Она была очень сильной. Молнии соревновались между собой, стараясь поразить ненавистный дом, словно бы кто-то очень разумный бросал в это усталое строение свои стрелы.
Вдруг одна из стрел попала в цель.
Огонь увидели только в середине ночи; он плясал внутри дома, словно бы пьяный мужик в кабаке, круша всё, что мешало ему веселиться. Никто не мог помешать ему, люди боялись только одного, что пожар может затронуть деревья, а те перенесут огонь на их постройки.
Июльская ночь наполнилась суматохой. Люди таскали воду, ожидали помощи от профессиональных огнеборцев, и, наконец, обрадовались, когда с небес полились потоки воды. Ливень уничтожил ярко-алую корону над этим особняком и полился внутрь, развозя по паркетному полу грязную жижу.
«Ну, вот и всё… Доигрались…»
«Там, что ли этих девок держали?»
«Там…»
«А чего же мы ничего не видали?»
«А чего нам видать. Нам видать нечего…»
« Говорят, сегодня по телеку будут показывать, как царя с царицей хоронить будут. Приходи, мне брат новый «Самсунг» купил. Посмотрим а?».
Нели не отрываясь смотрела, как матушка Анна вяжет платок.
Она сама желала научиться так хорошо вязать. Забыть о своих играх и найти для себя полезное хобби. Но взгляд предательски падал на черно-белую фотографию на вклейке в книгу…
«А зачем их всех побрили наголо?»
- Так они корью заболели. А потом у них волосы стали выпадать. Вот доктор и велел им начисто постричься. В этом, милая, греха нет. Грех чужую красоту на себя брать. Себя украшать, а о душе забывать. Вот ты выдумала себя. Так тебя раздели и в самую грязь и сунули. И не думай, что всё просто так. Это ведь на пользу тебе пошло. И всякому человеку всякое испытание Божье на пользу идёт. А ты ведь, наверняка, думала, что же меня такую чистенькую да разумненькую в хлев со свиньями…
- Да не думала я так… Истинный крест – не думала. А вы меня вязать выучите?
- Выучу. И вязать. И на машинке строчить. И всему научу. Коли человек руки занять может, то и голова у него в порядок приходит… Вот у тебя руки были на свободе, вот и мысли плясали.
- Нет. Я уроки делала…
- Уроки… да тебя ведь не за уроки спрашивали. А так, видят, что не глупая, на тебе очередную пятёрочку. Ты и рада. Думаешь, что всё уже знаешь. А коли делать нечего - так и помечтать – не грех… А коли мечтать начнёшь, тут к тебе гости эти и приходят и всякий со своим. Тебя на самом лёгком уловили. И скажи спасибо, что вовремя ты от этой скверны избавилась, что вовремя омылась слезами, и через слёзы-то те спасение и обрела.
- Да, какие такие слёзы? Я ведь хозяйке, прости Господи, манду лизала. Какие это страдания? Вот Людочка, та хоть унитазы мыла. А я…
Нелли зажмурилась. На мгновение ей показалось, что она вновь видит вагину Руфины. Та нехорошо скалилась, словно бы приглашала ещё раз провести языком по опротивевшей ей плоти.
Нелли ещё не знала, что до конца жизни её отца осталось всего чуть больше месяца.
Она смотрела на экран телевизора и понимала, как мало в сущности видела, как мало знает, как, наконец, привыкла к своей спасительной фантазии.
Гробы с останками царственных мучеников несли к Петропавловскому собору. Нелли вспомнила, как всего пять дней назад прикладывалась к иконе этих Апостолов, как наконец слушала рассказы матушки Анны о том, что один из них был рыбаком, а второй был гонителем христиан и звался Савлом.
Она позабыла даже о ненавистной Инне. Она бы очень удивилась бы, узнав, что также как она бритоголова и теперь сидит перед телевизором и грызет семечки, стараясь не замечать позорных для других разнонаправленных, но совмещенных равносторонних треугольников, которые люди зовут Звездой Давида.
Инна не веровала ни в закон Моисея, ни знала она и иной какой-либо религии, и теперь нося на своём лбу знак предка Иисуса из Назарета, она стыдилась ещё больше.
С таким знаком нельзя было быть по-прежнему развратной. Да и секс стал ей противен, она посмотрела на обжор и теперь её выворачивало наизнанку от одной мысли о простых ни к чему не обязывающих телодвижениях.
Ей позволяли жить. Ходить из комнаты на кухню и исполнять свои физиологические нужды. Но теперь она даже не вспоминала о некогда боготворимом ею парне.
А тот также старался не думать о ней. Он был зол и напуган и мечтал только об одном – смерти. Его научили только спать и есть и ждать, когда эту еду принесут. Что-то дворняжье пробудилось в этом осиротевшем парне. Он дрожал и ел, как собака, не вставая с колен.
Но Нелли еще ничего не знала об этом. Она была рада. Что обрела тихую гавань для своей души и просто смотрела, как шерстяная нить становится удивительно красивым шерстяным полотном. Таким же красивым, как человеческая жизнь…
твой роман интересен (кроме всего прочего) как очередная и достаточно оригинальная попытка подтверждения порядком устаревшей мысли Фрейда о том. что религия - это эмоциональный эквивалент психического расстройства. В истории в этом контенсте уже были примеры. Это любовница Людовика 14 Луиза де Лавальер - набожная и скромная, которая из объятий короля несколько раз сбегала в монастырь замаливать грех своего распутства ("чувство вины"), но постоянно возвращалась обратно, не в сила преодолеть неукротимый зов страсти. В "Тотеме и табу" Фрейд писал,что у навязчивых невротиков, и у набожных людей важным мотивом поведения является бессознательное чувство вины "которое коренится в некоторых предшествующих психических событиях (детства), но его живость поддерживают всё новые и новые искушения..." Ну чем не история с Нелли и её затянувшимся вымороченым детством и играми излишне экспрессивного взросления в похотливую Алису и прочее. В конце романа вроде бы показано, что она встала на путь исправления в соответствии с заповедью Сантаяны: :"грех должен существовать для того, чтобы его можно было преодолеть" . Но в случае с Нелли "она побеждена и обманута, но одновременно и рада (успокоена, удовлетворена) тому что так всё произошло" В её случае "она не преодолела греха, но только вырвала у него жало" (Сантаяна). Это фальсификация, грубая подмена настоящего внутреннего преображения (переживание ею экзистенциального надлома какие-то ненатуральные, кукольные. Возможно по другому она уже и не может, а быть может настоящий взрыв отчаянья оставила на потом, когда до неё реально дойдёт что-же всё-таки с нею случилось) . Фрейд утверждал, что религия, подобно навязчивому неврозу основывается на подавлении прежде всего сексуальных инстинктов. "Не исключено, что из-за этой примеси сексуального компонента, а возможно из-за каких-то общих свойств инстинкта подавление его оказывается неадекватным и бесконечным процессом также и в религиозной жизни. На самом деле полное погружение в грех чаще встречается у религиозных людей, чем у невротиков а это стимулирует новые формы религиозной деятельности такие как акты покаяния (Лавальер) , соответвующие некоторым видам поведения при навязчивом неврозе" ("Тотем и табу"). Короче, надо начинать тебе новый роман о приключениях твоей героини уже в стенах психиатрической больницы. если уж ты действительно так озабочен душевным преображением твоей героини.
Помочь сайту
Поздравления
