Чудо-цветы. Часть 1.

Время действия – начало ХХ века.
 
«Тема меня глубоко волнует. Таких недотрог много, они незаметны и часто прекрасны, как чудо-цветы» (А.С. Грин)
 
I. ГУСТАЯ СИРЕНЬ ПОД ВЕТРОМ
 
На кладбище в Бедвайке растёт много густой сирени, и ветер колышет стройные, вытянутые пирамидами тополя.
 Как ни странно, но Харита любила сюда приходить. Ведь именно здесь она виделась с мамой, чью могилу время от времени поглощали джунгли трав, и девушка иссекала себе руки, вырывая заросли с корнями. Мама как бы садилась рядом и тоже рвала траву, напевая песенку, которую любила в молодости, и Харита подпевала ей. И ещё - здесь были вечный покой и умиротворение. Лишь ночью мёртвые просыпались и бледными тенями блуждали среди могил, но Харита уже уходила, она знала об этом по рассказам.
В тот день она пришла попрощаться с мамой надолго. Сегодня они с отцом должны были ехать в Ласпур. Уже были куплены билеты на пароход и отправлен багаж. После смерти матери отец не хватал звёзд с неба. Дела его пошли плохо.  Он выдал слишком много векселей, поэтому их жилище и оружейную мастерскую продали за долги. Да, теперь там будут чужие люди, думала Харита, вытирая слёзы. И дом, где она родилась, и её любимые синие шторы, и зелёная лампа, и уютная комната с книгами достанутся другим.
Клаус Ферроль встречал дочь в порту.
В небе пылало оранжевое солнце, а отцветавшие каштаны осыпали дороги белыми цветами. Слегка пахло нефтью, водорослями, смолой, мокрыми канатами и рыбой. Старик Ферроль еле держался на ногах, так как с утра чувствовал себя неважно. Внезапное разорение сильно поколебало его здоровье, и всё чаще земля вокруг вертелась как весёлый щенок, а ноги были словно набитыми ватой. Но старик держался изо всех сил.
Вот, наконец-то, в арке показалась знакомая и такая любимая фигурка дочери, и Ферроль поневоле залюбовался ею - так она напомнила ему жену.
«Совсем как покойная Таис... Словно ожила та прекрасная капитанская дочь, в которую я был влюблён в юности! И вот идёт она ко мне в расцвете своей молодости! Ах, как Харита на неё похожа!»
 Невысокая, стройная, с гривой роскошных светлых, сколотых сзади волос, она двигалась летящим неспешным шагом. Её белое в горошек платье открывало тонкие, изящные руки, суживалось, охватывая тонкий стан, и колоколом раздавалось на широких бёдрах. Лазурно-голубые глаза Хариты высматривали в портовой суете отца.
 Ферролю всегда хотелось выглядеть лучше перед дочерью. Он потянул вниз куртку, пригладил воротничок, качнув плечами, оправил подтяжки и даже пригладил завившиеся ветерком волосы.
Наконец Харита ткнулась своим длинненьким носиком в куртку отца, пропахшую порохом и табаком, он горячо обнял её, и они поспешили к причалу.
Здесь стоял белоснежный красавец – пароход «Марс» и на него всходили нарядные озабоченные пассажиры.
Но спустя день в дороге старику Ферролю стало хуже. Он лежал на койке и мелко дрожал, а Харита перестала замечать лучезарно улыбающийся океан, лиловые берега таинственных островов и резвящихся дельфинов, рассекающих острыми плавниками нефритовую воду. Она сидела рядом с отцом и всячески старалась облегчить его страдания: ставила градусник, размешивала в воде порошки, какие можно было достать, поила ими отца и рассказывала тут же придуманные ею сказки.
Корабельный врач заподозрил пневмонию и предложил выйти в Гертоне - ближайшем порту, где есть благотворительная больница.
Город разметался постройками на каменисто-песчаном берегу, о который разбивался серебристый прибой. Дома с розовыми и синими крышами уходили ввысь к невысоким горам, поросшим лесом и казались Харите спичечными коробками, из которых какие-то сказочные гномы соорудили себе жилища. Деревья отбрасывали голубоватые тени на вымощенные тротуары.
Гавань была тесна раскалёнными палубами кораблей и зарослью матч. В тёмной воде плавали шкурки апельсинов.
На пристани уже ждала вызванная штурманом карета медицинской помощи, которая доставила Ферроля в больницу.
Отец обнял обеими руками дочь и не хотел отпускать.
- В больнице посторонним нельзя, - веско сказал доктор Стерн, обращаясь к девушке. – А вашему отцу нужно лечение и полный покой.
- Папа, я найду где поселиться, и побуду там несколько дней, пока ты не подлечишься, - сказала Харита, еле сдерживая слёзы. – За меня не беспокойся. Седеющий, худощавый врач с аккуратно выбритым лицом взял Хариту под руку и вывел в коридор.
- Вы не знаете, где здесь ближайшая гостиница? – спросила Харита Стерна, когда они спускались по широкой лестнице с толстыми белыми перилами.
Врач, пригладив седые волосы, посмотрел на неё, чуть прищуривая голубые глаза.
- Все гостиницы скорее всего будут заняты, потому что много народу прибыло в Гертон на театральный фестиваль. Да и дорого в гостинице. Я предлагаю вам квартиру на эту неделю.
- На целую неделю?
- Да, да, не меньше, такие болезни быстро не лечатся.
И он дал адрес старухи Санстон, а сам, войдя в кабинет, тут же поднял трубку телефона.
Харита обречённо побрела по больничному двору, выложенному серыми каменными плитами, между которыми пробивалась трава. Девушка дошла до самого его дальнего угла и села на скамейку под ивой, положив рядом вещевой мешок и чемодан. От волнения всё её тело ломило.
Быстро смеркалось.  Положив с краю скамейки мешок, Харита вгляделась в вечернее небо. Оно казалось загадочным, а тучки создавали причудливые картинки.
Через час доктор сделал обход, а вернувшись, поговорил с рыженькой сестрой милосердия Геддой Ларсен, строившей ему глазки. Когда она вышла, он задумчиво поглядел в окно и, заметив что-то знакомое, вынул из шкафа бинокль.
Под ивой на скамейке спала девушка. Её фигура в белом платье и кофточке, а также милые голые пятки поблёскивали в сумерках, рассеянных светом отдалённого фонаря.  Снятые туфли стояли под скамейкой.
Быстрыми шагами доктор вышел во двор. Он тихо подошёл к Харите и осторожно тронул её за плечо.
Девушка вздрогнула и тут же села, оправив платье, мило щуря и потирая глаза.
- Ох, извините, не заметила, как заснула...
- А почему вы не пошли по адресу?
- Уже поздно. Как я найду дорогу? Да и за отца очень переживаю...
- За него сейчас нечего беспокоиться. Ему сделали укол, и он спит. Пойдёмте со мной.
Харита быстро встала и схватила вещи.
Стерн забрал у неё чемодан, и они зашагали по аллейке вглубь больничного сада.
Рядом с развесистыми яблонями находился небольшой флигель. К нему и привела дорожка.
- Сегодня переночуете здесь, - сказал Стерн.
- Ой, не надо, я лучше сейчас уйду, - стала возражать Харита.
- Куда? Блуждать всю ночь по Гертону? Отдохнёте, я дверь запру, вас никто не потревожит. А утром моё дежурство заканчивается, я вас выпущу и пойдёте искать улицу Вороний клюв.
Харита с благодарностью смотрела на доктора Стерна.
Из окна за ними наблюдала Гедда Ларсен. Косой месяц освещал призрачным светом две фигуры на пороге домика.
Во флигеле было уютно и не жарко. Ветки яблонь били в стекло, колеблясь от ветерка. Харита на всякий случай приготовила небольшой карманный револьвер, который отец оставил ей для самозащиты, и выглянула в оконце. Но всё вокруг было спокойно. Развернув полосатый матрас и разложив постель, девушка сладко заснула. Во сне она видела отца и переживала за него. Ей показалось, что она приходит в палату к больному и, приложив к телу отца руки, лечит его.
 
***
На следующий день Харита поселилась на улице Вороний клюв у одинокой старухи-вязальщицы по имени Санстон. Маленькая чистая комнатка, в которой поместили Хариту, была обклеена дешёвыми потёртыми обоями.
Хозяйка казалась добродушной и чуточку хитроватой женщиной, говорившей елейным голоском.
Спустя день за чаем она стала расспрашивать Хариту о её житье – бытье.
- Мой отец талантливый оружейник и мастер по производству взрывчатых веществ, - рассказывала Харита, глядя в острые мышиные глаза старухи за стёклами очков. – У нас была своя оружейная мастерская и очень хороший дом. Но, увы, отец - очень неважный делец и торговец. Пока была жива мама - она вела дела, и у нас всё было хорошо... Но ... потом у отца начались проблемы. Он выдал много векселей... Наш дом и оружейную мастерскую продали за долги.
- Значит вы разорены, милочка? – спросила Санстон, позвякивая ложечкой в чашке и прогоняя ладонью прыгнувшего ей на колени дымчатого кота. - Куда же вы ехали и зачем?
- А ехали мы в Ласпур.  Отец списался с одним знакомым. Там есть два оружейных завода, и папа хотел претендовать на место. Но, чувствую, мы уже опоздали, - ответила Харита, грустно опустив голову.
- Хм...  Бедняжки...А что же вы будете делать, когда ваш отец поправится? Всё же поедете туда?
- Не знаю, — вздохнула девушка. – Дело в том, что у нас очень мало денег, и они заканчиваются... Я ведь тоже трачу на себя, например, на молоко, хлеб и кофе... Но один хлеб я есть не могу…
- Так-так...Быть может вам, хотя бы временно, попробовать поступить на место или найти работу? — сказала старуха, уставив на Хариту серые маленькие глаза. – Я могу помочь... У меня много знакомых.
Харита подняла на женщину полный надежды взгляд.
- Ах, бабушка Санстон, я была бы вам очень благодарна.
И старуха Санстон в который раз оценивающе посмотрела на девушку. Несмотря на измученный вид, простенькое платье, Харита была очень приглядной.
- Не надо благодарить, милая, ведь девушек с такой привлекательной наружностью очень мало на свете, - произнесла старуха чуть надтреснутым голосом.
- Да что вы! — добродушно рассмеялась Харита, ласково поглаживая прыгнувшего ей на колени кота. – Вы преувеличиваете... Какое значение может иметь наружность, если у меня всего пара приличных платьев?
- У вас есть ум и прекрасная внешность, милочка, - сказала в ответ Санстон. – А это уже не мало!
Шмыгнув носом, надев чёрную шляпу с чёрным пером, Санстон куда-то ушла.
Харита быстро собралась и отправилась навестить отца. По дороге она зашла в булочную, а затем к продавцу фруктов и купила больному гостинцев.
День был светлый и яркий. Под ласковыми и тёплыми лучами солнца плоды на деревьях наливались румянцем, ветерок нёс по земле тополиный пух, словно летнюю вьюгу. Весь город был оклеен афишами, возвещавшими о театральном фестивале.
- «Золотая цепь», - прочла Харита название одного из спектаклей. – «Зрителя ждёт причудливая судьба, столкновение необыкновенных характеров, тайны дворца – лабиринта, борьба за обладание богатством...» Вот бы посмотреть! Жаль, что совершенно нет лишних денег...
С грустью девушка села в блестящий разноцветными окнами трамвай и поехала к больнице.
Харита очень обрадовалась, когда увидела, что отец уже совсем оправился и в довольно весёлом настроении сидит на кровати, читая газету.
В пустом больничном коридоре, вымытом до блеска, Хариту встретил доктор Стерн. Жестом он отпустил сестру милосердия Гедду.
-  Ну, как вы устроились? – приветливо спросил доктор, оглядывая фигурку девушки.
- Благодарю вас, хорошо, - едва кивнув ответила Харита. – А что с моим папой?
- Пойдёмте, - мягким и каким-то вкрадчивым голосом сказал доктор, слегка обняв девушку за плечи, и они пошли по коридору.
Они остановились у его кабинета, и Стерн какое-то время смотрел на девушку проницательным взглядом.
- У вашего отца наблюдается улучшение и денька через два мы его можем выписать, - с улыбкой сказал доктор и протянул руку к подбородку девушки. Но она так рассеянно, издалека своих мыслей глянула на него бирюзовыми глазами, что доктор остыл.
- Ну, вы — недотрога, — промолвил он, и ушёл от ничего не понявшей Хариты в мир стеклянных дверей, источающих запах лекарств.
Харита ушла в город. Гертон, казалось, состоял из кольцеобразных и прямых, как стрела улиц, а также тенистых парков. Розовато-медный свет ложился на тротуары.
Прогуливаясь по городу, любуясь его парками, фонтанами и памятниками, Харита набрела на книжный магазин и долго перебирала потёртые, подержанные книги. Купив одну, она вышла из магазина, листая на ходу. Затем, спрятав книгу, перешла дорогу и увидела объявление о выставке картин современных художников. Билет стоил дорого, но Харита смогла бесплатно посмотреть репродукции, выставленные в окне. Первая же привлекла её внимание. Она называлась «Изучение Гулливера» и показывала крошечных лилипутов, копошащихся на плечах, в волосах, на теле, у бёдер сидящего Гулливера. Маленькие человечки лазили по телу героя, словно мухи, измеряя, изучая, рассматривая необычного гостя их страны.
Возвратясь в крохотную комнату квартиры Санстон, Харита уселась, заложила ногу за ногу и стала листать купленную книгу.
Стояла звенящая тишина. Вдруг раздался скрип открываемой двери. В комнату медленно вошёл кот и, подняв хвост, принялся ходить вокруг стула Хариты, мурлыча с полным сознанием важности вещей, сообщаемых им девушке, но она не поняла его.
Тогда кот вспрыгнул к ней на колени и, мурлыча уже более явственно и нервно, достиг результата.  Харитой овладела какая-то непонятная тревога. Она опустила кота на пол, встала и вынула из кармана висящего на стене плаща небольшой револьвер.
Вокруг всё было тихо и спокойно, лишь в форточку доносился шум листьев, топот копыт и звонок трамвая.
Оставив револьвер под затрёпанным дамским журналом лежавшем на столе, Харита стала прислушиваться. Ей почудились шаги в коридоре и щелчок повёрнутого ключа.
Харита села и взяла в руки книгу.
В дом вошла старуха, пропустив впереди себя рослого и крепкого мужчину средних лет в отличном сером в клетку костюме. Его круглое лицо увенчивала чёрная борода, а узкие восточные темноватые глазки масляно блестели.
Харита отложила книгу и встала навстречу гостю.
- Вот, познакомьтесь, Харита, с господином Асмодеем Гайбером. Он торговец мясом и очень солидный, состоятельный, всеми уважаемый человек, и ему нужна бонна к мальчику. Я думаю вам удобно будет переговорить с глазу на глаз, - сказала старуха Санстон.
Кот зашипел на гостя, и Санстон, схватив его за загривок, вышла, оставив Хариту наедине с гостем.
- Приятно с вами познакомится, - промолвил Гайбер, ослепительно улыбаясь. – Ну - с, будем дружить?
Мясник склонил голову набок, ухмыльнулся и развёл большие волосатые руки, как будто играя в жмурки.
 - Не знаю, какая выйдет из меня бонна, — краснея от смущения сказала Харита, — но я действительно согласна поступить на любое место. Сколько лет вашему мальчику?
 - О, он очень большой! Громадный! Великан-мальчик! — воскликнул Гайбер, придвигаясь к Харите так, что она отстранилась.
 - Не понимаю, — сказала Харита, и сердце её упало.
 Дверь приоткрылась, и старуха Санстон шепнула Гайберу:
- Мы одни, окна и двери заперты.
И она тут же скрылась.
- Я думаю, мы можем познакомиться поближе, - сказал Гайбер и шагнул вперёд. Он обнял Хариту за плечи.
 Нашарив сзади себя на столе револьвер, который лежал под журналом, Харита толкнула дулом в жилет Гайбера, едва внятно проговорив:
 - Взгляните, что у меня в руке.
Мясник вздрогнул с открытым ртом. Отступая, он держал руки обращенными ладонями к дулу, а когда хлопнул дверью, за стеной раздались его проклятья:
 - Вы, старая гадина, должны знать, за что беретесь!
 - Я знаю, за что я берусь, — дребезжал голос Санстон. — А от вас тоже многое зависит, — как и что...
Харите стало мерзко и противно находиться здесь. Она кинулась собирать свои немногочисленные пожитки.
 В это время перебранка за стеной окончилась, с визгом захлопнулась дверь. Вероятно, мясник оставил квартиру.
Тихо вошла старуха и присела, звеня спицами.
 - Взбалмошный, но хороший человек, — бормотала она, считая петли чулка. - Вот так всегда - сначала напугает, а потом просит прощения.
Нахмурив брови Харита возилась с замочком небольшого чемодана.
- Прощайте, бабушка Санстон, — сказала она наконец, забрасывая на плечо вещевой мешок. - Я вас не забуду.
Старушка глянула на неё мышиным взглядом.
 - Значит, расстаёмся? – раздражённо сказала она. -  А жаль, давно у меня не ели свежего мясца, не зажимали рта ладонью; давно не слышала я визга и писка. Убирайся! Пусть ты станешь калекой, ослепнешь, пусть волосы твои вырвет под забором бродяга.
Харита тяжело вздохнула.
 - Бабушка, бабушка, сколько вам лет?
 - Семьдесят, милочка, семьдесят!
 - Как же вы будете умирать, бабушка Санстон?
 - Лучше, чем ты, бродяга! — вскричала старуха и, окончательно рассвирепев, вытолкала Хариту на улицу.
Девушка, утерев слезы, принудила себя дышать ровнее и твёрдой, решительной походкой зашагала прочь от дома.
 
 
***
Был тихий вечер. Заря уже легла бриллиантом на тёмно-синий бархат неба.
Харита шла по аллее вдоль стройного ряда пирамидальных тополей, время от времени останавливаясь, чтобы отдохнуть. В голубеющей дымке вечера уже зажглись сиреневые фонари.  Едва – едва пахло светильным газом и ванилью. Мимо шли нарядные весёлые люди, наверное, с какого-то концерта или торжества. Кое-кто присматривался к странной одинокой девушке, бредущей по улице.
Группа бодрых моряков позвала её с собой:
- Эй, красавица, пойдём с нами! Мы только причалили и будем весело отдыхать! У нас есть деньги, а тут неподалёку хорошая пивная «Весёлый краб»! Мы тебя щедро угостим!
Но Харита лишь махала рукой, виновато улыбаясь сквозь слёзы. И только оставшись одна в глухом уголке парка на скамейке под липами, она дала волю слезам.
Спустя час девушка подошла к больнице и зашла в приёмный покой.
Заметила знакомую рыженькую медсестру. Гедда Ларсен настороженно смотрела на неё.
- Посетителей не пускаем, - строго сказала она. – Если вы к доктору, то он уже ушёл.
Харита умоляюще посмотрела на неё.
- А вы не могли бы передать записку моему отцу? Клаус Ферроль.
- Да, я помню...Вообще-то не положено...
Харита смотрела умоляющим взглядом.
Гедда задумалась, поджав губы.
- Ладно пишите.
 «Хозяйка прогнала меня, она – сводня», - писала девушка. – «Отец, если ты чувствуешь себя лучше, то пойдем куда-нибудь, а если не можешь, то напиши, что я должна теперь делать».
Гедда взяла записку, взглядом велела Харите ждать, а сама поднялась по лестнице.
Через полчаса в вестибюль медленно спустился бледный Ферроль.
- Девочка моя, ты ничего не должна делать, - промолвил он, обнимая дочь. – Я уже здоров. За лечение заплачено, и дежурный врач выписал меня. Вот воздух, вот ночь и мир. Нас ждёт дорога. Пойдём!
Он застегнул поднятый воротник куртки английской булавкой, забрал у Хариты вещи, и они направились к выходу.
Теперь девушке было легко.
В парке, среди шелестящей под ветром тёмной массы листвы, кто-то в сером больничном халате, под которым виднелась тельняшка, сидел на скамейке и курил.
- Что, Клаус, уходишь уже? – спросил хрипловатым голосом, поднявшийся им навстречу пожилой мужчина. Его волосы вились седыми колечками. Он стоял, опираясь на трость.
- Да, более оставаться здесь мы не можем. На работу пора, и денег у нас сейчас не Клондайк, сам понимаешь.
- А это никак доченька твоя...
Харита легонько кивнула.
- Она... Харита. Помнишь я тебе карточку Таис показывал? Правда копия?
- Что есть, то есть! А я – Том Вильсон, меня забросило в этот порт по причине поломки. И видимо застрял в этом порту надолго, сто акул ему в глотку! -  нарочито грубовато сказал мужчина и от досады стукнул тростью. - Ну, семь футов под килем тебе, Клаус! 
- Выздоравливай, Том, поскорее, ремонтируй ногу, и тебя ждут море, парус и рыба. Счастья тебе!
- А вы теперь куда? - спросил Том Вильсон.
- Нам бы уйти из города...
- Слушай, здесь справа, за углом, останавливается трамвай. Поспешите, может успеете на последний. И - до конечной...
Обнявшись с Вильсоном и потрепав его по плечу, Ферроль поспешил к воротам, за которыми мелькали огни. Харита бодро шагала впереди и ей было просто и легко.
Когда они выехали на окраину города, трамвай остановился.
Здесь шелестела листва, и подслеповато мигали огни небольших домов.
Вагоновожатый осветил фонарём последних пассажиров.
- Конечная! Выходи!
- Нам нужно за город, - сказал Ферроль.
- А это – вот по той дороге...
 
***
Чернеющее небо то и дело заволакивалось рваными клочьями туч, сквозь которые выглядывали любопытные звёзды.
Уже полчаса они шагали по шоссе за пределами города. Далеко на равнине мелькали редкие огни.  Месяц наклонившись, уцепился за небосвод и висел, молочным светом озаряя дорогу. Серебристая пыль  легко опадала под ногами.
 - Что же мы будем делать, Клаус? — спросила Харита, звавшая иногда отца по имени. - Ведь нам надо где-нибудь спать, а в особенности тебе, потому что ты еще слабый. Да и поесть тебе бы не мешало.
- Не беспокойся, - ответил Ферроль, поворачивая на дорогу, ведущую к глухо шумевшей на ветру роще. – Смотри, вон там горят огни, значит живут люди, есть кров, быть может и для нас найдётся тёплый уголок...
Ферроль незаметно для Хариты снял обручальное кольцо покойной жены.
Харита молча последовала за отцом.
Так они дошли до опушки рощи, уже погрузившейся в сон, лишь небо время от времени зажигалось далёкими сполохами. С низины из-за деревьев, доносился грибной запах, остро пахло травами и подгнившими ветками. За кустами акации светились окна под железной крышей.
- Подожди пока здесь, я всё разузнаю, - сказал Ферроль и зашагал к воротам.
Харита, смахнув пыль, села на лавочке под старым орехом.
 Ферроль нажал на щеколду калитки – она оказалась незапертой, и очутился в запущенном дворе, поросшем травой.
Что-то звякая толкнуло Ферроля в ногу. Он вздрогнул. Рядом стоял, поскуливая, большой и мохнатый пёс. Машинально погладив его, Ферроль взошёл на порог и постучал.
Дом, к которому подошли путники, принадлежал учителю Гревсу.
Услышав стук, рыжие дети учителя - пять девочек и три мальчика, ложившиеся спать в другой комнате, подхватились. Старшая девочка закричала:
- Папа, папа, не пускай, это опять пришли просить милостыню!
Гревс, сжав узкое лицо костлявой рукой, скосил глаза на дверь. При свете лампы он чинил карманные часы и теперь, нехотя оставив своё занятие, приподнялся со скрипучего стула.
Его высокая сутуловатая фигура застыла у окна.
Жена Гревса, беременная и сварливая женщина со спутанными волосами, подняла палец и сказала:
- Странно, почему собака не лает?
- Не лает, потому что не бита! — рявкнул в ответ Гревс и снял с двери запоры.
Увидев при свете фонаря седеющую бороду Ферроля и его ясные морщины вокруг острых, прямых глаз, он успокоился.
- Немного поздно, - промолвил Гревс. – Что вы хотели?
- Простите, что потревожил, - сказал Ферроль, - мне бы ненадолго переговорить.
- Заходите.
Ферроль вошёл в дом, вдыхая чужой, какой-то кисловатый запах. Перед ним стоял тощий человек с худым, почти безбровым лицом, рачьими глазами и длинными волосами медного цвета. Его тонкие бескровные губы были недовольно поджаты.
Ферроль представился и вынул из кармана кольцо.
- У меня тут такое дело... Не купите ли вы кольцо? Мне нужны не деньги, а пища; я только что оставил больницу и иду с дочерью искать работу.
Кольцо, тускло блеснув золотом на свету, перекочевало в костлявые и длинные пальцы учителя.
- Отойдем в сторону, — шепнул Гревс своей остроносой жене. – Смотри, это кольцо обручальное...
- Кажется золото, - промолвила жена и зашептала что-то мужу на ухо.
Ферроль прислонился к стене, устало смотря, как из рук в руки ходит кольцо, уже не блестя, как блестело на пальце двойника Хариты — его любимой Таис.
Из раскрытой двери спальни доносились крики детей:
- Папа! Там кто? Мама, я тоже хочу смотреть! Папа, гони бродягу, выстрели в него из ружья! Мама, я боюсь!
 В это время учитель и его жена продолжали обсуждать предложение Ферроля.
- Да… а потом узнаём, что на дороге кто-то зарезан, — горячо шептал Гревс жене.
- Кольцо доказывает! — возражала жена. — А пастор сказал: «Блажен тот, который…» Ну, понимай сам. Вот мне пришло в голову, что, если ты их не пустишь ночевать, я заболею.
- Будь по-твоему Кетти, -  вздохнул Гревс и подойдя к Ферролю, сказал: - Вы можете привести дочь. Мы положим вас спать, а за кольцо я утром вам дам провизии.
- Спасибо вам. Вы очень добры, - слегка улыбнулся Ферроль и ушёл позвать Хариту, сидевшую, закутавшись в плащ, под старым орехом в полной простора и сна тьме. Она глядела на свет далёких звёзд, мерцающих на небосводе.
- Ну что, папа, удалось договориться? — спросила девушка, разглядев в темноте фигуру отца.
Ферроль кашлянул и взялся за чемодан.
- Идём, нам предложили ночлег. И продукты кое-какие прикупим...
Девушка вскочила и отряхнулась, весьма довольная.
- По крайней мере, мы хорошо выспимся, — звонко сказала она, — смотри, как нам повезло!
Войдя во двор и закрыв за собой калитку, они пошли по узкой дорожке, шурша травой.
Скачущий силуэт собаки гремел цепью, но она не лаяла, порываясь рассмотреть тех, кто не внушает тревоги.
Войдя в дом, Харита и её отец сразу попали под пристальные взгляды любопытных детей, выбежавших посмотреть на неожиданных гостей.
Рыжие, полуголые или закутанные в одеяла, они сидели на стульях и подоконниках, гримасничая и наделяя друг друга щелчками.
Харита опустила мешок с вещами на пол и встретила взгляд жены учителя, затем взгляд Гревса - первый недружелюбно метнулся, второй начал поблёскивать.
Она осмотрелась – комната была тусклой. Висевшие на стене дешёвые картины, изображавшие в основном фрукты и овощи, были засижены мухами. В боковой комнате виднелось на стене охотничье ружьё и оленьи рога.
Кетти внимательно осмотрела пришельцев, уставив руку в бок.
- Странно, что собака на вас не лаяла, — промолвила она, и её намерение сварить кофе исчезло. — Чего же ты стоишь? — обратилась она к мужу: — Принеси-ка из сарая соломенные матрасы да те одеяла, которые я буду перешивать.  А вы пройдите на кухню.
На кухне пахло затхлостью и немытостью, клеёнка на чёрном столе была липкой и усыпана крошками. Стены были выкрашены коричневой краской.
- Садитесь, милочка. И вас прошу, - обратилась хозяйка к Харите и Ферролю.
Она положила на стол хлеб, поставила блюдо с тыквенным пирогом и кувшин молока.
Гости уселись на шатких табуретках. Харита во все глаза смотрела на еду, но как ни велико было чувство голода - дать себе волю она не могла. Опустив глаза, медленно отломив кусок пирога, она стала прихлёбывать молоко.
Ферроль ел равнодушно и механически, поминутно вздыхая, стремясь насытиться раньше, чем горло начнёт сопротивляться еде.
Наконец, отодвинув тарелку, он поблагодарил хозяйку, которая суетясь бегала по делам. Потом встал у открытого окна, закуривая трубку.
Спустя время вошла хозяйка с мешочком в руках. С нею была старшая девочка. Она уселась в углу и стала презрительно оглядывать странных гостей.
-  Вот это вы заберёте с собой, —  строго сказала Кетти. – Тут провизия: яйца, сыр и хлеб.
В это время кто-то тронул ногу Хариты под столом.
Девушка нагнулась и увидела крошечного мальчика.
- Тётя драная, — сказал он, тыкая пальцем в лопнувший башмак девушки.
- Ой, а я и не заметила, что у меня тут такая авария! – воскликнула Харита как можно веселее. Она осматривала свой башмак.
Рыжая девочка на стуле презрительно хмыкнула.
- Ничего, починим, -  нагнувшись, промолвил хмурый Ферроль, разглядывая обувь дочери, пыхая трубкой в уголке рта.
- Мама, ты заперла серебряные ложки? —  нарочито громко спросила чинно сидевшая старшая девочка, нахмурив рыжие бровки.
- О, да! — значительно заявила мать, и добавила, обращаясь к гостям: – Я вам постелю в гостиной на полу...
Харита рассеянно кивнула.
 - Так куда же вы идёте, дорогие гости? – спросил вошедший Гревс.
- Мы пойдем по дороге — всё прямо, как ведёт дорога, — ответила ему Харита, - ведь нам ничего другого не остается, не правда ли, Клаус?
-  Харита иногда называет меня по имени, — пояснил Ферроль, видя, что Гревс поднял брови, удивляясь и странному ответу, и не менее странному обращению.
- Вы откуда… позвольте спросить? — вежливо улыбаясь обратился Гревс к девушке. Но та не успела ответить хозяину, так как жена быстро рявкнула:
- Тебе-то какое дело?!
- Мы с дочерью едем из Бедвайка, — ответил Ферроль, — обстоятельства разорили нас. Пытаемся найти работу...
Гревс побоялся дальше спрашивать, а Кетти двинула бровью в знак безразличия.
Дети подняли рёв — двое из них получили шлепки за намерение тайно допить оставшееся молоко. Между тем Гревс, видя, что Харита почти ничего не ела, решился намазать ей кусок хлеба маслом. Он сделал это вполне корректно, даже чуть сухо; подвигая угощение, покраснел до ушей.
Это заметила старшая девочка, которая отчётливо и звонко донесла:
- Мама, мама, смотри - папа намазал ей хлеба с маслом… и как толсто!
Взгляд Кетти скользнул по хлебу, она сморщила лоб:
- Твой отец готов всем делать доброе, кроме нас, — сказала она раздражённо. - Что же вы не едите ваш хлеб?
- Спасибо, мне не хочется, — сказала нервно смеясь Харита. — И нам даже пора идти.
- Да, пора, — тихо подтвердил серьёзный Ферроль, выколачивая трубку. — Ночь хороша и тепла, а днём идти очень жарко.
Горбатенький мальчик с бледным острозубым лицом глядел на них белёсыми глазами.
- Они гордые, — произнёс он нарочито громко. -  Им здесь не нравится!
Повисла тишина и смешавшийся Гревс дёрнул плечами.
- Ну да, разумеется, как хотите, - сказал он неуверенно. – Провизия для вас готова.
Кетти удивлённо подняла брови и сказала раздражительным тоном:
- А в чём дело?  Нет, подождите! Я хочу знать, в чем штука? Что дети изволили пошутить, что ли?
Она подступила ближе, глядя в лицо Ферролю.
- О, нет, — сказал Ферроль, с трудом удерживая гнев, — тут такое дело... Моя дочь страдает припадками эпилепсии, и я один замечаю, что у неё должен быть припадок.
- Ах, так! Что же вы не сказали об этом раньше? Нехорошо с вашей стороны, — отозвался Гревс, дрожа щеками. — И давно это у вас?
Харита, глянув на отца, сделав паузу, произнесла:
- Давно... Ладно, собираемся, отец.
И встав, она взяла отцовскую шляпу, лежавшую рядом с цветком на подоконнике, и надела ему на голову.
 Поправив шляпу, Ферроль вышел из кухни и одел свою куртку, застегнув воротник булавкой.
Быстро собравшись, они вышли, сопровождаемые смешливым, хотя и стеснённым молчанием. Вслед им раздался голос старшей девочки:
- Мама, вымой хорошенько тарелки после них, может они какие больные...
Скрипнув калиткой, Ферроль и Харита вышли в громаду торжественно стоящей ночи под густые шапки деревьев, плавно колеблющиеся от тёплого ветра.
Оглянувшись на синюю тень от дома, на осеребрённую светом месяца крышу, они остановились, разобрали и поправили вещи.
Крепко прижимаясь к отцу, несшему чемоданчик и провизию, Харита тихо сказала:
 - Под ветерком, Клаус, правда хорошо? Нам будет легко шагать вперёд... А как нравится тебе семейство?..
И она рассмеялась сквозь слёзы так заразительно, что Ферроль небрежно подхватил её смех, уводя девушку к приюту шепчущего и покорного леса.
 
 
 
***
Спустя время Кетти, которая не могла никак забыть ночных посетителей, сказала хмуро чинившему часы Гревсу:
- Ты заметил - опять собака не лаяла. Наверное, они прикормили её...
Между тем, в Гертоне, в своём доме на улице Вороний клюв, старуха Санстон укладывалась спать. Она всегда ложилась поздно, почитав при свете лампады замасленную древнюю книгу. Прикрутив огонёк лампы, она вдруг заметила, что кот бросился ловить выбежавшую из-под кровати мышь.
- Прочь, проклятый! — закричала она.  Вскочив с кровати, она кинулась гнать кота в соседнюю комнату, но оступилась и, падая, ударилась виском об угол стола.
Кот выскочил, затем, когда всё утихло, тихо вернулся в комнату, мягко ступая лапами подошёл к трупу издохшей ведьмы, обнюхал её прикушенный зубами язык и, выгнув спину, стал громко мурлыкать.
 
II. ОДИНОКИЕ МАКИ
 
Их усталые, истомлённые тела гостеприимно принял маленький домик лесного сторожа. Затем они двинулись дальше, пока на их пути не показалась таверна со странным названием «Колючая рыба».
 Тирмей, хозяин заведения, добродушный круглолицый человек с блестящей лысиной и чёрной окладистой бородой великодушно накормил их вкусной похлёбкой, взяв за неё сущие гроши.
- Жаль, но у меня нет для вас работы, - сказал он, разводя руками. – Впрочем, если вы оружейник, - добавил он, обращаясь к Ферролю, - то прошу вас посмотреть моё старое ружьё, уже давно сломавшееся и негодное для настоящей охоты.
- С удовольствием! Покажите, - оживился Ферроль, и хозяин  повёл его в комнату, где Ферроль, тщательно осмотрев оружие, потребовал инструментов и тут же сел за починку.
- А молодая госпожа может пока отдохнуть, - улыбнулся Тирмей.
Харита с удовольствием погуляла под сенью старых буковых деревьев, посидела на скамейке с книжкой и даже успела поплескаться в летнем душе, для которого в большом баке нагревалась от солнца вода.
 Наконец отец вышел довольный, вытирая промасленные руки тряпкой.
- Ну вот, милая моя, мы заработали немного деньжат.
Тирмей напоследок угостил его чарой хорошего вина.
- Если вы ходите добраться до города, то вам нужно идти прямо и повернуть налево. Там будет небольшая мыза – загородный дом очень достойного человека, и кажется, с добрым сердцем. Он живёт на окраине Лимаса. Он может подсказать, как действовать дальше.
Распрощавшись с хозяином, чьё чернобородое лицо расплывалось в улыбке, Ферроль и Харита зашагали по дороге, стараясь держаться в тени высоких деревьев.
Огромное багровое солнце постепенно склонялось к закату.
 Когда они подошли к воротам небольшого поместья уже тихо и благословенно сияли сумеречные краски зари. Пахло полевыми травами и росой.
На стук открыла смуглая хмурая женщина, которая пообещала доложить о их приходе.
Двор поместья был большой, аккуратный и уютный, шелестели миртовые деревья и лавр, кустарник был тщательно подстрижен.
Вскоре к ним поспешил и сам хозяин, полная противоположность своей прислуге – элегантный, приветливый и добрый человек лет шестидесяти. На его умном твёрдом лице с орлиным носом и горящими, светло-водянистыми глазами, всегда мелькала проницательная улыбка, а полуседые волосы лежали с изяществом пудреного парика восемнадцатого столетия. Несмотря на возраст, Абрахам Флетчер сохранил ясность ума, твёрдость духа, юмор и ловкость движений.
Встретив путников как гостей, хозяин велел дать им отдохнуть, нагреть побольше воды, чтобы они помылись с дороги. Затем, накормив их отличным ужином, Абрахам Флетчер приказал служанке Миранде устроить две постели в свободных комнатах левого крыла здания.
Миранда - та самая смуглая женщина с суровым лицом, отправилась исполнять распоряжение, а Флетчер, усадив Ферроля и Хариту в гостиной, украшенной картинами и расписным куполом, стал вести с ними беседу.
Ферроль поведал свою горестную историю.
- Да, вам не позавидуешь, - сказал Абрахам Флетчер, морща лоб и покачиваясь в кресле, закинув ногу на ногу, возвышаясь в нём гордый, как лорд. – Каковы ваши дальнейшие планы? Вы же не собираетесь всю жизнь скитаться?
- Я хочу по дороге к Покету подзаработать денег на проезд в Ласпур. Там есть оружейные заводы, а дело это мне хорошо знакомо, - сказал Ферроль, дёргая себя за кончик бороды.
- О, это очень непросто, - сказал задумчиво Флетчер, качая головой. – В маленьком Гертоне, откуда вы ушли, работы не найти. А здесь же, на большом расстоянии до Покета, можно найти лишь чёрную работу у помещиков или у фермеров. А такая работа не для вас, людей городских и не имеющих навыков и здоровья переносить здешний жаркий климат. Работа в садах и на полях вам не по плечу...
- Я не чураюсь никакой работы, - спокойно сказала Харита, а Флетчер в ответ печально улыбнулся.
Харита, немного отдохнув, спокойная, сытая, чувствовала подъём духа, но некуда ей было излить его. Она сидела и улыбалась, медленно гладя кожаный валик кресла. Единственное, что её смущало – лопнувший башмак, поэтому ногу она старательно прятала под сиденье.
- Ладно, дорогие гости, сейчас уже поздно, - сказал Флетчер, хлопнув по креслу, - и вам нужно хорошенько поспать. Хотите, я провожу вас в отведённые вам покои?
Гости согласились и зашагали по дому. Они шли по узким аккуратным белым коридорам; мелькали комнаты, обклеенные розовыми, голубыми и зелёными обоями.
 
***
Гостям были отведены две комнаты рядом, а двери их выходили в светлый зал, украшенный позолотой и лепниной, со столом и конторкой. Рядом стояли кресла, обитые бархатом, а у стены -  высокий шкап с книгами.
 Флетчер сказал Харите:
- Здесь вы можете хорошенько отдохнуть.
- У вас замечательный дом! - сказала девушка восхищённо.
- Видите ли, я считаю, что во многом настроение, поступки человека зависят от цвета. Я избегаю тёмных цветов. Они вносят в жизнь уныние и печаль, а иногда и жестокость. Я считаю, что люди должны ходить в светлых одеждах и жить в светлых помещениях.
- Очень интересная теория. Вы психолог?
- Отчасти, - сказал просиявший Флетчер.
- Нежные, светлые краски смягчают душу человека, согласна, - улыбнулась Харита.
-  Кстати, шкап не заперт, берите книги, читайте, сколько хотите.
Девушка с готовностью кивнула.
- О, так я сразу за них и примусь, - воскликнула она радостно и, увидев знакомое название, спросила: - А можно я достану вот ту книгу, что повыше?
- О да, конечно, - улыбнулся Флетчер, - вот лесенка. Берите какую хотите...
 И он помог подтянуть и установить металлическую раскладную лесенку.
Харита быстро поднялась на две ступеньки вверх. Пока она тянулась за книгой и доставала её, Флетчер быстро наклонился к её ноге и спустя уже несколько секунд спрятал за спину нитку. На нитке он прижал ногтем две мерки: длину и ширину башмака.
Девушка, краем глаза заметив какое-то движение, обернулась, но Флетчер уже стоял выпрямившись, глядя на неё с улыбкой, держа руку за спиной.
«Добрый он человек, — подумала девушка, — но немного странноватый».
- О, это замечательное издание Шамиссо, - промолвил с улыбкой Флетчер. - Теперь не заскучаете перед сном. Прошу вас...
И он подал ей руку.
Открыв дверь комнаты, Флетчер пожелал Харите спокойной ночи и торопливо ушёл.
Отведённая ей комната показалось Харите аккуратной и уютной. Небольшая белоснежная кровать с гобеленом над нею, изображавшим оленей в лесу, мозаичный столик с лампой под сиреневым абажуром, пара коричневых лакированных стульев. На подоконнике стоял в горшке гребенчатый кактус с розовыми ароматными цветами. Тикали бронзовые каминные часы, отражавшиеся в высоком зеркале.
Харита с удовольствием постояла перед зеркалом, меняя позы, а потом открыла окно. Во тьме трещали цикады и совсем недалеко, за высокими деревьями, чувствовалось огромное и широкое, мерно дышащее, переливающееся пространство. Легкий солёный ветер доносил звеняще - хрустальный запах волн, который смешивался с ароматом цветов.
Молча вошла Миранда и стала расстилать кремовое одеяло.
- Надо ли вам помочь, Миранда? – спросила Харита, прикрывая окно.
- Нет, —  ровно сказала служанка.
- Скажите, это окно выходит к морю?
- Да, — ответила Миранда, наливая в графин воду. –  Комната для умывания слева по коридору.
И она принялась вытирать столик.
- Спасибо, - ответила Харита и помолчала, наблюдая за действиями служанки.
- Будьте добры меня разбудить пораньше, на рассвете — добавила она, вздохнув, — потому что нам с отцом надо идти.
- Хорошо, — сухо ответила Миранда и, свернув тряпку, ушла.
Харита чувствовала, что сейчас ей не уснуть – слишком много впечатлений свалилось на её бедную головку.
Она вернулась в зал, где стоял шкап с книгами и ей показалось, что они блестят корешками и шепчутся в темноте.
Харита подошла к фигурному окну: там, чернеясь на заоблачном свете позднего неба, стояли горы.
«И почему я так переживаю?» — подумала девушка, — «какое дело мне до глупой Миранды?»
Она решила сходить посмотреть, как устроился её отец, но в соседней комнате никого не было. Проходя мимо двери противоположной комнаты, она остановилась. Дверь была чуть приотворена, сочился жёлтый свет, и был слышен отчётливый разговор.
Голос принадлежал Флетчеру.
- И всё же я считаю, что вы невежливо, нехорошо отвечали этой бездомной девушке, которая не сделала вам ничего худого.
- Она всё наврала вам, когда жаловалась на меня. Я в этом уверена. Сама же пристала ко мне и нагло спрашивает: «а что, богат ли ваш хозяин?» - говорила раздражённая Миранда.
- А я уверен, что врёте мне именно вы! Я слышал ваш разговор в спальне, когда проходил под окнами.
- Ох, ох! Ну, хорошо, я буду говорить с ней, как с принцессой.
- И это тоже лишнее. Говорите с уважением, так как она моя гостья. Сейчас можете идти, но помните, если такое повторится - я выдам вам ваше жалованье и забуду о вас.
Харита тихонько отошла от двери и неслышными, летящими шагами пошла по коридору.
Спустившись вниз по лестнице, она увидела, что отец ещё сидит в гостиной и осматривает трубку. Рядом на столе лежит газета.
Услышав звук её шагов, отец поднял глаза:
- Ты чего не спишь? И почему такая веселая?
- А просто так, мне весело, — сказала Харита и села рядом. — Я отошла. Побыла в комнате. Нашла интереснейшую книгу. Я засну крепко, Клаус. Что, засорилась? — спросила она, видя, что отец не может прососать трубку. — Сейчас помогу. Чем же? Разве булавкой? Но нет и булавки.
- Обнищала, — пошутил Ферроль.
Харита удивлённо посмотрела на него.
- Нет, отец, мы не нищие, у нас нет только денег.
- Где-то была у меня булавка на куртке, да не хочется идти, - сказал Ферроль.
- Есть идея! - о чём-то подумав сказала Харита и побежала к дверям, столкнувшись с Флетчером.
Тот с улыбкой посмотрел ей вслед.
Во дворе стояла синяя, густая и тёплая ночь, пели сверчки и шумел ветер, неся пряный аромат цветов и моря. Лунный свет превращал деревья в призрачных великанов.
Быстро пошарив в темноте, Харита вернулась в дом, неся длинную колючку акации.
Ферроль и Флетчер сидели рядом, беседуя.
- Попробуйте-ка этим, — сказала девушка, предварительно тронув пальцем колючку и положила её на стол.
Колючку взял Флетчер и быстро прочистил трубку Ферроля.
- Отлично! - сказал он, бросив колючку в пепельницу. – Пробуйте.
 И он передал трубку Ферролю.
Харита стояла немного запыхавшаяся, поправляя светлые волосинки, прилипшие к горячему лбу. Флетчер глядел на неё добрым взглядом, в глазах его вспыхивали огоньки.
- У акации есть колючки, они защищают её, а есть ли они у вас? - внезапно спросил он с улыбкой.
-  Нет! Абсолютная бесколючесть кругом, можно пощупать, — рассмеялась девушка. Она села, потом задумалась и стала водить пальцем по скатерти.
 
***
Проводив отца в его покои и поцеловав на ночь, Харита вернулась в свою комнату и принялась за выбранную ею книгу, постепенно увлекаясь сюжетом о юноше и пропавшей тени его. Но, спустя примерно полчаса, она поднялась, тихонько подошла к двери комнаты отца и стала прислушиваться.
Доносилось лёгкое похрапывание - Ферроль уже крепко спал!
Войдя в его комнату, девушка взяла брюки отца и, пятясь на цыпочках, удалилась.
Когда притворяла дверь, то увидела, что в зале стоит Абрахам Флетчер и смотрит на неё пристальным взглядом.
Харита смутилась, быстро свернула брюки и потупилась, а Флетчер подошел к ней.
- Господин Флетчер, вы не спите еще? – спросила девушка, держа отцовскую вещь за спиной.
- Я всегда ложусь поздно. А вы, я так понял, собираетесь совершить починку? – спросил он, указывая пальцем за спину Хариты.
- Да, эти брюки отца ещё совсем новые, но… на боку немного разорвались, да и пуговица на поясе оторвалась. Необходимо заштопать, ничего не поделаешь.
 - Отнесите их к себе и вернитесь, я хочу поговорить с вами.
- Хорошо.
Девушка быстро пошла к себе в комнату, а Флетчер стоял, задумавшись, держа руки за спиной.
Рассеянно глянув на возвратившуюся девушку, он пригласил её пройти на маленький балкон, выходящий в сад.
Ночь шумела листвой и прибоем, горела звёздами и светящимися насекомыми, искрами пролетавшими мимо. Отсюда было видно, как далеко за деревьями мерцало море.
Харита и Флетчер стояли молча, вдыхая сухой прохладный воздух ночи, освежавший голову. Наконец Флетчер решился:
- Сегодня ли, завтра ли, но этот разговор нужен. Дело вот в чём. Я хочу, чтобы вы с отцом остались здесь жить навсегда. Видите ли, Харита, я одинок, стар и соскучился без людей.
Харита опешила от такого предложения. Её руки крепко сжали перила балкона.
- Благодарю вас, — взволнованно произнесла девушка, — но, как вы понимаете, я не могу решать сама такой важный вопрос.
Флетчер кивнул седой головой.
- Да, конечно, поговорите с отцом.
- Допустим, что он согласится. Как же мы будем жить здесь у вас? Горестно жить из милости.
-  Горестно жить из милости, но приятно из дружества, — тихо, но твёрдо ответил Флетчер.
- Да, вы особенный человек, я это сразу заметила и доверяю вам, — задумчиво начала Харита, но уже ей хотелось смеяться от удовольствия. — Но вы совсем не знаете нас, ведь только один вечер мы здесь.
- Немного надо времени, чтобы отличить воду от вина, оленя от козы и золото от меди, — промолвил Флетчер. — Быстрота решения ещё не означает его несостоятельности.
- А вдруг мы преступники какие, иль обманщики... Конечно, этого нет на самом деле, но...
-  Я всё вижу, - быстро сказал Флетчер. - Мне кажется вы - люди порядочные и чистые душой... А сейчас... вам пора спать... Итак, снова поговорим уже завтра.
- Я не знаю, что будет, — помолчав, сказала девушка, обратив к Флетчеру растроганное лицо, — но я знаю, что теперь не забуду вас никогда. Спокойной ночи!
Харита вошла в комнату вся в волнении. Она уронила книгу, долго искала выпавшую из пальцев иглу, всё же уселась и нечаянно пришила пуговицу к изнанке материи.
Лишь спустя час она заснула в хрустящей накрахмаленной постели.
 
III. КРАСОТА И АРОМАТ КОЛЮЧЕЙ РОЗЫ
 
В этот день Харита проснулась поздно и быстро поднялась с постели. День был хмурым и в окно постукивал дождик. Харита открыла окно, и свежие струи воздуха ворвались в комнату. Под его каплями шелестел, подрагивая, цветущий кустарник. Брусчатая дорожка под окном была омыта струйками.
Харита притворила окно и тут же заметила новые башмаки. Где-то далеко, в глубине дома, кто-то тихо играл на скрипке. Появление новой обуви казалось волшебством. Харита осторожно взяла один башмак и нашла в нём листик бумаги. Записка, видимо написанная Флетчером, гласила: «Так надо; так хорошо». Вспыхнув, Харита надела башмаки с великим облегчением. Слёзы оросили её глаза.
- Какие красивые, — говорила она, притопывая носком, а затем прохаживаясь по комнате и склоняя взгляд к стройным своим ногам. — Старые были совсем негодные. Значит мне сделали подарок, как нищенке? Нет, нет и ещё раз нет! Всё это от доброго сердца, всё это трогает, волнует меня, мыслей много противоречивых...
Харита села на стул, вслушиваясь в звуки скрипки. Она не решалась теперь сойти вниз.
Она сидела и вспоминала, как они с отцом дали согласие ещё пожить у Флетчера. Ей было приятно и интересно в этом большом доме.
 Они сидели на мягком удобном диване в голубой комнате Флетчера и обсуждали.
- Я остаюсь с тем условием, — заявила Харита, — что мне дадут работу.
- Дадим работу, — улыбнулся Флетчер, — впрочем, вы сами найдете её, какую угодно и где вам захочется.
- Напрасно вы так сказали, — заметил Ферроль, посмеиваясь в усы, — потому что Харита - существо деятельное и беспокойное! Она перебьет массу вещей и наделает хлопот всем!
- Клаус! -  воскликнула Харита и с укором посмотрела на отца. — Хорошо ли так говорить?
- Следовательно, ваше представление о себе иное? —  иронично спросил Флетчер.
Обиженная, Харита выпрямилась и некоторое время молчала. Оба мужчины тихо улыбались, а она принудила себя, наконец, ответить:
- Я сужу так: если я делаю что-нибудь хорошо, — похвалите меня, а если делаю плохо, — стоит ли обращать внимание?
- Нет, не стоит, — важно сказал Флетчер, кивнув головой.
- Не стоит, — подтвердил Ферроль серьёзным тоном.
-Лучше я встану и пройдусь, — вздохнула девушка, — так как вы оба подшучиваете надо мной, а за что?
- За то, - усмехнулся Флетчер. – Просто делайте, что хотите -  вы дома!
Все эти воспоминания вихрем пронеслись в голове девушки.
Так она сидела бы долго, если бы ей не пришла разумная мысль о равновесии. Порывшись в чемоданчике, Харита надела ещё почти новую светлую блузу, длинную тёмную юбку – карандаш, которая хорошо подчеркнула все достоинства фигуры. Зеркало отразило красивую, стройную девушку. Волосы Харита тщательно причесала и обвязала бархатной синей лентой. Затем пристегнула к рукавам ажурные нарукавники.
В соседней комнате отца не было. Она встретила его на лестнице и радостно приветствовала.
Ферроль, с неизменной трубкой в руке, осматривал большую вазу с гладиолусами. При виде дочери его глаза загорелись радостью.
- Какая ты сегодня красивая!
Харита весело показала ему ногу.
- Видишь? У меня новые башмачки, — звонко сказала Харита, — они очутились в моей комнате с запиской, что они для меня. Я их взяла. Хорошо ли это, отец?
Ферроль очень удивился, задумался, но в конце концов правильно отнесся к поступку хозяина.
- Ну что же... Он одинокий и великодушный человек, а башмаки — увы! — тебе действительно очень нужны. Я чувствую к Флетчеру доверие и горячо признателен ему. Я думаю, что когда мы поправим свои обстоятельства, то подарим ему тоже какую-нибудь приятную вещь, а пока не думай больше об этом.
- Бедный ты мой! — сказала Харита, обнимая отца и прижимаясь к его плечу головой. — Не можешь мне купить башмаков. Я даже устала, отец; доброта, может быть, утомительнее злобы. А ты откуда идёшь?
- Ты знаешь, хозяин чудесно играет на скрипке. Он мне сейчас наверху играл Баха – это нечто великолепное, как будто - небо, звёзды, храм и цветы - всё это вместе!
- О, да, я слышала, замечательная мелодия! Так вот, оказывается, кто в этом доме невидимый скрипач!
 
***
Во время завтрака в роскошной светлой столовой с серебряными приборами и кружевными салфетками, Флетчер рассказывал о своих любимых занятиях.
- Таким образом – сад, цветы, обрезка винограда, - это часть моих дел.  Играю на гитаре, иногда и на скрипке – музыка отлично успокаивает меня, приподнимает настроение. Люблю также гулять. Здесь неподалёку есть развалины старого форта Бернгрев. Они заросли травой и на камнях греются ящерицы, но там как-то уютно, таинственно и необычно, так что люблю наведываться туда. Оттуда видно какое-то особенное море.
- Хорошо было бы туда сходить! – воскликнула Харита.
- Обязательно вас свожу... Ну, что ещё? Охочусь вот иногда, в здешних лесах у гор достаточно дичи. Но тут у меня есть соперник – мой друг Генри Вансульт - настоящий страстный охотник.
- Охота, — это хорошо, - сказал Ферроль. – Я пару раз тоже был на охоте, но меня всегда рыбалка больше привлекала. Знаете, сидишь с удочкой и мечтаешь поймать самую большую рыбу.
Все рассмеялись.
- Это можно устроить, - сказал Флетчер. - У нас в ручьях, речушках можно поймать форель или выйти в море на лодке... Там уж точно будет большая рыба! Наловить рыбы и приготовить что-нибудь вкусненькое...
- На костре, - добавила Харита. – Слушайте, как это здорово! Давайте устроим...
- Обязательно! - согласился Флетчер.
- Я немного скучаю сидеть без дела, — сказала Харита, — без дела и без движения. Исключение лишь, когда я читаю. Я обожаю книги! Тогда я могу часами сидеть спокойно и двигаться в самой книге, вместе с героями.
Позавтракав, они спустились вниз, во двор.
Дождь уже прошёл, оросив землю влагой, облака чудесно растаяли в голубом небе. Весело смеялось солнце, сверкая, подобно магнию, сад блестел цветами и зеленью газонов. Откуда-то тянуло оранжерейным теплом.
Флетчер позвал девушку идти с ними осмотреть мызу, но она отказалась:
— Если позволите, я сделаю это одна как-нибудь в другой раз, — сказала Харита и показала носок башмака. — В таких новеньких башмачках после дождя особо не походишь. Я очень вас благодарю за них!
- Я не люблю благодарностей, это лишнее, - промолвил Флетчер, слегка ей кланяясь, впрочем, точно ли я снял мерку?
- Ах!.. Вспомнила: вы нагнулись, когда я стояла на лесенке у шкапа и выбирала книгу. Да, всё в порядке и ничего не жмёт!
- Право, дорогой Флетчер, — сказал подошедший Ферроль, пуская дым из трубки — вы отнеслись к нам с таким участием, что я никогда не забуду вас, и очень хотел бы в свою очередь быть вам полезен. Надеюсь, вы намекнёте, при случае.
- Стары мы с вами, — отвечал, помолчав, Флетчер, — чтобы не понимать друг друга.
На этом разговор окончился. Сказав, что ей предстоят хозяйственные дела, Харита бодро взошла наверх и собрала всё белье, предназначенное для стирки.
Затем она спустилась с корзиной в сад и пошла по выложенной камнем дорожке, по обе стороны засаженной кустами, покрытыми множеством цветов.
Сквозь лиственные вершины деревьев пробивалось солнце. На аллею падал нежный розовый свет.
В центре сада мерила облака вершиной высокая араукария, нижние ветви которой лежали среди кактусов и алоэ. Цветы магнолий оттенка слоновой кости, пурпурные цветы и кусты колючих роз раскидывались на фоне синих теней или яркого света.
Дорожка привела к отдалённому тенистому месту под тюльпановым деревом, где на четыре камня был положен толстый срез красного кедра, и вокруг этого стола поместились каменные скамьи. Отсюда видна была виноградная плантация за оврагом и затуманенные расстоянием горы.
Харита любила сады, а потому внимательно осмотрелась и заглянула под араукарию. Там было сокровенно и тихо, в тёмной тени стояла трава. Казалось, только что здесь кто-то был, но его пока нет.
Далее начинался обрыв, пытавшийся скрыться в зарослях вьющегося и колючего кустарника.
Здесь лучи солнца таяли в полутёмной чаще, озаряя её дождём золотых пятен.
Харита спустилась по тропинке сквозь заросли к воде, струящейся под обрывом скалы. Чисто и задорно пела какая-то неведомая птица.
 Ручей, шириной в неполную возможность перепрыгнуть его, катил свои воды медленно и тихо, как музыка. Лишь лежащие на воде у самого берега сломанные стебли тростника, да отблески на скале выдавали его поверхность. Над высокими зарослями тростника летали стрекозы.
Харита присела к ручью и поводила ладонями по зеркальной сине-зелёной поверхности. Потом подняла ладони – с пальцев падали нефритово-оловянные капли.
Харита подтянула к себе корзину с бельём, как заметила, что по тропе кто-то быстро спускается вниз. Это оказалась Миранда, по-видимому, серьезно недовольная самостоятельной стиркой.
- Напрасно вы не сказали мне, — бойко объявила она; — отдайте, я тотчас выстираю, и к вечеру всё будет готово.
- Нет, нет, я сама! — воскликнула Харита, защищая корзину, уже схваченную служанкой. — Я люблю стирать. Я не отдам.
Миранда уступила, но не ушла сразу.
- Как хотите, конечно, — промолвила она, хмурясь, — я вам же хотела услужить. Промочите башмаки. Надели бы худые, свои.
- Ничего, я разуюсь, — ответила, тяжело взволновавшись, девушка, — идите, пожалуйста, я вполне справлюсь сама, вы мне не нужны.
Нарочито изображая равнодушие, напевая под нос песенку, Миранда поднялась наверх и прошла через сад на кухню, где метиска Юнона валяла тёмно-коричневыми руками белое тесто.
- Послушай, это просто смех! Смех и гадость! - сказала Миранда приятельнице. — Хозяин наш стар и глуп, а она живо оберёт его; у ней уже и тон хозяйский.
- Ты красивее, — оскалилась Юнона, — только Флетчеру не нравишься. Всем нравишься, ему не нравишься. Я достану травы лучше лекарства, а ты подсунешь её господину в подушку. Тогда откроются его глаза.
- Бутылка рома, если не врёшь, - промолвила Миранда.
- Будь спокойна, я сделаю, - заверила Юнона, вытирая руки.
Между тем Харита заканчивала стирку. Чистое бельё она укладывала в корзину, свернув его жгутом.
Чтобы защитить голову от солнца, она обвязала её белым платком. Когда устала спина, девушка выпрямилась и поправила волосы.
Затем Харита, подняв подол, осторожно зашла в прозрачную, невероятно яркую от солнечного света, сапфирную воду ручья, ощущая под ногами гладкие, отшлифованные камешки. На противоположном берегу буйно разросся зелёный кустарник, с которого, как грива, прядями свисала ползучая трава. Там порхали разноцветные бабочки и птицы. В воде тоже кипела жизнь – стайка мелких красноватых рыбок метнулась из-под ног на глубину.
Что-то привлекло девушку на противоположной стороне. Ах, это залетевший странник – ветер колыхнул кусты. Ещё миг - и гривастая трава царственно застыла в мёртвом покое.
Очарованная местной природой Харита совершила небольшую прогулку вдоль ручья, вышла на более широкую тропку.
Жаркое солнце застыло в зените, и в чаще деревьев стояла звенящая тишина.
Но Харита чувствовала - что-то совершается вокруг, рядом.
 И действительно, из зарослей метельчатой гортензии тихим призраком выехал прекрасный всадник, стройный и прямой, с небольшой острой бородой и густыми бровями, похожий на рыцаря из средневековых легенд. Глубокий шрам на щеке был, как мелом, проведён по загару лица.  Латы на его крепком теле сверкали, подобно озарённой воде. Под копытами коня не вздрагивали цветы, не опадала роса.
Сзади, крепко держась за всадника, сидела молодая дама в белом костюме пажа, и её раскрасневшееся лицо выражало досаду и утомление.
Рыцарь остановился у воды и сказал что-то на неизвестном языке, лишь имя «Арманда» было понятно Харите как обращение к женщине. Его спутница вспыхнула и, сняв своенравным движением висевшую на её груди золотую цепь с изображением железного сердца, бросила эту вещь в кусты.
Всадник улыбнулся, выражая недоумение, но она протянула обе руки и посмотрела ему прямо в глаза. Он слегка кивнул.
Снова шевельнулись белые кисти гортензии, задетые лёгким ветром, и фигура всадника растворилась в густых снежно-белых зарослях.
Харита крепко зажмурилась и потрясла головой. Ей подумалось, что подкрадывается солнечный удар, и она смочила виски тёплой водой ручья. Затем вышла на скалистый холм – отсюда далеко было видно море. Край белого вала за бугром берега напоминал страусовое перо.
 Посидев на холме, Харита вернулась, забрала корзину с бельём и взобралась по тропинке на двор мызы.
 
***
В это время Флетчер и Ферроль сидели за столом на удобной террасе под тентом. Рядом была насажена целая аллея жасмина, несколько кустов сирени и пара чудесных веерных пальм, едва трогаемых ветром.
Ферроль рассматривал ружьё Флетчера, у которого экстрактор действовал слабо и обещал к вечеру починить его.
По просьбе Флетчера Ферроль рассказал почти всю свою жизнь, очень много и душевно повествуя о любимой жене Таис и о дочери Харите.
«Когда жена умерла, я вынужден был отдать Хариту на воспитание двоюродной сестре, ибо сам много занимался делами в конторе, совершал деловые поездки и далеко не всегда мог присутствовать дома. Кроме того, ещё со студенческих лет я писал двухтомное учёное сочинение. Таис была увлечена им, всячески меня поддерживая, но потом такой поддержки не стало. Три или четыре раза в год сестра привозила маленькую Хариту ко мне и это были счастливейшие дни! Девочка росла красивой, любознательной и доброй. Необходимо отметить, что моя сестра - уже пожилая женщина, суровая настолько, что готова была повесить меня за беспорядок в доме.  Её раздражали горы трубочного пепла, а большое количество разложенных книг и листов, какие-то рамки и фотографии и много других вещей, покрытых пылью - всё это она рассматривала как разрушение.
Именно по её просьбе я нанял служанку, и та стала приводить дом в порядок. Но как-то я заметил, что не могу найти важных вещей, нужных мне заметок, я вынужден был выставить Бетси за дверь. Так я боролся с жизнью один.
Наконец Харита подросла и стала самостоятельно приезжать ко мне, да и сестра одряхлела, и ей стало тяжело ездить.
И вот под Новый год как-то случилась такая история. Я получил телеграмму:
 «Мой дорогой папа, я буду сегодня в восемь вечера у тебя. Целую и крепко прижимаюсь к тебе. Твоя Харита.»
Я стал лихорадочно собираться. Нужно было успеть за продуктами в магазин, да и на вокзал – встретить дочь. Я стал быстро наводить порядок, разобрал кипу бумаг на полке, за которой скрывался вделанный в стену маленький секретер, где лежали важные документы и деньги. Часть рукописей я затолкал в сорную корзину, а часть аккуратно сложил на полке. Оделся и помчался, уже явно опаздывая. Но так получилось, что разминулись мы с Харитой. Она приехала с корзиной полной продуктов и была впущена швейцаром. Ей было четырнадцать, она приехала одна, как большая, и скромно гордилась этим.
Войдя в кабинет, она поморщила носиком и сказала: «Боже, какой беспорядок! Бедный папа, бедный. Это есть невыметенный амбар, а ведь завтра Новый год». И она с самыми добрыми чувствами, трепеща от жалости, стала наводить порядок. Открыла форточку. Проветрила комнату, расставила и разложила правильно книги, вытерла пыль, затопила камин, туго набив его сорной бумагой, вытащенной из корзины, разным хламом, остатками дров и угля, разысканных на кухне. Затем вскипятила кофе. Перемыла посуду, постелила на столе скатерть, красиво расставила привезённую провизию. Потом напевая, протёрла пол и стала ждать меня.
Я помню, подходя к дому, уже увидел свет и догадался, что маленькая, добрая Харита уже приехала и ожидает меня, и что мы разминулись.
Когда я вошёл - на мои глаза легли чьи-то маленькие ручки – это она меня углядела в окно и поджидала... Мы расцеловались, ведь я не видел её уже полгода!
Я вошёл кабинет и ахнул. Стол сверкал чистой скатертью и опрятно расставленными на нём приборами; над кофейником вился пар; хлеб, фрукты, сыр, бутерброды, пирожки украшали стол. Пол был выметен, и стулья расставлены поуютнее. Камин багрово пылал.
-  Вот! Красота, правда?
Я всё понял, увидев пустую сорную корзину.
- Ты просто молодец, замечательная моя хозяюшка! – промолвил я бодрым голосом, глотая слюну. -  Где же ты взяла топливо?
- На кухне было немного угля и дров.
- Вероятно какие-то крохи.
- Да вот ещё корзина, доверху была наполнена старой бумагой. Правда горит она плохо.
У меня потемнело в глазах, я сел на стул и механически выключил лампу. Часть ценных рукописей поглотил огонь! Мне не хотелось, чтобы Харита видела выражение моего лица. Мне казалось, что я неудержимо лечу к стене, разбиваясь о её камень бесконечным ударом.
- Но, папа, - сказала удивлённая девочка, возвращая своей бестрепетной рукой яркое освещение, - неужели ты такой любитель потёмок? И где ты так припылил волосы?
Я не сошёл с ума в те минуты, потому что услышал её свежий, нежный, радостный голос. Я смотрел на неё и видел в её лице столько бесконечной любви и трогательной заботы! Весь её светлый богатый внутренний мир был защищён любовью.
- Хорошо ли тебе, папа? - говорила она. - Я торопилась к твоему приходу, чтобы ты отдохнул. Но отчего ты плачешь? Не плачь, мне горько!
Я чувствовал с яркостью дня большое желание и удовольствие ребёнка видеть меня в чистоте и тепле, и нашёл в себе силу заговорить. Я вытер глаза и обнял её.
- Нет, что ты, я не плачу, я радуюсь. Ты понимаешь, Хари, есть движения сердца, за которые стоит, может быть, заплатить целой жизнью. Я только теперь понял это. Работая, - а мне понадобится еще лет пять, - я буду вспоминать твоё сердце и заботливые твои ручки».
Ферроль закончил свой рассказ, закурил трубку и сидел в задумчивости, опустив голову.
А Флетчер смотрел на него и тихо говорил:
- Как же правильно вы поступили... Как же правильно!
 
***
Следующим днём на террасе Флетчер угощал Ферроля смесью апельсинового сока с ликёром, и одновременно осматривая своё ружьё.
- Замечательно! Здорово! Тонкая работа!
Он остался доволен и радостно приветствовал вышедшую к ним красивую, посвежевшую и бодрую Хариту.
Девушка пряталась от жары под разноцветным лёгким зонтиком.
- В комнатах значительно прохладнее, — заметил Флетчер Харите, — впрочем, скоро мы будем завтракать.
Миранда, по обыкновению сухая и сдержанная, подала на стол завтрак. Весело разговаривая с отцом и хозяином Харита уминала нежный омлет с охотничьими колбасками, запивая его соком.
- А! Я слышу лай собак! Это Вансульт! – вдруг вскричал Флетчер и, отодвинув тарелку, вытер руки салфеткой.
Действительно, по каменным дорожкам двора уже мчались два дога, белые с коричневыми пятнами. А за ними явился стройный и гибкий всадник.
Это был Генри Вансульт – рослый мужчина лет двадцати восьми.
Смуглый румянец во всю щеку, широкие плечи и весёлые голубые глаза Генри заимствовал от отца, а вьющиеся на лбу и висках светлые волосы — от матери. Небольшие светлые усы оттеняли простодушную, но твёрдую улыбку этого на редкость беспечного лица. Талию всадника охватывал пояс-патронташ, остальной костюм составляли коричневая шляпа, сплетённая из стеблей местной травы, белая рубашка и сапоги, украшенные серебряными шпорами. За спиной висело ружьё.
Осадив лошадь, Вансульт громко приветствовал Флетчера и добавил:
- Скорее, мой друг, седлайте вашего Оберона! В лесу обнаружены следы ягуара. Кажется, его логово у Жёлтой горы. Я не пожадничаю, обещаю вам его шкуру, если разделите со мной скучный путь в те места.
- Шкура ваша, Генри, забирайте её себе, — отвечал Флетчер, — у меня гости, да и вам, я думаю, не мешает, хотя бы на час, оставить вашу лошадь и спуститься сюда, к завтраку.
Смешно выпучив глаза, отчего лицо приобрело рассеянное выражение, Генри покинул седло довольно охотно, лишь пробормотал:
- Зной будет нестерпим. Что скажут обо мне Z и Z?
Между тем доги, вывалив мокрые языки, легли в тень под деревом, вовсе не сетуя на задержку. Удивлённо подняв брови, Вансульт свистнул, и, поручив лошадь Скаберу, одному из работников поместья, взошёл на террасу для знакомства с новыми для него лицами.
Харита сидела в кресле – качалке  с улыбкой наблюдая за молодым охотником, отчего Генри какое-то время чувствовал себя немного скованно. Он бросился на диван, откинув ноги, вытирая вспотевшую шею платком.
Встретившись глазами с Харитой, он мгновенно улыбнулся и тут же сел более чинно.
- Отличный денёк для охоты, не находите? — обратился он к девушке, на что та с трудом удержала смех, — так рассеян и шумен был самый вид Вансульта.
- Мне кажется, что солнце сегодня ваш главный соперник.
- О да! Но я не один...- рассеянно захлопал глазами Вансульт.
- О, у вас такие помощники! - сказала Харита, глядя на догов.
- Красавцы, - констатировал Ферроль, берясь за свою неизменную трубку.
- Эй, собаки! Ступайте сюда! – позвал Вансульт.
Когда сильной, упругой походкой подошли оба пса, он добавил:
- Мои верные друзья справляются с пантерой, как я, например, с кошкой.
- Да, вид у них прямо скажем, героический, - произнесла Харита.
- Такие схватят – то не выпустят, - произнёс Ферроль. – Очевидно вам приходится часто охотиться в здешних лесах?
- Часто. А особенно приятно, когда в охоте принимают участие девушки, - сказал Вансульт, поглядывая на Хариту.
- Генри Вансульт — страстный охотник, — улыбаясь, пояснил Флетчер, — потому-то, Харита, он и обращается к вам, как к компетентному лицу.
Харита залилась лёгким смехом.
- А что? В самом деле! — смутился Вансульт. — Почему бы и девушкам не охотиться, как это было в старину...
Флетчер на миг задумался.
 - Да, теперь девушки не охотятся, - несколько грустновато сказал он, разведя руками. - Впрочем, есть одна, вы знаете её...
- Должно быть Гвинивера Риваль. Благодаря устройству голосовых связок она не берёт с собой охотничий рог, - иронично заметил Вансульт.
- А что... Самая подходящая для вас жена, Генри, — заявил Флетчер, лукаво улыбаясь. — Женитесь, наконец!..
- Но это моя кузина и ей же сорок пять лет... Эта женщина не для меня! - удивлённо заметил Генри.
- Конечно, не на Риваль, это я пошутил. О женитьбе я говорю вообще, как о плане на перспективу. Кстати, я слышал вы упорно приучаете к лесам вашу подругу Дамьену. И как, успешно?
Генри покраснел от смущения, поводил расширенными глазами.
- В общем, да! Дамьена освоила ружьё и недавно била косулю!
-  Вот видите, и вы в лесу своём теперь не одиноки.  Но вам нужно успокоиться, стать серьёзнее, заняться, наконец, семьей. У вас пойдут дети, заботы..., - произнёс Флетчер, наполняя бокал.
- Да! — вскричал Вансульт, принимая от Флетчера стакан ликёрной смеси, — да! Дети, — вы правы! Много детей, пять, шесть, одиннадцать - путать волосы на головёнках! Отовсюду лезут на вас, а посередине она - моё божество, моя королева! Да... Когда-нибудь я женюсь...
Генри Вансульт так картинно и забавно изобразил движениями и тоном голоса будущую семейную сцену, что все рассмеялись, а Харита пуще всех.
- Нет, нет! Этого, конечно, не будет с вами! — воскликнула девушка, — вы ведь так увлечены охотой.
- Вы так думаете? — встревожено спросил Вансульт. — Вы так думаете… — печально повторил он. — В самом деле я произвожу такое впечатление? Это нехорошо. Это плохо. Это мне не нравится...
Он грустно опустил голову, но потом, вдруг, скользнув взглядом по присутствующим, спросил:
- Как виноград?
- Он изумителен. По вкусу напоминает землянику...
- Вкуснее не пробовала! – сообщила Харита, чтобы как-то поддержать Вансульта.
- Да, Генри, я слышал, вы сочинили новую песню, - сказал Флетчер.
- Я? Да… пустячок.
- Быть может споёте нам?
 - Где ваша гитара?
Флетчер принес гитару, Вансульт настроил ее, провёл ладонью по струнам, отчего те серебрено зазвенели и сказал:
-  Это на мотив, который я недавно слышал в Гертоне. Слушайте...
 
На границе вод полярных, средь гигантских светлых теней,
Где в горах, среди гранита, гаснут призраки растений,
Реют стаи птиц бессонных; улетают, прилетают,
То наполнят воздух свистом, то вдали беззвучно тают.
Им в пустыне нет подобных ярким блеском оперенья;
Дикой нервности полета нет средь птиц иных сравненья;
А они живут без пищи, никогда гнезда не строя;
И пустыня их волнует грозной вечностью покоя.
Если льдины раздвигает киль полярного фрегата —
Стаи бережно проводят и напутствуют собрата
И, его снастей коснувшись драгоценными крылами,
Средь гигантских светлых теней исчезают с парусами. *
 
Генри пел с чувством, со слезами печали и грусти. Закончив песню, он эффектно ударил по струнам и простодушно улыбнулся Харите, и та улыбнулась в ответ: этот человек вызывал у неё неудержимое веселое настроение.
 
***
В жаркий полдень Ферроль прилёг отдохнуть под тентом и незаметно для себя уснул.
Харита читала на скамейке в тени кипариса, среди зарослей дрока и магнолий. Пахло свежесрезанными гранатами и миндалем.
Неспешными шагами к ней подошёл Флетчер в лёгкой белой рубахе с кружевами.
«У него лицо моложавого, весёлого старика», - подумала Харита. – «А как он смеётся – задушевно, заразительно!»
Он посмотрел на неё своими прозрачными глазами, его седые волосы, словно парик, развивались по ветру.
- Вы не спите? – спросил он, поглядывая на Хариту лукавым взглядом.
- Да вот, захотелось немного почитать. И полюбоваться природой – грех сидеть дома, когда вокруг такая красота. А отец прикорнул – я ему не мешаю.
- Не хотите ли совершить маленькое путешествие по окрестностям? Сейчас уже подул лёгкий ветерок, солнце склоняется и будет не так жарко.
- С удовольствием! -  воскликнула Харита! - Только куда мы пойдём?
- Помните, я говорил вам, что здесь неподалёку есть развалины старого форта? Хотите их осмотреть?
- Было бы очень интересно!
- Пойдёмте, я вам дам шляпу, чтобы у вас не было удара, наберём флягу воды и отправимся в путешествие! – бодро предложил Флетчер.
- Как романтично вы говорите! Мне давно хотелось сходить к морю, да я не знаю, где здесь удобнее спускаться, -  промолвила Харита, вставая и накрывая страницу травинкой.
- А я вам покажу! Сегодня погуляем, а завтра, как вы помните, нас ждёт в гости Вансульт.
- Да, да, помню... Забавный молодой человек.
- О, это ищущий молодой человек! И он ещё не нашёл себя...
- Но всё в его руках..., - заметила Харита.
- Вы правы...
Они собрались и покинули двор поместья через боковую калитку.
Шагали по узкой извилистой дорожке вниз, мимо горячих камней и виноградника, под тенистыми кронами вековых грецких орехов.
Харита шагала и говорила Флетчеру:
- Вы знаете, мы у вас гостим и мне как-то даже совестно перед вами. Вы нас кормите, даёте кров и уют, а что мы даём вам взамен?
Флетчер улыбнулся.
- Не забивайте голову подобными пустяками. Вы мои гости, замечательные люди и доставляете мне удовольствие тем, что живёте у меня. Другого мне и не надо. Так что, считайте себя в отпуске...
Харита рассмеялась, в это время ветер рванул с неё шляпу, и она едва удержала её за ленту.
 С двугорбого холма открывалось величественное бирюзовое море. Янтарные волны тихо шумели о гальку, пересыпая песчинки. Далеко на горизонте застыл остров.
Они остановились передохнуть рядом с шелковицей с чёрно-красными ягодами, бросив парочку себе в рот.
Отсюда был виден форт с невысокими, но крепкими башнями, заросшими травой. У его стены росло высокое дерево.
-  Вот он, видите? Форт Бернгрев! Построен ещё в пятнадцатом веке. Но много лет он уже заброшен, - сказал Флетчер.
- Он красив и грозен, - оценила форт Харита. – Он будто старый генерал уже в отставке, но ещё не сдающий позиций в жизни.
- Да, но внутри он очень заброшен. Пойдёмте по той лестнице, только будьте осторожны, чтобы не упасть. Она ведёт к воротам.
Они осторожно спустились по каменной лестнице с горы и на время окунулись во тьму, душную, насыщенную запахами сосен, лавра и моря, которое плескалось неподалёку.
Вскоре они вышли на свет и зажмурились – пошли по гравийной дороге.
Ров давно был засыпан - забит ветками, листьями и прочим мусором, нанесённым ветром. Через него вёл узкий мостик, состоящий из нескольких крепких досок.
Дорожка вела к двум когда-то грозным бастионам и полуразрушенным воротам, возле которых рос колючий кустарник и запашистая трава.  Невидимый хор цикад сливался с накатами пенистых гребней волнистого моря.
- Вот мы и пришли. Теперь можно войти в ворота. Осторожно, здесь камни...
- Да, впечатляет. Старинная крепость. Здесь камни напоминают о древности мира, - завороженно сказала Харита.
- Да нет, особо древнего здесь ничего нет.
Они вошли во двор, вымощенный плитами, заросший травой, заваленный камнями, белыми от солнца. Присели под старой липой. Метнулось несколько зелёных ящериц, зашелестела трава и заколебались кусты.
- О, этих тварей вы не бойтесь... Я излазил здесь всё вдоль и поперёк – никаких опасностей здесь нет. Внешняя стена почти обрушилась, зато вторая почти цела, - объяснял Флетчер. - Когда-то этот двор был окружён забором, но он давно сгнил и рассыпался.
- А что в этих зданиях? – спросила Харита, очарованная таинственностью обстановки.
- Ничего, кроме пустоты. Здесь уже давно никто не живёт. А когда-то здесь гарнизон солдат защищался от врагов!
Они ещё походили по двору, разглядывая сохранившиеся постройки и стены.
- Тут была конюшня, а там кузница. Далее было складское помещение и кухня.
- А это?
- Жилые помещения. Только сейчас там жить затруднительно – одни голые стены...
- Да-а-а! – протянула Харита, цокнув языком. -- Смотрите, дыра...
- Это старый колодец, давно высохший.  Но его, наверное, можно попытаться восстановить... Смотрите, совсем рядом есть ручей.
Действительно, почти у самой стены, сложенной из массивных серых камней, протекал юркой серебристой лентой ручей, который разливался в кустах и исчезал у дальней стены.
- Какое чудо! Чистый и звонкий! Куда же он девается?
- Вероятно впадает в море. Смотрите, какие заросли... Там когда-то был сад.
- А здесь грунт хороший. Действительно, можно здесь что-то посадить, - задумчиво сказала Харита.
- Да, здесь немощёная земля. Или она действительно здесь такая, или прежний хозяин велел привезти и насыпать. Наверное, необходимо было подкармливать гарнизон солдат чем-то свежим, вот и завели огород с садом, - размышлял Флетчер.
Находившись по двору, они взобрались на каменную крепостную стену, заросшую травой и смотрели на море.
- Послушайте, Флетчер, а кому принадлежит этот форт?
- Мне. Как и весь этот участок берега, - ответил он равнодушно, смотря вдаль.
- А вы не могли бы сдать нам его в аренду? – спросила Харита.
- В аренду? И что вы будете здесь делать?
- Мы здесь наведём порядок и превратим эту крепость в свой дом, - прищурившись от солнца ответила Харита.
 - Да здесь жить невозможно. Зачем вам эти развалины? – удивлённо поднял густые брови Флетчер.
- Затем, что нам хочется иметь свой дом...
- Ах вот как!  - Флетчер вздохнул. – Я вас понимаю. Каждому хочется иметь свой дом...А отец?
- Он будет не против.
- Да тут работы для строителей на несколько лет!
- Мы справимся!
Флетчер усмехнулся.
- Ладно, подумаем. На мой взгляд, безумная идея. Но – романтическая!
Харита какое-то время молчала, глядя на море, на белые гребни волн.
- Скажите, Абрахам. Вы ведь такой хороший человек. И вы совершенно одиноки. Неужели во всём мире не нашлось доброго человека, женщины, которая бы любила вас, была бы с вами рядом?
Флетчер усмехнулся, поджал губы.
- Ах, дорогая Харита, просто так сложилась жизнь. Простим ей, она нищая перед нами...
- Но любили ли вы женщину?
- О да! И это было очень давно! – он поднял руку, делая красивый жест.
- А как её звали?
- У неё было очень красивое и известное имя. Звали её Кармен! Ах, какая это была черноглазая красавица. Чёрные как смоль косы спускались на грудь..., - говорил с подъёмом и грустью Флетчер.
- Но, вы... её потеряли?..
- Почему вы так решили? – удивлённо спросил Флетчер. -  Нет, она любила меня. Но так получилось, что её любил ещё один молодой человек. Которого я по молодости и по наивности считал другом. Его звали Энниок.
- Она предпочла его? Я в это не поверю! – горячо произнесла Харита.
- Почему?
- Вы так благородны и красивы. Это видно даже много лет спустя.
- Да, вы правы, Кармен предпочла меня. Но... Энниок решил избавиться от меня. Он решил силой и хитростью завладеть Кармен. Зная, что мой отец серьёзно болен, он предложил отвезти меня к нему на яхте в это поместье. Здесь проживал отец. Мы отправились в путь, потому что я верил Энниоку и не подозревал ничего дурного. А он...Он высадил меня на острове, далеко от судоходных путей и совершенно необитаемом.
- Как? Вы жили один на необитаемом острове?! Вот это да! И вам удалось выжить! –  горячо воскликнула Харита.
- Как видите! – грустно улыбнулся в ответ Флетчер. - Энниок оставил мне кое-что... Еду, оружие... Вода на острове была. Сначала мне хотелось броситься со скалы в море... Но... Любовь к Кармен, желание увидеть отца, дом - спасли меня. Восемь лет я томился на этом острове, чуть не рехнулся! Вы знаете, Харита, это было настоящее испытание воли и мужества.
- Как же вам удалось спастись?
- К острову совершенно случайно пристал корабль. Меня подобрали...У меня на дне сундука остался единственный костюм - белый, измятый, я его ни разу не надевал за долгие годы... Хранил и верил, что мне удастся вернуться к Кармен!
- Она дождалась вас?
Харита с надеждой посмотрела в лицо Флетчера. Оно озарилось облачком счастья.
- О да, Харита, моя возлюбленная дождалась меня, Энниоку отказала! Она меня искала, ей твердили, что всё безнадёжно, но она не верила в мою гибель! Я вернулся, и мы были вместе! – сказал Флетчер.
- А ваш недруг Энниок?
- Он погиб как-то глупо в безумной драке с совершенно другими людьми. Наверное, сама судьба отомстила ему. А мы с Кармен вернулись сюда. Но прожили недолго. Она разрешилась мёртвым ребёнком и умерла... После её смерти я словно упал с большой высоты вниз, искалеченный навсегда.
Харита смотрела на него взглядом, исполненным жалости и сочувствия.
Флетчер же глянул на неё с улыбкой.
- Ну, довольно о грустном. Тем более всё это было очень много лет назад. Мы с вами ещё как следует не видели здешнего берега.
- Да, конечно! Пойдёмте к морю.
 
 
IV. ИРИСЫ
 
Следующим днём, как и было договорено, они собрались, сели в ландо и поехали в гости к Вансульту.
Флетчер сам управлял лошадью.  Звонко и крепко стучали копыта. Дорога шла в тени высоких деревьев, иногда упираясь в мост, перекинутый через ущелье, или заводя в узкие улочки между глухих стен фруктовых садов.
Вскоре повозка, поднимая колёсами лёгкую розоватую пыль, въехала в живописную долину, а по пересечении её приблизились к бело - жёлтым зданиям под оранжевыми и серыми черепичными крышами. Вместе с лавками, почтой и отелем они образовывали улицу городка, носившего имя Лимас.
В стороне от них, рядом с начинавшимися табачными плантациями, стоял белый дом, окруженный террасой со всех сторон. Его стены, казалось, утопают в саду.
Клумбы, кусты цветов, колонны вьющейся по углам террас зелени сверкали так нарядно и живо, что стеснение Хариты прошло.
В оранжевой тени дома, под тентом сидели за столом несколько человек.
Вскоре по аллее, между рядами раскинувшихся бутонами и венчиками цветов, скорым шагом заспешил к гостям человек в светлом.
Харита тотчас узнала Генри Вансульта, здоровавшегося на ходу.
- Вы прибыли вовремя. Обед готов! – воскликнул он и, к некоторому смущению Хариты, подал ей руку, чтобы она могла сойти с повозки.  - А вечером, дорогая Харита, отделанная шкура ягуара падёт к вашим ногам. Я решил подарить вам свой трофей!
Харита поблагодарила, с улыбкой глядя на шумного охотника.
Вансульт говорил каким-то пышным и искусственным тоном.
Он картинно пожал руки сошедшим с ландо Ферролю и Флетчеру.
 Но потом вдруг вновь обратился к Харите.
- Послушайте, есть дело! Пусть вы решите, что мне делать с Рамиресом. Это мой пастух, он проворовался.
Девушка не успела ответить, растерянно оглядываясь. И тут заметила новое лицо.
Из тени кипариса вышел такой огромный и свирепый человек с нафабренными усами и двойной линией грузного живота, что Харита испугалась его. Видя, как она отшатнулась, Генри горько ухмыльнулся.
- При виде такого отца, — патетически сказал он, — волосы встают дыбом, однако, он вытаскивает муху из молока, не свихнув ей ни одного сустава.
- Оставим пока Рамиреса, — сказал низким, как далекий гром, голосом старый Вансульт.
Больше он ничего не сказал, а взял обе руки девушки, заглянул ей в лицо своими голубыми глазами, и она перестала робеть, только было у неё впечатление, что руки её пропали. Наконец, они вышли из горячих мешков лап старого колосса.
Радостный Флетчер обнял старого Гедеона Вансульта так, как берут мешок, чтобы его поднять. Освободившись от объятий, Гедеон Вансульт вынул золотые часики на цепочке из огромного кармана и щёлкнул крышечкой.
Гости подошли к столу из морёного дуба и молодой Генри Вансульт представил присутствующим гостей.
 Затем он загадочно улыбнулся и повернул рукоятку крана в стене, и из травы газонов вылетели раскидистые фонтаны.
Харита всплеснула руками, увидев разноцветные радуги.
Немолодая, тощая женщина с красным носиком и остриженными по-мужски волосами, внимательно и строго посмотрела на Генри.  На ней был новый женский брючный костюм – свободные светло-коричневые штаны, схваченные у щиколоток на манер шароваров, и сверху – удлиненная серая кофточка типа туники или кимоно.
- Познакомьтесь, моя кузина Гвинивера Риваль, - представил её гостям Вансульт.
Рядом с Риваль стояла приветливая молодая темноволосая женщина, выжидательно оглядывая Хариту. Её белоснежная улыбка сверкнула на солнце, карие глаза светились.  Она была в платье из мягкой струящейся ткани без корсета цвета топлёного молока.
- А это моя лучшая подруга детства Дамьена, - представил её Генри.
 В плетёном кресле сидела крепкая старуха с чувственным и нервным лицом. Она поглаживала в руках небольшую черепаху, которую потом отдала слуге, и тот опустил её в воду пруда. У старухи были чёрные волосы, седые виски; взгляд пристальный, улыбка небрежна.
- А вот и моя бабушка, Доротея Вансульт. Она очень рада гостям - сказал и о ней Генри. Она меня учила: «Генри, делай себе зло сколько угодно, но никогда, без причины, другим».
Харита, преодолевая смущение, познакомилась с обществом. Рука Доротеи Вансульт, бабушки Генри, была горяча и жестка, костлявая рука Гвиниверы — прохладна и шершава, рука Дамьены, подруги Генри, послушна и неспокойна. Должно быть, история появления Ферролей в поместье Флетчера была уже известна присутствующим, так как Харита заметила это по взглядам.
По сигналу старого Вансульта, в очередной раз хлопнувшего крышечкой золотых часов, все стали усаживаться за сервированный стол.
Позвякивая вилками и ножами, кладя маленькие кусочки мяса в рот, все интересовались историей Ферроля, расспрашивая его о подробностях, однако Клаус рассказывал неохотно и кратко, опуская взор, видимо он ощущал себя неловко и почти не ел. Сзади него колыхался под ветерком вьющийся изумрудный виноград, и его листья смешивались с волосами Ферроля.
Чтобы переключить внимание, Харита спросила о странных случаях на охоте, произошедших с Вансультом.
- О, бывает иногда, - сел на своего любимого конька Генри и, захлёбываясь, стал рассказывать различные охотничьи истории.
- А расскажи случай с мельником, - попросил его Флетчер. – Уникальная история!
- А... Дело было так! Как-то пришлось мне охотиться осенью. Забрёл я далеко, на равнину по ту сторону гор. Местность незнакомая, болотистая, да ещё и мелкий дождик начал моросить. Я страдал от жуткого холода, да и пища была бы не лишней. Смеркалось и меня потянуло к жилью.
Сквозь тонкие струи дождя в сгущающихся сумерках разглядел я дом. Это была мельница. Я постучал, дверь открылась, и на пороге предстал передо мною старик, мрачный, неприветливый.
Когда я объяснил ситуацию, он пригласил меня в дом. Дал миску бобовой похлёбки и кусок хлеба, чему я был очень рад. Пока я ел, старик смотрел на меня и вздыхал.
- Эх, молодость, молодость, - говорил он, - всё не сидится на месте.
И охал он, и вздыхал.
Для ночлега он мне выделил маленькую комнатку – клетушку с окошком, выходящем на восток, на мрачную заболоченную равнину. Я улёгся утомлённый, без задних ног и сразу крепко уснул.
Очнулся я утром и понял, что не могу двинуться с места. Оказывается, я был связан по рукам и ногам!
С ужасом я увидел старика, сидящего на стуле с длинным ножом в руке.
И он сказал мне:
- Не кричи, это не поможет!  Это я связал тебя и теперь убью! За что? За то, что природа так мрачна и ужасна вокруг моего жилища. Я много лет живу здесь. Эти жуткие, серые места повелительно взывают к убийству. Небо черно, глуха и черна земля, свирепы и нелюдимы голые деревья. Всё просит и молит об убийстве! Я должен убить тебя...
Я понял, что он безумец, стал дёргаться, но делал рукам только больнее. Он вскричал, подхватился и бросился ко мне... Он ещё что-то говорил, размахивая ножом перед моим лицом...
И тут, как в сказке, неспешно разошлись тучи. Солнце, редкое в этих местах, полилось золотом с ножа во все углы комнаты. Яркий свет ошеломил старика. Он завыл, бросил нож и убежал. С трудом расшатав верёвку, я кое-как освободился и выскочил в окно.
Добрался до дороги весь грязный, без оружия. Меня подобрал торговец, я был весь в лихорадке, что-то бормотал. Эта история с диким стариком врезалась в память на всю жизнь!
- Бедняжка! Как же ты настрадался, - произнесла Доротея Вансульт, бабушка Генри. – Всегда меня трясёт, когда ты рассказываешь эту историю.
- Мама, не волнуйся. Всё уже позади. Да я был даже рад пережитому приключению - воскликнул Генри.
- Да, вот вам и жизнь в диких и мрачных местах! Поневоле станешь кровожадным, - сказала Гвинивера.
- Человек не должен жить без людей, - тихо сказала Харита.
 
 
***
После ужина, в ожидании десерта, мужчины отошли к беломраморной беседке в глубине сада, чтобы покурить. Оставив отца потягивать его излюбленную трубку, Харита подсела к Дамьене, к которой чувствовала наибольшее расположение. Та рассказывала о редких рыбках и черепахах, разводимых ею в искусственном пруду.
Их беседа была прервана громким и визгливым замечанием Гвиниверы.
- Генри, зачем вы пустили на газон воду? Солнце ещё не село! Такая поливка вредна цветам! — гремела старая дева; — я понимаю, что вы хвастаетесь своим орошением, но лучше его закрыть.
Харита улыбнулась, а потом нахмурилась.
- Не вижу в этом ничего дурного, - негромко сказала Дамьена. – Ведь красиво...
- Красиво-не красиво, а растения гибнут, - возразила Гвинивера, глянув на неё гневным оком.
Генри встал, гордо подбоченясь.
- Кузина, нехорошо так подавлять хотя бы и законным авторитетом — воскликнул он. Вы говорите «трава», вы говорите «цветы», а посмотрите, сколько радуг трепещет над зеленью!
- Ну трепещет, ну и что... Показал и довольно, — не унималось странная женщина, оправляя на красноватых острых локтях рукава серой туники.
- Да, я хотел показать фонтаны Харите, — спокойно заявил Генри, — что хотел, то я сделал. Хотел создать хорошее настроение. Вам нравятся радуги? — обратился он к девушке.
- Они прекрасны! Такие круглые разноцветные мостики, — сказала Харита, робко взглянув на присматривавшуюся к ней морщинистую Доротею Вансульт, молча поскрипывающую в своём кресле.
- Так вас, действительно, восхищают эти мыльные пузыри? — визжащим голосом спросила Гвинивера.
- Чудо, как они хороши. Радостны и цветны, полны огней, — сообщила Харита, — я такие вещи очень люблю.
- Сошлись во вкусах, — изрекла Гвинивера, оглядываясь и ища одобрения. – В общем вам всем важна красота, просто абстрактная красота, а растения не важны...
- Гвина, ну кто вам сказал? У вас просто сегодня дурное настроение, — засмеялась Дамьена.
А бабушка Вансульта, вытерев со лба пот кружевным платочком, произнесла хрипловатым голосом:
- Бедная Гвина, злится до сих пор, что Генри не взял её с собой на охоту. Сынок, уступи ей...
Генри добродушно рассмеялся, вздохнул, сделал пару шагов и одним движением закрыл воду. Фонтаны, осев, как упавшие газовые юбки, скрылись в земле.
В это время тяжело дышащий Гедеон Вансульт, бодрый Флетчер и задумчивый Ферроль показались на дорожке. Старый Вансульт показал Гедеону рукой в сторону и пригласил осмотреть пруд, а Флетчер, раздвинув свисающие ветви винограда, зашёл под тент к столу.
Завидев его, Гвинивера произнесла нарочито громко:
 - У меня сегодня нормальное настроение, однако, ягуар был бы убит мной!
И сердито открыв портсигар, достала лёгкую дамскую папироску.
Нахмурившийся Генри придвинул ей пепельницу.
- Благодарю вас, Генри, я отлично вижу, где стоит пепельница.
- Кузина! — вскричал Вансульт, — вы переходите всякие границы.
- Возможно, что кое-кто тут доволен вашей галантностью, но только не я. Если у меня есть руки, зрение и желание взять что-нибудь, я всегда смогу сделать это сама, без механического подчёркивания на каждом шагу моего пола.
Вансульт молча встал и ушел. Гвинивера, подчёркнуто вращая бёдрами, гордо вытянув спину, пошла по дорожке вечереющего сада.
Проводив её взглядом, Дамьена сказала Харите:
- Не расстраивайтесь и не удивляйтесь. Такое с ней бывает. А в общем-то Вансульты - дружная семья...
- Нет, нет, ничего, я всё понимаю...
- Долго ли вы пробудете здесь?
- Пока не знаю... Зависит от обстоятельств. Разослали рекламные письма.
- Куда?
- Например, мы послали письмо на завод в Ласпуре, будем ждать ответа. Шансов, конечно, ничтожно мало. А может займёмся обустройством нового дома, - ответила девушка, взглядывая на Флетчера, который внимательно следил за выражением её лица.
- Вы имеете ввиду старый блокгауз на берегу моря? Флетчер, дорогой, вы ходите его сдать? – спросила старая Доротея Вансульт.
- Хочу отдать его в хорошие руки, чтобы старый форт обрёл вторую жизнь и ещё служил людям, а не ящерицам, - произнёс Флетчер. – А куда моим гостям торопиться? Они уже как члены моей семьи, за эти дни я к ним искренне привязался... Дело в том, что я не люблю расставаться с настоящими людьми без особого повода, и не считаю это ни экзекуцией, ни деспотизмом.
Тут из темноты показалось грузное тело Гедеона Вансульта. Он тяжело дышал, высвистывая воздух. 
-  Уф, тяжёлая жара... Сухо, может будет гроза... Далеко блистает. А что касается вашей беседы - я слышал всё..., - сказал он. Место там конечно красивое, но заброшенное... Там нужен труд многих слуг...
– Вам главное – не печалиться и надеяться. В ваши годы я ходила подбоченясь, несмотря ни на что, - сказала Доротея Вансульт.
- Если вспоминать прошлое, то и я могу сообщить, — заметил Гедеон Вансульт, — что в молодости работал на табачных полях.
Рядом появилась пришедшая из сада Гвинивера. Она всё ещё была в расстроенном состоянии.
- Все вы тут Робинзоны, кроме меня, — едко сказала Гвинивера, — меня, родившейся в столь богатой семье, что даже никто не верит моей искренности, когда я защищаю на каждом шагу естественные права женщины.
- Что касается меня, милая Гвина, — заявила Доротея Вансульт, — я предоставила защиту моих прав Гедеону и до сих пор в том не раскаиваюсь.
После этих слов все затихли.
Подошёл Ферроль, рассмотревший пруд, и присел рядом.
Вечер был красив. Далеко блистали багрово - серебристые зарницы. Стояли неподвижно застывшие великаны деревья, между их ветвями носились большие стрекозы и на стол камнями падали красно-бурые жуки. Трещали сверчки и посвистывали птицы.
На балконе горел свет, и ночные бабочки тучами кружились и бились о ламповые стёкла.
Из дома вышел Генри Вансульт, торжественно неся шкуру ягуара, на которой при попадании в полосу света проступал типичный для ягуаров узор.
За Генри важно ступали две темнокожие служанки, колыхая серебряные подносы. Они несли угощение: засахаренные фрукты, кофе, ликёр, пирожное, лёд, воду, джем и мороженое. Каждый брал, что хотел, и Харита устремилась к мороженому.
 
V. БУТОН АДОНИСА
 
Разговоры о форте, как о предполагаемом жилище, стали более частыми. Харита уговорила отца осмотреть блокгауз. Ферроль всё отнекивался, откладывал на потом, но всё же согласился.
Они отправились утром. Девушка стремилась показать отцу крепость и убедить его в красоте и заманчивости нового дома. Она шла так быстро, что всё время опережала отца, шедшего, словно нарочно, своим ровным спокойным шагом. Ей казалось, что они идут со связанными ногами.
  Небо развернулось на горизонте – роскошное, нарядное, нежно-голубое. Дыхание морского ветра шевелило свежую зелень.
Тропинка свернула к берегу. Наконец рядом начало плескаться море, ласкаемое солнечными лучами.
Крепостные зубчатые стены, сложенные из близко и точно пригнанных, хорошо обтёсанных серых камней, вблизи казались не такими высокими – их разрушило время, они заросли травой и лишайником.
Немного волнуясь и размахивая руками, Харита показывала стены, надвратную башню, берег.
- Смотри, Клаус, рядом море. Видишь, оно здесь отливает тёмной синевой. Об этом, помнишь, говорил Флетчер. Красиво, правда?
Над морем повисли прекрасные перламутровые облака.
- Смотри, как здесь красиво!
Затем она завела отца через ворота во двор, весь заросший и заброшенный. Из окна постройки торчала ржавая погнутая решётка.
 Душисто пахло травой. Юркие изумрудные ящерицы шмыгнули в щели между камнями.
- Смотри, какое здесь пространство! Достаточно широкий двор, как ты считаешь? И деревья есть! Вот видишь, липа, под ней мы сидели. А там шелестит тополь. Вот ручей, — видишь ручей? — звонко и быстро говорила Харита. — Очень удобно, пресная вода близко. Видишь, тут ручей образует озерцо, заводь такую. Здесь можно также стирать и мыть посуду. А эти строения.... Да, они заброшены, но можно что-то обновить. Нам ведь много и не надо, правда? А стены? Не правда ли, они так хороши и высоки? Хотя на том месте осыпалось несколько камней, но это какое же может иметь значение? Зато вторая стена совершенно цела. Я всходила на нее.
Харита показала ему те же помещения, которые показывал Флетчер, и старалась представить форт как можно ярче, используя всё своё красноречие.
- Хм… — хмыкнул Ферроль, когда они вышли из полуразрушенной кузницы на белый свет. Он довольно долго говорил только «хм» …
- Папа, я знаю, ты недоволен кучей камней и разным скопившимся хламом, но, по-своему, это даже красиво, — говорила Харита, стараясь ходить среди разного хлама и барьеров легко, как будто тут был паркет. Вот, видишь, деревца, цветёт кустарник... Здесь был небольшой сад. Я его восстановлю, буду за ним ухаживать. Разведу розы, тюльпаны, недотрогу и ещё ряд цветов, адонис, например... Теперь пойдем дальше.
- Хм, — сказал Ферроль, останавливаясь, чтобы закурить трубку.
Потом, затянувшись дымком, медленно повёл головой вокруг, осматривая двор.
- Хм, - сказал он, - ворота можно исправить.
Это первое и уже деловое замечание настолько обрадовало Хариту, что она бросилась к отцу обнимая и тормоша его.
- Конечно, безусловно! —  радостно воскликнула девушка.
 Харита преисполнилась уверенностью, что отец поддается ее бесхитростным обольщениям.
Они медленно подошли к самой большой постройке, и девушка попыталась поднять за угол тяжелую железную створу. — Ничего, я сейчас сама открою; я могу и… я ведь стала сильнее… и вот, я уже подняла; уже!..
 Угол створы выскользнул из её пальцев и с шумом упал на битые камни.
- Ага! - воскликнула Харита. — Не стоит пока пачкаться...  Смотри, вот стены дома, о которых я говорила. Что?! Разве они плохи? Крыша, окна и двери, только всего, а кровати, столы, стулья и прочее ты сумеешь достать. Или соорудим сами, руки-то есть! Смотри, заходить нужно сюда, камни мы уберём.
Они вошли в дом, прошлись по коридору, заглядывая в пустые, заброшенные комнаты. Под ногами скрипели осколки камней, а в пустых глазницах окон пел ветер.
Голос Хариты звонко раздавался в гулком помещении.
- Ну посмотри эти ниши! Как они удобны! В этой маленькой комнатке могу расположиться я, а следующая будет твоей. Сделать полки, разные отверстия - и всё! Тут можешь ты раскладывать свои материалы, инструменты. А можно вообще отремонтировать лишь одну общую комнату и жить в ней!
Смотри, вот чудесные лестницы, чтобы всходить на верх стен… Там - настоящая башня...  Донжон...Хочешь взойти наверх?
- Харита, — сказал Ферроль, внимательно осматривая заброшенное жильё и прикидывая, что предстоит сделать. -  Всё необходимое для жилья я сделаю - столы, стулья и взойду наверх, но ты представляешь ли характер и объём предстоящей работы?
- Конечно, представляю. А как же? Я ведь всё обдумала.  Папа, не обязательно всё ремонтировать...Пойдём во двор!
Они вышли и остановились перед невысокой постройкой, внутри которой было что-то похожее на очаг.
- Смотри, вот будет летняя кухня у этой закопченной стены. Тут когда-то готовили... Между деревьями в саду можно протянуть верёвки для сушки белья. А когда станет холоднее – в доме есть камин, надо лишь почистить дымоход.
- Подумай, - Ферроль привлёк дочь за плечи к себе заглядывая в ее пылко сияющие глаза. — Нам понадобится следующее: топор, лом, пила, тачка, молоток, гвозди, лопата, цемент...
- Ах, это все даёт наш друг Флетчер!
- Посуда, — продолжал Ферроль, — краска, стекла, струг, долото, щипцы, тиски, железо, проволока, гвозди, вёдра…
- Ах, я знаю - много всего! О, я несчастная! И ты несчастный!
- Кроме того, я ведь должен работать, — говорил Ферроль, — мне понадобятся материалы для фейерверков, слесарные и токарные инструменты для починки оружия и выделки хороших ножей…
На лицо девушки набежал туман, глаза погрустнели.
- Значит, мы не будем здесь жить? — огорчилась она, уже готовая плакать. — Ты отказываешься?
- Совсем не то, - ровно и спокойно сказал Ферроль, - я предвижу хлопоты и работу. Необходимо будет нанять человека, чтобы он помогал нам.
- Ага! — сказала Харита, облегченно вздыхая. — Так решено?
- Решено, Харита, — лучше не найти места для пиротехники по самому свойству взрывчатых и горючих веществ.
 
***
Они увлеклись и, сев на камнях под липой, ещё страстно и горячо говорили, как внезапно оба вздрогнули, увидев неизвестного человека, вышедшего к ним из-за стены будущего жилого дома.
Мужчина лет тридцати пяти был худощав, одет в зелёную рубашку в чёрную клетку, тёмно-синие брюки и высокие сапоги. На шее был повязан платок. В руке незнакомца была запыленная шляпа. Его коричневое от загара спокойное и умное лицо, окаймлённое небольшой чёрной бородой, светилось невольной улыбкой, оставлявшей рот сжатым и брови сдвинутыми. Тёмные глаза смотрели прямо и замкнуто, но вызывали доверие.
- Простите, что я нарушил ваше уединение, но вполне вероятно я и есть тот самый работник, который вам нужен, — сказал он, доверительно улыбаясь. — Обстоятельства привели меня сюда. Трудно не слышать разговор в десяти шагах. Моё имя Рейтар. Проснувшись, я лежал за той вот грудой камней, на ложе из листьев и решился подойти, как только понял, что тут будет работа. Если хотите, мои руки будут вам стоить очень недорого. Работы много, а я охотно сделаю всё.
Ферроль какое-то время смотрел на пришедшего любопытным и оценивающим взглядом. Рейтар не выглядел бродягой, речь его была внятна и проста, а фигура исполнена достоинства. Перед ним стоял сильного сложения человек, а причины его бездомства никого не касались. Сама судьба подталкивала к ним этого человека.
Харита какое-то время тоже приглядывалась к незнакомцу. Он стоял под синим небом и палящим солнцем, и ветер едва шевелил кудри его головы, в которых проглядывали седые волосинки, а взгляд его был чист и ясен.  Она нетерпеливо прошептала отцу:
- Вот, вот, отлично, вот хорошо, чудная примета для начала, соглашайся...
- Что ты там шепчешь? — громко спросил Ферроль, заметив красноречивость выражения обрадованного лица девушки.  — Ну, что вам сказать? — обратился он к выжидательно стоявшему Рейтару.
Ему стало жаль этого человека, манера и голос которого выказывали достоинство.
- Дело обстоит просто - нам человек нужен.  Тут нужно всё привести в порядок, дом и внутренний двор привести в годное для жилья состояние. Убрать камни, ветки и листья, разобрать доски, засыпать ямы пола...
- Не только это, — сказал Рейтар, приглаживая загорелой рукой волосы. — Как вы говорили между собой, — надо поправить очаг, сделать крышу, окна, короче говоря, надо всё… Всё то, что хотела ваша дочь…
И он внимательно посмотрел в глаза Хариты.
- Тогда мы согласны нанять вас, - произнёс Ферроль, вставая.
Он пожал протянутую руку и назвал своё имя и дочери.
- Очень приятно. Считайте, что договорились, - сказал Рейтар. Отряхнув шляпу, он чуть приподнял её и водрузил на голову.
 
 
VI. ЗВУК ПОЛЕВЫХ КОЛОКОЛЬЧИКОВ
 
На другой день, к удивлению служанки Миранды, Ферроль поднялся около пяти утра. Не дожидаясь завтрака и пробуждения Флетчера, он съел на кухне кусок вчерашнего пирога и отправился в форт.
Клаусу Ферролю хотелось поскорее навестить своего неожиданного помощника. Он нёс ему узелок с едой, лопату и кирку.
 Деревья на берегу шумели от утреннего ветра и волновалось сиреневое море. Облака были розовыми, подсвеченные лучами восходящего солнца.
Стояли лунные ночи, поэтому Рейтар смог работать без фонаря. За ночь он видимо и не прилёг. Его заросшее лицо приняло одеревенелое выражение; руки распухли, он часто вздрагивал, дышал коротко и глухо.
Он глядел на Ферроля неистовым блестящим взглядом измождённого человека.
«Но кто бы выглядел лучше, соверши он то, что сделал за сутки этот человек», - подумал Ферроль.
И действительно - все камни были удалены с внутреннего двора, а самые ровные, плоские из них собраны к развалинам дома, чтобы было чем настлать пол. Двор начал обретать жилой вид. Древесный и железный лом возвышался грудой в углу стен, большая часть листьев и веток были сожжены ночью в костре.
- Рейтар! - воскликнул удивлённый Ферроль, положив инструменты и показывая рукой вокруг, - вы совершаете воистину геркулесовы подвиги! Вы меня просто потрясли... Но, послушайте... Харита ещё вчера была встревожена вашим видом, а сегодня я скажу, что так работать вы сможете не более двух-трёх дней. Быть может, вы торопитесь куда-то уйти?
Рейтар вздохнул и вытер лицо.
- Всё это пустяки, — произнёс он, вздыхая. — Нет ничего страшного и необычного в том, что я делаю. Но, я правда устал, вы правы, надо передохнуть. Достаньте мне три бутылки вина, а лучше - местной можжевеловой водки.
Ферроль какое-то время молчал, глядя ему в лицо, словно обдумывая его слова.
- Хорошо, я достану вам водки. Харита принесёт вам бутылки, а я ещё куплю в здешних лавках необходимые материалы…Слушайте, друг мой, — Ферроль положил руку на твёрдое плечо измученного Рейтара, — я чувствую, что не радость привела вас сюда. Вижу по глазам - что-то гнетёт вас, и хотел бы узнать, не могу ли я чем-нибудь помочь?
Рейтар молчал, утаптывая каблуком землю и не глядя на Ферроля. Потом заговорил, как будто решив что-то для себя.
- Великое счастье, что я встретил вас... Вот что я вам скажу. Я оказался здесь не случайно. Я жду вестей от одной женщины. Место условлено, она знает этот блокгауз. Я ждал вчера, ночью и утром, но никто не пришел. Обстоятельства таковы, что дальнейшее молчание можно объяснить лишь тем, что произошло нечто печальное и непоправимое. Между тем, оставаться здесь я могу ещё не более трёх, самое большее - пяти дней. Всю чёрную работу я для вас сделаю.  Но вы действительно можете мне помочь. Будьте добры, когда будете в городе, послать телеграмму по адресу: Гертон, Старый рынок, дом два, Леонелле Кончак.
Рейтар достал из нагрудного кармана измятый листок бумаги и подал его Ферролю. Тот достал из кармана очки. В записке стоял адрес. Текст кратко гласил: «Я жду ответа». Почерк, орфография, манера ставить знаки и цифры — всё указывало руку образованного человека.
- Хорошо, я всё сделаю, не беспокойтесь, — сказал Ферроль, кладя записку в бумажник. — А вам советую хорошенько поспать.
- О, нет, — быстро ответил Рейтар. — Слово «сон» звучит для меня чудно, как название странной рыбы.
Он говорил, искусственно сдерживая страшный порыв рассказать о своём состоянии, действительно потрясающем, если бы оно открылось.
- Вы, вот что... Купите водки. И ещё...что вы собираетесь брать? Составлен ли список?
Рейтар вымыл руки и лицо в ручье и сел под липой перекусить. Они с Ферролем какое-то время говорили о материалах, причём все замечания Рейтара выказывали немалую практичность и знание вещей. Ферроль спрятал записку и покинул форт, оставив Рейтара сидеть и смотреть, как струится и пенится вода в ручье.
 
***
С утра Абрахам Флетчер был плотно занят хозяйством и садом и решительно отвергал помощь Хариты. Тогда она сама нашла себе дело: наскоро сметала из старой юбки чёрный передник и обшила его голубой лентой. В этом переднике девушка и встретила вернувшегося с форта отца, но тот был так рассеян, и голова его была занята различными мыслями, что он не заметил обновки.
Харите пришлось тряхнуть подолом своего передника, покружиться вокруг Ферроля, чтобы тот всё же похвалил её.
Харита хотела обидеться, но раздумала. Ей предстоял большой и сложный день, она собиралась ехать с отцом за покупками и было не время для обид. Так как Флетчер уже отправился на свои участки, то Миранда накрыла стол на двоих.
За завтраком Ферроль сказал серьёзно, глядя в тарелку:
- Вот что, Харита, когда мы придем в лавку, я куплю три бутылки водки и ещё кое-что самое необходимое, а ты отнесёшь всё это Рейтару. И не уходи из крепости, побудь там с ним.  Он что-то не нравится мне сегодня. Сделано им столько, сколько могли бы сделать три человека за два дня. Он не спит, выглядит тяжело, болезненно и с мучением ждёт каких-то вестей.
Харита заметно расстроилась.
- Ах, Клаус, я ещё со вчерашнего дня мечтала походить по магазинам и покупать различные вещи. Но раз ты просишь...Рейтар конечно заслуживает доброго отношения к себе... 
- Я тебя понимаю, девочка моя, но нет радости в досках и инструментах. Ещё он попросил меня послать телеграмму, и я обязан это сделать.
 Ферроль достал из кармана записку и показал Харите.
- Во всём, как смотрит и говорит Рейтар, чувствую я сильную, высокую душу, - продолжал говорить Ферроль, отодвинув тарелку, -  но она, душа эта, поражена, быть может, смертельно. А так как мы сами милостью Божией и участием доброго человека начинаем склеивать свою жизнь, то должны так же отнестись к чужому несчастью.
Харита жалостно вздохнула.
- Ты пригляди за ним, — повторил Ферроль.
- Хорошо, отец, — кивнула Харита. — Я там буду тебя ждать.
Ферроль заметив, что она немного упала духом, привлёк её к себе.
- Мы сейчас пойдем купим с тобой посуду, провизию, какую-то материю для белья, чтобы было тебе занятие; потом ты отнесёшь что-то из посуды и пищи в блокгауз. Там готовь всем нам бродяжий обед.
- Скажи, Клаус, а Рейтар уже поправил очаг?
- А вот на это я и не обратил внимания. Будешь там – посмотришь...
- Впрочем, я могу сделать его сама, — сказала Харита, — несколько камней, железный лист с отверстием; раз-два и готово.
Спустя полчаса Харита, нарядно одетая, сбежала по лестнице в холл к отцу. Они улыбнулись друг другу и вышли во двор, где их уже ожидал Скабер - работник с экипажем, которого Флетчер попросил оказать помощь Ферролям.
- Транспорт готов, - сообщил седой и кудрявый Скабер, глядя весёлыми глазами на отца с дочерью. – Конь нетерпелив и роет землю копытом. Ещё бы – есть отчего, будет везти такую прекрасную даму!
Харита, одетая в белую блузку с овальной брошью, яркую в цветах юбку и лёгкую соломенного цвета шляпу с бантом выглядела эффектно и поэтому порозовела от комплимента. В руках у неё была сумочка.
Повозка легко летела по хорошо утрамбованной дороге мимо деревьев, подпиравших небо, к городку Лимас, рассыпанному в виде небольших домиков с черепичными крышами.
Скабер напевал песню, Ферроль дымил своей трубкой, а Харита радовалась голубому ясному небу, с лёгкими перьями облаков, полевым колокольчикам, чей тихий звон она, кажется, слышала.
Первая остановка была у почты, где Ферроль отослал телеграмму, а потом они остановили коня у синих витрин магазина Гальтона.
Оставив Хариту у прилавка выбирать материю, несколько утомленный Ферроль зашел в бар «Акулья пасть» выпить кружку крепкого пива.
 Зал оказался вполне приличным с двумя круглыми бочками у стен, красивой резной мебелью, оранжевыми занавесками на окнах и цветочными гирляндами. На тонкой лыковой верёвке ровным строем висела янтарно-серого цвета сушёная и копчёная рыба. У стойки Ферролю приветливо улыбнулся хозяин - полноватый мужчина в пенсне с мутными глазами.
Взяв кружку пенистого пива, Ферроль сел в углу, взял трубку и отхлебнул светлой жидкости.
Вдруг сидевший сбоку костлявый человек в чёрном сказал ему:
- Кажется, вы Ферроль? Добрый день.
На Ферроля смотрели поверх очков рачьи глаза Гревса, учителя.
Ферроль ответил суховатым поклоном.
- Я несколько виноват перед вами. Да, это был неудачный ночлег, — бесцеремонно проговорил Гревс, двигаясь на стуле с видом озябшего. — Жена моя добрая женщина, вы уж простите её... У неё, знаете ли, часто болят зубы.  Кроме того, она, хм... в положении...Врач обещает, что она родит двойню. Вот так... Надеюсь, вы не откажетесь разделить со мной бутылку вина?
Ферроль помолчал несколько секунд, глядя в сторону.
- Я очень занят, — сказал он кратко, залпом опорожнив кружку пива и засовывая трубку в карман.
- Жаль, — продолжал Гревс без смущения. — В этом городке мне предстоит работа в летней школе, так как местный учитель болен. Я приехал с семейством и буду очень рад возобновить знакомство. Как здоровье вашей славной дочурки?
«Бог не допустит, чтобы оно испортилось от твоего вопроса», — подумал Ферроль.
- Благодарю, хорошо! – кратко сказал он вслух, раскланялся и вышел с неприятным осадком внутри. В дверях он столкнулся со Скабером, решившим тоже пропустить рюмочку – другую.
Но Ферроль поспешил в магазин, где Харита, пунцовая от возбуждения и удовольствия покупать, смотрела материи, которые показывал ей сумрачный, кроткого вида сын Гальтона. Она брала муслин, полотно и грубую ткань для рабочей одежды.
Решив ей не мешать Ферроль сказал:
- Харита, доченька, мы встретимся днём. А сейчас возьми все что необходимо по списку, не забудь водки, табаку и еды. Скабер тебе поможет всё доставить, он сейчас в «Акульей пасти» решил промочить горло. Только долго не тяни дело, пока он что-то соображает и не пьян. Я же пойду на склад строительных материалов. Отошлёшь потом экипаж за мной.
- Ага, хорошо, — рассеянно ответила девушка, глядя на отца, как бы сквозь слой воды. — Я справлюсь.
Она осталась соображать, мерить и покупать, а Ферроль отправился за досками, балками, толем, инструментами и стеклом.
 
 
VII. ДИКИЙ КРАСНЫЙ ЦВЕТОК
 
После ухода Ферроля, Рейтар ещё долго сидел под липой, равнодушно наблюдая, как в лазурном небе кувыркаются птицы, чувствуя боль, разбитость и отчаяние.
Затем он встал и приступил к своей тяжёлой работе.
В маленькой постройке, похожей на кухню, Рейтар сложил простой и прочный очаг, набил топку сучьями и ветками так, чтобы Харита могла начать стряпню сразу.
К полудню Рейтар, взмокнув от пота, голый по пояс, выкопал яму для извести, разрыл и уровнял землю внутри будущего дома, убрал остатки камней. Он работал быстро и сосредоточенно, без лишних движений. Выпрямляясь, чтобы передохнуть, он смотрел на проделанную работу и представлял, что ещё можно сделать. Когда он задумывался, земля вокруг его ног начинала быстро покрываться розовыми пятнами, как будто воздух метил её кровью. Эти пятна появлялись на коленях и даже на руках Рейтара. Не осмеливаясь всматриваться в это явление, он спешил снова заняться делом, и пятна понемногу исчезали.
Вскоре вся работа для кирки и лопаты была закончена. Передохнув в тени и выпив немного воды, Рейтар стал настилать пол. Стены разделяли пространство первого этажа на два помещения: одно большое, другое поменьше, и в каждом из них было по окну. Рейтар приступил к полу большого помещения. У него была собрана отдельная группа плоских камней. Он укладывал и утаптывал их рядом, представляя форму этих небольших плит, чтобы меньше было возни с отбиванием этих краев. Оббивать камни он мог только киркой во дворе. Орудовать этим инструментом было очень неудобно; поэтому, разыскав среди кучи железа тяжёлый молот, Рейтар стал действовать им.
Вскоре он безумно устал, но не хотел отдыхать, потому что с усилением зноя розовые пятна стали появляться всё ярче и чаще. Спасаясь, Рейтар посмотрел вверх, в синюю высоту; в ней пролетела птица, роняя красные капли. Беспомощно озираясь, несчастный человек взял бутылку, выпил воды и пошёл через ворота к морю.
Вскоре он дошёл до того места, где лазурный прибой шлифовал камни и намывал песок, вяло посмотрел на ползущего краба и бросился в море.
Когда он вышел на берег, то почувствовал себя легче, будто стал обновленным на какое-то время.
Вернувшись и вновь приступив к работе, он трудился до тех пор, пока усталая, но счастливая Харита появилась в тени прохода.
Она весело помахала ему рукой и воскликнула:
- Мой привет титанам! Да ведь здесь можно теперь вальс танцевать! Чудеса! Рада вас видеть, Рейтар.  А я подкупила кой-чего! Сейчас человек привезёт тележку с поклажей. Пожалуйста, помогите принести всё сюда. Ах, я вижу очаг!
Харита подошла к очагу, заглянула в топку и рассмеялась.
- Отлично, Рейтар, — сказала восхищённая девушка. — Лучше нельзя! И на прутьях, и на листе! Благодарю от всего сердца!
Рейтар был польщён. На его суровом измученном лице блеснула улыбка. Галлюцинация исчезла и стало легче.
- Да, я знаю огонь, - сказал он. — Приходилось много разводить костров в лесу, да и дома я умею обращаться с огнём.
Спустя десять минут босоногий подросток в конической соломенной шляпе, посланный Флетчером, притащил в плетёной ручной тележке купленные вещи и материалы. Рейтар вышел ему помочь, и они затащили тележку через ворота крепости. Рейтар выгрузил корзину провизии, свёртки материи, инструменты, понёс на кухню ящик с посудой.
А Харита дала несколько монет мальчишке и отпустила его. Он понёсся по дорожке домой, грохоча колёсами повозки, быстрый, как молния.
Рейтар перенёс поклажу во внутренний двор, установил большой жестяной бак, закурил и сел в тени передохнуть, наблюдая за вознёй Хариты.
«Совсем как моя жена Леона», - думал он. – «Она, конечно, старше и опытнее этой чудачки, но сущность одна: прежде всего - забота о других».
Но Харите было теперь не до него. Надев передник, она захлопотала у очага. В трёх эмалированных кастрюлях надо было варить мясо, бобы и овощи.
- Знаете, мы не будем питаться одним воздухом. Для такой трудной работы нужно хорошо есть! Сначала я приготовлю что-нибудь попроще, но и посытнее, а впоследствии изучу и припомню всю кулинарию! – говорила девушка Рейтару, расставляя на деревянном столе тарелки, кастрюли, стаканы, чашки.
Она подняла ведро для воды.
- Давайте помогу вам, - сказал Рейтар, подходя к маленькой кухоньке и берясь за ведро. - Я принесу воды.
- Ничего, ведром я займусь сама, — заявила Харита. –  Нужно кое-что помыть морской водой. А вам нужно передохнуть и хорошенько подкрепиться, прошу вас... Разве это можно – жить впроголодь?
Рейтар махнул рукой.
- Тут вам отец велел передать то, что вы просили.  Садитесь и поешьте. Вот вам водка, вот вам сыр и копчёная рыба. Вот хлеб…
Рейтар молча открыл бутылку штопором складного ножа, стал пить до тех пор, пока хватило дыхания. Взглянув на остаток, он полностью осушил бутылку и съел кусок сыра. После этого его одичавшее, изнурённое лицо пришло в порядок.
Харита смотрела на него расширенными глазами.
- Так её! — сказала изумленная девушка. — У меня прямо дух захватило!  А вам не повредит эта детская порция?
- Нет, — серьёзно ответил Рейтар. — Ничего не повредит человеку, если он знает свои силы.
Он глубоко вздохнул, достал из кармана мятую пачку «Золотого листа», спички и задымил сигаретой.
- Мой отец отправил вашу телеграмму, — сказала Харита, беря ведро. – Так что ободритесь. Ваши обстоятельства исправятся... Мне надо кое-что помыть морской водой.
Она вышла через ворота на берег, зашла по колено в прозрачную воду, а затем обернулась на стук копыт.
 К крепостной стене подъехал Флетчер верхом на гнедой лошади.
Осадив лошадь, Флетчер аккуратно слез с седла и подошёл к девушке, вышедшей на песок.
- Как я вижу, хозяйственные дела начались. Вот заехал узнать, что у вас здесь. Хочу посмотреть...
- В форте вы увидите Рейтара, — сказала Харита. — Он помогает нам...
Возникла пауза, слышно лишь было, как шуршит вода о гальку, и кричат чайки.
- А вот это уже важно, - сказал Флетчер, слегка нахмурившись, — вы под моей охраной, так что я должен знать о вашем работнике всё, что необходимо...
- Хорошо, подождите меня на внутреннем дворе, я подготовлю его, — сказала девушка. — Я мигом вернусь.
И она зашагала к форту.
Флетчер завёл лошадь в серую тень первого входа, привязал повод к столбу. Харита подала ему знак, и он медленно прошёл внутрь блокгауза.
В это время Рейтар набирал свежую воду из ручья в бак. Он медленно выпрямился и стал спокойно рассматривать владельца форта. Рубашка его было влажной.
Солнце, сегодня особенно неистовое, нещадно палило, ярко озаряя двор.
Флетчер стоял как столб, поражённый зрелищем произведённой работы. Он зашёл на кухню, заглянул в жилое помещение, вытер пот со лба и не знал, что сказать.
Наконец, Флетчер подошёл близко к Рейтару и остановился, глядя ему в глаза. В кармане его куртки лежал свежий номер местной газеты.
 - Дегж, — невольно сказал он, — что случилось?
Рейтар приложил палец к губам. Скосив глаза, он заметил, что Харита пошла к выходу. Подойдя к Флетчеру, он опустил ему руку на плечо и тихо произнёс:
- Прошу вас - ни слова этим людям о Дегже. Вы человек честный, умный и благородный... Вы меня поймёте...Здесь всё известно?
- Милый мой, Гертон лежит в тридцати пяти километрах от Лимаса, а газеты получены час назад, - твёрдо сказал Флетчер, строго глядя на неожиданно появившегося работника.
Дегж жадно всматривался в глаза Флетчера.
- Но я не чудовище, — промолвил он с некоторой надеждой. — Вы же знаете меня. Произошло беспримерное несчастье. Я вам всё объясню.
- Дегж, — сказал Флетчер, бессознательно сжимая руку собеседника так, что тот вздрогнул от боли, ибо рука Флетчера была как железные тиски.  — Вы сошли с ума. По-другому я не могу сказать!
- Ничего подобного! Я был, есть и буду здоров. Впрочем, пока девушка не вернулась, расскажу вам эту историю.
Они сели под деревом в серебристо - серой тени, и Дегжу казалось, что ястребы, парящие в струях прозрачного голубого неба, спускаются, чтобы слушать, разжимая клювики, что-то говорят.
Машинально оглядываясь, Дегж стал вполголоса рассказывать Флетчеру о своей беде. Он говорил волнуясь, иногда останавливаясь, чтобы коротко, резко вздохнуть.
Флетчер слушал, сняв шляпу, хмурясь, поначалу краснея, а затем бледность облаком покрыла его лицо.
Харита уже успела вернуться с берега и занималась своими делами, не мешая личной беседе двух взволнованных мужчин.
Она бросала соль в кипящую воду, иногда поглядывая в сторону кудрявой кучки деревьев, где сидели Флетчер и Рейтар.
Дегж закончил говорить и доверительно смотрел в глаза Флетчеру, сжимая и разжимая кулак.
- Ну, вот видите, что это было по-вашему? На мой взгляд -  так, как оно вышло.
У Флетчера заблестели глаза.
- Проклятие! — вскричал он, качая головой. -  Это судьба!
Они оба собрались с духом и приняли более спокойные позы, заметив подходившую Хариту.
Девушка шла, задумчиво неся красный дикий цветок, машинально нюхая его. Подошла ближе и конечно заметила взволнованное лицо Рейтара и осунувшееся Флетчера.
Внутри себя она поняла, что эти люди знают друг друга, только что говорили очень серьёзно и что от неё многое будет скрыто.
Быстро погрустнев, Харита вздохнула и сказала первое пришедшее в голову:
- Ну, как вам здесь? Хорошо?
Она жестом обвела двор.
- А будет ещё лучше... Вот мой очаг — красота!
Но мысли её ушли внутрь, и слова, верные спутники мыслей, исчезли.
 Подав Рейтару - Дегжу красный цветок на колючем стебле, девушка коротко сказала:
- Это для вас -  красный, как кровь, и хорошо защищён.
Дегж не выдержал.  Его нервы, ещё недавно бывшие крепкими, теперь разорвались, словно сильно натянутые верёвки.
Машинально взяв цветок, он встал и тут же выронил его, едва удерживая рыдания. Все мышцы его лица затряслись, он пошатнулся, расставил руки, взглядом очертил землю и рухнул без сознания к ногам девушки.
Харита изумлённо смотрела на него, а потом, всплеснув руками, наклонилась над упавшим.
Флетчер быстро плеснул ему в лицо холодной водой из ручья.
Наконец Дегж очнулся, вскочил, ненавидя себя за мгновенную слабость. Растерянно улыбаясь, он вытер лицо.
- Ничего, это от жары, - промолвил Флетчер. – Обязательно отдохните, никто не обязывает вас столько трудиться.
А сам задумался, невидящим взглядом окидывая крепость.
- Мне нужно срочно отбыть по делам. Вечером я буду.
Сказав всё это, Флетчер быстрыми шагами пересёк крепостной двор, отвязал лошадь, сел и не оглядываясь поскакал прочь.
Харита увидела, что Рейтар окончательно опомнился и сидит ошарашенный под липой, опустив лицо в ладони.
 Девушка, нахмурившись, заложив руки за спину, стала ходить по двору взад и вперёд.
«С чужим горем, с несчастьем начинаем мы жить в этих стенах», — думала она. – «Не было бы горя и нам».
Харита смотрела в голубое небо, на кружащихся крылатых гостей.
«О, птицы, птицы! — взмолилась девушка, увидев пролетающих вверху белых чаек. — Скажите всем, чтобы никто не беспокоил, не трогал нас, так же как и мы не трогаем никого. Вклюйте это им в голову!»
 
 
 
 
 
VIII. ЭДЕЛЬВЕЙСЫ ЦВЕТУТ ТРУДНОДОСТУПНЫХ МЕСТАХ
 
Дегж сидел, облокотившись спиной о шершавый ствол, напряжённо размышляя. Его руки машинально похлопали по карманам, нашарили раздавленную пачку и спички.
Закурив «Золотой лист», он какое-то время глядел на волнистое одеяло туч, заволакивающих небо, а потом на возню Хариты на кухне.
Махнув рукой, прогоняя мошку, он встал, накинул на голову круглую шляпу, походил по двору, затягиваясь сигаретой, и медленно подошёл к строению кухни, наблюдая, как Харита пробует ложкой варево и что-то в него добавляет.
- Ещё вариться и вариться, - сказал Харита, блеснув глазом на подошедшего Дегжа.
- Может быть будет дождь, - произнёс Дегж, кивнув на небо.
- Ничего, не расклеимся. Спрячемся под крышей, - ответила девушка.
- Крышу надо бы подлатать. Но попробуй забраться на неё!
- С той стороны я видела винтовую лестницу. Она, правда, ржавая...
- Что-нибудь придумаем, - заверил её Дегж. – Хватит вам возиться. Отдохните, пусть готовится.
- Пойдёмте к тем камням, - предложила Харита и первая пошла с решительным и мрачным лицом.
Дегж взял бутылку из сложенной горой провизии и поплёлся за девушкой.
- Ну-с, довольно молчания, — сказала девушка, — я не заслужила его и не могу жить в тревоге. Говорите обо всём, или же уходите, мы заплатим и дальше справимся без вашей помощи.
- В любом случае вам придётся меня прогнать, — ответил Дегж. — Вы сами не знаете, чего требуете. Тут необыкновенное дело. Я – великий грешник!
- Да хватит вам меня пугать, - твёрдо сказала Харита. - Я не упаду в обморок, не убегу и не донесу...
Они уселись на тёплые камни под деревом.  Дегж снял шляпу, вдыхая воздух. Задувал ветер с гор, неся с собой запахи трав и деревьев.
Дегж берёг каждую секунду молчания, делая вид, будто желает прежде докурить сигарету.
- Что там о вас писали в газетах? Вы ограбили банк, отравили любовницу, совершили покушение на вице-губернатора, или подорвали поезд? Говорите всё начистоту..., - сказала железным голосом Харита.
- Ни то, ни другое, ни третье... Хорошо, что Флетчер не дал вам прочесть газеты, — заговорил Дегж, — там искажено это чёрное дело. Оно стало грязным, но оно не грязное: оно просто чёрное.  Сначала я назову своё настоящее имя...
- То, что вы не Рейтар я давно поняла.
- Да, я придумал это... Моё настоящее имя — Дегж. Я географ по образованию, но основная профессия моя - проводник. Я хорошо разбираюсь в картах... Я знаю здешнюю местность как свои пять пальцев, неплохо ориентируюсь в лесах и горах, знаю, где есть водопады и пещеры, где горные пастбища, и где цветут эдельвейсы...Жил я тут неподалёку - в Гертоне, вместе с женой. Я сам родом из Ахуан - Скапа... Поэтому в Гертоне мы с женой снимали квартиру у некоего Асмодея Гайбера, местного торговца мясом.
- У Гайбера? – воскликнула Харита.
- Вы знаете его? – спросил Дегж.
- О, нет, я не знаю его, - опустила глаза девушка.
- Я вижу и вам он принёс какие-то неприятности... Впрочем, продолжу... Сам Гайбер живёт в том же доме. У него был сын, подросток четырнадцати лет, мерзкое и злое животное.
Дегж откупорил бутылку, глотнул можжевеловой водки, перевёл дыхание и продолжил.
- Этого парня звали Иегудиил Гайбер, а попросту — Гуд. Отвратительный человечек, злой и противный. Соседи вечно жаловались на него отцу. У него была мания делать гадости. Он выбивал окна, калечил чужих собак, пачкал развешанное на дворе бельё. С девочками Гуд вёл себя совершенно по -скотски. Он просто издевался над ними, развращал их. Меня он боялся и ненавидел, так как я выдрал его за уши. Гуд осмелился нагадить перед крыльцом нашей квартиры, а я его уличил...
Дегж на мгновение задумался, глядя куда-то в сторону гор, как будто вспоминая, а потом продолжил:
- Я проводник и часто подолгу отсутствую дома. Как-то вернувшись я узнал от жены, что Гуд грубо оскорбил её, обозвав гнусным словом, а в другой раз, будто случайно, разбил камнем окно. Таких случаев было несколько, все не упомнишь, но мой гнев нарастал...
- Вы пробовали жаловаться его отцу?
- Конечно! Но это бесполезно... Гайбер любил сына так глупо, совершенно по-скотски, что оставлял без внимания даже худшие его выходки и проступки. Я считаю, что сам Гайбер, человек низкий и злой, развращал его!
Харита слушала этот рассказ с печалью на душе, с напряжением ожидая, что случай или судьба, руками Дегжа, как дальше окажется, накажет так тяжко оскорбившего её человека.
Однако ей предстояло более сложное удивление.
Проводник говорил далее с запалом, высказывая свою беду, видимо надеясь на понимание.
- Исследуя горные тропинки вокруг одного каньона, — продолжал Дегж, — я нашёл в лесу птенца-ястреба и привёз его домой в силках. Надо сказать, что я вообще люблю птиц, а этот птенец весьма тронул меня смелым нападением на мой сапог. Летать он ещё не умел.  Я взялся приучать и воспитывать его, потратив на это много терпения и труда, за что был вознаграждён. Мой Рей стал ручным, более того: он сделался нашим любимцем. Я и жена так привязались к нему, что если он улетал надолго, то мы скучали и беспокоились… Это была красивая коричнево-серая птица, величиною с дикого голубя, с двухфутовым размахом крыльев. Иногда он едва видно мерцал в небе, прямо над домом; утром он улетал, вечером прилетал, садясь на крышу или мне на плечо, как когда ему нравилось. В дождь Рей сидел дома, часто перелетая с картины на шкаф, с вешалки на обеденный стол, возился под ногами, катал пуговицу или орех, словно котёнок. Он засыпал у меня на плече, чистил клюв о мою щеку. Рей был очень хорош.
- Он был очень хорош, — серьёзно произнесла девушка.
 Дегж невесело рассмеялся.
- Моя жена Леона иногда ворчала, что Рей невежа; действительно, подтирать за ним надо было часто и основательно. Но всё равно он был замечательный! Так вот, три дня назад сидел я с женой за столом; служанка подавала обед. Всю ночь ястреба не было, и мы беспокоились. Он был для меня, как бы я сам, — ставший птицей. Вдруг Рей появился на подоконнике открытого окна. Но странно было его поведение: он бил крыльями, не взлетая, и словно полз, не имея возможности стать на лапки. Я внимательно посмотрел на него, не схватил ли он ящерицу или жука. Неожиданно Рей взлетел, закричал долго, ужасно и бросился мне на грудь… С этой минуты он не переставал кричать. Я вгляделся и ужаснулся! Ноги его были обрублены посередине голеней! Моя рубашка пестрела кровавыми пятнами. Рей бил крыльями и полз на плечо. Леона, жена, увидев кровь, закричала, как сумасшедшая. Я хотел взять птицу, но она вырвалась и полетела, обезумев, как слепая, ударяясь о мебель, стены, падая на стол боком, снова взлетая и снова падая. Тарелки и скатерть были закапаны кровью… К руке Леоны, пытавшейся поймать Рея, прилипло окровавленное перо. Наконец я его поймал, рассмотрел обрубленные ноги и держал птицу в руках, пока её дрожь не кончилась и не закрылись её глаза. Тогда я положил Рея на стол и вышел вымыть руки. Поверьте, Харита, я видел смерть, опасность, убивал сам, но никогда рёбра мои так не сводил гнев, худший всяческого рыдания. Никогда я не задыхался. Но здесь я мог только раскрывать рот. «Это Гуд!» — крикнула Леона, а затем ей стало так плохо, что служанка отвела её в спальню. Леона моя слабая, она очень нервна… Харита, не плачьте так. Ведь это я волнуюсь сейчас.
Дегж взял у девушки из рук платок и утёр ей глаза. Отдав платок, он торопился закончить рассказ.
- Расстройство наше я выкладывать вам не буду. Весь день у меня рябило в глазах; куда я ни смотрел, там появлялись чёрные, а затем красные пятна; так это и до сих пор, если я не занят ничем... В общем, птица умерла. Зарыл я Рея в цветнике перед окнами и всё смотрел, не выйдет ли Гуд, но он не показывался.
Соседям уже известна была вся эта история. Они в один голос твердили: «Благодарите сынка Гайбера!» А улик не было. Мне непонятно было, как Гуд мог схватить Рея. Но то, что это сделал Гуд я не сомневался!
- Гуд Гайбер, — сказала Харита, как будто что-то уясняя для себя.
- Да, Гуд Гайбер, проклятое существо, отрубившее ноги моей душе. Под вечер Леона всё ещё лежала в постели, а я беспрерывно видел падающие вокруг меня красные пятна и пошел во двор, в сарай, чтобы отвлечься. Я заметил, что если делаю что-нибудь, — пятна пропадают. В сарае у меня лежал запас угля, там же я держал инструменты и разный хлам. Весь день я не видел Гуда, но неожиданно он пришёл, когда я заканчивал сколачивать ящик для шкур, чтобы хранить их от моли. Этот рыжий парень с бледноватой кожей, с жирными плечами был мне всегда противен, а тогда я едва не выбросил его пинком ноги, однако сдержался.
Гуд смотрел на меня спокойно, чуть прищурясь и, может быть, бессознательно улыбаясь. «Что, сдох ваш Рей?!» — спросил он нагло, держа руки в карманах штанов и не смея подойти ближе.  Я сначала молчал, но потом ответил: «Не знаю, кто это сделал, но, кажется, я благодарен в душе хитрому убийце - так надоела мне птица!». Гуд всматривался в меня, но молчал. Я сказал: «Если бы не случай, я сам прикончил бы Рея, от него так много помёта, что надоело убирать». Я так легко и естественно притворялся, что Гуд даже осмелился подойти поближе. Он хихикнул и сказал мне: «Я тоже не терплю этих тварей. Когда я вижу этих птичек, мне так хочется свернуть им их нежные шейки или вырвать крылышки!» Тут он вытащил из кармана кастет: «Вот, смотрите какая штука. Бац и готово! Я сегодня купил, хотите, я вам продам?» Он и не заметил, как выпала при этом движении из его кармана скорченная сухая лапка. «Да, для этой лапы и нужен был бы кастет», - сказал я, подымая жалкий остаток Рея. Всё изменилось, сверкнуло и перевернулось во мне. Я был словно оглушён, во мне просыпались гнев, негодование и какое-то дикое, тёмное безумие. Гуд сразу смутился, ухмыльнулся криво и заморгал.
«Да нет, оставьте, это не я...  Я нашёл её», - проговорил он. - «Послушай, милый, — сказал я, легко держа его за плечо. — Ты вот что скажи, мне только интересно знать, как ты его поймал?» Гуд угрюмо, недоверчиво исподлобья смотрел на меня. «Всё равно вы мне ничего не сделаете, — заявил он. — Хотите знать? Ха-ха! Я поймал его, приманив мясом в петлю; ведь он садился и на нашу крышу. Ну как вам это приятно?! Хи-хи!» И он залился истерическим смешком. Я смотрел в его глаза и внутри меня всё холодело. О дальнейшем я скажу коротко. У меня на стене висел обрывок линя – тонкой корабельной верёвки. Я спокойно взял линь и быстро набросил на шею Гуда. Тот не вскрикнул и не противился – страх сделал его безжизненным. Он только выпучил свои глаза, а бледная кожа его побагровела. Я быстро закрутил петлю у него на шее и стал душить. Когда гнев мой утих, я отпустил его, и он повалился кулём к моим ногам. Я зарыл мёртвого в угольной куче...Я, конечно, не могу сейчас передать своё состояние в те минуты. Мне кажется, что это всё было не со мной, а я как бы лишь узнал, что где-то такое произошло.
Потом я вышел тяжёлыми ногами, запер сарай, зашёл к себе и сказал Леоне: «Я убил Гуда. Медлить нельзя, я немедленно скроюсь и буду ожидать тебя в Лимасском блокгаузе». Леона знает блокгауз, так как мы с ней бывали в этих местах. «Когда ты поправишься, то приходи в блокгауз. Мы уйдём тайными тропами в Сан-Риоль. Я договорюсь с Ником Гарвеем, и мы на его шхуне уедем в Европу... Слышишь, я убил Гуда». Леона содрогнулась, смотрела на меня тяжёлым взглядом, привстала и рухнула, лишившись чувств. Я сразу же послал служанку за её младшей сестрой, а сам приготовил деньги, взял документы, кое-какие вещи, револьвер. Леоне стало лучше, и я тут же решил уходить. Я добрался до порта, нанял парусную лодку и ночью был здесь, а лодку отвёл за скалы, в одну из бухт, о которых никто не знает, кроме меня.
Так я и остался в форте, потом решился наняться к вам на работу, ибо не могу ничего не делать, кроме того надо было подождать Леону. Вот и вся эта страшная история. Что теперь вы скажете? Возражать ни на что не буду. Судите сами... Только об одном прошу – разрешите ещё подождать здесь до утра. Если известий не будет, я отправлюсь в Гертон. Без Леоны я жить не могу.
В это время из сине-чёрных туч, обложивших небо, остро блеснула шпага молнии. Глухо и грозно загремело и, спустя минуту, бриллиантовые холодные капли щедро посыпались на них.
Харита подхватилась.
- Пойдёмте, укроемся у очага!
Пока они добежали до кухоньки, то несколько подмокли. Харита выжимала подол платья, а Дегж стряхивал капли со шляпы. Рубашка на плечах и брюки на коленях были влажными.
Потом Харита машинально осмотрела кастрюли и какое-то время занималась стряпнёй.
Вдали раскатывался гром. Дегж задумчиво смотрел на полосующий дождь, дробившийся о крышу, вдыхая запах озона, подмокших камней и трав. Капли попадали под навес и пришлось отступить почти до самого очага.
Потом он стал следить за действиями Хариты, ходя за ней как ребёнок, помогая ей в каждой мелочи.
- Дегж, не ходите за мной, садитесь, - сказала Харита, указав на доску, лежавшую поверх двух камней в глубине кухоньки.
Дегж встрепенулся, машинально сел.
- Теперь будем ждать – скоро обед будет готов, - сказала Харита, присев рядом. - А пока курите вашу сигару.
Оба сидели и молчали, не решаясь продолжить тот разговор, что был на душе.
- Послушайте, Харита, - сказал, наконец, Дегж. - Я не считаюсь с мнением людей о себе, но хотел бы слышать ваше суждение.  Казалось бы, что мне в нём? Вы ещё почти девочка. Но, знаете, есть что-то не зависящее от возраста и опыта.
Харита вздохнула, подбирая слова.
- Не могу сказать, чтобы я была восхищена вашим поступком, Дегж. Конечно, то что вы совершили – страшно... Не буду выносить свой вердикт, так как сама далеко не совершенна. Судить будет тот, кто выше и лучше нас. А я... Я сама непокорная, меня тоже надо было бы судить, если так. Я сама — недотрога. Но, где-то я понимаю вас...  У вас была непобедимая сила уничтожить Гуда, в котором вы видели зло. Вы его уничтожили. Вот моё мнение!
Харита произнесла свою тираду совершенно спокойно, так что Дегж удивился. Он ожидал вопросов и восклицаний, но, видя, что девушка принялась мешать варево в кастрюле, отошёл, смущённо кивнув.
Дождь закончился так же быстро, как и начался.
Дегж прошёлся по двору, обходя озерца луж, вдыхая запах мокрых камней. Море стало шуметь сильнее где-то там, за воротами.
Он ушёл на крепостную стену, сел у мшистых, тщательно выложенных очень давно камней, стал смотреть на море.
 
***
Спустя час, когда Дегж разбирал один из входов в жилое здание, заваленный деревянными балками и камнями, приехал Ферроль. Он был очень уставшим, но дымящийся очаг и картина прибранного двора доставили ему удовольствие.
 - Сейчас приедет фура, — сказал Ферроль Харите и будем разгружаться. Я накупил много чего. Слушай, я виделся с Флетчером, и он рассказал о Рейтаре такое...
- Тише, — перебила девушка. — Я всё знаю. Дегж рассказал мне…
- Дегж? Ах, да... Ну, и что же ты?
- То же, что и ты. Делай вид, что как будто мы ничего не знаем. Едва ли он из таких, которые нуждаются в утешении, милый мой отец, — важно сообщила Харита, — потому что они больше страдают. Хочешь есть? Хочешь вина? Скажи, чего хочешь? Обед готов!
Ферроль смотрел на неё задумчиво.
- Ну, давай пообедаем. И налей вина.
- Хорошо! -  засуетилась Харита, - тогда помоги мне с посудой.
Обеденный стол они оборудовали в тени деревьев – солнце вернулось на небо и стало пригревать, хотя и не так жарко, как было доселе. Рядом журчал ручей, немного раздавшийся после дождя.
Харита разлила суп по мискам и нарезала тарелку хлеба.
Ферроль выпил стакан вина, а потом ел молча, сосредоточенно, поглядывая на Дегжа, который хлебал, механически орудуя ложкой, опустив глаза в тарелку.
- Да, кстати, Рейтар, я послал телеграмму, — сказал наконец Ферроль, обращаясь к проводнику. Ждал нарочно ответа, но его ещё нет. Я схожу за ним через два часа.
- Благодарю вас, — сказал Дегж, — вы очень мне помогли.
Он посмотрел на Ферроля так, как если бы хотел сказать что-то, но передумал и принялся снова есть.
После обеда, передохнув в тени, Дегж отправился продолжать свою работу.
Ферроль некоторое время наблюдал за ним издали, разжигая трубку, опалив себе усы.  А затем вышел к воротам посмотреть, не подъезжает ли фургон. К тому времени Харита закончила свои около очага, сняла передник и пошла вслед за отцом.
Море плескалось у коричневых камней, пахнувшими зелёными косами водорослей.
Девушка откровенно рассказала отцу дело Дегжа, передала точно все его выражения, подробности происшествия.
 Когда она закончила рассказывать, то Ферроль сначала раздумывал, пыхтя сердито трубкой, а потом развёл руками.
- Это как дурной сон, — сказал оружейник. —Я не смею ни судить его, ни даже размышлять о таком чёрном несчастии. Тут, Харита, заложен предел всяким соображениям...
Девушка молча кивнула, глядя на волнующиеся под ветром воды.
- Кстати, я забыл фамилию мясника, -  промолвил Ферроль, -  Это не тот, случайно, торговец, который пришёл в Гертоне к старухе?
- Не знаю, тот ли, — ответила Харита, нахмурившись, — но фамилия того мясника одинакова с фамилией этого - Гайбер. Я тоже подумала.
Ферроль вновь раскурил погасшую было трубку и сказал, окутавшись серым облаком дыма:
- Странные бывают случаи в жизни. Но если это тот самый мясник, то Дегж… Однако я не смею судить. Идём. Кажется, с горы едет фура с нашим добром.
Продолжение следует.

​* Песня на стихи А. Грина.
 

© Copyright: Александр Гребёнкин, 2018

Регистрационный номер №0415864

от 4 мая 2018

[Скрыть] Регистрационный номер 0415864 выдан для произведения: Время действия – начало ХХ века.
 
«Тема меня глубоко волнует. Таких недотрог много, они незаметны и часто прекрасны, как чудо-цветы» (А.С. Грин)
 
I. ГУСТАЯ СИРЕНЬ ПОД ВЕТРОМ
 
На кладбище в Бедвайке растёт много густой сирени, и ветер колышет стройные, вытянутые пирамидами тополя.
 Как ни странно, но Харита любила сюда приходить. Ведь именно здесь она виделась с мамой, чью могилу время от времени поглощали джунгли трав, и девушка иссекала себе руки, вырывая заросли с корнями. Мама как бы садилась рядом и тоже рвала траву, напевая песенку, которую любила в молодости, и Харита подпевала ей. И ещё - здесь были вечный покой и умиротворение. Лишь ночью мёртвые просыпались и бледными тенями блуждали среди могил, но Харита уже уходила, она знала об этом по рассказам.
В тот день она пришла попрощаться с мамой надолго. Сегодня они с отцом должны были ехать в Ласпур. Уже были куплены билеты на пароход и отправлен багаж. После смерти матери отец не хватал звёзд с неба. Дела его пошли плохо.  Он выдал слишком много векселей, поэтому их жилище и оружейную мастерскую продали за долги. Да, теперь там будут чужие люди, думала Харита, вытирая слёзы. И дом, где она родилась, и её любимые синие шторы, и зелёная лампа, и уютная комната с книгами достанутся другим.
Клаус Ферроль встречал дочь в порту.
В небе пылало оранжевое солнце, а отцветавшие каштаны осыпали дороги белыми цветами. Слегка пахло нефтью, водорослями, смолой, мокрыми канатами и рыбой. Старик Ферроль еле держался на ногах, так как с утра чувствовал себя неважно. Внезапное разорение сильно поколебало его здоровье, и всё чаще земля вокруг вертелась как весёлый щенок, а ноги были словно набитыми ватой. Но старик держался изо всех сил.
Вот, наконец-то, в арке показалась знакомая и такая любимая фигурка дочери, и Ферроль поневоле залюбовался ею - так она напомнила ему жену.
«Совсем как покойная Таис... Словно ожила та прекрасная капитанская дочь, в которую я был влюблён в юности! И вот идёт она ко мне в расцвете своей молодости! Ах, как Харита на неё похожа!»
 Невысокая, стройная, с гривой роскошных светлых, сколотых сзади волос, она двигалась летящим неспешным шагом. Её белое в горошек платье открывало тонкие, изящные руки, суживалось, охватывая тонкий стан, и колоколом раздавалось на широких бёдрах. Лазурно-голубые глаза Хариты высматривали в портовой суете отца.
 Ферролю всегда хотелось выглядеть лучше перед дочерью. Он потянул вниз куртку, пригладил воротничок, качнув плечами, оправил подтяжки и даже пригладил завившиеся ветерком волосы.
Наконец Харита ткнулась своим длинненьким носиком в куртку отца, пропахшую порохом и табаком, он горячо обнял её, и они поспешили к причалу.
Здесь стоял белоснежный красавец – пароход «Марс» и на него всходили нарядные озабоченные пассажиры.
Но спустя день в дороге старику Ферролю стало хуже. Он лежал на койке и мелко дрожал, а Харита перестала замечать лучезарно улыбающийся океан, лиловые берега таинственных островов и резвящихся дельфинов, рассекающих острыми плавниками нефритовую воду. Она сидела рядом с отцом и всячески старалась облегчить его страдания: ставила градусник, размешивала в воде порошки, какие можно было достать, поила ими отца и рассказывала тут же придуманные ею сказки.
Корабельный врач заподозрил пневмонию и предложил выйти в Гертоне - ближайшем порту, где есть благотворительная больница.
Город разметался постройками на каменисто-песчаном берегу, о который разбивался серебристый прибой. Дома с розовыми и синими крышами уходили ввысь к невысоким горам, поросшим лесом и казались Харите спичечными коробками, из которых какие-то сказочные гномы соорудили себе жилища. Деревья отбрасывали голубоватые тени на вымощенные тротуары.
Гавань была тесна раскалёнными палубами кораблей и зарослью матч. В тёмной воде плавали шкурки апельсинов.
На пристани уже ждала вызванная штурманом карета медицинской помощи, которая доставила Ферроля в больницу.
Отец обнял обеими руками дочь и не хотел отпускать.
- В больнице посторонним нельзя, - веско сказал доктор Стерн, обращаясь к девушке. – А вашему отцу нужно лечение и полный покой.
- Папа, я найду где поселиться, и побуду там несколько дней, пока ты не подлечишься, - сказала Харита, еле сдерживая слёзы. – За меня не беспокойся. Седеющий, худощавый врач с аккуратно выбритым лицом взял Хариту под руку и вывел в коридор.
- Вы не знаете, где здесь ближайшая гостиница? – спросила Харита Стерна, когда они спускались по широкой лестнице с толстыми белыми перилами.
Врач, пригладив седые волосы, посмотрел на неё, чуть прищуривая голубые глаза.
- Все гостиницы скорее всего будут заняты, потому что много народу прибыло в Гертон на театральный фестиваль. Да и дорого в гостинице. Я предлагаю вам квартиру на эту неделю.
- На целую неделю?
- Да, да, не меньше, такие болезни быстро не лечатся.
И он дал адрес старухи Санстон, а сам, войдя в кабинет, тут же поднял трубку телефона.
Харита обречённо побрела по больничному двору, выложенному серыми каменными плитами, между которыми пробивалась трава. Девушка дошла до самого его дальнего угла и села на скамейку под ивой, положив рядом вещевой мешок и чемодан. От волнения всё её тело ломило.
Быстро смеркалось.  Положив с краю скамейки мешок, Харита вгляделась в вечернее небо. Оно казалось загадочным, а тучки создавали причудливые картинки.
Через час доктор сделал обход, а вернувшись, поговорил с рыженькой сестрой милосердия Геддой Ларсен, строившей ему глазки. Когда она вышла, он задумчиво поглядел в окно и, заметив что-то знакомое, вынул из шкафа бинокль.
Под ивой на скамейке спала девушка. Её фигура в белом платье и кофточке, а также милые голые пятки поблёскивали в сумерках, рассеянных светом отдалённого фонаря.  Снятые туфли стояли под скамейкой.
Быстрыми шагами доктор вышел во двор. Он тихо подошёл к Харите и осторожно тронул её за плечо.
Девушка вздрогнула и тут же села, оправив платье, мило щуря и потирая глаза.
- Ох, извините, не заметила, как заснула...
- А почему вы не пошли по адресу?
- Уже поздно. Как я найду дорогу? Да и за отца очень переживаю...
- За него сейчас нечего беспокоиться. Ему сделали укол, и он спит. Пойдёмте со мной.
Харита быстро встала и схватила вещи.
Стерн забрал у неё чемодан, и они зашагали по аллейке вглубь больничного сада.
Рядом с развесистыми яблонями находился небольшой флигель. К нему и привела дорожка.
- Сегодня переночуете здесь, - сказал Стерн.
- Ой, не надо, я лучше сейчас уйду, - стала возражать Харита.
- Куда? Блуждать всю ночь по Гертону? Отдохнёте, я дверь запру, вас никто не потревожит. А утром моё дежурство заканчивается, я вас выпущу и пойдёте искать улицу Вороний клюв.
Харита с благодарностью смотрела на доктора Стерна.
Из окна за ними наблюдала Гедда Ларсен. Косой месяц освещал призрачным светом две фигуры на пороге домика.
Во флигеле было уютно и не жарко. Ветки яблонь били в стекло, колеблясь от ветерка. Харита на всякий случай приготовила небольшой карманный револьвер, который отец оставил ей для самозащиты, и выглянула в оконце. Но всё вокруг было спокойно. Развернув полосатый матрас и разложив постель, девушка сладко заснула. Во сне она видела отца и переживала за него. Ей показалось, что она приходит в палату к больному и, приложив к телу отца руки, лечит его.
 
***
На следующий день Харита поселилась на улице Вороний клюв у одинокой старухи-вязальщицы по имени Санстон. Маленькая чистая комнатка, в которой поместили Хариту, была обклеена дешёвыми потёртыми обоями.
Хозяйка казалась добродушной и чуточку хитроватой женщиной, говорившей елейным голоском.
Спустя день за чаем она стала расспрашивать Хариту о её житье – бытье.
- Мой отец талантливый оружейник и мастер по производству взрывчатых веществ, - рассказывала Харита, глядя в острые мышиные глаза старухи за стёклами очков. – У нас была своя оружейная мастерская и очень хороший дом. Но, увы, отец - очень неважный делец и торговец. Пока была жива мама - она вела дела, и у нас всё было хорошо... Но ... потом у отца начались проблемы. Он выдал много векселей... Наш дом и оружейную мастерскую продали за долги.
- Значит вы разорены, милочка? – спросила Санстон, позвякивая ложечкой в чашке и прогоняя ладонью прыгнувшего ей на колени дымчатого кота. - Куда же вы ехали и зачем?
- А ехали мы в Ласпур.  Отец списался с одним знакомым. Там есть два оружейных завода, и папа хотел претендовать на место. Но, чувствую, мы уже опоздали, - ответила Харита, грустно опустив голову.
- Хм...  Бедняжки...А что же вы будете делать, когда ваш отец поправится? Всё же поедете туда?
- Не знаю, — вздохнула девушка. – Дело в том, что у нас очень мало денег, и они заканчиваются... Я ведь тоже трачу на себя, например, на молоко, хлеб и кофе... Но один хлеб я есть не могу…
- Так-так...Быть может вам, хотя бы временно, попробовать поступить на место или найти работу? — сказала старуха, уставив на Хариту серые маленькие глаза. – Я могу помочь... У меня много знакомых.
Харита подняла на женщину полный надежды взгляд.
- Ах, бабушка Санстон, я была бы вам очень благодарна.
И старуха Санстон в который раз оценивающе посмотрела на девушку. Несмотря на измученный вид, простенькое платье, Харита была очень приглядной.
- Не надо благодарить, милая, ведь девушек с такой привлекательной наружностью очень мало на свете, - произнесла старуха чуть надтреснутым голосом.
- Да что вы! — добродушно рассмеялась Харита, ласково поглаживая прыгнувшего ей на колени кота. – Вы преувеличиваете... Какое значение может иметь наружность, если у меня всего пара приличных платьев?
- У вас есть ум и прекрасная внешность, милочка, - сказала в ответ Санстон. – А это уже не мало!
Шмыгнув носом, надев чёрную шляпу с чёрным пером, Санстон куда-то ушла.
Харита быстро собралась и отправилась навестить отца. По дороге она зашла в булочную, а затем к продавцу фруктов и купила больному гостинцев.
День был светлый и яркий. Под ласковыми и тёплыми лучами солнца плоды на деревьях наливались румянцем, ветерок нёс по земле тополиный пух, словно летнюю вьюгу. Весь город был оклеен афишами, возвещавшими о театральном фестивале.
- «Золотая цепь», - прочла Харита название одного из спектаклей. – «Зрителя ждёт причудливая судьба, столкновение необыкновенных характеров, тайны дворца – лабиринта, борьба за обладание богатством...» Вот бы посмотреть! Жаль, что совершенно нет лишних денег...
С грустью девушка села в блестящий разноцветными окнами трамвай и поехала к больнице.
Харита очень обрадовалась, когда увидела, что отец уже совсем оправился и в довольно весёлом настроении сидит на кровати, читая газету.
В пустом больничном коридоре, вымытом до блеска, Хариту встретил доктор Стерн. Жестом он отпустил сестру милосердия Гедду.
-  Ну, как вы устроились? – приветливо спросил доктор, оглядывая фигурку девушки.
- Благодарю вас, хорошо, - едва кивнув ответила Харита. – А что с моим папой?
- Пойдёмте, - мягким и каким-то вкрадчивым голосом сказал доктор, слегка обняв девушку за плечи, и они пошли по коридору.
Они остановились у его кабинета, и Стерн какое-то время смотрел на девушку проницательным взглядом.
- У вашего отца наблюдается улучшение и денька через два мы его можем выписать, - с улыбкой сказал доктор и протянул руку к подбородку девушки. Но она так рассеянно, издалека своих мыслей глянула на него бирюзовыми глазами, что доктор остыл.
- Ну, вы — недотрога, — промолвил он, и ушёл от ничего не понявшей Хариты в мир стеклянных дверей, источающих запах лекарств.
Харита ушла в город. Гертон, казалось, состоял из кольцеобразных и прямых, как стрела улиц, а также тенистых парков. Розовато-медный свет ложился на тротуары.
Прогуливаясь по городу, любуясь его парками, фонтанами и памятниками, Харита набрела на книжный магазин и долго перебирала потёртые, подержанные книги. Купив одну, она вышла из магазина, листая на ходу. Затем, спрятав книгу, перешла дорогу и увидела объявление о выставке картин современных художников. Билет стоил дорого, но Харита смогла бесплатно посмотреть репродукции, выставленные в окне. Первая же привлекла её внимание. Она называлась «Изучение Гулливера» и показывала крошечных лилипутов, копошащихся на плечах, в волосах, на теле, у бёдер сидящего Гулливера. Маленькие человечки лазили по телу героя, словно мухи, измеряя, изучая, рассматривая необычного гостя их страны.
Возвратясь в крохотную комнату квартиры Санстон, Харита уселась, заложила ногу за ногу и стала листать купленную книгу.
Стояла звенящая тишина. Вдруг раздался скрип открываемой двери. В комнату медленно вошёл кот и, подняв хвост, принялся ходить вокруг стула Хариты, мурлыча с полным сознанием важности вещей, сообщаемых им девушке, но она не поняла его.
Тогда кот вспрыгнул к ней на колени и, мурлыча уже более явственно и нервно, достиг результата.  Харитой овладела какая-то непонятная тревога. Она опустила кота на пол, встала и вынула из кармана висящего на стене плаща небольшой револьвер.
Вокруг всё было тихо и спокойно, лишь в форточку доносился шум листьев, топот копыт и звонок трамвая.
Оставив револьвер под затрёпанным дамским журналом лежавшем на столе, Харита стала прислушиваться. Ей почудились шаги в коридоре и щелчок повёрнутого ключа.
Харита села и взяла в руки книгу.
В дом вошла старуха, пропустив впереди себя рослого и крепкого мужчину средних лет в отличном сером в клетку костюме. Его круглое лицо увенчивала чёрная борода, а узкие восточные темноватые глазки масляно блестели.
Харита отложила книгу и встала навстречу гостю.
- Вот, познакомьтесь, Харита, с господином Асмодеем Гайбером. Он торговец мясом и очень солидный, состоятельный, всеми уважаемый человек, и ему нужна бонна к мальчику. Я думаю вам удобно будет переговорить с глазу на глаз, - сказала старуха Санстон.
Кот зашипел на гостя, и Санстон, схватив его за загривок, вышла, оставив Хариту наедине с гостем.
- Приятно с вами познакомится, - промолвил Гайбер, ослепительно улыбаясь. – Ну - с, будем дружить?
Мясник склонил голову набок, ухмыльнулся и развёл большие волосатые руки, как будто играя в жмурки.
 - Не знаю, какая выйдет из меня бонна, — краснея от смущения сказала Харита, — но я действительно согласна поступить на любое место. Сколько лет вашему мальчику?
 - О, он очень большой! Громадный! Великан-мальчик! — воскликнул Гайбер, придвигаясь к Харите так, что она отстранилась.
 - Не понимаю, — сказала Харита, и сердце её упало.
 Дверь приоткрылась, и старуха Санстон шепнула Гайберу:
- Мы одни, окна и двери заперты.
И она тут же скрылась.
- Я думаю, мы можем познакомиться поближе, - сказал Гайбер и шагнул вперёд. Он обнял Хариту за плечи.
 Нашарив сзади себя на столе револьвер, который лежал под журналом, Харита толкнула дулом в жилет Гайбера, едва внятно проговорив:
 - Взгляните, что у меня в руке.
Мясник вздрогнул с открытым ртом. Отступая, он держал руки обращенными ладонями к дулу, а когда хлопнул дверью, за стеной раздались его проклятья:
 - Вы, старая гадина, должны знать, за что беретесь!
 - Я знаю, за что я берусь, — дребезжал голос Санстон. — А от вас тоже многое зависит, — как и что...
Харите стало мерзко и противно находиться здесь. Она кинулась собирать свои немногочисленные пожитки.
 В это время перебранка за стеной окончилась, с визгом захлопнулась дверь. Вероятно, мясник оставил квартиру.
Тихо вошла старуха и присела, звеня спицами.
 - Взбалмошный, но хороший человек, — бормотала она, считая петли чулка. - Вот так всегда - сначала напугает, а потом просит прощения.
Нахмурив брови Харита возилась с замочком небольшого чемодана.
- Прощайте, бабушка Санстон, — сказала она наконец, забрасывая на плечо вещевой мешок. - Я вас не забуду.
Старушка глянула на неё мышиным взглядом.
 - Значит, расстаёмся? – раздражённо сказала она. -  А жаль, давно у меня не ели свежего мясца, не зажимали рта ладонью; давно не слышала я визга и писка. Убирайся! Пусть ты станешь калекой, ослепнешь, пусть волосы твои вырвет под забором бродяга.
Харита тяжело вздохнула.
 - Бабушка, бабушка, сколько вам лет?
 - Семьдесят, милочка, семьдесят!
 - Как же вы будете умирать, бабушка Санстон?
 - Лучше, чем ты, бродяга! — вскричала старуха и, окончательно рассвирепев, вытолкала Хариту на улицу.
Девушка, утерев слезы, принудила себя дышать ровнее и твёрдой, решительной походкой зашагала прочь от дома.
 
 
***
Был тихий вечер. Заря уже легла бриллиантом на тёмно-синий бархат неба.
Харита шла по аллее вдоль стройного ряда пирамидальных тополей, время от времени останавливаясь, чтобы отдохнуть. В голубеющей дымке вечера уже зажглись сиреневые фонари.  Едва – едва пахло светильным газом и ванилью. Мимо шли нарядные весёлые люди, наверное, с какого-то концерта или торжества. Кое-кто присматривался к странной одинокой девушке, бредущей по улице.
Группа бодрых моряков позвала её с собой:
- Эй, красавица, пойдём с нами! Мы только причалили и будем весело отдыхать! У нас есть деньги, а тут неподалёку хорошая пивная «Весёлый краб»! Мы тебя щедро угостим!
Но Харита лишь махала рукой, виновато улыбаясь сквозь слёзы. И только оставшись одна в глухом уголке парка на скамейке под липами, она дала волю слезам.
Спустя час девушка подошла к больнице и зашла в приёмный покой.
Заметила знакомую рыженькую медсестру. Гедда Ларсен настороженно смотрела на неё.
- Посетителей не пускаем, - строго сказала она. – Если вы к доктору, то он уже ушёл.
Харита умоляюще посмотрела на неё.
- А вы не могли бы передать записку моему отцу? Клаус Ферроль.
- Да, я помню...Вообще-то не положено...
Харита смотрела умоляющим взглядом.
Гедда задумалась, поджав губы.
- Ладно пишите.
 «Хозяйка прогнала меня, она – сводня», - писала девушка. – «Отец, если ты чувствуешь себя лучше, то пойдем куда-нибудь, а если не можешь, то напиши, что я должна теперь делать».
Гедда взяла записку, взглядом велела Харите ждать, а сама поднялась по лестнице.
Через полчаса в вестибюль медленно спустился бледный Ферроль.
- Девочка моя, ты ничего не должна делать, - промолвил он, обнимая дочь. – Я уже здоров. За лечение заплачено, и дежурный врач выписал меня. Вот воздух, вот ночь и мир. Нас ждёт дорога. Пойдём!
Он застегнул поднятый воротник куртки английской булавкой, забрал у Хариты вещи, и они направились к выходу.
Теперь девушке было легко.
В парке, среди шелестящей под ветром тёмной массы листвы, кто-то в сером больничном халате, под которым виднелась тельняшка, сидел на скамейке и курил.
- Что, Клаус, уходишь уже? – спросил хрипловатым голосом, поднявшийся им навстречу пожилой мужчина. Его волосы вились седыми колечками. Он стоял, опираясь на трость.
- Да, более оставаться здесь мы не можем. На работу пора, и денег у нас сейчас не Клондайк, сам понимаешь.
- А это никак доченька твоя...
Харита легонько кивнула.
- Она... Харита. Помнишь я тебе карточку Таис показывал? Правда копия?
- Что есть, то есть! А я – Том Вильсон, меня забросило в этот порт по причине поломки. И видимо застрял в этом порту надолго, сто акул ему в глотку! -  нарочито грубовато сказал мужчина и от досады стукнул тростью. - Ну, семь футов под килем тебе, Клаус! 
- Выздоравливай, Том, поскорее, ремонтируй ногу, и тебя ждут море, парус и рыба. Счастья тебе!
- А вы теперь куда? - спросил Том Вильсон.
- Нам бы уйти из города...
- Слушай, здесь справа, за углом, останавливается трамвай. Поспешите, может успеете на последний. И - до конечной...
Обнявшись с Вильсоном и потрепав его по плечу, Ферроль поспешил к воротам, за которыми мелькали огни. Харита бодро шагала впереди и ей было просто и легко.
Когда они выехали на окраину города, трамвай остановился.
Здесь шелестела листва, и подслеповато мигали огни небольших домов.
Вагоновожатый осветил фонарём последних пассажиров.
- Конечная! Выходи!
- Нам нужно за город, - сказал Ферроль.
- А это – вот по той дороге...
 
***
Чернеющее небо то и дело заволакивалось рваными клочьями туч, сквозь которые выглядывали любопытные звёзды.
Уже полчаса они шагали по шоссе за пределами города. Далеко на равнине мелькали редкие огни.  Месяц наклонившись, уцепился за небосвод и висел, молочным светом озаряя дорогу. Серебристая пыль  легко опадала под ногами.
 - Что же мы будем делать, Клаус? — спросила Харита, звавшая иногда отца по имени. - Ведь нам надо где-нибудь спать, а в особенности тебе, потому что ты еще слабый. Да и поесть тебе бы не мешало.
- Не беспокойся, - ответил Ферроль, поворачивая на дорогу, ведущую к глухо шумевшей на ветру роще. – Смотри, вон там горят огни, значит живут люди, есть кров, быть может и для нас найдётся тёплый уголок...
Ферроль незаметно для Хариты снял обручальное кольцо покойной жены.
Харита молча последовала за отцом.
Так они дошли до опушки рощи, уже погрузившейся в сон, лишь небо время от времени зажигалось далёкими сполохами. С низины из-за деревьев, доносился грибной запах, остро пахло травами и подгнившими ветками. За кустами акации светились окна под железной крышей.
- Подожди пока здесь, я всё разузнаю, - сказал Ферроль и зашагал к воротам.
Харита, смахнув пыль, села на лавочке под старым орехом.
 Ферроль нажал на щеколду калитки – она оказалась незапертой, и очутился в запущенном дворе, поросшем травой.
Что-то звякая толкнуло Ферроля в ногу. Он вздрогнул. Рядом стоял, поскуливая, большой и мохнатый пёс. Машинально погладив его, Ферроль взошёл на порог и постучал.
Дом, к которому подошли путники, принадлежал учителю Гревсу.
Услышав стук, рыжие дети учителя - пять девочек и три мальчика, ложившиеся спать в другой комнате, подхватились. Старшая девочка закричала:
- Папа, папа, не пускай, это опять пришли просить милостыню!
Гревс, сжав узкое лицо костлявой рукой, скосил глаза на дверь. При свете лампы он чинил карманные часы и теперь, нехотя оставив своё занятие, приподнялся со скрипучего стула.
Его высокая сутуловатая фигура застыла у окна.
Жена Гревса, беременная и сварливая женщина со спутанными волосами, подняла палец и сказала:
- Странно, почему собака не лает?
- Не лает, потому что не бита! — рявкнул в ответ Гревс и снял с двери запоры.
Увидев при свете фонаря седеющую бороду Ферроля и его ясные морщины вокруг острых, прямых глаз, он успокоился.
- Немного поздно, - промолвил Гревс. – Что вы хотели?
- Простите, что потревожил, - сказал Ферроль, - мне бы ненадолго переговорить.
- Заходите.
Ферроль вошёл в дом, вдыхая чужой, какой-то кисловатый запах. Перед ним стоял тощий человек с худым, почти безбровым лицом, рачьими глазами и длинными волосами медного цвета. Его тонкие бескровные губы были недовольно поджаты.
Ферроль представился и вынул из кармана кольцо.
- У меня тут такое дело... Не купите ли вы кольцо? Мне нужны не деньги, а пища; я только что оставил больницу и иду с дочерью искать работу.
Кольцо, тускло блеснув золотом на свету, перекочевало в костлявые и длинные пальцы учителя.
- Отойдем в сторону, — шепнул Гревс своей остроносой жене. – Смотри, это кольцо обручальное...
- Кажется золото, - промолвила жена и зашептала что-то мужу на ухо.
Ферроль прислонился к стене, устало смотря, как из рук в руки ходит кольцо, уже не блестя, как блестело на пальце двойника Хариты — его любимой Таис.
Из раскрытой двери спальни доносились крики детей:
- Папа! Там кто? Мама, я тоже хочу смотреть! Папа, гони бродягу, выстрели в него из ружья! Мама, я боюсь!
 В это время учитель и его жена продолжали обсуждать предложение Ферроля.
- Да… а потом узнаём, что на дороге кто-то зарезан, — горячо шептал Гревс жене.
- Кольцо доказывает! — возражала жена. — А пастор сказал: «Блажен тот, который…» Ну, понимай сам. Вот мне пришло в голову, что, если ты их не пустишь ночевать, я заболею.
- Будь по-твоему Кетти, -  вздохнул Гревс и подойдя к Ферролю, сказал: - Вы можете привести дочь. Мы положим вас спать, а за кольцо я утром вам дам провизии.
- Спасибо вам. Вы очень добры, - слегка улыбнулся Ферроль и ушёл позвать Хариту, сидевшую, закутавшись в плащ, под старым орехом в полной простора и сна тьме. Она глядела на свет далёких звёзд, мерцающих на небосводе.
- Ну что, папа, удалось договориться? — спросила девушка, разглядев в темноте фигуру отца.
Ферроль кашлянул и взялся за чемодан.
- Идём, нам предложили ночлег. И продукты кое-какие прикупим...
Девушка вскочила и отряхнулась, весьма довольная.
- По крайней мере, мы хорошо выспимся, — звонко сказала она, — смотри, как нам повезло!
Войдя во двор и закрыв за собой калитку, они пошли по узкой дорожке, шурша травой.
Скачущий силуэт собаки гремел цепью, но она не лаяла, порываясь рассмотреть тех, кто не внушает тревоги.
Войдя в дом, Харита и её отец сразу попали под пристальные взгляды любопытных детей, выбежавших посмотреть на неожиданных гостей.
Рыжие, полуголые или закутанные в одеяла, они сидели на стульях и подоконниках, гримасничая и наделяя друг друга щелчками.
Харита опустила мешок с вещами на пол и встретила взгляд жены учителя, затем взгляд Гревса - первый недружелюбно метнулся, второй начал поблёскивать.
Она осмотрелась – комната была тусклой. Висевшие на стене дешёвые картины, изображавшие в основном фрукты и овощи, были засижены мухами. В боковой комнате виднелось на стене охотничье ружьё и оленьи рога.
Кетти внимательно осмотрела пришельцев, уставив руку в бок.
- Странно, что собака на вас не лаяла, — промолвила она, и её намерение сварить кофе исчезло. — Чего же ты стоишь? — обратилась она к мужу: — Принеси-ка из сарая соломенные матрасы да те одеяла, которые я буду перешивать.  А вы пройдите на кухню.
На кухне пахло затхлостью и немытостью, клеёнка на чёрном столе была липкой и усыпана крошками. Стены были выкрашены коричневой краской.
- Садитесь, милочка. И вас прошу, - обратилась хозяйка к Харите и Ферролю.
Она положила на стол хлеб, поставила блюдо с тыквенным пирогом и кувшин молока.
Гости уселись на шатких табуретках. Харита во все глаза смотрела на еду, но как ни велико было чувство голода - дать себе волю она не могла. Опустив глаза, медленно отломив кусок пирога, она стала прихлёбывать молоко.
Ферроль ел равнодушно и механически, поминутно вздыхая, стремясь насытиться раньше, чем горло начнёт сопротивляться еде.
Наконец, отодвинув тарелку, он поблагодарил хозяйку, которая суетясь бегала по делам. Потом встал у открытого окна, закуривая трубку.
Спустя время вошла хозяйка с мешочком в руках. С нею была старшая девочка. Она уселась в углу и стала презрительно оглядывать странных гостей.
-  Вот это вы заберёте с собой, —  строго сказала Кетти. – Тут провизия: яйца, сыр и хлеб.
В это время кто-то тронул ногу Хариты под столом.
Девушка нагнулась и увидела крошечного мальчика.
- Тётя драная, — сказал он, тыкая пальцем в лопнувший башмак девушки.
- Ой, а я и не заметила, что у меня тут такая авария! – воскликнула Харита как можно веселее. Она осматривала свой башмак.
Рыжая девочка на стуле презрительно хмыкнула.
- Ничего, починим, -  нагнувшись, промолвил хмурый Ферроль, разглядывая обувь дочери, пыхая трубкой в уголке рта.
- Мама, ты заперла серебряные ложки? —  нарочито громко спросила чинно сидевшая старшая девочка, нахмурив рыжие бровки.
- О, да! — значительно заявила мать, и добавила, обращаясь к гостям: – Я вам постелю в гостиной на полу...
Харита рассеянно кивнула.
 - Так куда же вы идёте, дорогие гости? – спросил вошедший Гревс.
- Мы пойдем по дороге — всё прямо, как ведёт дорога, — ответила ему Харита, - ведь нам ничего другого не остается, не правда ли, Клаус?
-  Харита иногда называет меня по имени, — пояснил Ферроль, видя, что Гревс поднял брови, удивляясь и странному ответу, и не менее странному обращению.
- Вы откуда… позвольте спросить? — вежливо улыбаясь обратился Гревс к девушке. Но та не успела ответить хозяину, так как жена быстро рявкнула:
- Тебе-то какое дело?!
- Мы с дочерью едем из Бедвайка, — ответил Ферроль, — обстоятельства разорили нас. Пытаемся найти работу...
Гревс побоялся дальше спрашивать, а Кетти двинула бровью в знак безразличия.
Дети подняли рёв — двое из них получили шлепки за намерение тайно допить оставшееся молоко. Между тем Гревс, видя, что Харита почти ничего не ела, решился намазать ей кусок хлеба маслом. Он сделал это вполне корректно, даже чуть сухо; подвигая угощение, покраснел до ушей.
Это заметила старшая девочка, которая отчётливо и звонко донесла:
- Мама, мама, смотри - папа намазал ей хлеба с маслом… и как толсто!
Взгляд Кетти скользнул по хлебу, она сморщила лоб:
- Твой отец готов всем делать доброе, кроме нас, — сказала она раздражённо. - Что же вы не едите ваш хлеб?
- Спасибо, мне не хочется, — сказала нервно смеясь Харита. — И нам даже пора идти.
- Да, пора, — тихо подтвердил серьёзный Ферроль, выколачивая трубку. — Ночь хороша и тепла, а днём идти очень жарко.
Горбатенький мальчик с бледным острозубым лицом глядел на них белёсыми глазами.
- Они гордые, — произнёс он нарочито громко. -  Им здесь не нравится!
Повисла тишина и смешавшийся Гревс дёрнул плечами.
- Ну да, разумеется, как хотите, - сказал он неуверенно. – Провизия для вас готова.
Кетти удивлённо подняла брови и сказала раздражительным тоном:
- А в чём дело?  Нет, подождите! Я хочу знать, в чем штука? Что дети изволили пошутить, что ли?
Она подступила ближе, глядя в лицо Ферролю.
- О, нет, — сказал Ферроль, с трудом удерживая гнев, — тут такое дело... Моя дочь страдает припадками эпилепсии, и я один замечаю, что у неё должен быть припадок.
- Ах, так! Что же вы не сказали об этом раньше? Нехорошо с вашей стороны, — отозвался Гревс, дрожа щеками. — И давно это у вас?
Харита, глянув на отца, сделав паузу, произнесла:
- Давно... Ладно, собираемся, отец.
И встав, она взяла отцовскую шляпу, лежавшую рядом с цветком на подоконнике, и надела ему на голову.
 Поправив шляпу, Ферроль вышел из кухни и одел свою куртку, застегнув воротник булавкой.
Быстро собравшись, они вышли, сопровождаемые смешливым, хотя и стеснённым молчанием. Вслед им раздался голос старшей девочки:
- Мама, вымой хорошенько тарелки после них, может они какие больные...
Скрипнув калиткой, Ферроль и Харита вышли в громаду торжественно стоящей ночи под густые шапки деревьев, плавно колеблющиеся от тёплого ветра.
Оглянувшись на синюю тень от дома, на осеребрённую светом месяца крышу, они остановились, разобрали и поправили вещи.
Крепко прижимаясь к отцу, несшему чемоданчик и провизию, Харита тихо сказала:
 - Под ветерком, Клаус, правда хорошо? Нам будет легко шагать вперёд... А как нравится тебе семейство?..
И она рассмеялась сквозь слёзы так заразительно, что Ферроль небрежно подхватил её смех, уводя девушку к приюту шепчущего и покорного леса.
 
 
 
***
Спустя время Кетти, которая не могла никак забыть ночных посетителей, сказала хмуро чинившему часы Гревсу:
- Ты заметил - опять собака не лаяла. Наверное, они прикормили её...
Между тем, в Гертоне, в своём доме на улице Вороний клюв, старуха Санстон укладывалась спать. Она всегда ложилась поздно, почитав при свете лампады замасленную древнюю книгу. Прикрутив огонёк лампы, она вдруг заметила, что кот бросился ловить выбежавшую из-под кровати мышь.
- Прочь, проклятый! — закричала она.  Вскочив с кровати, она кинулась гнать кота в соседнюю комнату, но оступилась и, падая, ударилась виском об угол стола.
Кот выскочил, затем, когда всё утихло, тихо вернулся в комнату, мягко ступая лапами подошёл к трупу издохшей ведьмы, обнюхал её прикушенный зубами язык и, выгнув спину, стал громко мурлыкать.
 
II. ОДИНОКИЕ МАКИ
 
Их усталые, истомлённые тела гостеприимно принял маленький домик лесного сторожа. Затем они двинулись дальше, пока на их пути не показалась таверна со странным названием «Колючая рыба».
 Тирмей, хозяин заведения, добродушный круглолицый человек с блестящей лысиной и чёрной окладистой бородой великодушно накормил их вкусной похлёбкой, взяв за неё сущие гроши.
- Жаль, но у меня нет для вас работы, - сказал он, разводя руками. – Впрочем, если вы оружейник, - добавил он, обращаясь к Ферролю, - то прошу вас посмотреть моё старое ружьё, уже давно сломавшееся и негодное для настоящей охоты.
- С удовольствием! Покажите, - оживился Ферроль, и хозяин  повёл его в комнату, где Ферроль, тщательно осмотрев оружие, потребовал инструментов и тут же сел за починку.
- А молодая госпожа может пока отдохнуть, - улыбнулся Тирмей.
Харита с удовольствием погуляла под сенью старых буковых деревьев, посидела на скамейке с книжкой и даже успела поплескаться в летнем душе, для которого в большом баке нагревалась от солнца вода.
 Наконец отец вышел довольный, вытирая промасленные руки тряпкой.
- Ну вот, милая моя, мы заработали немного деньжат.
Тирмей напоследок угостил его чарой хорошего вина.
- Если вы ходите добраться до города, то вам нужно идти прямо и повернуть налево. Там будет небольшая мыза – загородный дом очень достойного человека, и кажется, с добрым сердцем. Он живёт на окраине Лимаса. Он может подсказать, как действовать дальше.
Распрощавшись с хозяином, чьё чернобородое лицо расплывалось в улыбке, Ферроль и Харита зашагали по дороге, стараясь держаться в тени высоких деревьев.
Огромное багровое солнце постепенно склонялось к закату.
 Когда они подошли к воротам небольшого поместья уже тихо и благословенно сияли сумеречные краски зари. Пахло полевыми травами и росой.
На стук открыла смуглая хмурая женщина, которая пообещала доложить о их приходе.
Двор поместья был большой, аккуратный и уютный, шелестели миртовые деревья и лавр, кустарник был тщательно подстрижен.
Вскоре к ним поспешил и сам хозяин, полная противоположность своей прислуге – элегантный, приветливый и добрый человек лет шестидесяти. На его умном твёрдом лице с орлиным носом и горящими, светло-водянистыми глазами, всегда мелькала проницательная улыбка, а полуседые волосы лежали с изяществом пудреного парика восемнадцатого столетия. Несмотря на возраст, Абрахам Флетчер сохранил ясность ума, твёрдость духа, юмор и ловкость движений.
Встретив путников как гостей, хозяин велел дать им отдохнуть, нагреть побольше воды, чтобы они помылись с дороги. Затем, накормив их отличным ужином, Абрахам Флетчер приказал служанке Миранде устроить две постели в свободных комнатах левого крыла здания.
Миранда - та самая смуглая женщина с суровым лицом, отправилась исполнять распоряжение, а Флетчер, усадив Ферроля и Хариту в гостиной, украшенной картинами и расписным куполом, стал вести с ними беседу.
Ферроль поведал свою горестную историю.
- Да, вам не позавидуешь, - сказал Абрахам Флетчер, морща лоб и покачиваясь в кресле, закинув ногу на ногу, возвышаясь в нём гордый, как лорд. – Каковы ваши дальнейшие планы? Вы же не собираетесь всю жизнь скитаться?
- Я хочу по дороге к Покету подзаработать денег на проезд в Ласпур. Там есть оружейные заводы, а дело это мне хорошо знакомо, - сказал Ферроль, дёргая себя за кончик бороды.
- О, это очень непросто, - сказал задумчиво Флетчер, качая головой. – В маленьком Гертоне, откуда вы ушли, работы не найти. А здесь же, на большом расстоянии до Покета, можно найти лишь чёрную работу у помещиков или у фермеров. А такая работа не для вас, людей городских и не имеющих навыков и здоровья переносить здешний жаркий климат. Работа в садах и на полях вам не по плечу...
- Я не чураюсь никакой работы, - спокойно сказала Харита, а Флетчер в ответ печально улыбнулся.
Харита, немного отдохнув, спокойная, сытая, чувствовала подъём духа, но некуда ей было излить его. Она сидела и улыбалась, медленно гладя кожаный валик кресла. Единственное, что её смущало – лопнувший башмак, поэтому ногу она старательно прятала под сиденье.
- Ладно, дорогие гости, сейчас уже поздно, - сказал Флетчер, хлопнув по креслу, - и вам нужно хорошенько поспать. Хотите, я провожу вас в отведённые вам покои?
Гости согласились и зашагали по дому. Они шли по узким аккуратным белым коридорам; мелькали комнаты, обклеенные розовыми, голубыми и зелёными обоями.
 
***
Гостям были отведены две комнаты рядом, а двери их выходили в светлый зал, украшенный позолотой и лепниной, со столом и конторкой. Рядом стояли кресла, обитые бархатом, а у стены -  высокий шкап с книгами.
 Флетчер сказал Харите:
- Здесь вы можете хорошенько отдохнуть.
- У вас замечательный дом! - сказала девушка восхищённо.
- Видите ли, я считаю, что во многом настроение, поступки человека зависят от цвета. Я избегаю тёмных цветов. Они вносят в жизнь уныние и печаль, а иногда и жестокость. Я считаю, что люди должны ходить в светлых одеждах и жить в светлых помещениях.
- Очень интересная теория. Вы психолог?
- Отчасти, - сказал просиявший Флетчер.
- Нежные, светлые краски смягчают душу человека, согласна, - улыбнулась Харита.
-  Кстати, шкап не заперт, берите книги, читайте, сколько хотите.
Девушка с готовностью кивнула.
- О, так я сразу за них и примусь, - воскликнула она радостно и, увидев знакомое название, спросила: - А можно я достану вот ту книгу, что повыше?
- О да, конечно, - улыбнулся Флетчер, - вот лесенка. Берите какую хотите...
 И он помог подтянуть и установить металлическую раскладную лесенку.
Харита быстро поднялась на две ступеньки вверх. Пока она тянулась за книгой и доставала её, Флетчер быстро наклонился к её ноге и спустя уже несколько секунд спрятал за спину нитку. На нитке он прижал ногтем две мерки: длину и ширину башмака.
Девушка, краем глаза заметив какое-то движение, обернулась, но Флетчер уже стоял выпрямившись, глядя на неё с улыбкой, держа руку за спиной.
«Добрый он человек, — подумала девушка, — но немного странноватый».
- О, это замечательное издание Шамиссо, - промолвил с улыбкой Флетчер. - Теперь не заскучаете перед сном. Прошу вас...
И он подал ей руку.
Открыв дверь комнаты, Флетчер пожелал Харите спокойной ночи и торопливо ушёл.
Отведённая ей комната показалось Харите аккуратной и уютной. Небольшая белоснежная кровать с гобеленом над нею, изображавшим оленей в лесу, мозаичный столик с лампой под сиреневым абажуром, пара коричневых лакированных стульев. На подоконнике стоял в горшке гребенчатый кактус с розовыми ароматными цветами. Тикали бронзовые каминные часы, отражавшиеся в высоком зеркале.
Харита с удовольствием постояла перед зеркалом, меняя позы, а потом открыла окно. Во тьме трещали цикады и совсем недалеко, за высокими деревьями, чувствовалось огромное и широкое, мерно дышащее, переливающееся пространство. Легкий солёный ветер доносил звеняще - хрустальный запах волн, который смешивался с ароматом цветов.
Молча вошла Миранда и стала расстилать кремовое одеяло.
- Надо ли вам помочь, Миранда? – спросила Харита, прикрывая окно.
- Нет, —  ровно сказала служанка.
- Скажите, это окно выходит к морю?
- Да, — ответила Миранда, наливая в графин воду. –  Комната для умывания слева по коридору.
И она принялась вытирать столик.
- Спасибо, - ответила Харита и помолчала, наблюдая за действиями служанки.
- Будьте добры меня разбудить пораньше, на рассвете — добавила она, вздохнув, — потому что нам с отцом надо идти.
- Хорошо, — сухо ответила Миранда и, свернув тряпку, ушла.
Харита чувствовала, что сейчас ей не уснуть – слишком много впечатлений свалилось на её бедную головку.
Она вернулась в зал, где стоял шкап с книгами и ей показалось, что они блестят корешками и шепчутся в темноте.
Харита подошла к фигурному окну: там, чернеясь на заоблачном свете позднего неба, стояли горы.
«И почему я так переживаю?» — подумала девушка, — «какое дело мне до глупой Миранды?»
Она решила сходить посмотреть, как устроился её отец, но в соседней комнате никого не было. Проходя мимо двери противоположной комнаты, она остановилась. Дверь была чуть приотворена, сочился жёлтый свет, и был слышен отчётливый разговор.
Голос принадлежал Флетчеру.
- И всё же я считаю, что вы невежливо, нехорошо отвечали этой бездомной девушке, которая не сделала вам ничего худого.
- Она всё наврала вам, когда жаловалась на меня. Я в этом уверена. Сама же пристала ко мне и нагло спрашивает: «а что, богат ли ваш хозяин?» - говорила раздражённая Миранда.
- А я уверен, что врёте мне именно вы! Я слышал ваш разговор в спальне, когда проходил под окнами.
- Ох, ох! Ну, хорошо, я буду говорить с ней, как с принцессой.
- И это тоже лишнее. Говорите с уважением, так как она моя гостья. Сейчас можете идти, но помните, если такое повторится - я выдам вам ваше жалованье и забуду о вас.
Харита тихонько отошла от двери и неслышными, летящими шагами пошла по коридору.
Спустившись вниз по лестнице, она увидела, что отец ещё сидит в гостиной и осматривает трубку. Рядом на столе лежит газета.
Услышав звук её шагов, отец поднял глаза:
- Ты чего не спишь? И почему такая веселая?
- А просто так, мне весело, — сказала Харита и села рядом. — Я отошла. Побыла в комнате. Нашла интереснейшую книгу. Я засну крепко, Клаус. Что, засорилась? — спросила она, видя, что отец не может прососать трубку. — Сейчас помогу. Чем же? Разве булавкой? Но нет и булавки.
- Обнищала, — пошутил Ферроль.
Харита удивлённо посмотрела на него.
- Нет, отец, мы не нищие, у нас нет только денег.
- Где-то была у меня булавка на куртке, да не хочется идти, - сказал Ферроль.
- Есть идея! - о чём-то подумав сказала Харита и побежала к дверям, столкнувшись с Флетчером.
Тот с улыбкой посмотрел ей вслед.
Во дворе стояла синяя, густая и тёплая ночь, пели сверчки и шумел ветер, неся пряный аромат цветов и моря. Лунный свет превращал деревья в призрачных великанов.
Быстро пошарив в темноте, Харита вернулась в дом, неся длинную колючку акации.
Ферроль и Флетчер сидели рядом, беседуя.
- Попробуйте-ка этим, — сказала девушка, предварительно тронув пальцем колючку и положила её на стол.
Колючку взял Флетчер и быстро прочистил трубку Ферроля.
- Отлично! - сказал он, бросив колючку в пепельницу. – Пробуйте.
 И он передал трубку Ферролю.
Харита стояла немного запыхавшаяся, поправляя светлые волосинки, прилипшие к горячему лбу. Флетчер глядел на неё добрым взглядом, в глазах его вспыхивали огоньки.
- У акации есть колючки, они защищают её, а есть ли они у вас? - внезапно спросил он с улыбкой.
-  Нет! Абсолютная бесколючесть кругом, можно пощупать, — рассмеялась девушка. Она села, потом задумалась и стала водить пальцем по скатерти.
 
***
Проводив отца в его покои и поцеловав на ночь, Харита вернулась в свою комнату и принялась за выбранную ею книгу, постепенно увлекаясь сюжетом о юноше и пропавшей тени его. Но, спустя примерно полчаса, она поднялась, тихонько подошла к двери комнаты отца и стала прислушиваться.
Доносилось лёгкое похрапывание - Ферроль уже крепко спал!
Войдя в его комнату, девушка взяла брюки отца и, пятясь на цыпочках, удалилась.
Когда притворяла дверь, то увидела, что в зале стоит Абрахам Флетчер и смотрит на неё пристальным взглядом.
Харита смутилась, быстро свернула брюки и потупилась, а Флетчер подошел к ней.
- Господин Флетчер, вы не спите еще? – спросила девушка, держа отцовскую вещь за спиной.
- Я всегда ложусь поздно. А вы, я так понял, собираетесь совершить починку? – спросил он, указывая пальцем за спину Хариты.
- Да, эти брюки отца ещё совсем новые, но… на боку немного разорвались, да и пуговица на поясе оторвалась. Необходимо заштопать, ничего не поделаешь.
 - Отнесите их к себе и вернитесь, я хочу поговорить с вами.
- Хорошо.
Девушка быстро пошла к себе в комнату, а Флетчер стоял, задумавшись, держа руки за спиной.
Рассеянно глянув на возвратившуюся девушку, он пригласил её пройти на маленький балкон, выходящий в сад.
Ночь шумела листвой и прибоем, горела звёздами и светящимися насекомыми, искрами пролетавшими мимо. Отсюда было видно, как далеко за деревьями мерцало море.
Харита и Флетчер стояли молча, вдыхая сухой прохладный воздух ночи, освежавший голову. Наконец Флетчер решился:
- Сегодня ли, завтра ли, но этот разговор нужен. Дело вот в чём. Я хочу, чтобы вы с отцом остались здесь жить навсегда. Видите ли, Харита, я одинок, стар и соскучился без людей.
Харита опешила от такого предложения. Её руки крепко сжали перила балкона.
- Благодарю вас, — взволнованно произнесла девушка, — но, как вы понимаете, я не могу решать сама такой важный вопрос.
Флетчер кивнул седой головой.
- Да, конечно, поговорите с отцом.
- Допустим, что он согласится. Как же мы будем жить здесь у вас? Горестно жить из милости.
-  Горестно жить из милости, но приятно из дружества, — тихо, но твёрдо ответил Флетчер.
- Да, вы особенный человек, я это сразу заметила и доверяю вам, — задумчиво начала Харита, но уже ей хотелось смеяться от удовольствия. — Но вы совсем не знаете нас, ведь только один вечер мы здесь.
- Немного надо времени, чтобы отличить воду от вина, оленя от козы и золото от меди, — промолвил Флетчер. — Быстрота решения ещё не означает его несостоятельности.
- А вдруг мы преступники какие, иль обманщики... Конечно, этого нет на самом деле, но...
-  Я всё вижу, - быстро сказал Флетчер. - Мне кажется вы - люди порядочные и чистые душой... А сейчас... вам пора спать... Итак, снова поговорим уже завтра.
- Я не знаю, что будет, — помолчав, сказала девушка, обратив к Флетчеру растроганное лицо, — но я знаю, что теперь не забуду вас никогда. Спокойной ночи!
Харита вошла в комнату вся в волнении. Она уронила книгу, долго искала выпавшую из пальцев иглу, всё же уселась и нечаянно пришила пуговицу к изнанке материи.
Лишь спустя час она заснула в хрустящей накрахмаленной постели.
 
III. КРАСОТА И АРОМАТ КОЛЮЧЕЙ РОЗЫ
 
В этот день Харита проснулась поздно и быстро поднялась с постели. День был хмурым и в окно постукивал дождик. Харита открыла окно, и свежие струи воздуха ворвались в комнату. Под его каплями шелестел, подрагивая, цветущий кустарник. Брусчатая дорожка под окном была омыта струйками.
Харита притворила окно и тут же заметила новые башмаки. Где-то далеко, в глубине дома, кто-то тихо играл на скрипке. Появление новой обуви казалось волшебством. Харита осторожно взяла один башмак и нашла в нём листик бумаги. Записка, видимо написанная Флетчером, гласила: «Так надо; так хорошо». Вспыхнув, Харита надела башмаки с великим облегчением. Слёзы оросили её глаза.
- Какие красивые, — говорила она, притопывая носком, а затем прохаживаясь по комнате и склоняя взгляд к стройным своим ногам. — Старые были совсем негодные. Значит мне сделали подарок, как нищенке? Нет, нет и ещё раз нет! Всё это от доброго сердца, всё это трогает, волнует меня, мыслей много противоречивых...
Харита села на стул, вслушиваясь в звуки скрипки. Она не решалась теперь сойти вниз.
Она сидела и вспоминала, как они с отцом дали согласие ещё пожить у Флетчера. Ей было приятно и интересно в этом большом доме.
 Они сидели на мягком удобном диване в голубой комнате Флетчера и обсуждали.
- Я остаюсь с тем условием, — заявила Харита, — что мне дадут работу.
- Дадим работу, — улыбнулся Флетчер, — впрочем, вы сами найдете её, какую угодно и где вам захочется.
- Напрасно вы так сказали, — заметил Ферроль, посмеиваясь в усы, — потому что Харита - существо деятельное и беспокойное! Она перебьет массу вещей и наделает хлопот всем!
- Клаус! -  воскликнула Харита и с укором посмотрела на отца. — Хорошо ли так говорить?
- Следовательно, ваше представление о себе иное? —  иронично спросил Флетчер.
Обиженная, Харита выпрямилась и некоторое время молчала. Оба мужчины тихо улыбались, а она принудила себя, наконец, ответить:
- Я сужу так: если я делаю что-нибудь хорошо, — похвалите меня, а если делаю плохо, — стоит ли обращать внимание?
- Нет, не стоит, — важно сказал Флетчер, кивнув головой.
- Не стоит, — подтвердил Ферроль серьёзным тоном.
-Лучше я встану и пройдусь, — вздохнула девушка, — так как вы оба подшучиваете надо мной, а за что?
- За то, - усмехнулся Флетчер. – Просто делайте, что хотите -  вы дома!
Все эти воспоминания вихрем пронеслись в голове девушки.
Так она сидела бы долго, если бы ей не пришла разумная мысль о равновесии. Порывшись в чемоданчике, Харита надела ещё почти новую светлую блузу, длинную тёмную юбку – карандаш, которая хорошо подчеркнула все достоинства фигуры. Зеркало отразило красивую, стройную девушку. Волосы Харита тщательно причесала и обвязала бархатной синей лентой. Затем пристегнула к рукавам ажурные нарукавники.
В соседней комнате отца не было. Она встретила его на лестнице и радостно приветствовала.
Ферроль, с неизменной трубкой в руке, осматривал большую вазу с гладиолусами. При виде дочери его глаза загорелись радостью.
- Какая ты сегодня красивая!
Харита весело показала ему ногу.
- Видишь? У меня новые башмачки, — звонко сказала Харита, — они очутились в моей комнате с запиской, что они для меня. Я их взяла. Хорошо ли это, отец?
Ферроль очень удивился, задумался, но в конце концов правильно отнесся к поступку хозяина.
- Ну что же... Он одинокий и великодушный человек, а башмаки — увы! — тебе действительно очень нужны. Я чувствую к Флетчеру доверие и горячо признателен ему. Я думаю, что когда мы поправим свои обстоятельства, то подарим ему тоже какую-нибудь приятную вещь, а пока не думай больше об этом.
- Бедный ты мой! — сказала Харита, обнимая отца и прижимаясь к его плечу головой. — Не можешь мне купить башмаков. Я даже устала, отец; доброта, может быть, утомительнее злобы. А ты откуда идёшь?
- Ты знаешь, хозяин чудесно играет на скрипке. Он мне сейчас наверху играл Баха – это нечто великолепное, как будто - небо, звёзды, храм и цветы - всё это вместе!
- О, да, я слышала, замечательная мелодия! Так вот, оказывается, кто в этом доме невидимый скрипач!
 
***
Во время завтрака в роскошной светлой столовой с серебряными приборами и кружевными салфетками, Флетчер рассказывал о своих любимых занятиях.
- Таким образом – сад, цветы, обрезка винограда, - это часть моих дел.  Играю на гитаре, иногда и на скрипке – музыка отлично успокаивает меня, приподнимает настроение. Люблю также гулять. Здесь неподалёку есть развалины старого форта Бернгрев. Они заросли травой и на камнях греются ящерицы, но там как-то уютно, таинственно и необычно, так что люблю наведываться туда. Оттуда видно какое-то особенное море.
- Хорошо было бы туда сходить! – воскликнула Харита.
- Обязательно вас свожу... Ну, что ещё? Охочусь вот иногда, в здешних лесах у гор достаточно дичи. Но тут у меня есть соперник – мой друг Генри Вансульт - настоящий страстный охотник.
- Охота, — это хорошо, - сказал Ферроль. – Я пару раз тоже был на охоте, но меня всегда рыбалка больше привлекала. Знаете, сидишь с удочкой и мечтаешь поймать самую большую рыбу.
Все рассмеялись.
- Это можно устроить, - сказал Флетчер. - У нас в ручьях, речушках можно поймать форель или выйти в море на лодке... Там уж точно будет большая рыба! Наловить рыбы и приготовить что-нибудь вкусненькое...
- На костре, - добавила Харита. – Слушайте, как это здорово! Давайте устроим...
- Обязательно! - согласился Флетчер.
- Я немного скучаю сидеть без дела, — сказала Харита, — без дела и без движения. Исключение лишь, когда я читаю. Я обожаю книги! Тогда я могу часами сидеть спокойно и двигаться в самой книге, вместе с героями.
Позавтракав, они спустились вниз, во двор.
Дождь уже прошёл, оросив землю влагой, облака чудесно растаяли в голубом небе. Весело смеялось солнце, сверкая, подобно магнию, сад блестел цветами и зеленью газонов. Откуда-то тянуло оранжерейным теплом.
Флетчер позвал девушку идти с ними осмотреть мызу, но она отказалась:
— Если позволите, я сделаю это одна как-нибудь в другой раз, — сказала Харита и показала носок башмака. — В таких новеньких башмачках после дождя особо не походишь. Я очень вас благодарю за них!
- Я не люблю благодарностей, это лишнее, - промолвил Флетчер, слегка ей кланяясь, впрочем, точно ли я снял мерку?
- Ах!.. Вспомнила: вы нагнулись, когда я стояла на лесенке у шкапа и выбирала книгу. Да, всё в порядке и ничего не жмёт!
- Право, дорогой Флетчер, — сказал подошедший Ферроль, пуская дым из трубки — вы отнеслись к нам с таким участием, что я никогда не забуду вас, и очень хотел бы в свою очередь быть вам полезен. Надеюсь, вы намекнёте, при случае.
- Стары мы с вами, — отвечал, помолчав, Флетчер, — чтобы не понимать друг друга.
На этом разговор окончился. Сказав, что ей предстоят хозяйственные дела, Харита бодро взошла наверх и собрала всё белье, предназначенное для стирки.
Затем она спустилась с корзиной в сад и пошла по выложенной камнем дорожке, по обе стороны засаженной кустами, покрытыми множеством цветов.
Сквозь лиственные вершины деревьев пробивалось солнце. На аллею падал нежный розовый свет.
В центре сада мерила облака вершиной высокая араукария, нижние ветви которой лежали среди кактусов и алоэ. Цветы магнолий оттенка слоновой кости, пурпурные цветы и кусты колючих роз раскидывались на фоне синих теней или яркого света.
Дорожка привела к отдалённому тенистому месту под тюльпановым деревом, где на четыре камня был положен толстый срез красного кедра, и вокруг этого стола поместились каменные скамьи. Отсюда видна была виноградная плантация за оврагом и затуманенные расстоянием горы.
Харита любила сады, а потому внимательно осмотрелась и заглянула под араукарию. Там было сокровенно и тихо, в тёмной тени стояла трава. Казалось, только что здесь кто-то был, но его пока нет.
Далее начинался обрыв, пытавшийся скрыться в зарослях вьющегося и колючего кустарника.
Здесь лучи солнца таяли в полутёмной чаще, озаряя её дождём золотых пятен.
Харита спустилась по тропинке сквозь заросли к воде, струящейся под обрывом скалы. Чисто и задорно пела какая-то неведомая птица.
 Ручей, шириной в неполную возможность перепрыгнуть его, катил свои воды медленно и тихо, как музыка. Лишь лежащие на воде у самого берега сломанные стебли тростника, да отблески на скале выдавали его поверхность. Над высокими зарослями тростника летали стрекозы.
Харита присела к ручью и поводила ладонями по зеркальной сине-зелёной поверхности. Потом подняла ладони – с пальцев падали нефритово-оловянные капли.
Харита подтянула к себе корзину с бельём, как заметила, что по тропе кто-то быстро спускается вниз. Это оказалась Миранда, по-видимому, серьезно недовольная самостоятельной стиркой.
- Напрасно вы не сказали мне, — бойко объявила она; — отдайте, я тотчас выстираю, и к вечеру всё будет готово.
- Нет, нет, я сама! — воскликнула Харита, защищая корзину, уже схваченную служанкой. — Я люблю стирать. Я не отдам.
Миранда уступила, но не ушла сразу.
- Как хотите, конечно, — промолвила она, хмурясь, — я вам же хотела услужить. Промочите башмаки. Надели бы худые, свои.
- Ничего, я разуюсь, — ответила, тяжело взволновавшись, девушка, — идите, пожалуйста, я вполне справлюсь сама, вы мне не нужны.
Нарочито изображая равнодушие, напевая под нос песенку, Миранда поднялась наверх и прошла через сад на кухню, где метиска Юнона валяла тёмно-коричневыми руками белое тесто.
- Послушай, это просто смех! Смех и гадость! - сказала Миранда приятельнице. — Хозяин наш стар и глуп, а она живо оберёт его; у ней уже и тон хозяйский.
- Ты красивее, — оскалилась Юнона, — только Флетчеру не нравишься. Всем нравишься, ему не нравишься. Я достану травы лучше лекарства, а ты подсунешь её господину в подушку. Тогда откроются его глаза.
- Бутылка рома, если не врёшь, - промолвила Миранда.
- Будь спокойна, я сделаю, - заверила Юнона, вытирая руки.
Между тем Харита заканчивала стирку. Чистое бельё она укладывала в корзину, свернув его жгутом.
Чтобы защитить голову от солнца, она обвязала её белым платком. Когда устала спина, девушка выпрямилась и поправила волосы.
Затем Харита, подняв подол, осторожно зашла в прозрачную, невероятно яркую от солнечного света, сапфирную воду ручья, ощущая под ногами гладкие, отшлифованные камешки. На противоположном берегу буйно разросся зелёный кустарник, с которого, как грива, прядями свисала ползучая трава. Там порхали разноцветные бабочки и птицы. В воде тоже кипела жизнь – стайка мелких красноватых рыбок метнулась из-под ног на глубину.
Что-то привлекло девушку на противоположной стороне. Ах, это залетевший странник – ветер колыхнул кусты. Ещё миг - и гривастая трава царственно застыла в мёртвом покое.
Очарованная местной природой Харита совершила небольшую прогулку вдоль ручья, вышла на более широкую тропку.
Жаркое солнце застыло в зените, и в чаще деревьев стояла звенящая тишина.
Но Харита чувствовала - что-то совершается вокруг, рядом.
 И действительно, из зарослей метельчатой гортензии тихим призраком выехал прекрасный всадник, стройный и прямой, с небольшой острой бородой и густыми бровями, похожий на рыцаря из средневековых легенд. Глубокий шрам на щеке был, как мелом, проведён по загару лица.  Латы на его крепком теле сверкали, подобно озарённой воде. Под копытами коня не вздрагивали цветы, не опадала роса.
Сзади, крепко держась за всадника, сидела молодая дама в белом костюме пажа, и её раскрасневшееся лицо выражало досаду и утомление.
Рыцарь остановился у воды и сказал что-то на неизвестном языке, лишь имя «Арманда» было понятно Харите как обращение к женщине. Его спутница вспыхнула и, сняв своенравным движением висевшую на её груди золотую цепь с изображением железного сердца, бросила эту вещь в кусты.
Всадник улыбнулся, выражая недоумение, но она протянула обе руки и посмотрела ему прямо в глаза. Он слегка кивнул.
Снова шевельнулись белые кисти гортензии, задетые лёгким ветром, и фигура всадника растворилась в густых снежно-белых зарослях.
Харита крепко зажмурилась и потрясла головой. Ей подумалось, что подкрадывается солнечный удар, и она смочила виски тёплой водой ручья. Затем вышла на скалистый холм – отсюда далеко было видно море. Край белого вала за бугром берега напоминал страусовое перо.
 Посидев на холме, Харита вернулась, забрала корзину с бельём и взобралась по тропинке на двор мызы.
 
***
В это время Флетчер и Ферроль сидели за столом на удобной террасе под тентом. Рядом была насажена целая аллея жасмина, несколько кустов сирени и пара чудесных веерных пальм, едва трогаемых ветром.
Ферроль рассматривал ружьё Флетчера, у которого экстрактор действовал слабо и обещал к вечеру починить его.
По просьбе Флетчера Ферроль рассказал почти всю свою жизнь, очень много и душевно повествуя о любимой жене Таис и о дочери Харите.
«Когда жена умерла, я вынужден был отдать Хариту на воспитание двоюродной сестре, ибо сам много занимался делами в конторе, совершал деловые поездки и далеко не всегда мог присутствовать дома. Кроме того, ещё со студенческих лет я писал двухтомное учёное сочинение. Таис была увлечена им, всячески меня поддерживая, но потом такой поддержки не стало. Три или четыре раза в год сестра привозила маленькую Хариту ко мне и это были счастливейшие дни! Девочка росла красивой, любознательной и доброй. Необходимо отметить, что моя сестра - уже пожилая женщина, суровая настолько, что готова была повесить меня за беспорядок в доме.  Её раздражали горы трубочного пепла, а большое количество разложенных книг и листов, какие-то рамки и фотографии и много других вещей, покрытых пылью - всё это она рассматривала как разрушение.
Именно по её просьбе я нанял служанку, и та стала приводить дом в порядок. Но как-то я заметил, что не могу найти важных вещей, нужных мне заметок, я вынужден был выставить Бетси за дверь. Так я боролся с жизнью один.
Наконец Харита подросла и стала самостоятельно приезжать ко мне, да и сестра одряхлела, и ей стало тяжело ездить.
И вот под Новый год как-то случилась такая история. Я получил телеграмму:
 «Мой дорогой папа, я буду сегодня в восемь вечера у тебя. Целую и крепко прижимаюсь к тебе. Твоя Харита.»
Я стал лихорадочно собираться. Нужно было успеть за продуктами в магазин, да и на вокзал – встретить дочь. Я стал быстро наводить порядок, разобрал кипу бумаг на полке, за которой скрывался вделанный в стену маленький секретер, где лежали важные документы и деньги. Часть рукописей я затолкал в сорную корзину, а часть аккуратно сложил на полке. Оделся и помчался, уже явно опаздывая. Но так получилось, что разминулись мы с Харитой. Она приехала с корзиной полной продуктов и была впущена швейцаром. Ей было четырнадцать, она приехала одна, как большая, и скромно гордилась этим.
Войдя в кабинет, она поморщила носиком и сказала: «Боже, какой беспорядок! Бедный папа, бедный. Это есть невыметенный амбар, а ведь завтра Новый год». И она с самыми добрыми чувствами, трепеща от жалости, стала наводить порядок. Открыла форточку. Проветрила комнату, расставила и разложила правильно книги, вытерла пыль, затопила камин, туго набив его сорной бумагой, вытащенной из корзины, разным хламом, остатками дров и угля, разысканных на кухне. Затем вскипятила кофе. Перемыла посуду, постелила на столе скатерть, красиво расставила привезённую провизию. Потом напевая, протёрла пол и стала ждать меня.
Я помню, подходя к дому, уже увидел свет и догадался, что маленькая, добрая Харита уже приехала и ожидает меня, и что мы разминулись.
Когда я вошёл - на мои глаза легли чьи-то маленькие ручки – это она меня углядела в окно и поджидала... Мы расцеловались, ведь я не видел её уже полгода!
Я вошёл кабинет и ахнул. Стол сверкал чистой скатертью и опрятно расставленными на нём приборами; над кофейником вился пар; хлеб, фрукты, сыр, бутерброды, пирожки украшали стол. Пол был выметен, и стулья расставлены поуютнее. Камин багрово пылал.
-  Вот! Красота, правда?
Я всё понял, увидев пустую сорную корзину.
- Ты просто молодец, замечательная моя хозяюшка! – промолвил я бодрым голосом, глотая слюну. -  Где же ты взяла топливо?
- На кухне было немного угля и дров.
- Вероятно какие-то крохи.
- Да вот ещё корзина, доверху была наполнена старой бумагой. Правда горит она плохо.
У меня потемнело в глазах, я сел на стул и механически выключил лампу. Часть ценных рукописей поглотил огонь! Мне не хотелось, чтобы Харита видела выражение моего лица. Мне казалось, что я неудержимо лечу к стене, разбиваясь о её камень бесконечным ударом.
- Но, папа, - сказала удивлённая девочка, возвращая своей бестрепетной рукой яркое освещение, - неужели ты такой любитель потёмок? И где ты так припылил волосы?
Я не сошёл с ума в те минуты, потому что услышал её свежий, нежный, радостный голос. Я смотрел на неё и видел в её лице столько бесконечной любви и трогательной заботы! Весь её светлый богатый внутренний мир был защищён любовью.
- Хорошо ли тебе, папа? - говорила она. - Я торопилась к твоему приходу, чтобы ты отдохнул. Но отчего ты плачешь? Не плачь, мне горько!
Я чувствовал с яркостью дня большое желание и удовольствие ребёнка видеть меня в чистоте и тепле, и нашёл в себе силу заговорить. Я вытер глаза и обнял её.
- Нет, что ты, я не плачу, я радуюсь. Ты понимаешь, Хари, есть движения сердца, за которые стоит, может быть, заплатить целой жизнью. Я только теперь понял это. Работая, - а мне понадобится еще лет пять, - я буду вспоминать твоё сердце и заботливые твои ручки».
Ферроль закончил свой рассказ, закурил трубку и сидел в задумчивости, опустив голову.
А Флетчер смотрел на него и тихо говорил:
- Как же правильно вы поступили... Как же правильно!
 
***
Следующим днём на террасе Флетчер угощал Ферроля смесью апельсинового сока с ликёром, и одновременно осматривая своё ружьё.
- Замечательно! Здорово! Тонкая работа!
Он остался доволен и радостно приветствовал вышедшую к ним красивую, посвежевшую и бодрую Хариту.
Девушка пряталась от жары под разноцветным лёгким зонтиком.
- В комнатах значительно прохладнее, — заметил Флетчер Харите, — впрочем, скоро мы будем завтракать.
Миранда, по обыкновению сухая и сдержанная, подала на стол завтрак. Весело разговаривая с отцом и хозяином Харита уминала нежный омлет с охотничьими колбасками, запивая его соком.
- А! Я слышу лай собак! Это Вансульт! – вдруг вскричал Флетчер и, отодвинув тарелку, вытер руки салфеткой.
Действительно, по каменным дорожкам двора уже мчались два дога, белые с коричневыми пятнами. А за ними явился стройный и гибкий всадник.
Это был Генри Вансульт – рослый мужчина лет двадцати восьми.
Смуглый румянец во всю щеку, широкие плечи и весёлые голубые глаза Генри заимствовал от отца, а вьющиеся на лбу и висках светлые волосы — от матери. Небольшие светлые усы оттеняли простодушную, но твёрдую улыбку этого на редкость беспечного лица. Талию всадника охватывал пояс-патронташ, остальной костюм составляли коричневая шляпа, сплетённая из стеблей местной травы, белая рубашка и сапоги, украшенные серебряными шпорами. За спиной висело ружьё.
Осадив лошадь, Вансульт громко приветствовал Флетчера и добавил:
- Скорее, мой друг, седлайте вашего Оберона! В лесу обнаружены следы ягуара. Кажется, его логово у Жёлтой горы. Я не пожадничаю, обещаю вам его шкуру, если разделите со мной скучный путь в те места.
- Шкура ваша, Генри, забирайте её себе, — отвечал Флетчер, — у меня гости, да и вам, я думаю, не мешает, хотя бы на час, оставить вашу лошадь и спуститься сюда, к завтраку.
Смешно выпучив глаза, отчего лицо приобрело рассеянное выражение, Генри покинул седло довольно охотно, лишь пробормотал:
- Зной будет нестерпим. Что скажут обо мне Z и Z?
Между тем доги, вывалив мокрые языки, легли в тень под деревом, вовсе не сетуя на задержку. Удивлённо подняв брови, Вансульт свистнул, и, поручив лошадь Скаберу, одному из работников поместья, взошёл на террасу для знакомства с новыми для него лицами.
Харита сидела в кресле – качалке  с улыбкой наблюдая за молодым охотником, отчего Генри какое-то время чувствовал себя немного скованно. Он бросился на диван, откинув ноги, вытирая вспотевшую шею платком.
Встретившись глазами с Харитой, он мгновенно улыбнулся и тут же сел более чинно.
- Отличный денёк для охоты, не находите? — обратился он к девушке, на что та с трудом удержала смех, — так рассеян и шумен был самый вид Вансульта.
- Мне кажется, что солнце сегодня ваш главный соперник.
- О да! Но я не один...- рассеянно захлопал глазами Вансульт.
- О, у вас такие помощники! - сказала Харита, глядя на догов.
- Красавцы, - констатировал Ферроль, берясь за свою неизменную трубку.
- Эй, собаки! Ступайте сюда! – позвал Вансульт.
Когда сильной, упругой походкой подошли оба пса, он добавил:
- Мои верные друзья справляются с пантерой, как я, например, с кошкой.
- Да, вид у них прямо скажем, героический, - произнесла Харита.
- Такие схватят – то не выпустят, - произнёс Ферроль. – Очевидно вам приходится часто охотиться в здешних лесах?
- Часто. А особенно приятно, когда в охоте принимают участие девушки, - сказал Вансульт, поглядывая на Хариту.
- Генри Вансульт — страстный охотник, — улыбаясь, пояснил Флетчер, — потому-то, Харита, он и обращается к вам, как к компетентному лицу.
Харита залилась лёгким смехом.
- А что? В самом деле! — смутился Вансульт. — Почему бы и девушкам не охотиться, как это было в старину...
Флетчер на миг задумался.
 - Да, теперь девушки не охотятся, - несколько грустновато сказал он, разведя руками. - Впрочем, есть одна, вы знаете её...
- Должно быть Гвинивера Риваль. Благодаря устройству голосовых связок она не берёт с собой охотничий рог, - иронично заметил Вансульт.
- А что... Самая подходящая для вас жена, Генри, — заявил Флетчер, лукаво улыбаясь. — Женитесь, наконец!..
- Но это моя кузина и ей же сорок пять лет... Эта женщина не для меня! - удивлённо заметил Генри.
- Конечно, не на Риваль, это я пошутил. О женитьбе я говорю вообще, как о плане на перспективу. Кстати, я слышал вы упорно приучаете к лесам вашу подругу Дамьену. И как, успешно?
Генри покраснел от смущения, поводил расширенными глазами.
- В общем, да! Дамьена освоила ружьё и недавно била косулю!
-  Вот видите, и вы в лесу своём теперь не одиноки.  Но вам нужно успокоиться, стать серьёзнее, заняться, наконец, семьей. У вас пойдут дети, заботы..., - произнёс Флетчер, наполняя бокал.
- Да! — вскричал Вансульт, принимая от Флетчера стакан ликёрной смеси, — да! Дети, — вы правы! Много детей, пять, шесть, одиннадцать - путать волосы на головёнках! Отовсюду лезут на вас, а посередине она - моё божество, моя королева! Да... Когда-нибудь я женюсь...
Генри Вансульт так картинно и забавно изобразил движениями и тоном голоса будущую семейную сцену, что все рассмеялись, а Харита пуще всех.
- Нет, нет! Этого, конечно, не будет с вами! — воскликнула девушка, — вы ведь так увлечены охотой.
- Вы так думаете? — встревожено спросил Вансульт. — Вы так думаете… — печально повторил он. — В самом деле я произвожу такое впечатление? Это нехорошо. Это плохо. Это мне не нравится...
Он грустно опустил голову, но потом, вдруг, скользнув взглядом по присутствующим, спросил:
- Как виноград?
- Он изумителен. По вкусу напоминает землянику...
- Вкуснее не пробовала! – сообщила Харита, чтобы как-то поддержать Вансульта.
- Да, Генри, я слышал, вы сочинили новую песню, - сказал Флетчер.
- Я? Да… пустячок.
- Быть может споёте нам?
 - Где ваша гитара?
Флетчер принес гитару, Вансульт настроил ее, провёл ладонью по струнам, отчего те серебрено зазвенели и сказал:
-  Это на мотив, который я недавно слышал в Гертоне. Слушайте...
 
На границе вод полярных, средь гигантских светлых теней,
Где в горах, среди гранита, гаснут призраки растений,
Реют стаи птиц бессонных; улетают, прилетают,
То наполнят воздух свистом, то вдали беззвучно тают.
Им в пустыне нет подобных ярким блеском оперенья;
Дикой нервности полета нет средь птиц иных сравненья;
А они живут без пищи, никогда гнезда не строя;
И пустыня их волнует грозной вечностью покоя.
Если льдины раздвигает киль полярного фрегата —
Стаи бережно проводят и напутствуют собрата
И, его снастей коснувшись драгоценными крылами,
Средь гигантских светлых теней исчезают с парусами. *
 
Генри пел с чувством, со слезами печали и грусти. Закончив песню, он эффектно ударил по струнам и простодушно улыбнулся Харите, и та улыбнулась в ответ: этот человек вызывал у неё неудержимое веселое настроение.
 
***
В жаркий полдень Ферроль прилёг отдохнуть под тентом и незаметно для себя уснул.
Харита читала на скамейке в тени кипариса, среди зарослей дрока и магнолий. Пахло свежесрезанными гранатами и миндалем.
Неспешными шагами к ней подошёл Флетчер в лёгкой белой рубахе с кружевами.
«У него лицо моложавого, весёлого старика», - подумала Харита. – «А как он смеётся – задушевно, заразительно!»
Он посмотрел на неё своими прозрачными глазами, его седые волосы, словно парик, развивались по ветру.
- Вы не спите? – спросил он, поглядывая на Хариту лукавым взглядом.
- Да вот, захотелось немного почитать. И полюбоваться природой – грех сидеть дома, когда вокруг такая красота. А отец прикорнул – я ему не мешаю.
- Не хотите ли совершить маленькое путешествие по окрестностям? Сейчас уже подул лёгкий ветерок, солнце склоняется и будет не так жарко.
- С удовольствием! -  воскликнула Харита! - Только куда мы пойдём?
- Помните, я говорил вам, что здесь неподалёку есть развалины старого форта? Хотите их осмотреть?
- Было бы очень интересно!
- Пойдёмте, я вам дам шляпу, чтобы у вас не было удара, наберём флягу воды и отправимся в путешествие! – бодро предложил Флетчер.
- Как романтично вы говорите! Мне давно хотелось сходить к морю, да я не знаю, где здесь удобнее спускаться, -  промолвила Харита, вставая и накрывая страницу травинкой.
- А я вам покажу! Сегодня погуляем, а завтра, как вы помните, нас ждёт в гости Вансульт.
- Да, да, помню... Забавный молодой человек.
- О, это ищущий молодой человек! И он ещё не нашёл себя...
- Но всё в его руках..., - заметила Харита.
- Вы правы...
Они собрались и покинули двор поместья через боковую калитку.
Шагали по узкой извилистой дорожке вниз, мимо горячих камней и виноградника, под тенистыми кронами вековых грецких орехов.
Харита шагала и говорила Флетчеру:
- Вы знаете, мы у вас гостим и мне как-то даже совестно перед вами. Вы нас кормите, даёте кров и уют, а что мы даём вам взамен?
Флетчер улыбнулся.
- Не забивайте голову подобными пустяками. Вы мои гости, замечательные люди и доставляете мне удовольствие тем, что живёте у меня. Другого мне и не надо. Так что, считайте себя в отпуске...
Харита рассмеялась, в это время ветер рванул с неё шляпу, и она едва удержала её за ленту.
 С двугорбого холма открывалось величественное бирюзовое море. Янтарные волны тихо шумели о гальку, пересыпая песчинки. Далеко на горизонте застыл остров.
Они остановились передохнуть рядом с шелковицей с чёрно-красными ягодами, бросив парочку себе в рот.
Отсюда был виден форт с невысокими, но крепкими башнями, заросшими травой. У его стены росло высокое дерево.
-  Вот он, видите? Форт Бернгрев! Построен ещё в пятнадцатом веке. Но много лет он уже заброшен, - сказал Флетчер.
- Он красив и грозен, - оценила форт Харита. – Он будто старый генерал уже в отставке, но ещё не сдающий позиций в жизни.
- Да, но внутри он очень заброшен. Пойдёмте по той лестнице, только будьте осторожны, чтобы не упасть. Она ведёт к воротам.
Они осторожно спустились по каменной лестнице с горы и на время окунулись во тьму, душную, насыщенную запахами сосен, лавра и моря, которое плескалось неподалёку.
Вскоре они вышли на свет и зажмурились – пошли по гравийной дороге.
Ров давно был засыпан - забит ветками, листьями и прочим мусором, нанесённым ветром. Через него вёл узкий мостик, состоящий из нескольких крепких досок.
Дорожка вела к двум когда-то грозным бастионам и полуразрушенным воротам, возле которых рос колючий кустарник и запашистая трава.  Невидимый хор цикад сливался с накатами пенистых гребней волнистого моря.
- Вот мы и пришли. Теперь можно войти в ворота. Осторожно, здесь камни...
- Да, впечатляет. Старинная крепость. Здесь камни напоминают о древности мира, - завороженно сказала Харита.
- Да нет, особо древнего здесь ничего нет.
Они вошли во двор, вымощенный плитами, заросший травой, заваленный камнями, белыми от солнца. Присели под старой липой. Метнулось несколько зелёных ящериц, зашелестела трава и заколебались кусты.
- О, этих тварей вы не бойтесь... Я излазил здесь всё вдоль и поперёк – никаких опасностей здесь нет. Внешняя стена почти обрушилась, зато вторая почти цела, - объяснял Флетчер. - Когда-то этот двор был окружён забором, но он давно сгнил и рассыпался.
- А что в этих зданиях? – спросила Харита, очарованная таинственностью обстановки.
- Ничего, кроме пустоты. Здесь уже давно никто не живёт. А когда-то здесь гарнизон солдат защищался от врагов!
Они ещё походили по двору, разглядывая сохранившиеся постройки и стены.
- Тут была конюшня, а там кузница. Далее было складское помещение и кухня.
- А это?
- Жилые помещения. Только сейчас там жить затруднительно – одни голые стены...
- Да-а-а! – протянула Харита, цокнув языком. -- Смотрите, дыра...
- Это старый колодец, давно высохший.  Но его, наверное, можно попытаться восстановить... Смотрите, совсем рядом есть ручей.
Действительно, почти у самой стены, сложенной из массивных серых камней, протекал юркой серебристой лентой ручей, который разливался в кустах и исчезал у дальней стены.
- Какое чудо! Чистый и звонкий! Куда же он девается?
- Вероятно впадает в море. Смотрите, какие заросли... Там когда-то был сад.
- А здесь грунт хороший. Действительно, можно здесь что-то посадить, - задумчиво сказала Харита.
- Да, здесь немощёная земля. Или она действительно здесь такая, или прежний хозяин велел привезти и насыпать. Наверное, необходимо было подкармливать гарнизон солдат чем-то свежим, вот и завели огород с садом, - размышлял Флетчер.
Находившись по двору, они взобрались на каменную крепостную стену, заросшую травой и смотрели на море.
- Послушайте, Флетчер, а кому принадлежит этот форт?
- Мне. Как и весь этот участок берега, - ответил он равнодушно, смотря вдаль.
- А вы не могли бы сдать нам его в аренду? – спросила Харита.
- В аренду? И что вы будете здесь делать?
- Мы здесь наведём порядок и превратим эту крепость в свой дом, - прищурившись от солнца ответила Харита.
 - Да здесь жить невозможно. Зачем вам эти развалины? – удивлённо поднял густые брови Флетчер.
- Затем, что нам хочется иметь свой дом...
- Ах вот как!  - Флетчер вздохнул. – Я вас понимаю. Каждому хочется иметь свой дом...А отец?
- Он будет не против.
- Да тут работы для строителей на несколько лет!
- Мы справимся!
Флетчер усмехнулся.
- Ладно, подумаем. На мой взгляд, безумная идея. Но – романтическая!
Харита какое-то время молчала, глядя на море, на белые гребни волн.
- Скажите, Абрахам. Вы ведь такой хороший человек. И вы совершенно одиноки. Неужели во всём мире не нашлось доброго человека, женщины, которая бы любила вас, была бы с вами рядом?
Флетчер усмехнулся, поджал губы.
- Ах, дорогая Харита, просто так сложилась жизнь. Простим ей, она нищая перед нами...
- Но любили ли вы женщину?
- О да! И это было очень давно! – он поднял руку, делая красивый жест.
- А как её звали?
- У неё было очень красивое и известное имя. Звали её Кармен! Ах, какая это была черноглазая красавица. Чёрные как смоль косы спускались на грудь..., - говорил с подъёмом и грустью Флетчер.
- Но, вы... её потеряли?..
- Почему вы так решили? – удивлённо спросил Флетчер. -  Нет, она любила меня. Но так получилось, что её любил ещё один молодой человек. Которого я по молодости и по наивности считал другом. Его звали Энниок.
- Она предпочла его? Я в это не поверю! – горячо произнесла Харита.
- Почему?
- Вы так благородны и красивы. Это видно даже много лет спустя.
- Да, вы правы, Кармен предпочла меня. Но... Энниок решил избавиться от меня. Он решил силой и хитростью завладеть Кармен. Зная, что мой отец серьёзно болен, он предложил отвезти меня к нему на яхте в это поместье. Здесь проживал отец. Мы отправились в путь, потому что я верил Энниоку и не подозревал ничего дурного. А он...Он высадил меня на острове, далеко от судоходных путей и совершенно необитаемом.
- Как? Вы жили один на необитаемом острове?! Вот это да! И вам удалось выжить! –  горячо воскликнула Харита.
- Как видите! – грустно улыбнулся в ответ Флетчер. - Энниок оставил мне кое-что... Еду, оружие... Вода на острове была. Сначала мне хотелось броситься со скалы в море... Но... Любовь к Кармен, желание увидеть отца, дом - спасли меня. Восемь лет я томился на этом острове, чуть не рехнулся! Вы знаете, Харита, это было настоящее испытание воли и мужества.
- Как же вам удалось спастись?
- К острову совершенно случайно пристал корабль. Меня подобрали...У меня на дне сундука остался единственный костюм - белый, измятый, я его ни разу не надевал за долгие годы... Хранил и верил, что мне удастся вернуться к Кармен!
- Она дождалась вас?
Харита с надеждой посмотрела в лицо Флетчера. Оно озарилось облачком счастья.
- О да, Харита, моя возлюбленная дождалась меня, Энниоку отказала! Она меня искала, ей твердили, что всё безнадёжно, но она не верила в мою гибель! Я вернулся, и мы были вместе! – сказал Флетчер.
- А ваш недруг Энниок?
- Он погиб как-то глупо в безумной драке с совершенно другими людьми. Наверное, сама судьба отомстила ему. А мы с Кармен вернулись сюда. Но прожили недолго. Она разрешилась мёртвым ребёнком и умерла... После её смерти я словно упал с большой высоты вниз, искалеченный навсегда.
Харита смотрела на него взглядом, исполненным жалости и сочувствия.
Флетчер же глянул на неё с улыбкой.
- Ну, довольно о грустном. Тем более всё это было очень много лет назад. Мы с вами ещё как следует не видели здешнего берега.
- Да, конечно! Пойдёмте к морю.
 
 
IV. ИРИСЫ
 
Следующим днём, как и было договорено, они собрались, сели в ландо и поехали в гости к Вансульту.
Флетчер сам управлял лошадью.  Звонко и крепко стучали копыта. Дорога шла в тени высоких деревьев, иногда упираясь в мост, перекинутый через ущелье, или заводя в узкие улочки между глухих стен фруктовых садов.
Вскоре повозка, поднимая колёсами лёгкую розоватую пыль, въехала в живописную долину, а по пересечении её приблизились к бело - жёлтым зданиям под оранжевыми и серыми черепичными крышами. Вместе с лавками, почтой и отелем они образовывали улицу городка, носившего имя Лимас.
В стороне от них, рядом с начинавшимися табачными плантациями, стоял белый дом, окруженный террасой со всех сторон. Его стены, казалось, утопают в саду.
Клумбы, кусты цветов, колонны вьющейся по углам террас зелени сверкали так нарядно и живо, что стеснение Хариты прошло.
В оранжевой тени дома, под тентом сидели за столом несколько человек.
Вскоре по аллее, между рядами раскинувшихся бутонами и венчиками цветов, скорым шагом заспешил к гостям человек в светлом.
Харита тотчас узнала Генри Вансульта, здоровавшегося на ходу.
- Вы прибыли вовремя. Обед готов! – воскликнул он и, к некоторому смущению Хариты, подал ей руку, чтобы она могла сойти с повозки.  - А вечером, дорогая Харита, отделанная шкура ягуара падёт к вашим ногам. Я решил подарить вам свой трофей!
Харита поблагодарила, с улыбкой глядя на шумного охотника.
Вансульт говорил каким-то пышным и искусственным тоном.
Он картинно пожал руки сошедшим с ландо Ферролю и Флетчеру.
 Но потом вдруг вновь обратился к Харите.
- Послушайте, есть дело! Пусть вы решите, что мне делать с Рамиресом. Это мой пастух, он проворовался.
Девушка не успела ответить, растерянно оглядываясь. И тут заметила новое лицо.
Из тени кипариса вышел такой огромный и свирепый человек с нафабренными усами и двойной линией грузного живота, что Харита испугалась его. Видя, как она отшатнулась, Генри горько ухмыльнулся.
- При виде такого отца, — патетически сказал он, — волосы встают дыбом, однако, он вытаскивает муху из молока, не свихнув ей ни одного сустава.
- Оставим пока Рамиреса, — сказал низким, как далекий гром, голосом старый Вансульт.
Больше он ничего не сказал, а взял обе руки девушки, заглянул ей в лицо своими голубыми глазами, и она перестала робеть, только было у неё впечатление, что руки её пропали. Наконец, они вышли из горячих мешков лап старого колосса.
Радостный Флетчер обнял старого Гедеона Вансульта так, как берут мешок, чтобы его поднять. Освободившись от объятий, Гедеон Вансульт вынул золотые часики на цепочке из огромного кармана и щёлкнул крышечкой.
Гости подошли к столу из морёного дуба и молодой Генри Вансульт представил присутствующим гостей.
 Затем он загадочно улыбнулся и повернул рукоятку крана в стене, и из травы газонов вылетели раскидистые фонтаны.
Харита всплеснула руками, увидев разноцветные радуги.
Немолодая, тощая женщина с красным носиком и остриженными по-мужски волосами, внимательно и строго посмотрела на Генри.  На ней был новый женский брючный костюм – свободные светло-коричневые штаны, схваченные у щиколоток на манер шароваров, и сверху – удлиненная серая кофточка типа туники или кимоно.
- Познакомьтесь, моя кузина Гвинивера Риваль, - представил её гостям Вансульт.
Рядом с Риваль стояла приветливая молодая темноволосая женщина, выжидательно оглядывая Хариту. Её белоснежная улыбка сверкнула на солнце, карие глаза светились.  Она была в платье из мягкой струящейся ткани без корсета цвета топлёного молока.
- А это моя лучшая подруга детства Дамьена, - представил её Генри.
 В плетёном кресле сидела крепкая старуха с чувственным и нервным лицом. Она поглаживала в руках небольшую черепаху, которую потом отдала слуге, и тот опустил её в воду пруда. У старухи были чёрные волосы, седые виски; взгляд пристальный, улыбка небрежна.
- А вот и моя бабушка, Доротея Вансульт. Она очень рада гостям - сказал и о ней Генри. Она меня учила: «Генри, делай себе зло сколько угодно, но никогда, без причины, другим».
Харита, преодолевая смущение, познакомилась с обществом. Рука Доротеи Вансульт, бабушки Генри, была горяча и жестка, костлявая рука Гвиниверы — прохладна и шершава, рука Дамьены, подруги Генри, послушна и неспокойна. Должно быть, история появления Ферролей в поместье Флетчера была уже известна присутствующим, так как Харита заметила это по взглядам.
По сигналу старого Вансульта, в очередной раз хлопнувшего крышечкой золотых часов, все стали усаживаться за сервированный стол.
Позвякивая вилками и ножами, кладя маленькие кусочки мяса в рот, все интересовались историей Ферроля, расспрашивая его о подробностях, однако Клаус рассказывал неохотно и кратко, опуская взор, видимо он ощущал себя неловко и почти не ел. Сзади него колыхался под ветерком вьющийся изумрудный виноград, и его листья смешивались с волосами Ферроля.
Чтобы переключить внимание, Харита спросила о странных случаях на охоте, произошедших с Вансультом.
- О, бывает иногда, - сел на своего любимого конька Генри и, захлёбываясь, стал рассказывать различные охотничьи истории.
- А расскажи случай с мельником, - попросил его Флетчер. – Уникальная история!
- А... Дело было так! Как-то пришлось мне охотиться осенью. Забрёл я далеко, на равнину по ту сторону гор. Местность незнакомая, болотистая, да ещё и мелкий дождик начал моросить. Я страдал от жуткого холода, да и пища была бы не лишней. Смеркалось и меня потянуло к жилью.
Сквозь тонкие струи дождя в сгущающихся сумерках разглядел я дом. Это была мельница. Я постучал, дверь открылась, и на пороге предстал передо мною старик, мрачный, неприветливый.
Когда я объяснил ситуацию, он пригласил меня в дом. Дал миску бобовой похлёбки и кусок хлеба, чему я был очень рад. Пока я ел, старик смотрел на меня и вздыхал.
- Эх, молодость, молодость, - говорил он, - всё не сидится на месте.
И охал он, и вздыхал.
Для ночлега он мне выделил маленькую комнатку – клетушку с окошком, выходящем на восток, на мрачную заболоченную равнину. Я улёгся утомлённый, без задних ног и сразу крепко уснул.
Очнулся я утром и понял, что не могу двинуться с места. Оказывается, я был связан по рукам и ногам!
С ужасом я увидел старика, сидящего на стуле с длинным ножом в руке.
И он сказал мне:
- Не кричи, это не поможет!  Это я связал тебя и теперь убью! За что? За то, что природа так мрачна и ужасна вокруг моего жилища. Я много лет живу здесь. Эти жуткие, серые места повелительно взывают к убийству. Небо черно, глуха и черна земля, свирепы и нелюдимы голые деревья. Всё просит и молит об убийстве! Я должен убить тебя...
Я понял, что он безумец, стал дёргаться, но делал рукам только больнее. Он вскричал, подхватился и бросился ко мне... Он ещё что-то говорил, размахивая ножом перед моим лицом...
И тут, как в сказке, неспешно разошлись тучи. Солнце, редкое в этих местах, полилось золотом с ножа во все углы комнаты. Яркий свет ошеломил старика. Он завыл, бросил нож и убежал. С трудом расшатав верёвку, я кое-как освободился и выскочил в окно.
Добрался до дороги весь грязный, без оружия. Меня подобрал торговец, я был весь в лихорадке, что-то бормотал. Эта история с диким стариком врезалась в память на всю жизнь!
- Бедняжка! Как же ты настрадался, - произнесла Доротея Вансульт, бабушка Генри. – Всегда меня трясёт, когда ты рассказываешь эту историю.
- Мама, не волнуйся. Всё уже позади. Да я был даже рад пережитому приключению - воскликнул Генри.
- Да, вот вам и жизнь в диких и мрачных местах! Поневоле станешь кровожадным, - сказала Гвинивера.
- Человек не должен жить без людей, - тихо сказала Харита.
 
 
***
После ужина, в ожидании десерта, мужчины отошли к беломраморной беседке в глубине сада, чтобы покурить. Оставив отца потягивать его излюбленную трубку, Харита подсела к Дамьене, к которой чувствовала наибольшее расположение. Та рассказывала о редких рыбках и черепахах, разводимых ею в искусственном пруду.
Их беседа была прервана громким и визгливым замечанием Гвиниверы.
- Генри, зачем вы пустили на газон воду? Солнце ещё не село! Такая поливка вредна цветам! — гремела старая дева; — я понимаю, что вы хвастаетесь своим орошением, но лучше его закрыть.
Харита улыбнулась, а потом нахмурилась.
- Не вижу в этом ничего дурного, - негромко сказала Дамьена. – Ведь красиво...
- Красиво-не красиво, а растения гибнут, - возразила Гвинивера, глянув на неё гневным оком.
Генри встал, гордо подбоченясь.
- Кузина, нехорошо так подавлять хотя бы и законным авторитетом — воскликнул он. Вы говорите «трава», вы говорите «цветы», а посмотрите, сколько радуг трепещет над зеленью!
- Ну трепещет, ну и что... Показал и довольно, — не унималось странная женщина, оправляя на красноватых острых локтях рукава серой туники.
- Да, я хотел показать фонтаны Харите, — спокойно заявил Генри, — что хотел, то я сделал. Хотел создать хорошее настроение. Вам нравятся радуги? — обратился он к девушке.
- Они прекрасны! Такие круглые разноцветные мостики, — сказала Харита, робко взглянув на присматривавшуюся к ней морщинистую Доротею Вансульт, молча поскрипывающую в своём кресле.
- Так вас, действительно, восхищают эти мыльные пузыри? — визжащим голосом спросила Гвинивера.
- Чудо, как они хороши. Радостны и цветны, полны огней, — сообщила Харита, — я такие вещи очень люблю.
- Сошлись во вкусах, — изрекла Гвинивера, оглядываясь и ища одобрения. – В общем вам всем важна красота, просто абстрактная красота, а растения не важны...
- Гвина, ну кто вам сказал? У вас просто сегодня дурное настроение, — засмеялась Дамьена.
А бабушка Вансульта, вытерев со лба пот кружевным платочком, произнесла хрипловатым голосом:
- Бедная Гвина, злится до сих пор, что Генри не взял её с собой на охоту. Сынок, уступи ей...
Генри добродушно рассмеялся, вздохнул, сделал пару шагов и одним движением закрыл воду. Фонтаны, осев, как упавшие газовые юбки, скрылись в земле.
В это время тяжело дышащий Гедеон Вансульт, бодрый Флетчер и задумчивый Ферроль показались на дорожке. Старый Вансульт показал Гедеону рукой в сторону и пригласил осмотреть пруд, а Флетчер, раздвинув свисающие ветви винограда, зашёл под тент к столу.
Завидев его, Гвинивера произнесла нарочито громко:
 - У меня сегодня нормальное настроение, однако, ягуар был бы убит мной!
И сердито открыв портсигар, достала лёгкую дамскую папироску.
Нахмурившийся Генри придвинул ей пепельницу.
- Благодарю вас, Генри, я отлично вижу, где стоит пепельница.
- Кузина! — вскричал Вансульт, — вы переходите всякие границы.
- Возможно, что кое-кто тут доволен вашей галантностью, но только не я. Если у меня есть руки, зрение и желание взять что-нибудь, я всегда смогу сделать это сама, без механического подчёркивания на каждом шагу моего пола.
Вансульт молча встал и ушел. Гвинивера, подчёркнуто вращая бёдрами, гордо вытянув спину, пошла по дорожке вечереющего сада.
Проводив её взглядом, Дамьена сказала Харите:
- Не расстраивайтесь и не удивляйтесь. Такое с ней бывает. А в общем-то Вансульты - дружная семья...
- Нет, нет, ничего, я всё понимаю...
- Долго ли вы пробудете здесь?
- Пока не знаю... Зависит от обстоятельств. Разослали рекламные письма.
- Куда?
- Например, мы послали письмо на завод в Ласпуре, будем ждать ответа. Шансов, конечно, ничтожно мало. А может займёмся обустройством нового дома, - ответила девушка, взглядывая на Флетчера, который внимательно следил за выражением её лица.
- Вы имеете ввиду старый блокгауз на берегу моря? Флетчер, дорогой, вы ходите его сдать? – спросила старая Доротея Вансульт.
- Хочу отдать его в хорошие руки, чтобы старый форт обрёл вторую жизнь и ещё служил людям, а не ящерицам, - произнёс Флетчер. – А куда моим гостям торопиться? Они уже как члены моей семьи, за эти дни я к ним искренне привязался... Дело в том, что я не люблю расставаться с настоящими людьми без особого повода, и не считаю это ни экзекуцией, ни деспотизмом.
Тут из темноты показалось грузное тело Гедеона Вансульта. Он тяжело дышал, высвистывая воздух. 
-  Уф, тяжёлая жара... Сухо, может будет гроза... Далеко блистает. А что касается вашей беседы - я слышал всё..., - сказал он. Место там конечно красивое, но заброшенное... Там нужен труд многих слуг...
– Вам главное – не печалиться и надеяться. В ваши годы я ходила подбоченясь, несмотря ни на что, - сказала Доротея Вансульт.
- Если вспоминать прошлое, то и я могу сообщить, — заметил Гедеон Вансульт, — что в молодости работал на табачных полях.
Рядом появилась пришедшая из сада Гвинивера. Она всё ещё была в расстроенном состоянии.
- Все вы тут Робинзоны, кроме меня, — едко сказала Гвинивера, — меня, родившейся в столь богатой семье, что даже никто не верит моей искренности, когда я защищаю на каждом шагу естественные права женщины.
- Что касается меня, милая Гвина, — заявила Доротея Вансульт, — я предоставила защиту моих прав Гедеону и до сих пор в том не раскаиваюсь.
После этих слов все затихли.
Подошёл Ферроль, рассмотревший пруд, и присел рядом.
Вечер был красив. Далеко блистали багрово - серебристые зарницы. Стояли неподвижно застывшие великаны деревья, между их ветвями носились большие стрекозы и на стол камнями падали красно-бурые жуки. Трещали сверчки и посвистывали птицы.
На балконе горел свет, и ночные бабочки тучами кружились и бились о ламповые стёкла.
Из дома вышел Генри Вансульт, торжественно неся шкуру ягуара, на которой при попадании в полосу света проступал типичный для ягуаров узор.
За Генри важно ступали две темнокожие служанки, колыхая серебряные подносы. Они несли угощение: засахаренные фрукты, кофе, ликёр, пирожное, лёд, воду, джем и мороженое. Каждый брал, что хотел, и Харита устремилась к мороженому.
 
V. БУТОН АДОНИСА
 
Разговоры о форте, как о предполагаемом жилище, стали более частыми. Харита уговорила отца осмотреть блокгауз. Ферроль всё отнекивался, откладывал на потом, но всё же согласился.
Они отправились утром. Девушка стремилась показать отцу крепость и убедить его в красоте и заманчивости нового дома. Она шла так быстро, что всё время опережала отца, шедшего, словно нарочно, своим ровным спокойным шагом. Ей казалось, что они идут со связанными ногами.
  Небо развернулось на горизонте – роскошное, нарядное, нежно-голубое. Дыхание морского ветра шевелило свежую зелень.
Тропинка свернула к берегу. Наконец рядом начало плескаться море, ласкаемое солнечными лучами.
Крепостные зубчатые стены, сложенные из близко и точно пригнанных, хорошо обтёсанных серых камней, вблизи казались не такими высокими – их разрушило время, они заросли травой и лишайником.
Немного волнуясь и размахивая руками, Харита показывала стены, надвратную башню, берег.
- Смотри, Клаус, рядом море. Видишь, оно здесь отливает тёмной синевой. Об этом, помнишь, говорил Флетчер. Красиво, правда?
Над морем повисли прекрасные перламутровые облака.
- Смотри, как здесь красиво!
Затем она завела отца через ворота во двор, весь заросший и заброшенный. Из окна постройки торчала ржавая погнутая решётка.
 Душисто пахло травой. Юркие изумрудные ящерицы шмыгнули в щели между камнями.
- Смотри, какое здесь пространство! Достаточно широкий двор, как ты считаешь? И деревья есть! Вот видишь, липа, под ней мы сидели. А там шелестит тополь. Вот ручей, — видишь ручей? — звонко и быстро говорила Харита. — Очень удобно, пресная вода близко. Видишь, тут ручей образует озерцо, заводь такую. Здесь можно также стирать и мыть посуду. А эти строения.... Да, они заброшены, но можно что-то обновить. Нам ведь много и не надо, правда? А стены? Не правда ли, они так хороши и высоки? Хотя на том месте осыпалось несколько камней, но это какое же может иметь значение? Зато вторая стена совершенно цела. Я всходила на нее.
Харита показала ему те же помещения, которые показывал Флетчер, и старалась представить форт как можно ярче, используя всё своё красноречие.
- Хм… — хмыкнул Ферроль, когда они вышли из полуразрушенной кузницы на белый свет. Он довольно долго говорил только «хм» …
- Папа, я знаю, ты недоволен кучей камней и разным скопившимся хламом, но, по-своему, это даже красиво, — говорила Харита, стараясь ходить среди разного хлама и барьеров легко, как будто тут был паркет. Вот, видишь, деревца, цветёт кустарник... Здесь был небольшой сад. Я его восстановлю, буду за ним ухаживать. Разведу розы, тюльпаны, недотрогу и ещё ряд цветов, адонис, например... Теперь пойдем дальше.
- Хм, — сказал Ферроль, останавливаясь, чтобы закурить трубку.
Потом, затянувшись дымком, медленно повёл головой вокруг, осматривая двор.
- Хм, - сказал он, - ворота можно исправить.
Это первое и уже деловое замечание настолько обрадовало Хариту, что она бросилась к отцу обнимая и тормоша его.
- Конечно, безусловно! —  радостно воскликнула девушка.
 Харита преисполнилась уверенностью, что отец поддается ее бесхитростным обольщениям.
Они медленно подошли к самой большой постройке, и девушка попыталась поднять за угол тяжелую железную створу. — Ничего, я сейчас сама открою; я могу и… я ведь стала сильнее… и вот, я уже подняла; уже!..
 Угол створы выскользнул из её пальцев и с шумом упал на битые камни.
- Ага! - воскликнула Харита. — Не стоит пока пачкаться...  Смотри, вот стены дома, о которых я говорила. Что?! Разве они плохи? Крыша, окна и двери, только всего, а кровати, столы, стулья и прочее ты сумеешь достать. Или соорудим сами, руки-то есть! Смотри, заходить нужно сюда, камни мы уберём.
Они вошли в дом, прошлись по коридору, заглядывая в пустые, заброшенные комнаты. Под ногами скрипели осколки камней, а в пустых глазницах окон пел ветер.
Голос Хариты звонко раздавался в гулком помещении.
- Ну посмотри эти ниши! Как они удобны! В этой маленькой комнатке могу расположиться я, а следующая будет твоей. Сделать полки, разные отверстия - и всё! Тут можешь ты раскладывать свои материалы, инструменты. А можно вообще отремонтировать лишь одну общую комнату и жить в ней!
Смотри, вот чудесные лестницы, чтобы всходить на верх стен… Там - настоящая башня...  Донжон...Хочешь взойти наверх?
- Харита, — сказал Ферроль, внимательно осматривая заброшенное жильё и прикидывая, что предстоит сделать. -  Всё необходимое для жилья я сделаю - столы, стулья и взойду наверх, но ты представляешь ли характер и объём предстоящей работы?
- Конечно, представляю. А как же? Я ведь всё обдумала.  Папа, не обязательно всё ремонтировать...Пойдём во двор!
Они вышли и остановились перед невысокой постройкой, внутри которой было что-то похожее на очаг.
- Смотри, вот будет летняя кухня у этой закопченной стены. Тут когда-то готовили... Между деревьями в саду можно протянуть верёвки для сушки белья. А когда станет холоднее – в доме есть камин, надо лишь почистить дымоход.
- Подумай, - Ферроль привлёк дочь за плечи к себе заглядывая в ее пылко сияющие глаза. — Нам понадобится следующее: топор, лом, пила, тачка, молоток, гвозди, лопата, цемент...
- Ах, это все даёт наш друг Флетчер!
- Посуда, — продолжал Ферроль, — краска, стекла, струг, долото, щипцы, тиски, железо, проволока, гвозди, вёдра…
- Ах, я знаю - много всего! О, я несчастная! И ты несчастный!
- Кроме того, я ведь должен работать, — говорил Ферроль, — мне понадобятся материалы для фейерверков, слесарные и токарные инструменты для починки оружия и выделки хороших ножей…
На лицо девушки набежал туман, глаза погрустнели.
- Значит, мы не будем здесь жить? — огорчилась она, уже готовая плакать. — Ты отказываешься?
- Совсем не то, - ровно и спокойно сказал Ферроль, - я предвижу хлопоты и работу. Необходимо будет нанять человека, чтобы он помогал нам.
- Ага! — сказала Харита, облегченно вздыхая. — Так решено?
- Решено, Харита, — лучше не найти места для пиротехники по самому свойству взрывчатых и горючих веществ.
 
***
Они увлеклись и, сев на камнях под липой, ещё страстно и горячо говорили, как внезапно оба вздрогнули, увидев неизвестного человека, вышедшего к ним из-за стены будущего жилого дома.
Мужчина лет тридцати пяти был худощав, одет в зелёную рубашку в чёрную клетку, тёмно-синие брюки и высокие сапоги. На шее был повязан платок. В руке незнакомца была запыленная шляпа. Его коричневое от загара спокойное и умное лицо, окаймлённое небольшой чёрной бородой, светилось невольной улыбкой, оставлявшей рот сжатым и брови сдвинутыми. Тёмные глаза смотрели прямо и замкнуто, но вызывали доверие.
- Простите, что я нарушил ваше уединение, но вполне вероятно я и есть тот самый работник, который вам нужен, — сказал он, доверительно улыбаясь. — Обстоятельства привели меня сюда. Трудно не слышать разговор в десяти шагах. Моё имя Рейтар. Проснувшись, я лежал за той вот грудой камней, на ложе из листьев и решился подойти, как только понял, что тут будет работа. Если хотите, мои руки будут вам стоить очень недорого. Работы много, а я охотно сделаю всё.
Ферроль какое-то время смотрел на пришедшего любопытным и оценивающим взглядом. Рейтар не выглядел бродягой, речь его была внятна и проста, а фигура исполнена достоинства. Перед ним стоял сильного сложения человек, а причины его бездомства никого не касались. Сама судьба подталкивала к ним этого человека.
Харита какое-то время тоже приглядывалась к незнакомцу. Он стоял под синим небом и палящим солнцем, и ветер едва шевелил кудри его головы, в которых проглядывали седые волосинки, а взгляд его был чист и ясен.  Она нетерпеливо прошептала отцу:
- Вот, вот, отлично, вот хорошо, чудная примета для начала, соглашайся...
- Что ты там шепчешь? — громко спросил Ферроль, заметив красноречивость выражения обрадованного лица девушки.  — Ну, что вам сказать? — обратился он к выжидательно стоявшему Рейтару.
Ему стало жаль этого человека, манера и голос которого выказывали достоинство.
- Дело обстоит просто - нам человек нужен.  Тут нужно всё привести в порядок, дом и внутренний двор привести в годное для жилья состояние. Убрать камни, ветки и листья, разобрать доски, засыпать ямы пола...
- Не только это, — сказал Рейтар, приглаживая загорелой рукой волосы. — Как вы говорили между собой, — надо поправить очаг, сделать крышу, окна, короче говоря, надо всё… Всё то, что хотела ваша дочь…
И он внимательно посмотрел в глаза Хариты.
- Тогда мы согласны нанять вас, - произнёс Ферроль, вставая.
Он пожал протянутую руку и назвал своё имя и дочери.
- Очень приятно. Считайте, что договорились, - сказал Рейтар. Отряхнув шляпу, он чуть приподнял её и водрузил на голову.
 
 
VI. ЗВУК ПОЛЕВЫХ КОЛОКОЛЬЧИКОВ
 
На другой день, к удивлению служанки Миранды, Ферроль поднялся около пяти утра. Не дожидаясь завтрака и пробуждения Флетчера, он съел на кухне кусок вчерашнего пирога и отправился в форт.
Клаусу Ферролю хотелось поскорее навестить своего неожиданного помощника. Он нёс ему узелок с едой, лопату и кирку.
 Деревья на берегу шумели от утреннего ветра и волновалось сиреневое море. Облака были розовыми, подсвеченные лучами восходящего солнца.
Стояли лунные ночи, поэтому Рейтар смог работать без фонаря. За ночь он видимо и не прилёг. Его заросшее лицо приняло одеревенелое выражение; руки распухли, он часто вздрагивал, дышал коротко и глухо.
Он глядел на Ферроля неистовым блестящим взглядом измождённого человека.
«Но кто бы выглядел лучше, соверши он то, что сделал за сутки этот человек», - подумал Ферроль.
И действительно - все камни были удалены с внутреннего двора, а самые ровные, плоские из них собраны к развалинам дома, чтобы было чем настлать пол. Двор начал обретать жилой вид. Древесный и железный лом возвышался грудой в углу стен, большая часть листьев и веток были сожжены ночью в костре.
- Рейтар! - воскликнул удивлённый Ферроль, положив инструменты и показывая рукой вокруг, - вы совершаете воистину геркулесовы подвиги! Вы меня просто потрясли... Но, послушайте... Харита ещё вчера была встревожена вашим видом, а сегодня я скажу, что так работать вы сможете не более двух-трёх дней. Быть может, вы торопитесь куда-то уйти?
Рейтар вздохнул и вытер лицо.
- Всё это пустяки, — произнёс он, вздыхая. — Нет ничего страшного и необычного в том, что я делаю. Но, я правда устал, вы правы, надо передохнуть. Достаньте мне три бутылки вина, а лучше - местной можжевеловой водки.
Ферроль какое-то время молчал, глядя ему в лицо, словно обдумывая его слова.
- Хорошо, я достану вам водки. Харита принесёт вам бутылки, а я ещё куплю в здешних лавках необходимые материалы…Слушайте, друг мой, — Ферроль положил руку на твёрдое плечо измученного Рейтара, — я чувствую, что не радость привела вас сюда. Вижу по глазам - что-то гнетёт вас, и хотел бы узнать, не могу ли я чем-нибудь помочь?
Рейтар молчал, утаптывая каблуком землю и не глядя на Ферроля. Потом заговорил, как будто решив что-то для себя.
- Великое счастье, что я встретил вас... Вот что я вам скажу. Я оказался здесь не случайно. Я жду вестей от одной женщины. Место условлено, она знает этот блокгауз. Я ждал вчера, ночью и утром, но никто не пришел. Обстоятельства таковы, что дальнейшее молчание можно объяснить лишь тем, что произошло нечто печальное и непоправимое. Между тем, оставаться здесь я могу ещё не более трёх, самое большее - пяти дней. Всю чёрную работу я для вас сделаю.  Но вы действительно можете мне помочь. Будьте добры, когда будете в городе, послать телеграмму по адресу: Гертон, Старый рынок, дом два, Леонелле Кончак.
Рейтар достал из нагрудного кармана измятый листок бумаги и подал его Ферролю. Тот достал из кармана очки. В записке стоял адрес. Текст кратко гласил: «Я жду ответа». Почерк, орфография, манера ставить знаки и цифры — всё указывало руку образованного человека.
- Хорошо, я всё сделаю, не беспокойтесь, — сказал Ферроль, кладя записку в бумажник. — А вам советую хорошенько поспать.
- О, нет, — быстро ответил Рейтар. — Слово «сон» звучит для меня чудно, как название странной рыбы.
Он говорил, искусственно сдерживая страшный порыв рассказать о своём состоянии, действительно потрясающем, если бы оно открылось.
- Вы, вот что... Купите водки. И ещё...что вы собираетесь брать? Составлен ли список?
Рейтар вымыл руки и лицо в ручье и сел под липой перекусить. Они с Ферролем какое-то время говорили о материалах, причём все замечания Рейтара выказывали немалую практичность и знание вещей. Ферроль спрятал записку и покинул форт, оставив Рейтара сидеть и смотреть, как струится и пенится вода в ручье.
 
***
С утра Абрахам Флетчер был плотно занят хозяйством и садом и решительно отвергал помощь Хариты. Тогда она сама нашла себе дело: наскоро сметала из старой юбки чёрный передник и обшила его голубой лентой. В этом переднике девушка и встретила вернувшегося с форта отца, но тот был так рассеян, и голова его была занята различными мыслями, что он не заметил обновки.
Харите пришлось тряхнуть подолом своего передника, покружиться вокруг Ферроля, чтобы тот всё же похвалил её.
Харита хотела обидеться, но раздумала. Ей предстоял большой и сложный день, она собиралась ехать с отцом за покупками и было не время для обид. Так как Флетчер уже отправился на свои участки, то Миранда накрыла стол на двоих.
За завтраком Ферроль сказал серьёзно, глядя в тарелку:
- Вот что, Харита, когда мы придем в лавку, я куплю три бутылки водки и ещё кое-что самое необходимое, а ты отнесёшь всё это Рейтару. И не уходи из крепости, побудь там с ним.  Он что-то не нравится мне сегодня. Сделано им столько, сколько могли бы сделать три человека за два дня. Он не спит, выглядит тяжело, болезненно и с мучением ждёт каких-то вестей.
Харита заметно расстроилась.
- Ах, Клаус, я ещё со вчерашнего дня мечтала походить по магазинам и покупать различные вещи. Но раз ты просишь...Рейтар конечно заслуживает доброго отношения к себе... 
- Я тебя понимаю, девочка моя, но нет радости в досках и инструментах. Ещё он попросил меня послать телеграмму, и я обязан это сделать.
 Ферроль достал из кармана записку и показал Харите.
- Во всём, как смотрит и говорит Рейтар, чувствую я сильную, высокую душу, - продолжал говорить Ферроль, отодвинув тарелку, -  но она, душа эта, поражена, быть может, смертельно. А так как мы сами милостью Божией и участием доброго человека начинаем склеивать свою жизнь, то должны так же отнестись к чужому несчастью.
Харита жалостно вздохнула.
- Ты пригляди за ним, — повторил Ферроль.
- Хорошо, отец, — кивнула Харита. — Я там буду тебя ждать.
Ферроль заметив, что она немного упала духом, привлёк её к себе.
- Мы сейчас пойдем купим с тобой посуду, провизию, какую-то материю для белья, чтобы было тебе занятие; потом ты отнесёшь что-то из посуды и пищи в блокгауз. Там готовь всем нам бродяжий обед.
- Скажи, Клаус, а Рейтар уже поправил очаг?
- А вот на это я и не обратил внимания. Будешь там – посмотришь...
- Впрочем, я могу сделать его сама, — сказала Харита, — несколько камней, железный лист с отверстием; раз-два и готово.
Спустя полчаса Харита, нарядно одетая, сбежала по лестнице в холл к отцу. Они улыбнулись друг другу и вышли во двор, где их уже ожидал Скабер - работник с экипажем, которого Флетчер попросил оказать помощь Ферролям.
- Транспорт готов, - сообщил седой и кудрявый Скабер, глядя весёлыми глазами на отца с дочерью. – Конь нетерпелив и роет землю копытом. Ещё бы – есть отчего, будет везти такую прекрасную даму!
Харита, одетая в белую блузку с овальной брошью, яркую в цветах юбку и лёгкую соломенного цвета шляпу с бантом выглядела эффектно и поэтому порозовела от комплимента. В руках у неё была сумочка.
Повозка легко летела по хорошо утрамбованной дороге мимо деревьев, подпиравших небо, к городку Лимас, рассыпанному в виде небольших домиков с черепичными крышами.
Скабер напевал песню, Ферроль дымил своей трубкой, а Харита радовалась голубому ясному небу, с лёгкими перьями облаков, полевым колокольчикам, чей тихий звон она, кажется, слышала.
Первая остановка была у почты, где Ферроль отослал телеграмму, а потом они остановили коня у синих витрин магазина Гальтона.
Оставив Хариту у прилавка выбирать материю, несколько утомленный Ферроль зашел в бар «Акулья пасть» выпить кружку крепкого пива.
 Зал оказался вполне приличным с двумя круглыми бочками у стен, красивой резной мебелью, оранжевыми занавесками на окнах и цветочными гирляндами. На тонкой лыковой верёвке ровным строем висела янтарно-серого цвета сушёная и копчёная рыба. У стойки Ферролю приветливо улыбнулся хозяин - полноватый мужчина в пенсне с мутными глазами.
Взяв кружку пенистого пива, Ферроль сел в углу, взял трубку и отхлебнул светлой жидкости.
Вдруг сидевший сбоку костлявый человек в чёрном сказал ему:
- Кажется, вы Ферроль? Добрый день.
На Ферроля смотрели поверх очков рачьи глаза Гревса, учителя.
Ферроль ответил суховатым поклоном.
- Я несколько виноват перед вами. Да, это был неудачный ночлег, — бесцеремонно проговорил Гревс, двигаясь на стуле с видом озябшего. — Жена моя добрая женщина, вы уж простите её... У неё, знаете ли, часто болят зубы.  Кроме того, она, хм... в положении...Врач обещает, что она родит двойню. Вот так... Надеюсь, вы не откажетесь разделить со мной бутылку вина?
Ферроль помолчал несколько секунд, глядя в сторону.
- Я очень занят, — сказал он кратко, залпом опорожнив кружку пива и засовывая трубку в карман.
- Жаль, — продолжал Гревс без смущения. — В этом городке мне предстоит работа в летней школе, так как местный учитель болен. Я приехал с семейством и буду очень рад возобновить знакомство. Как здоровье вашей славной дочурки?
«Бог не допустит, чтобы оно испортилось от твоего вопроса», — подумал Ферроль.
- Благодарю, хорошо! – кратко сказал он вслух, раскланялся и вышел с неприятным осадком внутри. В дверях он столкнулся со Скабером, решившим тоже пропустить рюмочку – другую.
Но Ферроль поспешил в магазин, где Харита, пунцовая от возбуждения и удовольствия покупать, смотрела материи, которые показывал ей сумрачный, кроткого вида сын Гальтона. Она брала муслин, полотно и грубую ткань для рабочей одежды.
Решив ей не мешать Ферроль сказал:
- Харита, доченька, мы встретимся днём. А сейчас возьми все что необходимо по списку, не забудь водки, табаку и еды. Скабер тебе поможет всё доставить, он сейчас в «Акульей пасти» решил промочить горло. Только долго не тяни дело, пока он что-то соображает и не пьян. Я же пойду на склад строительных материалов. Отошлёшь потом экипаж за мной.
- Ага, хорошо, — рассеянно ответила девушка, глядя на отца, как бы сквозь слой воды. — Я справлюсь.
Она осталась соображать, мерить и покупать, а Ферроль отправился за досками, балками, толем, инструментами и стеклом.
 
 
VII. ДИКИЙ КРАСНЫЙ ЦВЕТОК
 
После ухода Ферроля, Рейтар ещё долго сидел под липой, равнодушно наблюдая, как в лазурном небе кувыркаются птицы, чувствуя боль, разбитость и отчаяние.
Затем он встал и приступил к своей тяжёлой работе.
В маленькой постройке, похожей на кухню, Рейтар сложил простой и прочный очаг, набил топку сучьями и ветками так, чтобы Харита могла начать стряпню сразу.
К полудню Рейтар, взмокнув от пота, голый по пояс, выкопал яму для извести, разрыл и уровнял землю внутри будущего дома, убрал остатки камней. Он работал быстро и сосредоточенно, без лишних движений. Выпрямляясь, чтобы передохнуть, он смотрел на проделанную работу и представлял, что ещё можно сделать. Когда он задумывался, земля вокруг его ног начинала быстро покрываться розовыми пятнами, как будто воздух метил её кровью. Эти пятна появлялись на коленях и даже на руках Рейтара. Не осмеливаясь всматриваться в это явление, он спешил снова заняться делом, и пятна понемногу исчезали.
Вскоре вся работа для кирки и лопаты была закончена. Передохнув в тени и выпив немного воды, Рейтар стал настилать пол. Стены разделяли пространство первого этажа на два помещения: одно большое, другое поменьше, и в каждом из них было по окну. Рейтар приступил к полу большого помещения. У него была собрана отдельная группа плоских камней. Он укладывал и утаптывал их рядом, представляя форму этих небольших плит, чтобы меньше было возни с отбиванием этих краев. Оббивать камни он мог только киркой во дворе. Орудовать этим инструментом было очень неудобно; поэтому, разыскав среди кучи железа тяжёлый молот, Рейтар стал действовать им.
Вскоре он безумно устал, но не хотел отдыхать, потому что с усилением зноя розовые пятна стали появляться всё ярче и чаще. Спасаясь, Рейтар посмотрел вверх, в синюю высоту; в ней пролетела птица, роняя красные капли. Беспомощно озираясь, несчастный человек взял бутылку, выпил воды и пошёл через ворота к морю.
Вскоре он дошёл до того места, где лазурный прибой шлифовал камни и намывал песок, вяло посмотрел на ползущего краба и бросился в море.
Когда он вышел на берег, то почувствовал себя легче, будто стал обновленным на какое-то время.
Вернувшись и вновь приступив к работе, он трудился до тех пор, пока усталая, но счастливая Харита появилась в тени прохода.
Она весело помахала ему рукой и воскликнула:
- Мой привет титанам! Да ведь здесь можно теперь вальс танцевать! Чудеса! Рада вас видеть, Рейтар.  А я подкупила кой-чего! Сейчас человек привезёт тележку с поклажей. Пожалуйста, помогите принести всё сюда. Ах, я вижу очаг!
Харита подошла к очагу, заглянула в топку и рассмеялась.
- Отлично, Рейтар, — сказала восхищённая девушка. — Лучше нельзя! И на прутьях, и на листе! Благодарю от всего сердца!
Рейтар был польщён. На его суровом измученном лице блеснула улыбка. Галлюцинация исчезла и стало легче.
- Да, я знаю огонь, - сказал он. — Приходилось много разводить костров в лесу, да и дома я умею обращаться с огнём.
Спустя десять минут босоногий подросток в конической соломенной шляпе, посланный Флетчером, притащил в плетёной ручной тележке купленные вещи и материалы. Рейтар вышел ему помочь, и они затащили тележку через ворота крепости. Рейтар выгрузил корзину провизии, свёртки материи, инструменты, понёс на кухню ящик с посудой.
А Харита дала несколько монет мальчишке и отпустила его. Он понёсся по дорожке домой, грохоча колёсами повозки, быстрый, как молния.
Рейтар перенёс поклажу во внутренний двор, установил большой жестяной бак, закурил и сел в тени передохнуть, наблюдая за вознёй Хариты.
«Совсем как моя жена Леона», - думал он. – «Она, конечно, старше и опытнее этой чудачки, но сущность одна: прежде всего - забота о других».
Но Харите было теперь не до него. Надев передник, она захлопотала у очага. В трёх эмалированных кастрюлях надо было варить мясо, бобы и овощи.
- Знаете, мы не будем питаться одним воздухом. Для такой трудной работы нужно хорошо есть! Сначала я приготовлю что-нибудь попроще, но и посытнее, а впоследствии изучу и припомню всю кулинарию! – говорила девушка Рейтару, расставляя на деревянном столе тарелки, кастрюли, стаканы, чашки.
Она подняла ведро для воды.
- Давайте помогу вам, - сказал Рейтар, подходя к маленькой кухоньке и берясь за ведро. - Я принесу воды.
- Ничего, ведром я займусь сама, — заявила Харита. –  Нужно кое-что помыть морской водой. А вам нужно передохнуть и хорошенько подкрепиться, прошу вас... Разве это можно – жить впроголодь?
Рейтар махнул рукой.
- Тут вам отец велел передать то, что вы просили.  Садитесь и поешьте. Вот вам водка, вот вам сыр и копчёная рыба. Вот хлеб…
Рейтар молча открыл бутылку штопором складного ножа, стал пить до тех пор, пока хватило дыхания. Взглянув на остаток, он полностью осушил бутылку и съел кусок сыра. После этого его одичавшее, изнурённое лицо пришло в порядок.
Харита смотрела на него расширенными глазами.
- Так её! — сказала изумленная девушка. — У меня прямо дух захватило!  А вам не повредит эта детская порция?
- Нет, — серьёзно ответил Рейтар. — Ничего не повредит человеку, если он знает свои силы.
Он глубоко вздохнул, достал из кармана мятую пачку «Золотого листа», спички и задымил сигаретой.
- Мой отец отправил вашу телеграмму, — сказала Харита, беря ведро. – Так что ободритесь. Ваши обстоятельства исправятся... Мне надо кое-что помыть морской водой.
Она вышла через ворота на берег, зашла по колено в прозрачную воду, а затем обернулась на стук копыт.
 К крепостной стене подъехал Флетчер верхом на гнедой лошади.
Осадив лошадь, Флетчер аккуратно слез с седла и подошёл к девушке, вышедшей на песок.
- Как я вижу, хозяйственные дела начались. Вот заехал узнать, что у вас здесь. Хочу посмотреть...
- В форте вы увидите Рейтара, — сказала Харита. — Он помогает нам...
Возникла пауза, слышно лишь было, как шуршит вода о гальку, и кричат чайки.
- А вот это уже важно, - сказал Флетчер, слегка нахмурившись, — вы под моей охраной, так что я должен знать о вашем работнике всё, что необходимо...
- Хорошо, подождите меня на внутреннем дворе, я подготовлю его, — сказала девушка. — Я мигом вернусь.
И она зашагала к форту.
Флетчер завёл лошадь в серую тень первого входа, привязал повод к столбу. Харита подала ему знак, и он медленно прошёл внутрь блокгауза.
В это время Рейтар набирал свежую воду из ручья в бак. Он медленно выпрямился и стал спокойно рассматривать владельца форта. Рубашка его было влажной.
Солнце, сегодня особенно неистовое, нещадно палило, ярко озаряя двор.
Флетчер стоял как столб, поражённый зрелищем произведённой работы. Он зашёл на кухню, заглянул в жилое помещение, вытер пот со лба и не знал, что сказать.
Наконец, Флетчер подошёл близко к Рейтару и остановился, глядя ему в глаза. В кармане его куртки лежал свежий номер местной газеты.
 - Дегж, — невольно сказал он, — что случилось?
Рейтар приложил палец к губам. Скосив глаза, он заметил, что Харита пошла к выходу. Подойдя к Флетчеру, он опустил ему руку на плечо и тихо произнёс:
- Прошу вас - ни слова этим людям о Дегже. Вы человек честный, умный и благородный... Вы меня поймёте...Здесь всё известно?
- Милый мой, Гертон лежит в тридцати пяти километрах от Лимаса, а газеты получены час назад, - твёрдо сказал Флетчер, строго глядя на неожиданно появившегося работника.
Дегж жадно всматривался в глаза Флетчера.
- Но я не чудовище, — промолвил он с некоторой надеждой. — Вы же знаете меня. Произошло беспримерное несчастье. Я вам всё объясню.
- Дегж, — сказал Флетчер, бессознательно сжимая руку собеседника так, что тот вздрогнул от боли, ибо рука Флетчера была как железные тиски.  — Вы сошли с ума. По-другому я не могу сказать!
- Ничего подобного! Я был, есть и буду здоров. Впрочем, пока девушка не вернулась, расскажу вам эту историю.
Они сели под деревом в серебристо - серой тени, и Дегжу казалось, что ястребы, парящие в струях прозрачного голубого неба, спускаются, чтобы слушать, разжимая клювики, что-то говорят.
Машинально оглядываясь, Дегж стал вполголоса рассказывать Флетчеру о своей беде. Он говорил волнуясь, иногда останавливаясь, чтобы коротко, резко вздохнуть.
Флетчер слушал, сняв шляпу, хмурясь, поначалу краснея, а затем бледность облаком покрыла его лицо.
Харита уже успела вернуться с берега и занималась своими делами, не мешая личной беседе двух взволнованных мужчин.
Она бросала соль в кипящую воду, иногда поглядывая в сторону кудрявой кучки деревьев, где сидели Флетчер и Рейтар.
Дегж закончил говорить и доверительно смотрел в глаза Флетчеру, сжимая и разжимая кулак.
- Ну, вот видите, что это было по-вашему? На мой взгляд -  так, как оно вышло.
У Флетчера заблестели глаза.
- Проклятие! — вскричал он, качая головой. -  Это судьба!
Они оба собрались с духом и приняли более спокойные позы, заметив подходившую Хариту.
Девушка шла, задумчиво неся красный дикий цветок, машинально нюхая его. Подошла ближе и конечно заметила взволнованное лицо Рейтара и осунувшееся Флетчера.
Внутри себя она поняла, что эти люди знают друг друга, только что говорили очень серьёзно и что от неё многое будет скрыто.
Быстро погрустнев, Харита вздохнула и сказала первое пришедшее в голову:
- Ну, как вам здесь? Хорошо?
Она жестом обвела двор.
- А будет ещё лучше... Вот мой очаг — красота!
Но мысли её ушли внутрь, и слова, верные спутники мыслей, исчезли.
 Подав Рейтару - Дегжу красный цветок на колючем стебле, девушка коротко сказала:
- Это для вас -  красный, как кровь, и хорошо защищён.
Дегж не выдержал.  Его нервы, ещё недавно бывшие крепкими, теперь разорвались, словно сильно натянутые верёвки.
Машинально взяв цветок, он встал и тут же выронил его, едва удерживая рыдания. Все мышцы его лица затряслись, он пошатнулся, расставил руки, взглядом очертил землю и рухнул без сознания к ногам девушки.
Харита изумлённо смотрела на него, а потом, всплеснув руками, наклонилась над упавшим.
Флетчер быстро плеснул ему в лицо холодной водой из ручья.
Наконец Дегж очнулся, вскочил, ненавидя себя за мгновенную слабость. Растерянно улыбаясь, он вытер лицо.
- Ничего, это от жары, - промолвил Флетчер. – Обязательно отдохните, никто не обязывает вас столько трудиться.
А сам задумался, невидящим взглядом окидывая крепость.
- Мне нужно срочно отбыть по делам. Вечером я буду.
Сказав всё это, Флетчер быстрыми шагами пересёк крепостной двор, отвязал лошадь, сел и не оглядываясь поскакал прочь.
Харита увидела, что Рейтар окончательно опомнился и сидит ошарашенный под липой, опустив лицо в ладони.
 Девушка, нахмурившись, заложив руки за спину, стала ходить по двору взад и вперёд.
«С чужим горем, с несчастьем начинаем мы жить в этих стенах», — думала она. – «Не было бы горя и нам».
Харита смотрела в голубое небо, на кружащихся крылатых гостей.
«О, птицы, птицы! — взмолилась девушка, увидев пролетающих вверху белых чаек. — Скажите всем, чтобы никто не беспокоил, не трогал нас, так же как и мы не трогаем никого. Вклюйте это им в голову!»
 
 
 
 
 
VIII. ЭДЕЛЬВЕЙСЫ ЦВЕТУТ ТРУДНОДОСТУПНЫХ МЕСТАХ
 
Дегж сидел, облокотившись спиной о шершавый ствол, напряжённо размышляя. Его руки машинально похлопали по карманам, нашарили раздавленную пачку и спички.
Закурив «Золотой лист», он какое-то время глядел на волнистое одеяло туч, заволакивающих небо, а потом на возню Хариты на кухне.
Махнув рукой, прогоняя мошку, он встал, накинул на голову круглую шляпу, походил по двору, затягиваясь сигаретой, и медленно подошёл к строению кухни, наблюдая, как Харита пробует ложкой варево и что-то в него добавляет.
- Ещё вариться и вариться, - сказал Харита, блеснув глазом на подошедшего Дегжа.
- Может быть будет дождь, - произнёс Дегж, кивнув на небо.
- Ничего, не расклеимся. Спрячемся под крышей, - ответила девушка.
- Крышу надо бы подлатать. Но попробуй забраться на неё!
- С той стороны я видела винтовую лестницу. Она, правда, ржавая...
- Что-нибудь придумаем, - заверил её Дегж. – Хватит вам возиться. Отдохните, пусть готовится.
- Пойдёмте к тем камням, - предложила Харита и первая пошла с решительным и мрачным лицом.
Дегж взял бутылку из сложенной горой провизии и поплёлся за девушкой.
- Ну-с, довольно молчания, — сказала девушка, — я не заслужила его и не могу жить в тревоге. Говорите обо всём, или же уходите, мы заплатим и дальше справимся без вашей помощи.
- В любом случае вам придётся меня прогнать, — ответил Дегж. — Вы сами не знаете, чего требуете. Тут необыкновенное дело. Я – великий грешник!
- Да хватит вам меня пугать, - твёрдо сказала Харита. - Я не упаду в обморок, не убегу и не донесу...
Они уселись на тёплые камни под деревом.  Дегж снял шляпу, вдыхая воздух. Задувал ветер с гор, неся с собой запахи трав и деревьев.
Дегж берёг каждую секунду молчания, делая вид, будто желает прежде докурить сигарету.
- Что там о вас писали в газетах? Вы ограбили банк, отравили любовницу, совершили покушение на вице-губернатора, или подорвали поезд? Говорите всё начистоту..., - сказала железным голосом Харита.
- Ни то, ни другое, ни третье... Хорошо, что Флетчер не дал вам прочесть газеты, — заговорил Дегж, — там искажено это чёрное дело. Оно стало грязным, но оно не грязное: оно просто чёрное.  Сначала я назову своё настоящее имя...
- То, что вы не Рейтар я давно поняла.
- Да, я придумал это... Моё настоящее имя — Дегж. Я географ по образованию, но основная профессия моя - проводник. Я хорошо разбираюсь в картах... Я знаю здешнюю местность как свои пять пальцев, неплохо ориентируюсь в лесах и горах, знаю, где есть водопады и пещеры, где горные пастбища, и где цветут эдельвейсы...Жил я тут неподалёку - в Гертоне, вместе с женой. Я сам родом из Ахуан - Скапа... Поэтому в Гертоне мы с женой снимали квартиру у некоего Асмодея Гайбера, местного торговца мясом.
- У Гайбера? – воскликнула Харита.
- Вы знаете его? – спросил Дегж.
- О, нет, я не знаю его, - опустила глаза девушка.
- Я вижу и вам он принёс какие-то неприятности... Впрочем, продолжу... Сам Гайбер живёт в том же доме. У него был сын, подросток четырнадцати лет, мерзкое и злое животное.
Дегж откупорил бутылку, глотнул можжевеловой водки, перевёл дыхание и продолжил.
- Этого парня звали Иегудиил Гайбер, а попросту — Гуд. Отвратительный человечек, злой и противный. Соседи вечно жаловались на него отцу. У него была мания делать гадости. Он выбивал окна, калечил чужих собак, пачкал развешанное на дворе бельё. С девочками Гуд вёл себя совершенно по -скотски. Он просто издевался над ними, развращал их. Меня он боялся и ненавидел, так как я выдрал его за уши. Гуд осмелился нагадить перед крыльцом нашей квартиры, а я его уличил...
Дегж на мгновение задумался, глядя куда-то в сторону гор, как будто вспоминая, а потом продолжил:
- Я проводник и часто подолгу отсутствую дома. Как-то вернувшись я узнал от жены, что Гуд грубо оскорбил её, обозвав гнусным словом, а в другой раз, будто случайно, разбил камнем окно. Таких случаев было несколько, все не упомнишь, но мой гнев нарастал...
- Вы пробовали жаловаться его отцу?
- Конечно! Но это бесполезно... Гайбер любил сына так глупо, совершенно по-скотски, что оставлял без внимания даже худшие его выходки и проступки. Я считаю, что сам Гайбер, человек низкий и злой, развращал его!
Харита слушала этот рассказ с печалью на душе, с напряжением ожидая, что случай или судьба, руками Дегжа, как дальше окажется, накажет так тяжко оскорбившего её человека.
Однако ей предстояло более сложное удивление.
Проводник говорил далее с запалом, высказывая свою беду, видимо надеясь на понимание.
- Исследуя горные тропинки вокруг одного каньона, — продолжал Дегж, — я нашёл в лесу птенца-ястреба и привёз его домой в силках. Надо сказать, что я вообще люблю птиц, а этот птенец весьма тронул меня смелым нападением на мой сапог. Летать он ещё не умел.  Я взялся приучать и воспитывать его, потратив на это много терпения и труда, за что был вознаграждён. Мой Рей стал ручным, более того: он сделался нашим любимцем. Я и жена так привязались к нему, что если он улетал надолго, то мы скучали и беспокоились… Это была красивая коричнево-серая птица, величиною с дикого голубя, с двухфутовым размахом крыльев. Иногда он едва видно мерцал в небе, прямо над домом; утром он улетал, вечером прилетал, садясь на крышу или мне на плечо, как когда ему нравилось. В дождь Рей сидел дома, часто перелетая с картины на шкаф, с вешалки на обеденный стол, возился под ногами, катал пуговицу или орех, словно котёнок. Он засыпал у меня на плече, чистил клюв о мою щеку. Рей был очень хорош.
- Он был очень хорош, — серьёзно произнесла девушка.
 Дегж невесело рассмеялся.
- Моя жена Леона иногда ворчала, что Рей невежа; действительно, подтирать за ним надо было часто и основательно. Но всё равно он был замечательный! Так вот, три дня назад сидел я с женой за столом; служанка подавала обед. Всю ночь ястреба не было, и мы беспокоились. Он был для меня, как бы я сам, — ставший птицей. Вдруг Рей появился на подоконнике открытого окна. Но странно было его поведение: он бил крыльями, не взлетая, и словно полз, не имея возможности стать на лапки. Я внимательно посмотрел на него, не схватил ли он ящерицу или жука. Неожиданно Рей взлетел, закричал долго, ужасно и бросился мне на грудь… С этой минуты он не переставал кричать. Я вгляделся и ужаснулся! Ноги его были обрублены посередине голеней! Моя рубашка пестрела кровавыми пятнами. Рей бил крыльями и полз на плечо. Леона, жена, увидев кровь, закричала, как сумасшедшая. Я хотел взять птицу, но она вырвалась и полетела, обезумев, как слепая, ударяясь о мебель, стены, падая на стол боком, снова взлетая и снова падая. Тарелки и скатерть были закапаны кровью… К руке Леоны, пытавшейся поймать Рея, прилипло окровавленное перо. Наконец я его поймал, рассмотрел обрубленные ноги и держал птицу в руках, пока её дрожь не кончилась и не закрылись её глаза. Тогда я положил Рея на стол и вышел вымыть руки. Поверьте, Харита, я видел смерть, опасность, убивал сам, но никогда рёбра мои так не сводил гнев, худший всяческого рыдания. Никогда я не задыхался. Но здесь я мог только раскрывать рот. «Это Гуд!» — крикнула Леона, а затем ей стало так плохо, что служанка отвела её в спальню. Леона моя слабая, она очень нервна… Харита, не плачьте так. Ведь это я волнуюсь сейчас.
Дегж взял у девушки из рук платок и утёр ей глаза. Отдав платок, он торопился закончить рассказ.
- Расстройство наше я выкладывать вам не буду. Весь день у меня рябило в глазах; куда я ни смотрел, там появлялись чёрные, а затем красные пятна; так это и до сих пор, если я не занят ничем... В общем, птица умерла. Зарыл я Рея в цветнике перед окнами и всё смотрел, не выйдет ли Гуд, но он не показывался.
Соседям уже известна была вся эта история. Они в один голос твердили: «Благодарите сынка Гайбера!» А улик не было. Мне непонятно было, как Гуд мог схватить Рея. Но то, что это сделал Гуд я не сомневался!
- Гуд Гайбер, — сказала Харита, как будто что-то уясняя для себя.
- Да, Гуд Гайбер, проклятое существо, отрубившее ноги моей душе. Под вечер Леона всё ещё лежала в постели, а я беспрерывно видел падающие вокруг меня красные пятна и пошел во двор, в сарай, чтобы отвлечься. Я заметил, что если делаю что-нибудь, — пятна пропадают. В сарае у меня лежал запас угля, там же я держал инструменты и разный хлам. Весь день я не видел Гуда, но неожиданно он пришёл, когда я заканчивал сколачивать ящик для шкур, чтобы хранить их от моли. Этот рыжий парень с бледноватой кожей, с жирными плечами был мне всегда противен, а тогда я едва не выбросил его пинком ноги, однако сдержался.
Гуд смотрел на меня спокойно, чуть прищурясь и, может быть, бессознательно улыбаясь. «Что, сдох ваш Рей?!» — спросил он нагло, держа руки в карманах штанов и не смея подойти ближе.  Я сначала молчал, но потом ответил: «Не знаю, кто это сделал, но, кажется, я благодарен в душе хитрому убийце - так надоела мне птица!». Гуд всматривался в меня, но молчал. Я сказал: «Если бы не случай, я сам прикончил бы Рея, от него так много помёта, что надоело убирать». Я так легко и естественно притворялся, что Гуд даже осмелился подойти поближе. Он хихикнул и сказал мне: «Я тоже не терплю этих тварей. Когда я вижу этих птичек, мне так хочется свернуть им их нежные шейки или вырвать крылышки!» Тут он вытащил из кармана кастет: «Вот, смотрите какая штука. Бац и готово! Я сегодня купил, хотите, я вам продам?» Он и не заметил, как выпала при этом движении из его кармана скорченная сухая лапка. «Да, для этой лапы и нужен был бы кастет», - сказал я, подымая жалкий остаток Рея. Всё изменилось, сверкнуло и перевернулось во мне. Я был словно оглушён, во мне просыпались гнев, негодование и какое-то дикое, тёмное безумие. Гуд сразу смутился, ухмыльнулся криво и заморгал.
«Да нет, оставьте, это не я...  Я нашёл её», - проговорил он. - «Послушай, милый, — сказал я, легко держа его за плечо. — Ты вот что скажи, мне только интересно знать, как ты его поймал?» Гуд угрюмо, недоверчиво исподлобья смотрел на меня. «Всё равно вы мне ничего не сделаете, — заявил он. — Хотите знать? Ха-ха! Я поймал его, приманив мясом в петлю; ведь он садился и на нашу крышу. Ну как вам это приятно?! Хи-хи!» И он залился истерическим смешком. Я смотрел в его глаза и внутри меня всё холодело. О дальнейшем я скажу коротко. У меня на стене висел обрывок линя – тонкой корабельной верёвки. Я спокойно взял линь и быстро набросил на шею Гуда. Тот не вскрикнул и не противился – страх сделал его безжизненным. Он только выпучил свои глаза, а бледная кожа его побагровела. Я быстро закрутил петлю у него на шее и стал душить. Когда гнев мой утих, я отпустил его, и он повалился кулём к моим ногам. Я зарыл мёртвого в угольной куче...Я, конечно, не могу сейчас передать своё состояние в те минуты. Мне кажется, что это всё было не со мной, а я как бы лишь узнал, что где-то такое произошло.
Потом я вышел тяжёлыми ногами, запер сарай, зашёл к себе и сказал Леоне: «Я убил Гуда. Медлить нельзя, я немедленно скроюсь и буду ожидать тебя в Лимасском блокгаузе». Леона знает блокгауз, так как мы с ней бывали в этих местах. «Когда ты поправишься, то приходи в блокгауз. Мы уйдём тайными тропами в Сан-Риоль. Я договорюсь с Ником Гарвеем, и мы на его шхуне уедем в Европу... Слышишь, я убил Гуда». Леона содрогнулась, смотрела на меня тяжёлым взглядом, привстала и рухнула, лишившись чувств. Я сразу же послал служанку за её младшей сестрой, а сам приготовил деньги, взял документы, кое-какие вещи, револьвер. Леоне стало лучше, и я тут же решил уходить. Я добрался до порта, нанял парусную лодку и ночью был здесь, а лодку отвёл за скалы, в одну из бухт, о которых никто не знает, кроме меня.
Так я и остался в форте, потом решился наняться к вам на работу, ибо не могу ничего не делать, кроме того надо было подождать Леону. Вот и вся эта страшная история. Что теперь вы скажете? Возражать ни на что не буду. Судите сами... Только об одном прошу – разрешите ещё подождать здесь до утра. Если известий не будет, я отправлюсь в Гертон. Без Леоны я жить не могу.
В это время из сине-чёрных туч, обложивших небо, остро блеснула шпага молнии. Глухо и грозно загремело и, спустя минуту, бриллиантовые холодные капли щедро посыпались на них.
Харита подхватилась.
- Пойдёмте, укроемся у очага!
Пока они добежали до кухоньки, то несколько подмокли. Харита выжимала подол платья, а Дегж стряхивал капли со шляпы. Рубашка на плечах и брюки на коленях были влажными.
Потом Харита машинально осмотрела кастрюли и какое-то время занималась стряпнёй.
Вдали раскатывался гром. Дегж задумчиво смотрел на полосующий дождь, дробившийся о крышу, вдыхая запах озона, подмокших камней и трав. Капли попадали под навес и пришлось отступить почти до самого очага.
Потом он стал следить за действиями Хариты, ходя за ней как ребёнок, помогая ей в каждой мелочи.
- Дегж, не ходите за мной, садитесь, - сказала Харита, указав на доску, лежавшую поверх двух камней в глубине кухоньки.
Дегж встрепенулся, машинально сел.
- Теперь будем ждать – скоро обед будет готов, - сказала Харита, присев рядом. - А пока курите вашу сигару.
Оба сидели и молчали, не решаясь продолжить тот разговор, что был на душе.
- Послушайте, Харита, - сказал, наконец, Дегж. - Я не считаюсь с мнением людей о себе, но хотел бы слышать ваше суждение.  Казалось бы, что мне в нём? Вы ещё почти девочка. Но, знаете, есть что-то не зависящее от возраста и опыта.
Харита вздохнула, подбирая слова.
- Не могу сказать, чтобы я была восхищена вашим поступком, Дегж. Конечно, то что вы совершили – страшно... Не буду выносить свой вердикт, так как сама далеко не совершенна. Судить будет тот, кто выше и лучше нас. А я... Я сама непокорная, меня тоже надо было бы судить, если так. Я сама — недотрога. Но, где-то я понимаю вас...  У вас была непобедимая сила уничтожить Гуда, в котором вы видели зло. Вы его уничтожили. Вот моё мнение!
Харита произнесла свою тираду совершенно спокойно, так что Дегж удивился. Он ожидал вопросов и восклицаний, но, видя, что девушка принялась мешать варево в кастрюле, отошёл, смущённо кивнув.
Дождь закончился так же быстро, как и начался.
Дегж прошёлся по двору, обходя озерца луж, вдыхая запах мокрых камней. Море стало шуметь сильнее где-то там, за воротами.
Он ушёл на крепостную стену, сел у мшистых, тщательно выложенных очень давно камней, стал смотреть на море.
 
***
Спустя час, когда Дегж разбирал один из входов в жилое здание, заваленный деревянными балками и камнями, приехал Ферроль. Он был очень уставшим, но дымящийся очаг и картина прибранного двора доставили ему удовольствие.
 - Сейчас приедет фура, — сказал Ферроль Харите и будем разгружаться. Я накупил много чего. Слушай, я виделся с Флетчером, и он рассказал о Рейтаре такое...
- Тише, — перебила девушка. — Я всё знаю. Дегж рассказал мне…
- Дегж? Ах, да... Ну, и что же ты?
- То же, что и ты. Делай вид, что как будто мы ничего не знаем. Едва ли он из таких, которые нуждаются в утешении, милый мой отец, — важно сообщила Харита, — потому что они больше страдают. Хочешь есть? Хочешь вина? Скажи, чего хочешь? Обед готов!
Ферроль смотрел на неё задумчиво.
- Ну, давай пообедаем. И налей вина.
- Хорошо! -  засуетилась Харита, - тогда помоги мне с посудой.
Обеденный стол они оборудовали в тени деревьев – солнце вернулось на небо и стало пригревать, хотя и не так жарко, как было доселе. Рядом журчал ручей, немного раздавшийся после дождя.
Харита разлила суп по мискам и нарезала тарелку хлеба.
Ферроль выпил стакан вина, а потом ел молча, сосредоточенно, поглядывая на Дегжа, который хлебал, механически орудуя ложкой, опустив глаза в тарелку.
- Да, кстати, Рейтар, я послал телеграмму, — сказал наконец Ферроль, обращаясь к проводнику. Ждал нарочно ответа, но его ещё нет. Я схожу за ним через два часа.
- Благодарю вас, — сказал Дегж, — вы очень мне помогли.
Он посмотрел на Ферроля так, как если бы хотел сказать что-то, но передумал и принялся снова есть.
После обеда, передохнув в тени, Дегж отправился продолжать свою работу.
Ферроль некоторое время наблюдал за ним издали, разжигая трубку, опалив себе усы.  А затем вышел к воротам посмотреть, не подъезжает ли фургон. К тому времени Харита закончила свои около очага, сняла передник и пошла вслед за отцом.
Море плескалось у коричневых камней, пахнувшими зелёными косами водорослей.
Девушка откровенно рассказала отцу дело Дегжа, передала точно все его выражения, подробности происшествия.
 Когда она закончила рассказывать, то Ферроль сначала раздумывал, пыхтя сердито трубкой, а потом развёл руками.
- Это как дурной сон, — сказал оружейник. —Я не смею ни судить его, ни даже размышлять о таком чёрном несчастии. Тут, Харита, заложен предел всяким соображениям...
Девушка молча кивнула, глядя на волнующиеся под ветром воды.
- Кстати, я забыл фамилию мясника, -  промолвил Ферроль, -  Это не тот, случайно, торговец, который пришёл в Гертоне к старухе?
- Не знаю, тот ли, — ответила Харита, нахмурившись, — но фамилия того мясника одинакова с фамилией этого - Гайбер. Я тоже подумала.
Ферроль вновь раскурил погасшую было трубку и сказал, окутавшись серым облаком дыма:
- Странные бывают случаи в жизни. Но если это тот самый мясник, то Дегж… Однако я не смею судить. Идём. Кажется, с горы едет фура с нашим добром.
Продолжение следует.

​* Песня на стихи А. Грина.
 

 

Cтарик. Главы 6-8

Чудо-цветы. Часть 2.