Помочь сайту
Поздравления
Бумажные слезы-3
НИКОЛАЙ БРЕДИХИН
БУМАЖНЫЕ СЛЕЗЫ
Роман
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
СВЕТЛАНА
ГЛАВА 3
Оставшись на мгновение один, он вздохнул с облегчением. Словесная перепалка уже измотала его, нарастало утомление. Андрей оглядел комнату, обставленную итальянской мебелью с кожаной обивкой. Видео, аудио, компьютер, принтер, ксерокс, сканер – все было забито техникой. Его охватило вдруг чувство какой-то нереальности происходящего. Зачем он здесь оказался? Так, вроде пуделя, развлекать эту пацанку? Романы, какие могут быть романы? Конечно, у богатых свои причуды, но он-то тут при чем? Совсем дошел до ручки?
– Кстати, на чем мы в прошлый раз остановились? – постучала ложечкой по блюдцу Светлана, приводя Андрея в чувство.
Он недоуменно посмотрел на поднос, который уже стоял на столике, наконец до него дошел и смысл вопроса.
– На том, что у тебя нет никаких способностей.
– Постой, этого так прямо ты мне не говорил, – озадаченно пробормотала Светлана, беспомощно сощурив глаза, выдавая тем свою близорукость.
– Но намекал и довольно прозрачно, – вздохнул Андрей.
– Ну и зачем же тогда, спрашивается, я тебя чаем пою? – спросила Светлана задумчиво, как бы разговаривая сама с собой.
– За правду. Кроме того, это не чай.
– Нет, чай хороший – "Принц Уэльский", – смутилась девушка, – просто я заваривать не умею. Мы с мамой исключительно кофе хлещем с утра до вечера. Ладно, за правду так за правду, – как-то уж слишком быстро согласилась она, отставив в сторону чашку. – Делать нечего, открою тебе секрет: я и не хочу быть писательницей, эти лавры меня совершенно не привлекают. Я хочу издавать книги. Причем жутко разбогатеть на этом. Как тебе такой вариант? Кстати, я тебя как раз и выбрала за правду. Было бы совершенно ни к чему, если бы меня три месяца водили за нос, называли умненькой-разумненькой, пусенькой-лапусенькой, а потом выяснилось, что я круглая идиотка. Так давай, режь ее, правду-матку. Бей – не жалей! Что же ты надулся?
– Я не надулся, – Андрей сдвинул брови в задумчивости. Сколько раз он ругал себя за излишнюю азартность, откровенность, стремление помочь, хотя этого от него совсем не требовалось. Не мог смириться со своей ролью батрака, "негра"? Человек хочет, чтобы его развлекали, ты нанялся к нему в шуты гороховые, зачем развеивать иллюзии, твое ли это дело? На то есть жизнь! Но он уже не мог остановиться. – Просто прикидываю, как бы тебе подоходчивей объяснить. Ты хочешь придти на место, где уже все поделено, или как сейчас модно выражаться – "схвачено". Какие бы деньги ты ни вложила, как бы из кожи вон ни лезла, а разоришься в полгода. Что ты хочешь издавать? Я не первый год в этом котле варюсь, по каждой позиции могу до мельчайших деталей обстановку прояснить.
Светлана пожала плечами.
– То, что ты говоришь, везде, куда бы я ни сунулась. Но соваться куда-то надо. Почему бы и не сюда, в конце концов? Так что ни в чем ты меня не убедил. Понимаешь, я не хочу жить на деньги матери, я хочу сама за-ра-ба-ты-вать. Но об этом вообще-то преждевременно рассуждать, да и не с тобой, уж не обижайся, подобными словопрениями заниматься. Тут совсем другая сфера деятельности и совсем другие, стало быть, нужны консультанты. А пока я начинаю издалека, хочу с самых азов изучить эту кухню. Знаешь, кстати, ты убедил меня, я раздумала писать детектив.
– Странно... Час от часу не легче! – Андрей потер виски, не поспевая мыслью за ходом разговора.
– Почему странно? – Светлана вскинула на него удивленный взгляд. – Ты же сам камня на камне в прошлый раз не оставил от моего сюжета?
– А ты уж сразу обиделась, крылышки опустила? Сюжет можно купить, это не проблема.
Светлана еще больше удивилась.
– У кого? У тебя что ли?
Андрей отрицательно покачал головой.
– Нет, у меня другая специализация, но есть люди. И есть, соответственно, сюжеты. Покруче – подороже, естественно, но нам не обязательно самый уж крутой.
Светлана помедлила.
– Интересная мысль. Жаль, что я столь поздно о такой возможности узнала.
– Почему же поздно? Совсем не поздно. Да и вообще, говорят – лучше поздно, чем никогда.
– Может быть. Когда-нибудь. Но сейчас я уже переключилась на другое. Понимаешь, детективы... это направление уже перенасыщено, жила выбрана.
Андрей скептически поморщился.
– Неверная мысль. Эта жила никогда не иссякнет, да и сейчас вакуум огромный: как в топку бросай и бросай. Человек так устроен непонятно, ему всегда будет интересно читать о насилии, убийствах. Я не в состоянии объяснить это явление, но достаточно хорошо уже в устойчивости спроса здесь убедился.
Светлана упрямо покачала головой.
– Нет. Зачем подбирать объедки за другими, когда рядом лежат в первозданной свежести кисельные берега и текут меж ними молочные реки? Любовный роман, вот что мы будем писать с тобой, мой милый "Андрюшенька".
Андрей разочарованно зевнул, затем прошелся по комнате, разминая затекшие мышцы.
– Гиблое дело. Я так и знал: что-то тут нечисто, что меня обязательно подставят. Слушай, там, в вашем договоре есть какое-нибудь условие насчет удачи или неудачи?
Светлана посмотрела на него исподлобья, внимательно, тщательно прокручивая в голове полученную информацию.
– Ты хотел сказать: в нашем договоре? Нет, там такого условия нет. Но почему гиблое, можешь объяснить?
– Потому что это еще никому не удавалось.
– Ты уверен? А как же "Опасные связи", "Женщина французского лейтенанта", "Поющие в терновнике" - сколько угодно названий могу тебе привести.
Андрей взволнованно всплеснул руками.
– Господи, ну при чем тут классика? Мы же о "семечках" ведем разговор, так называемом жанре "бумажных слез" – дешевке в мягких обложках. Русских аналогов сему явлению пока еще никто не изобрел. Странно, но дело обстоит именно таким образом. Попыток сколько угодно было, начиная от телевидения и кончая так и не раскрутившимися полиграфическими потугами, но ни одна из них еще не увенчалась успехом. Казалось бы, чего проще: замени фамилию Смит на какого-нибудь Кузнецова, Майкла на Мишу, Мэри на Машу, вот и весь разговор. Но все пропадает, все тут же становится шитым белыми нитками, которые, само собой, лопаются от первого же страстного вздоха. Читатель шарахается от подобной стряпни как черт от ладана и мотает головой наподобие Станиславского: "Не верю!". Ты понимаешь, нам не с чего даже начать с тобой, такого сюжета мы просто не купим, их нет на рынке идей и никогда не было.
– Есть сюжет! – тихо ответила Светлана. – Пусть это тебя не беспокоит.
– Есть сюжет? – Андрей даже вытаращил глаза от изумления. – Так что же ты, рожай!
– Ну, рожать мне еще рано, – спокойно отпарировала Светлана. – Пока, во всяком случае, не планирую.
Андрей смутился.
– Ну, это я так, фигурально, – поправился он. – Сколько тебе лет, кстати, если не секрет? В прошлый раз я подумал, что пятнадцать-шестнадцать, а сейчас даже и не знаю, что предположить.
– Тебя интересует, насколько со мной можно работать, насколько зрелы мои мозги? – язвительно полюбопытствовала Светлана. – Или срок боишься схватить за совращение малолетних? Лучше оставлю тебя в неизвестности. Может быть, в какой-нибудь момент это удержит тебя от риска нарваться на неприятности?
– Может, я старый, но не козел, – не удержался, зло огрызнулся Андрей.
– Браво, великолепный ответ! – несколько раз хлопнула в ладоши Светлана. – Слава Богу, и я на овцу не похожа.
– Ладно, будем считать, что счет равный, иначе мы Бог знает до чего договоримся, – смешавшись, примирительным тоном сказал Андрей. – Однако не будем отвлекаться, в чем же все-таки сюжет?
Светлана долго молчала, как бы собираясь с духом, затем тряхнула головой, пытаясь преодолеть последние остатки нерешительности.
– Начнем с названия. "Дочь путаны"... как тебе? По-моему, удачно.
Андрей задумался.
– Вообще-то неплохо, – в конце концов одобрил он. – Как раз по нынешним временам: броско, сразу заинтриговывает. Но на одном названии далеко не уедешь. Так, и что же там с этой дочерью происходит? Она по стопам матери идет, не может удержаться? Противится, пальцы кусает до крови, но что-то изнутри ее влечет? А мать, как она к этому относится?
Лицо Светланы неожиданно передернулось злой брезгливой гримасой, однако она довольно быстро взяла себя в руки.
– Интересное решение. Но то, что ты предложил, уже драма, а не любовный роман. Я не так уж много перечитала подобной макулатуры, но в одном согласна с тобой абсолютно: правды там нет и не может быть, только вранье. Точнее, сюжет – вранье и совершенно правдивые детали. Так получается, что дочь у проститутки невинная девочка, как раз та овечка, о которой ты упоминал, она любит одного парня, серьезного, положительного, мечтает выйти за него замуж, но парень узнает, кто ее мать и порывает с ней.
Андрей насторожился, буквально встал в стойку, как охотничий пес. Такие вещи были сильнее его воли, действовали как наркотик. Соблазн, искушение. Жрец вечной фабрики грез, он застыл в немом благоговении.
– Так, интересно. И что дальше?
Светлана взглянула на него с любопытством и не удержалась от того, чтобы не расхохотаться.
– Дальше, дальше сам думай. Зачем же я тебя наняла? Она мстит ему. Или пытается покончить жизнь самоубийством, но, естественно, неудачно. Может быть, пытается выместить зло на своей матери. Не может вынести, когда у ее бывшего возлюбленного появляется невеста и подстраивает им какую-нибудь пакость. Тысяча вариантов. Возможно, все это вместе, почему бы и нет?
– Так, так, пожалуй, я тебя недооценил.
– Нет, нет, – разочарованно захныкала Светлана. – Такой размазней ты мне совсем не нравишься. Меня куда больше устраивает, когда ты злишься, звереешь даже, становишься беспощадным. Так ты... моложе что ли!
Андрей кивнул, он согласился, что и в самом деле несколько расслабился.
– Да, порой я совсем забываю, что ты... – тут он спохватился.
– Ну-ну, договаривай, – сухо сказала Светлана, и глаза ее сверкнули злобным огоньком. – Что я инвалидка что ли? Ей-богу, мне лучше, чтобы мне не делали скидок, я не считаю себя в чем-то неполноценной, поэтому девиз такой: "Бей – не жалей!", как я уже говорила, иначе я тебе буду делать очень и очень больно, а ты, как я уже заметила, совсем не мазохист. Итак, что нам может понадобиться?
– Книги, видеофильмы, – задумчиво пробормотал Андрей. – Какая-нибудь крутая эротика: путана все-таки, тут тема пограничная. Журналы мод… наверное, есть у тебя? Так называемая светская хроника – кто с кем спит, кто что ест, у кого какие чудачества, тоже вполне могло бы пригодиться. Потом нам придется смотреть все эти чертовы сериалы, желательно бы достать их в записи, но я не знаю, бывают ли такие записи? Индийские фильмы, всякие там "Зиты и Гиты", это тоже может пригодиться.
– Понятно. Все? – спросила Светлана немного иронически.
Андрей смутился, даже покраснел.
– Ну, это в идеале, конечно. Можно вообще обойтись одним лишь воображением. А можно, наоборот, продолжать и продолжать. Я называю это: полное погружение. Как дурман какой-то, ты влезаешь в чужую шкуру и отключаешь себя, происходит как бы перемещение душ. Ты женщина, а можешь быть мужчиной. Ты никто, а можешь быть хоть принцессой. Ну, это невозможно объяснить, пересказать.
– Ребенок! Седой ребенок! – усмехнулась вдруг Светлана. – Ну что, вот так и попался на крючок, дурачок? Кажется, я впервые тебя достала. И поняла.
Лицо Андрея исказила непроизвольная гримаса боли.
– Тебе доставляет удовольствие так людей "доставать"? – тихо спросил он после некоторого молчания. – Знаешь, я все больше и больше начинаю убеждаться, что ты...
– ...та еще стерва? – поддакнула в тон ему девушка. – Ну говори, говори! А может, ты не меня недооценил, а о себе слишком раздутого, повышенного мнения? – Она подъехала к нему поближе и заглянула прямо в лицо, процедив сквозь зубы, будто полоснув ножом: – Тебя били, били всю жизнь, но так ничему и не научили? Может, я тебя чему-нибудь научу?
– За что ты так ненавидишь меня? – спросил Андрей уже в полном замешательстве. – Ведь ты меня совсем не знаешь. Что я тебе сделал плохого?
– А кому и что ты сделал хорошего? Ты, неудачник? Что молчишь? Поднимайся, поднимайся, сбили с ног, вставай. Жизнь такая пошла, только упади, сотни ног по тебе пройдут, мокрого места не оставят.
– Но ты же... – у Андрея перехватило дыхание.
– Ну-ну, стукни как следует, срази наповал бедненькую, несчастненькую девочку в инвалидной колясочке. – Так и не дождавшись ответа, она прошептала: – Ладно, я устала. Езжай домой. Но завтра в восемь чтобы был как штык. И, – тут она усмехнулась, – будем считать, что счет - один : ноль в мою пользу.
Она закрыла глаза и вытянулась в кресле, обессиленная. Андрей посидел еще немного в молчании, затем оделся и тихо закрыл за собой дверь.
Сидя в электричке, он клял последними словами новых и новейших русских, литературных агентов-кровопийц и вообще все на свете. Главным образом себя за малодушие. Одно утешало: в нагрудном карманчике рубашки лежала сумма, перед которой на три месяца отступали все материальные проблемы. В разумных пределах, конечно. И если не нарушать эти пределы, вполне реально было бы, уж коли двойная оплата, оторвавшись временно от поденщины, завершить наконец работу над столь измучившим его последним романом. Осталось ведь только финал перелопатить, выправить и...
Ну а что потом? Беготня по журналам, которые как были, так и остались в том прежнем времени поездок в колхоз и партсобраний? Или посетить какое-нибудь очередное издательство, в которых с серьезной вещью просто нечего и соваться? Что там остается еще? Издание за счет автора, при котором вас оберут до нитки? Нет, это не для него. Если уж мечтать, то по крайней мере о Букере, о Топферовской стипендии или премии Сороса, все-таки можно надеяться на чудо, в журналах и издательствах чудес не бывает.
И тем не менее странно: еще час назад, выйдя от Светланы, Андрей буквально трясся от бешенства, а сейчас, как он ни распалял себя, даже проклятия получались у него какими-то беззубыми, выхолощенными. Что же его так утихомирило? Деньги? Нет, к сожалению, к деньгам за свою жизнь он так и не научился относиться с должным уважением, оттого, наверное, они у него надолго и не задерживались. Жалость к бедненькой девочке-инвалидке? Но никакой жалости к Светлане он не испытывал: у "пигалицы" были весьма острые зубки, она вполне могла за себя постоять.
Что же еще? Три персонажа... Мать, дочь, жених дочери. Заработала машина воображения.
Нет комментариев. Ваш будет первым!
