[Скрыть]
Регистрационный номер 0480249 выдан для произведения:
4
Леночке хотелось одного поскорее выяснить отношения и расставить все точки над «i». Ей стало надоедать эта бесцельная охота за весьма посредственным самцом. Этот человек был её проклятьем – он не отпускал, притягивая, как мощный магнит жалкую металлическую соринку, её тело с давно уже впавшей в анабиоз душой.
Леночка напрасно покупала красивые трусы и лифчики – повода продемонстрировать их преподавателю у неё так и не случалось. Даже все свои переэкзаменовки Емельянов принимало в помещении кафедры, боясь замарать своё жилище случайным, пусть даже и деловым свиданием.
Однажды она встретила его возле здания школы. Емельянов был не один, он вёд за руку нелепую девочку-подростка – на глазах девочки красовались почти профессорские очки, а внешний вид напоминал старорежимную гимназистку.
Беляева на мгновение представила себя гувернанткой это юной особы – вместо алого тканевого треугольника на шее девушки была пустота – за то на одном из крыльев будничного передника рубиновел комсомольский значок.
Леночке хотелось одного быть полезным этому человеку. Она понимала, что тому трудно привыкнуть к её преследованию, что он сам боится своего положения – постоянной жертвы – жертвы, которая ничем не защищенная кроме своего собственного страха.
Леночка была уверенна в своей правоте. Она мысленно вспоминала внешний вид своей будущей падчерицы, вспоминала и талантливо готовилась к роли мачехи – мысленно готовя для восторженной барышни роль вечной Золушки.
Видеть эту барышню полуодетой, а то и абсолютно нагой было бы приятно. Леночка была уверенна, что эта милая скромница прогнётся под ё капризы, станет лёгким трофеем – вроде пойманного в силки воробья или издохшей в объятиях мышеловки мыши.
Теперь она представляла себе эту самую Вику. Наверняка и та изнывала от своей нарочитой праведности – опасаясь каждой мысли о свидании с каким-нибудь парнем. Наверняка и ей не доводилось показывать кому-либо своего нижнего белья, не то что выпячивать то, чем можно было гордиться только после прослушивания «Свадебного марша» Мендельсона и росписи в определенном документе.
«Интересно. подойдёт ли его ключ к моему замочку?» - озорно спрашивала она саму себя. Этот вопрос вызывал в душе лёгкое предштормовое волнение.
Между тем – колонна достигла пределов городской площади – радостный марш вдруг смолк. Эта тишина не пугала – напротив ею хотелось наслаждаться. В руке у Леночки затрепетала красивая яблоневая веточка. Она не была настоящей – но издали казалась таковой – вероятно с трибуны этот обман не станет столь заметным. Колонна двинулась на площадь. Все шли очень быстро, стараясь поскорее достичь своей цели - памятника Владимиру Ленину. Фигура вождя возвышалась над тремя соснами. И казалось, что Ленин то ли там прячется, то ли и впрямь заблудился в этих трёх соснах.
Наконец, они достигли желаемого места. Люди с какой-то странной восторженностью складывали в небольшую пирамидку портреты партийных руководителей. Отдавали яблоневые веточки и уже косились на небольшие столики, где угадывались пивные бутылки и нехитрая закуска – вроде консервных банок и небольших пахучих кругов колбасы.
Но Леночку меньше всего интересовало съестное. Она не выпускала из поля зрения своего Емельянова. Добежать вслед за ним до небольшого детского парка оказалось совсем простым делом – Емельянов напоминал собой то ли ходуна на длинные дистанции, не то совершенно упёртого лыжника. Он шёл вперед, не обращая никакого внимания на цокот её праздничным туфель.
Наконец, остановившись на мгновение, чтобы закурить сигарету, он обернулся.
«Ах, Беляева, это опять вы! Но мы же всё уже решили с вашим дипломным проектом!»
Леночка замялась. Она вдруг испугалась, что слишком резко помолодеет – превратившись – в лучшем случае в смущенную старшеклассницу, а в худшем в испуганную и сопливую октябрятку.
Она уже не чувствовала веса своего праздничного платья – наверняка от этой мнимой оголенности её лицо стало преувеличенно розовым.
- Нам надо поговорить.
- Но я занят. И вообще я опаздываю на автобус.
- Но у нас уйма времени. Все дороги пока перекрыты.
Леночка мягко, но настойчиво коснулась пиджачного рукава – и товарищ Емельянов покорно направился к ближайшей скамейке.
- Что Вы хотели мне сказать?
- Валерий Игнатович, меня собираются заслать в Дзержинск. Этого никак нельзя допустить. Я привыкла жить здесь, в Рублёвске. И к тому же я единственная дочь у моих родителей.
Леночка осеклась. Она понимала, что лжёт.
- А как же эти молодые парни? Они же Ваши браться?
- Ах, да… Конечно. Но я не могу доверять им. Через какое-то время их призовут в армию, отправят в Афган и наверняка убьют там. Вы понимаете, на что вы обрекаете моих родителей? А тут в Рублёвске. Я была бы рада любой должности. Ну, пожалуйста. Вы же можете наступить на горло своей пасни.
- Скорее совести. А Вам не стыдно так явно унижаться?
- Чего Вам ещё надо? Вы хотите, чтобы я с Вами… Я, я готова и на это. Какой Вы жестокий. У Вас самого дочь. Хотите, я буду помогать Вашей дочери с уроками. Я готова на всё- как, кстати, её успехи в химии?
- Моя дочь не нуждается в репетиторстве. И она вряд ли станет заниматься химией всерьёз
Леночка замолчала. Она была тотчас же картинно разрыдаться словно бы ковёрный клоун. Валерий Игнатович старался смотреть на окружающие предметы, избегая взгляда на красивое и довольно нагловатое личико своей невольной спутницы.
Леночка лихорадочно соображала.
- Валерий Игнатович, а можно я поеду с Вами на дачу?.. Я всё могу делать, готовить, полоть грядки. Только не отсылайте меня в Дзержинск. Этот город убьёт меня. Я умру там. И вообще, неужели нельзя оставить меня здесь, на кафедре?
Она походила на невесту. Но только походила.
Емельянов едва сдерживался. Он был готов пойти ва-банк – выгнать эту прилипалу из института, обвинить её в плагиате. Но что-то удерживало его от таких решительных мер.
«Интересно, эта липучка не могла найти кого-либо другого для своих любовных экспериментов?».
Он бросил взгляд на небольшую заасфальтированную площадку. Тут на свободном пространстве катались на педальных автомобильчиках малыши. Один из них из салатного цвета машинки внимательно смотрел на сидящих на скамейке взрослых.
«Чёрт знает чего, может подумать!» - мысленно выругался Емельянов.
Он вдруг понял, что чем дольше сидит на этой скамейке, тем сильнее увязает в чужой липкой лжи.
Елена вдруг перестала кукситься и с нарочитой независимостью встала.
Её красивое лицо окрасилось гримасой мстительности. В мыслях этой маленькой хищницы появилась новая тема. Она вдруг поняла, что бить надо по самому важному, выбирая самое слабое звено.
«Посмотрим, как ты запоёшь, когда твоя дочка…» - она уже видела опозоренную Вику, видела столь ясно, что готова была рассмеяться.
Её сторожевые псы были готовы броситься на жертву по первой её команде. Обоим обрыла их мнимая детскость – и оказаться повелителями маленькой и глуповатой школьницы льстило их мнимому самолюбию.
Возвращаться домой не имело никакого смысла. Она вдруг припомнила домашний адрес своего мучителя. Его дом находился неподалёку, а там в пустой квартире ожидала её робкая и милая жертва.
«Надо бы совратить её. Заставить желать мужских хренов, словно бы пятёрок в дневник!»
Леночка невольно припоминала все скабрезные разговоры, от которых у неё раньше краснели уши. Тогда, будучи глупой, только что выпущенной из школы недотрогой она стыдилась этой откровенной и наглой похоти. Но теперь, теперь, она изнывала, словно бы позабытая банка с консервами, готовая взорваться от одного, самого слабого солнечного луча.
Рудольф с Родионом не могли решить её проблемы. Разумеется, они были бы рады потренироваться на ней – но она сама не могла поверить в то, что станет заниматься этой «пакостью» с братьями.
Те явно презирали её, словно бы забытую в песочнице куклу. Леночка так и не смогла вызвать в них уважение – она походила на вечно задолжавшую квартирантку – мило улыбалась, говорила комплименты и главное, стеснялась саму себя, словно бы чернильную кляксу в только что начатой тетради.
Родители ничего не говорили ей о братьях. И эта мнимая неизвестность пугала Леночку. Наверняка они только притворялись родителями для этих двух хулиганов, желая поскорее избавиться от них.
Братья учились в одном из многочисленных ПТУ. Им нравилось щеголять в цивильной одежде – по сравнению с вечно затюканными школьниками – они напоминали вольных волков. А подаренный им мотоцикл выдавал в них крутых мальчиков.
Наверняка Вика согласилась бы прокатиться на этом чуде техники. Она вся такая до тошноты правильная с туго заплетенной косой и испуганными глазами маленького ребёнка.
То, что она боится навек потерять отца, было видно невооруженным взглядом. Она так и не повзрослела, отчаянно боясь оступиться на ровном месте, боясь однажды упасть и не подняться.
«Интересно, что она сделает, если её однажды трахнут?» - подумала Леночка с мстительной улыбкой хищного и безжалостного зверька.
В это мгновение она миновала давно уже расселенный и похожий на руину дом. Тут в
этих пустых комнатах собирались или любитель курева, либо любители выпивки, либо те, кто занимался всяким непотребством. Заменить в эту клоаку Вику было бы большим чудом. По вечерам она обычно сидела дома, оглашая подъезд звуками отменно настроенного фортепьяно.
Подходя к подъезду, где по её мнению должна была располагаться квартира Емельяновых, Леночка собралась, как пружина. Она старательно нарисовала на своём лице добродушие. Испугать эту затворницу было бы верхом легкомыслия.
Она вдруг вспомнила себя в возрасте Вики. Тогда она прямо-таки изнывала от бесконечных проказ двух дошкольников. И Рудольф, и Родион производили столько шума, что она была готова бежать из дома, только избавиться от их присутствия.
Она теперь жалела, что не удушила из обоих в колыбели. Будучи младенцами, они походили на забавных заграничных пупсов. Только когда из их задниц вылезал кал и марал пелёнки, это сходство не казалось таким явным.
Свидетелей её прихода сюда почти не было. Леночка усмехнулась, она словно бы шла на явочную квартиру. Словно бы и впрямь давно стала законной любовницей этого дурака Емельянова.
Ступени под подошвами её туфлей были холодны и серы.
Помочь сайту
Поздравления
