Души прекрасные позывы.

- Боже мой, да вы же Гений!
Редактор откинулся в кресле и взглянул на Максима изумленно и с некой дозой негодования, - мол, где же вы раньше-то были?
- Что же вы молчали, мы же и не подозревали, что рядом с нами живет величайший писатель века! Ходили так сказать одними дорогами, в магазинах сталкивались, на рынке, еще где-то, а оказывается все это время человек создает шедевры, а мы и не знаем, что происходит у нас под носом! Каюсь, виноват, не разглядел! А ведь какая тонкая ирония, сколько души вложено в вашего героя….
- Матюськина, - скромно подсказал Перебделкин, видя, как редактор мучительно напрягает извилины, пытаясь вспомнить имя.
- Точно, Матюськина! И еще этот, как его, кибернетический почтальон, вот, вспомнил! А какой замечательный диалог, а замысел вообще уникальный! Сидит значит робот и клеит марки….
- Нумизмат, - снова подсказал Максим, - альтинумизматор РГ – 248….
- Да, да, да! Кажется, расшифровывается как робот гофрированный, так ведь?
- Робот гиперкофрированный, - снова поправил Перебделкин, слегка нахмурившись, и редактор, поняв неудовольствие посетителя, перешел к делу.
- Значит так! Все материалы выкидываем, и срочно публикуем ваш рассказ. Да, да, и не возражайте! Оставшиеся страницы посвящаем вам, биография и прочее. Еще рецензию, это я сам напишу, такое ответственное дело перепоручать никому нельзя! А вы знаете, я же фантастику с детства люблю! Вячеслав Лем, братья Состругацкие, всякие там роботы перегофрированные…
Видя, что автор хмурится все больше и снова поднял руку, в которой был зажат револьвер, редактор резко сменил тему.
- И вообще, меняем профиль и название. Теперь газета будет именоваться «Новости Перебделкина» и будем публиковать только ваши рассказы!
И дальше редактор начал рассказывать о великом будущем местной газеты и города Заречкодальнегладска; его рассказ удивительно походит на перспективы, раскрываемые Остапом Бендером любителям шахмат. Когда он дошел до того места, где трехногие жители Сатурна прилетают в столицу фантастики Вселенной, чтобы поучиться мастерству писания у самого великого писателя-фантаста, из-за двери послышался грубый голос…..

Но чтобы понять происходящее, перемотаем чуть назад.

Вступление.
Эпоха Большой Нелюбви характерна тем, что все спешат выговориться, и никто не хочет никого слушать. В той или иной степени в глубине души собирается комок чего-то, боли, эмоций, предчувствий; чего-то не сделанного, несовершенного, и кажется – не выговоренного. Вот все и спешат высказаться. Тем, кто верит в Бога, приходит понимание, что нужно меняться самим, или сменить Богов; те, кто не верят, хотят менять правительство – все так или иначе хотят и предчувствуют скорые перемены. Мир сотрясают очередные войны-революции, дефолты и кризисы, безработица и душевная неудовлетворенность, – и все жаждут чего-то большего.
И на фоне всего этого начинается история маленького человека. Зовут его Максим Перебделкин. Обычный серый стандартный человечек, возжелавший это неуловимое «нечто большее». Дело было только в том, что он писал. И более того, кое-кому его рассказики нравились! Например, маме. А один человек из литературного общества его города даже написал на его рассказ рецензию, типа « в наших рядах пополнение». Правда не уточнил, что именно подразумевает под этими словами – то ли рад, что в обществе литераторов появился новый достойный член, то ли намекнул, что писателей и без этого развелось как тараканов, ступить некуда.
Но Максим понял, - вот она, его стезя, которая выведет его на достойное место в этом мире! И он начал строчить с утроенной энергией, испытывая сладкие позывы творчества, подгоняемый к тому же безработицей и безденежьем, и даже развод с женой его не остановил, а только подстегнул. Как он писал! Какие тонкие переливы души вкладывал в рассказы, какие заряды искрометного остроумия и глубочайшей философии вложил в свои рассказы! Мир должен был ахнуть и пасть перед ним ниц в восторге. Одна его серия «Матюськин и киберклоидный альтинумизматор» разом переплюнула всех признанных мастеров фантастического жанра и поднялась в такие заоблачные дали, где на Олимпе восседали гении рода человеческого. Его место было между Пушкиным и Хайнлайном, где-то так. Оставалась самое малое, - отнести рукопись в редакцию.

Редакцию населяли молодые девицы. Они мило и весело чирикали о чем-то своем и рылись в интернете в поисках той сенсации, которая подымет рейтинг городской газеты до уровня «Таймс» или, в крайнем случае, «Чикаго Трибьюн». Редактор, весьма солидный моложавый человек в хорошем костюме, который распирало солидное брюшко, обрадовался его приходу несказанно. Это был единственный положительный момент. Он даже взялся прочесть «это», но предупредил, что заранее ничего обещать не может. А потом, потом были томительные дни ожидания, которые складывались в недели. Через месяц Перебделкин понял, что должен напомнить о себе.
Не буду утомлять пересказом всего, что ему пришлось пережить. В ходе длительных и изматывающих переговоров ему даже предложили написать статью о городских делах, так сказать «опробовать перо». Он написал изумительную и острую статью, бьющую в самую душу: о равнодушии властей к судьбам жителей улицы Гайворонского, которые вынуждены перебираться через вечно сырую балку по сгнившему мостику. Он самым строгим образом призвал власти к ответственности за жизнь людей, вынужденных пачкать обувь в грязи. Но он не понял главного принципа местной газеты: не трогать власть имущих никоим образом. О просчетах и промахах, не говоря уже о грубых нарушениях, и упаси Боже, о преступлениях – ни-ни! О недостатках можно было только намекать, - туманно, безличностно, а еще лучше парадно трубить о достижениях оных. Что яму на пересечении улиц Хрюшкиной и Бернандского благодаря заботам и неустанному контролю заделали после семи лет ожидания, слава руководству и труженикам, и в таком же духе. Увы, Перебделкин не понял этого великого принципа и его разгромная статья вызвала в редакции всеобщее недовольство. А перепечатывать «Светские новости», публиковать гороскопы и прочее было кому и без него. Девиц в редакции хватало. «Золотое перо» начинающего мастера журналиста оказалось не только чугунным, но и вопреки законам физики насквозь проржавевшим, так что переводить дорогостоящую бумагу ему не позволили. Вот так и происходило его мучительное падение в бездну разочарования, которое в последнем приступе отчаяния вдруг вновь привело в редакцию с поржавевшим револьвером в кармане. Где умудрился достать оружие непризнанный гений, пусть выясняет следствие, нам важно другое.

Девицы при виде оружия отнюдь не побледнели и не попадали в обморок, более того, он их наконец заинтересовал как человек! Некоторые даже хотели взять у него интервью. Еще бы, такая сенсация! Наконец-то и в Заречкодальнегладске появились свои террористы, и не где нибудь, а в редакции! Но Максим знал, зачем он пришел. Никто не остановит его души прекрасные позывы, и никто не станет между ним и мировым признанием! Выстрел в потолок все расставил на свои места. Дам пришлось удалить, из-за их визгов не было слышно слов редактора….
И вот наконец-то нашелся человек, который понял до конца всю тонкость и глубину души автора, его остроту ума, прозорливость и великое предвидение будущего, которое было особенно прекрасно изложено в рассказе: «Матюськин против пучеглазов». Редактор как раз воздавал заслуженное должное его таланту, и тут их прервали.
- Какие ваши требования?
- Я требую…. Требую, чтобы мои рассказы были опубликованы!
- Хорошо, опубликуем. Что еще?
- Еще я требую мирового признания, и премии «Хьюго!
- Не вопрос, сделаем! Будет и Хьюго, и Оскар…. Еще что-нибудь?
- А еще… любовь читателей! И справку, что я писатель!
- Так вы писать-то пробовали?
- Я уже написал! – взвизгнул Перебделкин, - а он меня печатать не хочет!
- Отпустите заложника, и мы все напечатаем.
- Да, а как же без редактора вы будете печатать? – ехидно поинтересовался Максим, - вот пока он здесь, пусть и набирает. Первым пусть будет рассказ «Матюськин снова спасает мир». И чтоб аннотация была!
- Будет! – пообещали за дверью. Потом брызнули стекла и в кабинет ворвались стремительные тени….

Эпилог.
- И куда этот мир катится? – сказал здоровенный омоновец. - Представляешь, Васек, скоро мы будем в детские сады на вызов ездить, - произошел захват заложников с требованием выдать вторую порцию манной каши недовольному воспитаннику!
- С ума все сходят, - поддакнул ему другой.
А Максим Перебделкин сидел между ними и улыбался как Юрий Деточкин из фильма «Берегись автомобиля». Его «Минута Славы» состоялась! Хоть один человек, но признал его гениальность…