Квартет княжон. Пролог

[Скрыть] Регистрационный номер 0270848 выдан для произведения: Пролог. 
После работы, как обычно, Нелли решила зайти на огонёк к матери.
Ей было забавно шагать по давно забытым улицам, идти к дому, где счастье смешалось с несчастьем, словно молоко с чаем в чьей–нибудь кружке.
Мать постарела, но не оставила занятий живописью. Ей хватало  тех доходов, что она получала от акций банка – обязанности почётного председателя были не столь обременительны.
Пользуясь досугом, она решилась заняться жудожественным репетиторством. Она не брала платы за свои уроки, и привечала скромных и романтичных подростков – в основном девочек. Ученицы приходимли на занятия с наборами акварельной бумаги и наборами пкварельных или гуашевых красок.
Нелли представляла, как эти девочки слушают мать и рисуют многочисленные постановки – кашпо, чайники и всё прочее, что можно нарисовать в их возрасте. Нелли вспоминала, как сама заглядывала через плечо матери, любуясь её уверенными и красивыми движениями, а со временем стала в один ряд с чайниками и кашпо.
 
Вера и Надя тихонько шушукались, изредка бросая взгляд на мольберт их наставницы. Ираида Михайловна писала натюрморт вместе с ними, объясняя кажлое своё движение. Девочкам было немного жарко в своих свитерках и джинсиках. Их новоявленные бюсты очень смущались своей выпуклости и старались стать весьма незаметными.
Девочкам нравилось водить кистями по бумаге. Они были уверены, что их талант распустится, словно дорогая и редкая роза в чьём-нибцдь цветнике, распустится и удивит своей красотой весь мир.
 
Часы прозвонили половину седьмого часа.
- Ой, простите. Но вам, милые, пора идти. Урок окончен.
Девочки словно бы ото сна очнулись и посмотрели в сторону окна. Там уже было довольно мрачно, словно бы в сером монохромном ужастике. По вечерам Рублёвск казался кому-то толстовским Городом Дураков, а кому-тто Серым Городом из повести Клайва Степла Льюиса.
Девочки спрятали свои работы в папки и поспешили к  висевшим на крючках пуховикам. Их незатейливая обувка была тут же под вешалкой.
Ираида Михайловна немного стеснялась своего чувства. Она сожалела, что не смогла уговорить мужа позволить ей родить ещё одного ребёнка. Он был доволен первым опытом и не желал повторения. Зато она теперь ощущала некоторую обиду на своё незапленированное одиночество.
 
Мимо Нелли пробежали две девочки – по возрасту школьницы. Они заставили её вздрогнуть от некстати нахлынувших воспоминаний.
Девочки могли выбежать, откуда угодно. Но Нелли знала, откуда они выбежали на самом деле. Мать давно уже намекала на желании иметь внуков – Нелли сама была не уверена, что хочет отягощать себя материнством. Кондрат с его бесконечными занятиями и концертами был явно не готов к скорой женитьбе.
Да и она сама была рада повременить. Вновь вглядеться в своего избранника, словно бы в дорогое и редкое полотно. В нём было много изъянов, но так же много достоинств. В сущности, он вполне годился для первого соития.
Нелли невольно покраснела. Мысленно она стала моложе и переоделась в гимназическую форму – пиджак и юбку с белой блузкой с небольшим форменным галстуком. Тогда она просто изнывала от любопытства, вслущиваясь в жаркий шопот ненавистной учителям Крамер. Та рассказывала одноклассницам о Кама Сутре и петтинге, упоминая мимоходом о многих волнующих вещах.
Нелли тогда было стыдно думать о своём девстве. То висело на её промежности, словно  бы тяжёлый невесной замок, Нелли ощущала его так явственно, что даже боялась бросить взгляд на это нескромное место.
Теперь ей предстояло переступить через эту грань. Ей, чьё тело уже использовывали в качестве игрушки для секса, заставляя покорно и сладко тревожить онемевшим от усердия языком всё то, что женщина прячет под своими трусами.
Секс был противен, словно слишком переслащенный торт. От него слегка подташнивало – Нелли понимала, что была обманута – сначала Крамер, а затем своей сопостельницей – темноволосой и наглой дамой.
Теперь она боялась пойти по стопам этой фантазёрки. Той тоже было  тогда за двадцать – их разделяло всего одиннцадцать лет.
«Неужели ей тоже было противно это делать с мужчиной? Интересно, каков Кондрат без фрака – наверно, смешон, словно ощипанный цыплёнок?» - нажимая кнопку звонка возле чёрной кованной калитки
 
 
            Ираида Михайловна смотрела на дочь.
            - Что ж – раздевайся, - проговорила она голосом, каким обычно говорят врачи.
            - Догола? – с издёвкой парировала дочь.
            - Нелли…
            - Мама, ты решила стать наставницей? Стала заботиться о чужих талантах?
            - Я просто помогаю некоторым детям увидеть мир по-другому.
            - Сначала ты учишь их рисовать. А затем… затем они будут твоими куклами. Как  я когда-то… Кстати, они хорошо сложены для своих лет. И ещё такие наивные. Спорю, им будет стыдно стоять тут нагишом.
            - А тебе это не нравилось?
            - Мама, я уже взрослая. Я всё понимаю.
            -  Ты ничего не понимаешь. Ничего…
            - Тебе жалко, что у меня не было родственников. Ни братьев, ни сестёр. Возможно, тогдва я не стала бы водиться с Людочкой. И не попала в постель  Руфины.
            - Ты вновь поссорилась с Кондратом.
            - Да поссорилась. Он – невозможен. Он…
            - Ты не уверена, что он хочет стать своим в твоём сердце.
            - Не уверена…
            Нели поспешила освободиться от своего старомодного пальто. Ей нравилось одеваться, как англичанка. Быть стильной и скромной одновременно.
 
 
            Ираида Михайловна заварила чай. Она не могла сказать дочери, что хотела. Но и молчать было глупо.
            - Дочка… У меня к тебе просьба. Дело в том, что в  Рублёвсклой картиной галереи на днях откроется моя персональнаяч выставка. И я пока не знаю, не знаю, как всё пройдёт.
            - В каком смысле?
            - Ты права… я делала наброскки с Веры и Нади. Но только так – небольшой эсказ. У них довольно забавные лица – и вообще они очень… типичны. Вот – взгляни…
 
            На мольберте возникла довольно компактная картина. У кирпичной стены, освещенной свечой, стояла обнаженная девушка. На её ногах оставались лишь белые гольфы. А лицо несчастной было скрыто двумя ладонями.
            Вокруг неё полукругом разместились её мучиткли. Они были взяты со спины – обычные недопросли, озабоченные нехитрыми желаниями. И эта – явно отличница и гордячка – испуганная, гневная и жаокая одновременно.
 
            - Ты хочешь выставить там ЭТО?
            Нелли вздрогнула.
            Она вдруг вспомнила, как сама розовела в дурацкой Богом забытой конторе. Как затем легко и просто отказалась от своей подруги и тупо смотрела, как та расплачивалась за свою говорливость.
            - У меня там двадцать картин и ещё столько же акварелей. Вполне разумно. В следуюшем году мне исполняется 45. Пора подумать о Вечном.