АПЛОЙ (фантастический роман), глава 14

Глава четырнадцатая
 
         Через неделю Тэнни сама поняла, что не может двигать ногами. Дальше скрывать что-либо не имело никакого смысла.
         Узнав о случившемся, Айка от жалости к сестре опять разревелась. Рогнед весь как-то сдулся, обмяк и посерел, словно мяч, из которого наполовину выпустили воздух. Доктор Ройтнер ходил мрачнее тучи – сердился на свою беспомощность. Отец ничего не узнал – я убедил его улететь домой, в Москву, еще до того, как о параличе Тэнни стало известно всем.
         От Эвердика не было ни слуху, ни духу. Телефон его не отвечал, а внучки, с которыми попыталась созвониться Айка, были не в курсе, но обещали передать дедушке всё от начала до конца. Я понял, что Эвердик прячется, правда, не понял, зачем ему это нужно.
         Его поведение стало мне ясно, когда меня в очередной раз вызвал Генеральный секретарь Совета Согласия и спросил, считаю ли я нужным выдать пражской полиции санкцию на официальный допрос всех лиц, находившихся в тот злополучный день на банкете в доме Эвердика, и на досмотр его дома. К выводу, что взрывное устройство было установлено во время банкета, полиция пришла точно так же, как и мы.
         Конечно же, я был категорически против. Устроить шмон в доме бывшего консула по безопасности, вызвать на допрос половину высших чинов Консулата, представителей чешских властей и международных организаций – только такого всемирного скандала нам и не хватало! Я заверил Генерального, что всю эту щекотливую процедуру возьму на себя. Как бы то ни было, следствие-то вести было нужно! Без допросов все равно не обойтись, но в моих силах было провести их конфиденциально, не вынося сор из избы, и Генеральный согласился, хотя все же настоятельно потребовал от меня убедить Эвердика как можно скорее выйти из подполья, иначе это двусмысленное поведение может быть неверно расценено. Не думаю, что сам Эвердик этого не понимал. Видимо, у него были причины временно устраниться от контактов с внешним миром. Тем не менее, я пообещал, что сделаю все возможное.
         Поздно вечером из Петербурга мне в Консулат совершенно неожиданно позвонил доктор Рубинцев.
         – Что с твоей девочкой, Сергей? – спросил он без предисловий, едва возникнув на экране моего ноут-бука.
         Я коротко изложил ему суть случившегося. Старик немного помолчал.
         – Ты прости, – сказал он после паузы, – я, конечно, должен был позвонить намного раньше, но я только сегодня узнал. В последнее время я не смотрю новостей – слишком много работы.
         – Я понимаю вас, Олег Всеволодович, – ответил я. – Вам не за что извиняться. Наоборот, это я сразу же должен был позвонить вам, но все эти события совершенно отшибли у меня мозги.
         – Мне надо обязательно осмотреть Тигренка, – сказал Рубинцев.
         – Но ведь это же не ваша специализация, – возразил я.
         – Вживлять жучки в тела девочек тоже не моя специализация, – буркнул доктор, нахмурившись. – Тем не менее, я это сделал. Кто сейчас лечит Тэнни?
         – Доктор Ройтнер, начальник нашего отдела биологической безопасности.
         – Нет, я его не знаю. Впрочем, фамилию, кажется, слышал. Надеюсь, этот человек работает не хуже Виллиталлена?
         – Намного лучше. У него золотые руки. Если бы не он, Тэнни бы просто умерла.
         – Ах, вот даже как… Знаешь, Сергей, надо бы мне с ним поговорить. Ты не мог бы дать мне номер этого Ройтнера?
         Я продиктовал Рубинцеву номер. Тот записал его себе в планшет и спросил:
         – А как сама Тэнни восприняла известие о своем параличе?
         – На удивление спокойно, – ответил я. – Она умеет скрывать свои чувства. Думаю, ей не хочется, чтобы мы все переживали еще больше, видя, как ей плохо.
         – Понимаю, – кивнул Рубинцев. – Понимаю и уважаю. Ну, так что, Сергей, ты сможешь встретить меня в Праге так, чтобы об этом никто не узнал?
         – Разумеется, Олег Всеволодович.
         – Вообще, я бы предпочел, чтобы о моем приезде знали только ты, Рогнед, Айка и Ройтнер. Это возможно?
         – Думаю, да. А зачем такая секретность?
         – Видишь ли, Сережа, совсем недавно я стороной получил одно очень важное известие, в правдивость которого не вполне верю. Все последнее время я занимался тем, что проверял, верны ли сведения.
         – А что за известие?
         – Не хочу об этом говорить, не придя к окончательным выводам. Чтобы совершенно убедиться, мне не хватает некоторых данных. Полагаю, что осмотрев Тэнни, я их получу.
         – Так это касается ее?
         – Не только. Это касается всех аспектов того явления, которое мы привыкли называть «Аплой».
         – Господи! Да когда же можно будет забыть об этом «Аплое»?!
         – Похоже, что не скоро, Сергей, потому что информация, которой я располагаю, действительно очень важна. Если она верна, это всколыхнет всю мировую общественность.
         – Вы меня просто пугаете, Олег Всеволодович! Откуда у вас может быть столь резонансная информация?
         – Не забывай, что от рук «Аплоя» погибла моя дочь.
         – Я об этом всегда помню.
         – Тогда зачем же спрашиваешь? Словом, когда ты можешь принять меня в Праге?
         – В любое удобное для вас время.
         – В таком случае, в следующее воскресенье. Я еще созвонюсь с тобой на всякий случай.
         – Конечно, конечно.
         – Не забывай наш уговор: о моем присутствии в Праге должны знать только четверо.
         – Так и будет, Олег Всеволодович, не волнуйтесь.
         – Надеюсь, что все пройдет гладко. Передай привет Тигренку. Можешь рассказать ей о нашем разговоре. Да, и еще скажи: пусть не отчаивается, возможно, я сумею ей помочь.
         С этими словами Рубинцев отключился, не попрощавшись.
         Такой неожиданный и странный разговор в очередной раз радикально пошатнул мое душевное равновесие и породил десятки вопросов. Я чувствовал себя совершенно измотанным. Что и говорить, лихо началось мое консульство! Я занимал свой новый пост чуть больше недели, а впечатление было такое, словно я уже целый год работаю не разгибаясь. События одно за другим сыпались на меня со всех сторон, и я барахтался в их лавине, уже начиная бояться, что захлебнусь. Не хотелось бы прослыть параноиком, но мне казалось, что вся эта круговерть, так стремительно меня засосавшая, кем-то хорошо спланирована и умело запущена. Как будто кто-то специально добился моего назначения консулом, чтобы затем разыграть меня, как джокер в чужой колоде, раскрутив вокруг меня шумный скандал, скомпрометировав и выставив меня на посмешище в прессе. Не знаю, так ли это было на самом деле, но я отчетливо понимал, что в моем положении сейчас главное – не допустить фатальной ошибки, или даже просто ошибки, потому что любой мой случайный просчет, вне всякого сомнения, мгновенно был бы использован, раздут до невероятных размеров и превращен Бог знает во что. Впрочем, при любом раскладе мне совсем не хотелось выглядеть на консульском посту человеком случайным. Я уже начинал злиться и не собирался просто так сдавать свои позиции и подставлять шею под удар. Даже если Консулат в целом был мне нелоялен и считал меня выскочкой, я все же верил, что у меня есть надежные сторонники, на которых я могу рассчитывать в самых сложных обстоятельствах. К их числу в первую очередь, конечно же, относился Симонис со своим спецназом, а это была неслабая козырная карта. Кроме того, рядом со мной всегда был мой верный оруженосец Рогнед Катковский. Именно ему, а также главному следователю следственного отдела я и собирался завтра поручить допрос лиц, присутствовавших на банкете. Этим я фактически развязывал Рогнеду руки: действуя открыто, от моего имени, он мог не только работать над созданием официальной следственной версии, но и одновременно беспрепятственно собирать материалы для своего параллельного расследования, что, несомненно, было намного важнее.
         Домой, а вернее, в клинику Ройтнера, где я все еще жил, я возвратился далеко за полночь. Тэнни не спала. У нее сидела Айка, и они о чем-то негромко разговаривали.
         – Хорошие новости, девчата, – сказал я бодро, возникнув на пороге. – Сегодня мне звонил доктор Рубинцев. Он почти уверен, что сможет помочь тебе, Тэнни. В следующее воскресенье он намерен быть в Праге и осмотреть тебя. Только это пока секрет, никому об этом не говорите.
         – Ну вот, я же знала, что все будет в порядке! – радостно подпрыгнула Айка. – А где дядя Рогнед?
         – Дядя Рогнед сейчас очень занят, – ответил я, подсаживаясь к кровати на табуретку. – У него очень важные дела, так что не обижайтесь, если он станет заходить пореже.
         – Эвердик не объявился? – поинтересовалась Тэнни.
         – Пока нет.
         – Он очень странно себя ведет.
         – Более чем странно. Это даже Генсек заметил.
         – И что он говорит?
         – Что лучше бы Эвердику поскорее выйти из подполья и начать сотрудничать со следователем, иначе такое поведение может быть превратно истолковано.
         – Он прав, – согласилась Тэнни. – Не знаю, какой смысл Эвердику подставлять себя под удар именно с этой стороны, но он никогда ничего не делает просто так. Вообще, у меня сложилось впечатление, что он внезапно что-то почувствовал, и, скорее всего, это лишь косвенным образом касается взрыва. Если дядя Рогнед не ошибается в своих подозрениях и Эвердик действительно до сих пор продолжает тайно разрабатывать линию «Аплоя», то, значит, все это напрямую «Аплоя» и касается, так что вполне возможно, папа, что взорвать хотели именно меня, а не тебя.
         – Что-о?!
         – И использовали версию с покушением на тебя, чтобы отвлечь внимание полиции и пустить следствие по ложному пути.
         – Что-о?!
         – Посоветуй дяде Рогнеду покрутить этот вариант, – продолжала Тэнни, словно не замечая моих изумленных возгласов. – Вдруг что-нибудь да получится.
         – Но что дает тебе повод так думать, Тигренок?! – воскликнул я, ничего не понимая.
         – Твой последний разговор с Эвердиком, о котором ты мне рассказывал и который так насторожил дядю Рогнеда, – ответила Тэнни. – Я всё последнее время думала о нем.
         – И что надумала?
         – Слишком уж явно и упорно старался Эвердик натравить тебя на сотрудников Консулата. Ему нужно, чтобы ты начал подозревать все свое окружение, будучи уверен, что кто-то имеет на тебя зуб и хочет убрать тебя с дороги. И ты, в общем-то, поверил ему. Сейчас ты начинаешь следствие, на допросы уйдет целая куча времени, а именно время Эвердику в данный момент и нужно. Я почти уверена, что он получил какую-то новую информацию, касающуюся «Аплоя», а значит, и нас с Айкой. Возможно, он даже понял, в чем наше реальное предназначение, оценил степень опасности и решил от нас избавиться. С первого раза не удалось. Думаю, будут еще попытки.
         – Да что ты такое говоришь, Тэнни! – в полном отчаянии вскричал я.
         – Думаешь, я спятила? – улыбнулась девушка грустно. – Нет, папа, я, честное слово, совершенно в своем уме. Мы с Айкой с самого начала были у Эвердика бельмом в глазу. Если бы обстоятельства сложились чуточку иначе, он уже давно ликвидировал бы нас. Нет человека – нет проблемы. А живы мы до сих пор только благодаря тебе и дяде Рогнеду. Эвердик мог рассчитать и предусмотреть все, кроме одного: он никак не предполагал, что ты полюбишь нас так, что даже удочеришь. Но это случилось, и списать вас с дядей Рогнедом со счетов стало невозможно. В случае чего вы действительно стали бы драться за нас, а мы – за вас. Это в планы Эвердика никак не входило. Такой шум ему был не нужен, и он пошел другим путем.
         Непонятные, смутные предчувствия шевельнулись в моей душе: ведь Рубинцев, черт побери, тоже говорил со мной о какой-то новой, сенсационной информации касательно «Аплоя». Что это? Совпадение? Или аномальная интуиция Тэнни снова нащупала верный след – ниточку, за которую только и нужно ухватиться, чтобы распутать всю опутавшую меня паутину? Откуда мне знать, что раньше Рубинцева эта информация не попала к Эвердику, ведь он всегда держит руку на пульсе и потому всегда в курсе того, что действительно заслуживает внимания.  Но Рубинцев – человек интеллигентный, щепетильный, порядочный и пользоваться не до конца проверенной информацией считает себя не вправе. Эвердик же над такими пустяками не заморачивается: если в его руки попадают по-настоящему важные сведения, он просто берет их и пользуется, не обременяя себя этическими соображениями. Так что, пока Рубинцев проверял свою информацию на предмет достоверности, Эвердик перехватил ее и… Домыслы? Возможно. Но это было единственное, чем можно объяснить всё на сто процентов. «Тигренка надо слушаться», – вспомнил я слова Рогнеда и решил завтра же последовать совету Тэнни.
         – Ты очень устал, папа, – сказала Айка и потерлась виском о мое плечо.
         – А что, плохо выгляжу? – поинтересовался я.
         – Весь мятый какой-то… – вздохнула девочка.
         – Да уж, помяли меня в последние дни…Ну, да ничего, они меня еще плохо знают.
         – Пап, ты скажи, чтобы мне в палату телевизор поставили, – попросила Тэнни, – а то скукота лежать и в потолок смотреть.
         – Обязательно! Завтра же скажу, – обрадовался я. – Тебе какие каналы подключить?
         – Все, что угодно, лишь бы побольше, – ответила Тэнни и вдруг добавила совсем другим тоном: – Помнишь, пап, я тебе говорила про маячки Эвердика?
         – Да, и что? – сразу насторожился я.
         – Контролируешь их теперь только ты, верно?
         – Да, коды известны только мне, я их лично менял.
         – В таком случае, включи их, – сказала Тэнни и прикрыла глаза. – Завтра же включи.
         Я молча уставился на нее.
         – Мы тут с Айкой подумали, – продолжала Тэнни, – если вдруг я действительно права и покушение может повториться, лучше, чтобы ты видел, кто это сделает и как. Айка ведь тоже, получается, не в безопасности. Мы хотим, чтобы ты в любой момент мог знать, что с нами происходит.
         Мысль эта была проста до гениальности. Насколько это было важно именно теперь, не приходилось и говорить.
         – Включу, – пообещал я. – Вы правильно придумали, девчата. Надо бы было мне, балбесу, и самому додуматься.
         – Ты не додумался, потому что вообще об этом не думал, – утешила меня Айка. – Ты ведь не хотел за нами подсматривать. Но это не подсматривание, пап. Сейчас это по-другому называется.
         Да, сейчас это называлось совершенно по-другому. Совсем не так, как называлось бы тогда, когда то же самое мне предлагал сделать Рогнед. Я буквально кожей ощутил нависшую над моими девочками угрозу. Мне все еще не хотелось верить, что ее источником в самом деле является Эвердик, которому в последние годы я привык доверять. Но даже если это была правда, даже если мне предстояло пережить самое большое разочарование в моей жизни, я не собирался раскисать и падать духом. Как-никак, я все-таки консул по безопасности. Возможно, что я и впрямь не очень-то удачно начал свою деятельность на этом посту, но опыт приходит со временем, а у меня все было еще впереди, и радикально изменить линию своего поведения я пока, к счастью, ничуть не опоздал. Конечно, я слишком хорошо представлял себе, с какими трудностями и опасностями мне придется столкнуться, если я буду вынужден вступить в реальное противостояние с Эвердиком. Силы были не равны – это я тоже вполне трезво осознавал. За сорок с гаком лет своего бессменного консульства Эвердик сплел колоссальную и очень липкую сеть, нити которой тянулись далеко за стены Консулата. Увязнуть в этой сети ничего не стоило, и все же я был уверен, что, если мне удастся доказать, что к беде моего Тигренка действительно причастен Эвердик, меня ничто не остановит и я любой ценой выведу его на чистую воду и заставлю отвечать – по закону, по всей строгости. И пусть тогда никто не смеет сказать мне, что я слишком добр и мягок. Когда речь идет о безопасности моих дочерей, всю доброту и мягкость я обычно теряю.
         – Тебя хоть кормят-то хорошо? – спросил я Тэнни, почувствовав на себе ее внимательный взгляд, который и вывел меня из задумчивости.
         – Конечно, – улыбнулась она, – с учетом того, что мне почти ничего нельзя есть. У меня ведь печень повреждена. Все только в жидком виде. Какая-то теплая кашица. Она в организме усваивается полностью, так что даже в туалет проситься не надо. На вкус тоже вполне терпимо, но Айка вон пробовала, и ей, кажется, не понравилось.
         – Редкая гадость! – поморщилась Айка в подтверждение ее слов.
         – Надо будет и мне попробовать, чем здесь кормят мою дочь, – расхрабрился я.
         – Не советую, – возразила Тэнни. – Не разберешься сгоряча и устроишь разгон ни в чем не повинным здешним поварам, а они ведь как лучше стараются.
         – Кому это хотят устраивать разгон в моей клинике? – неожиданно раздался за моей спиной голос доктора Ройтнера, который вошел незаметно и теперь стоял на пороге, скрестив руки на груди. – Господин консул, я же предупреждал, что больную нельзя утомлять долгими разговорами, а вы даже ночью ей покоя не даете.
         – Не ругайте моего папу, доктор, пожалуйста, – вступилась за меня Тэнни. – Я чувствую себя намного лучше, и он меня ничуть не утомляет.
         – Да вы хоть помните, который час? – не унимался Ройтнер. – Больной уже давно положено спать! Простите, господин консул, но пока ваша дочь находится здесь, я несу за нее ответственность и потому решительно требую соблюдения больничного распорядка.
         – Ухожу, ухожу, – поспешно согласился я. – Пошли, Айка. Уже и правда поздно.
         Доктор сердито пропустил нас мимо себя в коридор и сам вышел следом. Впервые я видел его таким воинственно взъерошенным и не очень-то понимал, что произошло.
         – Если вы не доверяете мне, господин консул, вам надлежало бы давно об этом заявить! – Ройтнер возмущенно выпятил нижнюю губу.
         – Я? Не доверяю вам? – изумился я. – С чего это вы взяли?
         – Мне только что звонил некто  Рубинцев из России и настаивал, чтобы я позволил ему произвести осмотр вашей дочери. Кто он такой, позвольте узнать?
         – Ах, вот в чем дело! – рассмеялся я. – Милый доктор, не кипятитесь понапрасну. Пойдемте-ка в ваш кабинет, и я подробно расскажу вам, кто такой Рубинцев. А ты, Айка, иди к себе и, если что, ложись спать. Я, должно быть, задержусь.
         В кабинете я долго и терпеливо объяснял Ройтнеру, что означал так встревоживший его звонок Рубинцева и почему обязательно нужно, чтобы врач из России осмотрел Тэнни. Ройтнер поначалу возмущенно пыхтел, но, чем дольше слушал меня, тем яснее понимал, что и впрямь зря погорячился. В конце концов, он совершенно успокоился и лишь посетовал, что о звонке я не предупредил его заранее. Я признал свою ошибку, извинился и, видя, что инцидент исчерпан, перешел к делам житейским – передал доктору просьбу Тэнни поставить ей в палату телевизор.
         Доктор улыбнулся:
         – Разумеется, господин консул. При условии, что больная не будет смотреть его более трех часов в сутки.
         Я развел руками, давая понять, что вряд ли смогу за это ручаться.
         Я был рад, что мы с Ройтнером не поссорились. Этот человек нравился мне. Доктор, кажется, тоже чувствовал облегчение. Расставаясь, мы пожали друг другу руки.
         – Вам бы не мешало отдохнуть, – сказал я на прощание. – Вы днюете и ночуете в клинике. Боюсь, что так вас надолго не хватит.
         – У меня VIP-пациентка, – ответил доктор просто.
         – Даже ради нее не стоит приносить такие жертвы, – возразил я. – Возможно, вы и не считаете нас с Айкой хорошими сиделками, но, уверяю вас, мы вполне способны присмотреть за больной в ваше отсутствие.
         – Ладно, – махнул рукой Ройтнер, – присматривайте, раз вам так хочется. Если что, медсестра и нянечка всегда рядом.
         Я поблагодарил его, и мы разошлись, вполне довольные друг другом.
         Наутро, приехав на работу, я первым делом решил включить в телах девочек дистанционные маячки. Войдя через свой ноут-бук в локальную сеть Консулата, я ввел необходимые коды и стал ждать, пока программа запустится. Однако вместо спокойного зелененького уведомления о том, что загрузка прошла благополучно, ноут-бук неожиданно выстрелил красным восклицательным знаком: «Внимание! Ошибка ввода! Данная программа уже задействована другим пользователем».
         У меня отвисла челюсть. Наверное, не меньше минуты понадобилось мне, чтобы немного очухаться от пережитого шока, а затем я почти в панике стукнул кулаком по кнопке вызова секретаря:
         – Катковского ко мне! Срочно!
         Рогнед явился так срочно, как только смог.
         Должно быть, выражение лица у меня было очень красноречивое, потому что, едва взглянув, толстяк и сам изменился в лице:
         – Ты чего, Серега? Что произошло?
         Я развернул свой ноут-бук монитором к нему.
         – И чего это? – подслеповато прищурившись, склонился к экрану Рогнед. – Какая программа уже задействована?
         – Программа активации маячков Эвердика, – ответил я, охрипнув от волнения. – Наших девчонок до сих пор прослушивают. Их, а значит, и нас с тобой.
          Рогнед медленно-медленно оплыл в кресло, надул щеки, сделал «уф-ф!» и проговорил:
         – А теперь подробнее.
         Я обстоятельно изложил ему свой последний разговор с Тэнни и объяснил, почему решил включить маячки. Выслушав меня, Рогнед ослабил галстук, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, еще раз ухнул и спросил:
         – Ну, и какие тебе еще нужны доказательства?
         – Доказательства чего? – не сообразил я.
         – Как чего? Что все это – проделки Эвердика! Видишь, я оказался прав: он и в самом деле ни на минуту не переставал разрабатывать наших девчонок и подслушивать нас!
         – Но как? Коды ведь новые и известны только мне!
         – Господи, старик, не будь же таким наивным! У Эвердика в его замке наверняка есть компьютерный центр с целой артелью хакеров, и взломать твои коды ему пара пустяков. Впрочем, он их, возможно, даже и не взламывал. Он спокойно продолжал пользоваться своей частотой, а твоя частота, скорее всего, просто эхо, и коды твои защищают пустой эфир.
         Мне стало жарко и почему-то затошнило.
         – Чем дольше я смотрю, – произнес я, переглотнув, –тем больше мне кажется, что меня в этом Консулате попросту держат за дурака.
         – Так оно и есть, – охотно поддакнул Рогнед. – Я тебе уже не первый раз об этом говорю.
         – Кто здесь, черт возьми, консул? Я или все еще Эвердик?
         – Похоже, что Эвердик.
         Во мне начал закипать гнев.
         – Ну нет, брат Рогнед, – сказал я, медленно поднявшись из-за стола. – Дудки! Не выйдет! Раз уж я сел в это чертово кресло, я никому не позволю обращаться со мной, как с пешкой!
         – Тогда успокойся, сядь и постарайся вести себя, как ферзь, – спокойно окоротил меня толстяк. – Не дергайся. Сели в лужу, так давай думать, как из нее выбраться наименее запачканными. Девочки в опасности. Вот и соображай.
         Я снова сел и прикусил язык.
         – Сколько мне еще тебя учить, что в предположениях Тэнни никогда не надо сомневаться! – продолжал воспитывать меня Рогнед. – Вот, видишь, она в очередной раз не ошиблась. Разве ты не понимаешь, что наша девочка – ясновидящая и что ее по жизни какая-то неведомая сила ведет?
         – Но если Эвердик действительно хотел уничтожить ее, а не меня, – сказал я подавленно, цепляясь за какие-то жалкие остатки веры в своего бывшего шефа, – то почему не сделал это прежде, например, когда Тэнни раньше всех уехала с банкета на моей машине? Раз он следил за ней, значит, точно знал, что она в кабине одна. Лучшего случая не придумаешь.
         – Значит, ему что-то помешало, – ответил Рогнед, не раздумывая ни секунды. – Вполне возможно, что он не думал, что она уедет так неожиданно, а когда спохватился, то побоялся испортить дело и отложил покушение до другого раза.
         – Но ведь это черт знает что! Тебе не кажется, что это чересчур замысловато? Неужели Эвердик и вправду так боится наших девчонок?
         – Еще как боится! Но дело сейчас не в его страхах. Ты подумай лучше о том, как нам теперь себя вести, раз ему известно каждое наше слово, сказанное в присутствии Тэнни и Айки.
         – Значит, и про приезд Рубинцева он уже знает, – вздохнул я. – Я упоминал об этом при девочках.
         – Рубинцев? – удивился Рогнед. – Ты не говорил мне, что он должен приехать.
         Это, несомненно, было упущение с моей стороны, и я поспешил исправить его, подробно рассказав Рогнеду о звонке Олега Всеволодовича. Когда я закончил, мой друг опять беспокойно завозился в кресле:
         – Да, старик, по-моему, это очень серьезно. Если все и впрямь так, как мы предполагаем, то нам нельзя делать какие-либо движения в сторону Эвердика, пока не приедет Рубинцев. Мы обязательно должны узнать, какими сведениями располагает Олег Всеволодович, а уж потом…
         – Что ты предлагаешь?
         – До поры до времени вести себя, как ни в чем не бывало: мы, типа, не знаем о подслушивании, не подозреваем о кознях Эвердика, и вообще, мы до сих пор его лучшие друзья. Девочкам, конечно, тоже ни слова – по понятным причинам.
         – Это будет первая в моей жизни тайна от Тэнни, – улыбнулся я горько. – Впрочем, не удивлюсь, если она и тут  сама обо всем догадается.
         – Так надо, – сказал толстяк хмуро.
         – А если Эвердик объявится?
         – Ну и пускай себе. Посмотрим, что он нам преподнесет.
         – Лишь бы только он не опередил нас и не организовал новое покушение…
         – А вот об этом, брат, я сегодня же поговорю с Симонисом. Я не сомневаюсь, что он сумеет защитить наших девочек так, чтобы Эвердик этого не заметил.
         – Да, поговори. Только, умоляю тебя, будь осторожен, не подставляйся зря.
         – Об этом не беспокойся, – пообещал Рогнед.

© Copyright: Алесь Черкасов, 2018

Регистрационный номер №0426625

от 1 октября 2018

[Скрыть] Регистрационный номер 0426625 выдан для произведения: Глава четырнадцатая
 
         Через неделю Тэнни сама поняла, что не может двигать ногами. Дальше скрывать что-либо не имело никакого смысла.
         Узнав о случившемся, Айка от жалости к сестре опять разревелась. Рогнед весь как-то сдулся, обмяк и посерел, словно мяч, из которого наполовину выпустили воздух. Доктор Ройтнер ходил мрачнее тучи – сердился на свою беспомощность. Отец ничего не узнал – я убедил его улететь домой, в Москву, еще до того, как о параличе Тэнни стало известно всем.
         От Эвердика не было ни слуху, ни духу. Телефон его не отвечал, а внучки, с которыми попыталась созвониться Айка, были не в курсе, но обещали передать дедушке всё от начала до конца. Я понял, что Эвердик прячется, правда, не понял, зачем ему это нужно.
         Его поведение стало мне ясно, когда меня в очередной раз вызвал Генеральный секретарь Совета Согласия и спросил, считаю ли я нужным выдать пражской полиции санкцию на официальный допрос всех лиц, находившихся в тот злополучный день на банкете в доме Эвердика, и на досмотр его дома. К выводу, что взрывное устройство было установлено во время банкета, полиция пришла точно так же, как и мы.
         Конечно же, я был категорически против. Устроить шмон в доме бывшего консула по безопасности, вызвать на допрос половину высших чинов Консулата, представителей чешских властей и международных организаций – только такого всемирного скандала нам и не хватало! Я заверил Генерального, что всю эту щекотливую процедуру возьму на себя. Как бы то ни было, следствие-то вести было нужно! Без допросов все равно не обойтись, но в моих силах было провести их конфиденциально, не вынося сор из избы, и Генеральный согласился, хотя все же настоятельно потребовал от меня убедить Эвердика как можно скорее выйти из подполья, иначе это двусмысленное поведение может быть неверно расценено. Не думаю, что сам Эвердик этого не понимал. Видимо, у него были причины временно устраниться от контактов с внешним миром. Тем не менее, я пообещал, что сделаю все возможное.
         Поздно вечером из Петербурга мне в Консулат совершенно неожиданно позвонил доктор Рубинцев.
         – Что с твоей девочкой, Сергей? – спросил он без предисловий, едва возникнув на экране моего ноут-бука.
         Я коротко изложил ему суть случившегося. Старик немного помолчал.
         – Ты прости, – сказал он после паузы, – я, конечно, должен был позвонить намного раньше, но я только сегодня узнал. В последнее время я не смотрю новостей – слишком много работы.
         – Я понимаю вас, Олег Всеволодович, – ответил я. – Вам не за что извиняться. Наоборот, это я сразу же должен был позвонить вам, но все эти события совершенно отшибли у меня мозги.
         – Мне надо обязательно осмотреть Тигренка, – сказал Рубинцев.
         – Но ведь это же не ваша специализация, – возразил я.
         – Вживлять жучки в тела девочек тоже не моя специализация, – буркнул доктор, нахмурившись. – Тем не менее, я это сделал. Кто сейчас лечит Тэнни?
         – Доктор Ройтнер, начальник нашего отдела биологической безопасности.
         – Нет, я его не знаю. Впрочем, фамилию, кажется, слышал. Надеюсь, этот человек работает не хуже Виллиталлена?
         – Намного лучше. У него золотые руки. Если бы не он, Тэнни бы просто умерла.
         – Ах, вот даже как… Знаешь, Сергей, надо бы мне с ним поговорить. Ты не мог бы дать мне номер этого Ройтнера?
         Я продиктовал Рубинцеву номер. Тот записал его себе в планшет и спросил:
         – А как сама Тэнни восприняла известие о своем параличе?
         – На удивление спокойно, – ответил я. – Она умеет скрывать свои чувства. Думаю, ей не хочется, чтобы мы все переживали еще больше, видя, как ей плохо.
         – Понимаю, – кивнул Рубинцев. – Понимаю и уважаю. Ну, так что, Сергей, ты сможешь встретить меня в Праге так, чтобы об этом никто не узнал?
         – Разумеется, Олег Всеволодович.
         – Вообще, я бы предпочел, чтобы о моем приезде знали только ты, Рогнед, Айка и Ройтнер. Это возможно?
         – Думаю, да. А зачем такая секретность?
         – Видишь ли, Сережа, совсем недавно я стороной получил одно очень важное известие, в правдивость которого не вполне верю. Все последнее время я занимался тем, что проверял, верны ли сведения.
         – А что за известие?
         – Не хочу об этом говорить, не придя к окончательным выводам. Чтобы совершенно убедиться, мне не хватает некоторых данных. Полагаю, что осмотрев Тэнни, я их получу.
         – Так это касается ее?
         – Не только. Это касается всех аспектов того явления, которое мы привыкли называть «Аплой».
         – Господи! Да когда же можно будет забыть об этом «Аплое»?!
         – Похоже, что не скоро, Сергей, потому что информация, которой я располагаю, действительно очень важна. Если она верна, это всколыхнет всю мировую общественность.
         – Вы меня просто пугаете, Олег Всеволодович! Откуда у вас может быть столь резонансная информация?
         – Не забывай, что от рук «Аплоя» погибла моя дочь.
         – Я об этом всегда помню.
         – Тогда зачем же спрашиваешь? Словом, когда ты можешь принять меня в Праге?
         – В любое удобное для вас время.
         – В таком случае, в следующее воскресенье. Я еще созвонюсь с тобой на всякий случай.
         – Конечно, конечно.
         – Не забывай наш уговор: о моем присутствии в Праге должны знать только четверо.
         – Так и будет, Олег Всеволодович, не волнуйтесь.
         – Надеюсь, что все пройдет гладко. Передай привет Тигренку. Можешь рассказать ей о нашем разговоре. Да, и еще скажи: пусть не отчаивается, возможно, я сумею ей помочь.
         С этими словами Рубинцев отключился, не попрощавшись.
         Такой неожиданный и странный разговор в очередной раз радикально пошатнул мое душевное равновесие и породил десятки вопросов. Я чувствовал себя совершенно измотанным. Что и говорить, лихо началось мое консульство! Я занимал свой новый пост чуть больше недели, а впечатление было такое, словно я уже целый год работаю не разгибаясь. События одно за другим сыпались на меня со всех сторон, и я барахтался в их лавине, уже начиная бояться, что захлебнусь. Не хотелось бы прослыть параноиком, но мне казалось, что вся эта круговерть, так стремительно меня засосавшая, кем-то хорошо спланирована и умело запущена. Как будто кто-то специально добился моего назначения консулом, чтобы затем разыграть меня, как джокер в чужой колоде, раскрутив вокруг меня шумный скандал, скомпрометировав и выставив меня на посмешище в прессе. Не знаю, так ли это было на самом деле, но я отчетливо понимал, что в моем положении сейчас главное – не допустить фатальной ошибки, или даже просто ошибки, потому что любой мой случайный просчет, вне всякого сомнения, мгновенно был бы использован, раздут до невероятных размеров и превращен Бог знает во что. Впрочем, при любом раскладе мне совсем не хотелось выглядеть на консульском посту человеком случайным. Я уже начинал злиться и не собирался просто так сдавать свои позиции и подставлять шею под удар. Даже если Консулат в целом был мне нелоялен и считал меня выскочкой, я все же верил, что у меня есть надежные сторонники, на которых я могу рассчитывать в самых сложных обстоятельствах. К их числу в первую очередь, конечно же, относился Симонис со своим спецназом, а это была неслабая козырная карта. Кроме того, рядом со мной всегда был мой верный оруженосец Рогнед Катковский. Именно ему, а также главному следователю следственного отдела я и собирался завтра поручить допрос лиц, присутствовавших на банкете. Этим я фактически развязывал Рогнеду руки: действуя открыто, от моего имени, он мог не только работать над созданием официальной следственной версии, но и одновременно беспрепятственно собирать материалы для своего параллельного расследования, что, несомненно, было намного важнее.
         Домой, а вернее, в клинику Ройтнера, где я все еще жил, я возвратился далеко за полночь. Тэнни не спала. У нее сидела Айка, и они о чем-то негромко разговаривали.
         – Хорошие новости, девчата, – сказал я бодро, возникнув на пороге. – Сегодня мне звонил доктор Рубинцев. Он почти уверен, что сможет помочь тебе, Тэнни. В следующее воскресенье он намерен быть в Праге и осмотреть тебя. Только это пока секрет, никому об этом не говорите.
         – Ну вот, я же знала, что все будет в порядке! – радостно подпрыгнула Айка. – А где дядя Рогнед?
         – Дядя Рогнед сейчас очень занят, – ответил я, подсаживаясь к кровати на табуретку. – У него очень важные дела, так что не обижайтесь, если он станет заходить пореже.
         – Эвердик не объявился? – поинтересовалась Тэнни.
         – Пока нет.
         – Он очень странно себя ведет.
         – Более чем странно. Это даже Генсек заметил.
         – И что он говорит?
         – Что лучше бы Эвердику поскорее выйти из подполья и начать сотрудничать со следователем, иначе такое поведение может быть превратно истолковано.
         – Он прав, – согласилась Тэнни. – Не знаю, какой смысл Эвердику подставлять себя под удар именно с этой стороны, но он никогда ничего не делает просто так. Вообще, у меня сложилось впечатление, что он внезапно что-то почувствовал, и, скорее всего, это лишь косвенным образом касается взрыва. Если дядя Рогнед не ошибается в своих подозрениях и Эвердик действительно до сих пор продолжает тайно разрабатывать линию «Аплоя», то, значит, все это напрямую «Аплоя» и касается, так что вполне возможно, папа, что взорвать хотели именно меня, а не тебя.
         – Что-о?!
         – И использовали версию с покушением на тебя, чтобы отвлечь внимание полиции и пустить следствие по ложному пути.
         – Что-о?!
         – Посоветуй дяде Рогнеду покрутить этот вариант, – продолжала Тэнни, словно не замечая моих изумленных возгласов. – Вдруг что-нибудь да получится.
         – Но что дает тебе повод так думать, Тигренок?! – воскликнул я, ничего не понимая.
         – Твой последний разговор с Эвердиком, о котором ты мне рассказывал и который так насторожил дядю Рогнеда, – ответила Тэнни. – Я всё последнее время думала о нем.
         – И что надумала?
         – Слишком уж явно и упорно старался Эвердик натравить тебя на сотрудников Консулата. Ему нужно, чтобы ты начал подозревать все свое окружение, будучи уверен, что кто-то имеет на тебя зуб и хочет убрать тебя с дороги. И ты, в общем-то, поверил ему. Сейчас ты начинаешь следствие, на допросы уйдет целая куча времени, а именно время Эвердику в данный момент и нужно. Я почти уверена, что он получил какую-то новую информацию, касающуюся «Аплоя», а значит, и нас с Айкой. Возможно, он даже понял, в чем наше реальное предназначение, оценил степень опасности и решил от нас избавиться. С первого раза не удалось. Думаю, будут еще попытки.
         – Да что ты такое говоришь, Тэнни! – в полном отчаянии вскричал я.
         – Думаешь, я спятила? – улыбнулась девушка грустно. – Нет, папа, я, честное слово, совершенно в своем уме. Мы с Айкой с самого начала были у Эвердика бельмом в глазу. Если бы обстоятельства сложились чуточку иначе, он уже давно ликвидировал бы нас. Нет человека – нет проблемы. А живы мы до сих пор только благодаря тебе и дяде Рогнеду. Эвердик мог рассчитать и предусмотреть все, кроме одного: он никак не предполагал, что ты полюбишь нас так, что даже удочеришь. Но это случилось, и списать вас с дядей Рогнедом со счетов стало невозможно. В случае чего вы действительно стали бы драться за нас, а мы – за вас. Это в планы Эвердика никак не входило. Такой шум ему был не нужен, и он пошел другим путем.
         Непонятные, смутные предчувствия шевельнулись в моей душе: ведь Рубинцев, черт побери, тоже говорил со мной о какой-то новой, сенсационной информации касательно «Аплоя». Что это? Совпадение? Или аномальная интуиция Тэнни снова нащупала верный след – ниточку, за которую только и нужно ухватиться, чтобы распутать всю опутавшую меня паутину? Откуда мне знать, что раньше Рубинцева эта информация не попала к Эвердику, ведь он всегда держит руку на пульсе и потому всегда в курсе того, что действительно заслуживает внимания.  Но Рубинцев – человек интеллигентный, щепетильный, порядочный и пользоваться не до конца проверенной информацией считает себя не вправе. Эвердик же над такими пустяками не заморачивается: если в его руки попадают по-настоящему важные сведения, он просто берет их и пользуется, не обременяя себя этическими соображениями. Так что, пока Рубинцев проверял свою информацию на предмет достоверности, Эвердик перехватил ее и… Домыслы? Возможно. Но это было единственное, чем можно объяснить всё на сто процентов. «Тигренка надо слушаться», – вспомнил я слова Рогнеда и решил завтра же последовать совету Тэнни.
         – Ты очень устал, папа, – сказала Айка и потерлась виском о мое плечо.
         – А что, плохо выгляжу? – поинтересовался я.
         – Весь мятый какой-то… – вздохнула девочка.
         – Да уж, помяли меня в последние дни…Ну, да ничего, они меня еще плохо знают.
         – Пап, ты скажи, чтобы мне в палату телевизор поставили, – попросила Тэнни, – а то скукота лежать и в потолок смотреть.
         – Обязательно! Завтра же скажу, – обрадовался я. – Тебе какие каналы подключить?
         – Все, что угодно, лишь бы побольше, – ответила Тэнни и вдруг добавила совсем другим тоном: – Помнишь, пап, я тебе говорила про маячки Эвердика?
         – Да, и что? – сразу насторожился я.
         – Контролируешь их теперь только ты, верно?
         – Да, коды известны только мне, я их лично менял.
         – В таком случае, включи их, – сказала Тэнни и прикрыла глаза. – Завтра же включи.
         Я молча уставился на нее.
         – Мы тут с Айкой подумали, – продолжала Тэнни, – если вдруг я действительно права и покушение может повториться, лучше, чтобы ты видел, кто это сделает и как. Айка ведь тоже, получается, не в безопасности. Мы хотим, чтобы ты в любой момент мог знать, что с нами происходит.
         Мысль эта была проста до гениальности. Насколько это было важно именно теперь, не приходилось и говорить.
         – Включу, – пообещал я. – Вы правильно придумали, девчата. Надо бы было мне, балбесу, и самому додуматься.
         – Ты не додумался, потому что вообще об этом не думал, – утешила меня Айка. – Ты ведь не хотел за нами подсматривать. Но это не подсматривание, пап. Сейчас это по-другому называется.
         Да, сейчас это называлось совершенно по-другому. Совсем не так, как называлось бы тогда, когда то же самое мне предлагал сделать Рогнед. Я буквально кожей ощутил нависшую над моими девочками угрозу. Мне все еще не хотелось верить, что ее источником в самом деле является Эвердик, которому в последние годы я привык доверять. Но даже если это была правда, даже если мне предстояло пережить самое большое разочарование в моей жизни, я не собирался раскисать и падать духом. Как-никак, я все-таки консул по безопасности. Возможно, что я и впрямь не очень-то удачно начал свою деятельность на этом посту, но опыт приходит со временем, а у меня все было еще впереди, и радикально изменить линию своего поведения я пока, к счастью, ничуть не опоздал. Конечно, я слишком хорошо представлял себе, с какими трудностями и опасностями мне придется столкнуться, если я буду вынужден вступить в реальное противостояние с Эвердиком. Силы были не равны – это я тоже вполне трезво осознавал. За сорок с гаком лет своего бессменного консульства Эвердик сплел колоссальную и очень липкую сеть, нити которой тянулись далеко за стены Консулата. Увязнуть в этой сети ничего не стоило, и все же я был уверен, что, если мне удастся доказать, что к беде моего Тигренка действительно причастен Эвердик, меня ничто не остановит и я любой ценой выведу его на чистую воду и заставлю отвечать – по закону, по всей строгости. И пусть тогда никто не смеет сказать мне, что я слишком добр и мягок. Когда речь идет о безопасности моих дочерей, всю доброту и мягкость я обычно теряю.
         – Тебя хоть кормят-то хорошо? – спросил я Тэнни, почувствовав на себе ее внимательный взгляд, который и вывел меня из задумчивости.
         – Конечно, – улыбнулась она, – с учетом того, что мне почти ничего нельзя есть. У меня ведь печень повреждена. Все только в жидком виде. Какая-то теплая кашица. Она в организме усваивается полностью, так что даже в туалет проситься не надо. На вкус тоже вполне терпимо, но Айка вон пробовала, и ей, кажется, не понравилось.
         – Редкая гадость! – поморщилась Айка в подтверждение ее слов.
         – Надо будет и мне попробовать, чем здесь кормят мою дочь, – расхрабрился я.
         – Не советую, – возразила Тэнни. – Не разберешься сгоряча и устроишь разгон ни в чем не повинным здешним поварам, а они ведь как лучше стараются.
         – Кому это хотят устраивать разгон в моей клинике? – неожиданно раздался за моей спиной голос доктора Ройтнера, который вошел незаметно и теперь стоял на пороге, скрестив руки на груди. – Господин консул, я же предупреждал, что больную нельзя утомлять долгими разговорами, а вы даже ночью ей покоя не даете.
         – Не ругайте моего папу, доктор, пожалуйста, – вступилась за меня Тэнни. – Я чувствую себя намного лучше, и он меня ничуть не утомляет.
         – Да вы хоть помните, который час? – не унимался Ройтнер. – Больной уже давно положено спать! Простите, господин консул, но пока ваша дочь находится здесь, я несу за нее ответственность и потому решительно требую соблюдения больничного распорядка.
         – Ухожу, ухожу, – поспешно согласился я. – Пошли, Айка. Уже и правда поздно.
         Доктор сердито пропустил нас мимо себя в коридор и сам вышел следом. Впервые я видел его таким воинственно взъерошенным и не очень-то понимал, что произошло.
         – Если вы не доверяете мне, господин консул, вам надлежало бы давно об этом заявить! – Ройтнер возмущенно выпятил нижнюю губу.
         – Я? Не доверяю вам? – изумился я. – С чего это вы взяли?
         – Мне только что звонил некто  Рубинцев из России и настаивал, чтобы я позволил ему произвести осмотр вашей дочери. Кто он такой, позвольте узнать?
         – Ах, вот в чем дело! – рассмеялся я. – Милый доктор, не кипятитесь понапрасну. Пойдемте-ка в ваш кабинет, и я подробно расскажу вам, кто такой Рубинцев. А ты, Айка, иди к себе и, если что, ложись спать. Я, должно быть, задержусь.
         В кабинете я долго и терпеливо объяснял Ройтнеру, что означал так встревоживший его звонок Рубинцева и почему обязательно нужно, чтобы врач из России осмотрел Тэнни. Ройтнер поначалу возмущенно пыхтел, но, чем дольше слушал меня, тем яснее понимал, что и впрямь зря погорячился. В конце концов, он совершенно успокоился и лишь посетовал, что о звонке я не предупредил его заранее. Я признал свою ошибку, извинился и, видя, что инцидент исчерпан, перешел к делам житейским – передал доктору просьбу Тэнни поставить ей в палату телевизор.
         Доктор улыбнулся:
         – Разумеется, господин консул. При условии, что больная не будет смотреть его более трех часов в сутки.
         Я развел руками, давая понять, что вряд ли смогу за это ручаться.
         Я был рад, что мы с Ройтнером не поссорились. Этот человек нравился мне. Доктор, кажется, тоже чувствовал облегчение. Расставаясь, мы пожали друг другу руки.
         – Вам бы не мешало отдохнуть, – сказал я на прощание. – Вы днюете и ночуете в клинике. Боюсь, что так вас надолго не хватит.
         – У меня VIP-пациентка, – ответил доктор просто.
         – Даже ради нее не стоит приносить такие жертвы, – возразил я. – Возможно, вы и не считаете нас с Айкой хорошими сиделками, но, уверяю вас, мы вполне способны присмотреть за больной в ваше отсутствие.
         – Ладно, – махнул рукой Ройтнер, – присматривайте, раз вам так хочется. Если что, медсестра и нянечка всегда рядом.
         Я поблагодарил его, и мы разошлись, вполне довольные друг другом.
         Наутро, приехав на работу, я первым делом решил включить в телах девочек дистанционные маячки. Войдя через свой ноут-бук в локальную сеть Консулата, я ввел необходимые коды и стал ждать, пока программа запустится. Однако вместо спокойного зелененького уведомления о том, что загрузка прошла благополучно, ноут-бук неожиданно выстрелил красным восклицательным знаком: «Внимание! Ошибка ввода! Данная программа уже задействована другим пользователем».
         У меня отвисла челюсть. Наверное, не меньше минуты понадобилось мне, чтобы немного очухаться от пережитого шока, а затем я почти в панике стукнул кулаком по кнопке вызова секретаря:
         – Катковского ко мне! Срочно!
         Рогнед явился так срочно, как только смог.
         Должно быть, выражение лица у меня было очень красноречивое, потому что, едва взглянув, толстяк и сам изменился в лице:
         – Ты чего, Серега? Что произошло?
         Я развернул свой ноут-бук монитором к нему.
         – И чего это? – подслеповато прищурившись, склонился к экрану Рогнед. – Какая программа уже задействована?
         – Программа активации маячков Эвердика, – ответил я, охрипнув от волнения. – Наших девчонок до сих пор прослушивают. Их, а значит, и нас с тобой.
          Рогнед медленно-медленно оплыл в кресло, надул щеки, сделал «уф-ф!» и проговорил:
         – А теперь подробнее.
         Я обстоятельно изложил ему свой последний разговор с Тэнни и объяснил, почему решил включить маячки. Выслушав меня, Рогнед ослабил галстук, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, еще раз ухнул и спросил:
         – Ну, и какие тебе еще нужны доказательства?
         – Доказательства чего? – не сообразил я.
         – Как чего? Что все это – проделки Эвердика! Видишь, я оказался прав: он и в самом деле ни на минуту не переставал разрабатывать наших девчонок и подслушивать нас!
         – Но как? Коды ведь новые и известны только мне!
         – Господи, старик, не будь же таким наивным! У Эвердика в его замке наверняка есть компьютерный центр с целой артелью хакеров, и взломать твои коды ему пара пустяков. Впрочем, он их, возможно, даже и не взламывал. Он спокойно продолжал пользоваться своей частотой, а твоя частота, скорее всего, просто эхо, и коды твои защищают пустой эфир.
         Мне стало жарко и почему-то затошнило.
         – Чем дольше я смотрю, – произнес я, переглотнув, –тем больше мне кажется, что меня в этом Консулате попросту держат за дурака.
         – Так оно и есть, – охотно поддакнул Рогнед. – Я тебе уже не первый раз об этом говорю.
         – Кто здесь, черт возьми, консул? Я или все еще Эвердик?
         – Похоже, что Эвердик.
         Во мне начал закипать гнев.
         – Ну нет, брат Рогнед, – сказал я, медленно поднявшись из-за стола. – Дудки! Не выйдет! Раз уж я сел в это чертово кресло, я никому не позволю обращаться со мной, как с пешкой!
         – Тогда успокойся, сядь и постарайся вести себя, как ферзь, – спокойно окоротил меня толстяк. – Не дергайся. Сели в лужу, так давай думать, как из нее выбраться наименее запачканными. Девочки в опасности. Вот и соображай.
         Я снова сел и прикусил язык.
         – Сколько мне еще тебя учить, что в предположениях Тэнни никогда не надо сомневаться! – продолжал воспитывать меня Рогнед. – Вот, видишь, она в очередной раз не ошиблась. Разве ты не понимаешь, что наша девочка – ясновидящая и что ее по жизни какая-то неведомая сила ведет?
         – Но если Эвердик действительно хотел уничтожить ее, а не меня, – сказал я подавленно, цепляясь за какие-то жалкие остатки веры в своего бывшего шефа, – то почему не сделал это прежде, например, когда Тэнни раньше всех уехала с банкета на моей машине? Раз он следил за ней, значит, точно знал, что она в кабине одна. Лучшего случая не придумаешь.
         – Значит, ему что-то помешало, – ответил Рогнед, не раздумывая ни секунды. – Вполне возможно, что он не думал, что она уедет так неожиданно, а когда спохватился, то побоялся испортить дело и отложил покушение до другого раза.
         – Но ведь это черт знает что! Тебе не кажется, что это чересчур замысловато? Неужели Эвердик и вправду так боится наших девчонок?
         – Еще как боится! Но дело сейчас не в его страхах. Ты подумай лучше о том, как нам теперь себя вести, раз ему известно каждое наше слово, сказанное в присутствии Тэнни и Айки.
         – Значит, и про приезд Рубинцева он уже знает, – вздохнул я. – Я упоминал об этом при девочках.
         – Рубинцев? – удивился Рогнед. – Ты не говорил мне, что он должен приехать.
         Это, несомненно, было упущение с моей стороны, и я поспешил исправить его, подробно рассказав Рогнеду о звонке Олега Всеволодовича. Когда я закончил, мой друг опять беспокойно завозился в кресле:
         – Да, старик, по-моему, это очень серьезно. Если все и впрямь так, как мы предполагаем, то нам нельзя делать какие-либо движения в сторону Эвердика, пока не приедет Рубинцев. Мы обязательно должны узнать, какими сведениями располагает Олег Всеволодович, а уж потом…
         – Что ты предлагаешь?
         – До поры до времени вести себя, как ни в чем не бывало: мы, типа, не знаем о подслушивании, не подозреваем о кознях Эвердика, и вообще, мы до сих пор его лучшие друзья. Девочкам, конечно, тоже ни слова – по понятным причинам.
         – Это будет первая в моей жизни тайна от Тэнни, – улыбнулся я горько. – Впрочем, не удивлюсь, если она и тут  сама обо всем догадается.
         – Так надо, – сказал толстяк хмуро.
         – А если Эвердик объявится?
         – Ну и пускай себе. Посмотрим, что он нам преподнесет.
         – Лишь бы только он не опередил нас и не организовал новое покушение…
         – А вот об этом, брат, я сегодня же поговорю с Симонисом. Я не сомневаюсь, что он сумеет защитить наших девочек так, чтобы Эвердик этого не заметил.
         – Да, поговори. Только, умоляю тебя, будь осторожен, не подставляйся зря.
         – Об этом не беспокойся, – пообещал Рогнед.

 

АПЛОЙ (фантастический роман), глава 13

АПЛОЙ (фантастический роман), глава 15