Карьерист

Море любит – сильных! Сильные - любят берег!

Море и корабли с берега - прекрасны! Как им быть не красивыми, если ты стоишь на твердом берегу и тебе по «барабану» корабельная качка, океанский ветер и морские брызги? Поэтому после окончания советской военной «бурсы» - морского училища ивановец с редким именем Паша попал служить не на корабль, где «в морях были его дороги», а напросился в обычную флотскую береговую техническую базу. Он любил постоянно повторять:

- В море может ходить каждый, а вы на берегу попробуйте послужить с нашими чумными командирами!

Любые начальники вызывали у него алкогольный протест и поэтому служба у Паши, любителя с любовью смотреть на море с берега, сразу не задалась. Воинский Устав кончался там, где начинался Паша. Где начинался Паша, там кончался порядок. Когда он начинал выполнять очередное служебное задание, командир уходил в ступор, а солнце застывало на небе, как асфальт.

Паша с симптомами геморроя на лице в свое время был брошен с размаху в службу, как кот в сметану. Был весь во взысканиях, как собака в шерсти. Имел от командира более дюжины выговоров и даже одно неполное служебное соответствие, но всегда глубокомысленно изрекал.

- Если у вас есть взыскания, то - служба идет нормально!

Будучи старшим лейтенантом он шесть лет ждал, когда ему присвоят очередное воинское звание «капитан-лейтенант». Не получалось у него невинность соблюсти и воинское звание обрести. Начальники ему присваивать звание не хотели. Почему? Бог их знает. Может, как писал в свое время Николай Гоголь о таких типах в своем бессмертном «Ревизоре» - его «в детстве мамка ушибла, и с тех пор от него отдавало водкой...» А может потому, что был с прибабахом. Дурная голова не давала покоя его ногам.

Служил он по принципу римского императорского легата, посла для особых поручений Гая Плиния Ценилия Секунда - «Лучше ничем не заниматься, чем заниматься ничем!» На стене маленького скукоженного кабинета в бетонной «арке» под землей у Паши висел краткий плакат:

Товарищ! Нервы зажми в узду!

Придя на службу – не охай!

Выполнил приказ – посылай всех в… звезду!

Не выполнил – посылай всех на х… хрен!

Однажды его вызвал к себе начальник штаба.

- Паша! Получи в «секретке» документы и срочно доставь их в штаб флота! Время пошло!

Мужик хватает свой пистоль у дежурного по части, кладет его в брючный карман вместо кобуры, которая ему натирала бедро и убывает во Владивосток. Пока добирается из своей воинской части в столицу Приморья время подходит к обеду и он, вместо того чтобы идти быстро-быстро в Управление и сдать «секреты» ползет в кабак перекусить. Война войною, а рубон - по распорядку дня!

Обед проходит по полной программе: сначала сто грамм водочки внутривенно. Салатик, опять сто грамм водочки, потом первое – суп «харчо», опять сто грамм водочки. На второе – котлета из седла старой кобылы, опять сто грамм водочки и на третье – нет, не компот, а те же сто граммов огненной воды.

Паша небрежно всем дает понять, что он не какой-то там «пиджак» типа штафирки, а офицер советского военно-морского флота. Короче – это вам не чаевые по карманам стрелять, а Родину защищать! Все полирует бутылочкой балованного пивка. Водка без пива – деньги на ветер. Все спокойно - чин-чинарем, благо посетителей днем мало. Настает время расплачиваться за меню. Мужик начинает искать деньги. Ищет минуту – не находит, пять – не находит.

- Командир! – успокаивает официанта Паша. - П-помню, тля, были, - и начинает трясти карманы, не торопясь, вынимая из них сигареты, пачку презервативов, расческу, помятые бумажки, табачные крошки и скрепки.

Ищет даже в опечатанном сургучными гербастыми печатями портфеле, выкладывая на ресторанный столик свои грозные пакеты со страшным грифом. Обслуга ресторана от простоты посетителя начинает балдеть, город приморский, закрытый. Что такое Магадан все знают не понаслышке - дураков нет. Апофигеем ситуации становится момент, когда Паша с видом ребенка на асфальте небрежно выкладывает на стопку служебных бумаг свой пистоль с простыми словами:

- С-спокойно, ребята! С-сейчас все р-решим!

Официант в черном становится белым, то есть бледнеет и его сдувает ветром к телефону для вызова комендатуры. Начинаются веселящие оргвыводы на уровне начальника штаба флота и особого отдела.

Павел любил отчебучить пенку во всю стенку, то есть «наступить» на водочную пробку, после чего его в лицо постоянно бил асфальт. Хорошо, но больно. Орал он всегда тогда от души. Громко и звучно. Пил он, сколько мог, но всегда больше чем хотелось. Мог бы пропить целое состояние, которого у него не было. Как писал Фазиль Искандер он «вливал в ненавистное тело ненавистную водку, после чего они выясняли отношения между собой без него, хотя и за его счет». Его постоянно прорабатывали на офицерских собраниях. Начальник политотдела, от которого у всех была изжога, Пашу просил.

- Больше не пей!

- Меньше - не буду! – был его крылатый ответ.

После праздников, которых у него было больше чем блох у дворовой собаки, он говорил:

- Неправильная опохмелка ведет к запою, а плохая – к смерти!

Паша под «мухой» не ощущал опасности и с удовольствием влезал в первое попавшееся дерьмо. Однажды эта боцманская мотыга, которую качало, как маятник Фуко остановил во Владике легковушку, якобы такси, чтобы та быстро отвезла его в стольный град Разбойник, где он периодически жил с кем и как попало. Дело житейское, но в машине оказался, ни много, ни мало, а сам Командующий Тихоокеанским флотом.

Отзывчивый и внимательный Адмирал Пашу подвез. До - «кичи», то есть гауптвахты, с красной печатью на записке об арестовании и смешными оргвыводами командиру. Кэп после этого с полным ртом дерьма бегал за ним по поселку и орал на Пашу на всю ивановскую:

- Где были твои глаза, когда ты садился в машину? В жОпу провалились, что ли? Надо думать головой! Запомни! Голова – это основание мозга!

В другой раз Паша разбил свою шкодную физиономию об ступеньки штаба, когда на этих ступеньках стоял сам командир.

- Ну, выпил немношко, - вставая со ступенек и выплевывая свой очередной гнилой зуб, прошамкал он. – Не вшем же быть Нашимовыми! Я же не швятой!

- Это точно! Сам вижу - не святой, - командир горько вздохнул и обреченно покачал головой.

Паша любил передавать злокачественным утехам, от которых у него на худосочной, впалой груди пышно расцветали гроздями «хотимчики». Однажды после очередной пьянки, он появился в части через три дня. На вопрос командира - «Где ты был?» Он ответил просто.

- Проснувшись позавчера утром и думая, что это простое похмелье, решил лечиться народными средствами, как-то – сначала начал прогуливаться по свежему воздуху. Это не помогло. Потом принял «красненького», не помогло. Стал лечиться тем от чего «заболел». На утро все повторил снова...

Десять лет он болтался, как зонтик в проруби между службой и алкоголем, но в упорной борьбе победил - алкоголь! Без питья он не мог, ибо жажда – страшная вещь! Дружбан Колька про него говорил - «Паша добрая душа, пьет водку, не спеша!» Когда он начинал служить – в части все шло пинком наизнанку. Ребята все его докапывали.

- Паша! Почему ты такой бестолковый?

- Умный - потому и бестолковый!

У мужика жизнь была, как у поволжской зебры – полосами. Сначала не везло, не везло, не везло, потом… сильно не везло. Про таких пройдох в народе говорят просто - «До тридцати лет ума не нажил – после не будет!» В службе мужика, как в аппендиците, скопилось масса разного рода залепух. Другого бы уже давно уже расстреляли перед строем, а во времена пиратов и каравелл – вздернули бы на реи, ему же все сходило с рук. Почему? Просто в то далекое и легендарное советское время выгнать раздолбая с флота было труднее, чем получить нового. Из Управления кадров на все представления на его увольнение приходила одна и та же короткая, как лом, резолюция:

- Воспитывайте! Вы там у себя, в «Шимиузе» из любого офицера пьяницу сделаете!

Пашу обуревала большая розовая мечта, до чесотки в промежности ему хотелось получить воинское звание «капитан-лейтенант». Он нам часто говорил:

- Мужики! Вот присвоят капитана, тогда «оттянемся» по полной программе! - и радостно добавлял. - Пить будем только коньячок! Много-много! Долго-долго!

Ребята, не раз слыша эти речи, как-то задались риторическим вопросом.

- А что мешает присвоение воинского звания, обмыть «не когда-то», а сейчас? Паше все равно его ждать до тех пор, пока краб голосом фламинго не запоет, а мероприятие можно и… организовать.

Голь на выдумки хитра. Флотские чудики друзья Паши собираются и быстро составляют телефонограмму с указанием даты и номера приказа о «присвоении» Паши очередного воинского звания «капитан-лейтенант» за подписью Командующего флотом. Телефонограмму незаметно подсовывают в кипу официальных бумаг на стол оперативному дежурному, а ему между делом в курилке говорят.

- Радуйся! Слыхал? По твою душу пришла депеша из штаба флота…

- Что, мне Героя присвоили?

- Да нет, тебе «капитана» дали! Беги, покупай новые звездочки!

Паша срывается с места, как спринтер со старта. С криком «Банзай!», хреном наперевес и бегом в рубку дежурного проверять эту нелепую весть. Все верно! Телеграмма есть. Все, как полагается. Номер и дата приказа. Исходящие и входящие цифири. Телячьего восторга у старшего лейтенанта нет предела. Мужик в кителе, промасленном до состояния автоветоши, как обещал, со скоростью наскипидаренного кота летит с распущенными по ветру ноздрями в поселковую продуктовую лавку. Закупает коньячок и вместе с сотоварищами спешит на «ручеек» в сопки, где из горного ключа бьет чистейшая родниковая водичка.

Обмывка на фоне прекрасной природы, где каждая клеточка сопок дышит красотой идет, как положено с песнями и половецкими плясками. Сквозь веселый шум чистых вод ручейка ясно слышится бульканье коньячка в желудках флотского люда. Со звездочкой в зубах и словами благодарности Всевышнему, который услышал долгие и страстные молитвы нашего разгильдяя идет обмывка важнейшего события в жизни офицера.

Были здесь знаменитый на весь Союз русский салат «оливье», вареная картошечка, жирнющая тихоокеанская селедочка. Винегрет, измятый пьяными мужицкими физиономиями, так и остался лежать на склоне сопочки. Народ, что не взял коньячком «догнал» спиртиком.

На следующее утро Паша, с ощущением во рту застрявшей в зубах корабельной крысы, ждет в строю, когда его вызовет командир и «с почестями и фанфарами» вручит ему долгожданные златые погоны капитан-лейтенанта. Начальник штаба после раздачи кому «пряников с болтами», а кому «пирожков с шурупами», дает команду:

- Разойдись!

- Стойте! А когда, когда будут вручать погоны! - слышится из глубины офицерского строя истошный вопль души Паши.

- Кому? – пряча глаза под козырек фуражки, спрашивает командир, стоя посреди строевого плаца, как несокрушимый языческий идол с острова Пасха.

Воздав свои мохнатые брови к небу, и пошевелив удивленно короткими усами, как у морского ежа, он со свинцовым взглядом суровых глаз вопросительно смотрит на своего начальника штаба. Кэп уже готов эн-ша загнать сливу в причинное место.

- Ничего не знаю, - начальник штаба, взбодренный командиром, недоуменно пожимает плечами и оглядывается назад через плечо, будто эту «сливу» ему уже вгоняют.

- Как кому? Мне! Я лично читал телефонограмму! - снова «кукарекает» Паша.

Служивые в строю замирают, слушая этот диалог. Наступает кирмилийская тишина. Командир бросает кирпич в эн-ша.

- Хорошо. Разберемся!

После построения начинаются «разборы полетов». Командор с характером, который был тверже крутых яиц, вызывает дежурного, якобы «принявшего» телефонограмму из штаба флота о присвоении этого злополучного воинского звания.

- Вы думаете, это я телеграмму принял? - дежурный начинает оправдываться и клянется тещей, что никакой депеши не принимал и не видел.

- Я о тебе вообще не думаю, – отрубает командир, но для порядка оперативному «массирует» копчик, чтобы служба медом не казалась. Чистит ему гланды через заднее проходное отверстие и вставляет в это место лом от земли до неба. Снимает его с дежурства и отправляет считать попугаев в Комнату Боевой Славы части.

Паша, любитель разыгрывать роль Диогена - говорить правду, не выдерживает и старается схватить за грудки начальника штаба.

- А-а-а! Зажать звание хотели! Не выйдет! Я вам не какой-нибудь салага-студент, который не знает из которого места ноги растут. Со мной ваши «штучки» не пройдут!

- Паша! Мы тебя разыграли, да кто ж знал, что ты такой доверчивый! - окружающие начинают мужика держать за руки и оттаскивать от горла энша. - Не делай умного лица, а то ещё подумают, что в части что-то случилось. Не бери в голову. Не грусти! Ерунда все это! Чеши грудь и поливай фикус!

- Э-э-э… нет, бакланы вы зеленые. Ерунда – это «чекушка» на троих, а здесь звезда на погоны! Какой здесь розыгрыш! Не надо мне пудрить мозги и агитировать за советскую власть! – придурошный Паша опять рвется в штаб на «разборку» с начальством. - Я эту телеграмму лично своими глазами видел. Лично! Вы из меня только дурака то не лепите! - от злости мужик так затвердевает, что черные угри на лице готовы выскочить брызгами.

Мужик плюет на розыгрыш, прокалывает на своих погнутых службой и жизнью старлейских погонах дырочку и вставляет маленькую четвертую, капитанскую звездочку.

- Швабру вам в задницу, чтоб голова не качалась… - отряхиваясь от слюны начальника штаба, невменяемо заявляет Паша.

Утром, на построении всего личного состава на строевом плацу командир, увидев «новоиспеченного» капитана обалдевает от его детской непосредственности:

- Паша! С каких это пор ты стал капитаном?

- Нет! Не обманете, я лично видел приказ командующего. Я вам не Зоя Космодемьянская! Молчать не буду! Вы у меня говно ложками еще поедите, - любитель благоглупости опять запевает свою волынку типа «лыко да мочало – начинай сначала».

Заскок Паши развивается по обратной спирали Маршалла. Он багровеет, как бык перед бычихой. Глаза наливаются кровью, уши прилипают к щекам, как у гончей на охоте. Чувствуется, что еще немножко и мужик совсем съедет сейчас «с катушек».

Народ начинает «капитана» сторониться - не дай бог зацепит чем-нибудь, а потом рожай от него. Паша же продолжает дефилировать в капитанских погонах по части, как модистка по променаду Елисейских полей. На замечания и «пистоны» начальника штаба никак не реагирует.

Проходит месяц, второй. На третий - командир, чтобы не выглядеть посмешищем в глазах личного состава, что на флоте хуже, чем получить выговор, в сердцах отдает команду начштабу.

- Черт с ним, с этим «карьеристом». Пиши представление на капитана...

На флоте начальнику лучше быть дураком, чем оказаться смешным!