Код жизни. Изменить все

            - Как мне быть, матушка? Думаю о ней каждый миг. Просыпаюсь с ней, засыпаю...

            - Что тут сказать?! Поухаживай, испроси прощения, покайся. Женское сердце жалостливо.

            - Жалость унижает мужчину!

            - Пестуешь в себе гордыню?! Она и ввергла тебя в этот кошмар, из которого пытаешься выход найти. Когда станет все равно: унижает - не унижает, возможно, поймешь, чего на самом деле хочет твое сердце. Что движет тобой: желание подчинить строптивицу и воздать ей за резкие слова сполна или еще что-то?  Определись. Подумай!

            - Подумаю, - мрачно согласился он и отошел от окна, не взглянув более на ощетинившиеся тучи, из которых полыхало огнем и грозило всей округе нешуточно... Тронул, проходя мимо стола, одинокий колокольчик в вазе, зацепил ногой плетеный стул и чуть не опрокинул его. 

            - Спасибо, матушка, что выслушали. Подумаю, - буркнул угрюмо на прощание.

            - Подумай, заблудшее дитя, подумай...

            Дверь отворилась и затворилась за ним. "Матушка". В этом, определенно, что-то крылось. Лейв менялся: стал более мягким, терпимым, но сам об этом еще не догадывался. Она смотрела на дверь в некоторой задумчивости и размышляла. Затем встала, подошла, распахнула ее решительно и с удовольствием вдохнула сырой воздух.

            Он пах переменами!

            Унылый затяжной дождь, а иным поздней осенью быть не мог, омывал практически голые  ветви, стволы, кроны; еще зеленую, но уже с желтоватыми прожилками траву на лужайке у дома. Ветер завывал в небесах, метался и гонял тучи, а те изливались и светлели, но ненамного.

            - Наконец-то, одни, - с облегчением вздохнула Марфа, появляясь за ее спиной.

            - Где ты была, девочка моя, так долго? - заинтересовалась Мать матерей.

            - Сходила в лето, матушка. Очистилась... внутренне... внешне, чтобы жучкам неповадно было на мне пировать. Надеюсь, у вас все хорошо? Вижу, дождь пришел надолго. Почему мне не бывает жарко, матушка? Постоянно задаюсь этим вопросом. Не холодно и не жарко.

            - Ты настроена на прохладу и чистоту.

            - Но одежд наслоение. С ними сложно.

            - Не было сложно, но вдруг стало? Убери лишние в Великую пустоту.

            - Пока не стала купаться, не понимала, как много на себе ношу. Смешно сказать, а я все думала о своем уголке, где может шкаф стоять, в который я буду снимать с себя и складывать.

            Она улыбнулась смущенно.

            - Ах, этот вещизм вашего мира под названием "Земля"! Одного крючка достаточно, - заворчала добродушно старушка.

            - Одного крючка на весь год?! А четыре времени года требуют сменной одежды. Хотя бы по крючку на каждый.

            - Вот видишь! Уже компромисс. Достаточно платья нижнего и верхнего на три сезона, и третье на особо холодное время. Одно очищается в ночь. Затем второе, когда первое надевается. Костер просушивает все моментально. И так, пока не истлеет ткань. И только тогда следует замена! Это очень длинный… срок, если учесть качество. Подделок с целью наживы определенной кучки людей в большинстве миров не существует. Иные ценности в почете! Никаких ящичков, шкафчиков. Однозначно, крючочек.

            - Трудно отказаться от устоявшихся привычек, матушка. Мы привыкаем, привязываемся и считаем это единственно правильным. Ах, то ли от рассуждений, то ли от дождя мне немного грустно стало.

            - Но грусть светлая, правда же?!     

            - Светлая... ждущая перемен...

            - Вот и я думаю об этом, дитя мое! Поразмыслим, куда, и переберемся.

            - А как же домик? - вскинулась девушка.

            - Его будет обживать знахарка из местных. Не первый оставленный домик Великой и Мудрой и не последний. Они гордятся тем, что здесь проживала посланница Высших. Научим нашу девушку разбираться в травах. Надеюсь, Эрна согласится. И тебе нужно знать травы. Возникнет необходимость, а ты - недоучка. Она возникнет непременно, так как жизнь длинная. Ничего не бывает впустую!

            - Может, прямо сейчас в новые края?.. Ах, да, замена... и прочие нюансы.

             - Не так печально! Ничто не мешает нам приходить в день и уходить в ночь другого мира. Пойдем к столу. Чай не остыл еще.

            - Две чашки?!

            - Лейв... Не понимает, что с ним происходит. Жаловался. Как заноза ты для него.

            - Вот как?!

            - Что краснеешь и бледнеешь, дитя?

            - Не знаю. Неспокойно душе.

            - Понравился мир, в котором была?

            - Река теплая и спокойная, песок белый...

            - И все?! Такого добра везде хватает, где существует жизнь. А краски природы?

            - Гневалась сильно! Не присматривалась.

            - Гнев - плохой советчик и нам же враг, но холодный рассудок подчиняет народы. М-да! Народы... А не устроить ли нам инспекцию миров? Глядь, присмотрим что-нибудь для себя.

            - Да! - обрадовалась Марфа.

            - Ну, держись, моя дорогая!              

            Единственное, что требовала старушка, - изучить и запомнить первое видение-картинку, к которому прилагалось название мира.

            - Повторение - мать учения, - проговаривала она общепринятую везде пословицу, проверяя усвоенный материал. Память у Марфы оказалась отменной, но чувство усталости не замедлило явиться вскоре.

            - Трудно мне, - взмолилась она, наконец. - Весь день в таком напряжении, что сил нет.

            - Устала? Продолжим в следующий раз, а сейчас - отдых. Что-нибудь понравилось особо?

            - Одно перебивало другое. Растерялась я.

            - Есть предложение.

            - Уже согласна.

            - Вот и ладно! Мирок, будто из сказки... Ты домик наш назвала сказочным, а там все, воистину, волшебное и люди... маленькие... не карлики, но маленькие. С нашими страхами только это и нужно. Завтра позовем Эрну. Небольшое вступление... и мы на новом месте.

            - А как она узнает, что мы ее ждем?

            - Не в моих правилах идти первой, но здесь особый случай. Снизойдем до визита, а ты не бойся. Они - не враги нам, по большей части!

            Лейв всю дорогу до замка не замечал ни струй дождя, нещадно поливавших его обнаженную голову, ни прилипшей к телу одежды. Мрачные мысли одолевали его с невероятной силой. Он думал над словами Великой и Мудрой и понимал, что та во многом права. Он сам не понимал, что ему нужно от необыкновенной девушки. Брел, понурив голову, пока не заметил препятствие на пути. Поднял голову. Перед ним с виноватым видом стоял Бруни. За его спиной мялась смущенная Эрна.

            - Простите, - начал тот, - что покинул вас одного, но был так рад, что не понимал, что... Вот стоим, ждем... чтобы сопроводить... и... 

            Лейв махнул рукой, отрицая все объяснения, и ушел, оставив за спиной растерянную парочку. Те постояли немного, глядя ему в спину вопросительно, затем переглянулись и поспешили следом, взявшись за руки. Впереди у них была целая жизнь, ни минуты которой больше терять они не намерены.

            На следующий день селение удостоилось чести встречать у себя Великую и Мудрую и ее ученицу. Население сбежалось, расшумелось, впало в неистовство от счастья и волнения.

            - Что за шум у стен? - встревожился Трюггви. - Выясни Бьерн. Немедленно! Не напали ли враги, не заявились ли сатурняне, потому что не всех женщин еще украли?!

            - Что там, сынок? - заинтересовался отец, выходя из кабинета после утомительного утра.

            - Бьерн выяснит и доложит.

            - Лейва не видел?

            - С утра не показывался. Явился вчера не в себе. Лепетал о будущем, в котором себя не видит, о сатурнянах, не виноватых ни в чем, летающей мебели, исчезающих знахарках. Отец, его лечить нужно! Опасаюсь за рассудок брата!

            - Поищи его, сынок. Пусть придет ко мне. С этим нужно что-то делать. В наследнике никто не должен сомневаться, иначе быть худу.  

            Трюггви сорвался с места и бросился в покои брата, обежал иные комнаты, и спустился во двор. У ворот толпился народ. Две женщины в просторных ярких одеждах стояли перед волнующейся толпой гордо, с чувством невероятного достоинства. Они молчали, но каждый, на кого обращался их взор, опускал голову под пытливым взглядом, чувствуя себя неизвестно за что провинившимся ребенком. Вдруг через двор пробежала Эрна и, расталкивая локтями стоящих плотно людей, прорвалась к Великой и Мудрой, и припала к ее груди с нескрываемой радостью. Старушка погладила ее по голове, чем вызвала вскрики восторга и удивления впечатлительных сельчан.

            - Мы к тебе, дитя, с предложением. Пришло время покинуть вас... по разным причинам. Согласна ли ты освоить знахарство и принять в дар наш домик? В нем будет уютно заниматься травами и врачевать. Нет, нет, не спорь! Трудолюбивая девушка не должна попусту растрачивать свое время. Имя твое - "Умелая" и нужно подтверждать его полезными делами ради своего народа. Согласна ли ты на изменения в жизни?

            - Согласна, бабушка! Мне нравятся и домик, и полянка, и болотце ваше, и лес - до невозможности уютные, ласковые.

            - Что ж, встретимся утром. Сейчас уйдем, но в доме нас не будет. Ты понимаешь, о чем я?

            - Понимаю. Могу быть не одна?

            - Можешь. Будем приходить, обучать и уходить до следующего утра. Марфе многое нужно знать, а тебе достаточно местных трав и знаний о них. Я рада, что не ошиблась. Прощай! Люди, у кого-нибудь есть вопросы к нам либо пожелания? - сказала она чуть громче.

            - Есть, - пред ними внезапно появился бледный Лейв. - Скажите о причинах, побуждающих  вас покинуть мой народ. Не недавние ли события, связанные с Марфой, тому виной? Или есть еще, но вы умалчиваете? Позор моему миру, изгоняющему посланниц Небес!

            - Лейв, - заговорила тихо Великая и Мудрая, отводя его в сторонку, чтобы никто не мог случайно подслушать, - далеко бродят твои мысли. Начинаю тревожиться за душевное здоровье. Я говорила, но ты не воспринял ничего из предыдущей беседы. Если не вернешь себя в реальность, не быть тебе наследником.

            - Это не волнует меня больше. Я не спал всю ночь и понимаю, что без Марфы жизни нет, - зашептал он угрюмо. - Она - все, о чем я жажду! Она - смысл моей жизни! Вы уйдете насовсем, а я переселюсь в ваш лес и стану ходить по тем тропам, где ходила и могла ходить Марфа. Там... мне... здоровье головы будет ни к чему!

            - Бедное дитя! Чем я могу помочь?! - отвечала та взволнованно. -  Это не в моих силах! Марфа остерегается воинов. Не знает точно, кто покушался на ее жизнь, не в состоянии простить неуважительность ко мне и к ней. И как с этим быть, не знаю?!

            - Лейв, ты здесь?! - к нему торопился Трюггви. За ним уверенной размашистой походной следовал грозно насупленный Бьерн. Марфа вдруг побелела от испуга, подскочила к старушке и ухватила ее за руку.

            - Матушка, уходим отсюда. Тот воин...

            - Конечно, уходим, милая. Лейв, покаянное слово камень точит! Больше сказать нечего. Эрна, не забудь про завтра!

            - Да, бабушка, непременно буду.

            Как только старушка с ученицей вышли за ворота, народ стал расходиться, косясь на наследника, а Лейв поманил к себе Эрну.

            - Тебя куда-то пригласили?

            - Обучаться знахарству. Бабушка будет ждать утром. Они придут вместе. Издалека. 

            - Ходить в такую даль одной?! Не боязно?

            - Боязно. Мне разрешили... не одной.

            - Бруни днем занят на службе, - заявил резко Лейв, понимая, что нашел прекрасный повод видеться с очаровавшей его девушкой.

            - А как же... - растерялась она.

            - Народ в моем лице не имеет права давать сатурнянам повод: одиноко бродящие женщины особо привлекательны для любвеобильных пришельцев. Тем более, такая ладная, как ты сейчас. Я сам буду сопровождать.

            Трюггви поразился отрешенному, непривычно бледному лицу братца, его лихорадочно блестящим глазам и разговору, не свойственному наследнику. Он знавал его веселым, не лишенным юмора, уверенным в себе и стойким к неприятностям; и потому осознал, насколько сильно страдает душа бедняги.

            Бьерн остановился за спиной младшего брата наследника и, разглядывая Лейва, сделал  неутешительный вывод, что проявил слабину, поэтому до сих пор нагло топчет землю его мира женщина, возомнившая себя мужчиной. Нужно было решить "жизненный вопрос"" с ней на месте, а не тащить в пещеру, бросать, не подвергая сомнению мысль, что найдется, кому разобрать ее туловище на части, которые не подлежали бы воскрешению. Он слегка поморщился, когда представил себе это месиво. Жаль, не хватило тогда дальновидности, а теперь преданность его славному роду Правителей может подвергнуться сомнению!

            Лейв окинул их рассеянным взглядом, кивнул головой и отправился в свои апартаменты. Трюггви проглотил комок в горле, боясь расплакаться, и поспешил к отцу: рассказать, как не посмел ничего спросить и ничего сказать "бедному" брату. Отец расстроился. Долго сидел за столом, подперев щеки руками и думал. Потом встал и пошел к сыну, но на полпути засомневался и передумал. Его сынок был не только сыном, но и славным воином, мужественным человеком. С детства его готовили быть наследником, поэтому обучали многому. Он бывал суров, но иначе не мог бы повести за собой войско при крайней нужде. Немного любовной лихорадки хоть кого выбьет из колеи. Никто против подобного чувства не устоял. Пройдет немного времени. Горячая кровь перестанет кипеть, и чувство долга затмит все прочие чувства. Он знал, о чем думал.

            Встречая Эрну на следующее утро, Великая и Мудрая подняла вопросительно брови, а Марфа нахмурилась. Девушка пришла не одна. Предполагали, что сопровождать ее будет Бруни, но пришел... Лейв. Он склонил голову в приветствии, когда отворилась дверь и навстречу посетителям вышли хозяйка с ученицей. Отошел к кустам, где присел на плетеный стул, выставленный специально для тех, кто считал нужным ждать на природе в теплую погоду или солнечную, или... как угодно визитерам...

            Он сидел, не двигаясь, и волос его слегка касались мокрые, голые ветки подрагивающего куста. Дождевая пыльца висела в воздухе, не имея желания опускаться на землю, когда имелась замечательная возможность улечься на все, что повыше. Серые тучи не первый день наведывались. Застилали небо, вводили в уныние, а настроение его было под стать погоде. Он смотрел на маленькое крылечко, окно. Видел в нем тени и иногда различал величавые фигуры, и сердце начинало биться сильнее...

            Они приходили вдвоем каждый день. Поначалу Марфа чувствовала себя неловко, затем успокоилась, а после, неожиданно для себя, стала присматриваться к нему... Он был красив, и она этот факт приняла. И стал другим... Какая женщина не поймет перемен в мужчине, который постоянно попадается на глаза и раздражает?! Иногда она думала, что больше выдумала на его счет, чем тот позволил себе в ее глазах. Почему же он так действовал ей на нервы?! Все время о чем-то думал и рассматривал ее, когда по какой-либо надобности она выходила из домика, опустив глаза, чтобы не видеть его обожающего взгляда. Он понимал ее, но не мог не смотреть.

            Время шло. Ничего не менялось, и уже близка была разлука... навсегда, но однажды случилось нечто, чего никто никак не ожидал.

             Лейв, как всегда, сидел под кустом, когда его внимание привлек хруст ветвей. Он взглянул в ту сторону и к ужасу своему увидел выползающего из леса монстра. Это была гигантская анаконда. Лейв никогда не видел в своих краях подобное чудовище и не был готов к неожиданной встрече, так как оказался безоружен по собственной глупости и невниманию, и одно это уже делало его потенциальной жертвой, но змей... прополз мимо, не обращая внимания на остолбеневшего человека, и уперся головой в оконное стекло.

            В доме громко вскрикнули, послышался шум упавших стульев, чего-то тяжелого, топот ног. Дверь резко распахнулась, ударившись о стену. На крылечко выскочила Марфа. Пасть змея раскрылась, но вместо того, чтобы проглотить ошарашенную вторжением девушку, он зашипел ей в лицо и ткнул в живот так, что та крутанулась в воздухе и оказалась подле его головы. Пара жестких глаза тут же оборотилась на Лейва, предупреждая адским блеском желтых недвижных глаз, и змей стал стремительно уползать с сидящей у громадной головы девушкой. Марфа не выказывала признаков страха, но Лейв, не осознавая себя, бросился следом. Бежал за ними, опасаясь за ее жизнь, и знал, что собственная превратится в тугой комок немыслимых, бесконечных страданий, если не станет ее, и такая жизнь ему будет не нужна!

            Разум Эрны оказался не в состоянии воспринять появление невероятного монстра, прилипшего к стеклу и закрывшего все видимое снаружи пространство, поэтому она сразу же потеряла сознание. Проще оказалось упасть в обморок, чтобы, очнувшись, списать все на дурной сон, чем наблюдать, как увозят ученицу Великой и Мудрой. Навсегда! Ради насыщения ненасытной утробы невероятной твари!

            Старушка возникла на пороге чуть ли не сразу, отвлекшись, буквально, на несколько секунд из-за впечатлительной Эрны, но, все равно, не успела крикнуть перепуганному Лейву, чтобы не волновался чрезмерно, так как Марфе знакома "эта змеюка".

            - Этот дуралей бежит за нами, - прошипел змей Марфе. - Видишь его? Кто он тебе? Может, добежит до пещеры, и там я его проглочу?! Охотиться не нужно. Такая удача!

            - Не смеешь! - категорически возразила она. - Он не просто так бежит, а опасается за мою жизнь. Я бы самого ненавистного врага пожалела, Ан,  - очень, уж ты, огромен! Можешь принять за комплимент. Не буйволом ли перекусываешь, что вырос подобной громилой?

            - Ковриком?! Тобой можно все стены и полы покрыть в нашем домике. Если соберешься в темный мир, завещай свою шкурку нам. Не злись, не шипи: шучу я! Говори лучше, зачем пожаловал ко мне, кожаный шнурок? И можно не так быстро "шелестеть", а то защитник мой выдохнется?! Он и так на пределе сил.

            - Коварный род женщин человеческих! Или отвергаете, будто навсегда, или внезапно жалостью полыхаете, заботитесь. Ах, какой кусочек мяска свеженького ножками перебирает, ручками помахивает, ароматом истекает!

            - Прекрати! Откуда знаешь, о чем думаю?

            - Читаю мысли. Там столько мусора!

            - Ах, ты какой! Ой, полегче! Выбирай дорогу, а то ветки голые больно дерутся!

            - Пусть... дерутся... Им можно! Желаю выпороть тебя, не прилагая никаких усилий, и тогда станешь ценить мужскую преданность. Бежит, голубок, страдает, а ты...

            - Такая я, вот! Так, что же случилось?

            - Лас приболел, и мамаша его.

            - А чем?

            - Не знаю. Тебе по силам работенка.

            - Откуда знаешь?

            - Он говорил... точнее, сипел и шептал. Немощный совсем стал. Жаль, перекусить им не смогу. Они не выползают из своих нор, когда издыхают. Лежат после ковриками. Можно приходить в гости, гладить шкурку на полу или стене (не знаю, куда ее потом пристроят) и разговаривать, пока тоска не уляжется.

            - А если травы понадобятся, обратно повезешь? Дорог будет каждый миг!

            - Повезу! Растрясу внутренности, устану, а после... недальновидный... на один глоток...  

            - Только попробуй!

            - Можешь не вываливать глаза на щеки! Обещал Ласу не чинить беспредела и не стану!

            - Затылком видишь?!

            - Нет! Это ваша предсказуемая реакция. Ты вся ощетинилась. Я это чувствую.

                                                                                      (Продолжение следует)