Помочь сайту
Поздравления
Чудо-цветы. Часть 2.
5 мая 2018 -
Александр Гребёнкин
Спустя какое-то время они узнали, что Леона, жена Дегжа, лежит в больнице в Гертоне с сердечным приступом. Это известие привёз Флетчер, которому передал телеграмму служащий почты.
Дегж был не в себе, очень волновался, мерял шагами двор, временами хватаясь за любую тяжёлую работу.
- Я должен её повидать, - говорил он, - я не могу просто так уйти, где-то скрываться без неё.
- Но вам появляться в городе опасно, - заметил Флетчер, которого Харита решила угостить ужином на свежем воздухе.
Дегж в отчаянии махнул рукой.
- Я люблю её, понимаете? И без неё не смогу жить.
Он не притронулся к еде, нервно курил и был замкнут.
Когда Харита унесла посуду к ручью, Ферроль, набивая свою неизменную трубку, сказал:
- Вам действительно нельзя приезжать в город. Вы погубите и себя, и всех нас... Ведь нас могут обвинить в укрывательстве человека, которого разыскивает полиция. Давайте я съезжу в Гертон, проведаю вашу жену. Так сказать, инкогнито... А что? Привезу ей кое-какую провизию, узнаю, может нужны какие-то лекарства...
- А вы знаете куда нужно ехать? - спросил Флетчер, тряхнув седой головой. – Я тоже могу подключиться к этой миссии, помогу с едой и деньгами...
- Куда ехать я знаю, - ответил Ферроль. – Мне ведь приходилось лежать в этой благотворительной больнице. Кроме того, у меня в городе дело.
- А что вы хотели? – спросил Флетчер. – По поводу объявлений?
- Да. Я хочу дать в двух газетах объявления коммерческого характера о своих опытах по устройству праздников, фейерверков, салютов и всех прочих пиротехнических чудес.
- Тогда я снабжу вас адресами, а отвезёт вас Скабер, чтобы вы не шли пешком так далеко. А Харита останется здесь на хозяйстве.
Они ещё какое-то время оговаривали детали, а Харита, издалека бросая взгляды на беседующих мужчин, задумывалась о заброшенном саде. Она уже начала очищать его. Надо было вскопать освобождённый участок и посадить цветы. Семена этих чудесных цветов она получила в наследство от бабушки.
***
Следующим утром Ферроль, попрощавшись с Харитой и Дегжем, отправился в поместье Флетчера. Снабжённый всем необходимым, он в открытой повозке, запряжённой серой лошадью, выехал на солнечную улочку, ведущую из Лимаса в Гертон.
Из-под копыт летела сухая бурая пыль. Скабер весело насвистывал и распевал песенки. Дорога петляла меж домов, пролегала по краям заросших оврагов, через береговые луга, поросшие высокой травой, цветущими маками и аквилегиями, лилейниками и пионами, к густому лесу. Тенистая прохлада скрыла путешественников от солнца, запутавшегося в густых кронах. Скабер пел, и эхо ухабисто неслось по гулкому тёплому лесу.
Гертон встретил их шумом улиц. Дороги блестели после дождя, отражая солнце, и трепетные птицы пили воду из луж. Трещали и звенели трамваи.
Повозка неспешно проехала мимо парка, где что-то шумно праздновали. По аллеям ходили весёлые клоуны, звонкие барабанщики, ловкие фокусники и голосистые трубачи, веселя народ.
Ферроль быстро сделал свои дела в Гертоне, имея от Флетчера заранее приготовленные адреса. Он дал в газеты объявления, а некоторые, написанные от руки, расклеил на главных афишных тумбах города.
Пришлось поездить по городу, но путешествие по узким брусчатым улицам и широким проспектам, среди старинных домов и блестящих витрин, немного развеяло Ферроля. Скабер, знавший город намного лучше, то и дело указывал на те, или иные достопримечательности, отпуская остроумные шутки и напевая сложенные по пути песни.
Вскоре они подъехали к знакомому Ферролю больничному парку, скрывшему в своих недрах здание Гертонской благотворительной больницы.
Ферроль прошёл по аллее парка. Воздух был тих и неподвижен. На скамейках застыли люди в больничной одежде.
В холле он увидел знакомую работницу клиники – это была Гедда Ларсен. Она тоже узнала его.
- Господин Ферроль? Как вы себя чувствуете? Что-то со здоровьем? - улыбнулась Гедда во все зубы.
- На сей раз я просто посетитель, - слегка поклонился ей Ферроль.
- Вам нужен Томас Вильсон? Но этот моряк уже вероятно бороздит океаны. Он не так давно выписался.
- Как, Вильсон уже здоров? Это хорошая новость! Но вряд ли он выйдет в море. Помнится, он уверял, что хотел бы вернуться домой на остров д’Авелес и там поселиться.
- Ну что же, всему своё время, - произнесла Гедда. – В таком случае, что у вас за вопрос?
- Мне хотелось бы навестить одну больную. Я её давний знакомый.
- Вот как! Сейчас мы посмотрим...
Гедда зашла в регистратуру и зашелестела книгой.
- А как она записалась?
- Леонелла Кончак.
Гедда нашла необходимую запись и подчеркнула острым ногтем.
- Да, вот есть такая. Третья палата. Поступила недавно... Сейчас я справлюсь о ней у доктора.
И сестра быстро зашагала вверх по лестнице.
Ферроль беспокойно ходил, затем сел в кресло, бросая взгляды на больных и врачей, вдыхая знакомые больничные запахи.
Вскоре вернулась сестра и, холодновато улыбнувшись, пригласила подняться наверх.
Они поднялись по широкой лестнице с толстыми белыми перилами.
В палате лежала симпатичная белокурая женщина с измученным лицом. Одна её соседка спала, повернувшись широкой спиной, а другая любопытным взглядом поверх очков смотрела на посетителя.
Гедда глянула на неё сурово, и та отвернулась, зашелестев газетой.
Леона с удивлением смотрела на незнакомого ей человека.
Ферроль взял стул, принесённый Геддой, и, когда та вышла, подсел к больной.
- Здравствуйте, Леона. Меня зовут Клаус Ферроль. Прошу вас, делайте вид, что знаете меня... Я должен передать вам записку.
Леона встревоженными глазами смотрела на Ферроля.
- От кого записка? – чуть хрипловато изумлённо спросила она, поднимая голову от подушки.
Ферроль шепнул ей на ухо пару слов, передавая записку.
Леона быстро развернула записку и прочла.
- Боже, это Дегж!
И сразу мелко перекрестилась.
- Слава Господу, он жив и на свободе. Я уже так измучилась! – воскликнула она.
- Ради бога, тише, - промолвил Ферроль, приставляя палец к устам. – Как вы себя чувствуете?
- Уфф! Уже лучше...
Ферроль кивнул.
- Хорошо! Я тут принёс некоторые продукты.
- Ой, спасибо большое, не надо было... Меня навещает Элиза... Это моя сестра...
- Ничего. Так просил ваш супруг.
- Как он там? - шёпотом спросила Леона.
- Хорошо, но мучается сильно.
- Ах, как я его понимаю. Бедняга!
Она опустила глаза и быстро смахнула набежавшую слезинку.
- Ради Бога, не волнуйтесь, - зашептал Ферроль, поглядывая на дверь, так как в коридоре раздались шаги. – Что-то передать?
Леона показала жестом, и Ферроль наклонил голову. Она зашептала ему на ухо.
- Всё понятно, - промолвил Ферроль. – Может вам нужны какие-то лекарства?
Леона не успела ответить.
Деверь отворилась и быстро вошёл доктор Стерн. Полы его халата развевались, как крылья.
- Добрый день, господин Ферроль. Как ваше самочувствие? – спросил доктор, поглядывая поочерёдно то на оружейника, то на Леону.
- Вашими молитвами доктор, - ответил Ферроль, вставая со стула.
- Вы ещё в Гертоне? Ну как, вам удалось найти работу? - спросил доктор, улыбаясь.
- Я как раз на пути к этому, - ответил Ферроль.
- Здорова ли ваша дочь?
- О, не извольте беспокоиться, - улыбнулся в ответ Ферроль.
- Прекрасно. Но не советую долго говорить с больной. Ей нужен покой.
Попрощавшись с Леоной, Ферроль и врач вышли в коридор.
- А кем вам приходится Леонелла Кончак? - спросил доктор, возвышаясь у стеклянной двери кабинета.
- Просто хорошая знакомая. Узнал, что она заболела – решил проведать.
- Похвально. Таких людей немного, - сухо сказал Стерн.
- Доктор, как она?
- Состояние больной стабильное. Но клинику она сможет покинуть не раньше пяти дней. Нужны дорогие лекарства...
- Какие, доктор? Я готов приобрести...
- О, Ферроль, вы стали богаче, - улыбнулся доктор. – Подождите меня здесь.
Пока доктор писал список лекарств, Ферроль, стараясь ступать как можно тише, вернулся к палате и увидел, что Леона манит его к себе пальцем.
- Передайте эту записку Дегжу, - прошептала она.
Ферроль кивнул, быстро спрятал записку и вернулся к кабинету доктора.
Стерн вышел и передал Ферролю список лекарств. Проследив, как тот спускается по широкой лестнице, он вернулся в кабинет и взялся за трубку телефона.
- Добрый день. Это Стерн. У меня важная новость. К Леоне Кончак приходил посетитель.... Да... Это некий Клаус Ферроль. Оружейник по профессии. Нет, он не из нашего города. Родственных связей с Леонеллой нет. Да, вероятно выполняет поручение... Вот, только вышел... Спасибо... Извещу обязательно!
Положив трубку, доктор какое-то время сидел, размышляя, кусая губу.
А потом подошёл к окну.
Спустя тридцать минут Ферроль и Скабер, купив необходимые лекарства, вновь подъехали к больнице.
Гедда Ларсен встретила Ферроля в приёмном покое.
- Сейчас к больной нельзя. Она приняла лекарства и засыпает. Ей очень важен и нужен покой...Давайте ваши лекарства. Очень благодарим. Заедете вечером?
- Нет. Вряд ли... Я очень спешу, - смешался Ферроль, кивнул и быстро вышел.
Когда он шагал по аллее под каштанами, от скамейки в глубине сада отделился мужчина – худой, зобастый, в летнем костюме, лёгкой шляпе и синих круглых очках.
Он не спеша пошёл следом за Ферролем.
А когда Скабер хлестнул лошадей, и повозка тронулась, человек в очках вышел на широкую улицу и поймал извозчика.
- Следуй за ними! - приказал он бородатому кучеру резким голосом. – Получишь золотой, если не отстанешь.
Преследование вывело его на окраины.
Улица здесь заросла нетронутой лесной травой. Дома стояли заколоченные, высился полуразрушенный храм.
Тут человек в синих очках, которого звали Джак Гранблат, отпустил извозчика, щедро расплатившись с ним.
Повозка с Ферролем удалялась, а найти лошадь в этих местах было затруднительно.
Какое-то время Гранблат, перешагивая через прогнившие деревянные тротуары, шагал по дороге, запылив костюм.
За кучками скошенной травы на лугу начинался высокий лес, в котором исчезла повозка с Ферролем.
Поняв, что потерял повозку, Гранблат пошёл наугад по дороге, ведущей в лес.
У кустов дикой малины он увидел небрежно одетую беременную женщину, вместе с девочкой собиравшей ягоды. Это была Кетти, жена учителя Гревса.
- Смотри, мама, какой дядя, - сказала девочка, показывая на человека в городском костюме и синих очках.
Джак снял очки и улыбнулся. У него был живой взгляд с затаённой иронией и неким холодным высокомерием.
- Тебе понравились мои очки? Хочешь посмотреть через них?
Девочка взяла очки, надела их на себя.
- Здорово! – протянула она.
Весь мир ей казался сине-голубым.
- Ладно, посмотрела, верни очки дяде, - сказала Кетти нахмурившись. – А вы что, здесь гуляете? На этих окраинах сейчас мало народу живёт...
Джак Гранблат развёл руками. На правой руке серебряно сверкнул браслет.
- Да вот, по делам... Простите меня, быть может вы заметили - здесь проезжала открытая повозка... В ней кучер и пожилой человек.
- Да, эта повозка пролетела мимо меня! – уверенно сказала Кетти.
- Не заметили, куда свернула?
- Так направо. Я ведь знаю того, кто ехал!
- Вот как... И кто же?
- Ферроль. Я успела его рассмотреть. Он когда-то был у нас. Нагловатый тип и дочка у него больная... По словам моего мужа, он вроде в Лимасе сейчас живёт.
- В Лимасе? – переспросил Гранблат задумавшись. – А как мне переговорить с вашим мужем?
- А вам зачем? – насторожилась Кетти.
- Не беспокойтесь, я вам заплачу. Просто мне этот человек нужен по делу.
- А что он сделал?
- Да так... Долг не заплатил, - быстро придумал Гранблат.
Спустя пять минут он уже беседовал у двора с Гревсом, который кричал на заливисто лающую собаку.
- Я сейчас часто бываю в Лимасе. И знаю все новости. Так вот, мне известно, что этот старик с дочерью сняли старый форт на берегу. Оборудовали его под жильё и там живут, - громко говорил Гревс, перекрикивая лай.
- И как его найти?
- Это недалеко от виллы Флетчера. Знаете такого? Если по берегу – там будет сначала утёс, потом бухта со скалой и, наконец, форт.
- Спасибо, вы мне очень помогли, - сказал довольный Гранблат, заплатив Гревсу.
Потом он вышел на дорогу и зашагал в сторону Гертона.
***
Сегодняшний день был прекрасен. Он заливал форт живым водопадом отвесных солнечных лучей.
Перед Харитой раскинулось бездонная и роскошная синева морского пространства, сияющая под ослепительным солнцем. Сзади неё террасами сползал вниз сад с зонтичными кронами деревьев, его прорезала рыжая дорога, ведущая к мызе Флетчера.
Харита спустилась к воде и сняла платье. Оставив его на камнях, она неспешно вошла в сапфирные волны.
Нырнула в ярко-синюю глубь, распугивая серебристо-красных рыбок. Затем вынырнула и поплыла саженками, мелькая смуглыми руками, разбрасывая сверкающие маленькие брызги. Легла на спину и закачалась на волнах, заложив за голову руки, работая ногами. Волна поднимала и опускала её тело. Она лежала и глядела на крепость – её новый дом, а затем на яркий диск солнца, пока он не стал ослепляющим, бесформенным пятном.
Потом загорала на камне, любуясь морем пока не высохла.
Накинув платье и шляпку упруго зашагала к форту.
Вернувшись домой, она продолжала заниматься садом. Недавно она посадила цветы из того мешочка, что дала ей бабушка. На мешочке была удивительная надпись: «Не тронь меня!»
Харита предварительно сделала бороздки в земле, куда посадила семена, смешав их с песком, присыпав сверху землёй, как учила её мама.
Семена обладали чудесными свойствами, и всходы должны появиться спустя несколько дней. Теперь дело заключалось в рыхлении, поливе грядок, борьбе с сорняками.
Харита возилась на грядках, когда у форта появилась фигура всадника. Это был Генри Вансульт. Он вошёл в ворота, присвистывая, оглядывая перемены в жилье и на дворе. Харита встретила его в переднике, с руками, испачканными в земле и с улыбкой на устах.
- Какие у вас перемены, дорогая Харита! Я никогда не думал, что эти развалины могут принять жилой вид! Чудеса!
Харита засмеялась:
- О, Генри, всё - благодаря руками! Вот этим и ещё многим другим... А чудеса ещё впереди! Я думаю, вас скоро порадует мой сад!
- Да, вы возделываете ваш сад словно богиня природы. Но, слушайте! Для такого сада нужна качественная поливка. Я могу помочь вам её сделать!
Харита покраснела.
- Это было бы великолепно, Генри! Но где вы возьмёте всё необходимое?
- О, как раз об этом вам не стоит беспокоиться! В моём хозяйстве найдутся лишние материалы.
Генри ещё походил по форту, осматривая его и похваливая кропотливый труд обитателей.
- Вы с честью выиграли сражение с ящерицами, зарослями, дождями и ветром! Я вас поздравляю!
Генри поехал за материалами, обещая вскорости быть, а Харита, закончив с грядками, занялась обкапыванием деревьев.
Из дома вышел запыленный и уставший Дегж.
- Дело движется? - спросил он, глядя на успехи Хариты и отряхивая одежду.
- О, я так и вижу перед собой картину чудесного сада, - сказала Харита, глядя на запыленное, уставшее лицо Дегжа. - Устали? Отдохните! Как ваши дела?
- Кажется крышу удалось поправить, - со вздохом промолвил Дегж. - Течь не должна.
- А кровати и ... мебель?
- Зайдите в комнату и оцените...
- Что, уже готово?
- Всё, что привезено вчера – собрано и установлено.
- Да вы просто мастер!
Харита бросилась к ручью мыть руки.
- Может будете обедать? Готовая еда есть! – объявила она.
- Нет! – ответил Дегж, вытирая платком пыльное лицо. – Жарко, есть не хочется...Я лучше пройдусь по берегу и окунусь в море!
Дегж направился к воротам, а Харита, умывшись, пошла к дому.
Здесь было тихо, чисто и прохладно. В полумраке виднелись кровати, собранный шкаф. В окна были вставлены стёкла и в них можно было увидеть внутренний двор, а далеко – деревья, полоску лесистых гор. У самой кровати лежала шкура ягуара, подаренная Генри Вансультом.
***
Дегж долго шёл по берегу. Сначала ему нравилось идти у самой воды, но не везде это было удобно, и Дегж пошёл по дорожке, мимо вековых деревьев и виноградников.
Наконец, он опять спустился по обрывистой и крутой тропинке к прохладным лазурным водам.
Пройдясь по берегу и наблюдая за крабами, он увидел скалистый утёс, местами поросший сизым бархатным мхом и изумрудной травой. Здесь Дегж с удовольствием искупался в прохладном море, затем, выйдя на берег, легко забрался на вершину утёса.
Он сел на скалистый выступ у края. Отсюда было далеко видно море и белый парус вдали.
Подул тёплый ветер, пахнувший рыбой и водорослями. Солнце быстро высушило тело Дегжа, и он набросил на себя одежду.
Мысли путались, не желая соединиться в стройный ряд. Закурив, Дегж достал из кармана записку от Леоны.
«Милый, я вернусь к тебе через четыре дня. Жди меня у старого утёса...»
Ещё два дня оставалось до встречи. Он верил, что Леона доберётся до него, и они встретятся!
Дегж задумчиво бросал мелкие камешки вниз, наблюдая за бурными волнами, с шумом разбивающиеся о скалы.
Так он и сидел, пока не услышал шорох шагов и не заметил, содрогнувшись, что за спиной выросла чья-то огромная тень. Раздался сухой щелчок, и закаркали птицы в вышине.
Тогда он резко обернулся и вскочил на ноги.
На него смотрело дуло револьвера, поблёскивая на солнце. Рука, нервно сжимавшая оружие, была украшена браслетом.
Дегж перевёл взгляд на незнакомца.
Перед ним стоял человек в летнем костюме, шляпе и очках, переливающихся синевой. Его слегка небритое лицо морщилось в кривой ухмылке.
- Ну, вот мы и встретились. Своим глазам не верю! Кого я вижу перед собой - убийцу детей!
- Кто вы? – прошипел Дегж.
- Я Джак Гранблат. Иегудиил Гайбер был моим племянником.
- Вот как, - медленно произнёс Дегж. – А откуда вы знаете, что я тот, кто вам нужен?
- Хм, это не трудно. Узнал по описаниям.
- Вы пришли поквитаться?
- Угадали, - даже немного весело и ядовито сказал Гранблат. – За Гуда!
- Это был зверь! - поморщившись, с болью сказал Дегж.
- А вы, наверное, сам господь бог, чтобы судить его?
На мгновение воцарилась тишина, слышен был лишь шум разбивающихся валов.
- Ну, раз вы пришли мстить – кончайте, - сказал Дегж. – Ведь вы уже всё решили... Чем быстрее пуля продырявит меня, тем легче мне будет...
Дегж сказал это и вспомнил, что его собственный револьвер остался в форте. Он был безоружен перед лицом врага.
- Как же ты мог докатиться до такого? – едко спросил Гранблат.
- Вы даже не представляете, кого защищаете. Гуд был садист и мерзавец. Он бы ещё многим принёс зло на этой земле!
- Да будь он хоть трижды садистом, ты не имел права судить его, негодяй! – крикнул Гранблат и со всего размаху ударил Дегжа рукояткой пистолета по лицу. Дегж упал на самом краю утёса, слыша, как за спиной шумят волны и кричат неистово чайки.
Гранблат сделал шаг и ударил проводника ногой. Тело Дегжа содрогнулось.
И вдруг он молниеносно схватил ногу Гранблата и дёрнул на себя.
Джак потерял равновесие и упал на спину.
Дегж быстро подхватился. Кровь заливала лицо, и он вытерся рукавом.
Пятнышки крови замигали перед глазами, покрывая мшистую поверхность утёса.
Дегж схватил острый камень и занёс его над головой своего врага.
Внезапно, серебряно сверкнув, рука с револьвером поднялась и сухо щёлкнул выстрел, эхом отзываясь в скалах.
Дегж схватился за грудь, выронив камень, и зашатался.
Голова его стала тяжёлой, как железо. Перед глазами поплыло лицо жены, а потом – яркое розовое, словно спелый плод, солнце.
«Леона...Я погибну, а она так и не узнает, где я и что со мной», - пронеслось в голове Дегжа.
И он упал на самом краю утёса, словно подбитый ястреб, а волосы его, как перья, смешались с травой.
Гранблат поднялся, постоял, шатаясь, держа револьвер перед собой. Затем, спрятав револьвер, он с усилием приподнял тело Дегжа и сбросил его в синее море.
Волны сомкнулись, разбиваясь о глыбообразные камни, отхлынули, унося с собой тело человека.
Швырнув в воду и револьвер, Гранблат зашагал прочь – через степь и рощу, в направлении Лимаса.
Тело Дегжа медленно погружалось, кружилось в прибое, среди песка и камней. На какое-то время из мутной бело-серой волны появилась рука, ухватилась за скользкий береговой камень. Ослабла, бессильно скользнула и исчезла в волнах.
***
Волнение о судьбе пропавшего Дегжа начались к полудню, когда он не вернулся в форт, а уже во второй половине начались поиски. Предположить, что Дегж мог внезапно уйти, не предупредив никого, оставив личные вещи и оружие, Ферроль и Харита никак не могли.
Флетчер послал Скабера обойти берег. Один из рыбаков, возвращавшийся на лодке с ловли, сообщил, что видел человека, идущего по берегу. Это мог быть Дегж. Ферроль предположил, что проводника могли внезапно арестовать. Генри Вансульт, пришедший вечером к Флетчеру, у которого ужинали Ферроли, предложил поискать с собакой.
Его дог Z, понюхав платок Дегжа, привёл искателей на утёс. Там были обнаружены капли засохшей крови, и трава была примята. Далее Z извинительно заскулил и перестал брать след. Дегж исчез!
Спустя день Флетчер принёс газету, где была помещена фотография человека в летнем костюме, найденного мёртвым в рощице за городом.
Труп лежал под кустом. Но это был не Дегж, а некий Джак Гранблат. На правой руке его сверкал браслет.
Причиной смерти судебный медик назвал сердечный приступ, вызванный, скорее всего, укусом ядовитого паука. Возможно мужчина, утомлённый жарой, прилёг под кустом и был укушен... Можно ли связать смерть этого человека с пропажей Дегжа – никто из обитателей форта не знал.
Пропала из Гертонской больницы и Леона Кончак – вышла на прогулку в парк и не вернулась. Молчали об этом деле и Гревсы, видевшие Гранблата в лесу. Они не хотели давать показаний, боясь, что их затаскают в полицию.
Х. ЧУДЕСНЫЕ ЦВЕТЫ «НЕДОТРОГИ»
В один из дней Флетчер пригласил Хариту на длительную прогулку в местный лес. Это было выполнение давнего обещания, кроме того старому романтику не терпелось показать особенную красоту лесисто-горной местности в окрестностях Лимаса.
К этому времени Генри Вансульт помог Харите с садом, наладив простую, но эффективную систему орошения. Цветы росли и распускались быстро, как будто солнце волшебными золотыми лучами и целебная вода питали их. Они пахли прохладой.
- Что вы скажете насчёт хорошей ловли форели в ручье? – спросил Флетчер, осматривая распускающиеся цветы и тщательно обкопанные и обрезанные деревья.
- Интересное дело! – бодро ответила девушка, одним движениям снимая косынку и распуская волосы.
- Я берусь устроить.
- Мы надолго пойдём?
- Чем дальше – тем лучше... Готовьтесь на весь день!
Но накануне рыбалки хозяин поместья внезапно слёг с простудой в постель, поэтому попросил Генри Вансульта сопроводить Хариту. Тот охотно согласился.
- Мы пойдём через лес в горы, на небольшую речку, потому что там форель не пуганая, - объяснил Генри Вансульт. – Но если вы легко устаёте, то лучше не забираться далеко – лесные дороги малоудобные для дам.
- Ничего, я выносливая и неприхотливая! - весело ответила Харита.
- Тогда мы вам найдём подходящую одежду. С голыми ногами вы там долго не выдержите!
В один из дней Генри, его подруга Дамьена и Харита пошли в направлении пышного леса, примыкавшего к горной цепи. Перейдя через мост, они направились к сине-зелёному венцу гор. Издалека горы казались Харите схожими с низкими тяжёлыми облаками.
Шли одному Генри известными тропами. Охотник был одет в коричневую куртку и шляпу и имел с собой штуцер, мечтая по ходу и поохотиться, а Дамьена щеголяла в кожаных штанах и несла с собой вещевой мешок. Для Хариты нашёлся защитного цвета костюм, состоящий из свободных брюк и лёгкой куртки с капюшоном.
- Я здесь излазил всё вдоль и поперёк, - рассказывал Генри. – Бывал возле Жёлтой горы и Зеркальных озёр.
- Это система небольших озёр с очень чистой водой, - пояснила Дамьена. – Там можно найти бобров и лосей.
- А ещё какие-то животные здесь водятся? – спросила Харита.
- Я охотилась на косулю и успешно! - похвасталась Дамьена.
- Встречается ягуар, но редко...Найдутся кабаны... Могут быть и волки, но не пугайтесь, мы так далеко не пойдём, - улыбался Вансульт.
- Было бы интересно взглянуть на волка!
- О, это не лучшее знакомство! – засмеялся Генри, а вслед за ним Дамьена. – В зоопарке в Гертоне – пожалуйста.
- А змеи?
- Встречаются. Но на человека не нападают, - сказала Дамьена.
- Если вы сами на неё не нападёте, - иронично заметил Генри.
Они двигались в заросли, переполненные птичьим щебетанием, преодолевая на пути ямы с валежником, древесные стволы, поваленные бурей.
Вскоре они зашли в глухой лес, где царили сырость, мягкие сумерки и застоявшаяся тишина.
- Ловить форель сложно, но интересно, - рассказывал Генри по пути.
- Я видела форель только на картинках, - сказала Харита, отклоняя ветки, так и норовящие хлестнуть по лицу, тщательно переступая через камни и коряги.
- Эта серебристая и вёрткая рыба просто так не даётся в руки, - уточнила Дамьена. – Да и обнаружить её непросто...
- А где вы её найдёте? – спросила Харита. В своём костюме с капюшоном, едва скрывавшим её светлые локоны, она была ослепительно красивой.
- Лучше всего её ловить на ямах..., - объяснил Генри.
- Вы имеете ввиду о речные ямы?
- Да, именно! Ямы – в относительно неглубоких горных ручьях. Как правило, располагаются перед и за перекатами. Эти ямы - любимое место обитания форели, особенно самой крупной.
- А ещё эта рыба имеет привычку прятаться... Предпочитает держаться за многочисленными камнями, валунами, защищающими её от течения, - добавила Дамьена.
Издалека, из расселины, пенясь, неистово журча, вытекал горный ключ, теряясь за камнями и деревьями. Они перебрались через него по камням и подошли к тому месту, где он впадал в плавно текущую узкую горную реку.
Шелестел мягкий лесной ветер. Места казались дикими, давно не хожеными человеком.
- Смотрите, - сказал Генри, прыгая с одного валуна на другой. - Вот здесь, у этих обрывистых берегов очень замедленное течение. Здесь она может обитать. А также за корягами и камнями...
Генри и Дамьена несколько раз забрасывали удочки, но рыба не клевала. Пробовала и Харита, но не совсем умело – её удочка зацеплялась либо за камни, либо за прибрежные кусты, что вызывало общее веселье.
- Ничего, научитесь. Только, дорогие дамы, лишний раз не шумите, вы вспугнёте рыбу, - говорил Генри. – Давайте я попробую.
Нанизав червя, он ловко забрасывал удочку.
- У Флетчера это лучше получается, он настоящий мастер по ловле. Но, ничего, и мы научимся, - уверяла Дамьена.
И вот одна из ловких речных обитательниц стремительно атаковала червя.
Уже спустя час в садке затрепетала первая гибкая, радужная и светло-серебристая рыба.
Ловля рыбы и прогулка по лесу у речки продолжались почти весь день.
Насобирав валежника и обложив камнями ямку для очага, Генри взялся за разжигание костра.
Робко блеснул огонь и постепенно разгорелся, нервно облизывая языками сучья. Едкий серый дым постепенно заполнил ущелье и лес. Ветер подхватил его и направил в голубоватое небо.
Дамьена стала чистить рыбу, а нарезать её крупными кусками доверила Харите.
Затем рыбу жарили на осиновом пруте. Когда чешуя без усилий стала отделяется от всех частей, Дамьена позвала Генри, бродившего по окрестностям со штуцером. Охотнику удалось подстрелить какую-то редкую птицу.
Рыба была съедена быстро и с большим удовольствием.
После ужина Дамьена отправилась помыть посуду в ручье. Харита задумчиво сидела у костра, и сидевший рядом Генри сделал попытку обнять её.
Девушка со смехом отстранилась от назойливого кавалера.
- О, милый Генри, вы слишком много уделяете мне внимания!
- Да..., но я страдаю...
- Ваши страдания полезны для вас!
Дамьена вернулась с посудой, напряжённо поглядывая на Хариту. Генри делал вид, будто ничего не произошло.
От костра осталась кучка огненных углей.
Они стали собираться домой.
Лишь поздним вечером, когда дневной свет начал постепенно угасать в прохладном лесу, а с неба начали глядеть первые звёзды, они вернулись в форт.
***
Объявления данные Ферролем в газете дали свои плоды. Вскоре появились первые заказы на ремонт оружия. Для выполнения их Ферроль посещал Лимас и Гертон. Но основное время он работал в форте, в специальном помещении, оборудованном под оружейную мастерскую.
Вскоре Флетчер нашёл новых заказчиков. Глава городского муниципалитета Лимаса искал опытного фейерверкера.
Это был большой праздник города с салютом и фейерверком. Для его проведения Ферролю понадобилась помощь, и Флетчер отправил с ним Скабера, а также ещё одного помощника Кресса – молодого пиротехника, который ещё только усваивал азы профессии. Это был небольшого роста, пучеглазый и смешной на вид человек, имевший манеру слушать, открыв рот.
Праздник с удовольствием посетила и Харита.
Сегодня она была особенно романтична в белой блузке, шифоновой треугольной косынке и пышной летящей красной юбке, прикрывавшей ноги, оставляя лёгкую, интригующую тайну. Со своим кавалером Генри Вансультом она легко двигалась в пёстрой нарядной толпе, среди торговых ларьков, бумажных китайских фонариков – шаров, шуршащего серпантина, вдохновенных музыкантов, машущих смычками, великанов на ходулях, дующих в трубы, уморительно смешных клоунов и ловких жонглёров, напыщенных мужчин во фраках и цилиндрах, дымящих сигарами, элегантных дам с веерами в роскошных платьях, полупьяных моряков с винными бутылками в руках, рыбаков и рыбачек, лузгающих семечки, нарядных и весёлых детей с леденцами на палочках, серьёзных господ и их подобострастных слуг.
Харита с удовольствием сплясала несколько огненных, захватывающих дух танцев с Генри Вансультом.
На верхушках крыш вертелись флюгера и змеились праздничные вымпелы. Множество людей толкалось вокруг аппетитно пахнущих лавок, где раздавали горячий суп и продавали вкусные лепёшки, большие пряники и леденцы на палочках.
На этом празднике Харита обратила внимание на художника, который переносил на своё полотно детали и краски праздника.
Это был скромный человек лет тридцати, худощавый, но крепкий, с аккуратно выбритым гладким лицом. Волосы - чёрные, как крыло ворона, свободно спускавшиеся вниз, были покрыты лёгким беретом. Плечи его - угловатые и широкие позволяли рукам висеть свободно, не прикасаясь к туловищу. Серо-зелёные глаза светились на лице с твёрдой линией губ.
Звали его Фабиан Петтчер. Он внимательно следил за Харитой, любуясь её лёгкими и ловкими движениями рук, развивающейся во время танца юбкой и смуглыми ногами.
Харита не обратила бы внимания на Петтчера, если бы ей, проходящей мимо, не брызнули в глаза краски с холста - особенно жёлтый и красный цвета.
Она даже остановилась, любуясь полотном. В это время Генри не было – он остановился посудачить с приятелем.
Фабиан, почувствовав присутствие зрителя за спиной, обернулся к девушке, тая в глубине души тихую радость.
- Как впечатляюще красиво у вас получилось. Будто вложили всё в полотно – музыку, природу и танец! Очаровательно! – воскликнула Харита.
- Спасибо! Но я вообще-то не пишу так! Это не моя манера, - промолвил смущённый Фабиан. – Мои картины другие, и они не приносят дохода.
- Вот как! Какие, например? – удивлённо спросила Харита, подняв брови.
- Например, «Изучение Гулливера». Или - «Рука» ...
- «Изучение Гулливера», - пробормотала Харита... – А, постойте, кажется я видела ваши работы! Ваши работы выставлялись...
- Ну, очень немного. Вероятно – две, три...
- Была выставка молодых современных художников в Гертоне. Правда я на неё не попала, - виновато добавила девушка, - видела только то, что в витрине...
- Ну, молодым я себя не назову. Мне уже тридцать стукнуло...
- Да разве это возраст... Талант – вот, что главное...
- Я вас приглашу как к нибудь к себе, - задумчиво сказал художник. – Вы где живёте?
- Найти меня не трудно. Старый форт...
- А, форт Бернгрев? Вы живёте в этих руинах? Как это романтично...
- Это уже не руины... Приходите, увидите... – сказала Харита, сама смутившись от своего неожиданного предложения.
- Я слышал, что в форте живёт девушка, которая выращивает какие-то удивительные цветы. Это вы? – спросил художник.
Харита покраснела.
- Я.…Уже пошли слухи?
- Мне, как художнику, ценителю прекрасного, интересно было бы посмотреть.
- Нет, посмотреть вряд ли получится, - нахмурилась Харита.
- Но разве цветы выращивают не для того, чтобы ими любоваться? – спросил, улыбнувшись, Петтчер.
- Да, да...Просто моими цветами не каждый может любоваться, - произнесла загадочно девушка. – Но у вас... вероятно получится... Я верю!
Фабиан не отрываясь смотрел на Хариту своими блестящими серыми глазами.
В это время подошедший Генри Вансульт потянул девушку в толпу на раздачу подарков.
- Вы не идёте смотреть на подарки? – спросила Харита художника.
- Нет, я не люблю толпу... – откровенно сказал Фабиан.
- Тогда ... до встречи!
И Харита с Генри исчезли в пёстрой толпе.
После этой романтичной встречи Фабиан засобирался к себе домой. Ему почему-то стало грустно.
Жил он на острове д'Авелес в небольшом рыбацком посёлке.
Но когда он ехал в лодке, ему вдруг стало легко и весело, потому что этой девушке понравились его работы.
Уже когда он был на острове, ночная темнота разрезалась липкими блестящими взрывами. Это с нескольких стартовых площадок Ферроль и Кресс запускали салюты и ракеты.
После этого праздника молодой Кресс стал приходить в форт и работать с Ферролем – перенимать опыт.
***
Цветы, о которых спрашивал Фабиан, распустились недавно, но слухи о них уже стали ходить по побережью, вопреки тому факту, что в форте побывало не так много народу.
Из всего пёстрого цветника особенно выделялся цветок «недотрога». Таких цветов была целая грядка и они были необыкновенными: большие, размером со шляпу, и ослепительно красивые.
Их чашечка, прозрачная, словно хрусталь, состояла из восьми прямых лепестков. Середина цветка была жемчужной с тонкими оттенками радуги. По основаниям лепестков расположены крошечные белые шарики. Подцветник был твёрдым и гладким, чёрно-зелёным. Головки цветов помещались на тонком, чуть изогнутом стебле тёмно-зелёного цвета и были покрыты острыми шипами, словно розы. На стебле росли длинные, свободно изогнутые, как перо, листья оранжево-золотистого с коричневым и красным рисунком. Изнанка их была серой.
На солнце, особенно когда выпадает роса, такие цветы сверкали, как подлинно хрустальные, украшенные серебром и жемчугом.
Цветы особо нравились Дамьене. Она протягивала к ним ладони, и они тянулись к ней, словно расцветая заново. Любовался ими и Генри Вансульт, и всегда бодрый и энергичный Флетчер.
А вот Гвинивера Риваль, пришедшая как-то вместе с Генри, не собиралась даже увидеть цветник, к великому облегчению Хариты.
- Мне эти цветы не интересны. И вообще, милочка, как вы живёте в этих развалинах? - говорила скептично она, оглядывая форт.
А Дамьене новый дом Хариты понравился. Она даже помогла Харите сшить занавески на окна. Теперь комнаты стали выглядеть уютными и обжитыми.
ХІ. ЦВЕТЫ «РОКАМБОЛЬ»
После памятной встречи на празднике в Лимасе Фабиан часто думал о Харите и не мог её забыть. Её глаза цвета голубой тени, ясно устремленные из-под тёмных ресниц на молчаливого художника, с искрой восторга разглядывающего его скромную работу на празднике – всё это рождало определённое беспокойство и заставляло нервно расхаживать по дому.
Даже мать Фабиана – Эмилия Петтчер заметила перемену в поведении сына.
Хотя художник время от времени поглядывал в солнечное окно в сторону форта Бернгрев и образ Хариты возникал в его воображении, он продолжал рисовать. Но это были необычные для него картины – они изображали девушку, ждущую на берегу. Или его рука выводила дивные, фантастические цветы.
В один из дней в десять часов утра с острова д'Авелес отъехала красно-голубая лодка, направляясь в Лимас. На вёслах сидел Фабиан. Он планировал купить новые краски.
Море было молчаливо и сверкало под солнцем.
Стояло безветрие, а потому Фабиан Петтчер грёб, утомился и до безумия захотел пить.
С собой воды у него не было, и он это счёл удобным поводом для остановки в том месте, о котором мечтал.
Он пристал к береговым холмам вблизи форта Бернгрев. Он давненько не был в этих местах. Крепость внешне представляла собою четырёхугольник стены, две полуразрушенные башни и едва видимое внутреннее здание. Со двора вился лёгкий дымок.
Ворота крепости были полуоткрыты. Фабиан оставил лодку, слегка подтянув её на песчано-галечный пляж, и прошёл во двор, к его удивлению - чистый и хорошо вымощенный камнем.
Деревья были ухожены и обкопаны. Узкие окна здания блестели стёклами и были закрыты занавесками. Чувствовалось, что там живут люди.
Прямо виднелся сарайчик, переоборудованный из конюшни, маленькая крытая кухонька, откуда и шёл пар.
Справа, за ручьём, располагался ослепительной красоты цветник, такой очаровательный, что захватило дух! Фабиан бегло осмотрел цветы и почувствовал, что не может оторваться от созерцания гармонии, красоты и какой-то неземной радости.
Собрав волю в кулак, не решаясь долго рассматривать чудесный цветник не показавшись хозяевам, Фабиан сначала заглянул в кухоньку, но там было пусто, кроме разгорячённых пламенем кастрюль.
Тогда он подошёл к наружной двери каменного жилого здания.
На его робкий стук женский голос ответил: «Войдите!»
В чистой и неплохо отремонтированной комнате Фабиан увидел молодую девушку, сидевшую с вязаньем в руках. Огни свечей бродили по её лицу, одежде. На ней были синее платье, чёрный передник и схватывавшая темные волосы бисерная зелёная сетка.
И Фабиан изумлённо замер. Он узнал Хариту - она была прекрасна!
Вежливо поклонившись, Фабиан объяснил причину своего вторжения.
- Я рада вас приветствовать, господин художник! Хорошо, что вы зашли. А я не сразу вас узнала в этом наряде, - произнесла Харита, улыбнувшись.
- Это походная одежда, - пояснил смущённо Фабиан. – Я ехал на лодке в Лимас за красками и решил зайти по дороге. А в спешке даже флягой воды не запасся!
Он принял из маленьких, тёмного загара рук девушки медную кружку с водой, выпил и замер на миг, так как, рассмотрев Хариту вблизи, испытал редкое удовольствие, которое ему захотелось продлить.
Высокая и стройная, без сухости, оживлённая, даже когда просто стояла, опустив руки, она двигалась как-то по-детски, чуть угловато и уверенно. Её голос грудного оттенка звучал открыто и приятно, как будто она всегда испытывала удовольствие от того, что говорила.
- У меня от зноя немного кружится голова, — сказал Фабиан. — Разрешите посидеть немного в этой прохладной комнате.
- Конечно, сидите. Одну минуту, у меня там на кухне готовится, пришло время снять с плиты...
Промолвив это, Харита поспешно придвинула Фабиану стул и выскользнула в дверь.
Он уселся и стал обмахиваться беретом, не спеша осматривая скромную обстановку комнаты: грубо сколоченную из досок кровать, шкуру ягуара на полу, пару явно недавно купленных стульев с частично оборванными ценниками, старое исцарапанное кожаное кресло, деревянный коричневый столик с различными предметами. На стенах он увидел полку с книгами да несколько акварельных пейзажей с солнцем, морем и лесом.
Харита быстро вернулась и, улыбнувшись художнику, села в кресло, возобновив вязание из белой шерсти.
- Что это за произведение вы создаёте? – спросил Фабиан.
- Это будет платок, — ответила она, встряхивая связанной полосой. — Такой большой, как одеяло. Такой при нашей жизни может пригодиться.
- Много ли ещё работать осталось? – спросил Фабиан, стараясь завязать разговор - так ему были приятны и присутствие рядом этой девушки, и этот скромный и уютный дом.
- Месяца полтора, — ответила девушка.
И спросила в свою очередь:
- А вы что сейчас пишите?
Фабиан опустил глаза, ему было неловко говорить, что он рисует только её, её огненный танец на празднике, и он сказал:
- Заканчиваю работу «Праздник в Лимасе». Это будет необычная картина. Взгляд на праздник с точки зрения подлетевшей низко, пикирующей в полёте птицы...
Харита в восторге открыла было рот, но спросить не успела.
Во дворе раздались шаги, и кто-то позвал хозяев.
Харита вышла, возвратясь с молодой женщиной в кожаной рыбацкой шляпе, короткой юбке и белой блузе с расстёгнутым воротником. У женщины были густые чёрные волосы, её смуглое худощавое лицо выражало упрямство и скрытность. Она медленно улыбнулась. За нею в комнату вошёл круглолицый и крепкий, простоватый на вид парень, с любопытно шарящими глазками, явно рыбак. На нём была белая рубаха, широкий коричневый пояс с ножом в чехле, за спиной – широкополая шляпа.
- Вы хозяйка старого форта? - спросила вошедшая женщина, переводя глаза с Фабиана на Хариту.
- Да. Меня зовут Харита. Я дочь Ферроля.
- В таком случае, можно переговорить с вами? — спросила посетительница. Сделав паузу, она пояснила:
- Я с острова д’Авелес. Тут недалеко... Наша шлюпка пристала к вашему берегу только что...
Она показала жестом в окошко.
- Не ваш ли отец делает все эти фейерверки, салюты и разные чудеса?
- В газете объявление видели, - пояснил за спиной посетительницы её спутник.
- Да, мой, - ответила с готовностью Харита. - Мы не так давно делали праздник в этом городке...
- О да, мы были, знаем! Получилось неплохо!
Женщина пристально взглянула на сидящего Фабиана.
- А вы мне немного знакомы... Вы с острова? Не вас ли я видела на той неделе? Вы шли с учителем Ледервеем, таща какие-то сетки. Это была пятница...
- Да, я гостил у него, — просто сказал Фабиан. — Ледервей — мой старый приятель, и мы оба любители-натуралисты... Ловили целый день у скал мелких морских животных.
Харита сразу представила гостя.
- Это господин...
- Фабиан Петтчер, – подсказал художник.
- Господин Фабиан Петтчер, - повторила Харита. – Он мастер кисти и красок...
Посетительница механически кивнула, быстро потеряв интерес к Фабиану и обратилась к Харите.
- Я к вам, милая Харита. И просьба у нас - устроить фейерверк, салюты... Вот...Это значит будет такой заказ для вашего отца. Хотите, подробнее поговорим?
- Конечно. Вы приехали очень кстати, — усмехнулась Харита, — сидим без денег. Весь этот ремонт очень дорого стоит...
Девушка лёгким жестом обвела комнату.
- Я представляю, - кивнула женщина. – Такую развалюху привести в должный вид...
Она улыбнулась ярко подведёнными губами, оглянувшись на своего спутника.
Потом сказала звонко:
- Да, я не назвала себя. Меня зовут Бонифация Дорлент. Что у меня за дело? У нас через две недели будет семейный праздник и нам нужно весело его провести.
Харита кивнула и жестом пригласила гостей присесть, но за стол села только Бонифация, а мужчина застыл за её спиной, переминаясь, опираясь на спинку стула загорелыми руками.
Харита, взяв с книжной полки лист бумаги, а из ящичка остро отточенный карандаш, приготовилась записывать.
- Отца сейчас нет, поэтому я ему всё передам, - объявила она.
- А вы... компетентны?
- О да... Не беспокойтесь!
- У нас двойной день рождения, — пояснила Бонифация, указывая на стоявшего сзади парня. — Мой и моего жениха, Юста, Юстина Бредта. Нам желательно щит с вензелями и разные весёлые штуки.
Малодушно оставаясь сидеть, Фабиан слышал весь разговор. Если Бонифация много говорила, живо перечисляя количество ракет, колёс и фугасов, то Харита быстро бегала карандашом по бумаге, записывая и зарисовывая. Иногда она поднимала лицо к собеседнице готовая высказать предложение.
Мельком и рассеянно Харита глянула в глаза Фабиану, как бы говоря: «Ну вот, теперь вы узнали, чем мы с отцом занимаемся».
Гости расшумелись, описывая праздничные чудеса и расспрашивая Хариту о их возможностях.
- Ещё можно такую ракету, — говорила Харита, — из неё будут сыпаться звёздочки и потекут, как по бархату, золотые капли. Фугасы я вам советую с огненными гроздьями, рождающими другие гроздья. Колесо есть такое — сначала вертится в одну сторону, а потом в другую.
Юст всё это слушал с открытым ртом в диком восторге.
- Жаль, что я не знал раньше, чем занимается ваш отец, — сказал он, — я бы тоже заказывал бы салюты. Сколько праздников у нас было... Да, кстати, моя сестра Глория любит фейерверки, и я потом сделаю вам новый заказ! Устроим ещё один праздник!
- Тебе бы только погулять да выпить, - бросила через плечо Бонифация, искоса укоризненно посмотрев на жениха.
- Хорошо. Погодите, — спуталась Харита, продолжая что-то быстро помечать на бумаге. — Итак, мы с вами условились, Бонифация. Это всё?
- Всё, - кивнула гостья. - А теперь скажите, сколько это будет стоить.
- Мне сейчас трудно подсчитать. Я не очень хорошо знаю цены. Мой отец сообщит вам.
Бонифация спохватилась:
- Кстати, ваш отец... Я же хочу пригласить вас обоих. Приезжайте к нам на д’Авелес двадцать шестого числа. Если работа будет хорошо выполнена, вы сможете рассчитывать на вознаграждение.
- Я - с охотой! Я никогда не была ещё на острове. Замечательно было бы провести вечер на празднике зажиточных рыбаков. Но вот отец, не знаю...Часто он бывает на таких мероприятиях лично, но иногда бывает занят, выполняет заказы по оружию. Так что может быть и так, что приедет его помощник Кресс. Отец вам всё подготовит, а Кресс осуществит... Всё будет хорошо, не волнуйтесь... Да и в форте должен же кто-нибудь здесь остаться.
- Всё-таки хотелось бы видеть самого мастера на таком празднике, - сказала Бонифация.
- Если хотите, — заявил Юстин Бредт, — мы пришлем вам двух рыбаков, которые здесь посторожат и переночуют.
- Вот видите, каким бывает вежливым Юстин, когда нужно, — стеснённо заметила Бонифация, не совсем довольная вмешательством жениха. — Тогда вашему отцу нет причин оставаться дома. А мы пришлём за вами большую хорошую лодку, так что вы будете ехать спокойно и в безопасности.
- Благодарю вас, — с удовольствием сказала Харита, — я к вам приеду.
Бонифация почувствовала к Харите некое своеобразное женское недоверие, а Харита вполне по-доброму отнеслась к гостье, она даже расположилась к ней и встала её проводить.
Бонифация тоже встала и начала собираться. Но затем, помедлив, села и спросила молодую хозяйку, доверительно глядя ей в глаза:
- Правда ли, дорогая Харита, что у вас взращены какие-то особенные, чудно-прекрасные цветы, которые вы никогда и никому не показываете?
Девушка обаятельно покраснела, и Фабиан заметил её смущение: говорить неправду и притворяться она не могла, а отвечать подробно ей не хотелось. Её взгляд замкнулся, утратив весёлое выражение, и, беспомощно разведя руками, Харита нерешительно произнесла:
- Не знаю, что вам на это сказать. У меня, правда, есть немного цветов, которые — это тоже правда — я почти никому не показываю, но никак я не думала, что о них станет так известно.
- О, о них говорят! Ну хоть, например, был разговор у фермера Коллотина, где мы были прежде, чем зайти к вам. Он говорил, что, по слухам, цветы у вас больше Юстовой шляпы и такие красивые, что не наглядишься!
Фабиан заёрзал на своём стуле. Он вспомнил цветник и своё впечатление от этих цветов, которое, кажется, останется на всю жизнь. Ему даже захотелось к кистям и краскам, чтобы перенести их на холст.
«Почему Харита не показывает этих цветов желающим? Ведь красота должна принадлежать всем! Странно... Очевидно имеет на это свои причины», - думал он.
Его любопытство возросло, хотя он заметил, что девушке чем-то неприятен этот разговор и ему стало жаль её.
- Ну, может быть, когда вам наскучит одной любоваться этими цветами, вы их нам покажете, — захохотал круглолицый Юстин Бредт, демонстрируя лукавые ямочки на щеках.
- О, нет! — живо возразила Харита, уже тихо смеясь. — Поверьте, никак нельзя. Никто не увидит их.
- А если мы вам заплатим? – спросил внезапно Юст, подняв брови, распахнув широко маленькие глазки, плененный очевидностью тайны.
- Зачем вы так? - укоризненно промолвил Фабиан. – На всё есть воля человека...
- Что мне вам сказать, Юст, — мягко обратилась к гостю Харита. – Никто не вправе допытываться у меня ответа... Но так и быть, скажу. Чтобы понять, почему не показываю эти цветы, надо их видеть. Поэтому-то их и нельзя никому видеть.
- Замысловато сказано! — проревел Юст, покачав головой.
Бонифация же, переступая с ноги на ногу, слегка надулась, пристально и тяжело рассматривала Хариту, обескураженная оборотом разговора.
- Боитесь, что их кто-нибудь стянет? – скептично заявила она. - Ну, так приезжайте в д’Авелес, я вам покажу такие тюльпаны, каких, верно, нет и в ваших оранжереях.
- Да! Мы чиниться не будем! Приходите! Смотрите! Хватит на все глаза, даже ещё останется!
Довольный своей речью, Юст рассмеялся и обтёр лицо пёстрым платком.
- Теперь мне уж так захотелось увидеть ваши цветочки, что я не отстану от вас, — поднимаясь, произнесла Бонифация.
Харита потупилась, нахмурив брови.
Заметив её реакцию, Бонифация поняла, что сказала лишнее и добавила:
- Да ладно, не волнуйтесь так, милая. Что ж поделаешь? Ваше право, ведь вы хозяйка в своём доме, а мы... Мы — люди, право, не гордые и не обижаемся. Идём, Юст. Приезжайте, дорогая Харита.
Они вышли на нагретые солнцем камни двора, косясь издалека глазами на виднеющийся за деревьями цветник.
Харита провела гостей до ворот, а потом обернулась, глядя в глаза Фабиану:
- А вы что же? Передумали ехать за красками?
Фабиан смутился.
- Нет, конечно, поеду... Но, я вам должен признаться...
- В чём?
- Когда я вошёл к вам во двор, я самовольно... посетил сад и видел ваши цветы, - промолвил Фабиан.
- О, господин художник, так вы не в меру любопытны! – воскликнула Харита, розовея щеками.
- Простите, - опустил глаза Фабиан.
Харита вздохнула.
- Ну, что с вами поделаешь... Ладно, раз уж видели, то значит вы допущены..., вам можно...
- Ваши цветы волшебны, необычны и прекрасны...
- Рада вашей оценке, - спокойно сказала покрасневшая Харита.
- А где вы нашли такие?
- Они остались мне от моей бабушки. Я имею ввиду семена. Я нашла мешочек с семенами под названием «Не тронь меня» и сначала, честно говоря, даже не могла понять значение этой надписи. Я стала садить и растить свой сад и, поначалу, пускала в него желающих. Впрочем, их было очень немного. Все относились к моим цветам совершенно обычно. Пока не зацвели «недотроги». А вы какие цветы видели?
- Ну розы и тюльпаны, гиацинты и крокусы, само собой. И такие большие цветы, белые, как снег...
- А это и есть «недотрога»! – с улыбкой воскликнула Харита.
- Вот как!
- Но вы ещё не всё видели! – заявила девушка и вдруг взяла художника за руку. Тепло её руки стало передаваться ему, разлилось по всему телу.
- Пойдёмте.
Она повела его по узенькой тропинке в сад, где за зеленью деревьев, будто огни, пылали чудные цветы.
- Вот это и есть те фантастические, как говорят, цветы. «Недотрога», —сказала Харита, легко трогая рукой большие белые цветочные головки. Они будто потянулись к девушке, и она их гладила.
- Но почему вы не хотите показывать их людям? Разве можно скрывать такую красоту? – спросил очарованный чудом Фабиан.
- Можно. Иногда красоту можно скрывать, потому что люди бывают разные. И эту красоту люди могут испоганить и осквернить.
- Вы боитесь, что вашу «недотрогу» вытопчут, вырвут или украдут? Но кто решится на такое? Это же настоящее чудо! Красота неописуемая!
- Бывает, что люди рвут красоту, чтобы забрать её с собой, ломают чудо, чтобы узнать его изнутри... А эти цветы, кроме того, ещё и необычны тем, что они распускаются при виде хороших людей, радуют их глаз и цветут при них, а вянут и гибнут в присутствии людей плохих, дурных, коварных и жестоких... Они могут расти лишь в тёплой атмосфере внимания добрых людей...
Художник на время замер, поражённый словами Хариты.
- О, так эти цветы с необычными свойствами! Настоящее волшебство! – воскликнул он.
- Получается так! – сказала Харита. - Скорее – чудо! И великая тайна...
- Что касается ваших слов о людях...Наша нынешняя жизнь, увы, время катастрофически одиноких людей. Это время зависти, скрытности, подозрительности, замкнутости, одинокости во взглядах.
– Я с вами согласна. Часто у живущего человека нет близкого и верного друга, который думает также, как ты, переживает также, как ты, верит в тоже, что и ты. С которым можно взявшись за руку пройти жизнь. И как следствие – одиночество и тоска. А эти цветы – они спасение! Мне Генри Вансульт даже рекомендовал продавать их, уверяя, что я стану на этих цветах миллионершей! Но ... я не могу этого сделать, сами понимаете почему!
- Да, при таких их свойствах – нельзя! Да разве можно всё лишь продавать и, благодаря всему необычному, наживаться! – воскликнул Фабиан.
Харита посмотрела на него с теплотой и интересом.
- О, как вы правы! Не всё измеряется деньгами! Я так и ответила Генри.
Фабиан всё не мог отвести взгляда от цветов.
- А какой запах! Чудесные цветы!
- Вы ещё не видели моего «рокамболя». Это очень ароматный и красивый цветок. Он так не реагирует, как «недотрога», но не сможет расти на грядке у людей злых и дурных, - сказала Харита и вновь взяла его за руку.
Они подошли к ещё одной маленькой грядке.
Фабиан увидел цветок формы сильно развёрнутой лилии, чёрный снаружи и золотой внутри, величиною примерно с небольшое блюдце. Край цветка – кружевной, и был чуть отвёрнут. Средина цветка была карминного цвета, а подцветник – как старое золото. Листья на стебле были круглые и зубчатые.
Харита дотронулась до одного из цветков, и он остался в её руке. Она протянула цветок Фабиану, чуть улыбаясь одними губами. Он взял его, обратив внимание на тот факт, что цветок на самом деле оказался не сорванным и остался на своём месте на кусте.
- Как... Как вы это делаете? - изумлённо спросил художник.
- В этом сложном деле – цветоводстве есть свои тайны и секреты. Когда-нибудь я их вам раскрою, а сейчас... Сейчас лишь скажу, что цветы могут перемещаться по воле того, кто о них заботится.
- Прекрасно! Послушайте, а нельзя ли рисовать эти цветы? – спросил художник.
- Я думаю, их примут на картине за вашу фантазию, когда вы её выставите. Поэтому, наверное, можно... Давайте попробуем...
Харита улыбнулась и крепко сжала ладонь художника.
Они присели на скамеечку под абрикосом, такую миниатюрную, что сидели прижавшись друг к другу.
- Какой у вас прекрасный сад! Как будто сидишь в раю!
На один из цветков слетел яйцевидный, красный с точечками, жучок.
- Смотрите, божья коровка, - весело сказала Харита, подставив ладонь, и насекомое полезло по пальцам, перебирая лапками. – Говорят, это к счастью!
Какие-то насекомые, схожие на ос, зависли над цветками.
- Это осы? – опасливо спросила Харита.
- Нет, что что вы! Это журчалки! Слышите, какой они издают звук, похожий на журчание вашего ручья. Они не опасны. И даже полезны для цветов, - объяснил Фабиан, осматривая сад.
Рядом с ним тихо дышала девушка, и ему казалось, что это лучшее существо на свете, и к нему, наконец, пришло счастье и теперь всё позади – отчаяние, выпивка, муки...
Фабиан осторожно посмотрел на Хариту, как смотрят на великое творение природы. Он подыскивал слова, чтобы сказать, но не решался. Наконец, он решил спросить о чём-то обыденном.
- Меня интересует вопрос, — промолвил Фабиан, — если почти никто не видел ваших необычных цветов, как могло стать известно о них?
Харита в недоумении пожала плечами.
- Вот я сижу и думаю: как? Я немного удивлена!
- Быть может вам стоило сказать, что у вас нет таких цветов... Они бы отстали...
- Может быть. Я уже говорила вам, что сначала цветы могли видеть все, кто хотел... Но, потом пришла одна девушка – такая пустая, неприятная, фамильярничающая. Она была дочь рыбопромышленника и пришла заказать фейерверки. И тут я увидела, как стали свёртываться и вянуть дорогие мне «недотроги». Я их еле выходила! С тех пор я перестала пускать в цветник чужих. Но, видимо, слух об этих цветах, прекрасных и немного странных, проник за стены форта. И языки разнесли эту новость...
- Да, у нас поселения небольшие, слухи просачиваются быстро, не остановишь! – кивнул Фабиан.
- И вот, что мне ещё пришло в голову: однажды мой отец был дома один… Он работал в своей мастерской и за каким-то делом пришла Миранда, служанка Флетчера. Она почему – то невзлюбила нас с отцом с самого начала. Не знаю, что это - обычная ненависть к чудакам, странным людям (а мы с отцом такие), зависть ли, что мы умеем больше, чем она, или ревность. Тут можно спорить...Она и свою подругу Юнону настроила против нас. Так вот, когда отец вышел на странный возглас - Миранда вылетела из цветника, как ошпаренная. Она выполнила поручение хозяина и сразу за ворота! А когда я вернулась с Лимаса с покупками, то застала часть цветов увядшими.
- А ваш хозяин Флетчер знает об этом?
- Да, я предупредила его. Мне кажется, что Миранда что-то таит злое или замышляет. Возможно она распространила слухи про цветы...
В это время послышался стук дверей, шорох шагов, кто-то звал Хариту.
- Отец вернулся с работы. Пойдёмте, я скажу ему о новом заказе. И заодно познакомлю вас, - сказала Харита и взяла Фабиана за руку.
***
В летней школе орали и бегали с сотню оголтелых мальчишек и, чтобы пройти в класс, учителю Гревсу пришлось использовать розгу. Несколько жёстких, свистящих ударов расчистили ему дорогу, хотя кто-то из сорванцов сумел заехать ему камешком из рогатки в ухо. Погрозив розгой в гудящий рой мальчишеского племени, Гревс вошёл в комнату и посмотрел в зеркало.
Ухо опухало и становилось величиною с блин. Ругаясь и трогая болевшую часть тела, Гревс зашёл за перегородку и налил себе в рюмку можжевеловой водки. Выпил, поморщился, занюхал хлебом с салом.
В дверь постучали. Гревс мгновенно спрятал бутылку, уселся за стол, открыл тетрадь, взял ручку и только после этого произнёс:
- Войдите!
На пороге застыл мужчина - невысокий, крепкий, с крупным и морщинистым лицом. В руке он мял шляпу.
- Господин учитель, я Ватек, председатель общества рыбаков. Хотел бы узнать об учёбе своего сына.
- Заходите, присаживайтесь!
Гревс раскрыл огромную книгу и стал водить слюнявым пальцем.
- Так, Ватек, Джордж. Успехи пока не очень. Плохо с арифметикой и чистописанием. Хулиганит!
Вошедший нахмурил мохнатые брови, переминаясь на месте.
- Ах, мерзавец какой! Ну, я ему дома задам! И хулиганит, говорите? А дома он тихий и послушный.
- А здесь, будто с цепи срывается! Оторва! – промолвил Гревс.
- Вообще, я заметил у вас плохонько с дисциплинкой.
- Да уж конечно, дорогой Ватек. Дети сейчас не те пошли, что были в наше время. Портят их.
- Да уж! В наше время все были тихи, как мыши. А сейчас распустились, управы нету! – говорил Ватек, махнув шляпой.
- А всё - пример взрослых! Ну, как это так – у нас на побережье находятся люди, которые даже преступника укрывают... Да и затворничают, ведут паразитический образ жизни.
- Преступника укрывают? Это вы о ком? – спросил Ватек, вставая.
- Да вот, возьмём к примеру нашего Флетчера, владельца усадьбы «Флокс». Мало того, что он у себя приютил этих бродяг Ферролей. Да ещё и позволил им в доме укрывать преступника, - сказал Гревс.
- Это вы о тех, что поселились в старом форте? Да, я о них слышал много нехорошего! А кого они укрывают? – заинтересовался Ватек.
- Некоего Дегжа. Он подозревается в убийстве...
- Так почему же вы не сообщите в полицию?
- Да заходила туда и полиция. Исчез этот Дегж! Подозреваю – не без участия Флетчера! А потом и этот труп, найденный у опушки леса. Слышали?
- Слышал... Да, всё странно.
- А как такие нравы, попрание законности не могут не развращать молодёжь?
Ватек насупился, а затем, подойдя ближе, перегнувшись через стол, сказал в лицо Гревсу:
- Я тут про этот форт такое слышал! Там пришлые живут, старик с девкой - дочерью. Так они точно колдуны – выращивают какие-то цветы волшебные! И всё в тайне, не делятся ни с кем... Я и думаю, куда смотрит церковь?
- Да, длани её нам не хватает, - тихо произнёс Гревс, слегка отшатнувшись от Ватека, шаря глазами по столу в поисках каких-то бумаг.
Ватек осторожно взял Гревса за локоть.
- Ничего, господин учитель, вот скоро на нашем острове д’Авелес праздник. Салюты будет делать этот Ферроль. Посмотрю я, что за птица!
Гревс посмотрел в безумно заблестевшие глаза Ватека, на искривленный в улыбке рот. Потом вздохнул, насупившись, и сказал примирительно:
- Но оружейник -то он отличный. И пиротехник...
- Да, этого у него не отнять! Но откуда всё это мастерство, я себя спрашиваю? Откуда? Не от самого ли сатаны?
Гревс поморщился:
- Да ладно, будет вам тут религиозные предрассудки разводить. В наш - то просвещённый век, господин Ватек!
Ватек рассмеялся, демонстрируя гниловатые зубы:
- О, господин учитель, простодушный вы человек, не всё знаете. Я же знаю одно – поселились они здесь – и рыба стала плохо ловиться.
- Да бросьте вы, - сказал Гревс, поднимаясь, беря указку. – Сейчас урок!
Уходя, Ватек бочком подошёл к учителю и сунул ему в карман плотный газетный пакетик.
- Вы уж поглядите - то за моим.
Гревс молча и хмуро кивнул.
***
Этим душным вечером деревья и кусты неподвижно застыли в мерцающем лунном свете. Не дрожал ни один лист. Под шатром многозвёздного неба мир засыпал.
Юнона едва не зацепила Миранду плечом, когда та проходила по аллее, что-то сунула ей в руку, и служанка, как ни в чём не бывало, зашагала дальше. Лишь в доме Флетчера, под лестницей, она рассмотрела маленький мешочек с порошком, образовавшимся от растёртых кореньев.
Позже, войдя в спальню хозяина, Миранда зажгла лампу и, застилая белоснежную постель, быстро оглянулась и что-то положила под подушку. Она успела взбить её, как была схвачена крепкими руками.
Женщина вздрогнула, обернулась. Перед нею стоял Скабер – суровый, безжалостный, невесть откуда появившийся.
- Ты что здесь делаешь? – опомнилась Миранда.
- Давай сюда! То, что ты прячешь под подушкой хозяина.
- Там ничего нет!
Сильным толчком Скабер оттолкнул Миранду и полез рукой под подушку.
И тут же знакомый мешочек заколебался перед глазами Миранды, как приговор!
- Ты что, с ума сошёл! Этот мешочек я всегда кладу ему под подушку, чтобы он лучше засыпал! – воскликнула служанка.
- Не ври! Вчера и предыдущие три дня его не было. Я уже тут четыре вечера караулю! А вот и поймал птичку. Сейчас мы посмотрим, что здесь. А, так это ядовитый корень каррандины. Его испарения вредны для организма! Ты хотела отравить нашего хозяина?
- Нет. Только сделать так, чтобы он забыл прошлое..., - промолвила Миранда, подняв ладони кверху.
- Опять ложь! Не дури мне голову! Этот корень ядовит. Он для смерти!
- Подожди. Это не я! Это всё Юнона! Не говори Флетчеру! – запричитала Миранда, блестя белками глаз.
- Нет уж! Давно я наблюдаю за твоим коварством. Всё будет доложено.
- Нет! Получай!
Серебряной рыбкой сверкнул стилет, который Миранда носила в переднике. Скабер согнулся, вскрикнул от боли, а Миранда, выхватив мешочек, прыгнула в окно.
Вбежавший в комнату с ружьём Флетчер застал лишь тяжело раненого Скабера, да серый порошок, рассыпанный на подоконнике.
Он тут же велел всё убрать. Немедленно послали за врачом.
Утром в кустах нашли и мешочек. Миранда исчезла.
ХІІ. СИНЯЯ ДУБРАВНАЯ ВЕРОНИКА
Харита стояла рядом с отцом в новом лёгком белом платье в синий горошек, кокетливо присборенном на талии. Её загорелые руки были обнажены.
Утро развернулось во всей своей красе – в свежести ветра, звонких криках чаек, звуках плещущегося моря.
- Ах, Клаус, не беспокойся, всё будет в порядке. Я ведь буду не одна, а с Фабианом, - говорила девушка отцу. – Останешься сам на хозяйстве.
- Я буду работать в оружейной, есть заказ, - сказал Ферроль, смущённо глядя на дочь.
- Да, конечно, папа, - и она поцеловала отца в колючую щёку.
Харита вышла через ворота на берег. Синие волны морщинисто колебали морской простор.
Девушка пристально всматривалась в горизонт, где виднелся берег островка.
От него приближалась точка. Вскоре чётко вырисовалась лодка под парусом, хлопающем на свежем бризе.
Закатав повыше штаны, Фабиан спрыгнул в прибой и повёл за собой лодку, пока она не уткнулась носом в берег. Он, радостный, сияющий, помог Харите взойти на тёплые доски.
- Извините, чуть задержался. Возился с парусом.
- Ничего. Сегодня ветерок и так хорошо. Волны морщатся, смотрите.
- И закручиваются гребешками. Да, красиво!
Парус хлопал, набирая ветер.
Спустя полчаса они пристали к острову д’Авелес, заросшему у берега, но вполне цивилизованному чуть вдали.
Посёлок рыбаков был аккуратный, словно игрушечный – белые домики под розовой черепицей крыш.
Сохли рыбачьи сети. Мимо прошёл крепкий бородатый человек с веслом на плече. Пробежал в сторону пляжа десяток медных босых ног чумазых детей.
Харита и Фабиан пошли по прямой пыльной улице и свернули на окраину.
Видно было, как за домами шевелилась и шептала на ветру роща.
- А вот и мой дом, - сказал Фабиан, показывая на крепкое строение в глубине фруктового сада. Рядом росла старая, треснувшая груша, и жужжали пчёлы у улья.
Во дворе было красиво и тихо. Цветы колебались на тонких стебельках почти у самого порога, а крыльцо скрывал вьющийся виноград.
- Вы живёте один? – спросила Харита.
- Нет, с мамой. Отец погиб давно, во время шторма. Он был корабельный механик, плавал почти круглый год, поэтому видел я его редко. Но зарабатывал он очень хорошо. Мы смогли построить этот дом. Мама работает на верфи. Она человек религиозный, всё свободное время проводит за чтением Священного писания, - рассказывал Фабиан.
- Вы что-то заканчивали?
- Кроме начальной школы - специализированное художественное училище в Гертоне. А так – самообразование, у нас библиотека – тысяча томов!
- Простите за вопрос. А вы никогда не были женаты?
- Сейчас нет...Вот не нашёл подходящего человека. Она была, но ... мы расстались...
- Ага, понятно, - кивнула головой Харита, опустив глаза.
- Да, был такой эпизод в моей биографии, - охотно рассказывал Фабиан. - Одно время я работал на хозяина в Гертоне. Стал его младшим поверенным. Ну, и как это часто бывает, успел жениться на его дочери. Мы мало жили вместе. Она была человеком с тяжёлым характером, своевольной и вспыльчивой. Мы развелись, я был вынужден оставить эту работу...Пойдёмте в дом.
Харита кивнула и через коридор они вошли в комнату с плотно занавешенными окнами. Посредине стоял маленький стол.
Фабиан зажёг лампу, и со стен уставились персонажи его необычных картин.
Харита очарованно осматривалась вокруг.
- Но это только часть, пойдёмте я вам покажу остальные, - пригласил Фабиан.
Одна из комнат была огромной и напоминала выставочный зал. Картины были своеобразными и небольшими по размеру.
- Вот мои работы. Но они не имеют успеха и сбыта. Они далеко не всем нравятся, но может вам всё же придутся по вкусу.
- Меня ваши работы привлекли ещё в Гертоне... Но... послушайте. Если их мало покупают, то как же вы живёте? – спросила Харита.
- Я живу тем, что работаю ещё и оформителем, и дизайнером. Оформляю виллы и особняки богатых господ. Как-то у меня купили пару картин. Я был счастлив, как могут быть счастливы только ангелы на небесах!
Они ходили мимо полотен.
Одна из картин называлась «Пегасы и дикари». Повернув крылатого коня фантастические уроды тащили из его крыла перья. Они тут же ломали их с ужимками и гримасами обезьян. Второй конь летел из облаков вниз, стремясь ринуться на мучителей, но вдалеке, с лестницы плоских скал, спешили новые полчища странных двуногих, размахивающих дубинками и цепями.
- Какая это страшная картина! Ваши рисунки оригинальны и незабываемы! – сложила ладони потрясённая девушка.
- Они, в общем-то, представляют современное общество и его отношение к культуре, - пояснил Фабиан.
- Но, положим, не всех членов этого общества...
- Не всех, но большинство...Увы...
- А эту картину я знаю, - сказала гостья, показывая лёгким жестом на стену. – Впечатляющая работа!
- Да, это моя «Рука на скале». Маме она тоже нравится. Рука ухватилась за скалу в последнем усилии!
На полотне видна была только рука, уцепившаяся за край пропасти. В ней выражена вся сила отчаяния и ужаса повисшего над пропастью человека.
- А вот, обратите внимание, одна из последних работ. «Жизнь в яблоке», - заметил Фабиан.
- Да, интересно. Какие-то люди живут в середине яблока, делая в нём ходы, комнаты. Какая у вас фантазия! А это что за огромные глаза?
- Эта работа называется «Глаза природы». Написана пару лет назад.
На полотне большие глазные яблоки наблюдали, как люди рубили лес.
- Да, это остро! И актуально..., - промолвила девушка, нахмурившись.
- К сожалению!
- Ваши картины такие содержательные и со смыслом. Мне нравятся, - сказала Харита, серьёзно глядя на Фабиана.
- А вот эта посвящена вам! - промолвил Фабиан, показывая рукой. – Она написана совсем в другой манере.
Эта картина носила название «Праздник». Переплетение жёлто-красных цветов, вихревой танец в коричневой пыли, веером взлетает красная юбка Хариты...
- Какое буйство красок! Замечательно! Отличная, волнующая работа!
- Я её закончу и подарю вам.
- Спасибо, - поблагодарила Харита.
- Позвольте угостить вас нашим домашним вином, - сказал Фабиан. - Есть ещё замечательный пирог с изюмом и яблоками, который печёт только моя мама. Я заварю липовый чай.
- С удовольствием, - улыбнулась Харита. – Приглашайте.
Они сидели в беседке и пили пахучий чай с пирогом. В cаду выводили рулады птицы, и ветер едва колебал ветки яблонь и вишен.
- Скажите, а что вас подтолкнуло писать такие необычные картины, откуда такие сюжеты? – спросила Харита, отпив из чашки и ставя её на столик.
Фабиан вздохнул, задумался, немного поморщив чистый и ясный лоб.
- Быть может этому способствовал один случай. Как-то я приехал в гости к одному моему другу. Вообще у меня мало друзей, но с Максом Доггером я сдружился во время учёбы в училище. Был он человеком необычным. Незаурядный художник, он много читал и фантазировал, придумал какую-то свою философскую доктрину, которой не хотел ни с кем делиться.
Позже наши пути разошлись. Я слышал, что он женился и осел в сельской глуши. Помню, он ещё в юные годы всё нахваливал сельскую идиллию.
И вдруг я получаю от него письмо с просьбой приехать. С некоторым трудом я добрался до его имения - пришлось ехать через луга и лес.
Его жилище – добротный дом, окружённым узким палисадом, полным цветов. Вокруг росли плодовые деревья.
Я увидел изменившегося Макса Доггера – курчавого здоровяка в парусиновой блузе и в таких же брюках. Под стать ему была и его жена Эльма – крепкая, пышущая здоровьем блондинка с несколько сонным взглядом.
Макс обо всём охотно рассказывал, показывал своё хозяйство – огород, оранжерею, парники, разную домашнюю живность. Он меня угостил парным молоком. Я пил молоко из жестяной кружки и меня не покидало чувство некоей нарочитости. Во всех его рассказах проскальзывала едва ощущаемая горечь. Я спросил его, счастлив ли он?
«Да, я счастлив. Меня окружает светлый покой и это всё, что мне надо», - отвечал, как мне казалось, уверенно, а потом забрал у меня пустую кружку и неторопливо отнёс её на прежнее место.
Завтрак был неприхотлив и прост: яйца, сыр, молоко, хлеб, зелень. Доггеры сидели рядом: их предупредительность и приветливость, естественная простота их движений, улыбок, взглядов обвеяли меня подкупающим ароматом счастья.
Я заговорил с ним об искусстве. Увлечённо рассказал о новой картине Алара, художника, чьи картины любил. Я ждал от него поддержки.
«Я не люблю искусства», – кратко заметил Макс, отведя взор. Его жена посмотрела на него, затем на меня и улыбнулась.
Помню меня это поразило – ранее, в бытность свою студентами, мы были неистовыми поклонниками искусства.
И тут вдруг Доггер разразился длинной речью. Он утверждал, что искусство — это зло, потому что его основная тема - красота, но ничто не приносит столько страданий, как красота.
Я с ним спорил, утверждая, что красота есть и в жизни, её можно и стоит отображать, но, помню, он сказал в ответ такую фразу: «Фабиан, у меня душа сейчас другая. Я стою за порядок, за постоянство в любви, за незаметный полезный труд».
Растерявшись, не зная о чём говорить, я быстро нашёлся и стал рассказывать о новых концертах скрипача и певца Седира.
«Я не люблю музыки, – безапелляционно сказал Доггер, очищая яйцо. – Позволь предложить тебе козьего сыру».
Я проглотил фразу, замолчал. А его жена улыбнулась и сказала, что у неё с мужем сходные взгляды.
Помню, что я пытался что-то объяснить и возражать, но Доггер неизменно останавливал меня, бесцеремонно переводя разговор на другое.
Мне стало скучно и неинтересно, и я уже подумывал о том, как бы поскорее покинуть имение, но внезапный отъезд был неудобен.
К счастью, Доггер предложил прогулку на лошадях. Он показал мне поля с сочными растениями, луга, веселящие глаз ярким цветением. Потом мы заехали в лес, в самую его глубину.
Здесь, под сводами старых деревьев, было глухо и прохладно, как в колодце. Макс почти без умолку рассказывал о волках, медведях, змеях, жабах и летучих мышах. Пока Эльма не сказала: «Макс, я хочу домой. Я не люблю леса. Терпеть не могу сумерек».
«Согласен с тобой, дорогая. Я чувствую себя хорошо только дома», - вторил он ей с какой-то быстрой готовностью и задором.
Во всём этом чувствовалась какая - то тайна.
Вечер быстро промелькнул, и вскоре хозяева попрощались, а меня пригласили в отведённую мне комнатку в левом крыле дома. Помню, сама остановка комнаты была простой, неприхотливой и уютной: мебель из некрашеного белого дерева, металлический умывальник, чистые занавеси, тёплая постель, зеркало в простой раме, цветы на окнах, массивный письменный стол; чугунная лампа. Ничего лишнего!
«Да, - подумал я. – «Руссо бы позавидовал Доггеру».
Я сидел на кровати и думал. Какими мы были молодыми, дерзкими, задорными и счастливыми ещё несколько лет назад! Какие строили планы! Что с нами происходит? Понятно, многие люди мечтают о хорошей, светлой и здоровой жизни, но почему яркий пример такой жизни лишён крыльев очарования? Вроде всё образцово, чисто, красиво и полезно, но как-то незначительно... Ведь так хочется сказать: «Ах, я был ещё на одной выставке! Там есть такая чудесная картина! ... Или поделиться впечатлением о прочитанной книге и услышать горячую поддержку в ответ... Или увлечься чудесной, обогащающей душу музыкой! Или насладиться стихотворением...
Так я размышлял, а затем, откинув одеяло, хотел было лечь, но услышал за дверью странные шаги. Кто-то шёл так, как ходят обыкновенно ночью, когда в доме все спят: напряженно, легко. Я поневоле вслушивался.
Шаги стихли в конце коридора. Я стал гадать- кто это мог быть? Едва ли Макс: он говорил, что сон его крепок, как у солдата после сражения. Быть может слуга? И куда он шёл, если моя комната последняя, а далее дверей совсем не было – тупик с высоким закрытым окном в сад, но шаги замерли именно в этом месте.
Я лёг, но не спал. Примерно спустя полчаса кто-то пошёл обратно и шаги стихли.
Заинтригованный, я вскочил, кое-как оделся и вышел из комнаты. Спокойная тишина ярко освещённого коридора отрезвила меня. Я пошёл по нему и увидел в самом тупике металлическую лесенку, ведущую к люку на чердак. Движимый любопытством я поднялся и открыл крышку люка.
В тёмной комнате пахло красками, пылью и лекарством. Осветив пространство восковой спичкой я, прежде всего, увидел на огромном столе посреди комнаты керосиновую лампу. Я затеплил её и отступил к двери, осматриваясь. Моё сердце стучало, как у ребёнка.
Жёлтый свет сразу озарил большое полотно, изображавшее красивую бронзоволосую женщину. Она стояла на луговой тропинке спиной к зрителю в простом чёрном одеянии с открытыми белыми руками. Все линии и изгибы молодого тела угадывались под тонкой материей её платья. Полуобернувшись, она смотрела на зрителя чистым и ясным лицом, с карими глазами под тонкими бровями. Взгляд был нежен, ласков, с огнём чистой, горделивой молодости. Неподалёку застыла та же женщина, но уже обернувшаяся всем своим изящным корпусом, но какое разительное несходство было с её копией! На меня глядели блестящие зрачки хихикающих глаз. Зловещее выражение рта выдавало безумие и готово было искривиться омерзительной улыбкой. Теперь всё лицо казалось свирепым и жадным, как будто женщина была готова терзать, пить кровь, вожделеть и нести что-то ужасное.
Я закрылся руками и какое-то время стоял в невыразимой печали, охватившей меня. Потом руки опали в некоем бессилии.
И сразу на глаза попала толстая папка, лежавшая на запыленном столе. Я развязал тесёмки и открыл её, поразившись тем прекрасным и ужасным рисункам, что были в ней. Там были чудесные цветы и очаровательнейшие уголки природы, женщины и мужчины, пышущие красотой, полные ума, благородства, изящества и интеллекта, а также стаи воронов над полями роз, сцены шабаша ведьм, трупы в могилах, читающие древние книги, виселицы с казнёнными, у которых до земли свисали языки, бородатые женщины, купающиеся в бассейне, сцены разврата, пиршества людоедов, вампиров и прочие мерзости, о которых не хочется вспоминать.
Помню, что погасивши лампу, я быстро выскочил из этой комнаты, переполненный тайной существования моего друга, прошёл по коридору в своё жилище, долго вертелся в постели, пока не забылся тяжёлым сном.
Утром меня прямо подбросило! Было хмуро, пасмурно, как будто собирался дождь.
Я быстро собрался, написал записку хозяину с извещением о делах, внезапно появившихся в связи со срочной телеграммой из города, велел запрягать и тут же уехал.
Помню ехал, уже наслаждаясь утренней росой на траве, бархатным свежим солнцем, преодолевшим тучи и пытался нащупать истину души Макса Доггера.
Спустя год я узнал, что мой друг скоропостижно скончался. Я поехал навестить могилу, и его вдова Эльма совершенно спокойно передала мне то, что сам Макс завещал. Дома я раскрыл пакет. Там были письмо и шкатулка.
Попробую воспроизвести письмо по памяти.
«Дорогой Фабиан, мне осталось недолго. Прощай, мой друг! Я знаю о том, что ты был В ТОЙ КОМНАТЕ. Всё, что ты видел – это моя жалкая попытка передать накопившееся в душе. Я хотел писать, как никто ещё не писал! Ещё в юности я хотел создавать картины необычные, совершеннее и сильнее всего, что существует в искусстве. Но, увы, это были жалкие попытки. Мне удалось лишь разъять Жизнь на составные части. Разворошить воз пшеничного зерна с возом мака, разобрать по зернышку, мак и зерно – отдельно. Моя кисть создала два лица Жизни, каждое в полном блеске могущества. Я пытался создавать Прекрасное, но меня всё больше тянуло во тьму. Если я смогу изгнать этих демонов, пригвоздить их к бумаге, значит я чего-то стою. Природа, сельский труд, воздух, огород, животноводство — это лишь попытка убежать от самого себя, зарыть талант в землю. Но я лишь усыпил свой разум. А чудовища рождаются, когда разум спит, это ещё Гойя понял! Я не мог показать людям эти картины, всего лишь жалкое подобие искусства, обнажив светлые стороны и все тёмные инстинкты души. Я думаю, ты поймёшь меня. Может у тебя получится, ведь я помню, у тебя был талант. Тогда в добрый путь!
Далее были прощальные слова, какие-то милые студенческие воспоминания, что-то в этом роде.
Письмо мне показалось сумбурным, но, в общих чертах, я понял своего друга. Я открыл большую шкатулку полную бархатного пепла. Я всё понял – он сжёг свои работы!
До этого случая в моей жизни я собирался завязать с живописью. Но теперь, наоборот, я стал глубже интересоваться ею.
- Вы стали сами собой. Перестали зачёркивать себя и вернулись к своему внутреннему призванию, - сказала задумчиво Харита, на которую история, рассказанная Фабианом, произвела сильное впечатление.
- Я хочу писать вас, - сказал Фабиан. – Точнее – ваши глаза... Только ваши глаза...Они такие красивые...
После они гуляли по лугу, и Петтчер делал зарисовки в блокнот. А Харита придумывала сюжеты и не успевала следить за порхающим по бумаге карандашом.
- Смотрите «Муравей и ромашка». А теперь вот: «Улитка на руке человека».
Немного утомившись, они уселись на душистую траву, отложив блокнот и карандаши.
Солнечный свет блестел на травинках, цветовое разнообразие необыкновенно пахло, раскинувшись до границы тёмно-зелёной рощи.
Харита бережно дотронулась до милых голубых цветов синей вероники.
Фабиан смотрел на Хариту добрыми и внимательными глазами, любуясь ею. Она посмотрела на него, улыбаясь - так ей было хорошо, вытащила листик из его волос, поправляя непослушный локон, провела нежно по его чёрным волосам, погладила их.
Он бережно взял её руку в свою, тихо и нежно поцеловал пальцы, потом углубление у изгиба локтя, отчего у Хариты заиграло всё внутри, как будто скрипичный оркестрик. Тепло пробежалось по телу, заполняя её всю до пяток.
Она притянула его голову ближе, поцеловала в шею и губы, постепенно опускаясь на травяное ложе, прижимая к себе тело художника, самого дорогого для неё человека на свете.
ХІІІ ЦВЕТЫ ГРУСТИ ГИАЦИНТЫ
Горячее солнце купалось в облаках, а море весело смеялось.
Праздник на острове д’Авелес был в самом разгаре.
Председатель союза рыбаков Ватек решил соединить празднование двойного дня рождения Бонифации Дорлент и Юстина Бредта с традиционным Днём рыбака, имевшим древние корни.
С давних времён прибрежные жители проводили древний обряд – моление о Первой Рыбе, своеобразное заклинание седых морских богов об улучшении ловли. Чествовали Нептуна, ели уху и наслаждались музыкой. Жители острова, большинство из которых были рыбаки, очень любили это священнодействие и почти все сошлись на него.
На празднике присутствовали в основном рыбацкие семьи, чужаков к таким церемониям допускали неохотно. Поэтому художник Фабиан Петтчер на праздник не пошёл, но для Клауса Ферроля, его помощника Ганса Кресса и Хариты было сделано исключение. Первые готовили разные пиротехнические чудеса, а Хариту пригласила сама Дорлент.
Ферроля радостно приветствовал Томас Вильсон, старый моряк с Гертонской больницы, с которым они обнялись и долго рассказывали друг другу о превратностях жизни.
К удивлению Хариты, на торжестве мелькнула и худая, сутулая фигура учителя Гревса. По слухам, его пригласил Ватек.
Побыть в форте для его охраны вызвались Генри Вансульт с его подругой Дамьеной.
Народ стал сходиться к полудню, с некоторым недоверием поглядывая на новичков – Ферролей, Кресса и Гревса.
Дом Дорлентов примыкал к пустырю, по краям которого стояли высокие тополя и кипарисы. В саду росли синие, тёмно-розовые и белые гиацинты.
На столбах, флюгерах, ветках деревьев были развешаны фонарики.
На обширном дворе от крыльца до ворот располагался наскоро сооружённый павильон, упиравшийся в заросли винограда. Под тентом установили грубые деревянные столы, покрыв их клеёнками. К ним приставили табуретки, сверху которых были положены длинные доски, укрытые грубым рядном и мешковиной для удобства сидения.
Через открытые ворота можно было выйти на пустырь, где стояли палатки со всякой снедью. Ловкие торговцы тут же открыли несколько лавок, продавая детям и женщинам всякую дребедень. Вокруг сновали оборванцы с подозрительными лицами и грязные дети, лущившие семечки.
Бонифация и Юст сдержанно принимали подарки, которые, по традициям этого острова, были очень простыми, недорогими, и, как правило, необходимыми для хозяйства.
Поначалу гости сели к столу, укрытому всякой снедью, начиная от рыбных блюд и жареной дичи - заканчивая караваями хлеба и всевозможными напитками. В огромных бутылях была местная водка «Корка», а кто хотел - пил можжевеловую водку, купленную в Лимасе.
Ватек организовал доставку роскошного виноградного вина, которое предпочитала женская часть посёлка. Бочку с вином привёз на повозке Гунс, племянник Ватека, он же её сгрузил и закатил под навес, выбил затычку, и образовалась очередь: все начали подставлять глиняные, расписанные морскими цветами и диковинными рыбами кружки, под струю тёмно-красного вина.
Шумно приветили именинников и, выпив за их счастье и здоровье, подняли кубки за удачу рыбной ловли. Быстро заработали челюсти - ели много, сытно и с отменным вкусом.
Ватек хлопком ладоней дал сигнал, и пришедшие музыканты стали наигрывать на разных инструментах залихватские народные мелодии. Особенно старались пожилой скрипач, грузный усач с бубном и худой смуглый человек с контрабасом, задававшие ритм всей музыке. Время от времени сольно выступал молодой аккордеонист.
Харита сидела за столом, подперев щёку ладошкой, увлечённо слушая байки пирующих, бросая в рот сладкие ягоды, подхватывая тосты, пробуя различные блюда. Ей пришлось по вкусу и лёгкое игристое вино, которого она выпила совсем немного, чтобы не отяжелела голова. В душе лишь была некая грусть оттого, что рядом нет Фабиана, с которым всегда было интересно перекинуться словечком, но само осознание того, что этот мужчина есть в её жизни, приятно согревало девушку.
Рядом сидел молодой рыбак Гунс, племянник Ватека, который всё пытался рассмешить Хариту всякими сальными и двусмысленными шутками, а потом и вовсе положил ей руку на колено. Харита руку с колена быстро убрала, но старалась с улыбкой реагировать на шутки, ожидая новой стадии праздника, во время которой можно было выскользнуть из-за стола.
Подвыпившие гости затянули песни, а затем взялись танцевать, да так, что только пыль летела из-под ног! Харита встала под деревом, чтобы полюбоваться на танцующих, весело хлопая в ладоши при наиболее удачном танце.
Кресс успел уже и поесть, и выпить, и веселился со всеми.
Бонифация, улыбаясь, затащила в круг танцующих и застенчивую Хариту. К ней опять стал клеиться Гунс, и Харита с трудом принимала его ухаживания. Она даже согласилась станцевать с ним два танца, во время которых парень всё старался прижать её к себе. От Гунса неприятно пахло водкой, и Харита обрадовалась, когда его позвали приятели. Напоследок, чмокнув Хариту в щёку, он обещал прийти и исчез, к счастью, надолго.
На закате солнца подвыпившие гости взялись стрелять из ружей по воздушным шарам, подготовленных Ферролем, а некоторые успевали срезать пулями голубей и других птиц. К счастью быстро темнело, и это развлечение прекратилось.
Ферроль почти ничего не брал в рот (съел лишь немного сыра и запил его вином), немного беспокоя этим Хариту. Но он объяснял, что поест, когда сделает своё главное дело.
И вот, когда засияли сумеречные краски зари, а затем бархатная тьма охватила посёлок, в дело пошли бенгальские огни, волшебные сверкающие свечи. Подготовленный заранее Кресс жонглировал факелами, из которых летели искры к восторгу зрителей.
И вот взвились в небо липкие, ярко хлопающие цветные огни, призрачно освещая листву деревьев и восторженные лица. Это Ферроль запустил салюты.
Потом пошли в дело шутихи и ракеты, молниеносно разрезавшие ночное небо. При запуске каждой ракеты толпа ахала и кричала.
Далее Ферроль показал всё своё искусство: в небе летали огнистые мотыльки с жар-птицами, серебряные стрелы и вертикально падавшие сверкающие копья, ловкие огненные драконы и крылатые бело-оранжевые кони.
Пирующие толпились на пустыре, тыча пальцами в небо, свистели и аплодировали.
Во время салютов мягко подъехал и застыл, зафырчав, длинный серебристый открытый автомобиль – большая редкость на острове.
Его сразу обступили мальчишки и другие зеваки. За рулём сидел шофёр в кожаном комбинезоне в защитных очках.
С автомобиля сошло трое мужчин мрачного вида, двое были в одинаковых тёмно-синих костюмах и шляпах, лишь третий щеголял в кремовом.
Задрав голову, не обращая внимания на притихшую толпу, человек в кремовой костюме, придерживая шляпу, глядел на салюты, а потом медленно зааплодировал, причём рукоплесканиями разразилось всё гуляющее общество.
- Сам Рекастер приехал! – промолвила стоявшая рядом с Харитой Бонифация, обращаясь больше к Юсту.
- А кто он, этот Рекастер? – механически спросила Харита.
- О, вы не знаете, дорогая Харита? Святая простота... Да это один из самых опасных и в то же время важных людей в округе!
Ватек не спеша, нахмурившись, подошёл к компании Рекастера, пожал руки и что-то сказал.
Рекастер вынул часы на золотой цепочке, что-то важно отвечал, как показалось Харите, с некоторой рисовкой.
Наконец, программа огненных чудес на небе была закончена, Ватек всех вернул за стол. Нашлось место и для Рекастера и его компании, причём Ватеку пришлось прогнать из-за стола каких-то самых захудалых рыбаков. Ушёл и Томас Вильсон, сославшись на усталость, но видно было, что присутствие вновь прибывших ему неприятно.
Рекастер сухо поздравил, снисходительно улыбаясь, Бонифацию и Юста.
Бонифация Дорлент улыбалась, точно её осчастливили на всю жизнь. По её поведению было видно, что она хорошо выпила.
Она встала и сказала громко:
- Дорогие гости! Такая честь – вас так много и все такие значительные люди! Я думаю, вам всем понравился салют? Так давайте выпьем...
Она сделала паузу, пока Юст наливал ей вина в бокал.
- За сказочного кудесника, мастера Клауса Ферроля! Это я его нанимала! Мастеру ура!
- Ура!!!
Все подхватили этот тост, защёлкали кружки, зазвенели бокалы.
Харита заметила, что все выпили, включая новых гостей, и лишь один Рекастер только пригубил рюмку.
А потом встал важный Ватек и произнёс:
- Пусть господин пиротехник выпьет!
Только что подошедший Ферроль, занявший место рядом с Харитой, отложил кушанье, и налил себе на донышко вина.
- Больше, больше, что это за мужчина, - зашумел Ватек, и все его поддержали. Гости в тёмных костюмах и шляпах блистали глазами в полутьме, освещённой жёлтыми фонарями.
- Мне ещё собираться и домой возвращаться, - примирительно сказал Ферроль.
- Он не пьёт так много, - громко сказала Харита и сразу почувствовала на себе взгляд Рекастера. Она глянула в его глаза и ужаснулась. В них не было ничего человеческого! Казалось, это зрачки самого дьявола!
Её даже отшатнуло, холодок пробежал по коже.
В это время Ватек и его приближённые всё провоцировали Ферроля.
- Ничего страшного! Вы должны выпить за нас, за рыбаков! Поднимите все бокалы! Все! Ну, что же вы, господин Ферроль? Вы не с нами? Не уважаете рыбаков?
Ферроль молча поднял бокал и выпил вино. Пригубила и Харита.
С неприязнью глядел Ферроль, как его кубок снова наполняется.
- Ах, дорогие друзья, эта чаша для меня уже лишняя!
- Ну, не хочет, зачем заставлять! - послышался голос Юстина.
И вдруг прозвучал голос Бонифации.
- Он не пьёт, потому что колдует. И она... тоже... Она – особенно! А потом у нас рыба не ловится!
Ватек подхватил:
- Да, кстати, дорогая Харита, расскажите нам, что за чудо - цветы вы выращиваете?
- Не про вас эти цветы, - сказала внезапно Харита и воцарилась тишина.
Ферроль тут же встал.
- Это не так, господа, - сказал он улыбаясь в бороду. – Всё у нас просто. Никакого колдовства, одна наука. А что касается цветов, то каждый имеет право на какие-то семейные тайны.
- Тайна? От кого и что вы таите? Что можно таить от народа? – сказала Бонифация.
- Действительно! И вообще, вы – странные люди, - промолвил Ватек, сверля Ферроля и Хариту пьяными глазами. Потом он махнул рукой и сел.
И тут вдруг послышался голос гостя. Он был резким и каркающим.
- Мне кажется не стоит слишком уж нападать на наших гостей, Ватек. Ты слишком любопытен. А тебе вообще пора уже в койку.
Последние слова относились к Бонифации, и та кокетливо рассмеялась.
Засмеялись все остальные и стали вновь работать челюстями. В тарелку Рекастера положили отличное жаркое.
В это время Харита шепнула:
- Клаус, кажется нам уже пора идти... Самое время...
В это время за столом уже происходило смятение. Кто-то уже вставал и шёл курить или беседовать по компаниям, иные в группках выпивали, а кто-то, спотыкаясь, брёл в сумерках домой.
Ферроль огляделся.
- У меня ещё здесь дела. Вы отправляйтесь, пока Кресс ещё может ходить, а я прибуду позже, - сказал он. – Меня на лодке отвезёт Вильсон.
Харита посмотрела на подвыпившего Кресса, опустившего голову, словно подсолнух в конце лета.
- Мне кажется, он уже не может ходить, - предположила она.
Ферроль и Харита, подхватив подмастерье под руки, стали, извиняясь, выходить из-за стола.
Это не осталось без внимания Ватека. Руководитель союза рыбаков подошёл к Ферролям. Он и сам уже пошатывался, будучи здорово в подпитии, но старался держаться стойко.
- Вы уже уходите? Не забывайте, по договору у вас ещё салют в ночном небе, - сказал он, с трудом ворочая языком.
- Мой помощник выпил лишнего, и я его отправлю с дочерью домой, - сказал Ферроль, надевая шляпу, висевшую на ветке. – А сам я, конечно, останусь, доведу дело до конца.
И как бы заканчивая разговор, демонстративно стал набивать трубку.
Ватек, нахмурившись, отошёл в сторону.
- Пошли, Клаус, - торопила Харита, глядя на вялого Кресса, опустившегося во тьму под деревом.
Взяв Кресса под руки, они пошли по пыльной улице. Шагали мимо домов, над которыми среди редких туч висел тревожной рыбой одинокий месяц, освещая покатые черепичные крыши, стройные тополя, смородиновые кусты, пыльные вишни, вяло шелестящие тёмно-зелёной листвой.
Далеко позади остались гуляющие. Слышны были только голоса, пение и музыка.
Где-то поскрипывало колодезное колесо, заливисто лаяли собаки да стрекотали цикады.
- Кажется, здесь, - промолвила Харита, показывая дом на окраине.
Над домом висела синяя звезда.
Ферроль вошёл во двор и постучал в дверь дома.
Спустя время звякнул запор, и показалось лицо женщины. Это была Эмилия Петтчер.
- Простите, что так поздно, - сказал Ферроль, представившись. – Мне хотелось бы видеть Фабиана Петтчера. Мы нуждаемся в его помощи...
Женщина забеспокоилась.
- Он только сию минуту покинул двор. Сказал, что пойдёт смотреть ночной салют и провожать Хариту. Быть может вы разминулись?
Ферроль поблагодарил и вышел на улицу, не обращая внимания на лай собак. Он пошёл наугад на шум и буквально наткнулся на Фабиана у колодца. Опустив ведро, с которого пил воду, художник, вытирая лицо, выслушал Ферроля.
- Сейчас. Я обязательно отвезу Хариту, - с волнением сказал Фабиан.
- Она у причала, - сказал Ферроль, с надеждой пожимая Фабиану руку.
Фабиан бросился в темноту. Он бежал по хорошо знакомым ему дорожкам, не успевая увёртываться от веток, хлещущих по лицу.
На причале горел одинокий фонарь, вокруг которого облаком кружились мошкара и ночные мотыльки.
Харита с Крессом сидели на скамье. Кресс сидел согнувшись, опустив лицо.
Харита радостно бросилась навстречу Фабиану.
- Как хорошо, что ты здесь! Мне так сейчас нужна твоя помощь, - воскликнула она.
Фабиан крепко поцеловал её и, промолвив «сейчас», бросился отвязывать лодку.
Свежий ветер, развесивший неводом тучи, наполнил парус, и они быстро пересекали пролив.
Харита рассказала о празднике. Фабиан слушал нахмурившись, опустив взгляд.
- Тщеславие присуще многим людям, в том числе жителям нашего городка. Они гордятся часто бесполезными, бестолковыми вещами, иногда совершают бестолковые поступки, которые губят их жизнь. Это тщеславие, пустозвонство страшно, потому что передаётся и детям. Они растут покинутыми, предоставленные влиянию улицы и особенно таким, как этот Рекастер, растут самоуверенными, презирают искусства и науку.
- И, увы, это так прилипчиво, - сказала Харита, кивая. – И гибельно...
Они пересекали тёмную воду, в которой колебались месяц и звёзды, как вдруг далеко лопнул воздушный взрыв, рассыпавшийся искристыми звёздами. Взлетела ракета, разрезая ночное небо.
- Это отец! Какая красота! – воскликнула Харита.
***
Ферроль прибыл в форт спустя час. Запустив последнюю ракету, он не вернулся на общее пиршество, тем более его труд был оплачен.
Он терпеть не мог общества пьяных людей, а ситуация на празднике к тому времени не была благоприятной.
Он сразу же пошёл к дому одиноко живущего Вильсона, бывшего матроса, который давно ушёл с праздника.
- Что-то недоброе затевается, гарпун им всем в глотку, - говорил старый моряк Ферролю, когда они плыли в мерцающем ночном море. – Там, где появляется этот акулий выкормыш Рекастер, хорошего не жди! Да и Ватек мне в последнее время не нравится. Ты правильно сделал, что ушёл...
- Я своё отработал, - сказал Ферроль, - а смотреть на пьяные рожи мне противно. Мне за это деньги не платят (на этой фразе Вильсон захохотал). Даже на празднике в Лимасе этого не было.
- Ну, о чём говорить, гарпун им в глотку! Праздник в Лимасе был культурный и благородный. А здесь группа перепившихся мозгляков! Не принимаю я этого. Раньше такого не было. Я помню времена без этих твоих салютов, но благопристойные и весёлые. Бывало сам герцог заезжал... А теперь... Перепились, как свиньи! Привечаем уродов, гарпун им в пасть!
Они пристали у форта, и Ферроль попрощался с Вильсоном.
На небе ярко горели созвездия, подрагивая в чернильной космической тьме.
Во дворе форта пылал костёр, за которым сидели в ожидании Ферроля Харита с Фабианом, Генри Вансульт с Дамьеной и приехавший к ним вечером Флетчер. Перебравший лишнего Кресс крепко спал в комнате Ферроля.
Сначала Фабиан был молчалив и как бы сторонился Генри, но непосредственность, дружелюбие и добрый юмор молодого охотника расположили его к нему, а Дамьена казалась художнику простой и доброй. С Флетчером Фабиан был немного знаком.
После прибытия Ферроля, который с удовольствием присел у огонька, все стали говорить об отдыхе.
В связи с тем, что до дома Вансультов и Дамьены добираться было достаточно далеко, Флетчер пригласил их переночевать в его имении.
Так и решили. Флетчер запряг лошадь, и повозка тронулась, увозя Генри и Дамьену.
Фабиан тоже собрался ехать, но Ферроль предложил художнику заночевать у них в крепости.
Фабиан покачал головой.
- Я, прежде всего, переживаю за мать. Она будет волноваться, у неё слабое сердце, - промолвил художник, поблагодарив за приглашение. – Тем более ночь ясная, а плыть мне недолго.
Когда они вышли с Харитой на берег, девушка поцеловала Фабиана на прощание. Под серебряным светом звёзд они увидели тёмную точку вдали, которая постепенно приближалась.
- Постойте, подождите, - послышался голос. – Важное сообщение!
- Вильсон, это вы? – спросил удивлённо Фабиан. – Вы вернулись?
- Что-то случилось? – встревоженно спросила Харита.
- Случилось, гарпун им в глотку, - проворчал старый моряк. – Только я пристал к берегу, как мне принёс мальчишка записку. Знаете, от кого? От Гревса! Слушайте, вас собираются брать на абордаж!
- Гревс был на празднике, я видела, - сказала Харита.
- Он собирался ночевать в доме Ватека. И кое-что узнал опасного для вас, - сказал моряк. - Пойдёмте к свету.
Уже в форте, при свете лампы они прочли записку.
«Важное сообщение для Ферролей (старый форт Бернгрев). Дело обстоит так. Я был на празднике. И слышал, что говорили между собой Ватек и Рекастер. Ватек говорит: «Эти Ферроли давно у меня на подозрении. Люди ими недовольны». А Рекастер говорит: «Я ждать не буду. Сегодня же выжгу это змеиное гнездо. Но людям моим заплатить надо. Сколько положишь?» А Ватек говорил: «Наши решили...» И далее он назвал сумму, но шёпотом, я не услышал. В общем, вам спасаться надо. Вот, решил предупредить».
- Странная записка, - промолвил Ферроль задумчиво.
- Но стоит ли доверять Гревсу? – спросила Харита.
- Во всяком случае порох сухим держать надо, - проворчал старый моряк. – О том, что обыватели с острова раскрывают свои пасти против вас - я уже слышал! Клаус, ты опытный человек, знаешь, что там творится. Вам уходить из форта надо.
- Уходить? Но куда? – спросила тревожно Харита.
- Ну, хотя бы к Флетчеру. На его мызу, - предложил Вильсон. - Правда его дом осады не выдержит. Если за дело возьмётся Рекастер и его головорезы...
- Да и подвергать риску такого человека, как Флетчер очень не хочется. Он столько сделал для нас!
- Ладно! Вильсон и Фабиан, вы отправляйтесь на остров, а мы будем решать. Вас они не тронут, - сказал, задумавшись, Ферроль, то вынимая трубку, то пряча её в карман.
- Я не оставлю Хариту. А вы, Вильсон, передадите весточку моей матери, - решительно сказал Фабиан.
Когда они вышли на берег, художник показал рукой вдаль.
- Поздно. Смотрите...
Небо пылало палево и грозно.
Пролив был усеян чёрными точками лодок, на которых мерцали огни.
- Это они, - сказал Вильсон. – Опоздали... Пять лодок... Факелы жгут, акулья глотка! Срочно запирайте ворота. Есть чем?
- У нас есть замок и засовы, - сказал Ферроль. – Хари, сбегай, запри запасной выход из форта. Фабиан проводит тебя.
- Они осмелятся по нам стрелять? – изумлённо спросила Харита.
- Всякое может быть. Наш долг – принять меры предосторожности!
Харита кивнула, и они направились в темноту.
Ферроль и Вильсон заперли главные ворота и, войдя в дом, принялись будить Кресса.
Тот встал неохотно, в недоумении протирая глаза.
- Подъём! Свистать всех наверх! – крикнул Вильсон и повернувшись к Ферролю спросил:
- В доме оружие есть?
Ферроль машинально кивнул.
- Из того оружия, что дали на ремонт – карабин Барнсайда и пехотное ружьё Шарпа.
- Они стреляют?
- Шарп может заклинить, но, думаю, редко, а Барнсайда я уже сделал и пристрелял. Ещё есть револьвер...
- Дашь мне Шарп...
- Лучше я его возьму. Если заклинит, я знаю, что с ним делать, - сказал Ферроль. - Шарповское ружьё легче, а Барнсайд удобнее благодаря прицелу.
- Хорошо, гарпун им в глотку! Неси оружие и погаси все огни. Они могут выдать нас...
Ферроль приказал Крессу принести оружие и патроны. Они с Вильсоном вышли из дома, обдумывая ситуацию.
Вернулись Харита с Фабианом, сообщили, что всё заперто.
- Слушай, девочка моя. Спрячешься в доме...
Харита изумлённо смотрела на отца.
- Нам придётся защищаться, - пояснил Ферроль, обнимая и целуя её.
- Но, что плохого мы сделали этим людям? – спросила Харита в недоумении.
- Это бандиты. Они не разбирают – плохой, хороший.... Мы чем-то ненавистны им, непонятны... А непонятное всегда вызывает протест...
- Скорее даже наёмные убийцы, - добавил серьёзный Фабиан. – Господин Ферроль, вы можете рассчитывать на меня. У вас есть чем защищаться?
- У нас всего два ружья.
- У меня есть револьвер, - сказала Харита.
- На таком расстоянии, да и в темноте револьвер мало чем поможет, - промолвил Фабиан. – Но, хоть что-нибудь...
- Фабиан, если вы согласны помочь нам... Мы возьмём ружья, а вам дадим револьвер. Во всяком случае отпугнуть кого-то можно... Вы умеете стрелять? – спросил Ферроль.
- Да, - ответил Фабиан. - Отец учил меня. Как-то ходили на охоту...
- Ну, без тренировки этого мало...
В это время раздались возгласы с берега.
- Они причалили! Быстро на стены, сто чертей им в глотку! - крикнул Вильсон. - Том, я беру на себя левую сторону стены, а ты правую! - сказал Ферроль.
- Давай наоборот. Левая сторона менее укреплена, чем правая, а мне воевать приходилось, опыт есть, - сказал Вильсон.
- Послушай, Том, давай не спорить! – требовательно сказал Ферроль. – Мне, оружейнику, пришлось пострелять не меньше! Кресс, пойдёшь с Томом на правую амбразуру, поможешь ему!
Старый моряк неохотно крякнул.
- Есть, адмирал! Кресс, за мной!
Бледный юноша, давно уже протрезвевший, взяв коробку с патронами, пошёл с Вильсоном на правую стену.
- Ну, а мы с вами, Фабиан, попробуем постоять здесь. Может ещё получится всё уладить..., - сказал Ферроль.
- Не думаю. Я немного знаю этого Рекастера и его шайку....
В это время приглушенный гул на берегу перешёл в отдельные возгласы и крики. Десяток огней двинулся в направлении ворот и раздались удары.
- Эй, открывайте! Слышите?! Иначе поджарим вас на медленном огне...
Какие-то чёрные люди стали бить в ворота.
Над стеной возвысилась фигура Ферроля.
- Эй, там, внизу, чего вы хотели? Сейчас ночь, не время для приёма гостей!
- А, господин фейерверкер! Открывай, колдун, а то хуже будет! – крикнул кто-то снизу.
- Где ведьма твоя? А ну давай её сюда на народный суд!
- Покажи нам свои чародейские цветочки!
Ферроль собрался с духом и сказал:
- Я прошу оставить нас в покое. Мы ни в чём перед вами не провинились...
- Подождите, дайте я попробую их уговорить, - вмешался Фабиан, поднимаясь на стену. – Слушайте, я с вашего острова. И я прошу вас разойтись! Этот форт – жилище мирных людей, к тому же - частная собственность. Эти люди ни в чём не виновны!
- А, художник! Быстро вы переметнулись на их сторону, - сказал кто-то в темноте ехидным голоском.
- Да он ихнюю колдунью обаял! – подхватил другой, и пьяный смех раскатился по берегу.
Посыпались сальные и грубые шутки.
- Уходите! Прочь от ворот! – крикнул Ферроль.
И тут вдруг ночь разрезал выстрел, лопнул раскатисто, заглушая на миг шелест волн.
С головы Ферроля, стоявшего рядом с Фабианом, слетела шляпа, лоб стал тёплым.
- Пригнитесь! – крикнул Фабиан, нагибая шею Ферроля за камни крепостной стены.
По лбу Ферроля бежала кровавая липкая струйка.
- Отец, ты ранен? – тревожно спросила Харита. – Я захватила бинт и йод, давай перевяжу.
- Ерунда, царапнуло, - сказал Ферроль.
- Я вижу мирные переговоры бесполезны! – крикнул Вильсон из-за правой стены. – Тогда, дьявол вас раздери, будут говорить наши ружья! Сейчас я устрою вам покойницкую!
И он выстрелил в одного из нападавших. Тот схватился за раненую руку, зашипел, закрутившись волчком на месте.
- Ну что, получил?! – задорно крикнул Вильсон.
- А так они тут не одни! – раздался чей-то звонкий голос. – А ну давай, ребята, покажем им чего мы стоим! Выжжем это логово!
Тут же зазвучали револьверные и пара ружейных выстрелов. Пули плющились о камни, сбивая старый мох, который сыпался сухим порошком.
В это время Фабиан подхватил ружьё раненого Ферроля и сделал пару выстрелов, метя в тёмные фигуры на берегу. Он стрелял для острастки, не будучи уверенным в точности попадания.
- Давайте ружьё, Фабиан, - сказал Ферроль, белея в темноте бинтом под шляпой. – Я – старый, опытный стрелок. Сейчас я покажу им как надо стрелять.
Он сразу произвёл два выстрела, и две фигуры замерли на песке.
В ответ о камни защёлкали пули, засвистели у голов.
Ферроль и Вильсон стреляли поочерёдно, высовывая оружие в бойницы.
- Отец, Фабиан, ради Бога, будьте осторожны! - взывала Харита.
- Я пойду к бойнице левее, - сказал художник Ферролю, нагибаясь у стены, чтобы пройти дальше.
Найдя удобное место, осторожно выглянув из-за облупленного зубца стены,
Фабиан достал револьвер и тщательно прицелился в голову в красной шапке. Выстрел – и голова приникла к земле. Непонятно было, попал он или нет... Он истратил ещё пару патронов – для впечатления.
В это время трое нападавших пальнули по нему залпом.
Каменные брызги полетели, хлестнув в лицо. Фабиан вытер кровь с иссечённой щеки.
Кто-то из нападавших бросил внутрь форта зажжённый факел. Шипя, он пылал на камнях у ног Хариты, и та стала топтать его, а потом, подняв, побежала в глубину двора и бросила в ручей.
В это время Вильсон, прячась на стене у правой башни, стрелял быстро, не давая врагу опомнится. Навстречу ему летала лавина жалящих пуль, заставляющих Кресса испуганно пригибаться.
- Двадцать пуль для вас, двадцать первая для меня, - говорил Вильсон, принимая очередные патроны от бледного Кресса, набивая ими магазин карабина.
В этот момент что-то острое кольнуло его в шею, как будто укус большой осы.
Старый моряк выругался и тут же бессильно обмяк. Его тело повисло в бойнице, освещённое лучом звезды.
- Вильсон, Вильсон, что с вами? – шептал растерянный Кресс.
Пули летели в бойницу, вонзаясь в безмолвное тело.
Кресс поднял Вильсона, аккуратно стащил и положил его под стеной. А затем руки юноши сами потянулись к оружию.
В это время в бойнице показалась бородатая голова в платке и с ножом в зубах. Страх охватил Кресса. Сильным, бессознательным тычком ствола он ударил бородатого в лицо, и тот с криком свалился со стены.
Высунув в отверстие карабин Кресс, выстрелил наугад. А потом поймал на мушку ещё одного человека, взбиравшегося по камням, и плавно нажал на спуск. Тело шмякнулось вниз, как груша с дерева.
В это время, прикрытый камнями, Ферроль вёл прицельный огнь. Ещё пара нападавших упала на песок.
Фабиан берёг патроны, используя револьвер бережно, только тогда, когда кто-то появлялся в зоне видимости.
Но вот подошло время зарядить оружие. Фабиан положил револьвер на каменную кромку стены и зашарил в карманах.
И вдруг он заметил крепкую фигуру бандита, чётко нарисовавшуюся в серебристом свете месяца. Видимо он влез левее, где к полуразрушенной стене форта примыкало ветвистое дерево.
Тот махнул ножом, но Фабиан успел перехватить его руку и изо всех сил стал выкручивать её.
Нападавший был жилистее. Он всей своей массой обрушил Фабиана вниз. Они боролись, катаясь по каменным плитам двора. В конце концов чужак оказался проворнее, опрокинул Фабиана и взмахнул ножом. Фабиан видел сверкающее холодное лезвие в сантиметре от своего горла.
И вдруг нападавший обмяк, ослабел, и Фабиан сбросил его с себя. Рядом стояла Харита с черенком от лопаты в руках...
Фабиан поднялся, глядя ошарашенно на Хариту и на распростёртое тело, на горящий фонарь на камнях двора. Потом молча отряхнулся, поднялся на стену и зарядил револьвер.
В это время за воротами громко закричали.
- Эй, вы там! – послышался знакомый рычащий голос Рекастера. – Вы убили нескольких моих людей! Но мы готовы оставить вас в покое! Выдайте мне Хариту, и вы свободны!
- Ничего не выйдет! – крикнул Фабиан, стреляя в ответ, и тут же по его руке словно кто-то ударил плетью.
- Даже и не думайте! – крикнул в темноту Ферроль. – Слушайте, Рекастер и вы все! Запомните, вы не войдёте сюда! Сейчас я задействую гранаты и тогда вам всем конец!
И он подозвал Хариту.
- Неси динамитные шашки из оружейной!
Схватив фонарь, девушка метнулась в дом.
Ферроль сделал ещё пару выстрелов и его ружьё замолкло.
- Фабиан, поддержи меня, надо перезарядить ружьё.
- Осталось только два патрона, - ответил Фабиан, шипя от боли в раненой руке. Он высунул револьвер и выстрелил в фигуру в кремовом костюме. В ответ послышалась ругань. Рекастер опрокинулся на песок, ругаясь и воя от боли.
Харита, подбегая к дому, услышала стеклянный звон. Она всмотрелась: страшный человек в шляпе и закрытым повязкой ртом бросил факел в окно. Внутри дома вспыхнуло пламя.
- Что вы делаете! – крикнула девушка и со всей силы швырнула в страшного человека фонарь. Он разбился, но бандит даже не пошевелился. Стоя в блеске пламени он поднял руку. На Хариту чёрным зевом глядело дуло револьвера. Ещё секунда – и из оружия вылетит страшная смерть!
Харита закрыла глаза, и грохнул выстрел. В этот миг сзади кто-то подхватил её.
Открыв глаза, она увидела в свете мигающего пламени мёртвое тело.
- Харита, с тобой всё в порядке?
Рядом с нею стоял Генри Вансульт со штуцером в руках. А сзади девушку поддерживал седоглавый Флетчер.
- Да, всё в порядке, - пробормотала Харита. У неё кружилась голова.
Со стороны ручья Дамьена уже несла воду в ведре к пламени, охватившему всю жилую постройку.
Дамьене и Харите, с помощью мокрых одеял, с трудом удалось загасить пламя. Неистово пахло горелым, и пепел летел из дверей.
В это время Ферроль и Фабиан продолжали последними выстрелами сдерживать напор нападавших бандитов.
Спустя минуту стало тихо, слышна была лишь негромкая ругань и шорох прибоя.
Видимо решив, что у защитников крепости закончились патроны, несколько бандитов, лежавших на гальке, бросились в атаку. И тут вдруг прозвучал мощный залп штуцера.
Это стрелял Генри Вансульт сразу с обеих стволов своего ружья.
Рядом, нагибая голову, стояли Флетчер и Дамьена.
- А вы как здесь оказались? – спросил удивлённый Ферроль.
- Через подземный ход в штольне для сточных вод, - сказал Вансульт.
- А я думал, что вы давно уже видите третий сон!
- Да, уснёшь тут, когда такая стрельба! Выстрелы слышны на всю округу! - воскликнул Флетчер. - Слушайте, Ферроль, нужно уходить. Оставьте блокгауз...Я видел в бинокль - от острова плывут ещё две лодки с вооружёнными людьми. Существуют люди, знающие этот форт. Как видите, один из них смог пробраться через какой-то пролом и поджёг дом, уничтожил цветы... Они найдут все выходы... Пока не поздно!
Ферроль решился:
- Сейчас, я напоследок угощу их! Хари, ну где там мои динамитные шашки?
И он принял от Хариты принесённый груз.
Подпалив две шашки, Ферроль швырнул их вниз.
Раздался мощный взрыв, тряхнувший стену.
Наступила жуткая тишина. Харита перевязывала руку Фабиану, в револьвере которого кончились патроны.
- Там на правой стороне Вильсон и Кресс. Генри, поддержи их! – сказал Ферроль.
Флетчер, всколоченный, с седыми растрёпанными волосами, торопил защитников форта:
- Всё, друзья, идёмте за мной. Нужно срочно уходить!
В это время появились Вансульт и Кресс. Они несли тело Вильсона.
Все с изумлением смотрели на мёртвого моряка.
- Значит так. Берите его на простыню – и в подземный ход. Мы с Дамьеной прикроем ваш отход, - сказал решительно Генри Вансульт.
- О, не беспокойтесь, стрелять я умею, - сказала Дамьена в ответ на удивлённое восклицание Ферроля, тут же становясь к амбразуре.
Постепенно светало. Но новых выстрелов не было.
Позже Дамьена и Генри рассказывали, что рассвет почему-то произвёл на бандитов ошеломляющее впечатление. Они стояли как заворожённые, глядя на ворота форта...
Тогда Генри и Дамьена быстро оставили стену и догнали уходивших.
Спустя пятнадцать минут они уже шли по подземному коридору, освещая факелом дорогу. Ход зарос мертвенно – бледными грибами, был забит ветками. Под ногами хлюпало и пахло сырой землёй.
Наконец, показался просвет. С трудом преодолевая завалы древесного гнилого мусора и паутину зарослей, они выбрались наружу, оказавшись в небольшом леске, неподалёку от Лимаса.
Солнце уже начало всходить, когда они предали земле тело старого моряка, взяв лопату у местного жителя, хорошего знакомого Флетчера.
Ферроль говорил какие-то печальные слова, а Харита плакала, сидя на пне. Ей казалось, что все её старания, все дела её рук принесли только горе и безвозвратно погибли. Фабиан как мог успокаивал и поддерживал её.
- Друзья мои, - произнёс Генри Вансульт. – Вам сейчас нельзя идти ни к Флетчеру, ни куда-то в другое место. Тем более среди нас есть нуждающиеся в перевязке и лечении. Поэтому я предлагаю укрыться в моём доме. Уверяю, отец вас спрячет в имении так, что не найдут ни бандиты, ни полиция, вызовет доктора. Повозку и лошадей мы наймем у здешних. Тут знают и меня, и Абрахама...
Ветер нёс клочья туч, как будто лепестки поздних роз на могилу старого моряка.
***
В тот же день к месту боя – старому форту Бернгрев прибыла полиция. На месте было найдено восемь убитых бандитов и одна разбитая лодка. Ещё один мертвец – человек с завязанным ртом был найден внутри форта (другому, напавшему на Фабиана и оглушённому Харитой, видимо удалось бежать). Вероятно, были и раненые, но нападавшие увезли их с собой. Преступники прихватили и лодку Фабиана. Потом её нашли брошенной в тростниках острова д’Авелес.
По делу было арестовано несколько человек.
Ватек был отправлен за решётку, как один из организаторов нападения на форт. Более того, он сам признался в своих преступных намерениях, фанатично утверждая, что его бес попутал. Он очень сильно напоминал помешавшегося человека.
Рекастер не был найден, но, по слухам, он получил смертельное ранение. Где закончил свои дни этот бандит – неизвестно.
Чету Ферролей взяли под свою защиту Абрахам Флетчер и Гедеон Вансульт. Полицейский комиссар не мог допустить, что старик и девушка могли оказать сколь-нибудь серьёзное сопротивление шайке отъявленных головорезов.
Вернувшийся домой Фабиан был задержан. Но он отрицал своё участие в бою. Улик против него не было, и он был отпущен на свободу.
Самое удивительное, что все как один арестованные бандиты признались в своём нападении на форт, никто не отрицал свою вину! И все твердили одно, что воспринималось поначалу, как местная байка или видение.
При наступлении рассветной зари ворота форта, под которые они готовились подложить мощную взрывчатку, сами собой отворились.
И показалась призрачная фигура рыцаря на сером в яблоках коне.
Стройный, с небольшой острой бородой и густыми бровями, он сверкал латами на крепком теле. Тихо ступали копыта гигантского коня. Сзади рыцаря в белом костюме сидел оруженосец, но многие разглядели в нём прекрасную даму.
Её лицо, казалось, выражало досаду и утомление. Она сказала что-то рыцарю, и он поехал прямо на замерших от испуга бандитов.
Был ли этот всадник человеком во плоти или же только видением, массовой галлюцинацией, выяснить так и не удалось.
ХІV. ЭПИЛОГ
Спустя год толки о произошедших событиях постепенно рассеялись, как утренний туман в горах, и дело стало забываться.
Одно время Ферроли, нашедшие приют и защиту сначала у Вансультов, а потом у Флетчера, собирались восстановить жильё и сад в форте Бернгрев, но этого так и не случилось. Жилое помещение было безнадёжно испорчено пламенем, а чудесный цветник погиб.
Кроме того, в начале осени Ферроль получил работу в Ласпуре на оружейном заводе, куда его пригласил один из приятелей. Клаус возглавил цех на заводе и стал неплохо зарабатывать. Кресс остался в Лимасе работать оружейником.
Той же осенью Харита и Ферроль перенесли прах моряка Вильсона на кладбище острова д’Авелес (где похоронены его родные), а потом переехали в Ласпур.
Они сняли аккуратный домик в фруктовом саду на окраине города и в дальнейшем планировали его купить. Спокойный город, где шумели под ветром деревья и стояли старинные, аккуратно восстановленные муниципалитетом здания и памятники, им очень нравился, а окраина города, где они жили, казалась тихой и уютной гаванью, вечным приютом от бед и невзгод.
Со временем Клаус Ферроль и Харита отремонтировали дом и тщательно ухаживали за садом.
У Хариты ещё остались в мешочке бабушкины волшебные семена. За её новым домом вырос цветник, радующий глаз нежными, поэтическими тонами. Бледно-зелёные газоны, окружённые жёлтыми лентами дорожек, примыкали к клумбам, на которых красовались коврами «рокамболи», «недотроги», а также розы, левкои, розовые гвоздики, тюльпаны и нарциссы. У каменной ограды, тщательно выбеленной, росли кусты сирени.
А весной, когда её чудо - цветы уже поднялись и засияли в полную силу, Харита вышла замуж за Фабиана Петтчера.
Сначала у Фабиана ничего не получалось. Знатоки искусства его не замечали, а публика холодно проходила мимо его картин.
Но постепенно дела его наладились. Появился загадочный меценат, долго сохранявший инкогнито, который решился организовать выставку работ Фабиана и даже прорекламировать их в печати. Один из влиятельных критиков написал одобрительную статью о творчестве художника Фабиана Петтчера.
Выставку в Ласпуре, кроме самого художника и его красавицы супруги, осчастливили своим присутствием Клаус Ферроль, специально приехавшие Генри с Дамьеной и Эмилия Петтчер.
Вскоре среди разнаряженной публики появился и сам благодетель лично и впечатлил окружающих габаритами своей фигуры. Им был Гедеон Вансульт, которому работы Фабиана приглянулись ещё на выставке молодых художников в Гертоне.
Приехал на выставку и Абрахам Флетчер со своим слугой Скабером.
В тот год Флетчер много болел и чете Петтчеров пришлось забрать его из поместья и определить на лечение в клинику в Ласпуре.
К зиме Флетчер подлечился и теперь мечтал переехать в Ласпур, продав своё имение. Город ему нравился, а от плантаций он очень устал.
В конце зимы Генри Вансульт женился на Дамьене. Он стал одним из самых знаменитых охотников и следопытов в округе. В тот же год Дамьена родила девочку, которую назвали Харитой.
Гвинивера Риваль стала чаще бывать на охоте и внезапно завела любовный роман. Её сердечным другом стал мрачный и нелюдимый лесник, вдовец, который понравился Гвинивере своей мужской сдержанностью и суровостью.
О бежавшей Миранде ничего не было известно. Но по рассказам покаявшейся Юноны, нищенка, просящая милостыню в Гертоне на рынке, очень похожа на неё.
Жена Гревса родила двойню - мальчика и девочку. Сам Гревс оставил школу в Лимасе и переехал со своим семейством в Гертон, где получил должность инспектора учебных заведений.
На новую выставку работ Фабиана, организованной уже в Гертоне, как-то пришёл очень загорелый человек в приличном сером костюме и модной шляпе. Он ходил, любовался работами и исподтишка поглядывал на Хариту, рассказывающую о картинах, раскрывая подлинную суть произведений.
На мгновение тёмные глаза незнакомца в сером встретились со взглядом Хариты. Девушка вздрогнула – этот худощавый мужчина очень ей напомнил Дегжа!
Когда толпа разошлась, Харита искала этого человека, но его уже не было.
декабрь 2017 – март 2018.
Примечание:
* Стихи принадлежат А. Грину.
ПОСЛЕСЛОВИЕ ОТ АВТОРА
Роман «Чудо - цветы» написан по черновикам Александра Грина.
У писателя сохранилось несколько необработанных глав незавершённого романа «Недотрога», который мне очень нравился, и к которому я давно мечтал написать продолжение.
Этот неоконченный роман Грина получил разные оценки.
Так известный филолог и исследователь творчества Грина Вадим Ковский отрицательно оценивал роман, считая, что талант писателя регрессировал, ведь когда книга создавалась, автор был уже серьёзно болен. Приблизительно такой же точки зрения придерживался поэт Н. Тарасенко, считая, что книга отнимала у больного Грина последние силы.
Писатель К. Паустовский хорошо отзывался об отдельных страницах романа, находя их блестящими по форме, стилю и содержанию.
Ю. Первова считала эту книгу одним из лучших свершений Грина.
Мне кажется, что нельзя судить о романе Грина лишь по отдельным наброскам.
Я попытался представить, каким роман мог бы быть, проникнуть в творческую лабораторию писателя, разгадать его замысел, судьбу героев.
Для меня это произведение – сказочная притча о Добре и Зле в людях, о любви и жестокости, о нетерпимости к инаковости и о торжестве красоты. О том, как подлость и ханжество разъедают души.
Эта книга о скитаниях людей, об их попытке выжить в сложных условиях, не теряя собственного достоинства и присутствия духа.
На пути девушки Хариты и её отца Клауса Ферроля встречаются разные люди - добрые и злые, но «недотроги» находят в себе мужество противостоять сложным обстоятельствам.
Сначала я планировал просто написать «свободное продолжение», начав своё повествование с того места, где остановился Грин. Но потом эта мысль была отброшена, ибо необходимо было писать в стиле и манере Грина.
Писать, подражая Мастеру? На это, конечно, я не решился!
Тогда было решено написать кинороман (киносценарий) по книге Грина на основе его «Недотроги» и нескольких рассказов.
Так постепенно родилась идея написать роман заново, по-своему, лишь кое-где сохраняя отдельные гриновские диалоги, отдельные сцены и сюжетные повороты (особенно это касается описания чудо-цветов).
Это был нелёгкий труд. В черновиках писателя один и тот же герой мог иметь разные имена и характеристики, кое где была нарушена логика повествования. Всё это приходилось продумывать заново, что-то менять, дорабатывать, причём очень ювелирно, чтобы не разрушить общий замысел вещи.
Так появилось на свет собственное произведение по мотивам Александра Грина. Это, конечно, лишь попытка, проба пера, отнюдь не равная творчеству великого мастера.
Роман наполнен идеями Александра Степановича, цитатами, отсылками к другим его романам и рассказам.
Этот мой труд посвящается памяти этого великого писателя – романтика.
19 марта 2018 года.
ПРИЛОЖЕНИЕ
ОСНОВНЫЕ ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА РОМАНА «ЧУДО - ЦВЕТЫ»
Клаус Ферроль – пожилой оружейник.
Харита – его дочь, выращивающая чудо-цветы.
Абрахам Флетчер – владелец поместья (мызы) в Лимасе.
Фабиан Петтчер – молодой художник.
Дегж (Рейтар) – проводник, совершивший убийство.
Леона Кончак – жена Дегжа.
Генри Вансульт – молодой охотник.
Гедеон Вансульт – отец Генри.
Дамьена – подруга детства Генри Вансульта.
Гвинивера Риваль – родственница Вансульта, одинокая женщина.
Доротея Вансульт – бабушка Генри.
Том Вильсон – старый моряк, друг Ферроля, помогающий ему.
Ганс Кресс – юный подмастерье – оружейник из Лимаса.
Скабер – слуга Флетчера.
Миранда и Юнона – служанки в поместье Флетчера.
Асмодей Гайбер – мясник.
Гуд Гайбер – мальчик – садист.
Джак Гранблат – дядя Гуда.
Стерн – врач Гертонской благотворительной больницы.
Гедда Ларсен – сестра милосердия.
Санстон – старуха – сводница из Гертона.
Ватек – председатель союза рыбаков острова д’Авелес.
Бонифация Дорлент – женщина - заказчица с острова д’Авелес.
Юстин Бредт – её жених.
Эмилия Петтчер – мать Фабиана.
Рекастер – главарь шайки местных преступников.
Тирмей – хозяин таверны «Колючая рыба».
Гунс – молодой рыбак, племянник Ватека, пытавшийся ухаживать за Харитой.
Гревс – учитель.
Кетти – его жена.
Дети Гревса.
Призрак рыцаря и его пажа.
Рейтинг: +3
282 просмотра
Комментарии (6)
| Светлана Громова # 5 мая 2018 в 23:44 +2 | ||
|
| Александр Гребёнкин # 6 мая 2018 в 15:47 +2 | ||
|
| Нина Колганова # 15 мая 2018 в 22:30 +1 | ||
|
| Александр Гребёнкин # 16 мая 2018 в 06:56 +1 | ||
|
| Ивушка # 16 мая 2018 в 07:42 +1 | ||
|
| Александр Гребёнкин # 16 мая 2018 в 15:49 +1 | ||
|
Новые произведения
