Агроном

 Землепашцы разбрасывают зерна, морские училища – людей. Кого на Северный флот, кого на Черноморский, а самых лихих - на Тихоокеанский флот, где народ продолжает куролесить и развлекаться, как может.

Вчерашний выпускник школы океанских альбатросов лейтенант, назовем его просто Алексеем, командир группы управления артиллерийским огнем сторожевого корабля «Огнеупорный» прибыв на Тихоокеанский флот и, проезжая как-то по дороге из Владивостока в бухту Абрек замечает, что на сельскохозяйственных угодьях Дальнего Востока растут одинокие деревца и кустики. Леша задумывается о том, что при уборке «неожиданного» урожая эти «оазисы» деревенского бардака колхозные комбайны на полях объезжают, что ставит под угрозу выполнение пропагандируемой в то время исторической Продовольственной Программы 1980 года.

- Чем я могу помочь родине своей страны? - спрашивает себя молодой коммунист и сам себе четко отвечает. - Письмом!

После очередного дежурства по кораблю, вместо того чтобы тихо пить водку и безобразия нарушать, парень садится за стол в своей убогой каюте-кельи схимника. Берет «вечное» перо и с русской простотой, что хуже воровства за один присест пишет петицию в Шкотовский районный комитет КПСС. Он еще верит в разум, справедливость и логику вещей, не зная, что в реальной жизни столкнется с дуримарством, несправедливостью и алогичностью.

Письмо Леша, которого любили собаки, но в кают-компании кусали аквариумные рыбки, пишет на двух развернутых тетрадных листах в косую линейку для первоклассников. В нем «групман», заглядывая в курсантские конспекты по марксизму-ленинизму, задает Первому секретарю райкома партии кучу риторических вопросов об экономии и рачительном отношении к родной земле-кормилице. Вспоминает исторические решения 25 съезда КПСС, выдержки из выступлений «дорогого и любимого» Леонида Ильича. Вопросов-загадок в письме Леша буравит от всего своего «тимуровского» сердца тьму египетскую, как его учили еще недавно в училище на занятиях по политэконимии социализма.

Через некоторое время командиру корабля приходит официальное письмо, отпечатанное на стандартном бланке Шкотовского РК КПСС. В этой важной депеше Партия просит командира отпустить лейтенанта на беседу с Первым секретарем райкома, с чернильной припиской от руки какого-то партийного дьяка - «по вопросу засева полей зерновыми культурами».

Капитан 2 ранга, за двадцать лет военной службы на флоте наживший геморрой, потерявший здоровье и одуревший от различных закидонов своих любимых подчиненных берет в руки письмо с осторожностью, будто это бомба.

Сидя за пожеванным крысами столом в маленькой, что поездной тамбур, каюте он после прочтения «грозной» партийной бумаги чумеет. Не может никак понять, какое половое отношение он имеет к Шкотовскому району Приморья. Что от него хочет помимо своего безумного политотдела, еще и «гражданский» райком партии.

- Ну и ну, - почесав свой седой чуб и собрав в пучок остатки военных мозгов, тяжело вздыхает капдва, разговаривая сам с собой. - На корабле кого только нет. Алкаши, бабники, безумцы и самоубийцы, раздолбоны и просто придурки. Про нарушителей воинской дисциплины не говорю, но лейтенантов-агрономов с партийно-флотским бзиком, кажется, у меня еще не было. К чему бы это?

Вызывает к себе в каюту лейтенанта, фамилию которого еще даже и не выучил.

- Ты, баклан, чего натворил? Зачем тебя вызывают в партийные «верха»? – командир начинает издалека. - Нам мало проблем со своим чумным политотделом? Ты еще нам тут хочешь нагадить по линии «гражданского» райкома?

- Ничего страшного, товарищ командир, не волнуйтесь, - салага старается успокоить командора. - Просто хочется помочь им.

- Кому «им»? - командир в военной прострации.

- Родной партии, вскормившей меня своей грудью!

- Где? - удивляется командор.

- Грудью, товарищ командир!

- Не понял!? Куда?

- Большевистским сердцем!

- А службе нашей кто будет помогать, сердце ты мое большевистское? Кто за тебя будет изучать технику и людей, сдавать зачеты на право несения ходовой вахты и самостоятельного управления твоей артиллерийской группой? Папа Римский? Или шурин деверя пьяного бурундука? – капитан 2 ранга начинает не на шутку заводиться и спускать «собак» на молодого лейтенанта. - О службе надо думать! О службе! Иначе будешь у меня бригадиром взвода нашего подсобного хозяйства, - переведя дыхание, командир трезво сурово добавляет, - вечным!!!

Ребята, с экипажа узнав о вызове в райком, тоже охреневают, но меньше. Их мало, чем удивишь - они сами такие. Накануне поездки друзья начинают инструктировать Алексея до зуда в промежности.

- Леша, ты главное не ссы в компот - там наш кок ноги моет! Покажи им небо в алмазах! Не зря же мы ежедневно едим парашу ложками! Мы за любой кипишь, кроме голодовки!

- Не бзди! Делай морду кирпичом! Красным, революционным! И все нипочем. Нас за фук не возьмешь!

- Не забудь одеть «парадку» и красные революционные носки, чай мы флотские!

- Больше молчи! В разговоре с партийными начальниками, как в завещании: меньше слов – меньше проблем!

- Пора! Пора за сельское хозяйство приниматься, а то посмотрите, что едим! – старший артиллерист, доедая обеденную котлету, напоминающую солдатский каблук, начинает от души возмущаться. - Мясо кенгуру, или как хитро пишут в накладных «домашних животных», привозят из Австралии, масло - из Германии. Рыбу ловят в Японии, хлеб пекут из канадской пшеницы, компоты и соления варят в Венгрии, варенье - в Польше, фрукты - из Турции! Желтая картошка, политая американскими пестицидами - из Вьетнама. Нашей осталось, наверное, только водка, спички и говно, которых тоже на всех не хватает!

Вечером, дома от жены тоже не обошлось без вливания в задницу скипидара с патефонными иголками.

- Что ты наделал!!! Все! Это конец! Конец! Теперь разжалуют и уволят с флота! Как пить дать турнут и отправят нас с тобой туда, куда Макар телят не гонял!

- Куда, дуреха? Еще дальше на восток? В Японию или Америку? Запомни! Пойманному пескарю, почищенному и пожаренному на сковороде бояться в жизни нечего!

Ночью Алексею, «оплодотворенному» дружескими напутствиями любимого командира, друзей и жены снилось, что может быть, после разговора в райкоме партии, ему предложат работать в партийных органах. Он сделает бешеную карьеру на этом поприще. Станет уважаемым и любимым руководителем, который будет заботиться о людях. Сеять в народе умное, доброе и вечное! К нему придут уважение и признание народа.

Утром молодой коммунист чтобы не выглядеть гражданским «пиджаком» из подворотни бреется знаменитым лезвием «Спутник», что брили покойников. Надевает белую рубашку, накрахмаленную втыком жены, с черным похоронным галстуком. Быстро переодевается в еще не помятую службой флотскую «парадку», выданную недавно в училище. Затачивает рашпилем золотые якоря в петлицах, обрамленные золотыми дубами. Протирает сверкающий, будущей славой кортик на бедре. Штудирует на всякий случай «Манифест коммунистической партии», спертый в свое время в библиотеке училища. Молодым пингвином чудным утром садится в помятый дорогами рейсовый автобус и убывает в поселок Большой камень в партийную резиденцию, построенную в свое время руками ЗЕКов. Едет Леша по раздолбанной жизнью грунтовой дороге, втуне матерясь на колдобины и густую пыль между чарующих женьшеневых сопок, плывущих в бирюзовой выси.

В пути через перевалы и роскошные зеленопушистые долинные распадки он по-юношески с замиранием сердца думает о будущем разговоре, где его не только похвалят, но может, и предложат работать в райкоме партии советником по военно-морским делам. Ведь район, как ни крути, находиться на берегу океана и взаимодействовать ему с флотскими чудаками сам бог велел. В его романтической голове начинают шевелиться «червяки» - «Пора, пора с корабля линять, - думает лейтенант, - иначе кого-нибудь сгоряча прибью или самого случайно с чужого корабля обстреляют из зенитки, как это было недавно на соседнем сторожевике».

После часовой трясучки парень прибывает в райком родной партии. Первым делом отдает честь и здоровается за руку с Владимиром Ильичем Лениным. Бронзовым, на первом этаже. Охране показывает партбилет, чтобы сразу не замели под белы рученьки. Поднимается на второй этаж в приемную к секретарю.

- Вызывали? - Леша сразу же готов долго ждать.

- Вызывали-вызывали, - молодая секретарша в просторной приемной с кожаными креслами приветливо и обворожительно улыбается флотскому офицеру.

Партийная сирена с неподдельным интересом рассматривает удивительную для неё флотскую форму одежды. Ей, как и ее сверстницам от простого девичьего любопытства сразу же хочется спросить у лейтенанта – «Что означают полтора золотых шеврона на обшлаге его «пиджака»? Что он делает на корабле кортиком? Как обходится без женщин в многомесячном плавании?» Из-за стеснительности этого не спрашивает и не слышит дежурные ответы лейтенанта - «Каждая золотая полосочка на тужурке обозначает ярус койки в каюте, на которой он по боевой тревоге спит. Кортик предназначен для открывания в боевой обстановке банок «Килька в томате». А чтобы не думать о женщинах на флоте выдают выговоры».

- Вам сюда! - девчушка, недавняя молочница на ферме с видом «по коридору метель», кивает головой в сторону строгой дерматиновой двери. - Проходите, пожалуйста, Иван Николаевич вас с утра ждет!

- С приговором о расстреле? Или как? – шутит юмором висельника лейтенант, слегка отряхнувшись от пыли с дороги и походя, заглядывая в декольте девчушки.

- Пока «или как», - после паузы отвечает секретарша, пытаясь быть серьезной, как портрет Карла Маркса за её спиной.

Леша в свои двадцать три года еще не знает никакой суеты и живет и служит по принципу, «что я решил, то выпью обязательно». В переводе на общедоступный язык это звучит просто - сделаю. Не зря же он в школе и в училище занимался боксом, где главная заповедь была – умей держать удар. Но не смотря на смелость с хоризмой преданного Партии кирпича, но с достоинством вестового адмирала Ушакова, скромно стучится в черную дверь, словно заранее извиняясь за беспокойство.

- Да! – из кабинета слышится, как бы «издалёка».

Парень, кнехтом в темечко целованный, улыбаясь, будто только что получил повышение по службе, открывает «врата в рай». За массивным столом и правда сидит уже представительный кондоминиум в человек десять сельскохозяйственных «аксакалов» района, которым по возрасту уже всем за шестьдесят. Алексей со смутным чувством давно не поротого балбеса, придерживая левой рукой бьющийся о ногу кортик, мимо стеллажей с книгами бочком проходит в кабинет большого начальника. Войдя в кабинет, застывает как стоп-кран еще не сорванный жизнью напротив огромного, как палуба авианосца стола для заседаний.

Крепкие агромужики и портреты основоположников на стенах, повернув головы в сторону вошедшего, с неподдельным интересом строго смотрят на молодого офицера. В глазах местных «зубров» видны застывшие, как навоз в коровнике, вопросы - «Откуда это незаконнорожденное дитя моря приплыло к нам? Что этот блудный сын океанского альбатроса и морской ежихи нам новое расскажет о нашем сельском хозяйстве советского Приморья, на котором мы уже сточили не один комплект железных зубов?»

- Прибыл по вашему приказанию! - сияя предательской новизной золотых нашивок на тужурке, представляется партийным бонзам наш герой. Смущенно улыбаясь, с гордостью пионера, которому на пионерской линейке только что в задницу вставили горн, ленйтенант начинает переминаться с ноги на ногу.

- Ну что вы так официально? – замечает статный мужик во главе стола. - Мы вас пригласили просто поговорить, побеседовать. Проходите! Садитесь! – чуть приподняв копчик со стула и смотря на молодого парня, строго приглашает секретарь.

Леша, вспомнив фразу «сесть всегда можно успеть» сразу же ощущает сухость во рту, стеснительно присаживается своей еще не раздолбаной службой задницей на краешек стула в конце массивного дубового Т-образного стола, обтянутого зеленой материей. Влипает в стул, как муха в коровью лепешку. Вид лейтенанта - сплошное внимание и покаяние. У него в пустой, как артиллерийский казенник, голове шебуршится одна, но штормовая мысль - «Не разжалуют ли эти партийные бонзы его прямо сейчас в матросы? Времена то легендарные, КГБздительные! Коварный враг не дремлет, американский империализм начеку! Нужны беззаветная преданность и политическая зрелость!» Письмо парня можно расценить и как вражеский поклеп на Советскую власть, а тогда – все, хана! Разрисуют попу под флаг Англии, и будет полный советский союз! Сразу вспоминаются рассказы деда о раскулачивании, рытье Беломорского канала, Соловках, теплушках в Сибирь, лесоповалах, зонах и лагерях на Колыме.

Очевидно, эти мысли непроизвольно отражаются на простецком лице будущего тихоокеанского Нахимова. Партийный начальник изменяет выражение лица. Встает со своего кожаного кресла, поправляет пиджак с красным депутатским значком на лацкане дорогого пиджака. Проходит к гостю и с прищуром серых глаз внимательно и изучающе смотрит на лейтенанта. Уважительно здоровается с ним за руку. Рукопожатие у него получается твердым и волевым.

Под взглядом партийного лидера парень сразу же чувствует партийный билет в кармане. Ощущает свои большие уши и вспоминает, что не выключил дома утюг. Ему все еще кажется, что секретарь вызовет сейчас конвой и на этом его поездка успешно закончиться. Но между ними пролетает ангел.

- Да вы не волнуйтесь, - нарушив напряженную тишину, доброжелательно улыбнувшись, говорит Первый и нажимает кнопку на переговорном устройстве. - Наташа! Чай нашему гостю!

Тут же, как черт из табакерки появляется все та же секретарша с миловидной рожицей и с подносом в руках. На нем стоят одинокий стакан горячего чая с лимоном, сахарница и розетка с песочным печеньем. Это гостеприимство дорого обходится лейтенанту - неуютно пить и есть в присутствии больших начальников. Леша, забыв положить сахар в стакан, кусая печенюшку и глотая горячий, как смола, чай сразу чувствует ощущение человека на площади со спущенными штанами. Быстро, давясь и обжигая язык и небо, впопыхах выхлебывает горячее партийное угощение.

Районное начальство внимательно с неподдельным интересом его разглядывает. Перед ним предстает худой паренек невысокого роста и спортивного телосложения. Лейтенанту с волевым подбородком и не по годам седыми висками идет строгая военно-морская форма. А какому мужику она не идет?

На бледном, чисто выбритом с оспинками лице с разбитыми в боксе бровями и черными усами, как у Песняров выделялись преданные Партии и Народу безнаказанно трезвые глаза с непонятной мыслью в уголках. На груди офицера «одна медаль висела кучей», солнечный блик от которой нервно прыгал по стенам строгого кабинета. Булатный кортик на бедре вызывающе сверкал желтым обрамлением «самоварного» золота.

«Военные моряки, как и лишенные разума – святые люди! - думает Первый глядя на молодого баклана и в туне предполагает. - Наверное, по вечерам стихи пишет».

- Алексей Николаевич, вы нам письмо писали? - начинает издалека доверительный разговор партийный начальник с молодым большевиком, будущим, может быть, Генеральным секретарем.

- Было дело, - скромно кивает коротко постриженной головой под «канадку», Леша пытаясь вскочить гвоздем как в училище на занятиях по общевоинским уставам.

- Сидите, сидите! - секретарь останавливает уставной порыв лейтенанта. - В ногах правды нет!

Лейтенант садясь, непроизвольно облизывает сухие от нервного мандража губенки, начинает от смущения краснеть, как красна девица на выданье в период весеннего гона и от волнения поправляет свой черный галстук с рандолевой заколкой в виде корабля.

- Это хорошо, что вы так близко к сердцу принимаете наши сельские проблемы и беспокоитесь за судьбу страны и Приморья. Переживаете за выполнение планов Партии и Советского Правительства. Это - по партийному, по нашенскому! - партийный босс проникновенно хвалит молодого коммуниста, уважительно держа в руках его письмо с уже вдоль и поперек красными пометками карандаша. - Вы в своем письме всё пишите правильно и справедливо, слов нет. Чувствуется забота о насущном, ваши чувства и переживания, - Первый секретарь слегка мнется и стеснительно смотрит на своих политических соратников. По его красной хоризме, от которой можно прикуривать, видно, что он как бы набирается душевной смелости для общения с новоявленным Павкой Корчагиным. - Вот только маленький вопрос. Разрешите? - голос районного руководителя становится еще мягче и доступнее.

- Конечно. Нет проблем, задавайте! - Леша, переведя дыхание и немножко освоившись во внушительном начальствующем кабинете, отделанном карельской березой ловит взглядом одобрительный прищур ленинских глаз с портрета за спиной Первого секретаря. Ему хочется брякнуть «валяйте», но он пока еще стесняется. Кожаный запах кресел в кабинете пьянит его, как портвейн «Агдам», задница начинает чесаться, как зуб после наркоза.

Старший партийный товарищ, переждав немного, как бы, для того чтобы убедиться, что разрешение ему действительно дано, задает очередной вопрос.

- Алексей Николаевич, а какое у вас образование? – начинается отработка строевого шага в три приема.

- Высшее, - с молодым апломбом вчерашнего курсанта ляпает Леша, как одним глотком стакан спирта выпивает и «скромно» добавляет. - Инженер-электромеханик, специалист по малокалиберной артиллерии надводных кораблей! - парень некстати вспоминает «уникальную» тему своего диплома «Распределение износа канала ствола в малокалиберной артиллерии надводных кораблей» и непроизвольно улыбается.

- Высшее? – переспрашивает Первый.

- Что ни на есть высшее! - подтверждает лейтенант и опять облизывает пересохшие губы.

- Высшее - это хорошо! - одобрительно кивает головой секретарь. - Это очень даже хорошо, уважаемый Алексей Николаевич! Прекрасно! А вот конкретно, есть ли у вас специальное, сельскохозяйственное? - вопрос звучит, как серпом по я… под коленку.

- Н-нет, - вжавшись в спинку стула, флотский активист тяжело выдавливает из себя, словно засохший клей из тюбика.

С вдохновенного лица маримана потихонечку сползает восторженное даунское выражение. Сразу вспотев в душе и оттолкнувшись от печени, он, помогая себе руками, попадает в полный тупик, словно корабль в док.

- Ну, ничего, ничего, не волнуйтесь, Алексей Николаевич, - начинается «воспитание» молодого флотского баклана, которому сразу же не скажешь, что бы он ни лез не на свою мачту. - Вот вы пишите об улучшении сельскохозяйственной работы в районе. Это хорошо! А как вы все это себе представляете? - с любопытством старого колхозного мерина спрашивает Первый секретарь у «студента», как на экзамене в сельскохозяйственной академии.

Молодой офицер начинает выкаблучиваться, будто коза на заборе. Начинает вести пространные речи человека, который ни черта не разбирается пока не только во флотской службе и сельском хозяйстве, но и в жизни. Мудрые сельские аксакалы умны и терпеливы. С интересом и неподдельным человеческим любопытством они наблюдают, как молодой лейтенант, спотыкаясь взглядом о пепельницу с окурками на массивном столе, что-то себе под нос мямлит. Парень пытается уже в течение получаса вылезти из своих лихих междометий и сложных деепричастных оборотов с придаточными предложениями. Слушать трудно. Из форточки дует.

Мало того, что профессионалы своего дела с адовым терпением слушают бред «молодой морской кобылы», они еще кое-что лейтенанту начинают объяснять. Ободряюще жестикулируя, показывают планы района по мелиорации и механизации. На полном серьезе докладывают, как инструктору из крайкома количество надоев молока на один хвост коровы, наличие машино-тракторной техники. Делятся мелкими проблемами. Солидно хвалятся своими достижениями, необыкновенными и талантливыми людьми района, где уже есть свои Герои Социалистического труда и орденоносцы. По-дружески рассказывают о своих чумных сельских делах, в которых наш лейтенант ни бум-бум.

К концу первого часа беседы об интенсификации сельского хозяйства, ускорении, встречных планах, бригадном подряде и хозрасчете наш Леша краснеет, как вареные клешни камчатского краба. Потный между лопатками, будто побывал в сауне, он дуреет от громадья слов, процентов и цифирь. Схемы, таблицы, всевозможные графики и художественно оформленные диаграммы начинают рябить в глазах. Постановления райкома сулящие мясо, яйца, шерсть и интимные блага с полей КПСС, показанные ему мудрыми «товарищами по партии», начинают завязываться интегральным узлом где-то за ухом. Урок профессионализма преподается не торопливо, блестяще и незабываемо. Парень начинает понимать - «Зря я затеял это дело! Не сносить мне головы!»

Самое интересное его ждет впереди. Первый секретарь райкома, сделав воспитательную паузу, задает свой очередной вопрос.

- Уважаемый Алексей Николаевич! А какие поля вы имели в виду, когда писали нам свое злободневное письмо?

- Как к-какие? - удивляется Алексей, еще до глубины души убежденный в своей правоте. - Ваши! - молодой коммунист тычет пальцем в «аксакалов». - То есть Шкотовского района, - поправляет себя лейтенант, вытирая пыльным носовым платком потную боксерскую шею. - Те, которые протянулись вдоль автомобильной трассы Владивосток-Находка, - молодой баклан как бы терпеливо и снисходительно объясняет непонимающим простых вещей, опытным «зубрам».

- Если ехать из Владивостока в Находку, то до поворота в Большой Камень или после? - с хитрым любопытством пытается уточнить зав сельхозотделом райкома. Он со шкодной искоркой и мальчишеским озорством в глазах весело и с лукавством старого сатира смотрит сначала на своих товарищей, а потом на нашего новоявленного «агронома».

- До поселка, - почувствовав что-то здоровой печенью, начинает опять мяться наш специалист по «засеву полей зерновыми культурами», как нерадивый школьник на уроке географии у глобуса Приморского края. Он помнит, что в Находку пока еще не ездил и тамошних полей не видел.

- Так вот уважаемый молодой человек, - Первый секретарь райкома, любовно разглаживая рукой, письмо лейтенанта, спокойно начинает потихонечку объяснять молодому партийному активисту «с чего начинается Родина» и сколько алтын в пятаке. - Увы, это поля военных совхозов Тыла Краснознаменного Тихоокеанского флота. Мы к ним никакого отношение не имеем. Наши поля начинаются после поселка Тихоокеанский до Находки, - слова секретаря падают, как гильотина на голову молодого активиста, отрубая ему остатки коммунистической убежденности в правоте своего дела. - Вам, дорогой товарищ, надо было бы сразу обратиться к своему прямому начальнику - заместителю командующего флотом по тылу, - простодушно советует партийный работник, словно загоняет ежа в попу лейтенанта и уважительно передает письмо лейтенанту. - Не расстраивайтесь, - успокаивает партийный вождь молодого парня. - У вас еще есть шанс проявить себя, теперь уже перед своим начальником - заместителем командующего.

Красные лучи солнца врываются в кабинет и начинают играть медными красками на панелях стен, на лицах членов бюро райкома и лице лейтенанта. Наступает тишина, как под крышкой гроба. Все замирают в каком-то грустном обаянии. «Зубры» встают, будто на будущих похоронах молодого коммуниста. Урок предан вежливо и незабываемо.

Из салаги, будто от удара в солнечное сплетение, из ушей выходит последний воздух. Он обмякает на стуле, как паруса лишенные ветра. Лицо шебарши начинает гореть, как знамя Авроры и он корчит марципановую рожу, что означает: «Все, пипец! Приплыл! Доигрался Тимка с Темкой - завязали все-таки мне хвост тесемкой!»

Надо отдать должное, наш герой - будущий дальневосточный Сенявин, хотя и был балбесом, но ума не обращаться к своему заместителю командующего флотом у него хватило. Иначе он точно, как говорил его командир, стал бы вечным бригадиром затерянного полевого стана Тихоокеанского флота.

Кто на флоте служил - тот в цирке не смеется!