Бедная овечка глава 4 Чужой монастырь

Столкнувшись в дверях, оба вздрогнули.

Рита, с занесенной было ногой на порог, застыла в неловкой позе.

Вид у Эдварда был такой, словно он только что наглотался тины или еще другой какой гадости. Немая сцена была так содержательна, что секунда показалась вечностью.

Рита отмерла первая, отступила назад.

- Хей!

Она знала по рассказам Лоранса, что Эд под разными предлогами частенько наведывается к ним в ее отсутствие.

- О! Эдвард интересуется нашей экономикой! – с переполнявшим его чувством значимости перед старшим братом, докладывал потом Лоранс.

Похоже было, что муж не упускал случая и возможности поддеть жадного и завистливого братца.

Риту же заботило другое:

- И в спальне он нашей был? – обеспокоенно спрашивала она, лихорадочно вспоминая, успела ли убрать в комод свое нижнее белье.

- Да! Сразу на второй этаж прошел, даже разуться забыл!..

- Хей! – эхом отозвался Эдвард, и Рита моментально собралась с мыслями.

- Может быть, поужинаешь с нами?

На самом деле она давно хотела поговорить с ним и другими родственниками по поводу Рождества. Получив одобрение Рагнви, она все же не была уверена, что Эдвард примет приглашение. У него ведь тоже было первое Рождество в новом доме.

- Оставайся, Эд, - поддержал Лоранс. - Сегодня у нас русские пельмени! Рита сама делала.

- А это что? – спросил тот, меж тем, быстренько скидывая с себя обувь.

Пельмени тут же достали из морозильной камеры, покидали в кипящую подсоленную воду и уже через десять минут дом наполнился аппетитным ароматом мясного бульона с чесночком, перчиком и специями.

Ни одно русское блюдо не действует на шведа столь умиротворенно, нежели пельмени. Многократно испытанное на Лорансе волшебное кушанье не подвело и на сей раз.

- Надо у вас рецепт взять для Агнесс, - Эд осоловело, сыто и преданно смотрел на хозяйку, и напрочь забыв о соперничестве, возложил руку на плечо Лоранса. Тот впрочем, не возражал. Братья по-доброму переглянулись.

Момент был подходящий:

- А что ты думаешь насчет того, чтобы собраться к нам на Рождество в этом году?

- Мне все равно, - вслед за пельменями проглотил он и это. - Можно у вас. Я ведь ремонт в своем доме буду делать.

- Но до Рождества еще полгода! – вспомнил он вдруг.

- Я специально хотела всех пригласить заранее.

Рита была рада, что все решилось наилучшим образом.

- А маму ты уже пригласила? – с легкой ревностью спросил Эдвард.

- Да. Я сначала посоветовалась с ней, – подтвердила она.

Недобрые искорки нежданно сверкнули в глазах. За любовь мамы соперничество было особенно упорным, давним и болезненным.

«Моя мама!» - заявил он еще в детстве младшим братишкам, и с тех пор ревниво стерег ее. Эгоизм временами доходил до абсурда, но Рагнви, почему-то не замечала, или не хотела замечать его. Она всегда все делила поровну между детьми и внуками, делала им равноценные подарки и считала, что этого достаточно.

- Она согласилась? – появилось напряжение. Видно было, что уж невестку-то он не подпустит к ней теперь ни на шаг. – Но мне она ничего не сказала….

- Да, - попыталась смягчить обстановку Рита. - Она сказала, чтобы мы пригласили всех вас.

- Ну, ладно, - подумав, Эд сдался. - А ко мне тогда соберемся на второй день Рождества.

И разговор плавно и привычно перетек в излюбленную тему экономики и обустройства дома.

С одной стороны мелочность и дотошность Эда обескураживали, но с другой льстили. Рите даже нравилось, что ни одна ее идея, ни одно усилие не осталось без внимания родственника.

Что-то еще скажет Лелька, когда приедет, ведь приятельница еще даже не видела дом.

Загорелая, румяная, Лелька вселялась весело и шумно.

Не уставая непрерывно восхищаться домом, она успела нырнуть и вынырнуть из туалетной комнаты, покрутиться перед собственным отражением в зеркалах прихожей, одной рукой потрепать по волосам Ингрид и Яннека, и все это, не спуская с рук хнычущую трехлетнюю дочку.

На Оксанку не действовали никакие уговоры, не помогли и принесенные детьми игрушки.

- Сейчас-сейчас…, - успокоила всех Лелька и тут же, к изумлению Риты, вытащила из глубокого выреза майки аппетитную округлость, и, усевшись на первый подвернувшийся стул среди холла, не смущаясь, сунула ее Оксанке. Та, чмокнув, мгновенно успокоилась.

Рита растерялась. Лелька являла собой картину маслом, представленную на самом видном месте. Не дать, не взять - Мадонна!

А с минуты на минуту должен был вернуться из магазина муж.

- Лель, ты все еще кормишь? – настойчиво выпроваживая своих детей, с любопытством воззрившихся на процесс, спросила она.

Данька все это время, стараясь занимать как можно меньше места, жался к неразобранным в прихожей сумкам.

- Иди, поиграй с детьми, - случайно заметив забытого всеми ребенка, всполошилась Рита.

- А можно мне к компьютеру? – скромно потупив глаза, попросил он.

Рита была просто сражена его воспитанностью, какой-то совсем недетской сдержанностью.

Меж тем, Лелька горько воскликнула:

- Да, что ты, Риточка, у меня молоко пропало, когда ей только два месяца исполнилось. Свен ведь тогда меня избил и из дома выгнал. Я два дня в реабилитационном центре для женщин прожила.

- Господи, Лель! Зверь какой-то! – и услышав, что хлопнула входная дверь, схватила плед с дивана и протянула ей.

- Не надо, - отмахнулась та. - Тепло. Лето на улице!

- Лоранс пришел, – пояснила Рита.

- И что? – не поняла Лелька. - Он что, никогда не видел кормящей женщины?

Судя по всему, говорили они на разных языках. И правила чужого монастыря в данном случае не действовали или беспардонно попирались. Лелька играла по своим правилам не только сама, но и принуждала к этому Риту.

- Рит, не представляешь, как мне кайфово, когда она сосет, - как ни в чем небывало делилась она впечатлениями. - До оргазма! Даньку почти до шести лет кормила, так он и сейчас еще к груди тянется. Заберется ко мне утром в постель, я еще сплю, и присосется. Раньше Свена боялся, тот его гонял, а теперь сладу с ним нет.

Рита беспомощно посмотрела на Лоранса, показавшегося в проеме двери. Подобие улыбки застыло на его губах.

- Привет! – кокетливо улыбнулась Лелька.

- Привет! – загипнотизировано отозвалось окаменевшее изваяние Лора.

- А! – наконец, вспомнил он. – Томас позвонил и сказал, что приедет к ужину.

- Хорошо, – Рита не придумала ничего лучше, чем натянуть на себя маску непроницаемости. - Ты иди, подними Лелины сумки наверх, а я сейчас покажу ей комнату.

Риту раздирали сомнения. То ли она такая ханжа, и надо быть проще, то ли где-то помимо ее мира, существовал другой, непонятный, незнакомый, чужой, где действовали другие нормы, правила, или вообще не было таковых.

Что она знала о Лельке? Выходило, что ничего. Да собственно откуда?.. Они встречались на курсах, потом, в основном, только перезванивались. Не поторопилась ли она пригласить ее в свой дом, ввести в семью?

- Лель, а с Томасом у тебя все нормально? – показывая той комнату, спросила она.

- Знаешь, не мой мужчина! – произнесла, точно отрезала. Но чувствовалось, что Лельку так и распирало на откровенность.

– Мне нужен мужчина с интеллектом, вот, как твой Лоранс, например. Знаешь, ведь умный мужик он и в постели супер. А Томас ноль, деревяшка! Вляпалась я, Рит…. А жадный какой! За все время ни одного цветочка не принес. Медом, и то не угостил, как тебя!

Лелька ходила за Ритой по пятам, завороженно дотрагиваясь до стен, зеркал, штор, принимая из ее рук полотенца, гели, мыло.

- Да? – удивилась Рита. - Тогда зачем он тебе такой? Зачем ты хочешь продолжать с ним отношения, с детьми знакомить?

Рита, сама не понимая почему, вдруг обиделась. Словно эти пошлые грязные слова касались ее лично, всю их семью и всего того, чем она дорожила.

Лелька напыжилась в ответ:

- А куда мне деваться? – она капризно надула губы. - Мне ремонт надо делать, а мужика нет. Пусть хоть для вида будет!

- Лель, ну, ты что? Он же живой человек! Ему, наверное, тепла и любви хочется от женщины.

- А мне не хочется? – тут же парировала Лелька. - Легко тебе говорить! У тебя Лоранс…. А если он меня не возбуждает? Свен вот дрался, а я его все равно хотела! Знаешь, как плохо разведенкой быть? Пусть бы бил, только рядом был, – голос дрогнул.

Но на Риту на этот раз не подействовало, она по-прежнему непонимающе смотрела на приятельницу.

«Гусыня! Тебя бы на мое место», - подумала Лелька, а вслух сказала:

- Вот почему ты меня, как женщина, не можешь понять? Вот тебе с Лорансом хорошо в постели?

Рита неловко промолчала, но Лелька, похоже, все равно слышала только себя.

- Ну, и ладно, не говори. Сама вижу мужиков насквозь. Не осталось их. Это раньше они были охотниками на просторах саван и северных лесов, а теперь, мелкие браконьеры во второразрядных зоопарках.

Красноречие явно было подцеплено из низкопробной литературы, но Рита внезапно развеселилась:

- Лоранс – охотник, не сомневайся!

Ну, в самом деле, чего она разворчалась, как старушенция? Ну, приехала Лелька, взбалмошная, внезапная. Они пообщаются, и та уедет. К тому же она обещала приготовить свой фирменный пирог с абрикосами. Последняя мысль окончательно примирила Риту с приездом приятельницы.

- Смешно тебе, да? – тут же сориентировалась Лелька, почувствовав изменение в настроении Риты. - А мне таак плохо! Так плохо… одной.

Детей покормили, но сами к ужину не приступали, а ждали, когда спустится из своей комнаты Лелька. Интрига затягивалась….

Томас слегка скучал. Он с видом горделивого оленя восседал за столом, немного свысока поглядывая по сторонам, вел светскую беседу и даже не подозревал, как его только что опустила Лелька.

Рита поймала себя на том, что внимательней обычного посматривает на него, невольно примеряя нелестную Лелькину оценку. Природа щедро одарила его внешностью. Осанистый и широкоплечий, богатырского телосложения красавец напоминал какого-то древнегреческого Бога, случайно забредшего к землянам.

Что же было не так, и почему он до сих пор не женат? Может быть, это все-таки закономерно, если даже Лелька, едва достающая макушкой ему до груди, была столь категорична.

Рита вдруг заметила, что она не одна с любопытством поглядывает на брата мужа.

В то время, как дети с воплями, визгом, смехом носились по дому, Даня так и не вышел из-за стола. Он сидел, скромно пристроившись на краешке стула и, грустно подперев щеку кулачком, чутко прислушивался к разговорам взрослых.

Не по-детски серьезный взгляд вызывал щемящее чувство жалости. Хотелось согреть и утешить мальчика.

И она уже открыла было рот, чтобы сказать Даньке, какой он воспитанный, хороший, как в воздухе что-то внезапно поменялось, напряглось. Взгляды мужчин разом, в одном порыве устремились к лестнице!

Лелька спускалась неспешно, шокируя и удивляя одновременно.

Цок – отсчитала она ступеньку высоченной шпилькой.

Рита, забыв закрыть рот, переключилась вместе со всеми на действо. Модные каблуки для практичной повседневной Швеции смотрелись более чем эксклюзивно, а величественность королевской походки вызывала ощущение неуместности, вычурности, искусственности.

Цок – акцент с туфелек переместился на черные кружевные чулки.

Цок-цок-цок – онемев, Рита наблюдала, как Лелька по частям являла себя присутствующим.

Чулки, вызывающе заканчивались полоской кожи у самого края юбки, которая, натужно сморщившись, обтягивала откровенно выпирающую филейную часть.

Следом возбужденным кумачом заполыхал ярко-красный лоскуток майки, едва прикрывавший округлость груди.

Заключающим аккордом всем предстала довольная торжествующая круглая мордашка Лельки с безвкусно наложенным, ярким вызывающим макияжем.

Немая сцена затягивалась. Казалось, мужчины перестали дышать. Комичность, только что разыгранного дешевого водевиля, зашкаливала. Рита, едва сдержалась, чтобы не рассмеяться и не расплакаться одновременно. Такой приятельницу она еще не знала! И судя по всему, не знала ее совсем.

Удовлетворившись произведенным триумфом, Лелька все так же, походкой от бедра, прошлась вдоль стола и опустилась на стул между Даней и Томасом.

Мужчины принимали все за чистую монету, и Рита, взглянув на восторженный взгляд Даньки, снова, в который раз, нацепила на себя маску невозмутимости. Ничего другого не оставалось, как сохранять спокойствие.

Абсурд же никак не хотел заканчиваться. Лишь только Томас склонился к Лельке, чтобы налить той в бокал воды, Данька тот час переместился к ней на колени, обнял за шею и, с вызовом посмотрев на мужчину, поцеловал в губы.

Он ревновал мать вызывающе отчаянно и откровенно! Лелька радостно расхохоталась, взъерошила сыну волосы, похвалила:

- Вот мой мужчина!

Томас напрягся и покраснел.

Рита воздала хвалы Господу, что ее дети еще ничего не понимают во взрослых отношениях.

- Ингрид, покажи Дане свою коллекцию марок!

Нет, Рита не собиралась перевоспитывать Лельку, навязывать ей свое мировоззрение, но уже с ностальгией вспоминала вчерашний день, когда они общались на расстоянии, и их ничего не связывало. А когда Томас сообщил за ужином, что они с Лелей собираются поехать в Сорселе, ее неприятно кольнуло в сердце.

Рита знала, что там все лето живут Рагнви с Инваром, что Томас, скорее всего, специально спланировал эту поездку, чтобы представить Лельку и ее детей матери, и она уж точно не хотела, чтобы приятельница сверкала своими оголенными ягодицами еще и перед свекровью.

Но, похоже, у той были диаметрально противоположные планы.

- Они и меня с Яннеком зовут, – до кучи добавил Лоранс, когда они уже укладывались спать.

- Тебя? – тревога снова царапнулась в душе.

- Ну, да, Леля сказала, что раз ты уезжаешь, то, что мне тут одному скучать?

- Когда она успела? Почему мне ничего не сказала?

- Ну, не помню, ты вроде, детей укладывала.

- И что ты ей ответил?

- Сказал, что поехать не смогу. Ты же знаешь, если не отмечусь на бирже, лишат пособия.

Рита уснула с трудом. В ту же ночь, к своему ужасу, она обнаружила в доме существенный недостаток. Все звуки из гостиной на первом этаже прекрасно проникали в спальню на втором. Она расстроилась.

Удобно расположившись на новых диванах с Томасом, Лелька в первый же день нарушила свое обещание «не засиживаться». Только под утро, сквозь переломанный сон, Рита услышала, как хлопнула входная дверь и посмотрела на часы. Было полпятого.

Швеция приняла Лельку настороженно. Свен, ощущавший себя в Норвегии чуть ли не героем, умыкнувшим из-под носа гордых и богатых норгов женщину, как только оказался в своей привычной стихии, изменился до неузнаваемости.

Если ночью он был прежним Свеном, которого она все еще водила с ума изощренным сексом, то при дневном свете он словно тух, стеснялся ее, стыдился себя. Они почти никуда не выходили вместе, а в гости изредка заходила только его красноречиво молчащая мать, которая брезгливо удалялась из-за стола, как только Лелька присаживалась поесть.

Но, несмотря ни на что, Лелька упрямо предпочитала делать вид, что ничего плохого не происходит, и что она не понимает языка, когда свекровь, обращаясь к сыну, называла ее в третьем лице - «твоя русская проститутка».

Отвоевав себе кусочек счастья, Лелька цепко держалась на достигнутых позициях, прощая мужу все. Она на удивление легко, буквально слету, осваивала язык, словно в какой-то из прошлых жизней была шведкой, и новость о беременности сообщила Свену на его родном шведском.

Ответ прозвучал как-то бесцветно:

- Рожай.

На лице не дрогнул ни один мускул.

Беременность придала новый смысл жизни, и, увлеченная переменами в себе, она порхала, неустанно создавая уютное гнездышко. Руки сами переделывали море работы. И уже через месяц холостяцкая берлога Свена засверкала идеальной чистотой, задышала стойким запахом пирогов и семейного уюта. Где-то глубоко, на генетическом уровне, спавшая летаргическим сном, в ней внезапно проснулась заботливая жена и хозяйка.

Словно замаливая прошлое, страстно желая забыть его, Лелька готовила, проявляя редкую изобретательность, чистила и мыла с утра до вечера каждый закуток.

Но Свен не мог забыть ее прямого назначения, замечал, как она дурнеет с каждым днем. Он откровенно морщился при виде безобразной пресмыкающейся каракатицы, целыми днями снующей по дому в раболепном стремлении угодить. Его грубость и деспотичность днем все чаще переходила в брезгливость и холодность ночью. Она больше не устраивала его как партнерша в сексе.

Зато Лелька, безропотно глотая унижения и обиды, все бежала свой марафон, изо-всех сил стараясь не выронить куш, который вырвала-таки у судьбы зубами.

А когда родился Даня, она с головой погрузилась в материнство.

Всю свою нерастраченную нежность, женщина обрушила на малыша, заласкав его и закармливая грудью, стоило тому только пискнуть.

Когда Даньке было около двух лет, она обнаружила, что ее обувь безнадежно стоптана, а вещи изношены настолько, что ей не в чем выйти из дома.

- Свен, - пожаловалась как-то за ужином, привычно, по-собачьи преданно заглядывая тому в глаза, - мне нечего надеть.

- А зачем тебе одежда? – цинично ответил муж. - Ты больше нравишься мне голая.

Впервые она обиделась:

- Я тебе что? Рабыня? – губы непроизвольно кривились, а слова комкались в горле.

До нее начало доходить, что все это время она жила в придуманном мире. Равнодушие Свена, холодность, расчетливость, скупость становились для нее откровением.

- Если не рабыня, то иди и заработай!

- Но я ничего здесь не знаю.

- Узнай!

Так Лелька поняла, что рассчитывать может только на себя, и чтобы получить хоть какую-то работу, пошла на курсы языка для репатриантов.

Пришла на курсы, как была, в стоптанной до дыр обуви, и все ее жалели.

И Рита жалела….

А теперь как она зыркнула на ее новые туфли!?

Почему люди такие злые?.. Почему чужие радости им – кость в горле?..

Лелька скрипнула зубами. Томас так и не решился ночью разложить ее на чужих диванах, отделываясь постными поцелуями. Тюфяк! Ну, кому бы в голову пришло спуститься среди ночи в холл?! Чурбан непробиваемый! А она так ждала! Ох, уж эти холодные шведы!

Хотя…, не все….

Спать расхотелось, да и дети уже проснулись и шуршали каждый в своем уголке.

Умыв Оксану и накинув легкий пеньюар, она спустилась в столовую.

Рита застала Лельку у кофе машины. В ожидании напитка, она внимательно рассматривала кнопки, а Лоранс внимательно разглядывал ее зад, пытаясь, вероятно понять, есть там предмет женского туалета или нет.

- Лоранс, тебе кофе еще сварить? – ворковала, между тем, беспечная гостья.

- Леля, ты не забыла одеться? – Рита устало присела на стул.

Лелька трансформировалась в головную боль.

- Рит, а что? Я дома всегда так хожу.

- Ты не дома, Леля! И тут дети!

Голова болела все сильней, Лелька раздражала невыносимо.

- А что дети? – хихикнула та, - у меня Данька вообще дома без трусов ходит. У него уже волосы растут, как у мужика…. И ничего!

- Может быть, его надо психологу показать? – вслух подумала Рита.

Но Лелька радостно поделилась:

- Я и вожу его к детскому психологу. Ведь он очень тяжело переживает наш развод со Свеном. Психолог говорит, что ему только ласка и любовь помогут, что его сейчас нельзя от себя отталкивать.

Может быть, причина странного поведения ребенка, действительно, кроется в стрессе, но что-то Рите подсказывало, что не только в этом. Бедный ребенок и бедная Лелька…

- Риит, - вероятно пытаясь загладить неловкость, сбегав и нацепив шорты и майку, сказала Лелька, - а отпусти с нами Яннека в Сорселе, пусть порыбачит, с моими детьми пообщается.

- Ни в коем случае! – испугалась Рита, - он еще маленький без родителей ездить.

- Ну, Рит! Я его спросила. Он хочет поехать.

- Нет! Я категорически возражаю, - как можно тверже ответила Рита, давая понять, что разговор окончен и решение ее непреклонно.

Лелька поджала губы.

Ишь! Возомнила из себя королеву в семье! Еще посмотрим, чья возьмет! Что сильней в жизни: жесткие ежовые рукавицы или кобелиные инстинкты? Не такая уж у нее крепкая позиция! И не она все решает. Есть еще Лоранс, как-то его мужское самолюбие позволяет, что за него решает женщина? К тому же, он особенно и не возражал, чтобы Яннек поехал с ними. Вот пусть потом выясняют между собой!

Сладкая мысль, поссорить супругов в очередной раз промелькнула в голове.

Но на всякий случай Лелька угождала всем: и Рите, и Лорансу, и Томасу, который практически переселился в дом брата и невестки, и детям. Она готовила, прислуживала и унижаясь, всем подобострастно заглядывала в глаза.