Помочь сайту
Поздравления
Печать Каина. Глава восьмая
21 августа 2012 -
Денис Маркелов
Глава восьмая
На антресолях Рублёвского музея местной истории было довольно многолюдно.
Здесь в преддверии очередного юбилея Дня Победы проходила открытие выставки детских рисунков.
Они висели на стенах в красивых паспарту – талантливые и не очень, умелые и весьма посредственные с точки зрения взрослого обывателя.
Но одна работа привлекала всеобщее внимание. Её автором была милая красивая четырнадцатилетняя девушка в однотонном гладком платье и довольно длинной косой.
Она стояла, смущенно опустив глаза долу и слегка, совсем слегка улыбаясь.
Именно её работа только что взяла Гран-при.
Ираида Михайловна была рада за свою воспитанницу. У Насти Новиковой были несомненные способности, а её видение образа Зои Космодемьянской явно была навеяна картиной её учительницы.
Семья Насти была рядом с ней в этот час.
Глава семьи Андрей Новиков был довольно плотным мужчиной, приближающимся к своему сорокалетию. Он жил довольно спокойно, и можно сказать уединенно в своём коттедже в одном приречном селе, том самом, где её дочь Нелли нашла приют 12 лет назад.
Родители Насти считали, что их дочери просто необходимо развивать и укреплять свой талант. Их отец также был не против, тратить свои заработки на акварельную бумагу краски и остальные материалы, требующиеся для качественного обучения.
К Насте подошла красивая длинноногая девушка с осанкой юной балерины. Она довольно тихо, но вполне искренне произнесла: «Поздравляю!».
Сзади за спиной девушки стоял довольно серьёзный юноша.
- А это кто? Твой парень?
- А, знакомься. Он не парень. Он партнёр… Нет, нет, у нас пока с ним ничего не было. По крайней мере, в жизни. А на сцене мы с ним очень откровенны. И даже некоторым образом – родственники. Он мой названный брат Карик.
- Так ты значит Валя. Я видела анонсы возле театра. Поздравляю.
- Кстати. Музыку к этому спектаклю написал зять твоей учительницы. Кондрат Левицкий.
Подруги отошли в сторону и весело защебетали.
Насте Новиковой слегка претило внимание родителей. Те гордились ею точно так же, как своим новеньким минивэном и прочим комфортным миром, который окружал их там вдалеке от пускай не такого большого и шумного, как Москва, но всё же по-своему экс-столичного Рублёвска.
Нелли Оболенская не сводила взгляда с одной и сотрудниц. Она знала, как зовут эту девушку. Как ни странно этой молодой женщиной была её подруга по несчастью – Екатерина Шутова.
Только любовь и доброта этой девушки помогли её подруге Людочке не превратиться окончательно в кучку зловонного дерьма. И хотя кроваво-красное слово всё же красовалось под её лопаткам на теперь вечно дрожащей спине разоблаченной самозванки. Именно импульс, исходящий от этой красивой и гордой девушки и сделали из капризной куклы ту, что теперь охраняла закон в том милом городе.
Катя тоже заметила Нелли, но не спешила подойти, беседуя с какой-то довольно интеллигентной женщиной из областной картинной галереи. Наконец, попрощавшись с дамой, она подошла к Нелли.
- Здравствуй, - сорвалось с её тонких нетронутых помадой губ.
- Я очень рада за Настю.
- Я – тоже. Останешься на банкет.
- К сожалению, я за рулём. Мы автолюбители, чем-то сродни детям, нам не позволяют быть пьяными.
- Но это и хорошо. Ненавижу алкоголь. Он делает из людей свиней. Но бокал минералки?
Село Маршальское совсем не изменилось за эти двенадцать лет.
Нелли осторожной вела свой «Матиз» вслед за «Надеждой» и старалась думать только о педалях сцепления и газа.
Было сложно отделаться от мысли, что она вновь сдаёт практический зачёт по вождению.
Наконец, автомобиль остановился на въезде в довольно уютный двор.
- Сейчас наш папа загонит машину в гараж. А потом вы заедете, - объяснила вышедшая из салона Настя Новикова.
Её братья и сёстры уже прошли в калитку. Они были довольно забавны. Мало того, что близнецы, но каждая пара была погодками для другой. Старшие мальчики смотрели на девочек свысока. И все четверо просто преклонялись перед «единственной и неповторимой» Анастасией Новиковой.
Насте льстило такое отношение кровных родственников. Она постепенно начинала пропитываться чужой лестью, как губка, что пропитывается разбавленным на ней шампунем.
Настя не сводила глаз со своей подруги. Ида Рубинштейн слегка смущалась. Она вдруг пожалела, что навязалась к совсем незнакомым людям да ещё прихватила с собой своего друга. Марк недолго поговорил по телефону с родителями и сказал, что готов ехать, хоть на край света.
Теперь его лишь слегка смущала обстановка. Он хотел быть вежливым, но не знал, не ведал чувств Иды. Та хранила молчание, им нечего было скрывать друг от друга. Он видел её от готовы до пят, в телесном трико; и он знал, что пока ещё не достаточно любит эту девушку, чтобы разыгрывать перед нею роль рыцаря.
Ида также не хотела быть на роли чьей-нибудь девочки. Он понимала, что ещё не доросла до поцелуев гениталиями. Секс был только милым миражом, он, то напоминал о себе, постепенно твердеющим гульфиком Марка и её трико со странным вечно готовым к разрыву лифом.
- Пойдем во двор, а то мы мешаем Нелли Валерьевне заезжать.
Нелли заехала под навес. Тут её любимому «Матизу» было уютно. Только сейчас она поняла, что он похож на забавного Смертика – автомобильчик Лидии Дитц и Битлджуса.
Она старалась не вспоминать о своей четвероюродной сестре – Алиса давно не подавала о себе никаких вестей. Нелли только знала, что та стала какой-то очень неприличной особой и теперь даже бравирует своей лысиной и дурными манерами.
Мысли о прошлом всегда были болезненны. В нём оставалось немало так и до конца не закопанных скелетов. Они таращились пустыми глазницами, напоминая о самом неприятном. Как случайно оставленный на память школьный дневник.
Нелли предпочитала смотреть на Марка и Иду. Она встречала эту пару у матери, да и Кондрат часто говорил о них, предвкушая большой успех своего долгожданного детища. В своих восторгах он чем-то напоминал беременную женщину. Именно так ведут себя вечно улыбчивые мамаши с вязальными спицами в руках и разговорами о том, каким великолепным окажется её будущий ребёнок.
Н-да. Уж лучше он пытался склонить меня к соитию, чем сближать и склонять к этому греху пионеров почти уже 75летней давности.
Сверстники Карика и Вали мирно доживали свои дни. Они уже беспокоились об участке на и так переполненном городском кладбище, им уже не было никакого дела до забавных путешествий по воображаемому микромиру.
И всё-таки…
Нелли была рада, когда их всех позвали к столу.
В доме было много народа, но решили подать только чай, дабы не превращать праздник в подобие новоселья или поминок, когда подают сразу три блюда
- Знаете, мы та благодарны Вам, Ираида Михайловна. Вы направили нашу девочку на путь истинный. С этими охламонами проще – у них пока нет никаких талантов. А вот Настя… Она удивительная. Я не потому говорю, что хочу похвастать, просто она мой первенец. Тогда я ещё не знала. Что это мне понравится, что я войду во вкус – и вообще.
Голос матери воспитанницы слегка дрожал.
- Ой, простите. А ваша дочь? Чем она занимается?
- Нелли? Служит операционисткой в нашем банке. Ой, простите, я говорю это по привычке. Разумеется, банк на 51% принадлежит городу. Нелли нравится её работа.
- Как странно. Я думала, что она тоже художница…
- Нелли пишет рассказы. Ей это неплохо удаётся. Она даже печаталась в местном журнале «Рублёвская Иппокрена».
Ираида Михайловна покровительственно улыбнулась и поднесла к губам фаянсовую чашку с чаем.
Ей было приятно гостеприимство этой семьи. Если разобраться, она давала их девочке шанс выбраться из захолустья, увидеть Санкт-Петербург, Амстердам и другие не менее известные города. А что она могла видеть в селе? Красивую природу? Впрочем, именно красота природы порой и заставляет браться людей за кисть и краски.
Ида Рубинштейн была также красива. Она была ещё целомудренна, это чувствовалось по всей её фигуре, очень схожей с фигурой её знаменитой тезки, воспетой не менее известным живописцем Серовым. В чертах лица Иды почти было не заметно семитских черт. Они были скрыты под стойким налётом славянства, так молоко теряется в кофе или чае, приобретая роковое сходство с какао.
Её партнёр также был хорош. Он сгодился бы в качестве натурщика где-нибудь в Академии. Стройные ноги с развитыми мышцами, стройность Аполлона или Микелланджелловского Давида.
«Да, этот парень мог бы отлично выжить в травяных джунглях» - подумала Ираида Михайловна.
Ей давно самой хотелось проиллюстрировать эту книгу, но сделать упор, ни на каких-то непонятных козявках, но на брате с сестрой. В их приключениях был стойкий привкус Эроса.
Но такие иллюстрации не приняли бы, ни в одном издательстве. Вероятно, ленинградский биолог сам не ведал, что вышло из-под его пера.
«И теперь этот балет. Для его постановки требуется мастерство Дидло или же Петипа. Всякие волшебные полёты на стрекозе и прочее…
Часа через полтора Ираида Михайловна засобиралась в город.
Ида Рубинштейн и Марк присоединились к ней.. Иде было немного неловко расставаться с Настей, но та намекнула, что к ней можно будет приехать на автобусе, и что вообще скоро она с мамой и папой и с обеими парами двойняшек отправятся отдыхать на юг к бабушке.
«А мне придётся репетировать всё лето». Спектакль будут давать на рождественских каникулах – и вообще, это так сложно…
- Что – вместо «Щелкунчика»? попыталась съязвить Настя.
Ей давно хотелось сделать что-нибудь ужасное. Например, взять и написать этюд в стиле ню. Она даже думала сделать свой автопортрет в этом жанре, но что-то останавливало её – может быть стыдливость.
В машине они почти не разговаривали.
Марк уже жалел, что поехал за город. Его роль была сродни роли маленькой собачки на руках у какой-нибудь гламурной дивы. Ида просто тупо хвасталась им, как хорошим украшением, она понимала, что без этого балета им никогда не сойтись и теперь старательно испытывала на прочность своего названного брата.
Она также понимала, что надо быть ласковой с Ираидой Михайловной. Та была невозмутима и спокойна, надеясь на шофёрское мастерство дочери и её врожденную козерожью пунктуальность.
Нелли действительно очень грамотно вела автомобиль. Она не спешила, но и не была тихоходкой. Стрелка спидометра пересекла черту числа 60.
Перед поворотом к мосту Нелли сбросила скорость и без помарок вошла в поворот.
«А я никогда и подумать не могла, что будешь водить машину… Удивительно, с твоими детскими фантазиями…»
- Мама, я уже не маленькая девочка!», - слегка раздраженно отозвалась Нелли.
Она пыталась забыть то, что так дорого было её матери. Детство, кажется глупым, когда ты становишься более взрослым. Но когда тебе просто нельзя позабыть того, что было с тобой?
Нелли пропустила поток автомашин и повернула направо,
Город с его кварталами был почти рядом, несколько минут и они будут почти дома.
Ираида Михайловна вообще-то была не против заахать и к Степану Акимовичу, но разворачиваться и ехать в обратную сторону?
«Нет, в другой раз, в другой раз…».
До неё дошли слухи о стойком нездоровье друга покойного мужа. Степан Акимович, говорили, стал лишь тенью прежнего Головина, и как его знаменитый тёзка из рассказа Льва Николаевича Толстого испытывал стойкие боли.
Но болело не его тело, а израненная и обманутая душа. Дочь, хотя и служила в прокуратуре оставалась типичной своевольной блондинкой. Она ни на йоту не изменилась, только вместо воображаемых подданных играла теперь судьбами вполне живых людей.
Нелли было спокойнее. Она имела дело с деньгами. Она выдавала их и принимала, отправляла переводы и получала оные, чувствуя, как привыкает к своей должности.
Между тем показался коттедж Оболенских.
Инна вспомнила, как увязалась вслед за Настей морозным декабрьским днём. Тогда было страшно холодно, словно бы Рублевск разом перенеся за Полярный круг. Мороз щипал нос, пробирался сквозь обувь и от его жестоких ласк было как-то не по себе.
Но сейчас была весна.
В доме у Ираиды Михайловны было больше роскоши, чем там в том милом доме, где жила Настя со своими братьями и сёстрами. Родители выделил ей отдельную комнату, А её младших братьев и сестёр поселили вместе, разделив вторую комнату на две половины – женскую и мужскую.
Ила немного завидовала подруге. У той были родственники. А она, она чувствовала себя андерсенсовской танцовщицей. Занятия в классе у станка отнимали у неё все силы. И теперь от того, как она станцует свою первую партию, зависела её жизнь.
«Только бы вырваться из этого затягивающего захолустья. Уехать в Москву, а ещё лучше в Петербург, станцевать Жизель и Одетту. Ида была рада тому, что теперь Одетту и Одиллию танцуют совершенно разные танцовщицы, и не нужно на ходу перестраиваться.
Она вообще-то была не в восторге от приторных звуков Петра Ильича Чайковского. Этот уроженец Воткинска был кондитёром от композиции, он был слишком чувственен, и его чувственность проникала всюду.
Кондрат Левицкий пытался подражать сочинителю балета «Щелкунчик». Он в любой сцене искал эротический подтекст. Иде хуже всего давалась сцена на подоконнике, по мысли композитора и балетмейстера она должна была быть и скромной до стыдливости, и втайне даже от самой себя желать близости с Кариком.
Намёк на возможный инцест придавал балету пикантности.
Потеря трусиков и сандалий была тем самым спусковым крючком. Кондрат Левицкий вдруг понял, что не может просто так написать эту сцену, он долго проигрывал жене разнообразные варианты, и та чувствовала какую-то фальшь, то в оркестровке, то в аранжировке. Наконец, когда музыка стала её раздражать, Нелли строго заметила:
«Кондрат, ты похож на вуайериста. Ты пытаешься превратить их в марионеток. Пойми, всё должно быть не так.
- А как?
- Не знаю. Но эта Валя, она какая-то неубедительная. И вообще она ведёт себя странно. Она, словно бы дразнит его.
- Именно, - вздрогнул Кондрат, - вот именно. Карик – её жертва. Она хочет его. Но по сценарию они приходят к профессору из школы…
- Зачем так усложнять? Пуст будет всё так, как написал Ян Леопольдович. Именно то, что они явились к незнакомому человеку почти нагишом. Валя чувствует свою неминуемую взрослость. Она пока не знает, как вести себя. Да и Карик, единственный мужчина, которого она знает. Возможно, её тянет к нему. И ещё…
Кондрат сам боялся сделать из балета сексуальную манилку. Но он чувствовал, что не мухи и комары, главное в этой истории. Для этого вовсе не было обязательным уменьшать двух подростков. Что всё же какой-то скрытый смысл есть в этом произведении…
- А ты сама бы выпила эту жидкость? – вдруг спросил он жену, бурно покраснев от стыда.
- Я?
- Да ты… Ведь Карик не сказал ей, что кроликов будут уменьшать, он скрыл от неё этот факт. Хотя знал, что будет какая-то жидкость. Он сам жаждал этого уменьшения.
- То есть. Он надеялся, что…
Нелли задумалась. Она вдруг представила, как стоит против Кондрата «без сандалий и без трусиков», не в силах оторвать взгляда от преобразившегося подоконника. Нет, она ни за что не решилась бы, отправиться с ним в такое путешествие, и не полезла бы голая на дохлую стрекозу.
«Но ведь и у тебя была своя страшная сказка. Это ведь тоже вполне великолепная феерия!».
- Знаешь, я бы не делала их родственниками. Хотя…
- Что?
- Карик и Валя могут и не знать, что они брат и сестра. Карик хорошо упакованный мальчик, кто-то вроде сына архитектора Андрея. А Валя дочь матери-одиночки. Но она единокровная сестра Карику, понимаешь.
Марк не знал всех этих сложностей. Он воспринимал балет, как совокупность хорошо заученных движений. Для него он был гимнастикой, и только гимнастикой. И уже только от оркестра зависело, что увидят зрители из этого комплекса поддержек прочих танцевальных элементов.
Кондрат также слушал жену вполуха. Он был равнодушен к мелодраме. Хотя надо было как-то объяснить появление разнополых детей в профессорской квартире почти, в чём мать родила.
- Ты ещё сделай профессора Енотова скрытым педерастом и педофилом…
- А что, это мысль – интеллектуалы обычно долго не взрослеют.
Нелли усмехнулась. Она теперь видела этих двух марионеток. Ида была слишком хорошо развита для своих лет, хотя в ней не чувствовалось ранней порочности. А Марк, Марк был бы идеальным любовником.
Ида чувствовала некоторое разочарование. Словно бы она была не зрителем, но экспонатом на выставке. Их отношения с Марком пугали её – они приближались к той роковой грани, за которой происходит одно из двух – или стремительное вознесение, или такое же стремительное и неизбежное падение в пропасть.
Марк был рядом. Он был молчалив и предупредителен, как все подростки. И хотя в балете ему отводилась роль робкого пейзана, Ида ощущала всем телом, что зависит от этого скромного мальчика.
«Это от того, что мы часто встречаемся. И ещё эти идиотские репетиции!
Она не спешила менять свою уютную домашнюю жизнь. Родители были не в восторге от того, что она увлеклась балетом, но нечто подобное они и предполагали, глядя на то, как она день за днём тренирует своё и так достаточно гибкое тело.
Ида легко садилась на шпагат и становилась на мостик, обожала кувыркаться и была похожа на какую-то древнюю язычницу, для которой собственная плоть дороже помраченного духа.
Марк за глаза называл её Психеей.
Они расстались у подъезда.
Говорить с мамой о Марке Ида не пыталась. Было глупо вообще придумывать себе какие-то особые отношения с этим парнем. Другие бы девчонки били рады побыть с таким красивым мальчиком, но только не она – Марк был слишком приятен. Как милый куклёнок.
- Нет, Карик, должен был быть другим.
Она ещё не знала, каким. По крайней мере, он был вихрастым и сильным, и очень любил свою сестру.
А Марку вот-вот должно было исполниться двенадцать лет. Он был младше её на год. И это очень напрягало Иду.
Она была единственной дочерью у своих родителей. Точнее сказать – ребёнком. После довольно хлопотных родов мать не пыталась рисковать. И больше не позволяла сперме мужа безнаказанно проникать в её лоно.
Люди, знающие Иду, всегда отмечали её опрятность и интеллект. Она появилась на свет ровно 12 лет назад, в то самый год, когда дочь Ираиды Михайловны проходила свои «тюремные университеты». Правда. К тому времени Нелли была затворницей монастыря
Ида бы просто не поверила в эту историю. Нет. Она, конечно, знала, что девушек иногда похищают и запирают в гареме. И даже мечтала когда-нибудь блеснуть в «Бахчисарайском фонтане» Бориса Асафьева. Но этих знаний было совсем недостаточно дл того, что поверить в страшную модерновую сказку.
Придя домой, она поспешила переодеться… в наготу. Мама говорила, что тело должно дышать, и что, одетой, лучше ходить только при гостях. Ида ценила такую свободу. Ей даже нравилось, иметь маленький секрет, который в глазах испорченных взрослых мгновенно вырос бы до размеров порока.
Роль Вали была сложной. И дело было вовсе не в мистической наготе. Иде было плевать на предрассудки. Ей хотелось понять, для чего автор провёл своих героев через столь нелепые испытания.
«Неужели только для того, чтобы рассказать нам про жужелиц, стрекоз и ручейников?».
Она стояла у плиты и смотрела на постепенно твердеющее содержимое двух куриных яиц. Аккуратное полушарие желтка окантовывалось весьма расплывчатым кольцом и соединялось с таким же точно, но только зеркальным двойником даже без едва заметного шва.
Мама Иды сразу же после школы пыталась поступить в областное художественное училище. Ей это не удалось. Представленные работы посчитали слабыми, и скоро она сама поняла, что живописью лучше любоваться, чем пытаться превзойти полотна Бугаро и Репина.
Съев яичницу, Ида выла посуду, а затем отправилась к себе. Ей вдруг захотелось вновь стать на какое-то время Валей. Понять, как же показать себя на сцене, когда на неё будет смотреть столько взрослых людей и, возможно, её сверстниц и сверстников.
Для них она, наверное, была отчаянной секс-бомбой. Такой же, как знаменитая актриса Брукс Шилдс.
«Так, сначала я молчалива, потом стыдлива, потом…».
Она сделала несколько па и в изнеможении упала в кресло. На ночь этот предмет мебели раскладывался. А днём так и манил понежиться в его объятиях.
Отдышавшись, Ида раскрыла свой любимый ДВДешник. Обычно мама позволяла ей смотреть только детские фильмы, но у находчивой и красиво девочки были свои маленькие, но опасные тайны.
Она любила эту мелодраматическую Робинзонаду… Было бы неплохо отправиться не в кишащие хищниками травяные джунгли, а вот на такой милый островок посреди океана.
«Наверняка и у нас с Марком получилось бы стать мужем и женой?». И какие же они были наивные, даже не знали, отчего у людей появляются дети? И ещё этот боцман…
Иде очень нравилось название белого судна. Она догадывалась, что это одно из английских графств. «Нортумберленд!», - слегка встревожила она свой язык, словно бы покатав по нему уже порядком обслюнявленный чупа-чупс.
Она особо не задумывалась, где находится это английское графство. Не знала она и про город Морпет, и про многое другое, но слово Нортумберленд всё равно завораживало.
Мысленно она находилась в теле этой старомодной девочки. Девочки, что сначала стеснялась наготы, но вскоре свободно бегала по песчаному пляжу, в чём мать родила.
«Интересно, а у нас получилось бы так жить? Может быть, попробовать это летом, сбежать на какой-нибудь остров – и…
Ида так живо представила себе картину Робинзонады. Что даже покраснела то ли от стыда. То ли от приятного ощущения удовольствия. Впервые она почувствовала себя вполне взрослой – осенью ей должно было исполниться двенадцать лет и её непреодолимо тянуло к Марку.
Когда то он ей казался просто долговязым дурачком. В отличие от всех других мальчишек он вёл себя странно, совсем не смотрел на девчонок и явно тяготился тем. Что надо приходить на занятия. Ида смотрела на него с жалостью – мальчишки был скорее заложниками родительских представлений о счастье.
Но скоро они уже работали в паре. Именно на одном из занятий их заметили двое молодых мужчин, которые отбирали юных танцоров для ролей в новом балете.
Фильм катился по своему привычному пути, как выигрышный шарик по пототрономному жёлобу. Главные герои успели повзрослеть и уже занимались тем, что было, по мнению взрослых сначала запретным, но потом просто необходимым.
«Интересно, а может и нас потянет друг к другу, ведь превращаются в магниты куски железа, стоит пропустить через них электрический ток!».
Ида была довольна. Что дала определение Любви. Это всего лишь был направленный поток электронов – отрицательно заряженных частиц. Значит, если Бог – есть Любовь, то бог – есть Электричество. Просто огромный электрический разряд, в результате которого и был создан этот мир.
Додуматься до подобного было приятно.
Она с трудом досидела до финальных титров, а затем, взяв с собой купальную шапочку и махровый халатик, отправилась в ванную комнату, продолжать своё уединение.
* * *
Ираида Михайловна усмехнулась. Ей было приятно познакомиться с такой чистой, хотя и слегка наивной девушкой.
Настя напоминала ей «Потерянную плеяду» тёзки Гитлера Бугаро. Этот художник, посетивший Землю между годом восстания декабристов на Сенатской площади, и покинувший её в год первой русской революции был близок ей своим сдержанным эротизмом. Все эти внешне непорочные существа с идеальными телами. Это были только идеи людей – мужчин и женщин. Они были похожи на постепенно оживающие мраморные статуи.
«Потерянная плеяда» - повторила она, старательно прогоняя прочь все тревожные мысли. – «Плеяда…».
В весеннем небе светили звёзды. Они приветствовали землю, как некие маяки и от их света думалось, что ещё всё впереди, как бывает только в детстве, когда сама жизнь кажется нам бесконечной.
Рейтинг: +1
538 просмотров
Комментарии (1)
| Яна Виноградова # 22 августа 2012 в 03:13 0 | ||
|
