Худенькая,
высокая девушка стояла в тамбуре вагона скорого поезда Владивосток - Москва и
смотрела в окно.
Всё
сопки, сопки, поросшие вековыми елями и кедром.
Между
сопками, то рядом с железнодорожным полотном, то укрываясь за деревья, петляла
грунтовая дорога. Уже два часа девушка не видела населённых пунктов, только
изредка промелькнут будки путевых обходчиков и снова бесконечная тайга.
Раздался
гортанный голос проводницы:
-Готовьтесь!
Станция Будукан, стоянка одна минута! Да, где ты, учительница?
Дверь
в тамбур открылась, сначала появился грязный веник, потом голова проводницы. В
её волосах, будто погулял сильный ветер, они торчали во все стороны, оглядываясь
назад, в коридор, проводница кричала:
-Опоздаешь!
Ты что, оглохла?
Как
добрая ведьма на помеле, - подумала пассажирка.
А
проводница, увидев её у двери, широко улыбнулась, обнажив жёлтые, прокуренные
зубы.
-А,
вот ты где! А тебя хоть встретят?
Девушка
пожала плечами и задумалась.
Она
с отличием окончила педагогический институт и сама выбрала для работы среднюю
школу, расположенную в этом таёжном посёлке. Подруги отговаривали её, убеждали,
что ей будет очень трудно работать учительницей в колонии усиленного режима.
-Нина,
там ведь отбывают наказание воры, насильники, убийцы. Как можно тебе, не
имеющей никакого жизненного опыта, так рисковать? Ради чего?
-Но
я же комсомолка! - Отвечала она. – Ведь там находятся наши, советские люди. Да,
они совершили преступление, но ведь их можно перевоспитать! Макаренко вы все
читали?
Ведь
там молодые парни, у них ещё живы родители! Я помогу им вернуться в наше
общество полноправными гражданами! Я приложу все силы и посвящу этому всю свою
жизнь.
Нина
в библиотеки института разыскала старый справочник, где прочитала:
«11
июля 1929 года постановлением Совета народных комиссаров СССР об использовании
труда уголовно-заключенных» создавались две параллельные структуры мест лишения
свободы: в ведении ОГПУ СССР, и в ведении республиканских НКВД.
В
1934 году эти исправительно-трудовые колонии (ИТК) перешли в ведение Главного
управления лагерей, трудовых поселений и мест заключения НКВД СССР.
Согласно
постановлению ЦК КПСС и Совета министров СССР 1956 года, предусматривалось
создание ИТК общего, усиленного, строгого и особого режимов, колонии-поселения.
С
1 января 1997 года ИТК были переименованы в исправительные колонии.
Нине
предстояло работать учителем русского языка и литературы в колонии усиленного
режима.
-Идеалистка
ты Нина, - негромко говорила ей лучшая подруга Лена. - Ты ещё не раз вспомнишь
мои слова. У тех, кто украл вещи старика, или покушался на женскую честь, другое понимание правды и лжи,
чести и достоинства.
Взрослого
человека исправить практически не возможно! Его можно только заставить вести
себя так, как требует общество, или обстоятельства.
Мне
так тебя жалко, Нинуля.
Вагонные
колеса всё постукивали на рельсовых стыках, мимо окна промелькнул семафор, поезд стал притормаживать.
С
последней ступеньки лесенки, Нине пришлось спрыгнуть. До насыпи из мелкого
гранита, было полметра, приземлилась она неудачно, подвернула лодыжку и
сморщилась от боли.
А
тут ей на спину, упал чемодан, неаккуратно протянутый проводницей. Когда Нина
выпрямилась, поезд уже набирал ход.
Нина
посмотрела по сторонам. Она увидела вдоль железной дороги несколько домов,
возведённых из бруса и оббитых «вагонкой». На двери одного из них, висела
табличка - «Вокзал».
За
домами, Нина заметила просёлочную дорогу, на которой стояла машина Газ – 69,
кузов её покрыт брезентом.
Из
здания вокзала, широко распахнув дверь, выбежал старший лейтенант. Он, широко
улыбаясь, взобрался по железнодорожной насыпи к Нине, увидев в её глазах
слёзы, остановился.
-Что
с вами? Не расстраивайтесь! Наш посёлок с другой стороны железной дороги. Мы
вам приготовили квартиру со всеми удобствами, через десять минут будете дома!
А
я Степан Кураев, заместитель начальника колонии по режиму.
Он
понял, что Нина не может идти сама, извинился, подхватил девушку на руки и с
лёгкостью понёс к машине.
Через
месяц, в спортивном зале, расположенном в трёх этажном штабе колонии встречали
молодожёнов.
Капитан
Кураев в парадном мундире, от самого сельсовета нёс на руках молодую жену.
2
Громче
всех, за свадебным столом кричала «горько», Лена, подруга Нины.
-Какая
ты счастливая, Нинуля, как тебе повезло! Вот бы мне такого парня, как твой
Стёпа!
Из
писем, которые каждую неделю присылала подруга, Лена знала, что Степан первые
дни сам присутствовал на уроках в классе, где вела занятия Нина.
Через
«авторитетов», он довёл до сведения осуждённых, учащихся школы, что за плохое
слово, или нетактичное поведение к учительнице литературы и русского языка,
сгноит в ПКТ (помещении камерного типа).
А
сама Нина, ко всем осуждённым обращалось на вы, была очень тактична и сдержана.
На её уроках нарушений дисциплины никогда не было.
Нина
разъясняла осуждённым, что все кто выходит на свободу после вступления в силу
постановления Госдумы об амнистии, все равно должны будут возместить нанесенный
потерпевшим и государству вред.
Осуждённые
внимательно её слушали, некоторые ехидно улыбались, но комментировать слова
учительницы не хотели.
Когда
молодая учительница переходила к новой теме, её слушали с большим интересом.
Красиво
и удивительно точно, своими словами, она описывала красоты Дальневосточной
природы!
А
как она читала стихи!
Первые
полгода работы Нины Кураевой в колонии, заместителем начальника по
воспитательной работе с осуждёнными служил Виноградов, которого затем перевели
начальником воспитательной колонии.
Капитан,
при подготовке празднования пятидесятилетия колонии попросил Нину с подругами
принять участие в подготовке концерта художественной самодеятельности
сотрудников.
После
выступления самодеятельных артистов, Виноградов поблагодарил участников
концерта и подарил Нине свой сборник сонетов.
В
спортивном зале она впервые увидела почти всех сотрудников колонии и их жён.
Было очень весело и по-семейному.
Виноградов
зачитал приказ начальника Управления, вручил конверты с премиями и ценные
подарки.
В
зале собрались офицеры, прапорщики, их жёны и дети. Было немного шумно, муж
постоянно приглашал Нину танцевать.
В
альбоме выпускников педагогического института 1980 года, прибавилось ещё одна
фотография, учителя в первом ряду, второй и третий ряд - сотрудники колонии.
Сидя
в своей двухкомнатной квартире перед телевизором, Нина читала газету: «Из
пятисот воров в законе в России, большинство грузины. В местах лишения свободы -
пятьдесят четыре генерала преступного мира».
Нина
положила газету на журнальный полированный, с изображением розы посередине
столик и вспомнила лицо одного авторитетного осуждённого.
Он
числился рабочим склада части интендантского снабжения, жил прямо в складе, со
всеми разговаривал вежливо. Невысокого роста, круглолицый, с маленькими усиками
щёточкой, он как-то прислал им домой небольшой бочонок с солёными помидорами и
мешок картошки.
Когда
муж узнал об этом, он впервые повысил голос на Нину, обвинив в том, что она
ставит офицера в зависимость от этого «грузина», вора в «Законе».
С
этого вечера Нина поняла, что не всё так просто в отношениях представителей
администрации и их подопечных.
Она
сама видела, как некоторые контролёры приносят в колонию водку.
У
части осужденных появлялась копчёная колбаса и компот из черешни. А эти
продукты Нина к этому времени и не пробовала на вкус.
Помочь сайту
Поздравления
