Помочь сайту
Поздравления
Галактический человек-10
НИКОЛАЙ БРЕДИХИН
ГАЛАКТИЧЕСКИЙ ЧЕЛОВЕК
Роман-хроника
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
ГЛАВА 2
Луксор. «Город-дворец». Когда-то имя ему было Фивы, почти две тысячи лет он являлся одним из самых почитаемых чудес света, удивляя весь древний мир своей сказочной роскошью и уникальной архитектурой, пока его не разграбили и не разрушили ассирийцы еще в VII веке до н. э. Но кое-что все-таки осталось.
Мы с Лилианной сразу договорились, как я и намечал, что будем осматривать достопримечательности врозь, вечером встречаясь и делясь впечатлениями. С тем мы и расстались: Анюта, не выпуская из рук знаменитый путеводитель Томаса Кука, загодя купленный еще во Франции («En russe? Pourqua pas?» – «На русском? Почему бы и нет?»), о чем-то увлеченно разговаривала с Рамзесом, я, в свою очередь, с некоторым опасением ожидал, выдержит ли мой весьма и весьма своеобразный маршрут Гражина, но в конце концов решил не щадить очаровательную полячку: если сойдет с дистанции, я вполне смогу и без нее обойтись.
Для начала я несколько раз пересек туда и обратно на катере Нил, перемещаясь поочередно то в Город мертвых, то в Город живых. Это был как контрастный душ под нещадно палившим солнцем, у меня сложилось впечатление, что в течение пары часов я прожил несколько перевоплощений.
- Такое разделение: на город живых и город мертвых было очень характерно для городов Древнего Египта, - занудливым экскурсоводческим голосом начала свою лекцию Гражина, но я поспешил прервать ее.
- Послушайте, пани Гражина, вынужден повториться: к сожалению, вам достался не совсем обычный турист, тем более что я к этому путешествию тщательно подготовился. Меня не интересует обзорность, но есть места, которые я хотел бы не просто посетить, а изучить. Так что я нисколько не обижусь на вас, если вы не будете вприпрыжку бегать за мной по этим камням, которые вам наверняка уже давно осточертели, а подождете в автобусе, либо присоединитесь к моей жене и Рамзесу.
- Так Лилианна ваша жена? – спросила Гражина, больше не из интереса, а чтобы сбить меня с толку и выиграть немного времени для того, чтобы переоценить ситуацию.
- Практически, да, - без зазрения совести тут же откликнулся я (врать, так напропалую), - гражданская, но мы решили в самом ближайшем времени оформить официально наши отношения. В принципе, можно считать, что это наше свадебное путешествие.
Гражина чисто по-женски скривила губки: то есть слегка, ни на минуту не забывая о возможных грядущих морщинах.
- Вы это только сейчас решили? Дело в том, что нам почему-то понравилось секретничать, или как это у них, русских, называется – шушукаться, с вашей… супругой, но она мне ничего подобного не поверяла.
- Вы думаете, она мне откажет? – ничуть не смутившись, предпочел я ответить вопросом на вопрос.
- О нет, конечно, - поспешила заретушировать свое излишнее любопытство Гражина. – Мы, женщины, вообще очень любим сюрпризы, когда они такие – приятные. Что касается наших с вами отношений, то вы в чем-то задели мое профессиональное самолюбие. Я думаю, лучший выход в такой ситуации – несколько подкорректировать тот экскурсионный план, который мы выработали в самом начале. К примеру, там не было разделения на две группы. Сразу оговорюсь, никакие индивидуальные пожелания меня не пугают. Думаю, мы еще немного пощелкаем клавишами в моем ноутбуке сегодня вечером, и все вопросы без труда утрясем. Не исключено, что это будет стоить немного дороже, но… я не предвижу ничего невозможного. Здесь, в Египте, нет вопроса, который нельзя было бы утрясти. Если, конечно, есть деньги.
О да, я понял. Вплоть до шведского или любого другого варианта – только плати. Я ухмыльнулся. Ну, насчет секса – так зачем, спрашивается, для этого нужно было уезжать из Европы? А вот насчет всего остального, милая пани, вы поступили крайне опрометчиво, выдавая мне карт-бланш, я ведь тот еще дятел – все мозги выдолблю, буквально замотаю своим занудством.
- Что ж, мне не остается ничего другого, как только проверить, действительно ли вы такая волшебница? К примеру, я хотел бы приобрести какой-нибудь уникальный экземпляр «Книги мертвых». Не подделку, не новодел, а что-нибудь действительно стоящее. Такое возможно?
Не знаю, зачем мне пришло в голову такое пожелание. Не в моем положении было обременять себя какими-либо пожитками. В своих постоянных перемещениях я был похлеще любого цыгана: ни шатра, ни даже ложки мне не требовалось. Даже такие сугубо индивидуальные вещи, как зубную щетку или электробритву я в любой момент мог сменить. Подарить такой раритет Лилианне? Это означало бы окончательно расшифроваться, да и дарить что-либо подобное любимой женщине – для этого надо быть, по меньшей мере, шизофреником.
- Я уже сказала: в Египте нет ничего невозможного, - между тем прервала мое затянувшееся молчание Гражина. В ее взгляде я неожиданно обнаружил столь жгучее женское любопытство, что даже вздрогнул. Ноздри буквально раздувались, как у породистой лошадки. Поистине, неисповедимы пути, которыми можно привлечь к себе внимание женщины (хороших кровей, разумеется). Я решил добить ее до конца.
- Ну, уж если вы настолько любезны, я бы хотел пойти еще дальше в своих капризах: учитывая дороговизну, мне желательно было бы не покупать, а взять напрокат подобную книгу, то есть, лишь попользоваться ею. На период своего пребывания в Египте.
Гражина подумала, наморщила лоб.
- Ваше имя случайно не Крез? Такие причуды!
- Нет, мое имя – Даниель, как вы прекрасно знаете, Даниель Мезьер, - ответил я, скромно потупив взгляд.
- Дэниел Крейзи (сумасшедший – англ.) – тоже звучит неплохо, - Гражина была достойным противником, надолго сбить ее с толку, завести в тупик, было совершенно невозможно.
- Однако к делу, - поспешил я перевести разговор на другую тему, опасаясь, что подобное пикирование может нас слишком далеко увести и, в который раз уже, направился к трапу катера.
Гражина ухмыльнулась.
- Знаете, я, пожалуй, воспользуюсь вашим послаблением – не буду болтаться и дальше с вами по волнам, а здесь, на западном берегу вас подожду. Как я поняла, вас почему-то тут, в Луксоре, а может, и вообще в Египте, интересует все замогильное, гробовое, так что там, в Городе живых, вы вряд ли надолго задержитесь.
Она была совершенно права. Что больше всего меня поражало в бывшей жемчужине, несравненном чудо-граде Востока – кошмарная нищета. Сплошь ишаки, лошади – даже велосипеды выглядели на этом фоне экзотическим видом транспорта, что говорить об автомобилях! Так что немудрено, что уже через час я воссоединился с Гражиной.
Что толку говорить о Карнаке, Долине фараонов – прочитать о них можно в любом справочнике, но, только увидев воочию, можно что-либо о них понять. Могу сказать только одно - день этот стал для меня действительно незабываемым. Не зря же гиды любят так часто повторять поговорку: «Кто не видел Луксора, тот не видел Египта».
ГЛАВА 3
Вечером мы встретились снова все четверо. Лилианна не уставала рассказывать о Карнаке, особенно много она шутила об упавшей гигантской статуе Рамзеса II в Рамессеуме и обзывала нашего гида потомственным лежебокой, хотя тот не поленился и свозил ее за 30 км в Мединет-Хабу, где храм Рамзеса II был поменьше и в гораздо более приличном состоянии, и где статуя знаменитого фараона не лежала поверженной. «Тот для простых туристов, этот для знатоков!» - добродушно отшучивался копт, хотя насмешки Лилианны его все же немного задевали.
Мы уже заканчивали ужин, только приступив к десерту, когда в дверь нашего микроавтобуса негромко постучали. Высокий худой старик зашел внутрь и долго разговаривал о чем-то с Гражиной. Рамзес в их разговор не вмешивался, но и не шутил больше с Лилей, лишь добродушно улыбался. И он, и Гражина выказывали Старику столько почтения, что я и сам им заинтересовался. Наконец все трое повернулись ко мне. Я тоже поспешил, как мог, исполнить все необходимые телодвижения, означавшие крайнюю степень почтения. Старик долго смотрел на меня своим пронзительным взглядом, затем бережно достал из-под полы халата книгу в затейливом переплете, казалось, хранившую в себе всю толщу веков, которые она пролежала под бережным присмотром строгих жрецов.
- Это вы хотели видеть? – спросил через Гражину Старик.
- Да, - кивнул я.
Я был поражен тому, как верно он угадал. Что меня совершенно не интересовали папирусные свитки, и хотя действительно нужна была инкунабула, но в традиционном, ближе к европейскому, оформлении, называемом среди специалистов кодексом. Фолиант был не из тех компактных, что печатаются в половину листа, а большим, рукописным, и в то же время не слишком старым. И был совершенно уникален, главным образом, благодаря искусству переплетчика и затейливым рисункам, которыми украсил свою филигранную работу переписчик. В каждом из них чувствовался свой особенный, непонятный стороннему человеку (мне в том числе) смысл.
- Вас настолько интересует тема Смерти? - продолжал пристально разглядывать меня Старик.
- Нет, скорее, тема Ухода и… Выхода днем, - уклончиво ответил я.
- Почему же вы не захотели купить эту книгу в вечное пользование, а удовлетворились лишь тем, чтобы она помогала вам в вашем путешествии здесь? - задал Старик вопрос, который, как видно, больше всего интересовал его.
Я улыбнулся. Слегка. Как совсем недавно Гражина. То есть, лишь уголками губ. Но не для того, чтобы предотвратить морщины, а чтобы подчеркнуть, насколько благоговейно мое отношение к предмету нашего разговора.
- Насколько я понимаю, эта книга не может принадлежать обыкновенному человеку. Если бы я вдруг вознамерился ее приобрести, вы либо запросили бы с меня какую-нибудь совершенно фантастическую сумму, либо принесли мне не ее, а какой-нибудь другой, куда менее интересный, экземпляр, который оказался бы мне по карману. Проще говоря, чтобы обладать такой книгой, нужно в первую очередь стать ее хранителем, а для меня это слишком ответственная миссия.
- Я понимаю, ваша миссия в другом, - согласно кивнул Старик.
Каждую фразу нашего разговора мы сопровождали почтительными жестами рук и поклонами. Со стороны, вероятно, это выглядело крайне потешно.
Внезапно Старик что-то сказал Гражине, та удивилась, но, тем не менее, выполнила его просьбу. Как я понял, ему почему-то нужно было, чтобы мы остались наедине.
Как только дверь микроавтобуса захлопнулась, Старик склонился ко мне в самом благоговейном поклоне и, к моему невероятному удивлению, заговорил на чистейшем английском.
- Мы долго ждали вашего прихода. Те, что сейчас со мною и те, что были до нас. На это ушли века. Я не смею спрашивать, но если сможете, ответьте: как близко вы подошли к Великой Тайне?
Я грустно покачал головой.
- Мне жаль огорчать вас, но мы лишь у ее порога.
Старик задумался. Наконец он произнес торжественно:
- «Не умершим ты ушел; ты ушел живым» – есть много людей, которые знают эту мудрость, но среди них лишь единицы, кто правильно понимает ее смысл.
Я кивнул:
- Еще меньше людей знают и в состоянии осознать другую истину: «Плоть и Тело – не одно и то же».
Мы оба вздохнули с сожалением (Отчего? Оттого, что Великая Тайна еще так далеко? Или оттого, что так коротко было наше общение наедине?), затем я открыл дверцу микроавтобуса, давая этим понять, что наш приватный разговор окончен.
Мы пили чай и снова оживленно беседовали. Наш гость отдавал дань нашему гостеприимству, но мыслями был далеко. Пожалуй, он был единственным среди нас пятерых, включая меня, кому не казались странными мои чудачества, которых я в последнее время совершил немало. Он воспринимал их как должное, когда о них упоминалось, лишь иногда едва заметно одобрительно покачивал головой.
В конце вечера наш ждал сюрприз: Старик выразил пожелание остаться в автобусе, чтобы не расставаться со своей книгой. Гражина, с милой улыбкой сообщив мне об этом, плюхнула в мою ладонь ключи от номера в отеле неподалеку, сказав: «Вам это нужнее». Конечно, можно было бы выпроводить в отель Старика, однако при всех своих достоинствах наша милая крепость на колесах на пять звезд никак не тянула.
- Это была только игра! – так я ответил на немой вопрос Лилианны, почему Старик был столь почтителен со мной, и о чем мы разговаривали с ним наедине. – Спектакль, специально разыгранный для того, чтобы вытащить из дурачка побольше денег. Ты еще увидишь здесь немало таких хитрецов.
Аню это объяснение вполне устроило. Главное было в том, что мы, хоть и изрядно устали, остались, наконец, в этот вечер одни.
ГЛАВА 4
Каюсь - грешен, при всей своей осторожности, рационализме, я частенько совершаю поступки, которые сам себе потом не в состоянии объяснить. Так было и на сей раз. Зачем мне понадобилась редчайшей красоты книга, которую я, при всем желании, без сторонней помощи не мог разгадать? Зачем мне нужно было выдвигать именно те условия, которые я поставил? Зачем я вел столь приватный и откровенный (слишком, слишком откровенный!) разговор с загадочным стариком? Не знаю. Не могу понять. Но мое пребывание в Египте сразу же приобрело какую-то необычайно яркую осознанность, стремительность, целеустремленность.
«Плоть и Тело – не одно и то же». Ах, если бы я понимал все учение Ведомого Влекущего так, как сейчас понимал этот постулат! Невидимое тело как составная часть существа Человека, поднимающая его над границами Сознания. Я здесь определенно сворачивал на мистику, подтверждая тем, что таковая есть и в новом учении, которое я представлял, однако это была уже совсем другая мистика, мистика Естества, мистика объективная, мистика грядущего Открытия, не имеющая ничего общего с выдумкой и ложью, попыткой объяснить незнанием непознанное и даже необъяснимое.
«Не умершим ты уходишь; ты уходишь живым». Но куда? В некий, созданный воображением служителей самых разных культов, мир? Загробный мир. Мир теней? Лучший мир? То единственное, к чему стоит стремиться? Нет, ты просто уходишь, уходишь навсегда, и жизнь уносишь с собой, лишаясь ее, лишая ее себя. То, что принадлежало тебе, то, что могло бы остаться твоим, рассыплется в Бесконечности, Вечности, рассыпается уже сейчас с каждым твоим шагом, и все только из-за того, что ты сам, твои предки и предки твоих предков однажды уверовали в «спасительную» ложь, ложь Спасения, не в силах осознать простейшей формулы, которая могла бы наделить если не нас, то, по крайней мере, наших потомков, бессмертием, однако разбилась о невежество поколений».
Кто он, этот загадочный старик, столь неожиданно появившийся в моей жизни? Действительно, мистификатор, как я представил его Лилианне? Либо и в самом деле некто из бесчисленного множества служителей, хранителей, воителей культа Книги Выхода? Выхода днем. И значит, наряду с жрецами видимыми, следы, упоминания, воспоминания о которых история сохранила, были и другие - безвестные, сохранявшие уходившее или уже ушедшее в безвозвратное прошлое безмолвной отвагой, мистическим, буквально на уровне инстинкта, превосходящим все возможности понимания, поклонением? И значит, есть он, существует, не только природный, но и божественный инстинкт? Иначе, какой смысл в одном из самых великих постулатов, существовавших всегда, но озвученным лишь Ведомым Влекущим: «Каждый человек – мессия». Да, каждый человек – хранитель, каждый человек – служитель, каждый человек – воин, вот только каждый по-своему воплощает ему присущее. Ибо каждый, да не все. Каждых может быть много, а могут быть и единицы.
Мне не хотелось излишне утомлять Лилианну. Я отправил ее с Гражиной обратно в Хургаду, благо это было всего только в четырех часах езды, а сам остался в немыслимой жаре на краю пустыни. Надо сказать, что это устроило всех, даже Рамзес вздохнул с облегчением. Что говорить о Старике? Жару он переносил так, как будто ее вообще не существовало. Равным образом, как и кондиционер в номере нашего отеля.
Нет комментариев. Ваш будет первым!
