Каффарелли

Anna Raven (Богодухова А. С.)
Каффарелли
(пьеса в одном действии)
Март, 2025
Действующие лица:
Каффарелли (настоящее имя Гаэтано Майорано) – певец-кастрат.
Тень 1 (композитор Гендель) – единственный, пожалуй, с кем Каффарелли уживался легче других.
Слуга  – неловкий свидетель всех безумств своего господина Каффарелли.
Тень 2 (неназванная Дама) – одна из многих теней прошлого Каффарелли, не то одна из его поклонниц, не то одна из актрис, её лицо расплывчато, голос меняется.
Тень 3 (Фаринелли) – ещё один певец-кастрат того же периода, в отличие от Каффарелли более мягкий по характеру и покладистый.
Действие первое.
Сцена 1.
            Вечер. Свет множества свечей освещает богато обставленную комнату. В самой обстановке есть налёт какого-то кричащего излишества. В кресле сидит Каффарелли. Он перебирает какие-то бумаги – небрежно смятые письма, какие-то обрывки из арий – всё то, чем он на самом деле не дорожит (если вообще дорожил), но почему-то не сжёг.
Каффарелли (сам себе, вытаскивая то один лист, то другой, мельком проглядывая и тут же убирая обратно). Письма, чёртовы письма! Все одинаковые, похожие, бессмысленные! Написали и радуются: осмелились! Ещё, может, хвастали…
            Осекается, вытаскивая какой-то листок, испещрённый мелким почерком. Лист интересует его куда больше предыдущих, но прочтя, Каффарелли с большей энергией чем следует, засовывает его обратно в ящик.
И совсем ничего нового. Всё новое умерло в их душах, всё очерствело, они впечатляются лишь на миг, а потом все пусты и бездумны. «Я вас полюбила издалека!» – надо же! Издалека она полюбила! И спряталась за бумагой, писать глупости храбрости хватило, а лицом к лицу подойти уже нет?..
            Неслышно входит Слуга. В его руках маленький золотой поднос с высоким, причудливо изогнутым кубком. Он не реагирует на слова Каффарелли, и, стараясь ничем не привлекать его внимания, ставит кубок на стол рядом с ним. Предательски скрипит половица, выдавая присутствие Слуги.
            Каффарелли поднимает голову.
Каффарелли. Заходит как-то волна морская в райский сад…
Слуга. Простите, господин. Я принёс вам воду как вы просили.
            Каффарелли рывком поднимается с кресла, несколько мгновений вглядывается в лицо Слуги, потом смягчается, отмахивается от него как от назойливой мухи, опускается в кресло.
Каффарелли. Принёс и принёс! Или тебе лаврового венка за это?
Слуга (уже не удивляясь, абсолютно спокойно). Вовсе нет, господин. Лавровые венки годятся для триумфаторов.
            Каффарелли заливается весёлым смехом.
Каффарелли. Вода с мёдом и корицей?
Слуга. В точности так.
Каффарелли. Не горячая и не ледяная?
Слуга. Всё так, как вы хотели.
Каффарелли. Ну хоть к чему-то ты годен! Ступай, пока я не передумал задавать тебе добрых вопросов!
            Слуга склоняет голову и, стараясь не выдавать своих шагов, уходит прочь. Каффарелли отпивает из кубка, усмехается, похоже, что Слуга угодил, и возвращается к своему занятию: листы небрежно перекладываются, кое-какие проглядываются с большим вниманием, какие-то с меньшим.
            Наконец внимание Каффарелли приковывает к себе конверт. Кажется, это единственные бумаги, огороженные от его равнодушия и небрежности конвертом.
Каффарелли (некоторое время крутит конверт в руках, подписи нет, но он знает что это). Надо же! не думал, что найду это здесь.
            Открывает конверт. В нём несколько листков. Каффарелли берёт первый.
Сцена 2.
            Свет кажется чуть более приглушённым, Каффарелли его не замечает, уходит в чтение. Он шевелит губами, повторяя про себя прочтённое. В углу комнаты, куда падает меньше всего света медленно проступает Тень 1.
            Тень 1 – тягучая, тяжёлая, разливается, становясь всё больше, обретая людские черты, хоть и скрытые полумраком, но вполне различимые.
Тень 1. «В который раз заклинаю тебя, мой друг, в который раз! – даже самые великие нуждаются в смирении чувств и гнева. Твоя слава идёт впереди тебя, люди штурмуют театры, зная, что ты будешь там – хоть бы краем уха услышать! – вот их мечта. Но ты смертен как все люди. Не забывай этого. Не провоцируй скандалов – это жизнь светская, и она у тебя идёт куда ярче! Живи театром, живи искусством, живи музыкой, не разливай энергию на пустые скандалы. Твои ехидные замечания, твои ядовитые ремарки, брошенные вскользь, но со сцены – это не искусство, это насмешка над ним…»
            Каффарелли откладывает бумаги и смотрит прямо в тот угол, где стоит Тень 1 – смолкшая, затихшая. Каффарелли не пугается Тени, он знает её очень хорошо.
Каффарелли. Гендель, мой друг, разве мог бы я быть столь известен, если был бы я не собой? Ты говоришь о смирении, но что ты вкладываешь в это? Заискивание перед толпой? Преклонение колен перед коронами? Короны падают, толпа бесится, а музыка остаётся. И я – её проводник…
            Тень кашляет, смеется с хрипом. Каффарелли смолкает.
Тень 1. Независимый славный Каффарелли! Великое диво! Ангел божий, ступивший на землю… эти слова чудовищны и сами по себе богохульство, поскольку ты был наделен богом своим голосом. И если бы народ был бы глух, если бы короны, которые ты так старательно высмеиваешь, были бы глухи – ты не снискал бы своей славы.
Каффарелли (с бешенством). Всё, что дано мне было, я увеличил благодаря труду. Ежедневному. И продолжал трудиться! Не было такого, чтобы я проснулся и стал тем, кем стал! И если трудно вынести мой характер за тот труд…
Тень 1. И если люди были бы глухи…
Каффарелли. Если трудно понять, что у меня есть свои слабости, что я, тот, кто пожертвовал частью привычного и людского...
Тень 1. И если голос бы твой предал тебя…
            Каффарелли осекается, морщится, словно Тень говорит о самом ужасном и самом отвратительном, что только может быть.
Каффарелли. Просто есть те, кто работает. И есть те, кто полагает, что другие не заметят их жалости к себе. Те, кто решает, что можно сфальшивить или те, кто может забыть слова, или те, кто берет на себя слишком много, не понимая, что не вынесет ведь, не вынесет!
            Каффарелли возвращается к письму, снова шевелит губами.
Тень 1. «Держи себя скромнее, мой друг, хотя бы до тех пор, пока не утихнет скандал с твоей последней дуэлью. Остерегайся же драк вовсе – ведь рана для тебя и рана для другого – это разные раны. Тебе нужно беречь себя вдвоё лучше, чем то следует делать любому другому. Твой голос – дар искусству, так храни этот дар, и сосуд, в котором он заточён. Ты спрашивал меня о планах, посылаю тебе набросок новой оперы, надеюсь, ты найдёшь в ней что-то увлекательное, но не прежде, чем я закончу. С надеждой на твоё здравомыслие, Г. Гендель».
            Каффарелли откладывает бумаги и конверт.
Каффарелли. С надеждой на твоё здравомыслие! Жить целую жизнь в здравомыслии – это слишком высокая цена за то, чтобы просто жить.
Тень 1. И многие платят её. Держат замечания и ехидство при себе, не лезут в скандалы, не оскорбляют зрителей и актёров со сцены.
Каффарелли. Многие на эту сцену и не попадают! А попав, не понимают, что это такое или мнят себя на ней царями.
Тень 1. Как ты?
Каффарелли. Как я. И даже хуже. У меня хотя бы слава в основании.
            Тень1 бледнеет. Каффарелли кивает.
Каффарелли. Пора? С тех пор, как ты стал болен и я ничем не могу тебе помочь…
Тень 1. Будь смиреннее. Вот помощь.
Каффарелли. К чему?.. теперь? Я на покое.
            Тень 1 вздыхает и исчезает в один миг, оставляя только бледный серый след, который оседает на пол и испаряется.
Сцена 3.
            Каффарелли встаёт из кресла, ходит по комнате, задумчиво глядя на стены и бумаги, разбросанные там и тут. Тем временем, в тёмном углу появляется Тень 2. Это женщина, чьё лицо нельзя разобрать. Она меняется, меняется и её голос, словно в одной тени собралось всё, что было обижено или отвергнуто Каффарелли.
Тень 2. Написаны письма… духи на конверте. Мольба о встрече.
            Каффарелли оборачивается к углу, усмехается. Он не напуган, встреча для него явно привычна.
Тень 2. Выбрано платье. Лучший ряд. Веер. Отправлена записка…
Каффарелли. Я не знаю тебя и вас уже не знаю. Но вот великий парадокс: чем больше было вокруг меня скандалов, тем больше получал я записок, писем, локонов волос и мольбы о встрече. Вы праведные дочери, так почему вы так стремились к тому, кто заявлен как негодяй и скандалист?
Тень 2 (меняются голоса, одни нервные, другие с придыханием). Красив как ангел! Поёт как птица. И золотом увенчан он… робкий взгляд на него, на него одного. Заметит? Увидит? Вдруг дрогнет сердце. Вдруг…
Каффарелли (возвращается в кресло, с любопытством наблюдая изменяющуюся Тень 2). Любовь строит города и разрушает их. Но в моём случае – это было лишь развлечение. Ни одной из вас я не лгал, ни одну из вас я не ставил выше, чем театр, чем музыку, чем страсть к одной лишь настоящей любви! И каждая из вас ждала, надеялась, полагала, что сможет затмить собой то, что затмить не дано никому. И каждая из вас обижена на это. А что вы думали? Что будете красивее музыки? Что ваши тела будут гибче её нот?
            Каффарелли смеётся, отпивает ещё из кубка. Обида теней его не тревожит.
Тень 2. Любила, любила… любила!
Каффарелли (резко поскучнев). Не лги…не лгите. Ни одна из вас меня не любила. Вы любили мою славу, моё солнце. Вы любили ангела во мне. Надеялись его через меня себе подчинить, вот и всё. А другое вас и не тревожило. Обмороки, подарки, письма, взгляды… скучно!
            Каффарелли отворачивается от Тени 2. На мгновение проступает одно из лиц – проступает отчётливо. Красавица проявляется во всей молодой прелести. Каффарелли видит её краем глаза и качает головой.
Каффарелли. Почти верю, Мария. Но почти… ты сказала, что я должен осесть в одном месте. Кощунство, Мария!
            Красавица простирает к нему руку, но молчит.
Каффарелли. Хоть бы солгала что любишь!
            Мария исчезает, исчезает и Тень 2. Каффарелли оборачивается с запозданием, но в комнате лишь серый дымок от развеянной тени.
Сцена 4.
            Дымка формируется в новую Тень. Тень 3 проступает с робкой вежливостью и Каффарелли, увидев гостя, сам поднимается к нему.
Каффарелли. Какой счастливый вечер! Сама звезда небес…
Тень 3. Стоит передо мной.
            Каффарелли слегка смущается. Тень 3 оказалась ловчее.
Каффарелли. Веришь ли, тебя я вспоминаю почаще чем других. Всё думаю, каким же был ты человеком. Каким певцом я знаю – ты велик! Но человек… вот скучен ты, совсем не скандален, а интересен мне.
Тень 3. Жизнь моя прошла под музыкой, в ней  и смерть. Всё остальное безразлично.
Каффарелли. Смиренный человек!
Тень 3. Тоскливый больше.
            Каффарелли расхаживает взад-вперёд, поглядывая на Тень 3.
Каффарелли. Нас многие сравнить пытались. Кто лучше, а кто хуже. Причём все те, кто до нас был далёк. Кто не умел так, как мы умеем, слушать. Ты к этому что думаешь?
Тень 3 (пожимает плечами). Искусство вечно, не спорить, не делить оно само и не умеет. Всё люди. Им судить. Есть те, что смотрят на картины, есть те, кто пишет их. Мы пишем. Не кистями, а голосом. Но слушают они!
Каффарелли. Да какое право они судить имеют?
Тень 3. Ты сам всё спрашивал: кто лучше?
            Каффарелли останавливается напротив Тени 3. Несколько секунд они смотрят друг на друга – Тень 3 спокойно и вежливо, Каффарелли с гневом. Затем Каффарелли отводит глаза.
Каффарелли. Человек гордыней слаб. А я из смертных.
            Тень 3 внимательно смотрит на Каффарелли.
Тень 3. Ты лучше. Я сам говорю тебе. Никакие споры больше не нужны. Ты лучший ученик, ты лучший певец.
Каффарелли. И как грешник явно лучше!
            Каффарелли явно недоволен ответом Тени 3.
Каффарелли. Неужели так легко сдаёшься? Из милости? Или из смирения? Я знаю точно, кому бы это так пришлось по нраву!
Тень 3. Нас люди слушают, они же нас запомнят. Забудут тоже, если вдруг окажутся глухи. А большего мы не умеем – ни я, ни ты. И как сочинители не удались. Проводники! Чужой воли, чужого голоса и музыки тоже. Не наша она. Там, где я пел – ты пел тоже. Где ты пел – будет новый голос. Так к чему сравнение друг с другом? Я оценил…
Каффарелли. И я, признаюсь, тоже…
Тень 3. Ты друг мне. И там, когда последняя мелодия прольётся, и божиим царством разойдут врата – мы без сравнений вступим месте.
            Каффарелли тронут. Он касается тени, но та бледнеет. Каффарелли тут же впадает в бешенство.
Каффарелли. Но я надолго буду жив! Ты убирайся! Хватит мне про равенство и про толпу! Про несравнение и проводников! Я – Каффарелли. Я…
Тень 3 (очень тихо, не испугавшись и не обидевшись). Ещё приду.
            Каффарелли вздрагивает, гнев пропадает. Комната пуста.
Сцена 5.
            Комната. Свечи горят ярко, никакой серой дымки и никакого приглушения нет. Каффарелли стоит перед столом, глядя на заваленную письмами и бумагами столешницу. Рядом с ним Слуга – тихий, молчаливый.
Каффарелли. Ну и где была твоя голова, когда ты позволил мне надышаться пылью? Зачем разрешил мне тратить время на всё это?
            Он небрежно поднимает несколько писем, смятых и уже потрёпанных, незаметно отложив конверт с первым письмом, явившим первую тень, в сторону.
Слуга (привыкший и спокойный). Простите, господин.
Каффарелли. Твоё «простите» режет слух! Всё прибери! Как было…или даже лучше! Я не желаю больше тени. Я не желаю больше пыльных строк! И их шума не желаю.
            Идёт прочь из комнаты. Слуга, ничем не удивлённый, бережно собирает бумаги.
Какие неугомонные души! А смиренным должен быть я! И скучным тоже. удобным, что ли. Кругом не прав, и все о том мне так должны сказать! Я – Каффарелли и мне плевать на всю их болтовню. Пусть приходят, я им скажу не раз что думаю о них. Пусть только приходят…пусть не забываю приходить.
         Конец действия. Конец пьесы.
 
 
 
 

© Copyright: Анна Богодухова, 2025

Регистрационный номер №0538938

от 29 марта 2025

[Скрыть] Регистрационный номер 0538938 выдан для произведения: Anna Raven (Богодухова А. С.)
Каффарелли
(пьеса в одном действии)
Март, 2025
Действующие лица:
Каффарелли (настоящее имя Гаэтано Майорано) – певец-кастрат.
Тень 1 (композитор Гендель) – единственный, пожалуй, с кем Каффарелли уживался легче других.
Слуга  – неловкий свидетель всех безумств своего господина Каффарелли.
Тень 2 (неназванная Дама) – одна из многих теней прошлого Каффарелли, не то одна из его поклонниц, не то одна из актрис, её лицо расплывчато, голос меняется.
Тень 3 (Фаринелли) – ещё один певец-кастрат того же периода, в отличие от Каффарелли более мягкий по характеру и покладистый.
Действие первое.
Сцена 1.
            Вечер. Свет множества свечей освещает богато обставленную комнату. В самой обстановке есть налёт какого-то кричащего излишества. В кресле сидит Каффарелли. Он перебирает какие-то бумаги – небрежно смятые письма, какие-то обрывки из арий – всё то, чем он на самом деле не дорожит (если вообще дорожил), но почему-то не сжёг.
Каффарелли (сам себе, вытаскивая то один лист, то другой, мельком проглядывая и тут же убирая обратно). Письма, чёртовы письма! Все одинаковые, похожие, бессмысленные! Написали и радуются: осмелились! Ещё, может, хвастали…
            Осекается, вытаскивая какой-то листок, испещрённый мелким почерком. Лист интересует его куда больше предыдущих, но прочтя, Каффарелли с большей энергией чем следует, засовывает его обратно в ящик.
И совсем ничего нового. Всё новое умерло в их душах, всё очерствело, они впечатляются лишь на миг, а потом все пусты и бездумны. «Я вас полюбила издалека!» – надо же! Издалека она полюбила! И спряталась за бумагой, писать глупости храбрости хватило, а лицом к лицу подойти уже нет?..
            Неслышно входит Слуга. В его руках маленький золотой поднос с высоким, причудливо изогнутым кубком. Он не реагирует на слова Каффарелли, и, стараясь ничем не привлекать его внимания, ставит кубок на стол рядом с ним. Предательски скрипит половица, выдавая присутствие Слуги.
            Каффарелли поднимает голову.
Каффарелли. Заходит как-то волна морская в райский сад…
Слуга. Простите, господин. Я принёс вам воду как вы просили.
            Каффарелли рывком поднимается с кресла, несколько мгновений вглядывается в лицо Слуги, потом смягчается, отмахивается от него как от назойливой мухи, опускается в кресло.
Каффарелли. Принёс и принёс! Или тебе лаврового венка за это?
Слуга (уже не удивляясь, абсолютно спокойно). Вовсе нет, господин. Лавровые венки годятся для триумфаторов.
            Каффарелли заливается весёлым смехом.
Каффарелли. Вода с мёдом и корицей?
Слуга. В точности так.
Каффарелли. Не горячая и не ледяная?
Слуга. Всё так, как вы хотели.
Каффарелли. Ну хоть к чему-то ты годен! Ступай, пока я не передумал задавать тебе добрых вопросов!
            Слуга склоняет голову и, стараясь не выдавать своих шагов, уходит прочь. Каффарелли отпивает из кубка, усмехается, похоже, что Слуга угодил, и возвращается к своему занятию: листы небрежно перекладываются, кое-какие проглядываются с большим вниманием, какие-то с меньшим.
            Наконец внимание Каффарелли приковывает к себе конверт. Кажется, это единственные бумаги, огороженные от его равнодушия и небрежности конвертом.
Каффарелли (некоторое время крутит конверт в руках, подписи нет, но он знает что это). Надо же! не думал, что найду это здесь.
            Открывает конверт. В нём несколько листков. Каффарелли берёт первый.
Сцена 2.
            Свет кажется чуть более приглушённым, Каффарелли его не замечает, уходит в чтение. Он шевелит губами, повторяя про себя прочтённое. В углу комнаты, куда падает меньше всего света медленно проступает Тень 1.
            Тень 1 – тягучая, тяжёлая, разливается, становясь всё больше, обретая людские черты, хоть и скрытые полумраком, но вполне различимые.
Тень 1. «В который раз заклинаю тебя, мой друг, в который раз! – даже самые великие нуждаются в смирении чувств и гнева. Твоя слава идёт впереди тебя, люди штурмуют театры, зная, что ты будешь там – хоть бы краем уха услышать! – вот их мечта. Но ты смертен как все люди. Не забывай этого. Не провоцируй скандалов – это жизнь светская, и она у тебя идёт куда ярче! Живи театром, живи искусством, живи музыкой, не разливай энергию на пустые скандалы. Твои ехидные замечания, твои ядовитые ремарки, брошенные вскользь, но со сцены – это не искусство, это насмешка над ним…»
            Каффарелли откладывает бумаги и смотрит прямо в тот угол, где стоит Тень 1 – смолкшая, затихшая. Каффарелли не пугается Тени, он знает её очень хорошо.
Каффарелли. Гендель, мой друг, разве мог бы я быть столь известен, если был бы я не собой? Ты говоришь о смирении, но что ты вкладываешь в это? Заискивание перед толпой? Преклонение колен перед коронами? Короны падают, толпа бесится, а музыка остаётся. И я – её проводник…
            Тень кашляет, смеется с хрипом. Каффарелли смолкает.
Тень 1. Независимый славный Каффарелли! Великое диво! Ангел божий, ступивший на землю… эти слова чудовищны и сами по себе богохульство, поскольку ты был наделен богом своим голосом. И если бы народ был бы глух, если бы короны, которые ты так старательно высмеиваешь, были бы глухи – ты не снискал бы своей славы.
Каффарелли (с бешенством). Всё, что дано мне было, я увеличил благодаря труду. Ежедневному. И продолжал трудиться! Не было такого, чтобы я проснулся и стал тем, кем стал! И если трудно вынести мой характер за тот труд…
Тень 1. И если люди были бы глухи…
Каффарелли. Если трудно понять, что у меня есть свои слабости, что я, тот, кто пожертвовал частью привычного и людского...
Тень 1. И если голос бы твой предал тебя…
            Каффарелли осекается, морщится, словно Тень говорит о самом ужасном и самом отвратительном, что только может быть.
Каффарелли. Просто есть те, кто работает. И есть те, кто полагает, что другие не заметят их жалости к себе. Те, кто решает, что можно сфальшивить или те, кто может забыть слова, или те, кто берет на себя слишком много, не понимая, что не вынесет ведь, не вынесет!
            Каффарелли возвращается к письму, снова шевелит губами.
Тень 1. «Держи себя скромнее, мой друг, хотя бы до тех пор, пока не утихнет скандал с твоей последней дуэлью. Остерегайся же драк вовсе – ведь рана для тебя и рана для другого – это разные раны. Тебе нужно беречь себя вдвоё лучше, чем то следует делать любому другому. Твой голос – дар искусству, так храни этот дар, и сосуд, в котором он заточён. Ты спрашивал меня о планах, посылаю тебе набросок новой оперы, надеюсь, ты найдёшь в ней что-то увлекательное, но не прежде, чем я закончу. С надеждой на твоё здравомыслие, Г. Гендель».
            Каффарелли откладывает бумаги и конверт.
Каффарелли. С надеждой на твоё здравомыслие! Жить целую жизнь в здравомыслии – это слишком высокая цена за то, чтобы просто жить.
Тень 1. И многие платят её. Держат замечания и ехидство при себе, не лезут в скандалы, не оскорбляют зрителей и актёров со сцены.
Каффарелли. Многие на эту сцену и не попадают! А попав, не понимают, что это такое или мнят себя на ней царями.
Тень 1. Как ты?
Каффарелли. Как я. И даже хуже. У меня хотя бы слава в основании.
            Тень1 бледнеет. Каффарелли кивает.
Каффарелли. Пора? С тех пор, как ты стал болен и я ничем не могу тебе помочь…
Тень 1. Будь смиреннее. Вот помощь.
Каффарелли. К чему?.. теперь? Я на покое.
            Тень 1 вздыхает и исчезает в один миг, оставляя только бледный серый след, который оседает на пол и испаряется.
Сцена 3.
            Каффарелли встаёт из кресла, ходит по комнате, задумчиво глядя на стены и бумаги, разбросанные там и тут. Тем временем, в тёмном углу появляется Тень 2. Это женщина, чьё лицо нельзя разобрать. Она меняется, меняется и её голос, словно в одной тени собралось всё, что было обижено или отвергнуто Каффарелли.
Тень 2. Написаны письма… духи на конверте. Мольба о встрече.
            Каффарелли оборачивается к углу, усмехается. Он не напуган, встреча для него явно привычна.
Тень 2. Выбрано платье. Лучший ряд. Веер. Отправлена записка…
Каффарелли. Я не знаю тебя и вас уже не знаю. Но вот великий парадокс: чем больше было вокруг меня скандалов, тем больше получал я записок, писем, локонов волос и мольбы о встрече. Вы праведные дочери, так почему вы так стремились к тому, кто заявлен как негодяй и скандалист?
Тень 2 (меняются голоса, одни нервные, другие с придыханием). Красив как ангел! Поёт как птица. И золотом увенчан он… робкий взгляд на него, на него одного. Заметит? Увидит? Вдруг дрогнет сердце. Вдруг…
Каффарелли (возвращается в кресло, с любопытством наблюдая изменяющуюся Тень 2). Любовь строит города и разрушает их. Но в моём случае – это было лишь развлечение. Ни одной из вас я не лгал, ни одну из вас я не ставил выше, чем театр, чем музыку, чем страсть к одной лишь настоящей любви! И каждая из вас ждала, надеялась, полагала, что сможет затмить собой то, что затмить не дано никому. И каждая из вас обижена на это. А что вы думали? Что будете красивее музыки? Что ваши тела будут гибче её нот?
            Каффарелли смеётся, отпивает ещё из кубка. Обида теней его не тревожит.
Тень 2. Любила, любила… любила!
Каффарелли (резко поскучнев). Не лги…не лгите. Ни одна из вас меня не любила. Вы любили мою славу, моё солнце. Вы любили ангела во мне. Надеялись его через меня себе подчинить, вот и всё. А другое вас и не тревожило. Обмороки, подарки, письма, взгляды… скучно!
            Каффарелли отворачивается от Тени 2. На мгновение проступает одно из лиц – проступает отчётливо. Красавица проявляется во всей молодой прелести. Каффарелли видит её краем глаза и качает головой.
Каффарелли. Почти верю, Мария. Но почти… ты сказала, что я должен осесть в одном месте. Кощунство, Мария!
            Красавица простирает к нему руку, но молчит.
Каффарелли. Хоть бы солгала что любишь!
            Мария исчезает, исчезает и Тень 2. Каффарелли оборачивается с запозданием, но в комнате лишь серый дымок от развеянной тени.
Сцена 4.
            Дымка формируется в новую Тень. Тень 3 проступает с робкой вежливостью и Каффарелли, увидев гостя, сам поднимается к нему.
Каффарелли. Какой счастливый вечер! Сама звезда небес…
Тень 3. Стоит передо мной.
            Каффарелли слегка смущается. Тень 3 оказалась ловчее.
Каффарелли. Веришь ли, тебя я вспоминаю почаще чем других. Всё думаю, каким же был ты человеком. Каким певцом я знаю – ты велик! Но человек… вот скучен ты, совсем не скандален, а интересен мне.
Тень 3. Жизнь моя прошла под музыкой, в ней  и смерть. Всё остальное безразлично.
Каффарелли. Смиренный человек!
Тень 3. Тоскливый больше.
            Каффарелли расхаживает взад-вперёд, поглядывая на Тень 3.
Каффарелли. Нас многие сравнить пытались. Кто лучше, а кто хуже. Причём все те, кто до нас был далёк. Кто не умел так, как мы умеем, слушать. Ты к этому что думаешь?
Тень 3 (пожимает плечами). Искусство вечно, не спорить, не делить оно само и не умеет. Всё люди. Им судить. Есть те, что смотрят на картины, есть те, кто пишет их. Мы пишем. Не кистями, а голосом. Но слушают они!
Каффарелли. Да какое право они судить имеют?
Тень 3. Ты сам всё спрашивал: кто лучше?
            Каффарелли останавливается напротив Тени 3. Несколько секунд они смотрят друг на друга – Тень 3 спокойно и вежливо, Каффарелли с гневом. Затем Каффарелли отводит глаза.
Каффарелли. Человек гордыней слаб. А я из смертных.
            Тень 3 внимательно смотрит на Каффарелли.
Тень 3. Ты лучше. Я сам говорю тебе. Никакие споры больше не нужны. Ты лучший ученик, ты лучший певец.
Каффарелли. И как грешник явно лучше!
            Каффарелли явно недоволен ответом Тени 3.
Каффарелли. Неужели так легко сдаёшься? Из милости? Или из смирения? Я знаю точно, кому бы это так пришлось по нраву!
Тень 3. Нас люди слушают, они же нас запомнят. Забудут тоже, если вдруг окажутся глухи. А большего мы не умеем – ни я, ни ты. И как сочинители не удались. Проводники! Чужой воли, чужого голоса и музыки тоже. Не наша она. Там, где я пел – ты пел тоже. Где ты пел – будет новый голос. Так к чему сравнение друг с другом? Я оценил…
Каффарелли. И я, признаюсь, тоже…
Тень 3. Ты друг мне. И там, когда последняя мелодия прольётся, и божиим царством разойдут врата – мы без сравнений вступим месте.
            Каффарелли тронут. Он касается тени, но та бледнеет. Каффарелли тут же впадает в бешенство.
Каффарелли. Но я надолго буду жив! Ты убирайся! Хватит мне про равенство и про толпу! Про несравнение и проводников! Я – Каффарелли. Я…
Тень 3 (очень тихо, не испугавшись и не обидевшись). Ещё приду.
            Каффарелли вздрагивает, гнев пропадает. Комната пуста.
Сцена 5.
            Комната. Свечи горят ярко, никакой серой дымки и никакого приглушения нет. Каффарелли стоит перед столом, глядя на заваленную письмами и бумагами столешницу. Рядом с ним Слуга – тихий, молчаливый.
Каффарелли. Ну и где была твоя голова, когда ты позволил мне надышаться пылью? Зачем разрешил мне тратить время на всё это?
            Он небрежно поднимает несколько писем, смятых и уже потрёпанных, незаметно отложив конверт с первым письмом, явившим первую тень, в сторону.
Слуга (привыкший и спокойный). Простите, господин.
Каффарелли. Твоё «простите» режет слух! Всё прибери! Как было…или даже лучше! Я не желаю больше тени. Я не желаю больше пыльных строк! И их шума не желаю.
            Идёт прочь из комнаты. Слуга, ничем не удивлённый, бережно собирает бумаги.
Какие неугомонные души! А смиренным должен быть я! И скучным тоже. удобным, что ли. Кругом не прав, и все о том мне так должны сказать! Я – Каффарелли и мне плевать на всю их болтовню. Пусть приходят, я им скажу не раз что думаю о них. Пусть только приходят…пусть не забываю приходить.
         Конец действия. Конец пьесы.
 
 
 
 

 

Смирение

Последние...