Кальт потряс головой, прислушиваясь к себе.

- Кто ты?

- Не говори вслух. Думай. Я услышу.

- Кто ты? - Начиная догадываться и боясь поверить, Кальт посмотрел на скальда. Зверь поднял голову и взглянул ему прямо в глаза. Кальт готов был поклясться, что увидел в них насмешливые искорки. Впечатление усиливалась полуоткрытой пастью, из которой слегка свешивался широкий язык.

- Почему ты боишься меня?

- Снег???

- Хасса! Кальт, я же тебе сказала, я - девочка!

Скальд перевернулся на спину и на розово-сером брюхе Кальт разглядел два ряда сосков. Скальда! Внезапно калека понял, что не только слышит голос внутри головы, но и различает эмоции, интонации, оттенки настроения.

- Извини, Хасса. - Подумал он. - Ты хорошая девочка, но я, кажется, схожу с ума.

   Скальда часто задышала: «Ты сходишь с ума, когда напиваешься той дрянью, что у тебя во фляге на поясе. Зачем ты это делаешь?»

- Не твое дело. - Огрызнулся Кальт. Огляделся вокруг, сжал голову руками.

- Я сижу тут, а говорящий скальд отчитывает меня за то, что я пьян!

Теплая волна сочувствия окатила его. Почти не понимая, что он делает, Кальт обнял зверя за шею, возвращая ей ласку. Пальцы машинально перебирали густую шерсть. Он почувствовал вдруг щемящую грусть вперемешку с необъяснимой тревогой за это существо. Удивление, радость, и немножко - неверие. Собрал все это в себе, и послал импульс Хассе.

- Вот видишь, теперь ты понимаешь. - Сказала она. - Я боялась, будет сложнее.

Кальт ощутил прилив тихой радости. Он попытался осознать, что происходит внутри него. Неужели так сходят с ума? Не похоже. Хотя кто знает, что творится в голове безумца? Охотник посмотрел зверю в глаза, и увидел в них отражение своих чувств. Как объяснить это хищнику, зверю? «Не лукавь сам с собой! Она такой же зверь, как ты – Ведущий» - одернул он себя.

- Хасса, я кажется начинаю воспринимать тебя как человека. Нет... не то. Как родного человека. Как дочь.

В ответ - счастливый смех, в котором проскользнули, впрочем, нотки тревоги. - Ты и есть мне теперь родной, Кальт. Ты для меня теперь и отец, и ребенок, и брат. Ты спас меня. Теперь ты в моей семье. Прости.

Хасса посмотрела человеку в глаза, и опустила взгляд.

- За что?

- Я не должна была принимать твой дар. Ты был уверен, что умрешь, спасая меня, а я тебя не предупредила. Любой из нас знает – когда спасаешь от смерти, ты вступаешь в семью спасенного. Я сказала - ты мне и отец, и брат.  Как думаешь, каковы обязанности отца по отношению к детям? Вступая в семью, ты получаешь ее поддержку. Но хватит ли сил у тебя быть в ответе за каждого из нас? Именно поэтому, умирая, скальд никогда не попросит о помощи чужака. И очень редко получит ее так, как дал ты - безоглядно. Но я очень не хотела умирать. Я еще маленькая, Кальт.

 Глухой стук сердца. Раздражение, злость, разочарование. Этот клубок внутри растет, угрожая заполнить все собой. И вдруг словно обрывается невидимая струна, и поток негативных эмоций перерастает в спокойную уверенность, готовность быть рядом и защищать, любить и принимать любовь в ответ. Кальт почувствовал горькое сожаление о потерянных впустую годах. Словно затаившаяся и выросшая в тайниках души, любовь огнем охватила душу, сорвала ороговевшие корки цинизма, инертности, корысти.

- Кальт, ты меня пугаешь! – В сознании возник образ испуганного ребенка, глядящего на него во все глаза. По лицу Кальта текли слезы. Прижавшись к Хассе, он исступленно обнимал ее, клялся, что всегда будет рядом, обещал защиту, и вновь повторял, словно в бреду.

-Девочка моя, родная, все будет хорошо, я буду с тобой рядом, обещаю тебе! Лия, я буду с тобой!

Хасса тихонько заскулила: «Кальт, ты делаешь мне больно! Так нельзя! Ты... слишком сильно любишь. Я же чувствую все это, мне больно так! Милый мой неуклюжий, смешной человек, я тоже тебя люблю! Я не обману тебя, не предам…моя находка, мой защитник... и я буду с тобой!»

  Что-то постороннее вторглось в мысленный разговор. Голову словно ожгло ледяным ветром, извне ворвались почти осязаемые презрение и ненависть. Голос Хассы был заглушен множеством чужих возгласов. Глухая серая стена сама собой выросла в сознании человека, но и сквозь нее пробивались отрывки разговора скальдов. Возмущенные, негодующие голоса. Ярость в каждом слове.

- Что эта девчонка себе позволяет? Это же просто зверь!

- Изгнать его! Так позорить семью! Хасса, опомнись!

- Они убивают твоих братьев!

- Хасса, сестренка, не делай глупостей, откажись!

И, как нож сквозь тонкий холст, разноголосицу прорезал напоенный холодной яростью, срывающийся голос –

 мысль Хассы: - Это мое право! Он будет в Семье…или Выбор придется сделать вам всем!

Сквозь нервы мужчины разом прокатились горечь, отчаяние, боль. Серая стена исчезла из сознания, чужие голоса смолкли. Он вздрогнул и открыл глаза. Противно задрожали руки, и Кальт поспешил сделать два долгих глотка из фляжки с вином.

- Родственники от меня не в восторге, - подумал он, - но, Хасса, как они услышали нас?

   В его мыслях Хасса всхлипнула: «Ты кричал, Кальт, очень громко кричал. Тебя слышала не только моя семья. Сейчас все обсуждают мой позор. Но мне все равно, я тебя тоже очень люблю».

- Почему позор? – не понял мужчина.

- Представь себе мстительных, жадных, жестоких существ, больных изуверством до того, что они истязают собственных детей. Добавь им стремление к господству во всем, и разум. А потом приведи одно такое существо и скажи родным - любите его. Речь не конкретно о тебе, Кальт. Мы говорим обо всех вас.

Калека уловил растерянность, отчаяние, тихий плач. Увидел упрямство юности, осознание того, что сделано, и гордый вызов - все равно не отступлюсь!

- А еще они напуганы. - Тихо подумала Хасса. - Они увидели твою любовь ко мне. Мы так почти не умеем. А ты обжег меня и, кажется, заразил. Да, почему ты зовешь меня Лией? Это уже второй раз.

   Лицо Кальта потемнело. С его губ едва не сорвались резкие слова отповеди. Но мужчина  осекся, и, отвернувшись, глухо произнес: «Ты же читаешь в моей голове, зачем тебе ответ?» На мгновение боль пробила себя выход наружу и исказила черты лица. Но только на мгновение. Кальт с затаенным облегчением услышал ответ.

- Я вижу только то, что ты разрешаешь. Никто не может свободно читать все чужие мысли.

« Все-таки это безумие», - подумал  калека.  Он до сих пор не мог понять, откуда этот взрыв чувств, безудержное желание видеть скальду, чувствовать рядом, заботиться и тревожиться о ней?

-Твоя любовь все время была в тебе, - сказала Хасса. Вопреки опасениям человека, она прекрасно поняла невысказанные мысли. – Эта любовь рвала тебе сердце, и ты выплеснул ее на меня. Я не настолько хороша, чтобы любить меня так, - скальда специально выделила «так», - но… ты не пожалеешь. Беда в другом. Связь, возникающая между спасенным и спасителем очень сильна. Почти так же, как между родителями и детьми. Когда ты думаешь обо мне, я пропускаю все твои мысли через себя, живу тем же. И люблю тебя так же. Этому невозможно противостоять, понимаешь? Это опасно.

- И что тут плохого? – не понял Кальт. Тело остыло, и холод начал кусать его через влажную от пота одежду, но мужчина едва обратил на это внимание. Хасса почувствовала, неуклюже подползла, прижалась боком. Сразу стало гораздо теплее.

- Если умирает один, за ним часто уходит другой.

Человек насторожился, уголки губ тронула горькая усмешка: «Такое случалось часто?»

- Нет. Мы боимся смерти и сильных чувств.

Сколько они так еще говорили – Кальт не запомнил. С каждой минутой он все лучше узнавал скальду, все больше приноравливался понимать ее мысли. Он задавал вопросы, Хасса отвечала, спрашивала в свою очередь. Половины ответов Кальт и сам не запомнил: сама информация не была ценной, гораздо важнее стала эмоциональная составляющая. Хасса то и дело посылала ему отражения его чувств, и свои, среди которых превалировали нетерпение и любопытство.

- Ты сказала, ты молода. Сколько тебе лет?

- Если сравнивать с вами, я прожила примерно шестую часть жизни... значит, по-вашему, мне примерно тринадцать - четырнадцать лет.

Чем дольше Кальт беседовал со скальдой, тем меньше досаждала необычность этого разговора. Он понял, что начинает привыкать к голосу и образам в голове, которые показывала Хасса. Ноги затекли, и мужчина встал, присел несколько раз, чтобы разогнать кровь. Икры закололо. Он размял затекшие мышцы, и, не глядя на скальду, спросил: «Но ты говоришь, как взрослая. У нас дети твоего возраста знают меньше». В его голове Хасса улыбнулась.

- Мы живем долго, гораздо дольше вас. И я уже достаточно взрослая, чтобы иметь право на свой Выбор.

- Выбор?

- Я расскажу тебе в другой раз. Мы увлеклись, уже темнеет.

Кальт с удивлением понял, что день промелькнул за разговором как единый миг. Небо из голубого стало темно-синим, поднялся ветер и заметно похолодало.