КРЫСИНОЕ ДЕЛО

КРЫСИНОЕ ДЕЛО
 
        В уме крыс я  всегда сомневался, как сомневаюсь во всём. Такая, видите ли, натура. Кроме того, при моем ближайшем знакомстве с ними, ничего не говорило об их сколько-нибудь выдающихся, хотя бы посредственных, способностях. Соболь и колонок, однако, поумней будут. Переловил я крыс великое множество, даже больше, чем барсуков и енотовидных собак вместе взятых, поскольку охотился на них с раннего детства, правда, убивал я их обычно меньше за сезон, чем брал тех же барсуков, поскольку они обитали рядом со мной, что для них смертельно опасно.  Крысы как-то не уживались в моём доме, посему я их четвертовал только при их появлении поблизости от места моего обитания, а не бил ноги по долам и весям родной страны в погоне за ними. Жизнь их, при этом, заканчивалась столь быстро, что я, порой, даже не замечал их присутствия, тем паче, они не успевали оставить после себя потомства, даже как память. Если и оставляли, то сиё потомство уж точно не доживало до того времени, чтобы сделать их  счастливыми  бабушками и дедушками. Так, при переезде на улицу Ленинградскую в Ус-ке, я дня за три поймал девять крыс и больше их ни разу в этой квартире не видел.  Впрочем, вру, одна особь неизвестного пола по национальности пасюк, все-таки однажды явилась в квартиру, точнее в туалет, из чрева унитаза, чтобы почить в бозе рядом с ним, зверски убиенная, естественно, мной, стоящей в углу сортира шваброй.  Отец в моем счастливом и славном детстве, городил всякого рода ловушки, в которые мыши, а иногда крысы, попадали живьем.  Убивать их приходилось почему-то мне. Заверяю вас, что это не столь приятное занятие, тем более эти звери, при столь малых размерах, имели приличные зубы и могли цапнуть так, что раны бы были весьма значительны и болезненны. Я не говорю уже о разного рода инфекционных заболеваниях, грозно бродящих по просторам земным, то есть о микробах, что полно в их полости рта. Зубы свои, видите ли,  продвинутой зубной пастой они, увы, не чистят. Отсталость! 
    Обычно мышей, из-за мелких размеров, я вытряхивал из ловушки в первое попавшее ведро, где те и заканчивали вскоре свой земной путь. С крысами было посложнее, но, в отличие от мышей, последним их земным пристанищем была двухсот литровая  бочка, где, как бы они не извивались и не боролись за жизнь в ней, все равно их бренному телу приходилось расставаться с нетленной душой под тяжелыми ударами лопаты или тяпки. Сие разделение происходило с визгом и писком, но всегда заканчивалось одним итогом: вельми  большой моей победой.  Правда, каюсь, одна крыса избежала своей участи. Однажды я сильно тряханул ловушку, чтобы выбить из неё этого серого врага всего человечества, который цеплялся всеми своими четырьмя лапами и неизвестно каким количеством когтей за решетку мышеловки. После чего он, этот самый враг, с разгона сделал по бочке мертвую петлю Нестерова, точнее, спираль неизвестно чьего имени, и пулей вылетела из неё, резво поскакав в сторону соседского огорода. Больше в этой жизни я этого счастливчика не встречал.
   В отличие от отца, я не городил никакой самопальный огород, а пользовался обычной пружинной крысоловкой, что купил у мужика на базаре. Она плющила крыс любого размера и веса, с удивительной ловкостью и легкость, избавим тем самым меня от не самого приятного занятия – смертоубийства. Только редкие экземпляры выдерживали её удары. Однажды ночью я проснулся от странного звука. Мне показалось, что кто-то тихо и беспрестанно повторял одну и ту же фразу: «Ай-яй-яй, Ай-яй-яй...». Никто в квартире, кроме меня, не мог находиться, тем более аяякать, и, вообще, голос никак не мог принадлежать человеку. Слишком уж он был тихим и слабеньким для звуков, извлекаемых из человеческих глоток. Связки у человека для этого грубоваты. В гномов в совокупе с домовыми я верил слабовато, так что пришлось вылезать из-под теплого и нежного, как любовница, одеяла, и топать на поиски гномика Васи, который что-то там натворил и сокрушался по сему поводу, во тьму непроглядную, освещаемую только жалкой лампочкой, ват этак в сто.
   Правда, гном оказался прозаической крысой, что получила основательно по черепу при ближайшем знакомстве с крысоловкой, и  теперь она бурно переживала это знакомство, трясла головой и жаловалась на весь белый свет, что её обманули  так подло коркой хлеба. А может просто её заклинило? Второе вероятнее первого, так как вся причина возникновения речи у человека, связана лишь с тем, что он мог орать в разных звуковых диапазонах благодаря своим голосовым связкам. Дальше было не по Марксу: подошла одна древняя обезьяна к другой обезьяне, что делала уроки чистописания, дала малолетнему олуху подзатыльник и сказала: «В какой руке ты держишь ручку, сволочь?». С сего началась не только цивилизация, но и геноцид, попрание прав волосатых граждан другими небритыми и не стрижеными гражданами, того же вида и подвида, и, даже, национальности. Зверева на них нахватало!  Он бы их быстро постриг и причесал, так, что они бы потеряли дар речи, поскольку бы не нашли слов, как наши мужики, у которых  этих слов всего три штуки, но на все случаи жизни. Так бы и погибла наша цивилизация. Впрочем, при виде господина Зверева цивилизация и так ёкнет.
  Дальше всё было просто, я не про обезьяну, а про крысу. Ну, их в баню этих австралопитеков и прочих прямоходящих и имеющих модельную стрижку, тем более я их в глаза не видел. А  крыса была весьма реальная, посему была умерщвлена самым зверским  и циничным образом, хоть и пыталась удариться в бега, но её причитания служили самым верным компасом в её же обнаружении. Сначала она спряталась за стиральную машинку, но из-за неё я выгнал кочергой, не нашла она убежище и под кроватью, поскольку она и там продолжала аяякать и причитать. Добил её я уже под ковром на стене, куда она залезла после этого. Впрочем, участь прочих крыс, попавших под железную руку моей крысоловки, была такая же, как и этой крысы. Я просто добивал их кочергой, что была всегда под рукой, доделывая то, что было начато моим железным другом.
  Вот и вся недолгая история моего общения с крысами. Все грубо,  примитивно, но быстро и эффективно, без лишних затрат сил и душевной энергии. Сработано и отработано самой жизнью. Основательно, как римский водопровод, который по глупости человеческой загоняли на акведуки. Но однажды, поверьте мне, какой-то дурак открыл теорию сообщающихся сосудов, тем самым упростил жизнь всем работникам ЖКХ и притом основательно. Крысы же, напротив, попортила мне кровь и столь же основательно, как и теория сообщающихся сосудов, ударила по имиджу римских строителей. Так что, я до сего дня в панике прячу крупы, хлеб и даже сахар, как и прочую ерунду, даже не очень съедобную, в места, где подобные звери их не способны достать. Но не в том дело.
   Все началось не с этой крысы. Все началось с её мамаши. В конце одной незабвенной  ночи я проснулся от того, что кто-то грыз мой дом. Я послушал сию музыку и, повернувшись на другой бок, зарывшись с головой под одеяло, мирно уснул. Невидаль ли подобные звери? В городах в канализациях живут их несметное множество. Вот только утром я обнаружил спущенную крысоловку и всё. Я насторожил её заново, но зверюга больше не соблазнился на сухую корочку хлеба. И, работая, как станок, производящий стружи и опилки, грыз всё подряд. Сначала прогрыз дополнительную дыру в полу, после чего принялся за комод. Этот комод, точнее стол, мне достался от покойницы тёщи. Сие сооружение было сработано руками наших совдеповских рабочих и отличалось от творений китайских умельцев массивностью, неуклюжестью, но редкой прочностью. Бабушка лет двадцать хранила в ней без опаски съестные припаса и посуду, нисколько не опасаясь за их сохранность. Я столь же легкомысленно относился к крысам и мышам, надеясь на прочную мебелину.
  Крыса, просверля дополнительный ход в дом, о чём я говорил раньше, и, учуяв эти самые съестные припасы в этом ящике для хранения и поглощения пищи земной, принялась долбать его. Вскрыть спереди, где были дверцы, сей сейф ей не удалось, но она всё же просверлила оргалит, что был прибит на задней стенке. Это случилось на третьи сутки, после того, как сработала попусту крысоловка.  
 Утром, созерцая разрушения и затоптанную и изгаженную посуду, я, матерясь про себя, хотя и злорадно, засунул сей снаряд для ловли мелких грызунов между фарфорофаянсовыми и скобяными изделиями в этот толи комод, толи стол. Ночью крыса ещё грызла и точила всё, что попадало ей на глаза и зубы, но после полуночи все стихло. Я, было, решил, что она отправилась спать, но утром её вновь  не было слышно, что было странно. Заглянув в стол, я увидел, как мне показалось, пустую крысоловку, но тотчас заметил крысиный хвост, что торчал из-под стопки посуды. Крыса оказалась на редкость крупной и уже успела остыть и закостенеть. Бедолага, она не распознала крысоловку среди барахла, хотя, почти рядом со столом, она её обходила десятой дорогой. Я выбросил её, как обычно делаю с её собратьями, в болото за старой заправкой, что находится у меня прямо через дорогу, решив, что на этом крысиная эпопея должна закончиться. Однако я жестоко ошибался. Как люди ошибаются, когда принимают свои умозаключения за реальность. Не верьте своим глазам и ушам! Скольких они уже подводили людей. Тем более человек видит умом, а не глазами, дорисовываем все картинки в голове.  Чёрт один знает, что там он вам рисует? Добавьте, что вы и сами что-то там думаете и строите в своём умишке? Ах, эти умственные построения и мечтания!
  Крыса оказалась самкой и, до появления в моих апартаментах, успела успешно разродиться примерно за недельку до смерти. Мамаша оказалась многодетной. После того, как я расправился с этой ходячей и неуправляемой пилорамой, наступил черед её отпрысков. Проголодавшись, молодое поколение кинулось по тропам, натоптанным их старшим родичем. Крысоловка весело хлопала, лишая жизни то одного, то другого крысёныша, однажды прихлопнула даже двух.  Они вцепились в корку хлеба одновременно, чтобы получить за это по голове. Я сей натюрморт показал даже соседу Володе Петрушу.  По сему поводу он не выразил особого удивления. Кроме крысоловки в смертоубийстве участвовала и большая мышеловка. Она стояла там же под столом. В неё иногда попадали и крупные крысы, но иногда они уходили из неё порядочно оглушенные, но и она работала усердно по всякой крысиной мелочи. С неделю продолжалась эта война на уничтожение. Скоро интенсивная беготня  прекратилась, но присутствие  грызунов ощущалось. Иногда было слышно, как где-то грызли что-то, но достаточно тихо. Я, поначалу решил, что это землеройки, которые иногда обитали в моем доме, но редко попадались в ловушку, в отличие от мышей и крыс. Вот здесь я жестоко ошибся. Это грыз по всем углам крысёныш. Видимо это был один из самых мелких экземпляров. Кроме того в погребе появилась тоже мелкое грызущее животное, которого я принял за мышонка. Убедится в обратном, мне пришлось очень скоро.
   Через некоторое время зверь увеличился в размерах, то есть стал грызть избу всё увереннее и громче. Стало понятно, что              это всё-таки крыса. Хлеб в ловушке не прельщал её, так что я сменил его сначала на жареные семечки подсолнечника, а позднее на тыквенные, от которых крысы обычно не отказываются и лезут в ловушки с особым энтузиазмом. Колбаса крысёныша тоже не привлекала. Это же животное по-прежнему не реагировала ни на какую приманку, в то же время крошки или кусочки хлеба, что оставались на столе или падали, были поедаемы с особым аппетитом. Ловушку она запомнила прочно и на всю жизнь. Попытки обмануть крысу, как её мамашу, засунув крысоловку в стол, тоже не увенчались особым успехом. Эта мелкая тварина  оказалась гораздо умнее своего предка. Что поделаешь: дети всегда умнее своих родителей! Впрочем, она была малозаметна и не приносила особого вреда. Посему серьезной охоты на неё я не начинал. Правда, я пытался обмануть её тем, что спрятал крысоловку под тонкий целлофановый пакет. Это имело успех, но только частичный, и на этот раз она осталась цела, хоть хлопушка и сработала.  Провидение её хранило.
  Видимо она была послана мне в наказание за какие-то грехи, точнее прямое попустительство. Я по-прежнему держал продукты в пластмассовых банках из-под майонеза в дырявом столе, а хлеб убрал на печку.  Но скоро убедился, что она стала залазить и на неё.
  Крыса мне мешала, но не на столько, чтобы я взяться за неё всерьез. В погреб же я поставил мышеловку и с месяц туда не заглядывал, в полной уверенности, что там уже никто не живет. Беспечность моя была сверх всяких пределов разумного.  Крысы росли, превращаясь в исчадия ада. Скоро домашняя крыса научилась грызть пластмассу, с чего и началось всё. Точнее, началось натуральное выживание меня из дому. В том, что она научилось расправляться с пластмассой я, признаю, виноват был сам. В это время сломала ногу моя бывшая жена, точнее мадам, как я её называю в честь дореволюционных мамок всех девиц легкого поведения. Право, она заслужила это прозвище. Слава богу, что она не знает, что я имею в виду, иначе бы она мне начала отрывать голову, точнее откручивать её против резьбы. Впрочем, со мной сориться она не собиралась, хотя я уже третий год жил в деревне и даже начал зарабатывать какие-то деньги, что не могло не укрыться от её глаз, тем более деревня была та, в которой она выросла и имела массу информаторов. Ухаживать за ней было некому. Самым же свободным человеком из её окружения оказался я. Тем более у Татьяны, точнее моей дочери, был маленький ребёнок и ей доставалось и без того по первое число, а я работал сутки через трое, так что дети-то и послали меня присматривать за матерью. В деревне было холодно, а в городской коммуналке было гораздо теплей и сытнее. Дрова у меня к тому же тоже присутствовали только тогда, когда я притаранивал их на своём горбе. Так что, накормив собак и оставив им жрачки на двое суток, я направлял свои стопы в город, где и пробивался зиму. Сказав своей мадаме, что я готовить отродясь не способен, стал таскать ей все продукты и плитку к постели, где она их превращала во что-то более съедобное, чем они были в сыром виде. К тому же приходила Татьяна и притаскивала Тёмыча, точнее Артёма, а старший, вечно болеющий Денис, просто обитал у бабушки между хождениями в садик, что было очень редко, если учесть, что туда он ходить тоже не хотел. Он мучил меня и комп. Когда заканчивал мучить комп, то доставал меня. Приходилось вспоминать, как мы дрались на подушках, гонять футбол по комнатам и заниматься всякой ерундой, что приходила ему в голову. Правда Тёмыч рос и стал лезть на руки и почему-то чаще всего на мои. Так что мне приходилось  одной  рукой драться подушками или мучить Дениса, держа оборону, а второй рукой нянькать его брата. Всё было прекрасно, если бы не крысы. А вот они росли и мужали. То, что в погребе продолжает жить вторая крыса, а не хилая мышь, я обнаружил только через месяц, после того, как поставил туда мышеловку. Я полез за картошкой и нашел там полный разгром. Мышеловка была спущена, и хлеб был съеден, а все мешки, в которых я хранил картошку, были разорваны и погрызены, во многих местах имели огромные дыры. Я тут же заново её насторожил, но ущерб был уже причинён, приличный. Картошку она грызла по мере необходимости, точнее голода, но и это было тоже неприятно, так как можно было чем-то заразиться от неё.
   Хоть я вновь и насторожил мышеловку, но только проверять её мне было некогда. Я приезжал в деревню, кормил собак и собирался на работу. После смены я уезжал в тот же вечер. Мне не очень хотелось вновь лезть в погреб, промерзший и покрытый инеем, который постоянно сыпался за шиворот.  Несмотря на это картошка в нем не замерзала в самые ядрёные морозы. Домашняя крыса росла и превращалась в грызущего монстра. Мне пришлось убрать хлеб от неё на холодильник, так как она стала добираться до него на печке, что я уже говорил. Правда, это не спасло. Это голодное создание  скоро залезло и туда.  Так что пришлось хлеб убрать уже в холодильник. Он был пустой, и в нём не было ничего, кроме жрачки, что я готовил для собак, и мяса, которое тоже, по большей части, употребляли они. Кроме того, я возил из городу в пластмассовых банках из-под майонеза всякую съедобную дрянь, что в официальных источниках зовется пищевыми отходами, а в неофициальных кликают просто той же собачьей жрачкой. У меня их было несколько банок, так что я часто просто оставлял их в  деревне, не позаботившись о том, чтобы помыть их, хотя горячая вода у меня всегда стояла в потере. Крысу я, естественно, не кормил, печку не топил, так что кушать она хотела больше той, что питалась одной картошкой в погребе. Ничего удивительного не было в том, что она однажды, унюхав запах пищи в пластмассовой банке, начала её грызть. Вас не покорми недельку и поставь перед носом тарелку пахнущую борщом, то вы её вылижете до блеска. Заверяю вас. Банки эти пахли не только борщом, так что были облизаны этим злобным зверюгой и не единожды, прежде чем он додумалась откусить кусочек пластмассы. Вот с этого и начались мои мучения. Теперь пластик стал тем предметом, о который она стачивала свои зубы. Пластмассовые банки, в которых находились крупы в столе, тотчас  подверглись изощренному уничтожению. Крыса, как резцом обгрызала банку или бутылку со всех сторон аккуратнейшим образом, оставляя повсеместно только мелкую крошку от неё. Пусть и тара была пустой, но всё равно она её проверяла на предмет съестного. Крупы, естественно, сразу перекочевали в холодильник, а те, что она успела попортить, варились собаке. Жрать ей всё равно было нечего, так что она стала активно проверять всё, что можно съесть. Мыло моё уже успело пострадать, так что я его давно спрятал подальше с её глаз, пользуясь жидким его собратом в бутылочке, которое тоже скоро было уничтожено: бутылочка прогрызена и мыло сожрано, та же участь постигла и бутылку с растительным маслом, которое она, почему-то, не стала есть. Видимо в нём не было холестерина, но погрызла, так что это масло мне пришлось добавлять собакам в варево, так как в пищу, оно уже никак не годилось. Через неделю я обнаружил, что компьютер мой не работает. Правда и Wi-Fi, что был воткнут в тот же удлинитель, не моргал весело своими огоньками. Я было решил, что сгорела проводка, которая была старая  и одна из розеток от того не работала, но не работал сам удлинитель. Скоро я обнаружил место обрыва. Крыса просто перегрызла провод и устроила короткое замыкание.
   После ремонта удлинителя, злосчастный Wi-Fi, весело заморгал всеми своими лампочками, но вот комп лёг плашмя. Блок питания пал смертью храбрых на ниве борьбы с коротким замыканием. Хоть стоил он не так уж и дорого, но в то время у меня и этих денег не было, да и сидеть перед компом в крутом минусе не хотелось. Я просто подключал колонки к своему нетбуку, и включил музыку. Замурлыкала только одна из них. Провод и здесь был перегрызен. Это было уже чересчур! Я объявил крысе войну!
   Если бы она была действительно умна, то собрала бы свои манатки и валила бы, несмотря на снега и сугробы, в эмиграцию в тёплый курятник к соседке тети Ани, которая надеялась в борьбе с грызунами только на кошку, что не всегда оправдывает себя. Я вырезал круг из картона по диаметру, чуть меньше горловины фляги, на середине его проткнул спицей по диаметру, привязал к одной стороне кусочек хлеба, а с другой тоже уравновесил сию импровизированную мышеловку или крышку к фляге, чтобы она торчала без посторонней помощи в горизонтальном положении. У меня была старая фляга без резинки под крышкой, так она и послужила мышеловкой. Насторожив, то есть поставив её под столик, точнее под нижнюю часть тёщиного серванта, который я использовал, как столик.  Чтобы добраться  до хлеба крыса должна была  спрыгнуть с него на эту крышку. Для приманки я ещё накрошил хлеба на самый край стола. С чистой совестью я ушёл на смену, но крыса сообразила, что общение с бидоном ей не сулит ничего хорошего, хоть крошки с края стола сожрала, что явно указывало на то, что она приходила туда и интересовалась приманкой.
   Крыса оказалась умней, чем следовало ей быть, но она жрала хлеб на краю стола, а это была для неё верная смерть. Нужно было искать  отраву для мышей и крыс. Пока же я  воткнул спицу с куском хлеба надетой на самый конец её, между дверцей и крышкой столика так, чтобы крыса не могла достать его, а если бы и попыталась это сделать, то сорвалась бы вниз. Я, правда, мало надеялся, что эта затея сработает, но только в глубине души всё-таки так думал.  Лучше что-то пытаться делать, чем сидеть, сложа руки. А может и сработает, чем чёрт не шутит?
  На следующую смену в деревню, что бывает редко, вез меня сын на машине, поскольку нужно было привести в город картошку. В погребе по-прежнему был разгром. Мышеловка была спущена, а хлеб съеден, были видны свежие погрызы на картошке. Я достал один из порванных мешков с картошкой, пересыпали её остатки уже в целый мешок, и насторожил заново мышеловку в погребе. В доме крыса сожрала свою приманку, вытащив спицу из щели. Спицу я так и не нашёл.
  Поскольку отраву я так и не купил, сколько бы я не бегал по Ус-ку, приходилось надеяться  на свою голову и искать средства избавления от непрошеных гостей самостоятельно, не надеясь на добренькую санэпидемстанцию. Крыса же продолжала грызть всё подряд. На этот раз она погрызла новый флакон с жидким мылом и сожрала почти всё его содержимое, но это было не всё. То, что она выжрала ещё и целую бутыль шампуня, я обнаружил только в конце смены в душе.
   Перед уходом я насторожил заново свою ловушку, воткнув кусок проволоки уже не в стол, а в замок фляги. Это не сработало, но я уехал, надеясь найти всё-таки отраву, но дома на меня вновь повесили малышню и их бабушку, так что искать её у меня просто не было времени.
  Следующий мой приезд был ознаменован тем, что я обнаружил, что подлая крыса стала грызть холодильник, что было уж сверхнаглостью. Я ужу не говорю о том, что эта тварь добралась и до серванта, погрызла пакеты с солью, прогрызла тюбик с пастой, сожрала семена, что остались с прошлого года. Тут я вспомнил, что у меня где-то валялся маленький капкан. Правда, он плохо работал, поскольку много лет провалялся в погребе в антисанитарных условиях и сырости, но это спасло его от кражи в лесу. У него заедал сторожек, но покрутив его немного, я добился того, что он заработал, хотя порой и стопорил машину.
  Я отгородил угол на столе, куда я сыпал хлебные крошки, поставив пустое ведро и потер так, что к ним был только один проход. Кроме того я насыпал их и на сам капкан и под его язычок.
  После смены я наблюдал спущенный капкан, но сторожок застопорил его дуги. Крошки были съедены не только на краю стола, но и в самом капкане и вокруг него. Крыса не поняла, что это ловушка.
- Каюк тебе, - подумал я.
  Повозившись с капканом минут пять, при помощи одних плоскогубцев и трёх букв, я довольно скоро добился того, что он заработал как часики, несмотря на его ржавый и не презентабельный вид.  Впрочем, пружина была всё-таки слабовата, и соболь, конечно бы, мог выдернуть лапы, но крысе это было не по силам.
  Через два часа я уже катил в город, а более чем через двое суток – обратно. Капкана на столе не было. Картонная крышка на фляге сдвинута, но сама она была пуста. Капкан валялся под столом, и в нем-то, наконец, сидела крыса. Она попала в него сразу двумя лапами. Правыми. Передней и задней. Делать было нечего, я подцепил капкан кочергой за пружину и вытащил его вместе со своей добычей на улицу, чтобы не кровить в избе. Динка, увидев мой трофей, не стала долго раздумывать, поскольку была настоящим охотником, сорвала его с кочерги и начала зверски трепать крысу. Чтобы последняя не убежала, мне пришлось отогнать собаку и быстренько добить зверя, хотя мне, честно сказать, хотелось посмотреть в её бесстыжие глаза.
   После смены я остался в деревне, так как нужно было получить зарплату и протопить квартиру. На следующее утро я полез за мелкой картошкой в погреб, чтобы сварить её собакам. Мышеловка была вновь спущена, но хлеб не был съеден. Свежих погрызов, как и самой крысы, нигде не было. Её я нашёл уже мертвой, запутавшейся в пластиковых нитках порванного мешка, когда набирал картошку. Я вытащил её наверх и бросил к той, что поймал раньше. Она была толще и справнее умной своей сотоварки. Что поделаешь: талант должен быть голоден. Право слово, корми я эту тварь до отвала, то она не стала бы грызть мою мебель с проводами  и пустыми банками на пару.
   В принципе и всё. Правда, этот крысиный геноцид я вспоминаю с легким содроганием и неприятным чувством, словно, кто-то послал их мне для какого-то испытания. Говорят, что если крысы поселяются в доме, значит, они выживают жильца из дома. Право же, это не крысиное дело воевать с людьми, тем более со мной. Хотя в этом всё-таки что-то есть.
 

© Copyright: Игорь Николаевич Макаров, 2015

Регистрационный номер №0306543

от 7 сентября 2015

[Скрыть] Регистрационный номер 0306543 выдан для произведения: КРЫСИНОЕ ДЕЛО
 
        В уме крыс я  всегда сомневался, как сомневаюсь во всём. Такая, видите ли, натура. Кроме того, при моем ближайшем знакомстве с ними, ничего не говорило об их сколько-нибудь выдающихся, хотя бы посредственных, способностях. Соболь и колонок, однако, поумней будут. Переловил я крыс великое множество, даже больше, чем барсуков и енотовидных собак вместе взятых, поскольку охотился на них с раннего детства, правда, убивал я их обычно меньше за сезон, чем брал тех же барсуков, поскольку они обитали рядом со мной, что для них смертельно опасно.  Крысы как-то не уживались в моём доме, посему я их четвертовал только при их появлении поблизости от места моего обитания, а не бил ноги по долам и весям родной страны в погоне за ними. Жизнь их, при этом, заканчивалась столь быстро, что я, порой, даже не замечал их присутствия, тем паче, они не успевали оставить после себя потомства, даже как память. Если и оставляли, то сиё потомство уж точно не доживало до того времени, чтобы сделать их  счастливыми  бабушками и дедушками. Так, при переезде на улицу Ленинградскую в Ус-ке, я дня за три поймал девять крыс и больше их ни разу в этой квартире не видел.  Впрочем, вру, одна особь неизвестного пола по национальности пасюк, все-таки однажды явилась в квартиру, точнее в туалет, из чрева унитаза, чтобы почить в бозе рядом с ним, зверски убиенная, естественно, мной, стоящей в углу сортира шваброй.  Отец в моем счастливом и славном детстве, городил всякого рода ловушки, в которые мыши, а иногда крысы, попадали живьем.  Убивать их приходилось почему-то мне. Заверяю вас, что это не столь приятное занятие, тем более эти звери, при столь малых размерах, имели приличные зубы и могли цапнуть так, что раны бы были весьма значительны и болезненны. Я не говорю уже о разного рода инфекционных заболеваниях, грозно бродящих по просторам земным, то есть о микробах, что полно в их полости рта. Зубы свои, видите ли,  продвинутой зубной пастой они, увы, не чистят. Отсталость! 
    Обычно мышей, из-за мелких размеров, я вытряхивал из ловушки в первое попавшее ведро, где те и заканчивали вскоре свой земной путь. С крысами было посложнее, но, в отличие от мышей, последним их земным пристанищем была двухсот литровая  бочка, где, как бы они не извивались и не боролись за жизнь в ней, все равно их бренному телу приходилось расставаться с нетленной душой под тяжелыми ударами лопаты или тяпки. Сие разделение происходило с визгом и писком, но всегда заканчивалось одним итогом: вельми  большой моей победой.  Правда, каюсь, одна крыса избежала своей участи. Однажды я сильно тряханул ловушку, чтобы выбить из неё этого серого врага всего человечества, который цеплялся всеми своими четырьмя лапами и неизвестно каким количеством когтей за решетку мышеловки. После чего он, этот самый враг, с разгона сделал по бочке мертвую петлю Нестерова, точнее, спираль неизвестно чьего имени, и пулей вылетела из неё, резво поскакав в сторону соседского огорода. Больше в этой жизни я этого счастливчика не встречал.
   В отличие от отца, я не городил никакой самопальный огород, а пользовался обычной пружинной крысоловкой, что купил у мужика на базаре. Она плющила крыс любого размера и веса, с удивительной ловкостью и легкость, избавим тем самым меня от не самого приятного занятия – смертоубийства. Только редкие экземпляры выдерживали её удары. Однажды ночью я проснулся от странного звука. Мне показалось, что кто-то тихо и беспрестанно повторял одну и ту же фразу: «Ай-яй-яй, Ай-яй-яй...». Никто в квартире, кроме меня, не мог находиться, тем более аяякать, и, вообще, голос никак не мог принадлежать человеку. Слишком уж он был тихим и слабеньким для звуков, извлекаемых из человеческих глоток. Связки у человека для этого грубоваты. В гномов в совокупе с домовыми я верил слабовато, так что пришлось вылезать из-под теплого и нежного, как любовница, одеяла, и топать на поиски гномика Васи, который что-то там натворил и сокрушался по сему поводу, во тьму непроглядную, освещаемую только жалкой лампочкой, ват этак в сто.
   Правда, гном оказался прозаической крысой, что получила основательно по черепу при ближайшем знакомстве с крысоловкой, и  теперь она бурно переживала это знакомство, трясла головой и жаловалась на весь белый свет, что её обманули  так подло коркой хлеба. А может просто её заклинило? Второе вероятнее первого, так как вся причина возникновения речи у человека, связана лишь с тем, что он мог орать в разных звуковых диапазонах благодаря своим голосовым связкам. Дальше было не по Марксу: подошла одна древняя обезьяна к другой обезьяне, что делала уроки чистописания, дала малолетнему олуху подзатыльник и сказала: «В какой руке ты держишь ручку, сволочь?». С сего началась не только цивилизация, но и геноцид, попрание прав волосатых граждан другими небритыми и не стрижеными гражданами, того же вида и подвида, и, даже, национальности. Зверева на них нахватало!  Он бы их быстро постриг и причесал, так, что они бы потеряли дар речи, поскольку бы не нашли слов, как наши мужики, у которых  этих слов всего три штуки, но на все случаи жизни. Так бы и погибла наша цивилизация. Впрочем, при виде господина Зверева цивилизация и так ёкнет.
  Дальше всё было просто, я не про обезьяну, а про крысу. Ну, их в баню этих австралопитеков и прочих прямоходящих и имеющих модельную стрижку, тем более я их в глаза не видел. А  крыса была весьма реальная, посему была умерщвлена самым зверским  и циничным образом, хоть и пыталась удариться в бега, но её причитания служили самым верным компасом в её же обнаружении. Сначала она спряталась за стиральную машинку, но из-за неё я выгнал кочергой, не нашла она убежище и под кроватью, поскольку она и там продолжала аяякать и причитать. Добил её я уже под ковром на стене, куда она залезла после этого. Впрочем, участь прочих крыс, попавших под железную руку моей крысоловки, была такая же, как и этой крысы. Я просто добивал их кочергой, что была всегда под рукой, доделывая то, что было начато моим железным другом.
  Вот и вся недолгая история моего общения с крысами. Все грубо,  примитивно, но быстро и эффективно, без лишних затрат сил и душевной энергии. Сработано и отработано самой жизнью. Основательно, как римский водопровод, который по глупости человеческой загоняли на акведуки. Но однажды, поверьте мне, какой-то дурак открыл теорию сообщающихся сосудов, тем самым упростил жизнь всем работникам ЖКХ и притом основательно. Крысы же, напротив, попортила мне кровь и столь же основательно, как и теория сообщающихся сосудов, ударила по имиджу римских строителей. Так что, я до сего дня в панике прячу крупы, хлеб и даже сахар, как и прочую ерунду, даже не очень съедобную, в места, где подобные звери их не способны достать. Но не в том дело.
   Все началось не с этой крысы. Все началось с её мамаши. В конце одной незабвенной  ночи я проснулся от того, что кто-то грыз мой дом. Я послушал сию музыку и, повернувшись на другой бок, зарывшись с головой под одеяло, мирно уснул. Невидаль ли подобные звери? В городах в канализациях живут их несметное множество. Вот только утром я обнаружил спущенную крысоловку и всё. Я насторожил её заново, но зверюга больше не соблазнился на сухую корочку хлеба. И, работая, как станок, производящий стружи и опилки, грыз всё подряд. Сначала прогрыз дополнительную дыру в полу, после чего принялся за комод. Этот комод, точнее стол, мне достался от покойницы тёщи. Сие сооружение было сработано руками наших совдеповских рабочих и отличалось от творений китайских умельцев массивностью, неуклюжестью, но редкой прочностью. Бабушка лет двадцать хранила в ней без опаски съестные припаса и посуду, нисколько не опасаясь за их сохранность. Я столь же легкомысленно относился к крысам и мышам, надеясь на прочную мебелину.
  Крыса, просверля дополнительный ход в дом, о чём я говорил раньше, и, учуяв эти самые съестные припасы в этом ящике для хранения и поглощения пищи земной, принялась долбать его. Вскрыть спереди, где были дверцы, сей сейф ей не удалось, но она всё же просверлила оргалит, что был прибит на задней стенке. Это случилось на третьи сутки, после того, как сработала попусту крысоловка.  
 Утром, созерцая разрушения и затоптанную и изгаженную посуду, я, матерясь про себя, хотя и злорадно, засунул сей снаряд для ловли мелких грызунов между фарфорофаянсовыми и скобяными изделиями в этот толи комод, толи стол. Ночью крыса ещё грызла и точила всё, что попадало ей на глаза и зубы, но после полуночи все стихло. Я, было, решил, что она отправилась спать, но утром её вновь  не было слышно, что было странно. Заглянув в стол, я увидел, как мне показалось, пустую крысоловку, но тотчас заметил крысиный хвост, что торчал из-под стопки посуды. Крыса оказалась на редкость крупной и уже успела остыть и закостенеть. Бедолага, она не распознала крысоловку среди барахла, хотя, почти рядом со столом, она её обходила десятой дорогой. Я выбросил её, как обычно делаю с её собратьями, в болото за старой заправкой, что находится у меня прямо через дорогу, решив, что на этом крысиная эпопея должна закончиться. Однако я жестоко ошибался. Как люди ошибаются, когда принимают свои умозаключения за реальность. Не верьте своим глазам и ушам! Скольких они уже подводили людей. Тем более человек видит умом, а не глазами, дорисовываем все картинки в голове.  Чёрт один знает, что там он вам рисует? Добавьте, что вы и сами что-то там думаете и строите в своём умишке? Ах, эти умственные построения и мечтания!
  Крыса оказалась самкой и, до появления в моих апартаментах, успела успешно разродиться примерно за недельку до смерти. Мамаша оказалась многодетной. После того, как я расправился с этой ходячей и неуправляемой пилорамой, наступил черед её отпрысков. Проголодавшись, молодое поколение кинулось по тропам, натоптанным их старшим родичем. Крысоловка весело хлопала, лишая жизни то одного, то другого крысёныша, однажды прихлопнула даже двух.  Они вцепились в корку хлеба одновременно, чтобы получить за это по голове. Я сей натюрморт показал даже соседу Володе Петрушу.  По сему поводу он не выразил особого удивления. Кроме крысоловки в смертоубийстве участвовала и большая мышеловка. Она стояла там же под столом. В неё иногда попадали и крупные крысы, но иногда они уходили из неё порядочно оглушенные, но и она работала усердно по всякой крысиной мелочи. С неделю продолжалась эта война на уничтожение. Скоро интенсивная беготня  прекратилась, но присутствие  грызунов ощущалось. Иногда было слышно, как где-то грызли что-то, но достаточно тихо. Я, поначалу решил, что это землеройки, которые иногда обитали в моем доме, но редко попадались в ловушку, в отличие от мышей и крыс. Вот здесь я жестоко ошибся. Это грыз по всем углам крысёныш. Видимо это был один из самых мелких экземпляров. Кроме того в погребе появилась тоже мелкое грызущее животное, которого я принял за мышонка. Убедится в обратном, мне пришлось очень скоро.
   Через некоторое время зверь увеличился в размерах, то есть стал грызть избу всё увереннее и громче. Стало понятно, что              это всё-таки крыса. Хлеб в ловушке не прельщал её, так что я сменил его сначала на жареные семечки подсолнечника, а позднее на тыквенные, от которых крысы обычно не отказываются и лезут в ловушки с особым энтузиазмом. Колбаса крысёныша тоже не привлекала. Это же животное по-прежнему не реагировала ни на какую приманку, в то же время крошки или кусочки хлеба, что оставались на столе или падали, были поедаемы с особым аппетитом. Ловушку она запомнила прочно и на всю жизнь. Попытки обмануть крысу, как её мамашу, засунув крысоловку в стол, тоже не увенчались особым успехом. Эта мелкая тварина  оказалась гораздо умнее своего предка. Что поделаешь: дети всегда умнее своих родителей! Впрочем, она была малозаметна и не приносила особого вреда. Посему серьезной охоты на неё я не начинал. Правда, я пытался обмануть её тем, что спрятал крысоловку под тонкий целлофановый пакет. Это имело успех, но только частичный, и на этот раз она осталась цела, хоть хлопушка и сработала.  Провидение её хранило.
  Видимо она была послана мне в наказание за какие-то грехи, точнее прямое попустительство. Я по-прежнему держал продукты в пластмассовых банках из-под майонеза в дырявом столе, а хлеб убрал на печку.  Но скоро убедился, что она стала залазить и на неё.
  Крыса мне мешала, но не на столько, чтобы я взяться за неё всерьез. В погреб же я поставил мышеловку и с месяц туда не заглядывал, в полной уверенности, что там уже никто не живет. Беспечность моя была сверх всяких пределов разумного.  Крысы росли, превращаясь в исчадия ада. Скоро домашняя крыса научилась грызть пластмассу, с чего и началось всё. Точнее, началось натуральное выживание меня из дому. В том, что она научилось расправляться с пластмассой я, признаю, виноват был сам. В это время сломала ногу моя бывшая жена, точнее мадам, как я её называю в честь дореволюционных мамок всех девиц легкого поведения. Право, она заслужила это прозвище. Слава богу, что она не знает, что я имею в виду, иначе бы она мне начала отрывать голову, точнее откручивать её против резьбы. Впрочем, со мной сориться она не собиралась, хотя я уже третий год жил в деревне и даже начал зарабатывать какие-то деньги, что не могло не укрыться от её глаз, тем более деревня была та, в которой она выросла и имела массу информаторов. Ухаживать за ней было некому. Самым же свободным человеком из её окружения оказался я. Тем более у Татьяны, точнее моей дочери, был маленький ребёнок и ей доставалось и без того по первое число, а я работал сутки через трое, так что дети-то и послали меня присматривать за матерью. В деревне было холодно, а в городской коммуналке было гораздо теплей и сытнее. Дрова у меня к тому же тоже присутствовали только тогда, когда я притаранивал их на своём горбе. Так что, накормив собак и оставив им жрачки на двое суток, я направлял свои стопы в город, где и пробивался зиму. Сказав своей мадаме, что я готовить отродясь не способен, стал таскать ей все продукты и плитку к постели, где она их превращала во что-то более съедобное, чем они были в сыром виде. К тому же приходила Татьяна и притаскивала Тёмыча, точнее Артёма, а старший, вечно болеющий Денис, просто обитал у бабушки между хождениями в садик, что было очень редко, если учесть, что туда он ходить тоже не хотел. Он мучил меня и комп. Когда заканчивал мучить комп, то доставал меня. Приходилось вспоминать, как мы дрались на подушках, гонять футбол по комнатам и заниматься всякой ерундой, что приходила ему в голову. Правда Тёмыч рос и стал лезть на руки и почему-то чаще всего на мои. Так что мне приходилось  одной  рукой драться подушками или мучить Дениса, держа оборону, а второй рукой нянькать его брата. Всё было прекрасно, если бы не крысы. А вот они росли и мужали. То, что в погребе продолжает жить вторая крыса, а не хилая мышь, я обнаружил только через месяц, после того, как поставил туда мышеловку. Я полез за картошкой и нашел там полный разгром. Мышеловка была спущена, и хлеб был съеден, а все мешки, в которых я хранил картошку, были разорваны и погрызены, во многих местах имели огромные дыры. Я тут же заново её насторожил, но ущерб был уже причинён, приличный. Картошку она грызла по мере необходимости, точнее голода, но и это было тоже неприятно, так как можно было чем-то заразиться от неё.
   Хоть я вновь и насторожил мышеловку, но только проверять её мне было некогда. Я приезжал в деревню, кормил собак и собирался на работу. После смены я уезжал в тот же вечер. Мне не очень хотелось вновь лезть в погреб, промерзший и покрытый инеем, который постоянно сыпался за шиворот.  Несмотря на это картошка в нем не замерзала в самые ядрёные морозы. Домашняя крыса росла и превращалась в грызущего монстра. Мне пришлось убрать хлеб от неё на холодильник, так как она стала добираться до него на печке, что я уже говорил. Правда, это не спасло. Это голодное создание  скоро залезло и туда.  Так что пришлось хлеб убрать уже в холодильник. Он был пустой, и в нём не было ничего, кроме жрачки, что я готовил для собак, и мяса, которое тоже, по большей части, употребляли они. Кроме того, я возил из городу в пластмассовых банках из-под майонеза всякую съедобную дрянь, что в официальных источниках зовется пищевыми отходами, а в неофициальных кликают просто той же собачьей жрачкой. У меня их было несколько банок, так что я часто просто оставлял их в  деревне, не позаботившись о том, чтобы помыть их, хотя горячая вода у меня всегда стояла в потере. Крысу я, естественно, не кормил, печку не топил, так что кушать она хотела больше той, что питалась одной картошкой в погребе. Ничего удивительного не было в том, что она однажды, унюхав запах пищи в пластмассовой банке, начала её грызть. Вас не покорми недельку и поставь перед носом тарелку пахнущую борщом, то вы её вылижете до блеска. Заверяю вас. Банки эти пахли не только борщом, так что были облизаны этим злобным зверюгой и не единожды, прежде чем он додумалась откусить кусочек пластмассы. Вот с этого и начались мои мучения. Теперь пластик стал тем предметом, о который она стачивала свои зубы. Пластмассовые банки, в которых находились крупы в столе, тотчас  подверглись изощренному уничтожению. Крыса, как резцом обгрызала банку или бутылку со всех сторон аккуратнейшим образом, оставляя повсеместно только мелкую крошку от неё. Пусть и тара была пустой, но всё равно она её проверяла на предмет съестного. Крупы, естественно, сразу перекочевали в холодильник, а те, что она успела попортить, варились собаке. Жрать ей всё равно было нечего, так что она стала активно проверять всё, что можно съесть. Мыло моё уже успело пострадать, так что я его давно спрятал подальше с её глаз, пользуясь жидким его собратом в бутылочке, которое тоже скоро было уничтожено: бутылочка прогрызена и мыло сожрано, та же участь постигла и бутылку с растительным маслом, которое она, почему-то, не стала есть. Видимо в нём не было холестерина, но погрызла, так что это масло мне пришлось добавлять собакам в варево, так как в пищу, оно уже никак не годилось. Через неделю я обнаружил, что компьютер мой не работает. Правда и Wi-Fi, что был воткнут в тот же удлинитель, не моргал весело своими огоньками. Я было решил, что сгорела проводка, которая была старая  и одна из розеток от того не работала, но не работал сам удлинитель. Скоро я обнаружил место обрыва. Крыса просто перегрызла провод и устроила короткое замыкание.
   После ремонта удлинителя, злосчастный Wi-Fi, весело заморгал всеми своими лампочками, но вот комп лёг плашмя. Блок питания пал смертью храбрых на ниве борьбы с коротким замыканием. Хоть стоил он не так уж и дорого, но в то время у меня и этих денег не было, да и сидеть перед компом в крутом минусе не хотелось. Я просто подключал колонки к своему нетбуку, и включил музыку. Замурлыкала только одна из них. Провод и здесь был перегрызен. Это было уже чересчур! Я объявил крысе войну!
   Если бы она была действительно умна, то собрала бы свои манатки и валила бы, несмотря на снега и сугробы, в эмиграцию в тёплый курятник к соседке тети Ани, которая надеялась в борьбе с грызунами только на кошку, что не всегда оправдывает себя. Я вырезал круг из картона по диаметру, чуть меньше горловины фляги, на середине его проткнул спицей по диаметру, привязал к одной стороне кусочек хлеба, а с другой тоже уравновесил сию импровизированную мышеловку или крышку к фляге, чтобы она торчала без посторонней помощи в горизонтальном положении. У меня была старая фляга без резинки под крышкой, так она и послужила мышеловкой. Насторожив, то есть поставив её под столик, точнее под нижнюю часть тёщиного серванта, который я использовал, как столик.  Чтобы добраться  до хлеба крыса должна была  спрыгнуть с него на эту крышку. Для приманки я ещё накрошил хлеба на самый край стола. С чистой совестью я ушёл на смену, но крыса сообразила, что общение с бидоном ей не сулит ничего хорошего, хоть крошки с края стола сожрала, что явно указывало на то, что она приходила туда и интересовалась приманкой.
   Крыса оказалась умней, чем следовало ей быть, но она жрала хлеб на краю стола, а это была для неё верная смерть. Нужно было искать  отраву для мышей и крыс. Пока же я  воткнул спицу с куском хлеба надетой на самый конец её, между дверцей и крышкой столика так, чтобы крыса не могла достать его, а если бы и попыталась это сделать, то сорвалась бы вниз. Я, правда, мало надеялся, что эта затея сработает, но только в глубине души всё-таки так думал.  Лучше что-то пытаться делать, чем сидеть, сложа руки. А может и сработает, чем чёрт не шутит?
  На следующую смену в деревню, что бывает редко, вез меня сын на машине, поскольку нужно было привести в город картошку. В погребе по-прежнему был разгром. Мышеловка была спущена, а хлеб съеден, были видны свежие погрызы на картошке. Я достал один из порванных мешков с картошкой, пересыпали её остатки уже в целый мешок, и насторожил заново мышеловку в погребе. В доме крыса сожрала свою приманку, вытащив спицу из щели. Спицу я так и не нашёл.
  Поскольку отраву я так и не купил, сколько бы я не бегал по Ус-ку, приходилось надеяться  на свою голову и искать средства избавления от непрошеных гостей самостоятельно, не надеясь на добренькую санэпидемстанцию. Крыса же продолжала грызть всё подряд. На этот раз она погрызла новый флакон с жидким мылом и сожрала почти всё его содержимое, но это было не всё. То, что она выжрала ещё и целую бутыль шампуня, я обнаружил только в конце смены в душе.
   Перед уходом я насторожил заново свою ловушку, воткнув кусок проволоки уже не в стол, а в замок фляги. Это не сработало, но я уехал, надеясь найти всё-таки отраву, но дома на меня вновь повесили малышню и их бабушку, так что искать её у меня просто не было времени.
  Следующий мой приезд был ознаменован тем, что я обнаружил, что подлая крыса стала грызть холодильник, что было уж сверхнаглостью. Я ужу не говорю о том, что эта тварь добралась и до серванта, погрызла пакеты с солью, прогрызла тюбик с пастой, сожрала семена, что остались с прошлого года. Тут я вспомнил, что у меня где-то валялся маленький капкан. Правда, он плохо работал, поскольку много лет провалялся в погребе в антисанитарных условиях и сырости, но это спасло его от кражи в лесу. У него заедал сторожек, но покрутив его немного, я добился того, что он заработал, хотя порой и стопорил машину.
  Я отгородил угол на столе, куда я сыпал хлебные крошки, поставив пустое ведро и потер так, что к ним был только один проход. Кроме того я насыпал их и на сам капкан и под его язычок.
  После смены я наблюдал спущенный капкан, но сторожок застопорил его дуги. Крошки были съедены не только на краю стола, но и в самом капкане и вокруг него. Крыса не поняла, что это ловушка.
- Каюк тебе, - подумал я.
  Повозившись с капканом минут пять, при помощи одних плоскогубцев и трёх букв, я довольно скоро добился того, что он заработал как часики, несмотря на его ржавый и не презентабельный вид.  Впрочем, пружина была всё-таки слабовата, и соболь, конечно бы, мог выдернуть лапы, но крысе это было не по силам.
  Через два часа я уже катил в город, а более чем через двое суток – обратно. Капкана на столе не было. Картонная крышка на фляге сдвинута, но сама она была пуста. Капкан валялся под столом, и в нем-то, наконец, сидела крыса. Она попала в него сразу двумя лапами. Правыми. Передней и задней. Делать было нечего, я подцепил капкан кочергой за пружину и вытащил его вместе со своей добычей на улицу, чтобы не кровить в избе. Динка, увидев мой трофей, не стала долго раздумывать, поскольку была настоящим охотником, сорвала его с кочерги и начала зверски трепать крысу. Чтобы последняя не убежала, мне пришлось отогнать собаку и быстренько добить зверя, хотя мне, честно сказать, хотелось посмотреть в её бесстыжие глаза.
   После смены я остался в деревне, так как нужно было получить зарплату и протопить квартиру. На следующее утро я полез за мелкой картошкой в погреб, чтобы сварить её собакам. Мышеловка была вновь спущена, но хлеб не был съеден. Свежих погрызов, как и самой крысы, нигде не было. Её я нашёл уже мертвой, запутавшейся в пластиковых нитках порванного мешка, когда набирал картошку. Я вытащил её наверх и бросил к той, что поймал раньше. Она была толще и справнее умной своей сотоварки. Что поделаешь: талант должен быть голоден. Право слово, корми я эту тварь до отвала, то она не стала бы грызть мою мебель с проводами  и пустыми банками на пару.
   В принципе и всё. Правда, этот крысиный геноцид я вспоминаю с легким содроганием и неприятным чувством, словно, кто-то послал их мне для какого-то испытания. Говорят, что если крысы поселяются в доме, значит, они выживают жильца из дома. Право же, это не крысиное дело воевать с людьми, тем более со мной. Хотя в этом всё-таки что-то есть.
 

 

ПАНИ МУРЗИЛОВИЧ

ИСТОРИЯ О ТОМ, КАК МЕНЯ ШТРАФОВАЛИ