ЛАДОНИ МАТЕРИ глава 25

ГЛАВА  25

- Ну, что ты за человек такой? Мёдом не корми, дай поозоровать!
Часто - о, как часто! - я слышал это в детстве от бабушки. Может, потому и был озорником, что меня не кормили мёдом?

Сейчас, в небе над Столицей с полными карманами "взрывпакетов" я живо ощутил себя тем озорным мальчишкой, каким был все школьные годы. Меня так и подмывало закидать улицы бомбочками, и сверху безнаказанно наблюдать всеобщую панику. С великим трудом сдерживал себя: не ради озорства я здесь.

"Па, поднимись выше, тебя могут увидеть... " - засвербело в мозгу.
"Как смотрюсь?" - спросил машинально, совершенно не ведая, услышит ли меня Лиза.
"Классно! - тотчас последовал ответ, в сотый раз, показав фантастические возможности Дочи. - Как муха на лысине".
"Муха? Фи... Я гордая птица, орёл. Счас, увидишь,   какая муха..."
"Ты не очень-то..."

Но я уже не слушал занудных предостережений дочки: озорной мальчишка взял надо мной верх. Стрижом пронёсся вдоль улиц и улочек, примыкавших к Дворцу, оставляя за собой взрывы и клубы дыма. Паника случилась невообразимая. Обезумевшие люди и животные метались в поисках укрытия, но, найдя, тут же срывались и неслись сломя голову. Меня же разбирал смех и ликование.

- У-у-у-ув! Хроника пикирующего бомбардировщика!- и бомбочки посыпались уже на территорию Дворца.

Обслуга, охранники смешались в единую толпу, рванули к воротам, распахнув их, брызгами разлетелись в разные стороны.
Я поднялся повыше передохнуть и полюбоваться "широкоформатно" спецэффектами. Дворец охватило плотное дымовое кольцо. У конюшни метались лошадки, людей не видно. Где ребята? Только бы не угодили в давку...

Между тем дым туманом  охватил почти весь центр Столицы. Создавалось впечатление, что внизу полыхают пожары. Это впечатление ширилось, крепло, и уже не было смешно и забавно. Озорничать расхотелось.

Я опустился на балкон верхнего этажа. Окно задёрнуто шторами. Вооружившись бомбочкой, приблизился к двери, напряжённо вслушался. Никаких звуков. Дверь легко поддалась нажиму ногой, бесшумно распахнулась. В комнате царил полумрак и парфюмерный запах.

По всему это спальня какой-нибудь придворной дамы: туалетный столик, роскошное зеркало в резной раме, обилие разнокалиберных пузырьков, баночек, шкатулочек. Справа, в углу стояла массивная кровать с балдахином. Постель небрежно разобрана - видимо, дама поспешно покинула её, когда началась дворцовая паника.

Входная дверь полуоткрыта. Едва я к ней шагнул, как услышал топот бегущего человека. Я спрятался за штору, ближе к распахнутой двери балкона.

В комнату вбежала маленькая женщина,  такого же детсадного роста, как и я. Она тяжело с надрывом дышала. Явно не хозяйка спальни: простенькая одёжка, грубоватые черты крестьянского лица. Служанка, скорее всего. На вид ей было лет тридцать, плюс-минус два года.
Постояла у туалетного столика, придерживая рукой бухающее сердце, отдышалась. Затем стала из маленьких шкатулочек ссыпать в мешочек всевозможную бижутерию. Ворует или госпожа послала за драгоценностями?
Покончив, женщина быстрым взглядом окинула помещение, остановилась на распахнутой балконной двери.

Я затаил дыхание. Женщина метнулась на балкон, глянула вниз, что-то резко выкрикнула.

Когда она поравнялась со мной, я подался вперёд и сделал подсечку - женщина, взвизгнув, плашмя упала  на пол. Я тотчас коленом упёрся ей промеж лопаток.
- Тихо, я не причиню вам вреда.
Женщина замерла, руками закрыв голову.
- Не бойтесь, прошу вас. Если не станете кричать, я отпущу вас. Вы понимаете, что я говорю?
Женщина сдавлено произнесла жалобную фразу. Конечно же, она   ни словечка не поняла.

"Доча... Да погоди ты матюкаться! Ничего не случилось. Цел я! Тут такое дело: языка захватил, по всему, служанка, но она не бельмеса по-русски..."
Побухтев из вредности, Доча выдала заковыристую фразу, которую я и повторил, явно исковеркав слова. Женщина, однако, поняла, ибо согласно закивала головой.

Я освободил её, отступив на пару шагов. Женщина медленно, с опаской, повернула голову. В следующее мгновение, захлебнувшись собственным криком, на четвереньках метнулась под кровать. Явно, религиозный ужас охватил её. Кого она увидела во мне? Местного Дьявола?

Доча чисто по-мужски, сочно прошлась по поводу бабьей дурости, затем продиктовала ещё несколько фраз. Женщина оставалась под кроватью, я слышал лишь сдавленный стон и стук её зубов.

"Как спросить у неё про Юлю?"
Доча продиктовала, и я, чисто попугай, стал говорить, стараясь придать голосу полную миролюбивость. Наконец, после дюжины повторений, из-под кровати выпорхнуло слово, другое... Я послал их Доче, и получил перевод: Юля на втором этаже, в противоположном крыле, самая последняя комната.

Я выбежал в коридор, захлопнув за собой дверь. Коридор длинный, извилистый, по обе стороны череда дверей, почти все нараспашку. Выход на лестницу оказался за третьим изгибом. Широкие ступени покрыты ковровой дорожкой, по бокам кованые решетчатые перила. Под потолком цепочка знакомых "свечей". Кое-где на ступенях валялись элементы дамских туалетов, следы хаотичного бегства. Поди, решили, что начался штурм Дворца.

Второй этаж полная противоположность верхнего: просторный коридор, ниши с мраморными скульптурками, полукруглые залы с великолепной мягкой мебелью. И здесь не бросались в глаза следы паники. Ни голосов, ни шагов, почти, что музейная тишина.

В конце коридора будуарчик, а за ним узкая дверь. Я приложил ухо: ни звука. Дверь заперта. На всякий случай, приготовив "дымовушку", я постучал в дверь, затем громко позвал:
- Юля? Ты здесь?
За дверью послышался шорох.
- Юля! Это ты?
За дверью ответили, но слов не разобрал. Здесь она! Теперь вопрос номер один: как открыть дверь?

В будуаре перед полукруглым диванчиком стоял стол на массивных резных ножках, ибо столешницей была мраморная пластина. Но самое главное: столик был на колёсиках! Чем не таран?

Для меня, крохи, стол оказался тяжеловат. Я с великим трудом столкнул его с места и покатил на исходную позицию.
При всём желании,  разогнать его для приличного удара у меня не получилось. Эх, Серёгу бы сюда!

Я весь взмок, ныла спина, руки отказывали слушаться, а дверь всё не поддавалась. В пятый, в седьмой раз откатывал стол и, разбежавшись, толкал его на дверь. Сами собой ручьём текли слёзы отчаянья. Что-то "кричала" Лиза, материлась напропалую Доча, спрашивая, где меня черти носят, но мне сейчас было не до них. В любую минуту могли объявиться на шум не сбежавшие дворцовые людишки, и прихлопнуть меня, как муху в этом закутке. Впрочем, могут, подобно служанке, испугаться и дать дёру. Кто ж станет с Дьяволом связываться?

После девятого удара дверь дала извилистую трещину. Я, невольно, издал победный клич. И покидавшие моё "детское" тельце силы, вновь вернулись. Наверно, это и есть так называемое второе дыхание.

Снова и снова стол тяжко бухал в дверь, громче раздавался треск, и ещё больше змеилась щель.
Ура!!! Половинка двери - та, что с петлями, - после четырнадцатого удара с треском распахнулась внутрь. Я взлетел над столом и птицей юркнул в проём.

В комнате стоял полумрак, малюсенькое оконце, почти под потолком, давало лишь полоску света.   Воздух затхлый.
- Юля?

Она лежала на полу, у стены. Совершено голая,  и почти бессильная. Кроме ночной вазы, в комнатке больше ничего не было. Неужели, карцер?!
- Юля, ты меня слышишь?
Она вяло шевельнула рукой, прошептала сухими, в кровавых трещинах, губами нечто неразборчивое.
- Потерпи ещё маленько... - я погладил её по вздрагивающей щеке, с трудом выдавил киношную фразу: - Всё будет хорошо.

В следующую минуту я вылетел из комнатки, разумеется, в прямом смысле. Найти простынь, ленты, вместо верёвок, не составило труда. Попутно открыл, что часть окон выходят в глухой участок сада.

Вернулся к Юле. Бедняжка, пыталась ползти к двери, но силёнок не хватило одолеть всё расстояние. Юля была, очевидно, в обмороке.

Я расстелил простынь на полу и закатил на неё Юлю, затем запеленал, как ребёнка, связал "кулёк" лентами.
Покончив с последним узлом, я вскочил, и... меня прошил ледяной озноб: мне ж её в воздух не поднять! Даже такую, изнурённую голодовкой. Что же делать?! Что?!?

"Примени Дар, - прорвалась сквозь мои лихорадочные вопросы Доча. - Только не переборщи: свихнёшься, крыша поедет..."

Переборщил я или нет, но "кулёк" поднял, пусть неуклюже, но положил на стол, а его покатил к комнате, где имелся балкон.

Уже делая из всевозможных тряпок "верёвку", я почувствовал первые признаки неладного: сначала засвербело в висках, затем тихо, но весьма неприятно заныла вся черепушка. А через пару минут, и зрение забарахлило: всё стало двоиться и плыть. Я успокоил себя, что это временное явление, скоро пройдёт.

Один конец "верёвки" привязал к столу, другой - к "кульку". К счастью, балконная дверь в этой комнате оказалась раздвижная, так что стол я подкатил к самым перилам.

Поднялся в воздух, мёртвой хваткой вцепился в "верёвку" и осторожно сдёрнул "кулёк" со стола. Падая, "кулёк" потянул и меня за собой, однако, на пол пути мне удалось приостановить стремительное падение. С лёгким ударом о траву, "кулёк" достиг цели. Порадоваться у меня не получилось: боль в черепной коробке нарастала, перед глазами уже мельтешили радужные круги, подступала тошнота.

Я вновь поднялся в воздух. Стало ещё хуже: боль, казалось, изнутри распирала череп, веки отяжелели, глаза болезненно заслезились. Меня швыряло в воздухе, как вдрызг пьяного на земле.

И всё же, невероятным усилием, я достиг конюшен. В загоне было несколько лошадок, они вели себя относительно спокойно. До моего появления. Теперь же все ошалело ринулись на ограждение, смяли его. Я выбрал каурую кобылку с роскошной гривой: без уздечки за неё можно неплохо держаться. Кружась вокруг её морды и осыпая любезностями, я направил кобылку в нужное мне место.

Оказавшись рядом с "кульком", кобылка внезапно успокоилась, подошла, обнюхала его. Превозмогая боль, я, как можно спокойнее и ласковее, заговаривал зубы лошадке, а тем временем грузил ей на спину "кулёк".

С большим трудом поднялся на балкон, отвязал "верёвку". Вниз опустился - упал, ударившись о землю. Боль не почувствовал, ибо всё заглушала головная. На глазах,  казалось, опять очки, и стёкла заляпаны чем-то кроваво-розовым.
Не помню, как, но "кулёк" привязал к лошадке. Если и не удержится на крупе, то, во всяком случае, не упадёт на землю.

Дым-туман почти рассосался - я это видел даже при своём  "грязном" зрении. Уже в полуобморочном состоянии, скорее машинально, чем осознано, сидя на лошадке, я поджёг первую "дымовушку".

Взрыв испугал кобылку - она понесла. Я чудом удержался, припав к её шее и вцепившись в гриву.
Пронеслись под аркой, перемахнули какую-то изгородь и вылетели на дорогу.

"Мы видим вас!"- непостижимым образом пробилось сквозь Боль ликование Лизы.
Больше я ничего не помню.