Связанные вечностью. Роман. Глава 1 (любовь, мистика, приключения)

 

 

Верь в великую силу любви!..
Свято верь в ее крест побеждающий,
В её свет, лучезарно спасающий,
Мир, погрязший в грязи и крови,
Верь в великую силу любви!

С.Надсон

 

Глава I

Шерил, проснувшись, резко села в кровати, а потом снова упала на подушки и закрыла глаза, вспоминая недавний сон. Он был таким ярким и реальным, что в мозгу запечатлелась каждая деталь. Опомнившись, она бросила взгляд на будильник.

– Ох, проспала!

И, вскочив, кинулась в ванную. Зашумел душ, а через несколько минут девушка уже натянула одежду, расчесала мокрые волосы и, сквозь зубы ругая Грейс, не взявшую на себя труд разбудить подругу, выбежала на улицу, быстрым шагом направившись к остановке. Маршрут U7, отлично! На нём она доберётся до Пилд-Хит-роуд за двадцать минут, опоздав совсем ненамного.

Автобус оказался пустым. Выйди Шерил на полчаса раньше, она, как обычно, ехала бы в давке и стоя. А сейчас девушка наслаждалась удобством мягкого сиденья, расслабившись, глядя в окно и иногда беглым взором окидывая салон. Через две остановки в нём появилась женщина, в которой было нечто, заставляющее, увидев раз, посмотреть и второй.

Противясь этому желанию, но не удержавшись, девушка взглянула на спутницу. Дама улыбнулась и облизала губы, как показалось изумлённой соседке, раздвоённым языком.

– Да что же со мной сегодня такое? – подумала та, прикрывая глаза.

И только лишь веки опустились, как в памяти вновь замелькали подробности сегодняшнего сновидения.

 

Ей грезилось, что она скрывается за высокой дверью огромного дома, где всё чуждо и странно, но в то же время знакомо, и слушает разговор троих, стоящих между античными колоннами. Обстановка подсказывает Шерил, что она в древней Греции, не только архитектура, но и хитоны, и гематии [2]беседующих убеждают в этом.

Осмотрев себя, она видит, что выглядит точно так же, как и находящаяся рядом с молодыми людьми женщина, только наряд той несколько беднее. Волосы мужчин завиты и украшены, что указывает на их принадлежность к высшему обществу, а одежды отличаются строгой богатой простотой.

Девушка вслушивается в тихо произносимые слова и улавливает имя, кажущееся знакомым – Аурания. Это она сама. Что же говорят о ней неизвестные? А неизвестные ли? Вот того светловолосого зовут Анаклетос. Почему он кажется таким родным двойнику Шерил? Второй – Тэрон темноволосый и высокий, он пугает, от него веет опасностью. А женщина… как же она похожа на ту, что находится сейчас рядом в автобусе. Мужчины называют еёМедусой[3], что странно, потому что та носит другое имя – Юмелия, и она рабыня в доме отца Аурании. Напрягая слух, девушка, наконец, начинает понимать…

– Теперь ты точно знаешь, что это она, – небрежным жестом поправляя волосы, говорит Тэрон – Не пора ли тебе выполнить свою миссию?

– Моё предназначение, как и всех аполлионов[4], не в том, чтобы убивать ангелосов, – возражает Анаклетос. – Да, я нашёл свою зевгари, и что из того? Кому она мешает? Вы же знаете, что светлые сущности не помнят ничего о своём прошлом, она для нас не опасна!

– Достаточно того, что она – добро, – мелькнув раздвоённым языком, отзывается Юмелия–Медуса. – Силы зла не смогут взять верх, пока число ангелосов и аполлионов одинаково.

Наблюдающая за собеседниками Шерил вздрагивает, увидев, как шевелятся волосы женщины, мелькая такими же, как и у той, раздвоёнными язычками.

 

– Горгона! – чуть было не вскрикивает вслух девушка.

– Мне не нравится, что ты в каждом своём воплощении стараешься избежать заранее предначертанного. Уж нет ли у тебя намерения переметнуться? – угрожающе наступая на Анаклетоса, рычит Тэрон.

Тот придерживает его рукой и спокойно отвечает:

– Прикуси свой язык и не говори пустого. Тот, кто однажды выбрал зло, уже не сможет вернуться, и тебе это известно не хуже, чем мне. Но почему бы не добиваться своего другими способами? Зачем убивать зевгари, которые обделены памятью, а значит, не способны ничего предпринять против нас?

– Это необходимо, чтобы нарушить равновесие света и тьмы, – снова шипит Медуса. – Неужели тебе не ясно?!

– Довольно!

Анаклетос гневно топает ногой.

– Не вижу никакой необходимости нарушать это равновесие, и мне не нужны советчики. Идите прочь, я хочу увидеться с Ауранией.

– Я предупредил тебя, адельфос[5]! – зловещим шёпотом произносит Тэрон. – Если ты, как и раньше, попытаешься отказаться от уготованного тебе, мы с Медусой сделаем всё сами.

– Ты пытаешься меня напугать, пёс?! А ты, недозмея, по какому праву вмешиваешься в то, что тебя не касается? Ты – персонаж будущих мифов-небылиц!

Анаклетос, сжав кулаки, грозно смотрит на застывших напротив людей. Волосы женщины стоят дыбом, шипя на противника всеми ртами, а у обоих мужчин, на глазах у потрясённой наблюдательницы, за спиной раскрываются чёрные полупрозрачные, призрачного вида крылья, контрастирующие с кипенно-белыми одеждами.

Противостояние продолжается несколько секунд, после чего светловолосый резко разворачивается и быстро идёт к двери, за которой стоит Аурания. И она не может, не успевает уклониться от встречи с ним.

 

– Госпиталь Хиллингдон,– объявил мелодичный женский голос.

Девушка пришла в себя и осмотрелась. Её соседка исчезла, наверное, сошла раньше. Недоумённо покачивая головой, не понимая, что же с ней творится в последнее время, Шерил вышла на остановке, с минуту постояла, приводя мысли в порядок, а потом решительным шагом направилась к цели своей поездки.

В раздевалке она сменила одежду на синие робу и брюки, перекинулась парой слов со знакомой медсестрой из терапевтического отделения и пошла на пост. В госпитале царила суета; недалеко от Лондона произошла страшная авария, и сейчас все больницы готовились к приёму пострадавших. Начали прибывать первые машины скорой помощи. По коридорам госпиталя катили кресла с легко задетыми, заворачивая в травматологию, а на каталках везли окровавленных, неподвижных раненых; на лицах многих из них были кислородные маски.

Распоряжался перемещением и распределением по операционным молодой ещё мужчина, кажется, новый заведующий хирургией. Говорил он повелительно и резко, и подчинялись ему беспрекословно. Пробегая мимо с креслом, девушка искоса бросила на него любопытный взгляд, но рассмотреть не успела.

Однако звук голоса врача заставил Шерил вздрогнуть. Ей показалось, что сейчас в мозгу всплывёт какое-то воспоминание, которое может заставить её бросить больного на произвол судьбы и бежать без оглядки. Ничего подобного, конечно, не произошло, хирург исчез из её поля зрения, и, вздохнув с облегчением, она покатила пациента дальше, разговаривая с ним и пытаясь подбодрить.

Но потом, машинально делая инъекции, вправляя вывихи и бинтуя растяжения, медсестра вспоминала нотки, показавшиеся ей знакомыми в хрипловатом голосе врача. Определённо, по необычности эта неделя превосходила все предыдущие годы её жизни.

Вскоре, однако, девушке пришлось отвлечься от мыслей, поскольку работы всё прибавлялось. День проходил настолько напряжённо, что она благодарила судьбу за то, что работает не в хирургии, где в эти минуты лихорадочно резали и латали изувеченных пациентов, которых было больше чуть ли не в два раза.

Шерил хорошо знала своё дело, но ближе к вечеру устала настолько, что мутная пелена застилала взгляд, ноги с трудом держали хозяйку, и она начала опасаться, что в таком состоянии может совершить фатальную ошибку. Когда же, наконец, поток травмированных стал иссякать, её окликнули:

– Мисс Бёртон!

Это оказался Томас Гиббс – директор госпиталя.

– Шерил, хирурги нуждаются в помощи квалифицированных сестёр. Отыщите для меня миссис Селби и действуйте.

Она вздохнула, отдых откладывался. Вызвав по громкой связи Барбару Селби, девушка отправилась на подмогу.

Встретили её холодно. Появление специалиста из соседнего отделения сёстры-хирургини восприняли, как недоверие к их профессионализму, но, узнав, что это распоряжение самого директора, несколько смягчились и обеспечили фронт работ.

Последнее, что запомнила Шерил – это то, как она, глядя помутившимся взором на искромсанную ногу раненого, лежащего на операционном столе, мечтает, чтобы взорванные и перемешанные в кровавую кашу кости, мышцы, жилы и фасции[6]вновь оказались там, где им было предназначено природой. И у неё уже не хватило сил удивиться, когда она увидела, что желание её исполняется.

Зато возглас изумления вырвался у хирурга, который, судорожно сжав в пальцах тампон, сначала растерянно наблюдал за тем, как конечность пациента возвращается к первоначальной форме, потом кинул панический взгляд на целительницу и, наконец, вытолкнул из комнаты некстати заглянувшую туда медсестру.

Уже погружаясь в небытие, Шерил почувствовала, как её подхватывают, не давая упасть, и услышала шёпот: «зевгари».

 

И вновь она в античном доме. Аурания стоит, прижавшись к стене, и испуганно смотрит на Анаклетоса, остановившего на ней горестный взгляд.

– Ты всё слышала?

Она кивает, не в силах ответить.

– И видела? – зачем-то уточняет он.

Снова наклон головы. А мужчина в отчаянии бьёт по стене кулаком, разбивая его об острые украшения в кровь, тут же заливающую его белоснежное одеяние. Девушка не может спокойно смотреть на это. Она берёт повреждённую руку в свои, и красная влага, замедлив ток, начинает засыхать и буреть.

Анаклетос хватает Шерил, нет, не её, другую, за плечи и шепчет:

– Уезжай, беги отсюда! К гипербореям[7], в Колхиду[8], куда угодно, лишь бы подальше от меня и них.

Она качает головой.

– Я не хочу. Без тебя моя жизнь станет пустой и пресной.

– Ты не понимаешь, – восклицает он, и в голосе его звучат нотки безнадёжности, – если останешься здесь, то лишишься самой жизни.

В ней вспыхивает надежда.

– Уедем вдвоём, только ты и я! Я стану твоей женой, кем бы ты ни был. Я люблю тебя.

– Нет, – возражает Анаклетос, и лицо его становится суровым, – я не могу жениться на тебе и любить тоже не могу.

Девушка растерянно смотрит на него.

– Почему? Разве я не способна внушить чувства? Но зачем же тогда ты рядом?

– Я покажу тебе, – отвечает тот, кладя руку ей на голову.

Откровение Аурании настолько ужасно, что она теряет сознание и… просыпается.

 

– Шерил, Шер, да что с тобой такое?! Очнись же!

Грейс пыталась привести подругу в чувство, тряся её и хлеща по щекам. Маленькая двадцатичетырёхлетняя толстушка, снимающая квартиру на Харфилд–роуд вместе с мисс Бёртон, выглядела напуганной.

– Слава богу! – вырвалось у неё, когда девушка открыла глаза.

– Что со мной случилось? – спросила та слабым голосом.

– Тебя привезли домой на машине скорой помощи в бессознательном состоянии. Сперва ты произносила какие-то непонятные слова, после начала кричать и метаться, а потом обмякла. Я подумала, что ты умираешь.

Шерил похлопала приятельницу по руке.

– Даже не собиралась. А что я говорила?

– Ну, я точно и не воспроизведу… имена какие-то. Ана…анна…

– Анаклетос?

– Точно. И ещё несколько раз повторила: «зевгари». Что это значит?

– Нне знаю. – нерешительно отозвалась девушка. – Мало ли что привидится в бреду.

Поразмыслив, она спустила ноги с кровати и нетвёрдым шагом направилась к компьютеру.

– Ты зачем встала? – возмутилась Грейс. – Тебе отдых нужен!

– Не беспокойся, – улыбнулась подруга, – дальше интернета я не уйду.

Она ввела в поисковике нужное слово и через минуту уже знала его значение: «зевгари – пара». И задумалась. Ясно было, что вокруг неё происходило нечто странное: сначала такие реалистичные видения, потом встреча в автобусе и, наконец, чудесное излечение покалеченного пациента, если, конечно, ей это не померещилось. И ещё «зевгари»в устах хирурга…. Произнёс ли эти несколько слогов неузнаваемый под маской врач в операционной, или они ей послышались, навеянные повторяющимся сном? Ответить на этот вопрос казалось невозможным.

Интуитивно Шерил чувствовала, что всё неспроста, что над её жизнью сгущаются тучи, и в голове девушки начали появляться смутные мысли о своём особом предназначении.

– Грейс, – отрешённо произнесла она, – я либо схожу с ума, либо не та, кем себя считала всю жизнь.

– Что?

Та выглядела удивлённой.

– Что тебе в голову приходит?

– Иди-ка сюда.

Приятельницы сели на ковёр, и Шерил поделилась с пышкой соображениями по поводу происходящего. К её удивлению, подруга не сочла её безумной, а, наоборот, с энтузиазмом приняла версию о том, что мисс Бёртон не совсем обычный человек. Исходя восторгом, она поинтересовалась:

– А что ты увидела, когда он прикоснулся к твоей голове?

– Я не помню, – наморщив лоб, ответила девушка, – но это было нечто, с чем мой разум не захотел мириться, поэтому я и отключилась.

– Ты живёшь сразу в двух мирах, и у тебя большое будущее! – экзальтированным шёпотом произнесла Грейс. – Когда взлетишь вверх, не забудь про меня.

– Знать бы ещё, какое именно. Может, я и года не протяну в свете всех этих предвестий.

Подруга разозлилась:

– Что ты несёшь?! Такого быть не может! Я всегда знала, что ты особенная, было что-то в твоём лице и поведении.

– Не придумывай, – смеясь, ответила Шерил. – Ещё неделю назад ты считала меня обычной неудачницей, не имеющей личной жизни в двадцать восемь лет и из всех возможных благ обладающей только тяжёлой, низкооплачиваемой работой.

Приятельница, даже не пытавшаяся протестовать, поскольку, действительно, несколько дней назад она сказала что-то похожее, обидевшись, убежала на кухню, где долго чем-то гремела. Под этот перестук девушка задремала.

 

Она лежит на плитах своего дома в Греции, а рядом на коленях стоит мужчина, кажущийся знакомым. Ах, да, Анаклетос, пославший ей страшное видение. Лицо молодого человека угрюмо. Он помогает ей сесть, поддерживая в этом положении.

– Ну, что ты скажешь теперь? – спрашивает он печально.

Аурания молчит, глядя на знакомые черты, скрывающие отвратительную внутреннюю сущность своего владельца.

– Убей меня.

Слова звучат тихо.

– Я не смогу с этим жить.

– Тебе придётся, иначе равновесие будет нарушено.

– Но ты должен это сделать, не так ли? Это ваша обязанность.

– Нет, я хочу вести честную игру.

Девушка смеётся. Смех звучит всё громче, пока не переходит в истерический. По щекам её льются слёзы.

– Аполлион рассуждает о чести! – хохоча, выкрикивает она. – Ты – убийца, разрушитель хочешь честной битвы между злом и добром?! О, боги Олимпа, что же творится в мире!

– Тише, прошу тебя, тише!

Он пытается заглушить крики, прижимая ладонь к её губам, но Шерил вырывается, извиваясь в конвульсиях. Тогда Анаклетос сильно бьёт её по щеке и тотчас закрывает рот поцелуем. Всё ещё вздрагивая, она затихает в его объятиях.

– Как мило! – звучит рядом холодный голос. – Адельфос, я вижу, ты неисправим.

– Тэрон!

В ответных словах прорывается злоба.

– Как ты посмел явиться сюда?!

– Не стоит негодовать, брат. Я всего лишь собираюсь выполнить за тебя грязную работу.

– Нет! Ты её не получишь!

– Ошибаешься…

И тут перед разъярённым мужчиной и находящейся в полуобморочном состоянии девушкой появляется та, которую оба сначала не заметили. Часто взмахивая крыльями, зависнув в воздухе, на них двоих смотрит Юмелия.

Но нет, то уже не она. Змеи, шипя, шевелятся на голове Горгоны, оскаленная клыкастая пасть щерится в усмешке, а пожелтевшие глаза гипнотизируют, не позволяя отвести взгляд. Анаклетос делает попытку загородить Ауранию, принять удар на себя, но отлетает прочь, отброшенный тем, кто называет его братом. А Шерил, или её двойник, чувствует, как немеют конечности, обращаясь в камень. Последнее, что она слышит – слова Тэрона:

– Теперь, адельфос, всю оставшуюся человеческую жизнь ты можешь молиться на её мраморный облик.

 

Девушка очнулась в полной темноте. Осторожно пошевелив руками, она убедилась, что состоит из костей и плоти, а не из мёртвой материи. Но уснуть вновь ей не удалось. Тогда Шерил поднялась и, чтобы не тревожить спящую Грейс, ушла на кухню, где и просидела, пока не рассвело.