ГЛАВА ШЕСТАЯ И ПОСЛЕДНЯЯ
БРАКОНЬЕРСКИЕ БАЙКИ МОЕЙ ПРИМОРСКОЙ ЖИЗНИ
САМОЕ ПОСЛЕДНЕЕ ВСТУПЛЕНИЕ ИЛИ ОБЪЯСНЕНИЕ ВСЕГО СУЩЕГО
ПОСЛЕАРМЕЙСКОГО ПЕРИОДА МОЕЙ ЖИЗНИ
Как я завернул? Тут вам монах-писаришка времен Владимира Солнышка Красного так не завернет. Учитесь! Впрочем, повод грустный, поскольку сии рассказы относятся к тем последующим моим пятнадцати годам после армейской жизни, которые не столь увлекательны, по причине железной, точнее железобетонной, необходимости в прокормлении не только своего брюха, но и брюха детей моих, а так же некоторых лиц, коие писание сих заметок на полях и бумажных салфетках, считали из разряда чудачеств и кликали их не больше, как "мемуарами", что в некотором плане так и есть. Правда, я не брал ни Берлинов, ни Парижов, ни Кабулов и Кандагаров, что было актуально во времена мои армейские. Тем паче, по причине моей седины и пожилых годов и офицерского звания, не попал в мясорубки Чечни, то мирно жил и работал себе больше в обществе столов канцелярских с компьютерами персональными в обнимку и кучей баб приложенных к ним. Правда, опробовал ещё несколько профессий далеких от столов этих самых, и вреднючих баб, но сиё трудоустройство не позволяли писывать мне во времена рабочие ничего кроме табелей, нарядов и прочей несущественной и не интересной ерунды, то их пришлось попросту забросить. Так что в эти годы я, всё-таки, больше кормился, как именует брательник, трудами крысино – канцелярскими, осваивая это большей частью женское ремесло.
Так как писанина мемуаров о том, как я сочинял финпланы или балансы, вам будет мало интересны, совсем до фени будут мои подвиги на полях борьбы с пеленками, помеченными моими анархо-синдикалистами, то бишь детьми, из-за их вони, многочисленности и продолжительности процесса. Это вам расскажут точнее и лучше наши баба. Спросите. Про налоговую и милицию, ныне полицию, рассказывать скучно и грустно. Хватит ментов и киношных. Так что вам придется выслушать мои правдивые истории о том, как я славно осваивал просторы Востока Дальнего на иной стезе, стезе мало понятной горожанину, но на уровне инстинктов человеческих ещё бурлящих в крови многих мужчин, особенно бурно в моей и брательниковой. Урбанистические байки и геройские подвиги наших мужчин в железобетонной тайге, я оставлю другим. Чересчур скучный материал. Так что придётся вернуться в тайгу реальную, которая мне гораздо приятней вонючих мусорных баков города, что созерцаю уже не первое десятилетие из своих окон. Да и страсти возле них порой кипят реальные, а не надуманные. Впрочем, у баков с мусором бывает такое, что только в фильмах и показывать. Иногда в фильмах ужасов.
Но поговорим пока об инстинктах древних охотничьих. Эти самые инстинкты пробудились во мне во многом благодаря усилиям моей жены, но и не только. Хорошая собака начинает работать и без особой натаски. Покажи ей только лес и объясни, что псу следует ловить.
Мадам, то есть моя благоверная, будучи старше меня на шесть годов и даже боле, считала меня едва не придурком. Правда, убедилась в обратном, только после нашего развода, при двух детях на шеи и одной убогой зарплате, без насажанных огородов и обязательного куска мяса, появлявшегося у неё на столе после моих таёжных похождений. В советское же время это было особенно актуально. Боюсь, что при дальнейшем росте цен на продукты, сиё вновь приобретет эту самую актуальность. Впрочем, рост цен на продукты, при нашем угробленном сельском хозяйстве, неизбежен, как смерть капитализма.
При таком отношении ко мне, скоро мадам стала мне совершенно до фени. Я же продолжал с ней жить, так как детей бросать я не решался, хотя несколько раз она меня выгоняла из дома, и я отирался неподалеку, снимая квартиры. Может быть, с высоты своих прожитых лет, я бы не стал держать семью с упорством достойным лучшего применения, но не в этом суть дела, но мои бродяжьи инстинкты, благодаря этому отчуждению, развились во мне чрезвычайно. Охота стала частью моей жизни, частью о которой знали немногие, но частью наполнившую мою жизнь почти до краев. Если исключить обработку огородов, латание заборов, сараев и мостков, колку дров и прочих мелких работ на тещином подворье, в период с пятницы вечером, до вечера же воскресенья я почти целиком посвящал этой дурной бабе Диане. Впрочем, я порядком ей надоел, и она посылала мне добычу, только для того, чтоб я её сильно не доставал своими похождениями.
Сей тайный кусок моей жизни, от которой, по причине его безвременной кончины, я ныне отрекусь с легкостью болтливого, спившегося бонвивана. Да и охота, когда ты становишься профессионалом, теряет свой романтический флер и становится обычным, даже банальным делом. Пусть я и не лучший охотник на свете, но все-таки охотник, какой не есть.
"Грустно на этом свете, господа. Грустно". Так сказал один хохол по имени Коля, сын Васи с длинным носом и грустными глазами.
Помочь сайту
Поздравления
