...3

[Скрыть] Регистрационный номер 0139355 выдан для произведения:

 Мелкий противный дождь не прекращался которую неделю. Однако он был не страшен для крепких мостовых, которые пришли на смену грязным улицам.  Дождь весело барабанил по вымощенным камнем улицам, люди спешили по своим делам, чеканя шаг. Звук каблуков и подошв, звонко бьющих булыжник улиц, был привычен для живущих ныне, но был непривычен для сидевших в пабе двух мужчин. Они привыкли различать этот топот, который был отчасти сродни стуку копыт.  Сандро Хаарт и Гурий Ралинер сидели за столиком у окна в пабе «Тысячелистник» (бог его знает, откуда такое название) и, лениво попивая  пунш, смотрели в окно, на спешащих мимо людей.

-заметь, еще пара веков, и мы тоже перестанем слышать этот топот. Привыкнем, - бросил Сандро. Им не было необходимости говорить все детали собственных мыслей – связь некромантов была настолько прочной, что основное из сознания друг друга они улавливали на лету. Прошло около двухсот лет с того дня, как мир увидел первый некромант, и примерно столько же, но на неделю меньше, с того дня, как мир увидел второй некромант, когда-то известный как кожевник Гур. Чем же занимались оба могущественных темных мага? Первое время они вели себя как опьяневшие от свободы юнцы – ударились во все тяжкие грехи. Но – нет, вовсе не выпивка, развлечения и женщины, как можно было подумать. Вовсе нет. Хаарт и Ралинер начали принимать заказы на особенно изощренные убийства. Банда из двух темных магов буквально терроризировала всю Европу. Они успевали быть везде и всюду. Ни одно преступление не было тихим,  о нем обязательно с содроганием узнавали во всех уголках света. Особенно свирепствовал Хаарт. От доброго и спокойного сына кузнеца и помощника священников не осталось и следа. Вероятно, его прежний наставник, отец Томас, был бы крайне доволен успехами Сандро, но, увы – стараниями того же Хаарта, отец Томас был уже два столетия как мертв.

-А еще три столетия, и в мире будет твориться что-то совсем невообразимое и непривычное для нас, - столь же лениво откликнулся Гурий, подергивая рукава плаща, чтобы не попасть ими в тарелку. И Гурий, и Сандро были одеты в одинаковые черные дорожные плащи свободного покроя. Лица их скрывались в тени капюшонов, некроманты практически никогда не снимали их.  Это не была мера необходимой безопасности (кто мог бы удержать или напасть на двух темных магов? Шутить изволите), это просто превратилось в привычку.

-так или иначе, все это неважно, - Финеас подбросил на ладони яблоко, поймал и снова подбросил, - я полагаю, нам пора заканчивать с нашим бродяжническим образом жизни. Пора обосноваться где-либо, и обосноваться так, чтобы не пришлось менять место обитания как минимум лет семьсот, - Хаарт и сам не заметил, как привык оперировать такими большими сроками касательно своего существования. Со стороны это могло показаться глупостью, для него же представляло собой данность. Некроманту, в сущности, было безразлично, что же будет с ним. В самом начале его темного пути. Чем дальше, тем более охватывал его злобный азарт, жажда чужой крови и боли. И чем дальше, тем более изощренными становились способы получения желаемого.

Гурий поднял на собеседника удивленный взгляд. У него были ярко-алые глаза, не как у Хаарта – багровые, точно вишни, а алые, точно навечно разъеденные дымом. Однако, почему же «точно»? Так и было.

-как ты себе это представляешь? За наши головы объявлены такие цены, что, сдайся мы сейчас инквизиции – или как там их сейчас называют? – мы были бы богачами.

-мы и так не бедствуем, - Финеас отхлебнул пунша, - но ты слишком примитивно рассуждаешь, друг мой. Впрочем, суть верна – людям важны деньги. Если даже на дворе век просвещения, это ничего не значит – суть людей не поменялась. Сколь не пудри парики – звериную шерсть не запудришь, ибо изнутри она.

Гурий задумался.

-считаешь ли ты, что мы должны купить себе индульгенцию? – вопросил он, после некоторого, довольно продолжительного молчания. Хаарт же покачал головой.

-индульгенции нынче не в чести. Если мне не изменяет память – их отменили вовсе. Сейчас в чести знания и открытия, впрочем, суть, как я уже сказал, остается прежней. Индульгенцию нам дадут сами люди. От нас требуется лишь создать видимость того, что мы честные, порядочные и искренние люди, нацеленные на сотворение блага людского, - последние слова Финеас произнес, откровенно глумясь, - и еще, нам не следует отставать от жизни. Ты не следишь за происходящим, Гурий. Это зря. Мы должны быть в курсе.

Бывший кожевник вновь замолчал. Затем произнес:

-И что же ты предлагаешь?

***

Перед Якубом Вуйцеком стояла непростая задача. Вот уже целых двадцать минут – столько, сколько длился разговор с его собеседниками, в нем боролись шляхетская гордость, которая убеждала его ни в коем случае не расставаться с землями, и его собственная алчность, которая не просто убеждала, а прямо-таки кричала, что той суммы, которую предлагают ему эти странные господа, ему хватит не только для того, чтобы ни в чем себе не отказывать до конца своих дней, но и для того, чтобы все его дети также весело и безбедно прожили свои жизни. Будь перед ним шляхитч, он не сомневался бы ни единой секунды, но этот господи, хоть  и выглядел солидно, был европейцем. И откуда! Из Испании. Вуйцек страдальчески морщился, пытаясь отыскать в его речи хоть какой-то изъян, настраивающий его против покупателя. Тщетно. Все говорило только за эту сделку. И ни одного факта против. Вздохнув последний раз, Якуб мысленно охнул и кивнул.

-По рукам. Но позвольте спросить, как именно вы распорядитесь этим поместьем?

В ответ он ожидал услышать что угодно. От грубости до полнейшего молчания. Это уже не его земли, и новые владельцы ничем ему не обязаны. Но Финеас Хаарт, новый владелец земель в самом сердце Белостока, любезно ответил:

-о, вы не пожалеете, pan Vyzek. Это будет Академия искусств для молодых людей, которые пожелают приобщиться к прекрасному. В дни свободные от занятий мы будем устраивать там светские вечера и балы.

***

-Фин, а не лишился ли ты ума? Польша едва ли долго продержится в самостоятельном положении. Она вот-вот примкнет к России, и потеряет независимость. И добро бы это еще был Краков, или другой центральный город. Но покупать земли в практически селе…чем это лучше Европы? Какой тогда был смысл вообще уезжать? – Гурий сидел в кресле, и уже не был так ленив, как в тот день, когда они только решали начать обосновываться где бы то ни было. Он раздраженно дернул себя за лацкан фрака и поправил пышное жабо на рубашке. Проворчал себе под нос, уже безотносительно предыдущих претензий к Хаарту, - вырядились, точно два клоуна. И что из этого? Чем это лучше того, что мы носили раньше?

Финеас усмехнулся. Он был одет точно также, как и его вечный друг и соратник, и сидел точно в таком же кресле напротив Гурия.

-Польша была рада отделиться от страны медведей, Гур. Они не вернутся под её заботливое крылышко никогда. Поразмысли немного, и ты придешь точно к такому же выводу. А что же касается города, то ты заметил, как меняются времена?  Ты помнишь, как дрожали люди от одного лишь упоминания об инквизиции? Что же сейчас? Люди не только с восторгом говорят о том, что земля вертится вокруг солнца, но и учат этому своих детей, даже девочек. Быть может, если меняются и столь значимые вещи, скоро и Белосток разрастется? Или не будет так важен статус города? А может, - добавил некромант с лукавинкой, - может, именно мы приведем его к этому нужному статусу. К этому высокому статусу.

***

Пророчество Хаарта сбылось во всем. Однако…однако стоит рассказать об этом чуть подробнее. Вскоре после покупки поместья в самом центре Белостока, Гурий Ралинер и Финеас Хаарт действительно открыли там Академию искусств для молодых людей. Это было весьма разумное решение, весьма. Однако это была Академия искусств и оплот светских вечеров для обычных людей. Некроманты ухитрились намекнуть в нужных  магических кругах о создании влиятельной магической организации. И, разумеется, сами встали у её истоков. В то время у людей была популярна игра в масонов. Финеас и Гурий же вовсю забавлялись игрою в магов. Они играли в них, точно дети играют в куклы, расставляя по нужным им местам. Орден был создан буквально в течение полугода. На низших уровнях стояли обычные маги, не желающие расплачиваться собственной душою, но так или иначе желающие получить могущество и власть. На более высших – вампиры и оборотни. На тех, что еще повыше – сочетающие в себе оба этих качествах. Далее шли низшие некроманты, обращенные Ралинером и Хаартом, а также некромантами, которых обратили Первый и Второй ранее. Однако главенствующую позицию в Ордене занимали Финеас и Гурий. Сандро не создавал более некроманта, связанного с ними. Их по-прежнему было двое. Маги и сами увлеклись наукой. Они нередко проводили время в компании молодых людей, рассуждающих о новых открытиях и о том, как же много привнесла в жизнь эпоха просвещения. Особенно в таких спорах отличались двое – Сигизмунд Ракузский и Клавдий Заславский. Оба были молодыми наставниками, не так давно окончившими университет. Они преподавали дисциплины на начальных курсах, у только поступивших студентов. Сигизмунд был излишне горячим. Порою – даже агрессивным. Однажды Хаарт задержался в кабинете, а когда вышел, то, проходя по коридору услышал обрывки то ли спора, то ли ссоры:

-нет, ты не можешь понять этого! Никогда, слышишь, никогда не настанет такого времени! – голос принадлежал явно Сигизмунду

Второй, более спокойный, без сомнения, был голосом Клавдия:

-женщины такие же люди, Гиз. Глупо отрицать подобное. У них есть разум, и устроены они практически также, как и мы. Я имею в виду общее устройство, не надо этого взгляда. Они принимают пищу, которую также переваривает желудок, они спят и мыслят. Им нужен воздух, как и нам. Так отчего бы и не допустить их до знаний, до открытий?

-Ты дурной или прикидываешься, Клав? Женщина по определению не способна думать. Все открытия принадлежат мужчинам, и только им. Мир – наш. А ты желаешь отдать его бабам, которым надлежит стирать и варить?

-Все открытия принадлежат мужчинам лишь потому, что мы сами не допускали до этого женщин. И зря, Гиз. У них более гибкий ум, возможно, мы во многом сами тормозим прогресс.

Финеас усмехнулся, и прошел дальше, недослушав, чем же окончится спор. Мог ли он знать, что через несколько дней узнает, насколько далеко зашел этот конфликт, и насколько роковым он оказался?

***

В тот вечер Гурий и Сандро готовились к балу. К балу, на который был приглашен цвет всех магических знатных семейств – Горельские, де Анри, Левсимтсы, Даюры, Ковмортшинские, де Роконьо,  и прочие.Занятия в Академии были отменены, студенты разошлись по домам или квартирам, рассуждая о том, что же ждет завтра тех из них, кто приглашен на вечер. Кроме некромантов оставались несколько молодых преподавателей, в числе которых были Сигизмунд и Клавдий. Последние взяли на себя руководство украшением зала, и поэтому, оставшись вдвоем, принялись за свое любимое дело – очередную дискуссию.

Время уже близилось к полуночи, когда Хаарт почуял неладное. Он сам, и Гурий привыкли к тому,что время идет быстро, и не обращали внимания на смену времени суток. Но теперь почти все разошлись, а Клавдий и Сигизмунд все еще оставались наверху. Какой-то излишне громкий звук прорезал тишину. Финеас мгновенно оказался в зале. И глазам его предстала поистине ужасная картина.

Бледный, как полотно Ракузский, трясся точно осиновый лист, прижавшись спиною к пространству между шкафом и стеной. В разбитое окно врывался свежий ветер и весело трепал занавески. Хаарт медленно подошел к окну, прекрасно зная, что именно он увидет, едва выглянет во двор. И не ошибся.

Распростертый на земле, точно тряпичная кукла, которую бросил капризный ребенок, во дворе лежал Клавдий. С его головы слетел напудренный парик, и было видно, что свои волосы у него пепельного оттенка, довольно короткие.

Мы не должны его отпускать. Это время. Это знак.

Гурий, где ты? Пора.

Последнее, что видел в своей жизни Сигизмунд Ракизский, это багровые глаза Финеаса Хаарта. Последнее, что слышал он в своей жизни, был хруст его собственных шейных позвонков.

***

 

Гулкие шаги по коридору. Теперь он знает, что шаги слышит и Гурий. Второй идет рядом с Сандро, не на расстоянии.Еще один поворот,  и вот, они уже стоят в том самом зале, где совсем недавно решалась судьба Гурия.
Судьба Второго некроманта.

Каменный стол ждет, по-прежнему ждет, и Сандро опускает на его ледяную поверхность тело Клавдия, с неестественно вывернутой шеей. 

Бледное, беззащитиное тело, распростертое на каменном столе. Он абсолютно беззащитен перед давящей силой мертвых, перед силой Первого. Перед силой Второго. Каменный крис прочерчивает круг на груди Клавдия, и он тут же наливается алой, пока еще алой кровью.

На бледных губах некроманта играет удовлетворенная улыбка. Улыбка радости. Гурий довольно ухмыляется. Стол с Клавдием исчезает из их поля зрения. Цветной лентой перед  взглядом Хаарта разматывается, словно из клубка, вся жизнь молодого преподавателя. Как родился. Как недоедала мать, как стирала белье в богатых домах, лишь бы выучить сына. Как он всегда тянулся к знаниям.  Все мельчайшие подробности переживает Финеас, точно это его жизнь. С бледных губ Клавдия срывается крик. Это невозможно, он мертв. Его тело корчится, переворачивается в воздухе над столом, точно его распяли невидимыми веревками, растянули. Его тело изгибается неестественным образом, превращаясь в буквы Истиного имени. И Хаарт произносит, завершая Обряд:

Clavdius Nezdow.

Тело Клавдия обмякает. Падает на стол. Печать души теперь вишнево вспыхивает на груди Третьего некроманта и тут же гаснет, остается лишь гладкая кожа.

Все точно также, как и было до этого. Как было двести лет назад. Вот только…

…. только теперь вперед идет Гурий. Он, точно также, как и Сандро прежде, опускается на одно колено и берет угол стола, превращающийся в его руках в нож. Односторонне заточенный нож с изогнутым лезвием. Его рукоять идеально подходит для ладони…

 

-Встань, Клавдий.

 

Бывший преподаватель недоуменно поднимается, и смотрит на улыбающихся ему Финеаса и Гурия.

-Добро пожаловать, брат.

 

 Мелкий противный дождь не прекращался которую неделю. Однако он был не страшен для крепких мостовых, которые пришли на смену грязным улицам.  Дождь весело барабанил по вымощенным камнем улицам, люди спешили по своим делам, чеканя шаг. Звук каблуков и подошв, звонко бьющих булыжник улиц, был привычен для живущих ныне, но был непривычен для сидевших в пабе двух мужчин. Они привыкли различать этот топот, который был отчасти сродни стуку копыт.  Сандро Хаарт и Гурий Ралинер сидели за столиком у окна в пабе «Тысячелистник» (бог его знает, откуда такое название) и, лениво попивая  пунш, смотрели в окно, на спешащих мимо людей.

-заметь, еще пара веков, и мы тоже перестанем слышать этот топот. Привыкнем, - бросил Сандро. Им не было необходимости говорить все детали собственных мыслей – связь некромантов была настолько прочной, что основное из сознания друг друга они улавливали на лету. Прошло около двухсот лет с того дня, как мир увидел первый некромант, и примерно столько же, но на неделю меньше, с того дня, как мир увидел второй некромант, когда-то известный как кожевник Гур. Чем же занимались оба могущественных темных мага? Первое время они вели себя как опьяневшие от свободы юнцы – ударились во все тяжкие грехи. Но – нет, вовсе не выпивка, развлечения и женщины, как можно было подумать. Вовсе нет. Хаарт и Ралинер начали принимать заказы на особенно изощренные убийства. Банда из двух темных магов буквально терроризировала всю Европу. Они успевали быть везде и всюду. Ни одно преступление не было тихим,  о нем обязательно с содроганием узнавали во всех уголках света. Особенно свирепствовал Хаарт. От доброго и спокойного сына кузнеца и помощника священников не осталось и следа. Вероятно, его прежний наставник, отец Томас, был бы крайне доволен успехами Сандро, но, увы – стараниями того же Хаарта, отец Томас был уже два столетия как мертв.

-А еще три столетия, и в мире будет твориться что-то совсем невообразимое и непривычное для нас, - столь же лениво откликнулся Гурий, подергивая рукава плаща, чтобы не попасть ими в тарелку. И Гурий, и Сандро были одеты в одинаковые черные дорожные плащи свободного покроя. Лица их скрывались в тени капюшонов, некроманты практически никогда не снимали их.  Это не была мера необходимой безопасности (кто мог бы удержать или напасть на двух темных магов? Шутить изволите), это просто превратилось в привычку.

-так или иначе, все это неважно, - Финеас подбросил на ладони яблоко, поймал и снова подбросил, - я полагаю, нам пора заканчивать с нашим бродяжническим образом жизни. Пора обосноваться где-либо, и обосноваться так, чтобы не пришлось менять место обитания как минимум лет семьсот, - Хаарт и сам не заметил, как привык оперировать такими большими сроками касательно своего существования. Со стороны это могло показаться глупостью, для него же представляло собой данность. Некроманту, в сущности, было безразлично, что же будет с ним. В самом начале его темного пути. Чем дальше, тем более охватывал его злобный азарт, жажда чужой крови и боли. И чем дальше, тем более изощренными становились способы получения желаемого.

Гурий поднял на собеседника удивленный взгляд. У него были ярко-алые глаза, не как у Хаарта – багровые, точно вишни, а алые, точно навечно разъеденные дымом. Однако, почему же «точно»? Так и было.

-как ты себе это представляешь? За наши головы объявлены такие цены, что, сдайся мы сейчас инквизиции – или как там их сейчас называют? – мы были бы богачами.

-мы и так не бедствуем, - Финеас отхлебнул пунша, - но ты слишком примитивно рассуждаешь, друг мой. Впрочем, суть верна – людям важны деньги. Если даже на дворе век просвещения, это ничего не значит – суть людей не поменялась. Сколь не пудри парики – звериную шерсть не запудришь, ибо изнутри она.

Гурий задумался.

-считаешь ли ты, что мы должны купить себе индульгенцию? – вопросил он, после некоторого, довольно продолжительного молчания. Хаарт же покачал головой.

-индульгенции нынче не в чести. Если мне не изменяет память – их отменили вовсе. Сейчас в чести знания и открытия, впрочем, суть, как я уже сказал, остается прежней. Индульгенцию нам дадут сами люди. От нас требуется лишь создать видимость того, что мы честные, порядочные и искренние люди, нацеленные на сотворение блага людского, - последние слова Финеас произнес, откровенно глумясь, - и еще, нам не следует отставать от жизни. Ты не следишь за происходящим, Гурий. Это зря. Мы должны быть в курсе.

Бывший кожевник вновь замолчал. Затем произнес:

-И что же ты предлагаешь?

***

Перед Якубом Вуйцеком стояла непростая задача. Вот уже целых двадцать минут – столько, сколько длился разговор с его собеседниками, в нем боролись шляхетская гордость, которая убеждала его ни в коем случае не расставаться с землями, и его собственная алчность, которая не просто убеждала, а прямо-таки кричала, что той суммы, которую предлагают ему эти странные господа, ему хватит не только для того, чтобы ни в чем себе не отказывать до конца своих дней, но и для того, чтобы все его дети также весело и безбедно прожили свои жизни. Будь перед ним шляхитч, он не сомневался бы ни единой секунды, но этот господи, хоть  и выглядел солидно, был европейцем. И откуда! Из Испании. Вуйцек страдальчески морщился, пытаясь отыскать в его речи хоть какой-то изъян, настраивающий его против покупателя. Тщетно. Все говорило только за эту сделку. И ни одного факта против. Вздохнув последний раз, Якуб мысленно охнул и кивнул.

-По рукам. Но позвольте спросить, как именно вы распорядитесь этим поместьем?

В ответ он ожидал услышать что угодно. От грубости до полнейшего молчания. Это уже не его земли, и новые владельцы ничем ему не обязаны. Но Финеас Хаарт, новый владелец земель в самом сердце Белостока, любезно ответил:

-о, вы не пожалеете, pan Vyzek. Это будет Академия искусств для молодых людей, которые пожелают приобщиться к прекрасному. В дни свободные от занятий мы будем устраивать там светские вечера и балы.

***

-Фин, а не лишился ли ты ума? Польша едва ли долго продержится в самостоятельном положении. Она вот-вот примкнет к России, и потеряет независимость. И добро бы это еще был Краков, или другой центральный город. Но покупать земли в практически селе…чем это лучше Европы? Какой тогда был смысл вообще уезжать? – Гурий сидел в кресле, и уже не был так ленив, как в тот день, когда они только решали начать обосновываться где бы то ни было. Он раздраженно дернул себя за лацкан фрака и поправил пышное жабо на рубашке. Проворчал себе под нос, уже безотносительно предыдущих претензий к Хаарту, - вырядились, точно два клоуна. И что из этого? Чем это лучше того, что мы носили раньше?

Финеас усмехнулся. Он был одет точно также, как и его вечный друг и соратник, и сидел точно в таком же кресле напротив Гурия.

-Польша была рада отделиться от страны медведей, Гур. Они не вернутся под её заботливое крылышко никогда. Поразмысли немного, и ты придешь точно к такому же выводу. А что же касается города, то ты заметил, как меняются времена?  Ты помнишь, как дрожали люди от одного лишь упоминания об инквизиции? Что же сейчас? Люди не только с восторгом говорят о том, что земля вертится вокруг солнца, но и учат этому своих детей, даже девочек. Быть может, если меняются и столь значимые вещи, скоро и Белосток разрастется? Или не будет так важен статус города? А может, - добавил некромант с лукавинкой, - может, именно мы приведем его к этому нужному статусу. К этому высокому статусу.

***

Пророчество Хаарта сбылось во всем. Однако…однако стоит рассказать об этом чуть подробнее. Вскоре после покупки поместья в самом центре Белостока, Гурий Ралинер и Финеас Хаарт действительно открыли там Академию искусств для молодых людей. Это было весьма разумное решение, весьма. Однако это была Академия искусств и оплот светских вечеров для обычных людей. Некроманты ухитрились намекнуть в нужных  магических кругах о создании влиятельной магической организации. И, разумеется, сами встали у её истоков. В то время у людей была популярна игра в масонов. Финеас и Гурий же вовсю забавлялись игрою в магов. Они играли в них, точно дети играют в куклы, расставляя по нужным им местам. Орден был создан буквально в течение полугода. На низших уровнях стояли обычные маги, не желающие расплачиваться собственной душою, но так или иначе желающие получить могущество и власть. На более высших – вампиры и оборотни. На тех, что еще повыше – сочетающие в себе оба этих качествах. Далее шли низшие некроманты, обращенные Ралинером и Хаартом, а также некромантами, которых обратили Первый и Второй ранее. Однако главенствующую позицию в Ордене занимали Финеас и Гурий. Сандро не создавал более некроманта, связанного с ними. Их по-прежнему было двое. Маги и сами увлеклись наукой. Они нередко проводили время в компании молодых людей, рассуждающих о новых открытиях и о том, как же много привнесла в жизнь эпоха просвещения. Особенно в таких спорах отличались двое – Сигизмунд Ракузский и Клавдий Заславский. Оба были молодыми наставниками, не так давно окончившими университет. Они преподавали дисциплины на начальных курсах, у только поступивших студентов. Сигизмунд был излишне горячим. Порою – даже агрессивным. Однажды Хаарт задержался в кабинете, а когда вышел, то, проходя по коридору услышал обрывки то ли спора, то ли ссоры:

-нет, ты не можешь понять этого! Никогда, слышишь, никогда не настанет такого времени! – голос принадлежал явно Сигизмунду

Второй, более спокойный, без сомнения, был голосом Клавдия:

-женщины такие же люди, Гиз. Глупо отрицать подобное. У них есть разум, и устроены они практически также, как и мы. Я имею в виду общее устройство, не надо этого взгляда. Они принимают пищу, которую также переваривает желудок, они спят и мыслят. Им нужен воздух, как и нам. Так отчего бы и не допустить их до знаний, до открытий?

-Ты дурной или прикидываешься, Клав? Женщина по определению не способна думать. Все открытия принадлежат мужчинам, и только им. Мир – наш. А ты желаешь отдать его бабам, которым надлежит стирать и варить?

-Все открытия принадлежат мужчинам лишь потому, что мы сами не допускали до этого женщин. И зря, Гиз. У них более гибкий ум, возможно, мы во многом сами тормозим прогресс.

Финеас усмехнулся, и прошел дальше, недослушав, чем же окончится спор. Мог ли он знать, что через несколько дней узнает, насколько далеко зашел этот конфликт, и насколько роковым он оказался?

***

В тот вечер Гурий и Сандро готовились к балу. К балу, на который был приглашен цвет всех магических знатных семейств – Горельские, де Анри, Левсимтсы, Даюры, Ковмортшинские, де Роконьо,  и прочие.Занятия в Академии были отменены, студенты разошлись по домам или квартирам, рассуждая о том, что же ждет завтра тех из них, кто приглашен на вечер. Кроме некромантов оставались несколько молодых преподавателей, в числе которых были Сигизмунд и Клавдий. Последние взяли на себя руководство украшением зала, и поэтому, оставшись вдвоем, принялись за свое любимое дело – очередную дискуссию.

Время уже близилось к полуночи, когда Хаарт почуял неладное. Он сам, и Гурий привыкли к тому,что время идет быстро, и не обращали внимания на смену времени суток. Но теперь почти все разошлись, а Клавдий и Сигизмунд все еще оставались наверху. Какой-то излишне громкий звук прорезал тишину. Финеас мгновенно оказался в зале. И глазам его предстала поистине ужасная картина.

Бледный, как полотно Ракузский, трясся точно осиновый лист, прижавшись спиною к пространству между шкафом и стеной. В разбитое окно врывался свежий ветер и весело трепал занавески. Хаарт медленно подошел к окну, прекрасно зная, что именно он увидет, едва выглянет во двор. И не ошибся.

Распростертый на земле, точно тряпичная кукла, которую бросил капризный ребенок, во дворе лежал Клавдий. С его головы слетел напудренный парик, и было видно, что свои волосы у него пепельного оттенка, довольно короткие.

Мы не должны его отпускать. Это время. Это знак.

Гурий, где ты? Пора.

Последнее, что видел в своей жизни Сигизмунд Ракизский, это багровые глаза Финеаса Хаарта. Последнее, что слышал он в своей жизни, был хруст его собственных шейных позвонков.

***

 

Гулкие шаги по коридору. Теперь он знает, что шаги слышит и Гурий. Второй идет рядом с Сандро, не на расстоянии.Еще один поворот,  и вот, они уже стоят в том самом зале, где совсем недавно решалась судьба Гурия.
Судьба Второго некроманта.

Каменный стол ждет, по-прежнему ждет, и Сандро опускает на его ледяную поверхность тело Клавдия, с неестественно вывернутой шеей. 

Бледное, беззащитиное тело, распростертое на каменном столе. Он абсолютно беззащитен перед давящей силой мертвых, перед силой Первого. Перед силой Второго. Каменный крис прочерчивает круг на груди Клавдия, и он тут же наливается алой, пока еще алой кровью.

На бледных губах некроманта играет удовлетворенная улыбка. Улыбка радости. Гурий довольно ухмыляется. Стол с Клавдием исчезает из их поля зрения. Цветной лентой перед  взглядом Хаарта разматывается, словно из клубка, вся жизнь молодого преподавателя. Как родился. Как недоедала мать, как стирала белье в богатых домах, лишь бы выучить сына. Как он всегда тянулся к знаниям.  Все мельчайшие подробности переживает Финеас, точно это его жизнь. С бледных губ Клавдия срывается крик. Это невозможно, он мертв. Его тело корчится, переворачивается в воздухе над столом, точно его распяли невидимыми веревками, растянули. Его тело изгибается неестественным образом, превращаясь в буквы Истиного имени. И Хаарт произносит, завершая Обряд:

Clavdius Nezdow.

Тело Клавдия обмякает. Падает на стол. Печать души теперь вишнево вспыхивает на груди Третьего некроманта и тут же гаснет, остается лишь гладкая кожа.

Все точно также, как и было до этого. Как было двести лет назад. Вот только…

…. только теперь вперед идет Гурий. Он, точно также, как и Сандро прежде, опускается на одно колено и берет угол стола, превращающийся в его руках в нож. Односторонне заточенный нож с изогнутым лезвием. Его рукоять идеально подходит для ладони…

 

-Встань, Клавдий.

 

Бывший преподаватель недоуменно поднимается, и смотрит на улыбающихся ему Финеаса и Гурия.

-Добро пожаловать, брат.