В АДУ ТОЛЬКО ГРЕШНИКИ. (Записки молодого истопника).

В АДУ ТОЛЬКО ГРЕШНИКИ.

(Записки молодого истопника).

нет точной даты.

…вот чёрт, опять проспал, будь оно неладно. Даже не успел, как следует умыться, а про то, чтобы почистить зубы - и заикаться не стоит. Теперь из рыла несёт так, что хоть чертей выноси, - бр-р, мерзость! А выпил-то всего ничего, флягу какой-то адской бормотухи под пикантным названием «Слёзы ангелов». Правда, эти слёзы нанесли хороший удар, можно сказать нокаут, по печени и всем остальным органам,  и, ясное дело, по кошельку.

Да, та ещё была ночка – погулял, так погулял.

В общем, пришлось лететь во весь опор, сверкая копытами, на работу. Что Шеф скажет за опоздание – мне глубоко плевать. К тому, Он нас давно поставил перед фактом: «Ваша неявка на работу или же опоздание отразится, прежде всего, на ваших товарищах по нелёгкому труду – им тогда тянуть тягостный воз забот и обязанностей. Между прочим, подобное бумерангом может отразиться и на вас, орёлики».

Да, Он нас так и называет «орёлики», хотя мы, Истопная Команда ничего общего не имеем с теми гордыми свободолюбивыми земными птицами. По-первое, у нас нет таких шикарных крыльев, да и вообще никаких. А это уже, во-вторых. Всё наше естество состоит из четырёх изящных копыт, не менее изящного тела, изящных рожек и такого же изящного хвоста с шикарной кисточкой на конце.

И, в-третьих, насчёт свободолюбия. Да, свободу мы любим. А кто её не любит? Покажите мне такого идиота. Есть?! Говорите, что большинство человеческих тварей могут и без свободы вполне достойно существовать, - и это их нисколько не напрягает. Так это люди, они привыкли к тому, чтобы за них кто-нибудь что-то решал, указывал им, что делать, как жить и даже как дышать. Условности их сущность. Впрочем, и мы, черти, от них не так далеко ушли – над нами тоже довлеет указующий перст Шефа.

А кто наш Шеф вы, наверное, уже и сами догадались. И никого, кроме Его, нет круче в Гиене Огненной. Он здесь - всё! А больше и говорить ничего не надо. А вот мы всего лишь мелкие беспрекословные букашки у его величественных копыт.

Впрочем, я, кажется, свернул в своих мыслях не туда, а точнее, никогда не пел хвалу и осану высокопоставленным надо мной, не вылизывал им копыта и не целовал под хвостом. Но это не знак неподчинения – попробовал бы я не подчиниться хотя бы тому, что касается моих основных обязанностей, - а просто непринятие того, что кажется уже первоначально мерзким и непотребным. Кто-то скажет – это всё юношеский максимализм. Вот подрастёшь, и через столетие-другое поймёшь почём фунт лиха. И чтобы устроиться как-то в жизни будешь не только у начальства всё вылизывать до тошноты, но и сподобишься на что-нибудь ещё более мерзопакостное. Но я уверен – я до такого не дойду. И дело не в том, что я из какого-то другого теста, а просто убеждён – у меня совершенно иное предназначение. Ну и что с того, что я всего лишь рядовой Истопник самого скромного в нашей  Команде первого разряда и что мне до Мастера, ох, ещё как далеко – дальше, чем от Гиены Огненной до Луны. Впрочем, всему своё время.

А пока что самое время добежать до Котлов, где меня ждёт, не дождётся мой сменщик. Наверное, проглядел все глаза и проклял меня на пять поколений вперёд. Хотя, его можно понять: в кои веки он собрался в вояж по Большому Огненному Кольцу, и не один, а со своей новой подружкой (какой, интересно, по счёту?). Эта молодая чертовка была та ещё штучка, ей копыто в рот не клади – откусит. Зубастая чертяка! Не хотел бы я, чтобы она когда-нибудь делала мне минет. А вот 112578-ой не боится. Дерёт её как сидорову козу. Об этом он всегда с подробностями разглагольствует, когда сдаёт мне смену.

Работаем мы посменно: неделю я, следующую – 112578-ой. Но на этот раз мы договорились, что я, так и быть, прокантуюсь с пару недель, - пусть, чертяка, оттянется по полной. Может, потом и я сподоблюсь на небольшой променаж, или нечто в подобном роде.

Да, надо напомнить, чтобы 112578-ой не забылся привезти мне магнитик на духовку…

…спустя два дня.

Поступила партия новичков. Мне, как за особые заслуги перед обществом, сразу выделили троих. Двоих я сразу без особых выкрутасов запихнул в котёл. Один залёз сам, угодливо улыбаясь и говоря всяческие любезности. Интересно, кем он был при жизни? Надо будет как-то расспросить. Зато другой решил выпендриться – сразу встал в позу, мол, не полезу и всё. Типа, мне это не по чину, я личность государственного значения. И что тут явно какая-то ошибка, потому что ему место не здесь в Аду, а - на небесах. Ишь, какой ангелочек выискался. У нас ошибок не бывает. И если тебя направили сюда – значит, так и быть должно.

Короче, я не стал долго разглагольствовать, поддел его на вилы, трехметровые с внушительными острыми зубьями. Надёжный, между прочим, инструмент, хорошо успокаивает даже самых буйных, те в миг становятся шёлковыми. И этот деятель не стал исключением – сразу заулыбался в свои педерастические усы, блеснул тремя волосинами на яйцеподобной голове, что-то просипел, возможно, слова благодарности, на какой-то тарабарщине, как его только не перекосило от такого языка, и успешно нырнул в кипящий котёл в своём шикарном, наверное, от Armani, костюмчике.

Вот и ладушки! А то строил тут из себя пуп земли. У меня даже Папы Римские вели себя как паиньки.  Была у меня парочка таких, не помню какие они там по счёту – у меня с арифметикой вечно были нелады. Кстати, ничего в этих, так сказать, с большой буквы святошах не было особенного, кожа да кости, и душонки никчёмные, святости, как говорится, ни на грош. И это с такими душонками они уповали на Небеса? Да ихний Пахан там  от смеха бы удавился, узри подле себя подобное диво. А вот  здесь, в Гиене Огненной, им самое место. Быстро, между прочим, приспособились, даже понравилось, а одному особенно – приноровился лизать раскалённую сковородку, сам иногда напрашивался: «дай лизнуть, да дай лизнуть». Не оторвать было – мазохист, наверное? 

Этого третьего, дрожащего и нерво-икающего, я посадил напротив себя и всунул тому прямо в его трясущиеся ручонки кружку с кипящим отваром из перца «чили». Мол, пей и приходи в себя. Ибо лезть в котёл в таком состоянии равносильно самоубийству  - живо сваришься вкрутую. Даже раскаяться не успеешь.

Следует сказать, что кипящий котёл для попавших туда, всего лишь первый этап на пути к дальнейшему – позже объясню к чему. Это своего рода, так сказать, дезинфекция от принесенной извне грешниками заразы, нечто вроде очистительного процесса. И крутятся в этом котле души достаточно долгое время. Впрочем, всё зависит от степени, насколько грешен тот или иной индивид. Вот тот, кого я недавно поддел на вилы, будет там париться, ой, как долго. Чувствуется,  на нём лежит особая степень вины.

По мере того, как опустела кружка с отваром, третий пришёл немного в себя, разрумянился, стал даже смотреть веселей. Я ему ещё подлил, даже поделился пирожным из марокканского тушканчика, – мне не жалко, пускай пошикует, когда ещё попробует подобное лакомство.

Потом я проявил любопытство, как он докатился до жизни такой, ибо ему ещё жить и жить – выглядел он по человеческим меркам лет этак на семнадцать. Есть у меня такая дурная привычка: расспрашивать подвластные мне на определённое время души про их житьё-бытье, а особенно о том,  что привело их к тому, что они сейчас имеют. А что? Никто это не запрещает. А Шефу и вовсе по барабану. Правда, мало кто из чертей интересуется подобным – получили партию, загнали их в котёл, сверху ещё пристукнули пару раз, так сказать, для острастки, чтобы пребывание здесь мёдом не казалось, и на боковую. А вот мне интересно. Собираю материал. Как знать, может быть, когда я выйду на пенсию этак где-то годков через семьсот, то накропаю какой-нибудь философский трактат на тему «Грешные души и их пребывание в котле №33395», или нечто в подобном роде.

Вскоре этот лакомка – понравился марокканский тушканчик, попросил ещё добавки, ну, разве я мог отказать в столь незначительной любезности - разговорился. К тому, мне не пришлось задавать наводящие вопросы – дерьмо так и полилось из его уст. Я даже заслушался.

Звали его Иннокентий. Кеша по-нашему. Родился в приличной семье. Дом, как говориться, полная чаша. Мамаша – светская львица, а точнее, нигде и никогда не работала, а только тусовалась напропалую, разные там фуршеты, банкеты, а точнее, пьянки переходящие плавно в массовые оргии. Папаша – профессор в каком-то столичном Университете. Если послушать сыночка, то умница в своём деле, кипит на работе, но козёл – в семейном быту. Козёл в том плане, что его любимая женушка, то есть жена профессора и мамаша Кеши, бессовестно наставляла ему рога, к тому, с кем попало – уж слишком неразборчива была дамочка в порочных связях, а попросту говоря – слаба на передок. При таком раскладе рога профессора, наверное, должны были бы достигнуть просто невероятных размеров, и если бы это происходило визуально, то такому антуражу позавидовал бы  любой чертяка, я уже не говорю про Шефа. Так вот, профессор жил-поживал с этим рожками, но не замечал этого, видимо, свято веря в узы брака и порядочность своей драгоценной супружницы. Что ж, так бывает. Люди – существа несовершенные во всём, особенно если это касается их семейного быта и, понятное дело,  любовных отношений.

А вот Кеша, озорник, сразу просёк о поползновениях мамули на сторону. Просёк не сразу, а как только стал понимать, что к чему. Молодой да ранний – десяти годков от роду - сообразил, как это можно было бы приспособить с пользой, ясен перец, для себя. Вот заложить папаше, чем это там таким мамаша занимается в то время, когда тот шевелит извилинами для блага семьи, зарабатывая «тугрики», он почему-то посчитал «западло». Зато маман поставил перед фактом, типа мои карманные деньги должны возрасти в несколько раз ранее привычного, и желательно в зелёных хрустящих бумажках, а то папуля про всё узнает.

Поскрипела мамуля маникюром перед лицом проявившего своё истинную суть сыночка – «Я тебя рожала в муках, кормила грудью, правда, всего пару дней, а ты вот так!» - и согласилась. А куда бы она делась? Ибо знала характер мужа профессора. Хоть тот и был рохля, но твёрд в основном, а именно в нравственных отношениях – измены он точно бы не простил и выгнал бы её, как какую-нибудь последнюю шалаву за сто первый километр, и что самое страшное, оставил бы без средств существования.

Кеша был рад-радёшенек. Да и чего не радоваться. При таком наличии бабок он мог позволить себе абсолютно всё, в общем, чего б только душа не пожелала. А она желала многого. Хотя, что в десятилетнем возрасте может интересовать пацана? Сладости! Так у него разных конфет, шоколадок хватало и без этого. Ну, разве тогда техника последних моделей, типа компьютера или смартфона! И это у него было. Тогда что ещё? Непонятно!

И Кеша не нашёл ничего лучше, как давать деньги своим одноклассникам в долг, естественно, под проценты. Непонятно, ради корысти или уже тогда он готовился к тому, чтобы стать каким-нибудь крутым банкиром. Впрочем, это одно и то же – суть стяжательство и грязь во всех её проявлениях.

Так продолжалось без малого шесть лет. К этому времени Кеша заматерел, понятное дело, не в физическом плане, как был тщедушным, так тщедушным и остался, разве только вытянулся на пару десятков сантиметров вверх, перерос даже маман. Заматерел он в плане коммерческой жилки – с теми, кто не отдавал долг вовремя, не церемонился, ставил перед фактом: деньги или… Для этого «или» у него существовала особая команда, между прочим, состоявшая то же из должников, но должников с крепкими кулаками. И те отрабатывали свой долг понятно как – став телохранителями своего благодетеля и его личной мерой воздействия на других должников. И что странно – никто не рыпался, никто не возмущался.

Ну и народец пошёл! Жидковатый! Не души у них, а тряпки. С такими душами прямая дорога в Ад. Что в принципе и неплохо. Идите, миленькие, к нам! Ждём – не дождёмся.

С девочками, ну с теми, которые были ему должны, Кеша и вовсе поступал по-скотски – готов был простить часть долга или весь долг за оказание интимных услуг. И снова ни ропота, ни возмущения. Как будто, так и должно было быть. Некоторые даже сами напрашивались. А как же! Профессорский сыночек, мама – вся в мехах, и  дом, естественно, полная чаша.

Тьфу! Даже меня, чёрта, передёрнуло от отвращения. Что за дамочки пошли. На уме одна корысть и блуд. Романтики никакой. К слову, на данный момент души подобных созданий так и прут непрерывающимся потоком прямо в преисподнюю, их даже не отсеивают, распределяя по котлам, а прямиком сваливают в отстойник – все равно безликие, энергии ни на грош. Вот раньше за каждую отдельную женскую душу, если она хоть капельку в чём-то согрешила, приходилось бороться – страсти кипели ещё те, на разных уровнях. А сейчас…

А Кеша так и заливался соловушкой, мол, какой я и растакой. Пришлось шлёпнуть того легонько копытом по башке: короче, Жириновский, не на трибуне, давай закругляйся – как тебя угораздило сыграть в «ящик»?

Катаясь, словно сыр в масле, Кеше вскоре надоедала подобная рутина и ему захотелось острых ощущений, драйва, так сказать. Много кто из молодых и горячих это ощущение реализует, занимаясь стритрейссингом, а точнее, гоняясь на шикарных иномарках по улицам ночных городов. Неплохая, между прочим, идея. Скорость. Адреналин.  

Только вот у Кеши для этого была кишка тонка. А вот подсесть на наркотики у него ума хватило. Вначале были лёгкие таблеточки типа ЛСД или нечто того вроде. Потом дальше – больше. Героин. А в результате  - передоз со смертельным исходом. Никакой фантазии.

Но почему тогда в Ад? Ведь он, Кеша, мальчик-колокольчик, сам жертва наркотиков. А жертвы, как известно, всегда попадают в Рай.

Мой громоподобный смех заставил сжаться Кешу в кулачок. Он даже обделался под себя – вылез весь марокканский тушканчик, зря перевёл лакомство. Это Кеша ещё не слышал, как Шеф смеётся. Тогда в Гиене Огненной всё ходуном ходит.

Хохотал я долго. Животик просто надорвал.

Когда успокоился, приблизился к Кеше. От того теперь несло, как из зловонной ямы. Это есть марокканского тушканчика одно удовольствие, но вот когда он выходит, да ещё столь неожиданным образом – удовольствия мало. Хотя мне не привыкать, - я ещё не такого нанюхался за свою короткую жизнь. Каждый грешник пахнет по-разному. Ну, об этом как-нибудь потом.

-Ты считаешь, что достоин Небес Обетованных? – хихикнул я.

-Но я ведь никому ничего не сделал плохого. Никого не убил. На мне нет греха!

-Это тебе так кажется. Грех лежит абсолютно на каждой человеческой твари. Сие заложено в людях генетически с первородного греха. У некоторых так – шалости незначительные, не доходящие до грани. И это простительно. А вот ты, друг Иннокентий, перешагнул эту грань, когда впервые поставил свою маман перед выбором. Она, кстати, та ещё грешница, и ей ответ придётся держать рано или поздно, - не отвертится. Но у тебя вообще всё запущено. А дальше и вовсе зашкалило, особенно то, что ты позволил вытворять себе со своими одноклассниками и одноклассницами.

-А что? Они сами…

-Само ничего не бывает, - ухмыльнулся. - Вначале возникает причина, а затем уже – следствие. Ты сам эту причину создал своими руками. Вот, скажи, чего тебе не хватало? Всё было. Об этом мечтает каждый.

-А может меня того... простят?.. - вдруг заскулил Кеша и рухнул передо мной на колени, начав цепляться жалкими ручонками мне за копыта. – Я не хочу в котёл... Можно я здесь как-нибудь – дровишек подбросить или что там ещё. Я осознал свою вину! А может, ты этого хочешь? Того самого, а? Я могу… 

Меня передёрнуло, словно я выкупался в дерме и отшвырнул жалкого человечишку копытом. Ладно, поиграли и хватит. Где мои вилы?

Забросить дико орущего Кешу в котёл было парой секунд, - тот так и булькнул. Хорошо пошёл!

Осталось только подбросить уголька в  топку и завалиться на боковую. Читать что-то не хотелось. Готовясь к дежурству, я скачал себе на флэшку пару интересных книжонок. Одна даже увлекла… Автор интересный. Калита какой-то. Про нас, чертей, неплохо пишет. Да и вообще про устройство мира. Интересно, откуда он про это всё узнал? Словно уже побывал  у нас в Аду. Прикольно было бы с ним поболтать. Хорошо если бы попал ко мне в мою смену…  

продолжение  следует...