Здравствуйте детки! Зовут меня Баба Ефросиния и расскажу я вам чудну сказку про царя Трофима, да про печника Петрушку. Сказка мудрёна и не всякому дураку понятна будет, так што соберитися покучнее, да навострите уши повнимательнее.
Случилася ента история в одном царстве - осударстве. Не так шоб и далеко, да не так шоб и близко. Правил в том осударстве царь - государь Трофим. Злюшший и вредный был старикашка: с им поговорить, што мухомор съесть - одна отрава. Жил он со своею царицей во дворце и токма указы государственны строчил. То, шельмец, одно прикажет, то другое, жисти простому люду никакой от ентих бумаг не было. Оккупировал, самодур, осударство повсеместно.
Соберёт бывало своих министров и цельный час на их головы мат обрушат, а те как ягняты неразумные сидят, копытца под столом попрячуть, хвосты подожмуть и молчат. Перечить ему никто не осмеливалси. Слово поперек подумаешь так сей же час в казематах окажешься, а вслух скажешь и того хуже – голова с плеч…
И вот однажды пришёл царь на работу злюшший, аж слова у его во рту пересохли. Покуда брёл на службу, так один раз у дворца в лужу наступил, а другой раз его грязью главный лекарь окатил и умчался на своём тарантасе прочь.
Вошёл Трофим в кабинет, а там его уже министры дожидаются: хто с каким докладом. Выступают и кажный по шапке от царя получат.
- Хде же наш убивец всенародный? – Нахмурился Трофим и зенками лекаря разыскиват.
- Убыл на чрезвычайно происшествие, ваше величество! - Рапортует первый министр. – Говорят, случай шибко редкий для наших мест, всю науку с ног на голову извернул.
- Какой такой случай? Ну-ка, докладывай!
- Говорят, у печника Петрушки, с Оливковой улицы на голове, на самой ейной макушке, лампочка вскочила.
- Што!? – удивляется царь.
- Лампочка, говорят, выросла.
- Енто кака-така лампочка? Ты, што интрихган, несёшь?
- Обыкновенна лампочка, ваше величество. В сто вольт номиналу.
Только успел министр слова свои вымолвить, как отворяется царский кабинет и вваливатся в его главный лекарь, што по пачпорту узбек. Никак отдышаться не может и токма ртом воздух ищет.
- Ваша…ваша величества…
- Што?
- Ваша величества, инцидент международный случилися.
- Говори толком, шайтан! – шумит Трофим.
- У Петрушки печника из макушки лампочка торчит.
- Да што за ерунда така. Откель же такое возможно?
- Не поймём, ваше величества. Чуда, какая-то. Ренхгент делать надо, а так не разберём, - разводит руками главный лекарь.
После таких новостей во дворце цельный день шум стоял осударственного размера и токма к вечеру министры с царём порешили назавтра на Оливковую улицу съездить.
А на Оливковой улице и без того переполох. Как честной народ Петрушку увидел так по домам и попрятался. В артели Петрушки все шарахаются, заразы от его макушки сторонятся. Токма один лекаришко районный - Фукс из Лондону предложил Петрушку всего изучить. Хотел научну, значить, работу по его случаю сочинить. Да когда его оглядел, так сам в изолятор себя положил и клизьмой из лекарственных трав в одиночку поправлялся.
До царского визиту Петрушка с лампочкой уже сроднилси и почти што не чуйствувал, не считая, когда кудри свои молодецкие расчёсывал. Он бы може и позабыл бы об своей напасти, не случись у его настояшшего конфлихта с артельскими.
Плотник Никодим забастовал и заявил ультиматум, што всякую свою деятельность сворачивает покамест Петрушку всесторонне не исследоват, и документ из поликлиники не покажут. Вот так! Ни больше, ни меньше. Артельщики Никодима послушались и принудили Петрушку в поликлинику пойтить. Собрался в тот день Петрушка к врачу, как влетат во двор мальчишка пестрожопый и давай орать об царском визите. Народ перепугался такому гостю и пустился бегать по амбарам – стол собирать. Через час собрали стол и дорогого гостя ожидают. Бабы до одури песни горлопанют, девки хороводы выкаблучивают, а мужики с красными рожами стоять в шеренгу по росту. Тута и наш царь во двор артельский влетает, как напасть кака. Тьфу, леший! Свиты вокруг его не счесть.
- Хто туть главный? – заорал воевода.
- Я, - дрожит кузнец Еремей.
- Царь-государь прибыл. Смирно-о-о!!!
Народ замер, а гармониста от такогу крику слух на все ноты растерял. Царь в объимку с царицей подходють к кузнецу и свестку беседу с им на парижский манер заговаривают.
- Царь батюшка, отец родной, не побрезгуй харчами нашими скудными, раздели стол владыка с трудовым коллективом, - раскланивается в ответ кузнец.
- Ладно, ладно, не скули. Посидим ешо. Токма ты мне сперва народ представь и хто тут у вас Петрушка? – говорит Трофим и царице своей лыбится.
Ну, Еремей тут из кожи вон вылез и давай всю свою артель прославлять.
- Енто, ваше величество, каменщик Евдоким, руки – чисто золото, шо хошь выложит: ежели не верите, так он сей миг вам пизанску башню соорудит. Тута вон стоит плотник Никодим, он хоть и поганец, однако, из любой чурки враз Буратину вырежет. Тот, что пониже, то электрик Лука. Вы ему особо внимания не уделяйте, он плохо слышит, потому шо током нсквозь покалеченный. А здесь…
- Этак у нас на всю твою коллективну свору времени не хватит. Показывай нам Петрушку, печника.
- А вон он, ваше царско величество, вон, осьмой справа стоит.
Подошли царь с царицей к Петрушке, а он от такой близости с самодержцем весь трясётся.
- Ты Петрушка печник? – спаршиват Трофим.
- Я, - чуть дыша, молвит Петрушка.
- Сымай картуз и показывай, не тяни! – грозно говорит царь.
Петрушка снял шапку, а под ей сама настояшша лампочка. Царица как ахнет, да так со всего маху в обморок и свалилась. Министры к ей подбежали и давай откачивать, а Трофим тем временем замер супротив Петрушки будто язык проглотил.
- Ну, сурприз, - сказал он и засмеялся. – Енто как же ты умудрилися таку гадость с собой сотворить? Прямо носорох, одно слово носорох!
- Я царь-батюшка, ничего с собой не делал. Она сама выросла, - молвил Петрушка.
- Да уж прямо таки и выросла? Хде же енто видано, шобы на голове у печников лампочки гнездились? – задивился царь. – Ну, братец удивил!
- Чем же удивил?
- Дак вот устройством своим.
- Так ведь это никакое не устройство, батюшка. Без всякого умыслу произросло. Это просто лампочка, поглядите, - и Петрушка голову свою неразумну к царю на поклон суёт. Царица токма очухалась и опять завизжала.
- Ты, братец, уж лучше теперь так не делай, а то не всякая баба твои гирлянды перенести может, - перепугался царь. – Успокойся матушка. Успокойся, енто прибор безопасный, не страшнее утюга, – царь ешо раз поглядел на Петрушку, дал кузнецу пять рублей, да и забрал печника с собой во дворец.
Прошёл месяц как все лекаря Петрушку обмусолили. Никакогу анамнезу слепить не могут. Сам Петрушка уже и устал от царских приёмов, да лекарей. Никакой жисти у его не стало. Утром доктора, вечером царь. Всё ентому царю неймётся Петрушку как-нибудь употребить в государственных делах, а куды его присунуть он не знает.
- Ты Петруша вроде, как и феномен, а проку с тебя никакого. Куды бы тебя пристроить для пользы обществу, - сокрушатся царь.
- Я не знаю.
- Всё решено, будешь у меня в парламенте! Моей правой рукой будешь!
- А как это?
- У-у-у да проще простого, шо тебе прикажу то и сделаешь. Мозгов никакой затраты.
Сказано-сделано. Поступил Петрушка на царску службу и направлен был в парламент. Сидит он в ентом парламенте и токма козявки под столом прикреплят. Никакого дела не делает. Поднимет разве иной раз телефон, царску волю послушает и тут же её орёт на весь зал без очереди. За полгода парламентаризму, протёр Петрушка не одни штаны. Рожу ему на царских харчях распёрло как арбуз.
Сидел бы он так до конца дней не случись с ним истории…
Как то один боярин таку чушь ляпнул, шо у Петрушки на голове лампочка вспыхнула ярким пламенем. Петрушка вскочил, глаза вылупил и понять ничего не может. Бояре молчат и токма на Петрушку свои изнурённы взгляды направили.
Тем же днём и царь самодержец обо всём разузнал. Примчался в парламент и давай выяснять што к чему? Никто ничего не поймёт, головами вертють, а объяснить не могут. Рассвирепел царь и к Петрушке.
- Ты што вытворяш на государственном уровне? Енто тебе не с мужиками хулиганить, здесь народны избранники денно и нощно законы выдумывают.
- Батюшка родный, Богом клянусь, не знаю. Светит, зараза, как солнце! – оправдыватся Петрушка.
- Поди, сам и включил!? Носорох!
- Нет, батюшка, как же я могу?
- Може хде батарейку прячешь, може ещё как!
- Клянусь, не сам. Вот вам истиной крест.
- Ну смотри у меня, - хлопнул кулаком Трофим, - собирайся, завтра с америхканским послом будем встречаться, я тебя ему покажу. Посмотрим, как он запоёт.
Петрушка ушёл к себе и стал размышлять: каким таким чудом его лампочка засветилась? Просидел он в муках полночи, да так ничего и не надумал.
Поутру назначили во дворце приём заморского гостя и решили его всякими диковинными вещами подивить. Што токма ему под нос не сували, а он всё не удивляется, токма как скунс огурцы малосольны грызёт. Тогда позвал царь Петрушку и заявлят.
- Енто наш главный сюрприз. Вот глядите, а я покуда чайку вскипячу.
Царь из комнаты вышел и давай подслушивать весь разговор. Американец к огурцам аппетит враз потерял и расспрашивать Петрушку стал. Откуда, мол, така технология получилась и где ей применение. Потом сомневался и лампочку ту стал через лупу разглядывать, да на прочность прошупывать. А после и вовсе обнаглел, говорит, бряхня енто ваша и всё, не верю. Хоть убейте не верю, што тако чудо случиться могло. Токма он слова енти выпалил, как Петрушкина лампочка вспыхнула светом небесным.
Врывается царь с самоваром да как заорёт.
- Ну что, скунс, получил? Не быват, говоришь, не светит?
- Я не есть вас понимай, - обомлел америхканец.
- Всё ты кактус понимай, не бреши мне здесь. Мы чай не в Америке вашей. Чудо видишь, а глазам своим не веришь.
С тех пор стал Петрушка настоящим царским фаворитом. На все балы и банкеты с царём под ручку ходит и министрам небрежно киват. Царь жену совсем забросил и токма с Петрушкой министров страшшат. Царица тем делом завела роман с гусаром и давай с им амурами заниматься день и ночь. Как царь с работы приходит так она молчит, головы не поднимает, а как он из дому вон, так она, гадюка, к усатому своему таракану бежить. Длилася ента срамота цельных полгода.
Тем временем царь Петрушкину тайну разгадал. Оказыватся, што лампочка у его на макушке светила, когда хто каку бряхню скажет. Как Трофим Петрушкин секрет расковырял, так в осударстве поднялся большой скандал и потекли головы, как глиняны горшки по речке. Царь свой порядок навёл. Всё его тепереча втрое больше бояться стали. Стал Трофим страшнее Кощея и Горыныча вместе взятых, прямо Пеначет какой, никого не слушат. Ежели чего спросит и у Петрушки лампочка горит, так он и знать, не зная к палачу посылает. Петрушка уж и сам не рад, сколько от его лампочки народу пострадало, а сделать ничего не может. Така с им депрессия случилась, што царь его даже на курорт отправлял. Вернулся Петрушка с курорту, а тошнота его токма усилилась.
А тут у царицы юбилей. Собралася на ентом юбилее вся царска знать. Гуляли и весилилися до упаду. Так бы и закончили не будь царский каприз. Выскочил царь на стол в самых высоченных чувствах, да и спросил свою супружницу о её верной к ему любви. Вот и не сиделось дураку старому.
Царица обомлела и говорит, мол, люблю тебя с такой силой, шо задних копыт под собой не чую и хоть сейчас любу страшну кару за тебя приму. Токма она енто выпалила, как на Петрушкиной башке, будь она не ладна, уже солнце полыхат, да так ярко, што гости глаза защюрили. Царь осляплённый светом так и застыл. Веселье утихло, а Петрушка не знает куда себя попрятать.
- Што! - заревел Трофим. – Как так Петрушка понимать твой инцидент? Што, ты им сказать хошь?
- Я ничего не хочу, - задрожал наш Петрушка как осиновый лист. – Батюшка, она сама горит, може како замыкание в проводке?
- Я енту гнилу проводку тебе сейчас вмиг отрублю!
В общем кончился юбилей таким скандалом, што об ём поутру все газеты написали. Царь разгневался не на шутку и Петрушку за оскорбление осударевой семьи в острог посадил. Всё государство за конхфликтом по телевизору наблюдат и Петрушку жалеет, а змеюку царску последними словами поносит. Потом царь прознал про таракана её служивого и такой в ём гнев зародился, што башка гусарска сразу в корзину полетела. Хотел было Трофим и царицу пришибить, да министры его от позору отговорили и научили как Петрушку, виновника такогу позору, сгноить.
Просидел Петрушка в темнице год. Пинжак его истрепался и вся морда бородою заросла. Писал он царю письма разны, а тот никак на них не отвечат. Научили царя против Петрушки, и вот он вызывает его к себе.
- Ты, негодник, мне всю репутацию теперь испоганил. Надо мной теперь электорат анекдоты сочинят и позорит по всему осударству!
- Чем же царь-батюшка я провинился? – спрашивает Петрушка.
- Молчи! Молчи, а то голову тебе отсеку! – злится царь, а сам про свой коварный план думат. – Мне теперь ни Кощею в глаза посмотреть, ни с Горынычем в карты перекинуться. Мне теперь из-за тебя и жизни нет. Однако, тебя я простить смогу, ежели кощееву смерть мне принесёшь.
- Где ж я её возьму?
- Не моё дело! Где хошь там и бери. Иди к ему и ишши.
- Так ведь енто верна смерть для меня, батюшка.
- Иди, а то не сносить тебе головы.
Собрался Петрушка и пошёл к Кощею. Бредёт и не знат што ему сказать и как ту смерть выманить. Совсем голову повесил. Брёл он так цельный день по лесу и забрёл в самую чащу. Глядь, а там дачка заброшена стоит. Он подошёл поближе и видит как Яга в парнике с огурцами, помидорами возится. Петрушка по доброте души ей помог: навозу наносил, сорняки повыдирал. Бабка растрогалась, да все беды ему свои выложила. И про пенсию свою скудну наплакалась и про холод в отопительный сезон. Петрушка ей выложил славну печку и баньку срубил. Растрогалась тогда бабка от Петрушкиной доброты.
- Мне, милок, уж скоро совсем помирать, давай-ка я одно твоё желание выполню. Больно ты помог мне.
- Так бабуля я и не знаю чего пожелать.
- Как не знаешь? Ты што? – удивилась бабка.
- Мне вроде и не надобно ничего.
- Ты, верно, меня не понял. Я тебе всё што хошь сотворю. Хошь мерседес, хошь Памеллу Андерсон на неделю, хошь деньжищ баню? Токма пожелай, - говорила бабка. – Може у тебя каки враги имеются, ты говори не бойси. Мы их враз в лягушат превратим. Диктуй хто, а ежели много, то и по списку наколдуем.
Задумался Петрушка и вспомнил всю свою обиду на царя. Рассказал бабке всю историю, а у той и слов нету про таку гадость слушать.
- Ах, негодяй какой! Я его, негодника, ешо по репрессиям помню. Хошь, превратим его в мыша неразумного аль в саму погану букашку?
- Нет, бабуся не хочу. Хочу, штобы у ентого тирана на башке моя лампочка выросла и светилась всякий раз, когда он врёт.
- А Памеллы Андерсон точно не хошь?
- Точно.
- Ну, так и быть, по-твоему, - бабка что-то пробурчала, покрутилась и давай руками махать. У Петрушки на башке всё тут же исчезло. Он и не верит. Гладит макушку, а на ей токма кудри. Засмеялися они с бабкой и тяпнули по рюмочке. А поутру Петрушка ушёл, да бабкин телефончик записал. Потом они перезванивались и над царём смеялись.
Вот как детки гадости другим людям строить. Старый то хрыч тогда же и обезумел от себя. У его така жисть началась, что он и сам себя обмануть не мог. Так что живите и не бряшите на людей зря, да знайте, што на всякого Трофима свой Петрушка найдётся.
Помочь сайту
Поздравления
Поучительно
