Я НАЙДУ КТО УБИЛ ТЕБЯ т.2 гл.1-15

Я  НАЙДУ, КТО  УБИЛ  ТЕБЯ!
Том  второй
 
СЛЕДОВАТЕЛЬ  КОНДРАТЬЕВ
 
                                                                                   Не Судьба делает человека, человеком,
                                                                                    а человек делает свою судьбу!           
                                                                                                                                Автор
                     
Глава первая
Ирина сидела у двери моего кабинета и как видно давно, потому что, вид у неё был немного усталый и под глазами, несмотря на молодость и свежесть лица, просвечивалась лёгкая синева. Наверное, мало или тревожно спала, решил я. Она сразу встала и, приподняв ко мне лицо, спросила - можно ли ей зайти ко мне на несколько минут? Правда, у меня накопилась куча разных неотложных дел, но потеря пяти минут в обществе молодой, симпатичной девушки, наверное, большой  роли не сыграют в моём распорядке дня, решил я,  и пригласил её войти.
Я видел её до сегодняшней встречи несколько раз, и она мне понравилась с первого же своего посещения нашего РОВД. Помнится, она собиралась написать книгу о каком-нибудь интересном случае из нашей практики и сейчас, наверное, пришла, чтобы проконсультироваться  по какому-нибудь вопросу. Ну, что ж, решил я, почему бы не помочь такой милой девушке.                            
          Она присела на краешек стула и, покопавшись в пакете, достала какую-то папку. Пока она производила все эти подготовительные манипуляции, я ещё раз внимательно присмотрелся к ней.                             
Среднего росточка, худенькая, она не была, в прямом смысле слова, красавицей, но у неё была идеальная фигурка, волнующие линии тела и милый носик с четырьмя конопушками. Всё это, вместе взятое, непроизвольно притягивало к себе, заставляло дольше, чем следовало задерживать на ней взгляд. Её глаза были полны любовью к незнакомому мне мужчине.
Я же опытный следователь и прекрасно видел в её глазах жертвенность и силу, способную ради любимого войти в огонь и воду, преодолеть горы и безводную пустыню. А ещё, я видел жизнерадостность и открытость характера, ум и родниковую чистоту души.               
Эх, если бы мне встретилась такая девушка, размечтался я… Лена,  моя теперешняя подруга, тоже мне очень нравится и, может быть, придёт день, когда она ответит согласием на моё предложение  выйти за меня замуж… но, пока передо мной была Ирина я, чего уж тут греха таить, любовался ею.                
Мои грёзы о прекрасных девушках и покладистых жёнах, прервала Ирина.
 - Владимир Степанович, с вашего разрешения я порылась в архиве и нашла очень интересный материал почти годичной давности.                              
- Что за материал? – полюбопытствовал я.                               
- Это дело было у вас в производстве. Если помните, компаньон Иваницкий убил своего напарника… - её голос чуть задрожал от волнения, но она продолжила, - Иваницкому Лёше… Алексею присудили двенадцать лет тюрьмы…  - Вспоминаете?..
 -  Да. Только вы не волнуйтесь, я хорошо его помню.
 Я, действительно, очень хорошо помнил это, нашумевшее на всю Москву дело. Мне, за быстрое раскрытие преступления звание повысили, и премию приличную выдали. Как не запомнить? Такое дело и, тем более, карьерный рост, по-моему, каждый человек надолго запомнит!                                  
- Помню и что? – насторожился я.                                                    
Любопытно, куда эта девушка клонит? Там всё в ажуре, насколько я помню. Материал чистый и я его быстро закончил. Улики налицо. Свидетели – всё видели собственными глазами…
 Но что-то в её словах заставило меня   непроизвольно заволноваться. Я, вопросительно взглянул на неё.
- И, что дальше?                            
- Мы считаем вас очень честным и порядочным человеком, Владимир Степанович…
   Она совсем разволновалась, у меня возникло такое чувство, что она сейчас заплачет и я, опасаясь ручья слёз, налил в стакан воды и, пододвинув его к ней, произнёс: «Успокойтесь, выпейте воды».
 Но она отрицательно покачала головой и, как в омут, бросившись, выпалила:
- Мы провели собственное расследование, вот материалы, - она пододвинула ко мне папку. – Посмотрите, здесь всё-всё есть, мы с Лёшей…  - она на мгновение запнулась и покраснела, - мы с другом всё проверили… и, нашли…  Произошла чудовищная ошибка, стоившая свободы невинному человеку. Свидетели все, как один, подкуплены, а затем, убиты. Заказчики продукции - запуганы…
 - Послушайте, Ирина, что вы там с «другом» насобирали,  никого не интересует, тем более меня.                          
- Ну, как же так?  Владимир Степанович, ну, вы  хоть просмотрите, что мы нашли…
- Знаете, Ирина, - я начал раздражаться от напрасно потерянного времени, - я столько наслушался доморощенных «Пинкертонов», что они у меня, вот где сидят, -  и,  чтобы показать, где они у меня сидят, чиркнул ладонью по горлу.
- Тогда…-  взгляд её в какие-то доли секунды резко изменился, стал жёстким и острым, а лицо побледнело, - мой друг сказал, если вы не возьмёте этот материал и не проанализируете его, мы вынуждены будем передать его в более высокую инстанцию, а копии материала переправим во все СМИ Москвы! - Кстати, хочу предупредить, этот материал не может пропасть, так как копии имеются у нашего адвоката, и в сейфе одного из столичных банков.                                
Я рассердился на неё. Будет ещё меня пугать эта пигалица! Поднявшись со стула  я, казённым голосом, сказал:                            
- Вы меня пугаете или шантажируете?               
- Ни то, ни другое, Владимир Степанович, просто предупреждаем!
- Те-те-те! – Да, как вы?! - я чуть не задохнулся от возмущения.
 Такого нахальства, да ещё в своём служебном кабинете, я не ожидал и на мгновение даже потерял дар речи. Нет, вы только посмотрите на неё – «Ай да моська, знать она сильна, коль лает на слона!» - прямо вовремя вспомнил я слова из басни Крылова.                        
- Ирина, покиньте мой кабинет незамедлительно! Я больше не намерен выслушивать ваши угрозы… ии-и… больше, чтобы я не видел Вас у себя, никогда! – разозлился я.
Соплячка! Будут здесь каждые указывать, что мне делать и как поступать! Да я её…    
- Владимир Степанович, я не угрожаю, я просто прошу, ознакомьтесь с нашим материалом и она, побледнев, поднялась со стула, и ещё ближе пододвинула ко мне папку.
 Ну, что ты с ней будешь делать, с этой дерзкой девчонкой! Только посмотрите на неё – глаза так и пылают, щёки побледнели, прямо – «Аника-воин!». А, вообще-то, мне понравилась её настойчивость и твёрдость характера и… смелость. Ишь, встопорщилась птаха, того и гляди заклюёт – усмехнулся я в душе, но ей этого не сказал, а лишь строго повторил - «Всё, идите Ирина, я более не желаю выслушивать ваши домыслы».                       
Она, высоко подняв голову, вышла из кабинета, а я, вопреки решению начать работать со своими  документами, пододвинул к себе папку красного цвета - на нашем, полицейском языке сказали бы - папку, цвета, похожего на кровь.                        
Внутри было вложено несколько исписанных листков и десяток, может чуть больше, фотографий. Перебирая их, я вспомнил некоторые лица, проходящие по тому судебному процессу. Несколько из этих фотографий, если это, конечно, не фотомонтаж, привлекли моё внимание. Особенно, не очень чёткие, но дающие достаточное представление о происходящем, фотографии за стеклом. Хороший профессионал-фотограф сделал бы их более качественно.
Большинство фотографий явно любительские, но несколько штук были превосходного качества, по-видимому, их сделали отличной профессиональной камерой. Я подумал, если отдать фотографии, которые похуже, нашим специалистам из фотолаборатории, они их смогут привести в более-менее божеский вид, а ещё лучше - забрать у Ирины флешки, если они у неё есть. Их обработать намного проще.
На листках, исписанных простой шариковой ручкой, было десятка три адресов, фамилий и мест работы людей, как было написано в пояснении, пострадавших от группы лиц, занимающихся шантажом и давлением на свидетелей и отдельный список  лиц занимающихся шантажом, с указанием номера фотографии. А я-то, вначале, не понял, что это за цифры были нанесены на них.                         
Что ж, работа была выполнена огромная, но это только непрофессиональная канва, работа сыщика-самоучки. Чтобы, всё, что находится в папке, стало доказательством, нужно не менее месяца работы целой группы специалистов… а, какой следователь согласится на проведение повторного расследования успешно завершённого дела – только не я. Нет дураков в этом кабинете!
 Закрыв папку, а затем, по привычке выработанной годами следовательской работы, я убрал её в сейф. Пусть лежит.  Картонные папки  «есть» не просят. Во всяком случае, я ни разу об этом не слышал, чтобы где-то, у кого-то попросили… Я непроизвольно  улыбнулся собственной шутке.
Прошло дня три, и я вновь вспомнил о ней, вернее она напомнила мне о себе, когда я заглянул в очередной раз в сейф, чтобы достать очередное дело, находящееся у меня в производстве. Она своим кроваво-красным цветом раздражала глаза и  напоминала о каком-то незаконченном деле. Ну, что ты будешь делать с ней! – чертыхнулся я. Выбросить что ли? Но я не сделал этого. Я затолкал её под другие папки, но не выбросил. Что меня остановило, не знаю. Может профессиональная честь не позволила? А, может, жалко стало проделанного Ириной и её другом труда? Не знаю, не знаю, не знаю.
Приведя в порядок свои дневные дела, вечером, я всё же вновь достал, так раздражавшую меня папку и стал более детально изучать материал. Просидел я над ней часов до десяти, опорожнив при этом не одну чашку кофе.
Сами по себе материалы в папке никак не являлись, какими бы то ни было доказательствами, так как были собраны незаконным путём, но я, как-то незаметно для себя, увлёкся, даже набросал черновой план розыскных мероприятий.
 Потянувшись, чтобы расправить мышцы, я сладко зевнул и взглянул на часы. Вот чёрт! Надо же, как засиделся, нужно идти домой и поспать.                           
Пожелав спокойной ночи дежурному по отделу, я отправился домой в свою холостяцкую квартиру. Сегодня мне предстояла перспектива провести ночь одному, без Лены,  она умчалась  к родителям в Мамоново. Ну, что ж, думал я, следуя в потоке машин по ночной Москве, сейчас перекушу чего-нибудь попроще, приму ванну и высплюсь сразу за две прошлые ночи… и на сутки вперёд. Но, «Человек предполагает, а Бог располагает». Первое и второе своё желание я выполнил легко, а вот уснуть и выспаться… - Увы!..                             
Лёжа в постели без сна, я вновь, в уме перелопачивал материал в красной папке и прикидывал, какие неприятности упадут на мою голову и голову полковника, начальника следственного отдела, если я, то есть мы, без «Добро» вышестоящего руководства, вытащим это дело из архива. Да я просто не смогу «В связи с вновь открывшимися обстоятельствами» возобновить это «Дело». Если все фотографии и бумаги, принесённые Ириной, тщательная подтасовка фактов, то вылечу я, как миленький, из органов полиции даже без выходного пособия.             
Но Ирина…  с её чистым, правдивым взглядом, неужели она способна ради успеха будущей книги, пойти на подтасовку фактов?.. Любопытно… - А кто этот, её загадочный друг, как она его пару раз назвала? – Алексей? Лёша?
 Вообще-то вполне распространённое имя, но… теперь я вспомнил, когда она впервые назвала его, оно меня чем-то насторожило, чем?.. Ах, даа… я вспомнил…, так звали осужденного за убийство и загадочно исчезнувшего из лагеря, судя по полицейским сводкам, Иваницкого… Алексея… отчество, отчество, дай бог памяти… Алексея Игоревича.  Фуу…  - Всё-таки не заржавели у меня мозги, помнят далекое прошлое.                             
 Надо будет попросить судебных экспертов проверить фотографии на предмет фотомонтажа, мало ли, что? Лучше сто раз проверить брод, чем однажды в нём утонуть… нет, не так – «Не проверив броду, не лезь в воду», хотя… и эту народную мудрость я притянул за уши к своей ситуации с красной папкой. Молодец! Но выспаться-то надо? Так, что давай, Кондратьев, закрывай глазки и бай-бай! – приказал я себе.
 
*    *    *
 Прошла неделя. Я занимался своими делами, Ирина ничем не напоминала о себе, казалось, её вообще в природе не существовало и всё, что до этого происходило,  приснилось мне во сне…, но только не эта чёртова красная папка! Нет, ну надо же было ей, именно в такого цвета папку сунуть фотографии и эти три листка с фамилиями! Специально, что ли она это сделала?
Папка, не давая мне расслабиться,  постоянно лезла в глаза, напоминала, тревожила! Но, у меня был завал на службе со своими делами, и я отводил от неё взгляд. В деле с красной папкой наступил период затишья, правда, я получил заключение экспертизы – фотографии подлинные, следов монтажа не обнаружено!
Пора было идти к полковнику, вернее, я решил с ним посоветоваться. Он старый, опытный зубр в нашей следовательской работе, что то, он скажет?
Черновик плана следственных действий я переписал на «чистовую», кое-где поставив акценты на недостаточно ясные ситуации и позвонив начальнику, напросился на приём.
 Коротко доложил о причине своего прихода к нему и обрисовал возникшую, в связи с открывшимися «новыми обстоятельствами», ситуацию и, бросившись, как в «омут  головой», бухнул - Прошу, товарищ полковник, вернуть дело из архива и вновь запустить его в производство!                             
Я нисколько не удивился его реакции, увидев выражение лица. Он смотрел на меня, словно я полный придурок, ну, может быть, и не совсем  полный, но уж точно, как на больного.
 - Владимир Степанович, вы соображаете, что говорите и представляете, что вас ожидает, если всё то, о чём вы мне сейчас доложили, подтвердится?                  
- Да, товарищ полковник, представляю. Полное несоответствие занимаемой должности!
- Майор, это мягко сказано. Да вас, потом, если всё, что вы мне тут рассказали, подтвердится, даже постовым полицейским не возьмут, понимаете?
 Я тяжело вздохнул - понимаю, товарищ полковник, но не могу иначе. Понимаете, меня совесть замучает, если я не разберусь с этим делом.                 
- Не разберусь, до конца… совесть замучает…- Нет, не понимаешь! - он хлопнул по столу ладонью, - не понимаешь, какое мнение сложится о нашем отделе и обо мне в частности!
Такое отношение к моему предложению разозлило меня.
 - Товарищ полковник, если вы беспокоитесь о чести своего мундира, то вас это никак не коснётся, вы пришли к нам позже… месяца на два.                          
 - Майор, не заноситесь! Вы всё-таки разговариваете со старшим по званию, и я смею вас заверить, с работником поопытнее вас.                         
- Прошу прощения, товарищ полковник, но я повторяю, я не могу поступить иначе и, с вашего позволения или без оного, я подниму это дело и займусь им!
 - Майор, не зарывайтесь!                            
 Мой новый начальник, хотя и работал с нами недавно, мне нравился своей принципиальностью и справедливостью. Он пришёл к нам со следовательской работы, а не как простой выдвиженец и поэтому разбирался в нашем деле очень хорошо. Он был строг, но если касалось проступка его подчинённого, предпочитал  во всём разобраться и вникнуть во все детали, а потом уж принимать решение. Так и случилось.
Полковник, поднявшись из-за стола, протянул ко мне руку. Я понял его жест и подал  папку.                                        
- Кровавая папка, вы не находите, майор? – Оставьте, я сам просмотрю её и выскажу своё мнение, а до тех пор… ни одного телодвижения.  Вы поняли меня?! Ни одного!!!                       
Я промолчал, боясь спугнуть появившееся между нами понимание.                   
    …Да, ещё, сходите в архив и принесите мне дело Иваницкого.
- Слушаюсь, товарищ полковник!.. Спасибо, Фёдор Иванович.                                   
 - Посмотрим, скажете ли вы мне спасибо, когда я вытурю вас из следственного отдела с «белым билетом…»                                   
 Прошло три дня, полковник молчал, как-будто между нами не было никакого разговора, и я начал всерьёз беспокоиться о судьбе папки.
К вечеру, перед самым моим уходом,  раздался звонок внутреннего телефона, и я услышал:
- Владимир Степанович, зайдите ко мне!                           
С некоторым волнением я отправился к начальнику, понимая, что он вызвал меня, скорее всего из-за красной папки.                                   
- Владимир Степанович, Присаживайтесь.                                
Он немного помолчал, барабаня пальцами по так и лезущей в глаза папке, лежавшей перед ним.                                  
- Владимир Степанович…  Я был на приёме у генерала по поводу вашего предложения, -  он кивнул на папку…                            
Я, волнуясь, с нетерпением ждал продолжения его слов.
 … Так вот, - он посмотрел на меня, - я… решил дать вам «Добро», под свою, личную, ответственность…                    
 У меня стало легче на душе, и я перевёл дыхание. Оказывается я, в ожидании его решения, даже забыл дышать.                     
Увидев мою реакцию, он поднял руку, как-бы сдерживая готовые преждевременно вырваться слова благодарности.                        
 … Я ещё не закончил… он поднялся из кресла и, протянув мне папку, продолжил, в случае неудачи с расследованием, я… он немного помолчал, казалось, он обдумывал свой ответ  – «Ничего не видел, ничего не слышал, ничего не знаю!»  Поняли?  Вы… самостоятельно, слышите, самостоятельно, не поставив меня в известность, на свой страх и риск, взяли в производство этот материал…
Я слушал своего начальника, и беспокойство за своё будущее заползало в мою душу. Значит, понял я, помощи мне не будет и всё придётся делать самому, а потяну ли я?           
…А полковник продолжал - от текущей работы я вас не освобождаю но, разрешаю взять любых, на ваш выбор, двух помощников…
 Я даже не ожидал такой щедрости от полковника, и чуть расслабил напряженные мышцы.                        
 … Но, имейте в виду,  майор, никто, слышите  – ни вверху, ни внизу, ни даже по бокам, не должен знать о вашем расследовании… если в ней, кивнул он на папку,  содержится правда, то… тем более. – Поймите, я беспокоюсь не столько о вас, сколько о репутации всего отдела.
Даа, мелькнула и тут же пропала у меня мысль – полковник и генерал застраховались от провала моей операции капитально. Если я добиваюсь успеха, они получают ещё по одной звёздочке на погоны, а я, в лучшем случае, остаюсь при своих интересах. Если же я терплю неудачу – они в стороне, а я – на улице, с «волчьим билетом» в кармане и без пенсии… - Не очень-то утешительный расклад для меня, не очень.
По-видимому, полковник уловил мои мысли и немного подумав, «подбодрил» меня - Вы, Владимир Степанович, опытный работник и… думаю, справитесь.
- Спасибо, Фёдор Иванович.                        
- Теперь, всё.                            
- Разрешите идти?                    
- Да. Вы свободны, майор.                          
Чётко развернувшись, как под команду «Кругом», я покинул кабинет.
   Ну, что ж, решил я, придя к себе и усевшись в продавленное кресло, спасибо, хоть двух помощников дали, а не зарубили сразу, «на корню».
Теперь нужно подыскать себе помощников. Были у меня в нашем отделе и друзья  и товарищи, с которыми я иногда пил пиво, а чаще, ходил на операции.  Перебрав с десяток сотрудников, вспомнив их лица и совместно проведённые операции, я выбрал Анатолия и Вадима. Оба молодые, шустрые и очень сообразительные. Они у нас в отделе всего два года, но я хорошо узнал их и посчитал, что они подходят для моей «тайной» операции лучше остальных
 Но, уже сейчас, исходя из своего многолетнего опыта, я понимал,  мы, как бы ни старались, втроём не сможем охватить такой объём работы, нужны ещё помощники.
Поколебавшись,  я решил привлечь Лену и ещё двоих… со стороны, но опытных сотрудников. Я с ними долгое время проработал в отделе, а один из них, даже был, когда-то, моим наставником.
Я подумал о двух вышедших на пенсию наших сотрудниках, резонно посчитав, что они скучают от безделья и будут рады-радёхоньки размять свои косточки и мозговые извилины. Помню, уходя на пенсию, они сами предложили мне - «Если вдруг зашьёшься с делами, Володя, приглашай, не побрезгуй нашим опытом и знаниями».
 Вот о них-то  я и подумал, как о помощниках.
 
Глава вторая
Собрались у меня в квартире вечером, я выставил батарею бутылок с пивом и, взяв с них слово о неразглашении нашего разговора, независимо от того, придём мы к согласию или нет, поведал суть несанкционированного руководством, задания. И сразу же предупредил – оплату за труд не ждите, а бандитскую пулю - это, всегда,  пожалуйста, и в любом количестве.
Как я и надеялся, все согласились принять участие в расследовании. Мой бывший наставник, Василий Васильевич, даже высказался в том смысле, что от меня он ничего другого и не ожидал, поскольку у меня всегда в одном месте «свербит».
А бывший следователь, ныне пенсионер,   Григорий Савельевич, раздобревший в теле от безделья и отпустивший, как он пояснил, для солидности усы, помалкивал и, лишь хитро улыбаясь, попыхивал сигаретой. Наконец, и он не выдержал. Щурясь от дыма и роняя пепел на стол, он решил тоже внести свою лепту в начавшийся общий разговор.                           
 –  Этот молодой человек, - он показал сигаретой на меня, из-за своей порядочности и, я бы сказал, болезненного чистоплюйства, вечно  попадал в неприятные ситуации, а мы, с Васей, - правда, Вась -  его оттуда вытаскивали. Он ещё раз ткнул сигаретой в мою сторону, наверное,  чтобы другие не засомневались, о ком идёт  речь. Обведя внимательным взглядом присутствующих, он добавил - Володя всегда находил приключения на свою, прошу прощения у дамы, жопу!
 Высказав столь верное, по его мнению, замечание, он опять замолчал, только переводил взгляд с одного говорившего на другого.                            
- В общем, мы договорились, да? – подытожил я разговор. А теперь – кто и за кем следит…
- Я, за Викторией, - подняла руку Лена.                                   
- А, можно, мы возьмём  на себя Куприянова и Серого, - попросил один из моих молодых помощников.                    
 - Хорошо, я согласен. – А вам, господа пенсионеры, - я повернулся к Василию Васильевичу и Григорию Савельевичу, - как более опытным сыскарям, придётся взять на себя дневное и ночное наблюдение за мастерскими… - Кстати, у вас есть приличная оптика – я имею в виду прибор ночного видения и фотоаппарат? Нет? – Тогда, подождите, я дам вам свои приборы.
Они у меня были. Я, замотавшись с очередным делом,  ещё не успел сдать их после предыдущей операции, поэтому предупредил - только смотрите, не зажильте, а то я вас знаю, хитрецов-удальцов… вмиг присвоите.
Пенсионеры делано оскорбились - ну, что ты, Володя, как можно.  Зачем на порядочных людей поклёп возводишь? – но между собой хитро  переглянулись.
 - Володечка, - тронул меня за рукав Григорий Савельевич, - может,  расскажешь, что за операция-то была три дня назад?                            
- Раззевай рот ширше, - одёрнул его Василий Васильевич, - много из тебя можно было вытянуть, когда ты ходил на операцию?                        
- Так, то ж я… а он ещё молодой, может и проболтается.                                 
Мы рассмеялись,  а Василий Васильевич, продолжил, не забывай, старый ворчун, он мой ученик, не проболтается.                   
- Ну и ладно, я не очень-то и хотел услышать, о его «тайной», всему городу известной, операции.               
Не обращая внимания на дружескую перепалку двух следователей, я продолжал распределять обязанности.                
 …Так, этот пункт тоже решили – подвёл я предварительный итог.  Остался без надзора… Милютин… ладно, этого я возьму на себя, хотя у меня и так завал на службе. – Да, спохватился я, Лена, а твоя работа?                
 - Я на неделю возьму отгулы… короче, обо мне пусть у тебя голова не болит, я что-нибудь придумаю… а, вот ты, как? С Милютиным так просто не справиться, насколько я тебя поняла, он ещё тот гусь!                              
Немного замявшись, я всё-таки решил уточнить:
-  Понимаешь Лена, у меня, при просмотре фотографий, сложилось такое впечатление - а на самом деле… может быть, он чист, как агнец божий?                   
- Чтобы директор охранки и был чист, никогда не поверю! - усомнился Григорий Савельевич, прислушиваясь к нашему разговору с Леной. Тем более, что ты говоришь, его люди охраняют пошивочные мастерские с…                      
- Вот вы и проверьте, и всё на оптику запечатлейте … тогда и будем говорить…
- Володя, не учи учёных, посмотрим, кто лучше с заданием справится…
 - Ладно, ладно, не будем прежде времени хвастаться, чья курица больше яиц снесла. – Деды, пора по домам, - поторопил я свою нелегальную, но очень профессиональную команду. Завтра засучивайте  рукава и докажите нам, молодым, что «Есть ещё порох в пороховницах!»
- Не было бы дамы, мы бы тебе прямо сейчас показали, сколько в наших пороховницах пороху, - засмеялись деды и хлопнули себя по мягкому месту.
- Шутники! - высказала своё мнение Лена, когда все ушли, - думаешь, они справятся?
- Ещё, как справятся! – В своё время они были лучшими следователями и сыскарями на всё УВД.  
 
*    *    *
 С утра я занялся текущими делами, а ближе к обеду раздался звонок телефона и я услышал голос Ирины:                   
- Здравствуйте, Владимир Степанович. Я бы хотела…                          
- Ирина, я догадываюсь, что бы вы хотели, - не дал я ей закончить просьбу, - поэтому, я бы хотел… я настоятельно прошу, чтобы вы забыли, по какому поводу посещали меня.       
По установившемуся молчанию на другом конце провода и напряжённости паузы, я почувствовал, она вот-вот заплачет от огорчения, решив, что я отказываюсь помочь им с другом.
Поэтому я поспешил успокоить её, быстро сказав - Я ознакомился с вашим материалом и решил им заняться. Но хочу, чтобы вы мне  не звонили. По мере необходимости я сам с вами свяжусь… - У меня есть номер вашего сотового телефона.
 В телефонной трубке послышался облегчённый вздох, затем донеслось - Спасибо вам, Владимир Степанович… Спасибо! -  чуть слышно добавила она.
 - Ирина, - у меня этот вопрос вертелся на языке, как только я услышал её голос в трубке, - Ирина… скажите, кто ваш друг?                   
- Мой друг? Мой друг очень хороший, честный и порядочный человек…
Я чуть не крикнул от нетерпения словами английского лейтенанта, Фельтона  из романа  Александра Дюма «Три мушкетёра» - «Имя миледи, имя!»  То есть, не миледи, конечно, а Ирина.                     
   … Но имя его я вам до поры, до времени не назову. - И, она отключилась.
Что же за таинственный друг у неё появился, может проверить ненароком? Хотя… это будет непорядочно, решил я, и оставил этот вопрос пока открытым. В своё время она, я это чувствовал, сама назовёт мне его, вынуждена будет назвать, потому что, это потребуется по ходу расследования. Я чувствовал, что основными фактами владеет её таинственный друг и, возможно, скоро мне придётся с ним познакомиться. Но, это в будущем, а сейчас…
 
Глава третья
Через три дня, вечером, мы собрались на первое наше совещание, чаще собираться не имело смысла, а если что-то пойдёт не так – для этого и существует аппарат Александра Белла – телефон.                                             
Первой, о своих наблюдениях за Викторией доложила Лена. Я был в курсе её успехов, так как общался с ней, и… скажем так -  виделся ежедневно. А, другим членам моей… нашей группы это было нужно, для понимания общей картины.
По её словам, Виктория два раза встречалась с Милютиным в ресторане, один раз - с директором «ТрансАвто» и что, совершенно непонятно…  Лена остановилась. Казалось, она вновь переваривала свою информацию - Виктория и Милютин, живут в одном доме, имеют зеркально одинаковые квартиры на одной площадке… - Скажите, зачем им встречаться в ресторане, если открыл дверь и вот он, сосед или соседка. Странно это как-то, не находите?                                    
 - Может быть, они, как друзья, решили пообедать вместе, с шиком? – высказал предположение Анатолий.                       
 - Возможно, возможно, - задумчиво произнесла Лена, - но, время-то было не обеденное, а утро, часов одиннадцать и… ещё – вторая их встреча тоже была в это же время, но, после посещения Викторией директора «ТрансАвто». – Вам это ни о чём не говорит?
 - Ты, засняла её посещение автоконторы и встречу с Милютиным, - поинтересовался Вадим. – У тебя фотоаппарат показывает время съёмки?                   
- Да, год, число, месяц и время…                                              
- Так, а у вас, что ребята? – повернулся я к ним.                                               
- У нас… у нас обыденная работа шефа и его шофёра, - начал доклад Анатолий, - офис, посещение ателье…  ну, и так далее.                           
 - Два раза была поездка в мастерские, днём, - дополнил Вадим, - и один раз поздно вечером, ближе к полуночи…                                 
- Мы его и вас, засекли, - перебил Василий Васильевич отчёт молодёжи. Слабовата у вас, ребята, конспирация.
- Не могли вы нас раскрыть! – сразу возмутились оба молодых «Пинкертона»,- мы…
- Могу предоставить, как доказательство, фотографию, - добил их старый сыщик.
Молодёжь: Вадим, а вслед за ним и Анатолий, понурили головы, и обиженно засопели. Кажется, они здорово обиделись на старика.                               
- Я пошутил, - успокоил их Василий Васильевич, - не  обижайтесь, вы хорошо спрятались, и мы решили вас не фотографировать. Только мы с Гришей и заметили вас, больше никто – клянусь!
Он помолчал, пожевал по-стариковски губами… Вы,  хоть сами себя не потеряли с такой конспирацией? - опять не удержался он, чтобы не поддеть молодых.
 Вот язва! И чего прицепился к ребятам? – подумал я. Они хорошие работники. Конечно, им далеко до старых ворчунов, но у них редко бывали провалы. И я решил заступиться за них.                    
- Василий Васильевич, а ты помнишь, как Витька-блоха тебя целый день за собой водил, пока его напарник, Бегемот, обменный пункт брал?
 Старик насупился и проворчал - «Кто старое помянет, тому глаз вон». А, молодёжь, наоборот, воспряла духом от моей поддержки и весело переглянулась.    
 - Успокоились? – спросил я и обвёл присутствующих  взглядом.  - Давайте продолжим…
Я ещё раз окинул  уже более строгим взглядом своих добровольных помощников.
 - Василий Васильевич, ваша очередь.                                            
 Всё ещё с сердитым видом, я прекрасно это видел – он, как у нас иногда говорят,  «погнал кино» - многословно, вдаваясь в совершенно ненужные подробности, стал рассказывать, что они за эти трое суток успели с другом увидеть, и к какому пришли выводу:                        
 - Мы, господа-товарищи, как вы знаете, были направлены на самый ответственный участок борьбы с организованной преступностью…                
- Василий Васильевич, а можно без пафосных нот и покороче, раскусил я его хитрость, ты не на докладе перед столичными проверяющими, давай по делу.
- Можно. Можно и без пафоса и, покороче и, по делу, - согласился он и, мгновенно перевоплотившись, стал серьёзным и деловым:
 …Основная деятельность мастерских, как мы поняли с Гришей, приходится на период с двадцати двух часов вечера, до пяти утра. К двадцати двум часам к воротам подъезжает крытая «Фура». Охрана её беспрепятственно пропускает во двор и… главное, без досмотра. Затем, в пять, иногда в половине шестого, «Фура» покидает территорию мастерских, и опять же, заметьте, без досмотра…                     
Что она завозит и, что вывозит, мы пока, я уточняю – пока - не узнали, но уже присмотрели место, с которого постараемся увидеть.  Хотя… признаюсь честно, и сложно и опасно туда пробраться… но, мы с Григорием, постараемся.
- Как, насчёт Милютина и Куприянова? – поинтересовалась Лена.
 - Куприянов был два раза в дневное рабочее время, ночью мы его не засекли, а вот Милютин… дед повернулся ко мне, всё-таки ты, Володя, извини меня старика, ты пару раз прос…л, простите, упустил его. Он каждую ночь появлялся в мастерских, и один раз лично встретил крытое авто откуда-то из Азии. По номерам видно, машина прибыла из одного южного государства, входящего в состав СНГ. – Ты, Владимир, - вновь посмотрел он на меня, -  пробей по своим каналам, откуда она прибыла и, если возможно, хотя не уверен, что ты сможешь это сделать без официального запроса, - кому… какой организации принадлежит?
- Я постараюсь, - кивнул я головой.
 Замечание деда было вполне справедливым и обижаться на него мне даже не пришло в голову. Милютину иногда удавалось избежать моего наблюдения. Но, пообещал я себе, я исправлюсь!
– Что ещё нарыли?                      
- Вроде бы всё, да Гриша? – он посмотрел на напарника, - я ничего не упустил?             
- Угу.                                           
У меня давно вертелся на языке один серьёзный вопрос, и я всё никак не мог решить, кто сможет быстрее  и достаточно скрупулёзно его осветить. Посмотрев на, казалось, помолодевшего Василия Васильевича, я решился:  
- Хотел вам дать дополнительно одноразовое маленькое задание, да ладно, сам сделаю…
- Говори, чего хотел? – встрепенулся  молчавший во время доклада товарища, Григорий Савельевич.
- Хотел, чтобы вы проехали по периметру мастерских и посмотрели, нет ли там и другого выезда-заезда…                      
 - Молодой человек, вы здорово опоздали со своей просьбой. Мы давно уже всё проверили. В ограде нет других ворот и через кирпичный забор с колючей проволокой по верху, даже мышь не перелезет, если она не летучая…
 Не правы, ох, как  не правы вы, деды, усмехнулся я.  Но улыбнулся так, чтобы, не дай бог, не заметили деды! Ирина, со своим другом, сумели же пробраться на территорию мастерских и кое-что запечатлеть фотоаппаратом, хотя у них и нет крыльев. Так что, не вздумайте прозаложить свою голову – останетесь без неё, подумал я, вспомнив Иринины фотографии.
Деды в моём молчании и тонкой улыбке что-то почувствовали или заподозрили неладное и голову прозакладывать не стали, а лишь молчаливо переглянулись.                        
На следующий день, Василий Васильевич как в воду смотрел, я опять потерял Милютина в потоке машин движущихся по ночной Москве. Он, на своём лендкруйзере перелез через бордюрный камень - только я его и видел. То ли он почувствовал слежку, то ли ещё по какой причине, но он убежал от меня. Решив, что он поехал к мастерским, я тоже, потихоньку продвигаясь в автомобильной пробке, всё-таки добрался туда.                   
Поставив машину за углом я, прогулочной походкой двинулся в сторону ворот. И, не угадал. Его машины там не было.                       
Из-за какого-то строения, в темноте я не рассмотрел, вышёл подвыпивший бомж, проходя мимо меня, он поскользнулся и, пытаясь не упасть, облапил меня. Я вообще не люблю пьяных, а тут - ещё и грязный к тому же. Брезгливо сморщившись,  я попытался оторвать его руки от себя, но  неожиданно услышал у самого уха совершенно трезвый, хорошо знакомый, но почему-то прерывающийся, голос:
- Володя, не дёргайся, это я, Григорий. Я ранен, помоги мне…
Оглянувшись по сторонам, не видит ли кто нас я, поддерживая Григория Савельевича, повёл к своей машине. Он тяжело навалился на меня и я, стараясь не поскользнуться на нечищеном, обледенелом  тротуаре, прилагал все усилия, чтобы не упасть вместе с ним. Кое-как довёл  его до машины и, распахнув дверцу, усадил на заднее сидение.
 Я терялся в догадках, кто мог ранить Григория – выстрела я не слышал, значит, ножевое ранение? Но кто мог это сделать? Кто его мог выследить? – Это старая вражда настигла его или, из-за теперешнего задания? Уже запуская двигатель, я услышал прерывающийся от боли шёпот:                      
 - Володя, не парься в догадках, никто меня не резал и никто в меня не стрелял, я свалился, по неосторожности, с гнилой лестницы. Зараза не выдержала моего веса… надо срочно худеть…
И, он замолчал.                       
 Я, вдавив акселератор в полик, на предельной скорости помчался в ближайшую больницу и не видел, как из-за поворота выехала патрульная машина дорожной полиции. Я только тогда обратил на неё внимание, когда она, включив синий и красный мигающий свет (иллюминацию, как у нас говорят), завывая сиреной, помчалась за мной следом, как легавая за удирающим зайцем.
 Только вас мне не хватало сейчас! - чертыхнулся я, но скорости не убавил и, тем более, даже не подумал останавливаться.  Григорий ранен и молчит, значит, ему плохо, а с вами, ребята,  я потом разберусь, пообещал я завывающей сзади, машине.
Чуть не зацепившись за ворота, я влетел на территорию больницы и помчался к пандусу приёмного покоя.                           
В небольшом кабинете сидели два медбрата, и пили чай с вареньем, держа в руках по бутерброду с маслом – это я уже потом вспомнил, а сейчас, влетев в кабинет, я крикнул - У меня в машине раненый человек, бегом за мной! - и сам схватился за каталку. Так, я с каталкой впереди, а за мной два спешащих медбрата, мы и появились у моей машины.                       
Григорий был без сознания, весь в крови, а из бедра его торчал обломок деревянного бруска. Рядом стояла машина ГИБДД, с обеими включёнными «мигалками», но сейчас она не завывала, как раненый зверь во время облавы. Красный и синий огни, освещая стену больницы, деревья, снег на земле, придавали окружающему пространству какой-то изменчиво-фантасмагорический вид и, на мгновение, лишь на одно мгновение, я подумал, что нахожусь в сказочном царстве. Но это лишь на мгновение, и тут же я вернулся в реальность.                
 Мы аккуратно вытащили Григория из машины, нам помогли полицейские и, уложив  на каталку, бегом повезли в хирургическое отделение. Я прождал почти час результата операции, и  совсем уж измаялся от неизвестности, когда, наконец-то, вышёл, на ходу снимая повязку с  лица, хирург и успокоил меня:
- Не беспокойтесь, всё в порядке, но месяц у нас полежит…                       
- Что с ним? – тревога за деда  не покинула меня                                           
- Во-первых - небольшой обломок доски в бедре…                
- Доктор, не томите, - не выдержал я, - что,  во-вторых?                                   
 - А, во-вторых – закрытая черепно-мозговая травма, перелом лучевой кости, и несколько синяков.                   
Врач, наверное, хотел меня успокоить, но у него не получилось.
- Я могу с ним поговорить?                            
- Нет, он спит.                                   
- Ка-ак… спит? – не понял я и изумлённо посмотрел на врача.                       
- Очень просто. Мы ему ввели лошадиную дозу снотворного…  
- Это ещё зачем?                               
- Потому что, он всё рвался на слежку за каким-то объектом… Он, что, из органов?
- Вроде того.                                                           
 - Ааа, тогда понятно… так, что, извините, приходите… завтра и, докурив сигарету, он скрылся за дверью, из которой несколько минут назад вышел.                         
Расстроенный, тяжело переживая за Григория Савельевича, я пошёл к своей машине, а потом уж вспомнил об ожидающих меня сотрудниках ГИБДД, с которыми придётся долго и нудно объясняться – почему, да как, но во дворе их не было. Я совершенно упустил из виду, что за полтора часа, в течение которых я отсутствовал, они могли уже десяток раз подойти ко мне.
 Двор был пуст, только моя машина сиротливо стояла на пандусе с открытыми задними дверками и неработающим мотором.
 Захлопнув дверки, я поехал домой. Сегодня у меня в гостях должна была быть Лена, и я набрал её номер сотового. Когда она подключилась, я сообщил ей, что уже еду и буду минут через двадцать дома и, со вздохом, кратко поведал ей о случившемся с Григорием Савельевичем.
Я услышал в трубке её протяжное – Ох-х! - и быстрое - с тобой всё в порядке, точно?
- Со мной всё нормально, не беспокойся, - ответил я. - Я уже почти дома.                               
Открыв дверь своим ключом, я шагнул через порог и сразу оказался в объятиях Елены, и с десятком, никак не меньше, поцелуев на лице.
 
Глава четвёртая
Случившееся с Григорием Савельевичем нас потрясло, особенно переживал Василий Васильевич. Его пуля не брала! - говорил он, взволнованно передвигаясь по комнате. - Его ни разу, ну, почти ни разу, не ранило, мелкие царапины не в счёт, а тут… какая-то, извините, трухлявая лестница, его на месяц уложила на больничную койку! Идиотство какое-то! – Лучше бы я сам сфотографировал…
- А, что вы хотели сфотографировать? - перебил его Вадим.
- Что, что! – Да я же в прошлый раз говорил, можно весь двор заснять на камеру и, что там выгружают-загружают…  - Старый, толстый бегемот! - говорил же ему, не вздумай сам, без меня заниматься этим делом, так нет же, полез, чертяка неугомонный и, что теперь? – кипятился Василий Васильевич.
Мы не знали, что ему ответить. Не лепетать же детское – «Ничего, со всеми бывает…» или, «Пусть полежит, отдохнёт, а там глядишь, до свадьбы заживёт».
 Какая свадьба в его-то годы? И мы, в душе, молчаливо, переживали за случившееся с нашим старшим товарищем.                           
Первая потеря в наших рядах заставила внести коррективы в мой, тщательно разработанный план розыскных мероприятий. Пришлось снимать с наблюдения за Куприяновым -  Анатолия и подключать его в помощь Василию Васильевичу.
 Другого выхода я не видел в сложившейся ситуации. Я, да и остальные тоже, считали, что основные действующие лица, это Милютин и мастерские, если мастерские считать за действующее живое  лицо.                    
 Во-первых, в мастерских, судя по нечёткой фотографии Ирины, используется труд рабов из азиатских стран, и мастерские являются основным поставщиком, будем считать пока условно, наркотиков для города.                     
Во-вторых, Милютин, по своим действиям, как никто другой подпадает под категорию - «Хозяин». Он постоянно приезжает в мастерские по ночам и проводит в них иногда всю ночь. Что он ещё может там делать, если не контролировать всё производство. Остальные же участники, попавшие в сферу нашего расследования, входят в группу наркодельцов, лишь едва её касаясь - так, мелкая рыбёшка! - Так мы решили после нескольких дней слежки.
Куприянов мог вообще не знать, что происходит в ателье и мастерских, так как он, в основном, контролирует работу «Амплитуды» днём. Виктория Моспан?  Вообще непонятно, каким боком Ирина с другом прицепили её к группе. Ну, встречается она с Куприяновым и Милютиным в ресторане и, что? Может быть, у них амуры в голове и больше ничего? Так что, Виктория у нас под вопросом, несмотря на мнение тайного друга Ирины, который утверждает, что она является связником, а, возможно, даже  «доверенным проверяющим» всей группы.
 Серый! С ним, мне кажется, всё предельно ясно. Я проверил его по своим каналам и выяснил, он недавно освобождён условно-досрочно, отсидев две трети срока за вооружённый грабёж, и пристроился в «Амплитуду» по рекомендации. Я пока  не выяснил, чьей рекомендации. Но ясно, как Божий день, что его кто-то «рекомендовал» принять. Обыкновенный уголовник с небольшим запасом извилин в мозгу - пригоден выполнять только… самую простую, не требующую большого напряжения ума, работу, типа: охрана, запугивание с применением членовредительства… и, возможно, в связи с нарушенной психикой, может опуститься до убийства.                             
Наша характеристика на Серого - оказалась верна. На третьей неделе слежки за ним Вадима, Серый слетел с катушек - сорвался! В одном из кафе он повздорил, а затем и учинил драку с официантом и пустил в ход нож. Был задержан охраной кафе и передан в руки полиции. Нам такой расклад был совершенно не пригоден, так как из-за него группа может насторожиться и попытаться убрать его.
Таким образом, мы теряли исполнителя захвата Ирины Евлаховой и содержания её под надзором в бывшем пионерском лагере.                      
Но, совершилось чудо. Серый, почему-то, через пару часов сидения в обезьяннике, оказался на свободе. Я, бросив все дела, помчался в отделение полиции задержавшего Серого и прошёл в кабинет моего хорошего знакомого старлея.
 Мы с ним несколько раз участвовали в совместном расследовании дел и, не только  подружились, но и испытывали друг к другу чувство уважения и доверия.                      
- Костя, привет!  Хорошо, что ты оказался на месте! – поздоровался я и пожал протянутую руку.                                             
 - Будешь тут на месте, - брюзгливо ответил он вместо приветствия, - начальство совсем завалило бумагами – и он показал на две внушительные стопки дел.   Совсем зашился…  Ты чего ко мне припёрся? - спохватился он - «От дела лытаешь, или дела пытаешь?»  - Здорово дружище, - наконец закончил он брюзжать, и второй раз протянул руку для приветствия.
Я, шутки ради, опять пожал ему руку и сказал, - Даа… точно, ты совсем «зашился»!  
- Понимаешь, кое-что хотел у тебя по старой дружбе узнать. Не поможешь?  
- Если смогу… не выходя, за рамки секретности.      
- Какая секретность, Костя, помилуй бог! Тут, вот какое простенькое дельце - к вам, пару часов назад, дебошира одного из кафешки привезли, понимаешь, учинил драку с применением холодного оружия, а тут, гляжу, он гуляет на свободе и даже без наручников… Кто, или по чьему распоряжению, а может по чьей-то просьбе его выпустили? Не узнаешь? 
- Аа-а… ты, не о Сером ли говоришь?..  Известная в наших кругах личность, известная.
- О нём, дорогой, о нём, любезном.                                
 - Что это он тебя, «важняк», так заинтересовал? Ты, Володя, вроде бы не в нашем отделении работаешь,  и такими мелкими делами не занимаешься, а? – хитренько скосил он глаза. И, насколько я знаю, с такой шулупонью, ты дел не имеешь? – с лёгкой усмешкой, вновь поинтересовался старший лейтенант, - или я неправ?
- Надо Костя, надо, помоги, - не стал я уточнять свои полномочия.                             
- Очень надо?                            
- Да.                            
- Ладно, посиди немного.                                            
Костя, вначале заграбастав в охапку одну стопку папок, затем, такую же обширную, в другую, спрятал их в сейф, запер дверку, подёргал, проверяя, закрыта ли она и вышел из кабинета,  ещё раз сказав, - покури пока.
 Минут через пятнадцать-двадцать, он вернулся и со словами - «Чудны дела твои, Господи!» - закурил сигарету. – Як кажуть у нас в Одэсе, слушай сюда, дружище…
- С каких это пор ты вдруг стал одесситом? - чуть усмехнулся я.                          
- А, я всегда одессит, когда что-то не понимаю. Ты не перебивай, а то обижусь и ничего тебе не расскажу, пока не принесёшь в клюве «пузырь».
- За мной дело не станет, ты же знаешь. Давай, «докладай», то бишь, информируй.
- Так вот, - он почесал затылок, -  прискакал на белом коне с синей полосой ваш старший опер, ты его знаешь – Лисицын и, так, мол и, так, Серый давно у них в разработке, задерживать нельзя, сорвёте операцию, и подаёт бумагу от хозяина кафе и официанта, а в ней – «Ничего такого не было, о драке  и ноже впервые слышим, представляешь…?
 - Даа…, ловко. Первый раз слышу, хотя ты  знаешь, у меня очень хороший слух, чтобы Серый у нас, в следственном или оперативном отделе был в разработке… Странно это, как-то…
Я задумался.                              
- Тебе видней, ну, что, с тебя причитается?  - прервал мои размышления старлей.                       
- Я, Кинстинтин, уже позаботился, - и, вынув из кейса, подал бутылку коньяка.
- С тобой приятно иметь дело, Володя. Ну, что… по одной? – и он, как волшебник, достал откуда-то два стакана и лимон, уже нарезанный и посыпанный сахаром.
Я, рассмеялся, увидев его расторопность.
 - Ты, когда успел?             
 Костя хитро улыбнулся:
 - А мы, как те пионеры – «Всегда готовы!». Не всё же вам, в управлении, умниками ходить, мы тоже щи не лаптем хлебаем! - и расхохотался, но тут же зажал рот рукой.
- Ты чего? – воззрился я на него удивлённо.
Он   поморгал глазами и только успел ответить – «Сейчас увидишь», как дверь открылась,  и  в кабинет  заглянул  капитан из оперативников. Я не успел сообразить, в чём дело и спрятать бутылку в кейс.
 Капитан посмотрел на бутылку коньяка на столе, - Оо-о? – да, здесь, кое-что намечается, – воскликнул он - подождите секунду-две, не начинайте дегустировать сей божественный напиток без меня, я сейчас… 
- Теперь понял? – и Костя опять захохотал.
- Понял. Прекрасный нюх у ваших оперативников! Работают также хорошо?
- А, то!                 
Капитан появился со сдобным батоном, куском варёной колбасы и десятком пирожков.
– Угощайтесь, пирожки, между прочим, моя тёща испекла… замечательная женщина. Пирожки печёт – закачаешься!                        
Мы не стали долго рассусоливать и, под общий смех и несколько уморительных анекдотов, рассказанных Костей, «приговорили бутылку».               
Через час, немного навеселе, я распрощался с «товарищами по оружию».
Уже находясь у себя в кабинете я проанализировал услышанное и понял - Ирина с другом, как никогда, правы.  Капитан Лисицын каким-то образом замешан в деле с наркотиками и, возможно, с убийством Всеволода Куприянова… - Во, блин, дела закручиваются!           
Прав оказался и мой начальник насчёт держания языка за зубами. Неизвестно, кто ещё из нашего, или другого ОВД, замешан в этом деле. Не дай бог, потянется ниточка куда повыше.                     
Заканчивалась ещё одна неделя нашей работы. Я решил собрать всю группу для подведения итогов. Меня томило предчувствие, если мы ещё продлим слежку, мы можем упустить их.
Мне почему-то стало казаться, что они что-то начали подозревать. Может быть, мы где-то наследили, не сумев вовремя укрыться, или они сами почувствовали, что за ними наблюдают.  Значит, пора было их брать. Вот по этому поводу, я и решил собрать группу, чтобы каждый мог высказать своё мнение.
 
*    *    *
Собрались, как всегда, у меня на квартире. Даже Григорий Савельевич, опираясь на костыль, прибыл на наше «совещание». Ну, что ж, тем лучше для нас. Мнение этого опытного следователя было для нас ценно и я поблагодарил его за то, что, несмотря на рану, он приехал к нам.                                 
- А, как же я  мог не приехать! - Я же получил ранение, стоя на боевом посту, то есть, простите, стоя на трухлявой лестнице, -  ответил он шуткой.
 Заседание продлилось почти до полуночи. Анатолий и Вадим не соглашались с мнением Василия Васильевича и Григория Савельевича, что пора группу брать. Напирая на некоторые невыясненные ещё обстоятельства, особенно по Виктории и Куприянову.
 – Что мы о них знаем? - горячились они в один голос, - практически ничего. – Ну, встречались, ну, она несколько раз побывала в «ТрансАвто», так это ещё ничего не доказывает, а про Куприянова вообще ничего неизвестно. – Работает исполнительным директором в подозрительной фирме, и что?  Часто посещает ателье? - Так он, как рачительный директор, должен это делать, а встречи с Викторией – так это не доказательство… Мы  же их разговоры не прослушивали… Допустим, начнём спрашивать их о встречах, так они скажут – «У нас любовь…» и мы, считай, в жопе.                                
Лена встала на сторону дедов. Она доказывала, что время тянуть – смерти подобно! Особенно сейчас, когда ясно видно, что они что-то заподозрили, тем более, что Виктория почему-то резко сократила свои поездки по городу, словно затаилась чего-то выжидая. Это, высказала она мнение, очень настораживает…
Я был того же мнения - не потому, что Ленка была моей подругой, просто – я тоже что-то чувствовал!
 … А, по поводу Куприянова, она чуть помедлила, его нужно задерживать обязательно, и прямо сейчас, первым!  Кто, как не директор, несёт ответственность за работу фирмы и, не он ли поддерживает связь с Викторией и Милютиным.  Помните, я вам говорила, что видела их вместе…                             
В общем, подвёл я итог нашей бурной дискуссии, завтра я иду на доклад к полковнику, думаю, действительно – пора!                                  
 Но, «завтра», не получилось. Сначала полковник, целый день был в Главном Управлении, затем, вообще произошла неприятность для нас: Викторию сбил грузовой автомобиль, случайно заехавший на тротуар. Водитель в уличной неразберихе скрылся, а машина оказалась в угоне.                   
Я подъехал к месту дорожного происшествия, чуть позже дорожной полиции и дознавателей, но из схемы ДТП и опроса свидетелей понял, Виктория стояла на тротуаре и кого-то ждала, потому что постоянно всматривалась в лица прохожих…
 Кого она ждала, и почему без машины? Она по городу вообще, по-моему, пешком не умеет передвигаться, а тут… Может быть, машина была припаркована за углом?
Я осмотрел ближайший перекрёсток, затем второй, машины не было и, только проходя мимо арки одного из домов, увидел её - машина стояла, прижавшись к стене дома, и почти не была видна с улицы. Только потому, что я её искал и потому, что я, наверное,  знал, что  Виктория не ходит пешком по городу, я и нашёл её.
 Вернувшись к месту ДТП, я сообщил о находке лейтенанту дежурной части ГИБДД и спросил, как бы невзначай:
- Вы, случайно, сотовый её не находили?
- Нет, может, он у неё в сумочке.                                         
- А, где сумочка?                                                
- У меня в машине, на заднем сидении.                             
- Можно, я посмотрю?                                    
- Да, пожалуйста, товарищ майор.                           
Мобильник, точно, оказался в её сумочке. Нажав несколько раз клавишу, я переписал все находящиеся в нём номера телефонов, а затем посмотрел входящие звонки.
Меня заинтересовали, до дрожи в руках заинтересовали, два из них – оба из Таиланда. Любопытно, кто может оттуда звонить Виктории? Быстро переписав их, я положил сотовый назад, в сумочку.                                
- Спасибо, - поблагодарил я подошедшего лейтенанта. - Вы свидетелей опрашивали?
- Да, ими сейчас занимается капитан Линёв. Он в микроавтобусе.                    
Что я хотел узнать или услышать, я пока и сам не знал, но что-то тянуло меня к свидетелям. Уже на подходе  к микроавтобусу, я понял, что мне нужно.
- Линёв, приветствую тебя. – Что, много за сегодня?                  
- Я бы не сказал… это первое с наездом, а так… всё мелочёвка.        
- Что интересного говорят свидетели о водителе грузовика? – Его, кто-нибудь рассмотрел?
- Да так, в общих чертах… Выше среднего роста, сухощавый, какой-то неприметный… серый какой-то, как будто мукой присыпанный…
- Мукой, говоришь, присыпанный? – заволновался я. – Так я тебе помогу его найти, хочешь?
- Помоги, век благодарен буду.                                         
- Пиши домашний адрес, и место работы… - я достал из кейса папку, с данными подпольной наркогруппы…                    
 Я был доволен, как можно быть довольным при случайном стечении обстоятельств, помогшем тебе в работе. Посадить Серого за ДТП – сейчас лучшего случая не отыщешь. Никто не догадается, что его могли посадить за что-то другое.
- Линёв, ты не знаешь, куда пострадавшую увезли?                                
- Здесь недалеко, в семьдесят восьмую городскую.                           
 - Ну, спасибо! Прощай пока…  - Да, хочешь дам совет насчёт Серого… - Я бы уже сейчас послал за ним по адресам две оперативные группы.
- Что, серьёзный товарищ?                                 
- Ещё, какой серьёзный! Может в «подполье» уйти. Он, после «отсидки»… условно-досрочно освобождённый.
 
*    *    *
Больница встретила меня тишиной и прохладой, и присущим всем таким учреждениям мира, специфическим запахом, то ли карболки, то ли хлорки, в общем смесью различных лекарственных запахов и больных людей. Я давно заметил, больные люди пахнут как-то по-особенному.                      
Дежурная сестра встретила меня обворожительной улыбкой, то ли профессиональной, то ли она хотела побыстрее выйти замуж. Я, как верный рыцарь Елены, отверг поползновения сестры милосердия к своей персоне и официальным тоном представился, а затем поинтересовался, в какой палате находится Виктория Моспан.
 - Какая палата! – чуть восклицательно-вопросительно произнесла она. Я обратил внимание - у сестры милосердия, после моего официального тона лицо приняло нормальный человеческий вид, и это мне понравилось. - Она на столе… в хирургии.                 
- Что, так плохо?                                
- Хуже некуда.                                
- Никто ею не интересовался?                            
- Интересовался, - она вновь стала сама любезность и обворожительность.
- Кто?                                          
- Я… не могу сказать, - замялась она. Меня… специально предупредили…                                  
Стальным голосом, я ещё раз спросил - Кто?                          
- Из полиции… один… тоже ею интересовался…                      
- Фамилию запомнили?                    
- Не-ет… -  «проблеяла» она, почему-то испугавшись.        
- Когда закончится операция, позвоните вот по этому телефону в следственный отдел ОВД, старшему следователю по особо важным делам, Кондратьеву! - добавил я ещё строгости в свой голос и подал визитку.
 
Глава пятая
Вернувшись в отдел, я позвонил полковнику, ждать больше было нельзя. Он оказался у себя в кабинете, и я попросился к нему на приём. Он помолчал немного - Что, так срочно? – Да, - ответил я ему и пояснил - если мы сегодня же не решим мой вопрос, то за последствия я не ручаюсь, товарищ полковник! Он, ещё немного помолчал, а затем из трубки донеслось - Через час! После его слов в телефонной трубке сначала возникла тишина, а потом моего слуха коснулись короткие, прерывистые гудки…
 Я облегчённо вздохнул - через час, это не на следующий день и не через неделю… Сев за стол, я достал из сейфа красную, намного разбухшую папку и ещё раз, на всякий случай, просмотрел собранные нашей группой материалы. Пожелав себе удачи, вроде - «Ни пуха, вам, Владимир Степанович, ни пера!» - отправился на приём к начальству.                                   
Когда я вошёл в кабинет, полковник стоял у окна и заинтересованно что-то рассматривал снаружи, почти уткнувшись носом в стекло.
 - Владимир Степанович, подойди-ка,  посмотри. – Это, случайно, не твои «гаврики» бездельничают у моей машины? – сердито покосился он на меня.
 - Я только что проходил мимо  кабинета своих «гавриков» и даже заглянул к ним – все были на местах, товарищ полковник, - ответил я и, став рядом с полковником, тоже посмотрел во двор.
Там были ребята из оперативного отдела и среди них – капитан Лисицын и, конечно же, его визави – два сержанта из ППС, две прирученные овчарки, как я их называл про себя.
 Когда бы, и где бы я не встретил Лисицына, они всегда были рядом с ним или невдалеке. Этих троих, по-моему, даже свои, оперативники, почему-то побаивались. Эта неразлучная троица, со стеклянными, ничего не выражающими глазами, накачанными мышцами и бритыми головами, казалось, представляла  особую породу людей - людей роботов. Они даже смеялись как-то по-особенному, лишь чуть приподнимая уголки губ, как волки.          
- Это не мои люди, - повторил я, - они из оперативного отдела, товарищ полковник.                            
Из того, как встретил меня начальник, я сделал вывод – он не в духе, и если бы это были мои подчинённые – не миновать бы мне крупного нагоняя!
 Поэтому я, отойдя к столу, обратился к нему, соблюдая субординацию.                          
- Разрешите доложить товарищ полковник о проделанной нами работе по «Красной папке» (так мы, в самом начале моего расследования, решили закодировать работу группы Милютина).                           
Полковник прошёл к столу, сел в кресло и только после этого, кивнул головой.
Я рассказал ему о проделанной нами, нашей неофициальной группой, работе за истёкший месяц. Я не  боялся, что он меня перебьёт, начнёт задавать по ходу доклада уточняющие вопросы. Он этого никогда не делал. У него была изумительная память и он,  молчаливо  слушая, лишь изредка утвердительно качал головой, когда я спрашивал, помнит ли он того или иного фигуранта по делу…
 Я знал, он помнит все детали дела, имена и фамилии, поэтому, не останавливаясь на мелких деталях,  обрисовал сложившуюся на сегодняшний день,  картину.
Хорошо, что он не перебивал меня, а то бы я начал путаться, пытаясь объяснить какие-то нюансы и, получился бы «блин комом», а не доклад.
 - Всё у вас? – полковник выжидательно посмотрел на меня, наверное, ожидал ещё каких-то разъяснений.                     
 - Всё, товарищ полковник.                                     
Я, ещё раз бегло просмотрел добытые нами материалы, и подал папку полковнику.
По-моему, я всё доложил, даже о несчастье, случившемся с Григорием Савельевичем, подумал я, и стал ждать его решения. Он полистал материалы, просмотрел фотографии, кое-где сделал карандашные пометки и, похлопывая рукой по папке с собранными нами материалами рукой, задумался.                                
- Да… товарищ полковник, решился я прервать затянувшуюся паузу. – Моспан Виктория в реанимации, я перезванивал в больницу, и пока в коме. -  С ней разговора не получится. Но я, более, чем уверен, её сбил Серый… а вот, по чьему приказу, придётся выяснять у него самого.
- Он не заляжет на потайной квартире?                       
- Не должен успеть. Я, товарищ полковник, подсказал, где его искать…
- Это хорошо. – Так, что, вы, Владимир Степанович, предлагаете?                    
- Я предлагаю начать операцию послезавтра. Завтрашний день посвятить согласованию с другими отделами и получить «Добро» у генерала, надеюсь, он не откажет вам, товарищ полковник, в помощи…                      
- Давайте конкретнее, какую помощь вы ждёте от меня?                    
- Хорошо, товарищ полковник. – Нам необходимы три группы из ОБЭПа -  две для ателье и одна в мастерские…, которые являются наиболее подозрительными.                         
- Ещё, что?                                         
- Первым делом, нам необходимо, любой ценой, товарищ полковник, задержать капитана Лисицына и двух его подручных, сержантов…                                    
- Почему?                                   
- Потому, товарищ полковник -  стоит нам сделать хоть один шаг против фирмы «Амплитуда», как они мгновенно будут предупреждены и спрячут концы в воду, а сами слиняют. 
- Вы в этом уверены, майор?                            
- Да, товарищ полковник.                                  
- Продолжайте.                                  
-  Необходимы две группы оперативников, для задержания Милютина и Куприянова и группу спецназа для захвата мастерских…                            
 - Владимир Степанович, план составили? – Давайте я посмотрю. – Время рассчитали?
Я подал полковнику ещё одну, но более тонкую папку - Да, товарищ полковник!
 Он долго просматривал план мероприятий по задержанию группы наркоторговцев – оптовиков, затем, захлопнув её, вышел из-за стола.
- Владимир Степанович, ошибки нет в ваших расчётах? – На серьёзное дело замахиваемся. Не боитесь?                     
Мне понравилось, как он сказал - «На большое дело замахиваемся». Это нужно было понимать так - он подключается к нам и берёт ответственность на себя за проведение операции.                      
 - Не боюсь. - Все моменты отработаны и перепроверены  нашей группой, так что – не боюсь!                              
 - Ну, хорошо… – Он взвесил в руках обе папки.  Посидите у меня в кабинете, подождите. Пойду к генералу, доложу, посмотрим, что он скажет.
Я прождал его не меньше часа и стал уже беспокоиться о судьбе операции, как пискнул селектор громкой связи, и я услышал голос полковника - Майор, поднимитесь к генералу!  
От неожиданно раздавшегося в пустом кабинете голоса, я вздрогнул и лишь через мгновение ответил - Слушаюсь, товарищ полковник! – хотя не был уверен, слышит он меня или нет.
 
                                                     *    *    *
 Генерал и полковник стояли у карты города и о чём-то разговаривали. Я остановился у двери:
- Товарищ генерал, разрешите…                         
- Отставить, Владимир Степанович… проходите поближе к нам. –  Я задам вам тот же вопрос, что и вашему начальнику - Вы полностью уверены, что именно эти люди руководят наркоторговлей?                          
- Да, товарищ генерал. Все собранные нами материалы говорят об этом… у меня нет сомнений.                        
- Я ознакомился с вашими материалами – они очень тщательно отработаны… да и Фёдор Иванович, он посмотрел в сторону моего начальника, вас поддерживает… - Ну, что ж, в таком случае… когда намечаете начать операцию? – посмотрел генерал на моего начальника и на меня.                              
Этим вопросом генерал, казалось, хотел ещё раз удостовериться, всё ли у нас готово?
 - Товарищ генерал, мы начинаем, послезавтра, с утра, с ареста капитана Лисицына и его подручных… затем…                                
- Не нужно объяснять Владимир Степанович, мне полковник всё доложил.
- Товарищ генерал, я хотел бы попросить у вас помощи…                       
- Помощи?.. – удивлённо поднял он брови.                             
- Да, товарищ генерал… помощи со спецназом.                    
- Ах, это… так мы с Фёдором Ивановичем уже обо всём договорились, будет вам спецназ.                            
- Спасибо, товарищ генерал.                          
- Вы свободны!                             
Мы с полковником направились к двери…
- Фёдор Иванович, задержитесь, -  услышал я голос генерала.
Мой начальник остановился, а я вышел из кабинета.
 
Глава шестая
Утро начала операции началось спокойно. Казалось, ничего непредвиденного не должно произойти. Группы направились на задание, а я находился у себя в кабинете. Мой выход был вечером, вместе с группой спецназа. Мы должны будем «захватить» мастерские со всем его обслуживающим персоналом, охраной  и «рабами». Главное сейчас, чтобы никто не успел предупредить их. Просто захват мастерских ничего бы нам не дал, нам нужен был наркотик и работающие там «рабы», иначе терялся весь смысл операции готовящейся моей группой в течение месяца.
 Я, всё же волнуясь, ждал результатов действий оперативных групп. Через час, как мы и договаривались, начали поступать первые донесения. Начали, как и было запланировано, одновременно, с ателье и головного офиса. Прямо в офисе задержали Куприянова, спокойно, без сопротивления арестовали Лисицына и его подручных, Милютин был арестован дома, но Серого, которого должны были задержать ещё вчера, не нашли, он пропал и, где его искать, никто не знал. Это был наш первый «прокол» в операции.                            
 Пришлось доложить полковнику. Пришёл тот час, когда появилась необходимость срочно принимать меры, но какие? Как говорят в народе - «Знал бы, где упадёшь, соломки бы подстелил», а я вероятно не подстелил. Нужно было ещё вчера, сразу после наезда на Викторию Моспан самому заняться задержанием Серого, а не надеяться на другие службы.
 Но кто знал, кто знал, что он окажется таким прытким. В общем, я стоял виноватей-виноватого, а мой начальник ходил из угла в угол по кабинету.
- Что предлагаешь, Владимир Степанович?                                         
 - Что можно предложить в Москве, в городе с многомиллионным населением, где людей, как муравьёв в муравейнике и где есть сотни, тысячи мест, в которых можно спрятаться.
Нельзя игнорировать и такую возможность: Серый, ещё вчера улетел на самолёте; уехал поездом или покинул столицу на попутном транспорте.  Хуже всего то, что он мог сообщить, хотя… нет, не мог! Эта мысль только,  что мелькнула у меня в голове…                                      
- Товарищ полковник, Серый не мог и не может знать о проведённых арестах. Мы провели их быстро и, во всех точках, куда он может позвонить или прийти, находятся наши люди.
 Думаю, с этой стороны нам опасность не грозит, а вот во Всесоюзный розыск его нужно объявить и послать людей в аэропорты, на автовокзалы и на железнодорожные вокзалы, пусть проверят по спискам проданных билетов.
Ещё предлагаю, товарищ полковник, подключить к этому делу транспортную полицию… так, на всякий случай, хотя… думаю, это вряд ли поможет. Уж очень много времени прошло после его исчезновения с места наезда…
- Понятно, майор. – Не хотелось поднимать большую шумиху, но придётся.  Пришло время просить помощи у генерала, одним нам не справится. Только он сможет быстро договориться со смежными структурами… а, вы… подготовьте материал на объявление в розыск Серого, и несите мне на подпись… нужно торопиться.                    
Я знал, я чувствовал, действительно нужно торопиться и, не теряя времени, сел готовить проект Постановления.      
 
*    *    *
 Примерно минут через двадцать-двадцать пять ко мне в кабинет привели первого из задержанных – Куприянова. Я начал с него, потому что, тщательно проанализировав записи Анатолия и Вадима, пришёл к выводу – Куприянов, во всей цепочке наркодельцов, самый слабый человек, и он мне многое может рассказать. Жаль, конечно, что я не смогу поговорить с братьями Козловыми, но и Куприянов мне может помочь в расследовании.                          
Передо мной сидел совершенно не тот человек, которого я видел раньше, до ареста. Правда, одет он был всё также элегантно, но лицо было бледным, а в глазах застыл страх и какая-то детская беспомощность. Из его досье я знал, он ранее не судим, женат, имеет двоих детей.                            
- Ну, что ж, пожалуй приступим, -  спокойным, чуть равнодушным тоном сказал я ему. - Вы задержаны за руководство группой лиц занимающихся незаконным приобретением, хранением, переработкой и распространением наркотических средств - то есть, по статье 35 УК РФ часть 2, статье 228 часть 3 и 4, с конфискацией имущества и тюремным заключением от 7  до 15 лет. – Что вы на это ответите?
 - Ничего не отвечу, а если отвечу, то вот - никакой группой я не руководил, наркотики в глаза не видел, Вы незаконно меня задержали!                    
 - Ай-я-яй, Владлен Кимович, - мягко пожурил я его.  Разве не вы руководите фирмой «Амплитуда»? Разве не у вас три ателье и пошивочные мастерские, а?                   
- У меня… ну и что с того? Мы шьём одежду…                        
- Подождите, - остановил я его.  Чтобы не было у нас пустого времяпрепровождения посмотрите вот на эти фотографии.
  Я подал ему несколько фото, где он был заснят при дневном посещении ателье и, после десяти часов вечера, мастерских.
- Я директор -  руководство и контроль входят в мои прямые обязанности…
- Вот-вот, поэтому-то  вы и знаете, что происходит в вашей фирме…  - Посмотрите-ка вот ещё на эти фотографии, никого не узнаёте?                             
Он держал в руках фотографии и молчал, долго молчал, а я сидел и ждал. Я знал, он будет говорить, он не Милютин и не капитан Лисицын. Поэтому, я сидел и ждал.
 Наконец он оторвал взгляд от фотографий и, тяжело вздохнув, тихо произнёс:
- Это будет считаться, как явка с повинной и чистосердечное признание, если я расскажу всё? – спросил он и умоляюще посмотрел мне в глаза.  У меня дети… жена… и, зачастил, зачастил: я, вначале, ничего не знал, меня пригласили на должность исполнительного директора…
- Кто вам предложил эту должность?                                    
- Милютин…                                     
- Кто такой Милютин?                              
- Владелец охранного агентства «Ягуар»… это он меня пригласил, я в то время находился… без работы…                        
- Вы давно с ним знакомы?                              
- Года три… нет, четыре. Мы познакомились в одном клубе…                         
- Что за клуб?                                      
- Ну… не совсем клуб… - заалел он щеками.  Там… там...                                   
- Что там? – Девочки и массаж со всеми вытекающими?                             
Лицо Куприянова покрылось красными пятнами - ну… да… вроде этого… только… я не часто там бывал, раза три или четыре. – Я же женатый человек и у меня – дети.
- Что ещё можете рассказать?
- По-моему… ничего, - голос его дрожал и прерывался.
- Понятно. А, как насчёт бесплатных рабочих в мастерских? Что можете рассказать?
- Каких рабочих… бесплатных? Нне знаю, нет у нас таких.
- Значит, не знаете?
- Богом клянусь!
- А, как насчёт наркотиков в ваших мастерских? Что, тоже не знаете?
- Ааа… Ааа… Это Милютин…
- Допустим. – Вот вам бумага и ручка…                                                
- У меня своя ручка, я к ней привык…  Можно?                          
- Да. – Напишите всё, что с вами произошло, желательно, с указанием времени событий и фамилий с адресами. Описывайте всё подробно, времени у нас предостаточно.
- Вы, обещали…                                         
 Я постарался не дать ему времени на размышление, иначе… как говорят рыболовы - «Рыбка может сорваться с крючка». А мне этого не хотелось, ой, как не хотелось. Стоит ему сообразить, что к чему… но, он, Слава богу, не сообразил.
- Вы пишите… а в ходе дела посмотрим, как вы будете сотрудничать с нами…  - Да, скажите, как оказался у вас в водителях Козлов?                            
- Он пришёл ко мне с рекомендацией от…                           
 - Продолжайте, что же вы остановились?                          
 … от Вики… Виктории Моспан…                          
 - Где вы с ней познакомились и когда?                                
 - Вв-в… в клубе.                                     
 - И стали любовниками? – припёр я его к стене.                                     
 - От-т-ку-да вы знаете?                                    
 - Мы много что о вас, Владлен Кимович, знаем. Скажите, а другой водитель, тот, что недавно у вас, такой… знаете…                          
- Мельник?                             
 - Вот-вот, именно о нём я спрашиваю.                              
 - А, когда Козлов отравился…  - На следующий же день  мне позвонил Милютин и предложил взять водителем этого… Сергея…
- Кстати, как его полное имя-отчество? - поинтересовался я.
- Колмогоров Сергей Николаевич.
 - И, где он, этот… Колмогоров… Сергей Николаевич?                            
- Если бы я знал... Он не вышел на работу, и… мне…  Мне  пришлось добираться до офиса на автобусе.                           
- Где расположен гараж для вашей машины?                                      
- Она стоит в гараже, в охранном агентстве «Ягуар»…                          
- Вы интересовались, машина на месте?                              
- Интересовался, нет её там. Охранник говорит, что Сергей не возвращался в гараж.
- Обо всём этом тоже не забудьте упомянуть.                              
- Хорошо, - и он принялся заполнять бумагу мелким, убористым почерком.
Закончив писать он, заглядывая мне в глаза, спросил: «Вы меня сразу отпустите?»
- Нет, вначале нужно будет проверить то, о чём вы написали, потом решим, как с вами поступить.                         
Просмотрев несколько исписанных им листков, я пришёл к выводу, он написал правду.
 Я вернул ему протокол со словами - пожалуйста, распишитесь на каждом листке и поставьте число, сегодняшнее.  А, когда он расписался, я сказал: «Пожалуй, на сегодня наша встреча закончена».
 – Конвой, уведите  задержанного!                        
 Облегчённо вздохнув, я так переволновался при разговоре с Куприяновым, что у меня даже подмышки стали мокрыми, я отвалился на спинку кресла. Ошибись я с ним, и мне пришлось бы очень тяжело доказать его причастность к группе наркодельцов.
 На все мои вопросы он мог бы ответить - «Я ничего не видел, ничего не знаю, и вообще, моя хата последняя с краю», мало ли куда я ездил и при этом, спокойно пожимать плечами. А затем, для большей достоверности, ещё добавить - Я ничего противозаконного не делал, мы выполняем заказы клиентов, в частности, шьём для вас, товарищ майор, форму».  
После Куприянова я решил вызвать подельников  Лисицына и то, по одному, а его самого пригласить последним.
Все предварительные допросы нужно было провести быстро и до девяти вечера, потому, что в двадцать два ноль-ноль, предстояла очень серьёзная операция в мастерских Куприянова. Там, со слов Ирины Евлаховой и её фотографий, можно было напороться на встречный автоматный огонь, и пулю схлопотать.  Это вам не Куприянов, это уже более серьёзно!
 
*    *    *
 Оба сержанта вначале идти на контакт не хотели и на все мои вопросы отвечали, - не помним, такого не было. А вопрос-то был достаточно простой, выезжали ли они на задержание некоего Иваницкого А. И. проживающего по такому-то адресу? Лишь после ознакомления с показаниями свидетелей-соседей, видевших их  выводящими из квартиры Иваницкого и фоторобота, они начали понемногу признаваться.
- Да, они вместе с капитаном Лисицыным, вызвавшим их по рации, выезжали на место преступления и задержали подозреваемого в убийстве, а затем, по его же приказу, доставили убийцу в отделение.                            
На вопрос - Лисицын вызвал их из дома? – Они ответили: в тот вечер они находились на дежурстве и со своей машиной, случайно, оказались неподалёку, поэтому приехали на место преступления быстро. А, на вопрос, где они встретились с капитаном, они, не задумываясь, ответили, - он был уже там и ждал их у подъезда.
- Не заметили ли вы рядом других машин?                   
 Оба признались, что когда подъезжали к дому, за квартал от него видели стоящую у одного из домов скорую помощь и, естественно, подумали, что она прибыла к больному.         
На вопрос - А, потом, вы её видели?                                    
 Оба стали утверждать, что нет, не видели, но, когда я усомнился в их ответе, так как по показаниям свидетелей, скорая помощь подъехала к дому минуты через две-три, после машины  полиции, они неохотно вспомнили: да, скорая помощь приехала почти сразу же за ними. 
 - Это та же скорая помощь, которую вы видели неподалёку? – задал я им очередной вопрос.                         
 Но оба ответили, что было темно, номера они не рассматривали и, была ли это та же скорая помощь или нет, они сказать не могут.                          
 Слушая их, несколько путаные  объяснения, я пришёл к выводу, они не просто так патрулировали рядом с местом преступления, а была договорённость с Лисицыным, и я им прямо об этом сказал, пообещав докопаться, и дополнил - вы меня знаете!
 У меня было одно невыясненное место в расследовании – из какой больницы прибыла скорая помощь. По докладу Анатолия, который занимался перепроверкой данного  вопроса, получалось - ни одна бригада в тот день не выезжала по этому адресу… тогда откуда она взялась? И второй вопрос преследовал меня – куда, в какую больницу или морг был доставлен труп Куприянова?
Согласно справкам из больниц и моргов, его доставка нигде не была зафиксирована, это тоже следовало из его доклада.
Тогда почему я не перепроверил это в прошлое расследование, год назад? – задумался я. Такое упущение в моей практике случилось впервые. Причина? Я быстро нашёл её, когда повторно стал знакомиться с делом Иваницкого. Я поверил справке, подколотой к его «делу»
Кто же мне её принёс тогда? О, Господи! Я вспомнил… в тот день я «зашился» с делами и автоматически положил справку в дело… а, принёс мне её… кто?.. – Кто же мне её принёс? Дай бог памяти… да Лисицын же и принёс мне её! Вот чёрт! – ругнулся я. Раздолбай Покровский!   Кто такой «раздолбай» я знал, а вот почему Покровский… Ладно, потом разберёмся, как да почему – решил я. У меня сейчас других дел по горло!                 
Значит…,  значит – ответ крутился у меня в мозгу совсем на поверхности…  - Значит, скорая помощь… Чёрт! Да не было никакой скорой помощи… вернее, была, но не настоящая, а подставная. Aх, я идиот!!! Идиот из идиотов!!! Так… подожди, подожди… если скорая помощь подставная, то… куда подевался труп?! – Чёрт, чёрт, чёрт!!!  И в Ирининых документах ничего об этом не говорится, есть только намёк, в смысле – «Ищите и обрящете!».         
 Опять «Двадцать пять!». Получается…, получается… Ирина, и её друг знают, куда подевался труп, а я – нет. Так, что ли? – Наверно, так! Ии-и… куда же он подевался? Ну ладно, разозлился я, вы меня плохо знаете, найду я его, из-под земли достану!
В таком препаршивейше-разозлённом состоянии я не мог начинать допрос Лисицына. В таком состоянии можно наделать кучу ошибок и вообще провалить весь допрос подозреваемого. Лучше заняться бумагами, они успокаивают. Что я и сделал.
 А взялся я за самую бездумную работу – прокалывал дыроколом дырки в справках, объяснительных, заявлениях и, распределяя их по папкам, подшивал, подшивал, подшивал, то есть, наводил порядок в делах. Вся эта возня с бумагами отняла у меня кучу времени, но зато и нервы мои пришли в норму.
Теперь я был психологически готов сразиться с капитаном Лисицыным, старшим опером оперативного отдела. Я знал, он очень опытный сотрудник, и победить в схватке с ним будет очень непросто. Ну, что ж, сказал я себе, посмотрим, кто кого, и попросил привести его на предварительный допрос…
Он вошёл в кабинет спокойный и уверенный в себе. В его поведении совершенно не чувствовалось не только страха, но, даже волнения. Я знал его неплохо, всё-таки мы работали в одном ОВД и я понимал, это не бравада, это его естественное состояние, и вывести его из этого состояния уверенности, моя главная задача. Поэтому, я начал разговор с ним не под запись, а просто, в тоне дружеской беседы.
- Лисицын, вы задержаны как соучастник в убийстве, то есть, по статье 105, часть первая УК РФ, статье 35 часть вторая УК РФ, а также по статье 32 УК РФ – преступление, совершённое группой лиц по предварительному сговору.
Я смотрел на него и перечислял  статьи Уголовного Кодекса, а он…, он сидел, спокойный и уверенный. Ни один мускул не дрогнул на его лице, казалось, это не ему грозит тюремное заключение.                     
- Лисицын, вас не пугает перспектива оказаться за решёткой на пятнадцать лет?
- Владимир Степанович, меня это не пугает, потому что, я ни в чём, перечисленном Вами, не замешан.                            
- Вы, Лисицын,  работник полиции и, насколько я знаю, опытный работник. Можете не сомневаться, я прекрасно понимаю вашу позицию, но… в этой папке, я постучал пальцем по красной папке, собрано против вас столько материала, что хватит, если постараться, на многолетнее тюремное заключение. Как бы вы ни старались скрыть своё участие в преступлении, вы всё-таки оставили следы, и вот в этой папке, я раскрыл, лежащую у меня под рукой, папку,  свидетельские показания о вашем участии.
 - Вы правильно сказали, Владимир Степанович, – если постараться, - и нагло улыбнулся. Вот и постарайтесь, я вам в этом не помощник. – И, вообще, Владимир Степанович, зря вы затеяли всё это дело.  Я ни в чём не виноват! – «Творите, выдумывайте, пробуйте» - но ещё раз говорю - у вас со мною дело не пройдёт. Вы правильно сказали – я опытный  работник полиции…
- Ну, что ж, - перебил я его, - не хотите с нами сотрудничать… «Бог вам судья!».  А доказательств у меня, предостаточно… посидите в СИЗО…подумаете.
 Конвой, уведите задержанного!                      
 Я предчувствовал или, наверное, это будет вернее, знал – он ни за что, никогда, сам не признается и мне придётся постепенно пробивать брешь в его сопротивлении и доказывать его причастность к делу, и доказывать только неоспоримыми фактами. Также я очень хорошо себе представлял, сколько сил и нервов отнимут у меня  допросы оборотня в полицейских погонах.
Какой же я был идиот, в то первое, годичной давности расследование… и вот теперь… хотя…  говорят, – «Что было, то прошло и быльём поросло».  А, вот, оказывается, не поросло оно быльём, не поросло, вновь вылезло на свет божий и придётся мне, как папе Карло, упираться рогами, вновь раскручивать прошлогоднее дело. Ах, Ирина, Ирина, ну откуда ты свалилась на мою голову?
Я сидел, задумчиво постукивая пальцами по папке с собранными нами документами и во мне зрело, нарастало, то творческое упрямство, которое бывает у человека, однажды допустившего ошибку. А, теперь, человека, переболевшего ею и желавшего всей силой своего характера, всей своей душевной силой, исправить её, чтобы она не осталась сидеть занозой в душе  до конца жизни…                     
- Товарищ майор, - в приоткрывшуюся дверь заглянул дежурный по ОВД, - машина у подъезда.                              
- Спасибо, иду.                                 
 Наш полицейский уазик, урча как кот, двигателем, ждал меня у подъезда. С выхлопной трубы чуть вился дымок с паром.
За рулём сидел сержант Ковалёв. Я его хорошо знал, как знал, что у него жена и двое малолетних детей. Знал, что жена у него часто болеет и лечится, а он из-за её болезни сам ведёт домашнее хозяйство. И я знал, как ему тяжело, но помочь ничем не мог. Не я отдавал приказы на поощрения и денежные премии, а жаль!
 - Здравия желаю, товарищ майор! – поприветствовал он меня, когда я расположился в машине, - куда едем?                             
Я назвал адрес и попросил поторапливаться.                   
- С сиреной, Владимир Степанович?                                 
- Нет, нет, что ты… не надо сирены, но побыстрее.                      
- Понял, Владимир Степанович. Вмиг, доставлю.
 
Глава седьмая
Наша машина остановилась рядом с машиной спецназа, стоящей за ближним углом кирпичного забора. Ворота мастерских находились от нас метрах в пятидесяти-семидесяти. Вокруг стояла настороженная тишина. Мороз, градусов в пять-семь, чуть пощипывал лицо. В свете уличных фонарей, небо казалось затянутым молочной дымкой. К утру пойдёт снег, решил я, посмотрев на молоко над головой, и направился к микроавтобусу с омоновцами.
Их было человек восемь во главе  с… все были в камуфляже, «Кто есть кто» разобраться было невозможно, и я обвёл поочерёдно всех взглядом. Сидевший прямо у двери омоновец  представился - капитан Сидорчук! Я пожал ему руку и, назвав себя, поинтересовался - это, что, все? – Нет, - ответил он, сейчас подойдёт машина с остальными, время ещё есть.       
- Капитан, во дворе и в помещениях вооружённая автоматами охрана, вас предупредили?
- Да, мы в курсе. Не беспокойся, майор, всё будет нормально.                                
- Крытая фура ещё не прибыла?                                                                
- Пока нет. Мы наблюдаем. – Как только заедет во двор, сразу начнём операцию.
- Нельзя.  Нужно подождать, чтобы девушки (у меня не повернулся язык назвать их рабынями) успели приступить к работе.  Предлагаю одному наблюдателю подняться вон на ту крышу, я показал на тёмное здание, на крышу которого, по лестнице пытался подняться Григорий Савельевич, - с неё хорошо видно через окно, что происходит внутри цеха…                  
- Стёпа, давай, - кивнул капитан в сторону слушающих наш разговор закамуфлированных крепких парней. Не сказав ни слова, один из присутствующих,  вышел из машины.
 … Ещё есть, что-нибудь, о чём мы не знаем?                        
- В помещении проходной два вооружённых охра…                                
- Это мы уже уточнили, - перебил он меня. – Ещё, что-нибудь?                            
- Пожалуй, нет.                                           
 - Ну и, Слава Богу! Чем меньше сюрпризов, тем легче работать, - подытожил свои расспросы капитан.                        
 Через минуту он, по рации спросил у кого-то: - Где вы там застряли? – и, выслушав ответ, удовлетворённо произнёс - добро! Повернув ко мне голову, спокойно произнёс - сейчас остальные будут здесь. Затем, опять спросил по рации - Кукушка, фура пришла? – и, наверное, чтобы все знали ответ, отрицательно покачал головой.                  
Вскоре подъехал ещё один микроавтобус. Из него вышёл плечистый омоновец и влез к нам. В микроавтобусе сразу стало как-то тесно.                    
- Ещё раз привет, полуночники! Жён дома тёпленькими оставили, на соседа? - смешинки, как чёртики забегали в его глазах. И, сменив тон, уже серьёзно спросил – Как, ничего не изменилось?  Мои ребятки успели на раздачу?           
- Не изменилось, Серьга. - Кстати, познакомьтесь, - старший лейтенант Дёмов, а это…
Протянув руку для приветствия, я почувствовал свою ладонь зажатой в тиски - майор Кондратьев, назвал я себя.                      
- Добро. Капитан, пойду к своим орлам, не возражаешь?  Чуть что, шумните.
Мне понравился этот добродушный великан с железным рукопожатием и простым, чуть мужиковатым, неприметным лицом. Чувствовалось в нём прямодушие и в то же время, хитроватость и крестьянская сметливость. Этот, решил я, своих бойцов в обиду не даст, но и промах с их стороны, не оставит без наказания. Короче – отец родной. Сам похвалит, а когда надо, пожурит, но начальство об этом не узнает. За таким командиром бойцы смело идут, знают, напрасно под пули не подставит.
Время утомительно медленно тянулось, делая чуть заметные шаги. Я, наверное, уже раз пять посмотрел украдкой на часы, но это не ускорило его движение. И всё же стрелки часов почти незаметно для глаза, но всё-таки ползли по циферблату. Я понял это, взглянув в очередной раз. Прошло всего семь минут.
И фура почему-то сегодня запаздывала. Это меня не на шутку начало беспокоить. Неужели они  каким-то образом узнали о намеченной на сегодня операции? – тревожная мысль не покидала моей головы.                       
 - Майор, не нервничай, услышал я голос капитана, мало ли, что могло их задержать…
 Глазастый, решил, я.
- Пойду на свежий воздух, а то вы так накурили, хоть топор вешай, - и взялся за дверную ручку…                    
- Слава, фура прибыла, - хрипло прошептал в рации голос.                          
Не открыв дверь, я сел на прежнее место.                        
 - Стёпа, фура прибыла, будь внимателен! – Серёга! Дёмов! - жёстко заговорил он в рацию…                
 - Мы слышали, ждём команды.                                  
- Хорошо. Мы убираем охрану у ворот, а потом действуем, как планировали…  - Майор, - капитан повернулся ко мне, - «Попэрэд батьки в пэкло нэ лизь!», - почему-то перешёл он на украинский язык и добавил по-русски, - мы свою задачу знаем, у нас всё обговорено, так что не мешай, ладно?                     
Я, молча согласившись, кивнул головой. Как всегда перед началом операции, у меня появилось волнение, но я знал, как только я сделаю первый шаг к опасности, волнение пройдёт и на его место придёт трезвый, холодный расчёт.
 И тут меня, как обухом по голове! – а, где же машина для арестованной во время операции, охраны? Где скорая помощь, ведь может случиться всё, что угодно? Неужели забыл? Я схватился за мобильник и стал лихорадочно набирать номер дежурного - Миша, ты не в курсе, машина для арестованных вышла? А, скорая помощь?.. Что?.. – Говоришь, все выехали, и полковник выехал сюда…  Час от часу не легче… - ладно, пока Миша.                               
- Майор, ты чего посмурнел, или начальству докладывался?                     
 - Не-ет, представляешь, вдруг показалось, что забыл машину под арестованных заказать и о скорой помощи не позаботился…                             
- Ааа… это бывает, это от волнения.                         
- Вроде, возраст уже не тот, чтобы волноваться.                   
- Майор, в любом возрасте волнение приходит перед началом операции.
- И, то, верно, а насчёт начальства… тут, ты неправ, оно само сюда с минуты на минуту пожалует.                         
 - Вот это плохо… начнёт ценные указания направо и налево раздавать…  - Ох, не люблю я, когда операция сложная, а начальство над душой стоит! Ох, не люблю…
 Я промолчал, потому, что не знал, как моё нынешнее начальство поведёт себя в сегодняшней операции. Я, как-то раньше сам обходился, никто мне под руку не лез, оно, моё бывшее начальство, всё больше норовило из кабинета командовать по телефону, ну, а это… посмотрим.                     
Подъехал «воронок», за ним пристроилась «скорая». Они прибыли вовремя. Это мы ещё не приступили к своей работе, напрасно я волновался насчёт них.
Сейчас время неумолимо, прямо семимильными шагами, заспешило вперёд. Мне всё казалось, что мы медлим, что нас раскроют и мы не успеем завершить операцию. Подъехал полковник на «Волге», влез к нам в «Газель».                    
- Что стоим? Или у вас  что-то не клеится?  - строго спросил он.                                
- Всё нормально, товарищ полковник, - за меня ответил капитан, - ждём, когда девочки разденутся.                         
В машине раздались лёгкие смешки.                                  
- Какие ещё девочки разденутся? – вскинуло брови начальство, - шутки шутите!                    
- Да, женщины, рабыни… они работают голяком, товарищ полковник,  а в конце смены у них все «дырки» проверяют, чтобы значит, случаем не украли герыч.
Полковник порозовел лицом и больше никаких наводящих вопросов по поводу девочек, не стал задавать, лишь поинтересовался - долго ещё ждать?                        
- Ждём отмашки, товарищ полковник.                       
 Начальство, не будет начальством, даже самое хорошее начальство, если не закончит разговор каким-нибудь: «Вы тут не затягивайте начало, пора уже!», или похожим.
Так и случилось. Полковник, действительно, закончил разговор этой сакраментальной фразой.
Вот, что значит руководитель. Я, как в воду глядел! – непроизвольно усмехнулся я, и посмотрел на капитана - как он отреагировал на замечание? Но он сидел с равнодушным выражением на лице, и сонно прикрыв глаза. Наверное, привык, или выдержка о-го-го! -  решил я.
В рации послышался слабый шорох, затем, голос Степана с лёгкой смешинкой в голосе, произнёс: «Пора, господа офицеры, девочки подготовились к вашему появлению».
- Ребята, пошли! - скомандовал   Сидорчук, и первым  покинул машину.
 
*    *    *
Мне не всё запомнилось из нашего штурма мастерских. Все эпизоды мелькали как в старом кино, когда механик крутил ручку кинопроектора вручную. Хорошо, если трезвый.
 Перед глазами зрителей кинокадры,  то быстро перемещаются на экране, то замедляются, а то, вдруг, задёргаются и вовсе остановятся. То же самое произошло со мной.       
 Помню, перед дверями проходной, откуда-то из подворотни появился молодой человек, пальто нараспашку, шапка на затылке  и громко затарабанил в дверь. – Эй, откройте, закричал он, у меня жена рожает, дайте по телефону позвонить, скорую помощь вызвать.
 В ответ на его грохот щёлкнул запор и в открывшуюся дверь выглянул охранник. Не успел он слова сказать, как тут же упал к ногам кричавшего. Как из воздуха, материализовался омоновец в камуфляже и  быстро заскочил внутрь проходной. Через мгновение он вновь показался в дверях и приглашающе махнул рукой.
 Быстро, но бесшумно, мы направились к открытой двери, а затем уже во дворе мастерских, группа рассредоточилась.
 Всё происходило в полнейшей тишине, лишь только поскрипывание снега под солдатскими ботинками-берцами выдавало присутствие людей.
Я всегда восхищался «работой», как они её называют, спецназа. Всё происходит быстро, без голосовых команд, лишь только руки работают, что-то показывая, то пальцами, то ладонью, а то и просто взмахом или кивком головы.                           
Я оказался позади небольшой группы, бегущей к дверям мастерских. Попадавшиеся нам охранники без вскриков валились на пол, во всяком случае, так мне казалось, но я-то знал, прежде чем его убрать, нужно было к нему незаметно  подобраться, оглушить, то есть, обездвижить, ну, и так далее… всех действий не опишешь.
 И вот, мы в ярко освещённом помещении. Посредине идут два ряда столов и возле них, почти касаясь друг друга локтями, не меньше двух десятков девушек разных национальностей, совершенно раздетые, набирают маленькими лопаточками белый порошок  и насыпают его в небольшие чашечки стоящих перед ними, весов. Идёт расфасовка наркотиков на дозы. Это их ежедневная работа.
 В свете электрических ламп я успел заметить, как они изнурены и бледны. – «Кожа да кости», прошептал рядом остановившийся омоновец.                        
Что удивительно, они совершенно не отреагировали на наше появление, даже взгляда никто из них не бросил в нашу сторону. Они всё также монотонно, не прерываясь ни на мгновение, выполняли свою работу. Мне, в какой-то промежуток времени даже показалось – передо мной не живые люди, а запрограммированные автоматы, похожие на человека - биороботы из современных боевиков!
 На этом впечатлении наше везение закончилось. Один из охранников, находящийся в дальнем углу комнаты и вначале, не замеченный омоновцами, выпустил в нашу сторону автоматную очередь, затем вторую и стал поливать нас свинцовым дождём, пока одна из пуль, выпущенных в него кем-то из омоновцев, не прервала этот дождь смерти!
Я, честно говоря, даже не успел отреагировать и, хотя бы  как-то защититься.  На меня напал ступор! Я, стоял и смотрел, как упала одна девушка, затем - вторая, третья… потом, стоящий рядом со мной омоновец, охнул и, схватившись рукой за грудь, начал медленно заваливаться на бок и бесшумно падать на пол, и лишь через мгновение я почувствовал, как режущая боль обожгла мою грудь.
 В глазах закружилось всё – девушки у стола, весы с порошком, стреляющий омоновец и падающий в углу охранник. Последнее, что я увидел – быстро кружащиеся в хороводе, висящие под потолком яркие лампы, и… я погрузился в темноту.                                
Очнулся я в машине скорой помощи, почему-то именно эта мысль, о скорой помощи, первой пришла в голову. Надо мной, как в туманной дымке, склонилась чья-то голова, и эта голова, шевелила губами, но звука не было. Постепенно я стал воспринимать окружающий мир более  чётко, а затем, как-бы издалека, ко мне пришёл звук. Я услышал завывание сирены и слова говорившего - «Потерпите немного…  Скоро приедем!».
 Грудь неимоверно жгло. Я попытался изменить позу, но от резкой, всё поглощающей боли, опять потерял сознание, и вновь надо мной сомкнулась  темнота.
 
Глава  восьмая
 Двадцать с лишним дней провалялся я «отдыхая от трудов праведных» на больничной койке. Теперь моё тело украшал боевой шрам от пули охранника, а в коробочке из-под часов, мне её принесла Ленка, лежала свинцовая пуля на память. Я иногда доставал её и с любопытством разглядывал. Странно, думал я, вот от такого малюсенького кусочка металла зависит жизнь человеческая!  А ещё, в дополнение к моим мыслям, мне вспомнились слова Александра Васильевича Суворова - «Пуля дура, а штык молодец!» Что пуля дура, с этим я был вполне согласен, а вот по поводу штыка… тут я начинал сомневаться.
 Пару раз меня проведала Ирина. Как уж она меня нашла, и кто ей сказал обо мне, не знаю, но после первого её посещения я с каким-то душевным трепетом стал желать её повторного прихода. Что со мной случилось, какой поворот в душе и куда, я объяснить не могу, да и не пытался, но мне было приятно видеть её. Я любил Лену, это точно, но и Ирину я хотел видеть рядом с собой. Вот жизнь!                                     
 Мы поговорили, как водится - о том о, сём. Я рассказал ей о своём ранении и о наезде на Викторию, о том, что вся группа лиц, поименованных в её красной папке, задержана и, что это дело у меня забрали и передали, тут меня немного тронула обида, по приказу сверху, в другие структуры. Она уловила мою обиду и попыталась успокоить меня, а потом, немного помолчав и о чём-то подумав, спросила - Не собираюсь ли я сложить руки и почивать на лаврах, бросив дело не закончив его?                         
 - Как это, не закончив? – удивился я её словам, - мы всех фигурантов задержали…
 - Ну, как же, Владимир Степанович, - она как-то смущённо, что ли, скорее, нерешительно, посмотрела на меня, - ведь хозяина фирмы вы так и не нашли и номера телефонов с мобильника Виктории, тоже не проверили…                          
 - Так этим же должен заниматься Интерпол! - возмутился я несправедливым упрёком в мой адрес. - Ин-тер-пол, понимаете? – чуть ли не по слогам сказал я.                            
- Да, конечно, я же не беспросветная дура, - кажется, тоже обиделась она.
На минуту наш разговор прервался: она надула губки, а я закурил сигарету. 
 … То, что взяли наркодельцов, вновь заговорила она - это хорошо, но ими кто-то руководил и этот кто-то, судя по номерам в сотовом телефоне Виктории, находится в Таиланде, верно?                           
У меня самого неоднократно возникала такая мысль, и я собирался, после проведения операции с ателье и мастерскими, попросить полковника дать разрешение на продолжение этого дела, но случилось то, что случилось, и я сейчас был бессилен как-то решить этот вопрос.
Но, какова эта Ирина умница, восхитился я и залюбовался ею. Или это ей подсказал её неведомый друг? Во всяком случае, она права, тысячу раз права, как только выпишут из больницы, постараюсь заняться этим вопросом, если, конечно, им уже не занялись.
 - Ирина, может быть… вы… всё-таки, познакомите меня со своим таинственным другом? Вы так часто упоминаете о нём, что я начинаю сомневаться, а есть ли он на самом деле?
- Есть, и я вас познакомлю… обязательно, но не сейчас, а после того как найдёте и задержите теперешнего хозяина фирмы…  - Его ещё нужно найти, Владимир Степанович, и доставить к нам, в Россию, а экстрадиция… дело сложное…                       
Нет, ну не умница ли, а? Какая логика, какое понимание юридических Законов… я не удержался, чтобы не спросить - Ирина, это, что… всё заложено в вашей прелестной головке?
Она немного смутилась и, посмотрев мне прямо в глаза, ответила - «Мой друг очень умный человек, а, я… с ним… всегда рядом – учусь».            
 После её ответа у меня, где-то в глубине сознания закопошилась мысль – а, не знают ли они, кто, на самом деле, является хозяином фирмы, и кто скрывается за таиландскими номерами телефона. Что-то уж очень уверенно и настойчиво подталкивает меня Ирина к раскрытию этой тайны, хотя… Мне самому не даёт покоя мысль, что я не до конца исполнил свою работу, не выполнил свой долг, как это не пафосно выглядит, «Борца за справедливость», тем более, что я сам виноват в произошедшем раньше, в  необъективном моём расследовании…         
Что-то меня при встрече с Ириной всё время тянет на «Высокий штиль». Мне, вдруг вспомнились слова Павки Корчагина из романа Николая Островского «Как закалялась сталь», правда не дословно, а лишь  то, что задержалось в моей голове со школьных лет: «Жизнь прожить надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы, чтобы не жёг позор за подленькое и мелочное прошлое, чтобы умирая, мог сказать…», ну, и так далее…     
 Осторожно покосился на Ирину, не заметила ли она моего поэтического состояния, но, Слава Богу, кажется, нет. Она сидела, чуть сгорбившись, о чём-то задумавшись, и смотрела в расположенное напротив, окно. Нижняя, полноватая губа её красиво очерченного рта, выдвинулась чуть вперёд, казалось, она, Ирина, готовилась преодолеть невидимое мне препятствие и в своей отдалённости от всего окружающего, черпала энергию.                     
А за окном буйствовали  весенние дни марта. Сквозь оконное стекло светило оранжевое солнце, зайчиками скача от шевеления оконных штор по стенам и полу.  С крыши здания напротив, истекали слезами последние остатки сосулек, казалось, они лили слёзы то ли прощания с зимой, то ли радости встречи с весной.
Примостившись поближе к солнышку на ещё голых ветвях деревьев, вовсю горланили  воробьи, лишь изредка перебиваемые вороньим карканьем, а по подоконнику, за стеклом окна, важно вышагивал, топорща крылья и погулькивая перед подругой, голубь. Весна полностью вступала в свои права.         
Вероятно, Ирина почувствовала, что я смотрю на неё, подняла голову и, смотря мне прямо в глаза, заговорила:
 - Владимир Степанович, я надеюсь и Лёша тоже, что вы не остановитесь на полпути и доведёте расследование до конца. Мы бы и сами справились, но… мы и так много сделали…  Вы, не находите? У нас нет возможности заставить Интерпол разыскать и арестовать человека, присвоившего чужой бизнес…
 Господи! – спохватилась она, прикрыв рот ладошкой, я сказала вам слишком много, Алексей будет недоволен,  резко поднялась и, добавив, - выздоравливайте Владимир Степанович, - быстрым шагом направилась к выходу.
Ничего не успев сказать в ответ, я проводил Ирину взглядом и направился в палату.
 Было о чём задуматься.                           
 Во-первых, наконец-то я достоверно узнал имя таинственного друга Ирины. Случайно ли, или под воздействием душевного волнения, а возможно и специально, но она назвала его имя, а это имя… это имя… проходило, если память мне не изменяет… в деле об убийстве Куприянова. Ну, надо же, фамилия исполнительного директора фирмы «Амплитуда», тоже Куприянов… вот тоже заморочки судьбы!
 Во-вторых, не этот ли Алексей и есть, сбежавший из лагеря… осужденный на двенадцать лет, Алексей Игоревич Иваницкий, проходящий по делу, как убийца своего напарника? Если это он, то Ирина скрывает от правосудия убийцу и беглеца, а это уже – уголовная ответственность… значит, мне нужно прямо сейчас позвонить в ОВД и сообщить местонахождение беглеца…                  
 Стоп! Не спеши! - одёрнул я разыгравшийся энтузиазм. Может быть, это просто совпадение имён и я буду выглядеть болван-болваном в глазах Ирины и в глазах сослуживцев…
Время нахождения в больнице, это время для раздумий, в связи с физическим бездельем. Никто тебя в нём не ограничивает, лежи себе и размышляй… конечно, если тебя не одолевают сильнейшие, до скрежета зубовного, боли. Размышляй в спокойной тишине палаты, находи логику в поступках людей… и, не забудь о себе, родном.
 О чём угодно мечтай, если есть ещё о чём мечтать. А, время у меня было и я продолжил свои логические построения, стараясь найти причину такой заинтересованности в деле о наркотиках со стороны Ирины и её друга…
 
*    *    *
 Кинуться в бега Иваницкий мог по двум причинам: одна, совершенно прозаическая - ему не хотелось нести наказание за совершённое убийство, а вторая, более сложная… Его подставили, и здорово подставили, а я и суд несправедливо его осудили. Ирина это чувствует, даже уверена в несправедливости наказании, поэтому прячет его у себя и сколько есть сил, старается ему помочь…
 А, что же он? Он-то, зачем совершил побег? За ответом далеко ходить не надо, он на поверхности: Иваницкий совершил побег, чтобы найти, кто его так беспардонно подставил, и самостоятельно, коль судебная машина не сделала этого, наказать обидчика.
 Проведя своё собственное расследование, они нашли его и теперь хотят довести дело до конца, но так, как возможности их ограничены, они обратились ко мне…  - Почему ко мне? Да всё потому же, чёрт меня задери! Я напортачил, поломал человеку жизнь, вот они и хотят, чтобы я исправил свою ошибку сам, а чего мне это будет стоить, им всё равно. То есть, они рассудили – «Человек должен отвечать за свои действия и бездействия!» – об этом же говорит Закон! Закон об ответственности за свои деяния!                          
Согласно выведенной мной логике, я должен буду выйдя из больницы, вновь уговорить начальство на возбуждение уголовного дела «в связи с вновь открывшимися обстоятельствами». Далее, согласно той же логике, я должен найти убийцу Куприянова… я, и никто другой!
 Боюсь, полковник вновь покрутит у виска пальцем и выскажется в том смысле, что и в прошлый раз, но ещё добавит - «Ранение в грудь плохо повлияло на ваши мыслительные способности, майор».
 Что же делать, что же мне делать? – твердил я и не знал, на чём остановиться. От всех этих мыслей у меня даже, не совсем зажившая рана, заныла.                    
Но принимать решение надо было. Я чувствовал, Ирина с её другом, в покое меня не оставят, да и сам я настолько увяз в этом деле, что просто так, без последствий для своего «Реноме», как говорят французы, мне не выбраться. Остаётся одно – «В связи с вновь открывшимися обстоятельствами…» сразу по выходе из больницы, засучив рукава, опять всерьёз приниматься копать старое дело. О, Господи! Ну, откуда вы взялись на мою голову?!
Но, как же быть с Иваницким, если её друг, действительно, Иваницкий? Я, за умолчание, не доведение до правоохранительных органов местонахождения беглого преступника, тоже могу попасть под статью - «Об укрывательстве преступника»! Чёрт и ещё раз чёрт! Вот наказание Господне!
 Так и не приняв никакого решения по поводу «беглеца», я оставил всё как есть до моего выхода на службу. А, там, посмотрим! – решил я. Время покажет, а Иваницкий…  - Иваницкий никуда от меня не денется, во всяком случае, до тех пор, пока не сможет наказать убийцу своего друга и партнёра. В этом я был абсолютно уверен. А поймать и наказать убийцу могу только я, и никто другой. Таким образом, подытожил я свои логические построения - Иваницкий и я, взаимосвязаны, считай, одним делом!
 Найдя решение задачи, я успокоился и стал долёживать последние дни до выписки.
 
Глава  девятая
Сидя в своём старом кресле, в своём кабинете, я вдыхал знакомые до боли запахи и принимал поздравления товарищей. Дверь постоянно открывалась и кто-нибудь, заглядывая в кабинет, с шуткой или серьёзно, говорил - «Привет, ну как ты? Совсем, молодцом выглядишь! Тебе отдых в больнице пошёл на пользу!». Я, в тон поздравлениям, отвечал - «Спасибо, и  вам не хворать!».
 Было приятно видеть знакомые лица и слушать поздравления. Раньше как-то проходило мимо моего сознания, что меня окружает столько друзей и товарищей, или же я, как любой другой человек, не ценил то, что имел, но сейчас… честное слово - было приятно!                                      
 Дел, как оказалось, в мой первый рабочий день после вынужденного отдыха, совсем не было. Сейф и ящики стола были пусты, если не считать пару конфет, случайно завалявшихся после какого-то чаепития. Полковник, как видно, раскидал мои дела по другим следователям, а дело в «Красной папке», как он мне сказал, когда приходил проведать меня в больнице, ушло к другому следователю - следователю из смежной конторы. Чем оно закончилось, я пытался выяснить у своих товарищей, но они смогли рассказать только о слухах, бродивших по Управлению.
 А слух был такой: операция в мастерских закончилась благополучно, кроме меня и трёх погибших девушек, никто не пострадал. Пуля, попавшая в спецназовца, не ранила его, а только оглушила. Помог бронежилет. Смежная контора празднует победу над наркомафией и освобождением девушек из рабства. Ими занимается миграционная служба. Фирма «Амплитуда» пока закрыта, ждут приезда её хозяина…
 Ага, щас, подумал я, так он и прибежал. Он, что, совсем без мозгов, что ли? Тем более, что по какой-то необъяснимой причине, никто не знает кто же всё-таки хозяин фирмы… и я, почему-то тоже не удосужился до сей поры выяснить это. Можно подумать, что в мозгу у меня, как у лошади на глазах, всё это время «шоры» были надеты.                               
 Действительно, а кто же теперешний владелец этого грёбаного, пошивочного бизнеса? Я, от такой простой мысли, даже зажмурился. Я человек неверующий, но сейчас почему-то подумал, что сам Сатана своими вредными кознями застит мне и другим глаза, и не даёт рассмотреть лежащее под носом.
 Я же могу это выяснить через БТИ, ну недотёпа! - хлопнул я себя по лбу и сел писать запрос, свою первую бумагу после больницы.
Через пару дней, стараниями начальства, я вновь был загружен сверх меры разными делами. Утром, проверяя почту, обнаружил конверт из БТИ. От прочитанного, у меня, в прямом смысле слова, глаза полезли на лоб, я был не только ошарашен, я был уничтожен. Сделай я этот запрос перед началом следственных действий над фирмой «Амплитуда»…                       
Я ещё раз перечитал официальный ответ БТИ за подписью начальника отдела. В нём, чёрным по белому, было напечатано – фирма «Амплитуда» принадлежит Куприянову Всеволоду Константиновичу с 18 июня 200_  года.
 Я схватился за голову – как же так, ведь он был мёртв до регистрации фирмы на своё имя уже… два месяца. Нет, здесь, скорее всего, опечатка. Может быть, они хотели написать – Куприянов Владлен Кимович… это вполне может быть и, даже логично.  Придётся посылать запрос вторично… - Нет, вскочил я со стула, опять ждать два дня?! Лучше уж съездить самому и убедиться!                     
   Выпросив дежурную машину, я помчался в БТИ...               
Начальница отдела, очень даже  симпатичная женщина, поставившая свою подпись под официальным документом,  услышав мою просьбу и уловив в моих словах недоверие, даже обиделась. Не прошло и пяти минут, как передо мной лежал «Гроссбух» величиной с огромную амбарную книгу и там…, там ясно значилось: владелец - Куприянов Всеволод Константинович.
Одна из сотрудниц, слышавшая наш разговор, вспомнила - два месяца назад, может – два с половиной, с такой же просьбой к ней обращалась девушка… да, она точно помнит, именно об этой фирме она наводила справки.                  
- Как она выглядела, может быть, помните? – заволновался я. Но я и без волнения уже знал ответ. Я только ждал подтверждения моего знания.                              
 - Сейчас, дайте подумать… да… такая…знаете… миниатюрная, со светло-рыжими волосами и полненькими губками… аа-а… разве не от вас она пришла?    
Точно, она, Ирина! Вот почему она так уверена в невиновности своего друга… убийства не было…  - Но, как же тогда…?                       
 - Спасибо за помощь девушки. Извините, что оторвал вас от работы, но…  понимаете, служба у нас такая, - пытался я оправдать своё недоверие к справке. – До свидания, ещё раз спасибо!                          
 Вернувшись к себе, я несколько минут ходил по кабинету, ероша волосы на голове и кусая губы. Даа, такого фиаско у меня ещё никогда не было. Остаётся единственно правильное решение, найти этого Куприянова, посадить за решётку на место Иваницкого, а самому… что делать самому, я не успел придумать…
На весь кабинет залился трелью телефон внутренней связи.                
 От полковника я вернулся не то, чтобы расстроенный, а чуточку взвинченный. Мне попало за дела, которые ещё были не решены до меня и  переданы самим же полковником мне, в первый день моего выхода на службу. Пришлось срочно заняться ими, выбросив дело Куприянова из головы. Но, где-то глубоко в подсознании, оно сверлило мозг, не давало покоя, перебивало мысль и я, плюнув на текущее дело, вновь погрузился в возникшую, признаюсь, по моей вине, ситуацию с Куприяновым.
Так мёртв он, или жив? – задал я себе вопрос. Если мёртв, то почему его имя числится во владельцах фирмы, а если жив, то где же он, чёрт возьми?! – озлился я. Не было ещё такого в моей практике, чтобы один и тот же человек был одновременно и мёртвым и живым! Не было! Чушь с маслом какая-то!                  
Нужно подключать Интерпол, решил я.  Пусть по номеру телефона найдут его владельца, иначе я с мёртвой, Господи, опять мёртвой, с мёртвой точки не сдвинусь, а если сдвинусь, то умом. И, необходимо срочно допросить Викторию, если она жива и не в коме. И тут же беспокойная мысль  вонзилась в мозг - опять идти к начальнику за разрешением? Да он… меня… Упрямо тряхнув головой, я взялся за трубку прямой связи с полковником.
 
*    *    *
Мы просидели почти час, прикидывая, что и как. Опять приходилось действовать на свой страх и риск. Опять Фёдор Иванович, в случае моего провала, оставался в стороне…  В конце-концов я не выдержал и выложил ему всё, что думаю по этому поводу:                          
 – Фёдор Иванович, я же был прав, когда настаивал на продолжении дела по мастерским и ателье? Прав. Так и сейчас -  я думаю, нет, я уверен, я на верном пути…
 - Владимир Степанович, - спокойно ответил он, на мой замаскированный упрёк, - это я, что ли, завалил дело с Куприяновым год назад? Это я, что ли, месяц назад, не удосужился тщательно проверить всё, понимаешь, всё…  даже такую возможность, как переоформление фирмы на другое лицо?..                           
Мне нечего было сказать в ответ, и я проглотил справедливый упрёк.
 …Я, Владимир Степанович, опять закрою глаза и пойду на нарушение своих прямых служебных обязанностей, продолжил он, только потому, что понимаю, даже знаю, вы очень опытный, добросовестный следователь и, не будь вы таким, я бы сразу уволил вас из органов с волчьим билетом. Без мелких ошибок, а у Вас, Владимир Степанович, очень крупный прокол, в нашей работе иногда не обходится.  Их допускают по неопытности, по халатности, даже по запарке с делами… так, что, извините, я даю вам последний шанс реабилитировать себя и Иваницкого, у которого вы, Владимир Степанович, будете в вечном, неоплатном долгу.     
 Он прав, он как всегда прав, этот умудрённый опытом и знаниями полковник, думал я, слушая его слова и, понимал, это решение моей судьбы. Если я и сейчас не справлюсь, мне лучше уйти из следователей… и, вообще, из полиции.
На этой, для меня очень неприятной  ноте, наш разговор закончился.                         
- Разрешите идти?                             
 - Да. Идите Владимир Степанович.                                           
Ну, что ж, думал я, спускаясь по лестнице и автоматически отвечая на приветствия, исправляй Володя свои грехи, а что потом?  Потом, как это не плачевно для меня, уходи из органов.
 
Глава десятая
Знакомый  дежурный врач больницы о состоянии здоровья Виктории, Слава Богу, она ещё была там,  ответил неопределённо и посоветовал переговорить с её лечащим врачом, но предупредил, что это будет возможно только после обеда, так как сейчас он на обходе.
Поблагодарив за информацию, я положил трубку телефона и вновь принялся за текущее дело: Об ограблении на улице старушки великовозрастными шалопаями, которым не хватило денег на пиво и они, таким путём решили пополнить свой бюджет. Я не люблю таких дел, так как считаю, этим должен заниматься инспектор по делам о несовершеннолетних, и потому принялся за него без особого энтузиазма.                               
Оформить его до конца мне не дал дежурный. Открыв дверь кабинета он, сощурив глаза,  посмотрел на меня, а потом выложил  - Владимир Степанович, поймали вашего Колмогорова… в Таджикистане.                                                 
Я недоумённо поднял брови, и посмотрел на дежурного по ОВД.
 - Какого Колмогорова? Причём здесь… Колмогоров? Но память уже подбросила – это же Серый, его фамилия Колмогоров… Сергей Николаевич. Я же сам оформлял его во Всесоюзный розыск, в связи с наездом на Викторию Моспан и предположительно, убийцу Козлова Виктора Викторовича.                         
- И, где он сейчас? -  не смог я сдержать радость от полученного известия.
- Пока там же, в Таджикистане.                             
- Спасибо. Можешь идти.                                
- Хорошо, Владимир Степанович.                           
 Вот это радость, так радость! Надо же, всё-таки сумели задержать! Молодцы! Лучшего подарка на сегодняшний день я даже не ожидал. Теперь я справлюсь с делом Иваницкого, решил я и, осёкся. Не радуйся раньше времени, натянул я поводья пустившихся галопом мыслей, он может пойти в «несознанку» или, того хуже, скажет, что выполнял задание какого-то хмыря, знать его не знает и никогда, за всю свою уголовную жизнь, не видел. Весь договор происходил по телефону.  Что тогда прикажете делать? Иии, он пока не у меня… он в другой Республике.                                          
На мгновение я задумался.  Какие действия  с моей стороны, в настоящий момент,  будут правильными? Та-ак… Нужно срочно идти к начальнику и доложить! Я быстро собрал документы и, положив их в сейф, запер. А ещё через мгновение я, шагая через ступеньку, уже поднимался во второй этаж.                    
Заглянув в кабинет, я увидел, полковник не один, за столом сидел какой-то штатский и спокойно покуривал сигарету. Я узнал его. Ого! Сам начальник управления.
 - Товарищ генерал, разрешите обратиться к товарищу полковнику?
Оба собеседника одновременно повернули в мою сторону головы. Только выражение их лиц было различно. Лицо генерала выражало любопытство, а полковника – то ли досаду, то ли… в первое мгновение я не разобрался, но мне необходимо было, вот прямо сейчас поговорить с ним.
 - Обращайтесь!                            
 - Товарищ полковник…                                                   
 - Что у тебя, Владимир Степанович?                                   
 - Товарищ полковник, Серого в Таджикистане задержали!                 
 - Знаю, мне уже доложили… Хорошо, что пришёл. Готовься в командировку, полетишь в Душанбе, а оттуда доберёшься до Хорога… там твой Серый…
- Почему это, мой?
- Твой, твой…  Приказ готов. Быстро заказывай билет и сегодня же, чтобы был на месте…
- Ноо…
- Никаких, «Но»! Вези сюда Серого.
- Слушаюсь!                                        
 Генерал, в подтверждение приказа моего начальника, кивнул головой и добавил - живым! Понял, майор – жи-вы-м!
По их словам выходило, что вопрос о моей командировке в Азиатскую, дружественную нам страну, они и решали до моего прихода, и приняли решение!
 
Глава одиннадцатая
…Поздней ночью я был в Душанбе, а на утро следующего дня уже сидел в кабинете начальника городского отдела полиции, дружественного нам государства. Нас было трое: подполковник - среднего возраста, стройный таджик; лейтенант, в национальной одежде, и я - старший следователь по особо важным делам, майор Кондратьев. Лейтенант рассказывал, как они задержали Серого…
…понимаете, товарищ майор, я в тот день был свободен и решил сводить жену и сына в кафе, давно обещал… так вот, заходим мы в кафе, садимся за столик, а за другим столиком сидит таджик и ест лагман, понимаете, неправильно ест…
- Лейтенант, ты на лагман здорово не налегай, давай по существу, - перебил его подполковник, - про лагман будешь говорить, когда о Сером расскажешь, а мы, после твоего рассказа,  будем сидеть в ресторане.
- Слушаюсь, товарищ подполковник.
… Так вот, ест он, значит, лагман, продолжил лейтенант, а сам всё по сторонам посматривает… вроде, как беспокоится...
Подполковник поморщился.
… Ну, я, естественно, так это, аккуратненько, стал его рассматривать. Смотрю, а это вовсе и не таджик, а русский, и лицо как-будто знакомое. Стал вспоминать, где я мог его видеть и, представляете (повернулся он ко мне), вспомнил – точно такое же лицо в ориентировке из Москвы было. Серый – ахнул я! Что делать? Со мной сын и жена… страшно! Под пулю могут попасть. Решил я не торопиться и выследить его. Дождался, когда он поест и выйдет из кафе и бросился за ним. Жене деньги дал, чтобы, значит, расплатилась и без меня домой шла…
До чего же словоохотливым оказался лейтенант, и я не выдержал:
- Лейтенант, переходите к сути.
… Так вот, лейтенант обиженно помолчал, я же самую суть рассказываю…
- Хорошо, продолжайте, только покороче.
Ну, я его выследил. Он в старом городе поселился…
 - Можно,  товарищ подполковник? – посмотрел лейтенант на своего начальника.
Тот только кивнул головой.
…И, оказалось, он поселился у старого чайханщика, а чайханщик этот у нас в разработке, как связной и хранитель «дури» у наших Душанбинских наркодельцов. Я, конечно, сразу доложил начальнику…
 …Мы в тот же вечер провели операцию по задержанию, продолжил лейтенант, Слава Аллаху, обошлось без трупов, только двое с нашей стороны ранено… попали под пули Серого. Злой, гад, оказался! Хотел через дувалы уйти… - Не получилось у него… - Мы его скрутили, когда у него патроны кончились. А уже на следующий день перевезли в Душанбе.
Лейтенант замолчал и вопросительно посмотрел на меня, казалось, он хотел спросить: «Что вас, товарищ майор, ещё интересует?» Но, всё и так было понятно – Серый задержан, склад с наркотиками захвачен, связной арестован. Почти победа. Только вот, главари-то продолжают гулять на свободе… Ноо… не мне судить о чужих делах, мне сейчас надо думать о своих, как Серого в Москву доставить?
- Товарищ подполковник, - обратился я к начальнику горотдела, - не дадите для охраны два-три сотрудника в помощь? Серый – зверь матёрый…
- Майор, не беспокойтесь о доставке. Доставим своими силами, а вы …, вы отдыхайте, пожалуйста. Мы этого бандита поездом отправим, а вас мы решили самолётом. Вы быстренько в Москве будете и там его встретите. А, если захотите поездом… то тоже поможем. - В ресторане посидите, наверное, давно не бывали в вагоне-ресторане?
- Ноо…
- Я же сказал, сами доставим, никуда он не денется. Браслетики нацепим, и… я даже пару человек для охраны выделю… - В отдельном купе повезём, как индийского набоба, - ироническая улыбка показалась на лице подполковника.
- Может, лучше самолётом? И быстрее, и надёжнее, - попытался я настоять на своём.
 - Нет, у меня приказ – железной дорогой! – он поднял взгляд кверху, давая этим понять мне, что приказа он не может ослушаться.
- Ноо, товарищ подполковник…
- Отдыхайте, майор, отдыхайте. Доставка Серого не ваша забота.
Я понял, спорить бесполезно. По-видимому, подполковник и его начальство решили «заработать» от Москвы благодарность за склад с наркотиками и за поимку Серого. Даа, честолюбивым оказался подполковник, честолюбивым…
- Товарищ подполковник, могу я воспользоваться вашей спецсвязью, чтобы проинформировать своё руководство о принятом Вами решении?
- Да. Лейтенант, проводите майора.
Когда я доложил Фёдору Ивановичу о сложившейся ситуации, он помолчал, тяжело вздохнул и произнёс сакраментальную фразу: «Ох, уж эти мне, удельные князьки! - Но ты, не вздумай расслабляться, будь поблизости от Серого, держи ухо востро! Понял, майор?».
- Понял. Слушаюсь, товарищ полковник.
На следующий день, рано утром, мы уже ехали в поезде. Я возвращался в Москву.
Серый, в сопровождении двух полицейских офицеров в штатском, находился в купе номер пять, а я, по иронии судьбы, тоже в купе номер пять, только в следующем вагоне, в вагоне номер семь. Такое положение дел меня, мягко говоря, не устраивало, но что я мог поделать? Пришлось смириться.
 
*    *    *
 Несколько раз я наведывался в купе к Серому - тревожно мне что-то было. Душа, словно томилась от какого-то неприятного предчувствия, что ли. Правильно охарактеризовали свидетели внешность Колмогорова (Серого). Он, действительно, походил на мельника - человека припорошенного мукой. Серые волосы, серый костюм, всё блёклое, невыразительное, а вот глаза… взгляд – пристально-режущий и холодный как лёд! Иногда его глаза, словно затягивало плёнкой, и взгляд становился тусклым, каким-то мёртвым - неприятный, рыбий взгляд.        
 Он свободно разместился на нижней, пустой полке вагона,  держа скованные наручниками руки, перед собой. Никакого волнения в нём не чувствовалось. Изучающе окинув меня взглядом, казалось, он хотел понять, с кем имеет дело, отвернулся и стал смотреть в окно. Сопровождающие его офицеры недовольно косились на меня и, чтобы избежать ненужных выяснений отношений, пришлось сократить число посещений, а зря! Ох, напрасно я не прислушался к своей томящейся душе, напрасно. Надо было, несмотря на недовольство сопровождающих, находится с ними в купе, ноо…
После станции Чаршанга, насколько я знаю, она расположена на территории Туркменской Республики, я решил проведать Серого и его конвой. Войдя в тамбур шестого вагона, я увидел открытую дверь и, предчувствуя недоброе, бросился к пятому купе. Дёрнул за ручку двери, она, вопреки инструкции, оказалась не запертой.
В купе вагона были охранники, но не было Серого. Один охранник, неловко вывернув голову, лежал на полу, второй, бездыханной куклой покоился на нижней полке. Оба были мертвы. У охранника, лежащего на полке, отсутствовало удостоверение личности и оружие.
Я всё понял, я сразу всё понял! Серый каким-то образом сумел усыпить бдительность офицеров, убил их и спрыгнул на ходу с поезда. Я бросился к купе проводников и только собрался постучать, как дверь сама открылась, и показалось заспанное лицо миловидной девушки.
- Гражданин, вы чего шумите?
- Немедленно вызовите поездного врача в пятое купе и сообщите поездной службе охраны - у вас убийство! – быстро проговорил я шёпотом. - Шум не поднимать! Поняли?!
Проводница схватилась обеими руками за горло и зажала рот. Глаза её стали круглыми и белыми от страха. А я? Я бросился в тамбур, к открытой двери.
Поезд, после очередного, замедленного подъёма на ровное плато, вновь стал набирать скорость. Перестук колёс начал учащаться, и я сообразил, если сию же минуту я не спрыгну, то потом, при большой скорости движения, я не смогу этого сделать, я разобьюсь… и я, держась за поручень, спустился на нижнюю ступеньку вагона, затем, выбрав относительно ровное место на земле, прыгнул.
 Сколько раз я кувыркнулся, не знаю, но ударился об землю я здорово, в голове аж искры засверкали!
Голова гудела, как пустой котёл, а тело болело так, словно по мне дорожный каток проехался. Сориентировавшись, я, покачиваясь и поддерживая руками гудевшую голову, отправился в обратный путь, к станции Чаршанга. Я шёл, опустив взгляд, я смотрел в землю, я искал следы Серого.
При приземлении он должен был оставить хоть какой-то след. Во всяком случае, я надеялся на это. Иначе, мой прыжок с риском сломать себе шею, был бы пустой затеей.
Пройдя километров пять вдоль железнодорожного полотна, я, наконец-то, увидел место приземления Серого. Трава ещё не успела выровняться, и была чуть примята, а в сторону пустыни Кызылкум вёл одинокий след человека…
 На что рассчитывал Серый, выбрав это направление, я не знаю, но он точно знал, куда идёт. В этом я был уверен. Не мог такой человек, как Серый, не понимать пагубности выбранного направления. Значит…, значит, мой путь был в ту же сторону, и я заспешил.
 
*    *    *
Голова почти перестала болеть и я, ускоренным шагом, иногда переходящим в лёгкий бег трусцой,  пустился вдогонку за убийцей. Но этот бег и ускоренный шаг продолжались недолго - ноги вязли в песке, идти было трудно. Единственное, что меня поддерживало в этой гонке – Серому было так же тяжело, как и мне!  Во всяком случае, я надеялся на это.
Часов через пять, уже почти в сумерках, я увидел впереди небольшую, медленно передвигающуюся точку. Насколько мог, я прибавил шаг и вскоре увидел - впереди движется человек. Он шёл медленно, но уверенно, ни разу не оглянулся назад, казалось, он был твёрдо уверен в своём одиночестве и отсутствии хоть одной живой души в этой, прокалённой солнцем, пустыне.
Мне нужно было догнать его пока не наступила ночь, иначе я потеряю его, решил я, и постарался, хоть и через силу, ещё прибавить шаг. Но догнать человека я не успел, темнота на юге, оказывается, наступает так быстро, что человек не успевает приготовить себе ночлег. Я этого не знал. Я же приехал из Москвы, а у нас сумерки медленно переходят в ночь. И ещё - я многого не знал о здешнем климате.
Пришлось лечь на песок. Ноги гудели от усталости, давал о себе знать голод и, особенно, жажда. Ни пищи, ни воды у меня не было. Когда я собрался догонять бандита, у меня не было времени подумать о таких простых вещах: как вода и пища. И потом, на географической карте пустыня казалась такой маленькой…, я даже представить себе не мог её чудовищных размеров. И вот, теперь…
  Свернувшись клубком, я попытался уснуть на ещё тёплом песке, но после полуночи стал мёрзнуть. Давала о себе знать особенность резко-континентального климата - днём пекло, ночью заморозки!
 Чтобы окончательно не замёрзнуть, приходилось вставать и двигаться. К утру я настолько устал, что уже стал подумывать: «Да ну его к чёрту, этого Серого, погибать из-за него, что ли? Потом поймаем, никуда он не деется».
Но это был первый порыв, а второй – я увидел, Серый уже далеко впереди и вот-вот скроется за очередным барханом. Пришлось брать «ноги в руки» и бежать за ним. Мой бег помог мне - я согрелся! Спустившись в очередную ложбину, я потерял из виду бандита, а выбравшись наверх, не увидел его. Горизонт был девственно чист.
Куда он мог запропаститься? - обожгла меня мысль, не мог же он бесследно испариться, или, как падший ангел вознестись на небо, и так быстро? Не мог! Он где-то здесь! Где-то недалеко…
Я бросился вперёд, а шагов через пятьсот, вдруг услышал выстрел - пуля, вырвав клок волос из моей головы, улетела вдаль. От неожиданности и от удара пули в голову я упал, голова закружилась. Вскоре я почувствовал, как что-то горячее стало заливать мне глаза.
Не зря же я столько лет работал в следственном отделе: ответ был ясен – это кровь из раны, а что при этом кружится голова, так и это было ясно – я контужен, и тяжело. Плохо, совсем плохо, подумал я.  С таким ранением мне долго не выдержать и путь, который я выбрал для поимки преступника, не для меня! Тогда для кого?! Кто будет защищать людей от таких бандюг и подонков, как этот Серый, кто?! Не Иваницкий же и не нежная, худенькая Ирина… - У них совсем другая задача в жизни. А моя задача – защищать их!
Образ Ирины заставил меня встрепенуться. Я очень хотел её увидеть, и она пришла ко мне… Она, удаляясь, шла босиком по песку, нежно улыбалась и пальчиком манила меня за собой. Я поднялся, чтобы последовать за ней и в ту же минуту у моих ног взорвался песочный фонтанчик.
Чёрт! Серый! О нём-то я совершенно забыл! Идиот!
Я вновь лежал, уткнувшись носом в песок, и пытался решить один единственный вопрос – сколько выстрелов сделал Серый? Может быть, пока я очухивался от контузии, он стрелял по мне несколько раз, или нет?.. Так всё же – да, или нет?
 От решения этого вопроса зависела не только моя жизнь, но и успех всей операции, моя карьера следака и полицейского, в конце-концов!
Осторожно приподняв голову, я попытался найти место, откуда стрелял Серый и в тот же миг новый выстрел заставил меня прижаться к песку. Чёрт! Но на этот раз я был более внимательным, я заметил, откуда поднялся небольшой столбик дыма и сделал в ту сторону несколько выстрелов. Ответных выстрелов не последовало. Я подождал ещё немного, а затем приподнял голову -  Серый уходил!
- Стой Серый! – крикнул я. Буду стрелять!
Но он не обернулся на мой крик, он никак не отреагировал на него! Тогда я выстрелил в воздух – раз, другой... Результат был тот же – он, не оборачиваясь, не ускоряя  и не замедляя шага, уходил в пустыню. Ну, что ж, придётся стрелять на поражение - решился я на крайний случай. Хотя у меня и был приказ – доставить Серого живым, ноо… ситуация… - Да, в сложившейся ситуации это был, действительно, крайний, безвыходный случай – я не мог отпустить бандита, убийцу, живым! И я опять закричал ему вдогонку:
- Серый, ещё шаг и я стреляю на поражение, - закричал я…
В ответ послышалась нецензурная брань и ясный, как день, ответ - Стреляй, сволочь, но меня живым ты не возьмёшь!
Прицелившись по ногам, я нажал на курок - выстрела не последовало, а лишь раздался сухой, металлический щелчок. Дёрнул затвор, дослал патрон в патронник, нажал на курок – опять сухой щелчок! Догадка пришла чуть позже, когда из пистолета выпала пустая обойма.
 
                                                    *    *    *
Держа пистолет в руке, я бросился догонять Серого.
 Неет, не уйдёшь, шептал я, делая шаг, второй, третий… Я доставлю тебя бандит, убийца, куда следует, ты будешь у меня за решёткой, ты за всё ответишь!
Часа через два, я уже шёл у него за спиной.
- Серый, стой! – прошептал я пересохшими губами.  Не заставляй меня стрелять тебе в спину…
- Стреляй мусор! Стреляй легавый! Не-на-ви-жу вас всех! – злобно прошептал он, не  оборачиваясь и не останавливаясь, - не-на-ви-жу!!!
Я очень устал и если сейчас, прямо сейчас я не отдохну, то я здесь же, на этом самом месте умру…, вяло текли мысли в моей голове, и я… решился: рукоятью пистолета  я ударил его по затылку. Он кулем свалился у моих ног.
Завернув ему руки за спину я, затратив последнюю оставшуюся у меня энергию, сковал их наручниками, а сам свалился от полной потери сил.
  Мы, как лучшие друзья, или как братья, лежали рядом – убийца и московский следователь по особо важным делам, только один был без сознания от удара пистолетом по затылку, а другой – от полного истощения сил. Мне кажется, я какое-то время тоже был без сознания.
Очнулся я от чувства нехватки воздуха. Моё горло что-то жутко сдавливало, я уже начал хрипеть. Рядом, спиной ко мне, сидел Серый и закованными в наручники руками, сжимал моё горло…
- Сволочь! – кое-как выдавил я из себя и, дёрнувшись, вырвался из его рук.
 Он только криво оскалился.
Горло саднило, дышать было больно. Не долго, думая, я врезал  кулаком прямо в его ухмыляющуюся рожу. Из его разбитых губ текла кровь, а он улыбался. Я потянулся за пистолетом, но его в кобуре не было, Я понял, он специально выводил меня из себя, он рассчитывал, что я, взбеленясь, убью его… или он, задушив меня, сумеет скрыться.
Нет, шалишь! Я тебя, голубчика, живёхоньким доставлю! - озлобленно думал я, и прикидывал, как же я его буду доставлять по пескам без еды, без воды…
- Скажи, Колмогоров, на что ты рассчитывал, уходя в пески, или тебя, где-то здесь ждут? – держась за горло, хрипло, с сипотой спросил я.
- Тебе, сраный мент, необязательно знать, на что, и на кого я рассчитывал… - Хотя… ты же всё равно здесь, в песках, подохнешь и косточки твои вонючие солнышко выбелит… или… я тебя как-нибудь прикончу… ты бы поостерёгся близко ко мне подходить.
- Серый, хватит баланду травить! Я тебя, так и так, до суда доведу.
- Хрен тебе в задницу, легавый… доведёт он, - и, скривившись в язвительной улыбке, продолжил, - ты сначала на себя посмотри, ты же выдохся, сучий потрох!
- Серый, ты не в лучшем состоянии.
- А мне терять нечего! На нары я не думаю возвращаться! - злобно ответил он.
- Мне тоже терять нечего… - Так скажешь, на что рассчитывал, уходя в пустыню?
- Зае…л ты меня мент – на что, да, на что… а, на то – железка… делает петлю, обходя пустыню. - Я пустыню пересеку и вновь выйду к железке…
Я представил себе карту Таджикистана, она висела у начальника душанбинского горотдела в кабинете. А ведь точно, вот ведь сволочь уголовная, как всё рассчитал…, но тут я задумался… если идти через пустыню, то это не менее 100 километров… Мы прошли… километров сорок… - О, Господи! Ещё 60 километров?!
Когда я представил, сколько ещё идти, наверное, лицо моё побледнело. Серый, конечно же наблюдал за выражением моего лица, когда высказывал своё намерение.
- Что, мусорок, кишка тонка, наложил в штаны?! А яаа-то думаю, чем это запахло! – и на лице его промелькнула чуть уловимая насмешка.
- Это от тебя запахло. Пролетел ты, Серый, здорово пролетел со своими расчётами. Трудно мне будет, ничего не скажу – трудно, но я тебя, сволочь уголовная, доставлю на скамью подсудимых.
- Ага, давай мент, потрудись.
Он, таки, меня рассердил.
- Вставай, Серый, шевели лапами!!! – заорал я, - не пойдёшь, точно пристрелю!
Я поднял пистолет и направил ствол ему в грудь.
- Дурак ты, Кондратьев. У тебя же патроны кончились, я проверил. Ты пока без сознания валялся, я тебя сто раз мог застрелить. - Ладно, пошли… вдвоём веселее идти. Если дойдёшь  до железки, я тебя возле неё и придушу… Ты и так, вон, чуть живой - не дойдёшь…
Ох, как  был прав этот ублюдок, как прав! Голова моя раскалывалась от боли и кружилась, меня подташнивало. По-видимому, контузия у меня была очень серьёзной, а возможно она добавила своё к сотрясению мозга, когда я спрыгнул с поезда и неудачно приземлился.  Во рту было сухо, губы потрескались, и пить хотелось… - Ох, как хотелось пить!
- Ты, Сергей Николаевич, о себе побеспокойся… всё хорохоришься, - прохрипел я. - Неизвестно ещё, кто первым  скопытится… давай, шагай.
И, мы пошли. Он впереди, я следом…
 
*    *    *
Надо отдать должное Серому - он шёл и шёл, а я еле плёлся за ним. Мои силы быстро  убывали, попросить отдыха я не мог. Серый изредка оборачивался, чтобы спросить:
- Что, мент, не сдох ещё, а то давай, я тебя песочком присыплю, чтобы стервятники не сразу нашли? - вроде, как жалел он меня, заботился.
Я молчал, берёг силы и еле переставляя ноги, упорно продвигал своё тело вперёд. Во рту язык распух и превратился в наждак, губы кровоточили… даже открыть рот было больно.
Вечером, как всегда на юге, солнце быстро упало за небосклон, стало чуть прохладнее. Мы спустились в  ложбину между двумя барханами, и я увидел небольшой родничок. Как он смог здесь сохраниться, не знаю. Это было просто какое-то чудо природы. Вокруг родничка зеленел небольшой пятачок травы и пара каких-то небольших, корявых деревьев, почти без листьев.
 Мы оба, одновременно, отталкивая друг друга, бросились к воде.
Я пил и не мог напиться, затем, опустил голову в воду, чтобы остудить жар. и  сразу же, мгновенно, поднял её. Серый стоял на коленях чуть в стороне и своим холодным, неподвижным, рыбьим взглядом, казалось, пытался пронзить меня насквозь. В нём ясно читался молчаливый вопрос - Надолго ли ещё тебя, мент, хватит?
Надолго! - тоже взглядом, ответил я ему и вновь припал к воде. Я его уже не боялся! Во мне что-то такое произошло, что давало мне силы не сдаться, довести дело до конца, а вот Серый… с ним тоже стало что-то происходить. Я замечал это по едва заметным мелочам.
Напившись вволю, мы, метрах в десяти друг от друга, расположились на ночлег. Серый, вольготно раскинувшись, мгновенно, как-бы соблазняя, захрапел. Я же, не мог себе этого позволить. Я чувствовал, его храп искусственен, он исподтишка наблюдает за мной, следит, ждёт мгновения,  когда я усну. Я понимал, мой сон для него путь к свободе - он или придушит меня сонного, или просто уйдёт, а тогда… «Ищи ветра в поле»! В пустыне легко затеряться: в ней ни тропок, ни дорог наезженных.
Я боролся со сном, а Серый ждал - ждал, когда сон переборет меня.
 
*    *    *
Чуть начало светать. Мы опять тронулись в дальнейший путь. Не выспавшись, практически не отдохнув, я, как сомнамбула переставлял ноги, а глаза мои непроизвольно закрывались.  Серый же, наоборот, по-видимому, достаточно хорошо выспался. Он догадался, или догадывался - я должен доставить его живым и никогда не совершу над ним насилия. Он мог позволить себе расслабиться, я – нет!       
Вторые сутки без сна давали о себе знать. Мой организм протестовал против такого насилия, он просил отдыха, а я не мог ему этого дать! Долг следователя, долг работника полиции, заставлял меня переставлять ноги и следить за Серым, чтобы он не сбежал!
Всё, у меня больше не было сил идти дальше! Ноги мои подкосились, я упал на колени, а затем, так и, оставшись в этом положении, уткнулся носом в песок. У меня случился обморок. Я потерял сознание.
Первое, что я сделал, когда очнулся, я стал искать взглядом Серого. Он уже был далеко впереди, он бросил меня в пустыне. Волк! Лютый волк!
 Перед моими глазами, за какое-то неуловимое мгновение, пролетело моё детство. Я увидел себя на охоте со своим дедом. Мы сидели у костра, а дед, пробуя похлёбку на «соль», поучая меня, говорил: «Всегда имей  во внутреннем кармане запасной патрон «Жакан», мало ли какая ситуация может сложиться на охоте. И ещё он добавлял - никогда не забывай о ноже!»
Так я же… и я полез в кармашек для часов. Патрон, один единственный патрон, был на месте! Я его туда положил перед выездом из Москвы в Душанбе - сказалась сила привычки. Зарядив пистолет, преодолев сопротивление организма, покачиваясь как пьяный, я устремился за Серым.
Он уходил за очередной бархан, лишь половина его тощей фигуры виднелась над вершиной. Ещё мгновение и он совсем исчезнет из виду…
Через час, а может быть,  полтора, я приблизился к нему на расстояние выстрела.
- Серый стой!
Он обернулся.
- Мент, ты живой?!
В глазах его сквозило удивление и…растерянность.
- Настырный ты, мент. Когда же ты подохнешь, собака? Ну, щас я тебе помогу, - хрипло зашипел он, - достал ты меня вконец!..
Он нагнулся и в руке у него блеснул нож. Где он его прятал, почему раньше не воспользовался, не знаю, но, оказывается, нож у него был, а наручников на руках не было. Я остановился и, подняв дрожащей от слабости рукой пистолет, закричал:
- Серый, брось нож! Иначе… иначе я, действительно, тебя убью!
- Да пошёл ты!!!
Лицо его исказила маска ненависти, такой ненависти, что, казалось, одной ею можно было уничтожить человека.
- Стой, тебе говорят!
Серый приближался.
- Сергей Николаевич… Колмогоров… остановись, я буду стрелять! – прохрипел я распухшими, кровоточащими губами.
Он продолжал надвигаться на меня.
Я нажал на курок.
 В пустыне, вдали от цивилизации, прогремел одинокий выстрел. Серый, как подрезанный колос, с возгласом - «Сссу-каа!!!», повалился на песок.
Я не смог убить его. В последний момент я перевёл ствол пистолета на его ногу.
Когда я медленно, держа пистолет перед собой, приблизился к Серому, на меня смотрел уже другой человек: в  глазах его плескался страх, а безвольно опущенные уголки губ говорили о слабости и покорности.
Серый окончательно сломался! В какой момент? Возможно, именно в этот, я не знаю, но Серый сломался! Он превратился в безвольного, раненого, загнанного зверя. Всё, больше он не был страшен, это я понял сразу, как только увидел его потускневший, безжизненный, полный страха взгляд.
Забрав нож, я оторвал от своей рубашки рукав и перевязал ему рану.
- Вставай, Серый, надо идти, иначе, точно, подохнем.
- Лучше бы ты меня пристрелил, мент.
 
                                                      *    *    *
Опять, две тени, чем-то похожие на людей, брели по пустыне. Я иногда ловил на себе ненавидящий взгляд  Серого. Рано я расслабился, мелькнула у меня мысль в голове, рано. Зверь ещё полностью не ослаб и представься случай, укусит.
Пришла ночь. Я завернул руки Серого назад и связал их вторым рукавом своей рубашки. Вскоре, не выдержав двухсуточной бессонницы, я неожиданно уснул.
Разбудил меня зверский холод. Я замёрз, так замёрз, что мои зубы выбивали барабанную дробь. Занимался ранний рассвет. Всё вокруг было покрыто инеем. Посмотрев на то место, где должен был лежать Серый, я не увидел его. Вскочив, как ошпаренный кипятком, или мне показалось, что я вскочил, а на самом деле я только тяжело поднялся (откуда бы у меня появилась такая прыть?), я принялся осматривать местность вокруг. Пусто! Вокруг было пусто! Серый исчез! Серый всё-таки ушёл!
Тогда я, как собака-ищейка, наклонился и стал всматриваться в песок и… увидел следы человека. Конечно же, это были его следы! Ведь в пустыне мы были одни, только он и я!
Наклонившись, всматриваясь, я двинулся по следу. Мне пришлось пройти километров пять назад, пока след не стал походить на след ползущего человека, а затем я увидел Серого. Он лежал не двигаясь.
- Напрасно ты это сделал, Колмогоров, - прохрипел я.  - Теперь нам опять тащиться назад, - устало произнёс я. Ты же знаешь, я тебя не отпущу, подыхать буду, но тебя  доставлю в суд.
- Я не могу идти. Рана на ноге открылась.
- Дай, я посмотрю.
Пришлось вновь перевязать рану. Господи, взмолился я, хоть бы не загноилась.
Подставив плечо, я потащил Серого обратно. по оставленным нами следам.
Когда я выдыхался, он пытался идти самостоятельно, вернее, я заставлял его идти - скакать на одной ноге.
Идти самостоятельно… это как посмотреть. Если бы он знал, что последний, запасной патрон я израсходовал, то неизвестно ещё, как бы он повёл себя. А так, я вынужден был всё время держать его под прицелом пистолета без патронов. Это изнуряло меня, отнимало последние силы, рука сама собой опускалась вниз… но, я должен был довести его, чёрт побери! Должен! И, мы шли! Шли, покачиваясь, оступаясь, падая, иногда передвигались ползком… но, шли.
К концу дня силы окончательно покинули меня. Я, тяжело дыша, кулем свалился рядом с Серым. На юге быстро темнеет, и первые звёзды появились на небе. Мой организм требовал отдыха, он криком кричал, требуя отдыха и сна, а я мог позволить ему только неполноценный отдых телу, но без сна. Я боялся, что повторится прошлая ночь и мне придётся вновь тратить силы на поиски сбежавшего, уползшего Серого.
Так мы и лежали друг возле друга – Серый постанывая, я тяжело, с хрипом, дыша.
 
*    *    *
За эти несколько суток, для меня стало как-то привычно расположение звёзд над головой и появление новой звезды на горизонте, заинтересовало мой затуманенный усталостью и бессонницей, мозг. Казалось, она была привязана к горизонту. Все звёзды, хотя и медленно, но перемещались, а эта…, эта всё время была на месте… и она, странным образом, то разгоралась ярко, то вдруг, совсем затухала…
Мысли, в моём, затуманенном болью и усталостью мозгу, медленно, словно горячая лава текли и подводили меня к какому-то логическому заключению. Что может так гореть или светится, пытался вспомнить я, смотря на новую звёздочку на горизонте – только…, только…   Медленно-медленно ко мне пришло понимание. – Ну, конечно же, это костёр. Костёр!!! - заорал я. Люди!!!
- Сергей Николаевич, вставай, пошли! – наклонился я, над лежащим без движения и лишь изредка  издающем стоны, Серым.
 Но он никак не отреагировал на мои слова, он был без сознания, Пришлось, в сотый, тысячный раз взваливать его себе на спину и идти к новой путеводной звезде. Сколько раз я падал и поднимался, я не помню. Мой мозг был в каком-то оцепенении, он ни на что уже не реагировал, в нём была жива только одна мысль – дойти до людей!  И, ноги, подчиняясь этой команде, автоматически, как у робота, делали шаг, другой… и, так, до бесконечности…
Звёздочка, приближаясь, увеличивалась в размере. Господи! - шептал я, пожалуйста, сделай так, чтобы она не потухла! Ну, пожалуйста, Господи! – молил я Его, и продолжал переставлять ноги…
На небе ярко, как всегда в Азии, светили звёзды. А моя путеводная звезда вдруг погасла - погасла, рассыпавшись на мелкие искры.
Подождите!!! - закричал я, не тушите костёр!!! Я иду к вам, мне нужна ваша помощь!!! Но, кто мог услышать голос, которого не было. Я кричал, а у меня только губы чуть-чуть шевелились! Это пыталось кричать моё измученное вконец тело, это кричал мой разум…
Люди у костра не услышали моего крика о помощи, люди загасили костёр и ушли спать, а я продолжал переставлять ноги…
Из темноты, совершенно неожиданно, выкатилось несколько более тёмных точек и, окружив меня, зарычали. Волки, мелькнуло где-то глубоко-глубоко в моём сознании, степные волки. Теперь всё… Конец! Мне надо было бы испугаться их. Но я не испугался, мне было уже всё равно…
Но, тут, я неожиданно расслышал среди их рычания, словно бы взлаивание домашних собак…
Из моих глаз должны были бы политься слёзы счастья, но за эти несколько дней, находясь под жарким азиатским солнцем, моё тело, наверное, потеряло всю влагу и глаза мои остались сухими. Что интересно, во мне, казалось, лопнула какая-то пружина, надломился какой-то стержень. Как только я расслышал лай и понял, что это не волки, а домашние собаки, силы окончательно покинули меня и я упал! Я упал и потерял сознание…
Несколько дней я провёл в беспамятстве и пришёл в себя от горячей капли упавшей на мою щеку. Открыв глаза, я увидел над собой склонившуюся, плачущую Лену.
- А, где Серый? - обеспокоенно прошептал я.
- Не беспокойся, Володя, он здесь, рядом, в тюремной больнице.
Облегчённо вздохнув, я прошептал:
- Здравствуй, родная, я вернулся из командировки…
 
*    *    *
Прошло полмесяца. Я вышел на работу. Фёдор Иванович поинтересовался моим здоровьем, а увидев беспокойство в моих глазах, произнёс:
- О Сером можешь не волноваться.  Он в тюремной больнице, выздоравливает…
- А, как вы догадались, что я…
- Что ты беспокоишься о Сером? Так ты покоя никому не давал, пока тебя в Москву переправляли.
- Как это?
- Ты был без сознания, а всё шептал - Не упустите Серого, он убийца… не упустите Серого… Я майор полиции, приказываю - не упустите Серого! Вот его и не упустили.
Затем, без перехода, поинтересовался - ты, как, сможешь работать, а то вид  у тебя, краше в гроб кладут?
- Я здоров, товарищ полковник и готов приступить к своим обязанностям.
- Что ж, в таком случае… закатывай рукава и продолжай расследование. Руководство, он поднял глаза вверх, дало тебе полный «Карт-бланш»… доводи дело до конца.
- Спасибо товарищ полковник.
Выходя из кабинета, я услышал, как полковник одобрительно прошептал - Герой! К награде бы тебя представить, но… проштрафился ты, майор, здорово проштрафился…
На следующий день, восстановив порядок в своих делах, я занялся Серым. Интересно, как он себя чувствует после нашего похода по пескам? – подумал я и попросил привести его на допрос.
Он вошёл свободной, расслабленной походкой, словно не он, там, в пустыне, плакал от боли и просил пристрелить его. Сейчас он был прежним – наглым, самоуверенным уголовником. Даа, покачал я головой, вероятно, таких как он, вообще нельзя держать на воле.
- Присаживайтесь Колмогоров.
- Спасибо, гражданин начальник.
- Как себя чувствуешь?
- Хорошо, гражданин начальник.
Я пододвинул к себе незаполненный бланк допроса и включил магнитофон.
- Сергей Николаевич, сегодня у нас будет разговор под запись в протоколе. Ваше право, отвечать на вопрос или нет.  Готовы?
Он шутовски вскинул руку в пионерском приветствии.
- Всегда не готов, гражданин следователь!
- Колмогоров, вы же не шут, чтобы «ломать комедию», отвечайте по существу.
Всё ясно, быстро сообразил я, он решил не сдаваться и будет, специально, провоцировать меня на нелогичные поступки и тянуть, тянуть время, а жаль.
Наша пикировка закончилась ничьей. Что ж, пора начинать серьёзный допрос. Мы друг друга рассмотрели, прикинули силы… 
 
*    *    *
- Вы, Колмогоров Сергей Николаевич… одна тысяча девятьсот шестьдесят пятого года рождения, уроженец села Красавино… так? Трижды были судимы, верно я говорю?                            
   Он равнодушно пожал плечами, словно говоря, чего перечислять, это я и без вас знаю.
   … Вы, гражданин Колмогоров, продолжил я, обвиняетесь в убийстве Козлова Виктора Викторовича и, в покушении на убийство гражданки, Моспан Виктории Романовны… то есть, по части 1 статьи 105 УК РФ, а также ст.ст. 29, 30,31 УК РФ…
Перечисляя статьи, по которым он должен будет отвечать, я внимательно наблюдал за его реакцией на мои слова. На фамилию Козлова он не отреагировал, вероятно, знал или догадывался – доказать трудно или, невозможно, а вот услышав слова «покушение на убийство» – вздрогнул, видимо не ожидал их услышать. Я внутренне усмехнулся - ты, Седой, надеялся, что она мертва и некому будет тебя обвинять, а оно, видишь, как повернулось. Очень даже для тебя нехорошо повернулось…  - Как теперь будешь выкручиваться?
… Мой долг следователя, продолжил я, предупредить Вас, я сделал небольшую паузу, чтобы он запомнил мои слова -  за сотрудничество с нами и помощь в раскрытии преступления, суд, при вынесении приговора, примет во внимание ваше добровольное признание и помощь.                    
   В ответ на мои слова, он только хмыкнул и криво усмехнулся.
- Колмогоров, вас задержали в Таджикистане при попытке продать джип, принадлежащий фирме «Амплитуда».                     
- Подумаешь… делов-то.                                 
 - Конечно, для вас это мелочи жизни, а что вы ответите на такое – на руле грузовика, кстати, числящегося в угоне, имеются отпечатки ваших пальчиков. Далее - у меня есть свидетельские показания людей, видевших вас за рулём грузовика и видевших, как вы его покинули, скрывшись с места происшествия, а также показания пострадавшей Моспан Виктории.
И я, смотря ему в глаза, добавил - она живая, между прочим!  
Как видите, я ничего от вас не скрываю. Мы проведём опознание свидетелями, я  устрою вам очную ставку с пострадавшей… продолжать?                        
Он молчал. По нему видно было, что внутри него идёт борьба, борьба между страхом наказания за совершённые преступления и возможностью, как-то выкрутиться.
Чтобы окончательно додавить его, и прекратить его поиск возможности избежать наказания, я равнодушным тоном добавил - ещё, тебе, Колмогоров, придётся ответить за похищение человека и насильственное его удержание в бывшем пионерском лагере, а это, ты же прошёл тюремные университеты и не один раз, статья 127 УК РФ. Так, что советую быть со мной откровенным и не искать возможности выкрутиться.                  
А ожидает тебя, Колмогоров, по совокупности преступлений, минимум пятнадцать лет, а максимум – пожизненное заключение. Так что, подумай, хорошенько подумай, как вести себя на допросе.                        
Диалога между нами не получилось. Был только монолог, который вёл я, а он молчал. Я постоянно наблюдал за ним во время нашего, вернее, моего с ним, разговора и старался понять, осталась в его душе, хоть крупица от человека или он окончательно деградировал?         
- Уведите задержанного!                             
 Он, всё также, не проронив ни слова, поднялся и, бросив на меня испепеляюще-ненавидящий взгляд,  взгляд, окончательно затравленного волка, в сопровождении конвоира, вышел из кабинета.                
Моё спокойствие тяжело мне досталось. Разговаривать с холодным, циничным, равнодушным убийцей, дело не лёгкое. Это не человек, вернее, раньше, до преступлений, он был человеком, а сейчас… на нём было преступлений, как ягод на виноградной кисти. И, Слава Богу, что его задержали! Неизвестно, сколько ещё зла  он мог бы доставить людям, останься на свободе?
 
*    *    *
Подошло время провести следственные эксперименты. Я решил сначала побывать с Серым на месте убийства Куприянова Вадима. Все его показания получили подтверждение. Он показал, как они с Кузнецовым Анатолием выключили свет в подъезде, затем, как он ножом ударил Вадима и как Анатолий поднял труп на площадку второго этажа. Всё сходилось.
- Хорошо, Колмогоров, теперь поехали на место наезда на Викторию Моспан.
- Да, пожалуйста, гражданин следователь, - очень уж спокойно произнёс он.
Что-то замышляет, решил я, не хотелось бы с него снимать наручники, но с ними не получить чистого следственного эксперимента.
К месту совершения ДТП мы подъехали через час. Грузовая машина для эксперимента уже стояла за углом.
- Сержант, - обратился я к одному из конвойных, - сядете в кабину вместе с подозреваемым. В случае непредвиденных обстоятельств, стреляйте в него без предупреждения! Поняли?
- Да, товарищ майор.
- Серый, слышал, что я приказал сержанту? Одно лишнее движение и ты труп!
Ох, что-то на душе не спокойно… Может отложить эксперимент на другой день? – мелькнула и пропала мысль. Нельзя. Начальство по головке не погладит… Оно результата ждёт!
- Сержант, ведите Серого к машине. А ты, Серый, не вздумай что-нибудь отчебучить, пожалеешь.
- Что вы, гражданин следователь. Мне ещё пожить охота.
Мы стояли группой у места наезда.
Я видел, как сержант снял наручники с рук Серого и, как оба сели в кабину.
В следующее мгновение, как в замедленном кинофильме,  я увидел через лобовое стекло грузовика взмах руки Серого, заваливающееся набок тело сержанта и машину, несущуюся на нас!  Отброшенный в сторону, полицейский УАЗик опрокидывается, стоящие возле меня люди, бросаются в рассыпную от мчащегося на них грузовика…
- Серый, достал ты меня!!! – заорал я, не трогаясь с места и, выхватив пистолет, несколько раз выстрелил в оскалившееся, искажённое ненавистью, лицо за лобовым стеклом грузовика.
 
Глава двенадцатая
Наконец я смог переговорить с лечащим врачом Виктории. Из разговора с ним я узнал, Виктория навсегда останется калекой, без костылей не сможет ходить, а так…   мы её «подлатали!» и вскоре, через недельку-другую, отпустим её домой, заверил меня врач.
- Сегодня или, в крайнем случае, завтра, я смогу с ней переговорить? – уточнил я.                   
- Да, пожалуйста, возражений особых нет, - согласился врач, но… я бы всё-таки попросил вас быть с ней помягче, нервы, знаете ли, у неё не совсем в порядке… после дорожно-транспортного происшествия.                      
Я пообещал быть сугубо деликатным и на этом наш разговор закончился.
 Назавтра, я разговаривал с Викторией. Красивая девушка, решил я, увидев её - если бы не костыли, то… хоть замуж выдавай за какого-нибудь молодца!                                     
Чуть выше среднего роста, слегка смугловатая брюнетка, с карими глазами и тонким, с небольшой горбинкой, носом, она больше походила на гречанку. Немного портили её красоту, вызывающий взгляд и тяжеловатый, волевой подбородок.
 Сильный и властный характер так и выпирал из её облика.
 Даа, не дай бог иметь жену с таким характером, решил я, подомнёт и ещё благодарить заставит.
   Но жениться на ней я не собирался, поэтому, поизучав друг друга, приступили к разговору. Расспросил её об обстоятельствах аварии, спросил, запомнила ли она лицо водителя и, сможет ли его узнать? И, так, между прочим, спросил - не были ли они раньше знакомы, вдруг это месть, знаете ли, сказал я, в жизни всякое бывает?
 При высказанном мною предположении, она немного напряглась, но я, чтобы успокоить её, пустился в объяснения о несчастной любви… короче, наплёл с три короба. Она опять расслабилась и сказала - водителя запомнила, но между ними ничего «такого», передразнила она меня, не было и быть не могло. Потому, как видела его, один единственный раз в жизни и то, за лобовым стеклом грузовика, но… узнать, если его, конечно, поймают, тут она язвительно улыбнулась, сможет и окажет, по  возможности, содействие в наказании преступника за рулём и, поспешно спросила:
- Он случайно не был пьян?                             
- Нет. Представляете, он был абсолютно трезв, - как-бы случайно прокололся я. 
Она моментально насторожилась.
- Он что-нибудь рассказал… о… наезде?
- Да. Кстати, вы сами с ним встретитесь… у меня…, как только выйдете из больницы.
 На этом я разговор с ней прекратил и, вежливо попрощавшись, направился из палаты. Я шёл к двери и чувствовал на спине сверлящий взгляд её глаз.                                
 Следующим моим действием было, позвонить Ирине и попросить у неё, если есть, конечно, ещё одну копию фотографий, что была в  красной папке.
 Была, правда, ещё одна причина звонка Ирине, но её я глубоко запрятал внутри себя. Я, очень хотел услышать её голос, ну, вот хотел и всё, и ничего с собой поделать не мог.
После нескольких длинных гудков в трубке послышался мужской голос - Алло, я вас слушаю.                                       
    Этот голос не был голосом, которого я так ожидал услышать и, первым моим инстинктивным порывом было желание отключиться. – Да что я, мальчик семнадцатилетний, одёрнул я себя, чтобы трубку бросать? Кто она для меня, чтобы так, по пацанячи, вести себя? Но это на словах, а на самом деле, я очень огорчился, что не её голос услышал.                              
 Пересилив первый порыв, я спросил у обладателя молодого мужского голоса:
 - Вы, Алек… простите, вы не могли бы пригласить к телефону Ирину Анатольевну Евлахову. Я вовремя исправил свой вопрос, вспомнив, Ирина не хотела, чтобы я запомнил имя её друга.       
– Да, я Алексей, вы не ошиблись, - прозвучало в трубке, - вы что-то хотели?..
Наступила напряжённая пауза в его ответе, затем, он запоздало спохватился:
 - Простите, с кем я говорю?                     
- Вас беспокоит следователь Кондратьев, - перешёл я на официальный тон, - если вы тот Алексей, что я думаю, то мне нужна вторая копия фотографий из красной папки.              
Я немного подождал, чтобы он осмыслил вопрос. А вдруг это не тот Алексей, забеспокоился я, но в ответ услышал:
 - Хорошо, Владимир Степанович, Ирина принесёт их вам, как только освободится.                          
Больше держать трубку у самого уха в надежде, что на другом конце города или, где они там живут, её возьмёт Ирина, не было смысла, пауза затягивалась.        
- Спасибо, - проговорил я и отключил телефон.                    
 Зачем ты себе голову морочишь? – спросил я у себя. Ты, сорокапятилетний, с седыми висками мужчина… забудь…  Тебя, что… бес в ребро ткнул? У тебя есть подруга, Лена, любимая и любящая, между прочим, девушка, и красивая к тому же… - Не трави себе душу, уговаривал я себя, но поделать ничего не мог. В душе что-то саднило и мне, почему-то, стало грустно. Грустно, что я не услышал Иринин, такой мягкий, чуть хрипловатый  голос.
Чтобы как-то отвлечься от совершенно не нужных в моём возрасте мыслей и переживаний, я навалился на работу. Вначале, это было трудно но, постепенно, работа захватила меня, и я забыл обо всём, кроме лежащего передо мной дела. А дело, на мой взгляд, было интересным и запутанным. И ещё… в основе его лежал не банальный, шкурный интерес, а настоящая семейная трагедия. В одночасье погибла вся семья.
 Было над чем, задуматься и, я думал, прикидывал, сопоставлял факты.
На мой взгляд, работа следователя сопоставима с шахматной игрой. Чтобы выиграть партию, необходимо, прежде всего, вывести противника из равновесия, заставить совершить, вначале, хоть одну малюсенькую ошибку, затем, ещё одну. После нескольких, или хотя бы одной ошибки, заставить его запаниковать, растеряться. И, так, постепенно, разгадав его замысел, внезапно ударить по самому незащищённому месту.                       
 Но, это в теории, а на практике… противник ведь тоже не дурак, он тоже мыслит, соображает и начинается борьба ума, хитрости, ловушек и различных подстав. Кто, кого! Кто, кого!                                
Я, за всю свою следственную практику, думаю, проиграл всего одну битву, и эта проигранная битва повисла надо мной дамокловым мечом с первого дня появления в моём кабинете, так запавшей в мою душу, в моё сердце, Ирины.
Ну, что ты будешь делать, опять я отвлёкся от работы.            
Просидев над бумагами до позднего вечера, я решил, что пора и совесть иметь, меня дома ждут. Запер бумаги в сейф и направился домой.               
 На полпути к дому, меня отвлёк от управления машиной, звонок сотового телефона. Звонила Ирина. Она хотела знать, в котором часу мне будет удобно принять её, она принесёт второй комплект фотографий.
 Услышав её милый голос, я так разволновался, что отвлёкшись на мгновение, чуть не стукнулся об остановившуюся впереди машину. Чертыхнувшись, я тут же извинился, и в ответ услышал лёгкий смешок.
Сердце моё, Господи, да не будь ты таким… влюблённым, что ли! От её лёгкой усмешки, оно так радостно затрепыхалось и, одновременно, заныло, что мне пришлось, прижав машину к обочине, остановиться.              
Да будь же ты мужчиной, укорил я себя,  она женщина другого мужчины и любит его, продолжал я твердить  себе. Она никогда не будет твоей. Переломи себя… но, легко сказать, а вот выполнить это…                     
 Рядом со мной проносились машины, и свет их фар отражался в моём зеркале заднего вида, затем, показывались красные габаритные огни, но уже в лобовом стекле. Но и они быстро исчезали из виду, а на их место спешили всё новые и новые.
От мысленного разговора с собой меня оторвал новый звонок. Звонила Лена.
 - Ты, где задерживаешься, обещал быстро быть дома, а тебя всё нет? Стынет ужин, и я тебя жду, проголодалась очень.                      
- Еду.  Я уже на половине пути.                            
 Вздохнув последний раз, включил поворотник и, пристроившись за очередной машиной, двинулся домой к ожидающей меня подруге.                      
 Сегодняшним вечером я  вспомнил Ирину в последний раз, когда вошёл в квартиру и посмотрел на встречающую меня Ленку. Она вышла ко мне в коридор и на лице её тревожной лаской светились зелёные глаза. С нежной улыбкой закинув руки мне на шею, она прошептала - радость моя, ну, что же ты так долго, я жду тебя, жду, и ужин ждёт!                              
 Невольно я сравнил Ирину с ней, и мне подумалось, я бы, наверное, принял мусульманскую веру, чтобы только обе они были моими жёнами. Каждая, по-своему, была хороша и каждая, опять же, по-своему, волновала и притягивала меня.     
 Сейчас я ясно понял, я люблю их обеих, и ничего с собой поделать не смогу… и, по-видимому, с этой двойной любовью я буду жить весь остаток своих дней: с одной любовью, которая вот, передо мной и другой, тайной и далёкой.
 Ох, уж эти люди-человеки, продолжал рассуждать я, следуя за Ленкой в кухню, вечно с вами проблемы! Конечно, под людьми-человеками я воспринимал себя, но так хочется хоть иногда подумать о себе во множественном числе, чтобы и другие разделили твои заботы и помогли, ну… не словом, не действием, а просто психологически, одним своим присутствием.
Это была моя последняя раздвоенность на сегодняшний вечер, последняя думка о людях вообще, а через мгновение, я окунулся в блаженный чертог домашнего уюта, ласки и любви…
 
Глава тринадцатая
Через своё руководство, а больше всего стараниями своего начальника, Фёдора Ивановича, я получил возможность продолжить участвовать в расследовании дела о наркобизнесе, по независящим от меня причинам месяц назад прерванном для меня.  Меня подключили к группе товарищей из Комитета по борьбе с наркобизнесом, но моё дело, дело об убийстве Всеволода Куприянова, выделили в особое производство. Я получил относительную свободу в своих действиях, и мог самостоятельно вести допросы арестованных - Милютина, Куприянова Владлена и охранников.
Кроме того, я продолжал вести дело у себя, в своей конторе, а не в их кабинетах. Допрашивал Серого, несколько раз приглашал для дачи «свидетельских» показаний Викторию Моспан и других. Пришлось даже связаться с Челябинским УВД, чтобы там нашли и сняли свидетельские показания с Валентины, бывшей секретарши фирмы «Эврика».
Вся эта, не включённая в основной план, деятельность, отнимала у меня уйму времени от основной работы и я начал «зашиваться». Я начал бояться, чтобы у меня опять не случился такой же казус, как с делом Иваницкого.                   
Елена неоднократно говорила мне, что я здорово «сдал» за последний месяц: тревожно сплю, домой возвращаюсь, чуть ли не за полночь и, не завёл ли я подругу на стороне?              
 - Какая подруга? - отвечал я, - у меня совершенно нет времени на них.
  Я, даже об Ирине забыл. Её милый образ ни разу не потревожил меня. Но этого я, конечно, вслух не произнёс, а просто сказал - некогда мне подруг заводить, шуры-муры разводить. Дел у меня по горло и показал жестом, сколько у меня дел.                                   
 Она больше таких вопросов мне не задавала, но я часто ловил на себе её тревожный, обеспокоенный взгляд.                     
 Кое-какая нить преступления у меня начала проявляться. По кирпичику, как в детском конструкторе «Лега», или собирании «Пазлов», я постепенно начал выстраивать общую картину преступления. Насколько оно было «простым», настолько, в тоже время, циничным - я только диву давался. Я имел в виду, не вопрос о наркобизнесе, а именно, само убийство.   
 Оставалось нанести последний мазок в моей картине, последний штрих, но этот мазок, этот штрих был невозможен без разрешения высокого начальства и участия в нём главного действующего лица, Иваницкого.                              
Он был в бегах, и привлечь его официально я не мог. Я, конечно, подозревал, где он находится, но дальше подозрения свои действия и планы не распространял. С одной стороны, мешала моя прошлая ошибка в расследовании, она тяготила меня, иногда, даже кровоточила. С другой стороны, этому мешала Ирина. Я не мог, ну, никак не мог нанести ей удар. Если я выдам местонахождение беглого преступника, я тем самым нарушу слово, данное мной Ирине. Как мне поступить, я не знал: получалось вроде «И хочется, и колется, и мамка не велит».             
Я шёл на явное уголовно-наказуемое деяние – скрывал, заодно с Ириной, преступника, но и поступить иначе не мог. Это мучило меня, не давало покоя. Служебный долг требовал – немедленно арестуй беглого преступника, а совесть требовала иного – оставь его в покое, он страдалец по твоей вине, пусть поживёт на свободе, окружённый любовью и лаской, сколько сможет и кто, как не ты…
В общем, я здорово запутался, и с каждым днём всё больше казнил себя за прошлое. Я говорил - это всё ты, идиот, наворотил, вот теперь и расхлёбывай неправедные дела свои, пожинай плоды своей халатности… - И, ещё много чего нелицеприятного  говорил я о себе.       
 Из «беседы» с Викторией, я узнал с кем она дважды вела телефонный  разговор в тот день, в день покушения на неё Серого. Оказывается, она разговаривала со своим другом Вадимом, находящимся в настоящее время в Таиланде. А, когда услышал его фамилию… тут же, после разговора с ней, запросил у сотового оператора список их переговоров за… не много, не мало – за… почти  год.                        
Для полного восстановления картины прошлого, появилась необходимость пригласить из-за границы бывшего сотрудника фирмы «Эврика», Куприянова Вадима Константиновича, друга Виктории и, не однофамильца Всеволода Куприянова, а со слов Виктории Моспан, родного брата убитого. Он нужен был мне обязательно. Я даже попросил Интерпол, буде он откажется, доставить его насильно, но… естественно, Интерпол  в моей просьбе  отказал - «За отсутствием достаточных оснований».                             
Если бы он совершил преступление и это было доказано, ответили мне они, то и тогда, вопрос уже стоял бы не на местечковом уровне, а на межгосударственном, решался  бы вопрос о его экстрадиции в Россию. А, так как он проходит по делу как свидетель, то приехать ему в Россию или отказаться от приглашения – его право. Можно, в конце-концов,  попросить у него письменных показаний, если он откажется приехать.                       
И откуда их столько, Куприяновых, на мою голову свалилось? – вздохнул я.
 Это меня совершенно не устраивало, мне нужен был он, лично, а не его письменные показания. Я наметил провести одно мероприятие, связанное с очной ставкой и его присутствие было обязательно. Причина, из-за которой он мог отказаться приехать, могла быть одной – раскрытие наркодеятельности в его бывшей, теперь переименованной, фирме. Но, ни Милютин, ни другие участники группы, его фамилию ни разу не назвали, и я надеялся, что он не испугается приехать, иначе…,  иначе мне пришлось бы копать дальше и глубже. А, это время, драгоценное, в сложившейся ситуации, время.                      
Поэтому, я предложил Виктории позвонить ему и пригласить приехать, добавив к приглашению и личный мотив, вроде, она скучает по нему и ждёт не дождётся встречи с ним…
Она с неподдельной радостью, насколько я понял, согласилась выполнить мою просьбу. По-всему было видно, что эта, жёсткая, волевая девушка, действительно, была влюблена в Вадима Куприянова всеми фибрами своей души.                      
 Наконец, к великому моему облегчению, он дал согласие на своё появление в России. Я, боясь спугнуть удачу, три раза постучал костяшками пальцев по столу и попросил Бога, не отворачиваться от меня, хотя бы в этом деле, не лишать меня своей милости!
Для проведения очной ставки я не мог обойтись и без Иваницкого и, надеясь на удачу, вечером позвонил Ирине. Трубку взяла она. Сердце моё ёкнуло в груди и я, на миг, даже перестал дышать, а потом, потом появилась радость от возможности хоть и не видеть Ирину, то хотя бы слышать её голос.                         
 - Ирина, - я чувствовал, как дрожит мой голос от волнения, - Ирина, мне нужно, понимаешь, очень нужно, поговорить с твоим другом. – Ты можешь пригласить его к телефону?
На какое-то время в трубке повисло молчание, затем я услышал, как Ирина сказала кому-то, находящемуся, вероятно, в другой комнате - Лёша, с тобой очень хочет поговорить следователь, Владимир Степанович, ты подойдёшь? И я услышал, правда, заглушённый расстоянием, ответ - хорошо, сейчас.                    
 - Сейчас он подойдёт, - проговорила Ирина и, по-видимому, положила не отключённый мобильный телефон на что-то твёрдое, потому, что  я явственно услышал стук.
Я разочарованно вздохнул. Мне хотелось слушать и слушать её, ну, хотя бы не её голос -  хотя бы её дыхание… но, она положила трубку.
Затем, в трубке раздалось:
- Алло, я слушаю вас, Владимир Степанович.                 
- Здравствуйте, - поздоровался я, решая, с чего начать разговор.
Вот, всегда со мной так, услышу голос Ирины, и всё у меня из головы улетучивается, как-будто, там образуется вакуум.                                
С усилием сконцентрировавшись на задаче, которую мне необходимо было обязательно решить, я проговорил в трубку:
- Алексей, то, о чём я хочу с вами говорить, не телефонный разговор. Мне нужно, как минимум, полчаса, чтобы разъяснить вам возникшую ситуацию, а потому, требуется личная встреча с вами, в любом, удобном для вас месте. Я…  даю вам слово офицера, никто не узнает о месте встречи, поверьте мне. Понимаете, появилась необходимость… - я очень боялся насторожить его, спугнуть -  появилась необходимость в некоторой договорённости между нами, а она возможна… только при личной встрече.                      
Я замолчал и с надеждой на согласие, стал ожидать ответа.                  
В трубке долго молчали, я даже забеспокоился, не отключились ли от меня и даже подул в неё, а потом спросил: «Вы слышали, что я вам говорил, Алексей?»
- Да, я слышал и, после паузы, - приезжайте к нам в любое удобное для вас время… думаю, наш адрес у вас есть? Вы же следователь…                           
- Представьте себе, нет. – Вашего адреса у меня нет.                       
В трубке немного помолчали. – Невероятно! – услышал я голос Алексея, - тогда… записывайте.                      
 Вечером следующего дня, я сидел в небольшой комнате дачного домика и, прихлёбывая заваренный Алексеем крутой, ароматный чай, продолжал рассказывать о своей задумке…
 Я часто поглядывал на него, на его отросшую бороду и старался, хотя мне это удавалось с трудом, поменьше смотреть в сторону Ирины.                  
Разговор был настолько серьёзен, что тут было не до личных переживаний. Я толкал Алексея на безумный поступок. Он должен был прийти в управление и, негласно, опознать Куприянова Вадима. Правда, я сразу предупредил  - его могут опознать сотрудники ОВД или другие свидетели.                         
 Виктории я не очень доверял, считал, что она, каким-то образом, замешана во всей этой истории с наркотиками и убийством Куприянова Всеволода, но пока доказательств у меня не было, было лишь предчувствие, а предчувствие к делу не подошьёшь.
 Прикинув возможные варианты, мы договорились, что он будет опознавать Вадима отдельно от других свидетелей и сразу, после опознания, подписав протокол, уедет, чтобы меньше времени находиться на глазах у других.
 А потом, я ещё часа полтора просидел у них, слушая его историю о пребывании в лагере и, главное, как он сумел, перехитрив охрану, совершить побег.                        
Из его рассказа о приключениях, происходивших с ним во время его пути в Москву, можно было бы сотворить целую поэму о силе духа человека в его стремлении добиться правды! Да, Ирина не прогадала, выбрав себе в друзья, такого сильного духом человека!         
 Я, не писатель, но слушал рассказ с восхищением и, представив всё, что Алексей перенёс,  перестал мучиться от невыполненного долга по выдаче его в руки Закона. Он был невиновен, и я был, как это ни парадоксально, на его стороне и на стороне Ирины. И ещё, после разговора с ним, я окончательно решил – закончу это дело и уйду со следовательской работы. Куда? Время и жизнь покажут!
 
Глава четырнадцатая
Наступило решительное время в моём расследовании. Или-или! Или я побеждаю хитрого, умного, изворотливого противника, или - я  никчёмный следователь, а Алексей Иваницкий, всегда, до конца своей жизни, вынужден будет скрываться от Закона! Без документов, без дома, без возможности устроить свою личную жизнь, он будет никем, он будет изгоем, и дети его, никогда не будут носить его фамилию. Страшное будущее!                      
Нужно победить, во что бы то ни стало победить, иначе зло восторжествует, а невинный человек разуверится, навсегда разуверится в наличии справедливости на земле! И ещё неизвестно, во что может перевоплотиться его обида на мою прошлую ошибку в расследовании, на ошибку правосудия, и какую, в конечном итоге, она примет форму!                         
 День и час, в который я решил провести опознание, пока тайное опознание, был у меня запланирован не случайно. В это время большинство сотрудников было на плановой планёрке, или пятиминутке. Я заранее обговорил это время с Фёдором Ивановичем, конечно, не выдавая причины такой просьбы. Я сказал ему, что так надо, что потом, несколько позже, я всё объясню, и он пообещал мне задержать сотрудников не меньше, чем на час.                           
 Я сидел в аквариуме, за стеклом, с приехавшим из-за границы по моей и Виктории просьбе, Вадимом Куприяновым, а снаружи, опять же через стекло, нас разглядывала, вернее, разглядывала Вадима, Виктория Моспан. Потом её должен будет сменить  Алексей Иваницкий, приехавший вместе с Ириной.                       
 Викторию и Алексея я поместил в разные комнаты, на этом настоял, без объяснения причины, Алексей. И, ещё одно условие выдвинул он – его не должна видеть Виктория. Я не понимал его просьбы, но выполнил её, сообразуясь с его желанием.
 У человека могут быть сотни, тысячи причин для такой просьбы. Потом разберусь, решил я и, согласился.                       
Выйдя под благовидным предлогом из аквариума, я подошёл к Виктории. Она стояла перед экраном, задумавшись и, кажется, совсем не заметила моего появления. Пришлось напомнить ей о себе:                                    
- Виктория, как вы считаете, это он, Вадим?                                  
- Не знаю… я, не уверена…  что-то в нём изменилось. Сейчас он больше похож на своего брата… близнеца… Всеволода. Не знаю…                      
- Виктория, неужели вы… нет, неужели они так похожи между собой, так неотличимы?
- Да.                                      
- И, что, никак нельзя определить «Кто есть, кто» без генетики?»                                 
- Вообще-то… можно, - и она чуть покраснела.                     
 Вот уж никогда бы не подумал, что Виктория может краснеть. С её-то характером? Но, видимо я её плохо знал, или она умела тщательно скрывать свои чувства.
- Говорите, Виктория, говорите! Дело очень серьёзное!                 
- Мне, Вадим… как-то, в минуту откровенности… рассказал… у Всеволода, сзади, на лопатке, на левой лопатке, уточнила она, есть родимое пятно в виде вопросительного знака с точкой… - Вот… если бы…                      
- Да говорите же вы, Виктория, чего тянете! – чуть нажал я на неё, повысив голос. 
 Казалось, она меня не слышит и, как в сомнамбулическом сне, монотонно продолжала -  вот, если бы его раздеть… до пояса, и повернуть ко мне спиной, тогда…  У Вадима… тело… вообще, без родинок…                             
Я всё понял! Неужели?!                                 
 Сейчас настала очередь Алексея, что скажет он, увидев Вадима? И, я пригласил его посмотреть, и опознать, если возможно.                                
Он долго стоял перед стеклом, не шевелясь, побледневший до синевы, а затем сказал то, что я уже знал, или догадывался и без его ответа. Он не признал в Вадиме - Вадима. Это Всеволод, прошептал он и, неожиданно для меня, бросился бить по стеклу кулаками и кричать, с надрывом, с болью - Как ты мог, Севка?! Как ты мог так поступить со мной?! Ты же был мне дорог как друг, и я любил тебя, как родного брата, как ты мог?!
 Слёзы горя и обиды катились из его глаз, теряясь в усах и густой бороде. Я понимал его и был полон сочувствия. С  трудом оттащив его от стекла, одновременно, приказал сержанту не выпускать Куприянова из аквариума.
 - Вы, Алексей, уверены, что это не Вадим, а Всеволод? – всё же решился я уточнить реакцию Алексея. Вы не ошибаетесь?                       
- Да вы что! – с надрывом воскликнул он. Чтобы я не отличил Севку от Вадима? Что вы! Я же его знаю, как облупленного. Вы разденьте его, у него на левой лопатке родимое пятно в виде вопроса… да что вы, в самом деле!  Ах, Севка, Севка, как ты мог?                          
Я попросил его немного задержаться, пока я заполню бланк опознания и подписать его. Потом, Алексей, сказал я, вы с Ириной можете ехать домой,  дальше пойдут юридические процедуры, а пока, мне ваша помощь не нужна…
 Закончу это дело и обязательно проведаю вас, вы не против моего визита? – Заодно расскажу, чем всё закончилось…
 
Глава  пятнадцатая
… Вы, Владимир Степанович, перехитрили меня, переиграли, продолжал говорить Всеволод Куприянов, и насмешливая улыбка кривила его лицо.
Я отчётливо видел, он бравирует, не хочет признаться даже себе, что ему страшно. Не такой конец своей авантюры он представлял.
… Я не думал, что вы подстроите такую хитрую ловушку гражданин начальник.            
- Знаете, Всеволод, никакой ловушки нет. Когда я стал более подробно изучать документы предыдущего расследования, я обратил внимание на несколько маленьких нестыковок в деле, которые просмотрел в прошлый раз.
 - Может быть, поделитесь со мной вашими наблюдениями… я, в следующий раз учту их и не предстану «пред вашими грозными очами…»
- Вряд ли они вам пригодятся, Всеволод… следующего раза уже не будет. Вам грозит пожизненное заключение за убийство своего брата, Вадима, по предварительному сговору группы лиц. Колитесь, не скромничайте, вам терять нечего…
 - Как же, нечего – а презумпция невиновности, а свобода и богатство… они дорогого стоят…  тем более, что я не убивал брата.  Слушай, следак, если я чистосердечно признаюсь, мне скостят срок?
- Обязательно, я же сказал, - чистосердечное признание будет учтено судом…
- То есть, вместо «пожизненного» я смогу получить лет пятнадцать?                 
- Ну, это вряд ли. Вместо расстрела, получите пожизненное заключение, это точно.
- Тогда, какой мне резон в чистосердечном признании?                             
- Сохраните себе жизнь.                                           
- Маловат выбор, но и на том спасибо! - с насмешкой проговорил он.                               
 - Итак, поговорили на свободные темы, гражданин Куприянов, теперь давайте перейдём к Вашим делам…  Рассказывайте, пока без записи. Я хочу кое-что уразуметь для себя и, не вздумайте финтить, в принципе, я разобрался в каждом вашем шаге и ваша ложь ничего не изменит, а только усугубит ваше положение.
- Ну, что ж, без официальной записи…, почему не рассказать?  Кстати, гражданин начальник, я потом, в случае, если  передумаю, могу отказаться от своих слов?
 - Да будет вам, Куприянов, «Ваньку валять»! Вы, я надеюсь, умный человек и весь Уголовно-процессуальный…                             
 - Да знаю я, знаю, можете не продолжать.  Это я для того спросил, чтобы вы, Владимир Степанович, не вздумали обвести меня вокруг пальца, а то вылетит нечаянно неосторожное слово… доказывай потом, что ты не верблюд… знаю я вас, вы, полицейские, ещё те хитрованы…
- Обещаю, всё будет в рамках Закона.                         
 - Нуу… хорошо.
Он немного помолчал, казалось, обдумывал с чего начать, а затем  спросил:
 - А, у вас есть время, чтобы выслушать всю мою ложь.
 - А, вы, Куприянов, не лгите. Рассказать правду, это очень даже полезно в вашем положении, и для тела и для души.                                
- Для души - это понятно, а вот, причём здесь тело?                           
- Я уже ответил на этот вопрос раньше, в начале нашей беседы – будете жить.
- Ааа… понятно. – Тогда слушайте…                                                    
… Вы, надеюсь, помните, ранее я говорил, что устроил своего брата-близнеца к нам в фирму на должность финансового директора. Он, в нашей семье, мальчик был самый умненький и благоразумненький, потому и выучился на экономиста. Иваницкий не возражал, он считал, что мы, втроём, горы свернём. Он оставил себе дизайн и участие в различных показах. Я занимался клиентами и заказами, а брат, я же сказал – он умненький - в экономике чувствовал себя, как рыбка в воде. Мы поручили ему заниматься финансовыми вопросами.
Мы ведь не только телогрейки и шинели шили, мы и самую модную, эксклюзивную одежду готовили к показам мод. Связи у нас появились… о-го-го! Нас, в Москве, в лицо везде узнавали, в любом обществе, в любой тусовке.  Даа…  - За два года наши доходы резко пошли в гору.
Так вот… Он немного помолчал. Что я хотел сказать? Ах, да, по поводу брата… всё шло хорошо, но однажды, где-то под Новый год… позапрошлый, мы были в сауне, подвыпили конечно, и мой братишка намекнул Иваницкому, что можно быстро заработать и зарабатывать миллионы. Иваницкий удивился - как это возможно? И попросил рассказать, где валяется эта золотая жила. Он, конечно, в принципе не возражал стать более богатым и даже открыть свой банк, но то, что предложил Вадим, очень не понравилось Алексею.
- Что такое он мог предложить, что не понравилось Иваницкому? – решил я уточнить.
- А, то. Он предложил заняться торговлей наркотиками и сказал, что уже кое-что в этом направлении сумел сделать.                       
 - Любопытно!.. Любопытно!.. - Продолжайте.                                  
 … Иваницкий, чистоплюй чёртов, конечно  взбеленился: мы же были пьяные и  передрались между собой, но потом, помирились. Иваницкий пригрозил, если ещё раз Вадим заведёт разговор на эту тему он, несмотря на то, что Вадим мой брат, вышвырнет его как котёнка из фирмы!                            
 - И, что, Иваницкий мог это сделать?                                       
 - Конечно. Ещё как мог! Он же основной учредитель фирмы, он её открыл, и основной капитал был вложен его.                            
- То есть, вы пришли в фирму позже… в уже раскрученную фирму, как примак?
 - Ну да, я же говорю.                                  
 - Понятно.  А, вы, Куприянов, знали о деятельности брата, и тоже были завязаны в этом7 Или, нет?                             
- Чего теперь скрывать. Конечно, мы вместе с Вадимом  раскрутили подпольный бизнес и поставщиков нашли и пути сбыта. Откуда бы мы нашли столько денег, чтобы стать партнёрами Иваницкого? Мастерские и ателье – прекрасное место для отмывания денег. Клиенты, заказы, армия, полиция, я везде смог найти нам крышу…   
Я хотел было задать ему уточняющий вопрос, но Куприянов приложил палец к губам, затем, сказал:
- Вы, Владимир Степанович, не перебивайте меня, а то ненароком, у меня пропадёт желание исповедоваться…
 - Ладно, постараюсь. Но, согласитесь, вы так интересно рассказываете, и о таких любопытных вещах, что я просто с трудом сдерживаю себя, чтобы не задать вопрос.                       
…Ну, ладно, проехали. Так вот, после того бурного разговора прошло около месяца и вот, однажды, Иваницкий, что ему взбрело в голову, решил проверить работу ночной смены в мастерских…
- Может, он что-то заподозрил?                           
- Может и так. Короче, он поехал туда и застал там… ну, вы догадываетесь, что он там застал…                           
- Догадываюсь. И, что он предпринял?                                  
- Уволил Вадима, а мне приказал немедленно закрыть эту, как он выразился, «лавочку», иначе, пригрозил он - сообщу в Комитет по борьбе с наркобизнесом.
- Он, что, не догадывался о вашей заинтересованности в наркобизнесе?                   
- Нет. Откуда? Он считал меня таким же чистым, белым и пушистым, как сам… придурок! Чистоплюй хренов!
 Куприянов   зло сплюнул.                                                     
- Почему же он не сообщил о деятельности вашего брата куда следует?
- Я его отговорил. Клятвенно пообещал, что очищу его фирму от «скверны»…
Я же, гражданин начальник, просил вас не перебивать меня. Будьте терпеливы. Дослушайте исповедь.
- Хорошо, хорошо.
- Слушайте дальше… - Хотя… угостите сигареткой.
Я пододвинул ему пачку «Столичные», и чиркнул зажигалкой.
Он, попросив сигаретку, пыхнул несколько раз дымом, полюбовался им и продолжил…
Я, думаю, Куприянов, попросив разрешения закурить, и пару минут выпуская дым аккуратными колечками, пытался: или что-то вспомнить, или подготовиться, чтобы не раскрыть что-то. Я, пускать дым колечками совершенно не умел (так и не смог научиться) и с интересом наблюдал, с каким наслаждением он приоткрывал рот, затем, округлял губы...
Заметив, что я наблюдаю за его мастерством он, ухмыльнувшись, предложил научить меня, к тому же с иронией добавив - времени у меня много, а работы - благодаря Вашей заботе и Вашим стараниям, гражданин следователь, теперь никакой…
 Я строгим голосом прервал его болтовню. Но сам-то я с нетерпением стал ждать продолжения его рассказа, однако виду не подал, что его повествование увлекло меня, как человека.                            
   … Мы, с Вадимом, настолько вжились в «наш» бизнес, продолжил Куприянов, что закрывать его у нас даже в мыслях не было… Лучше убрать единственное препятствие, Иваницкого, решили мы, и подготовили план, подключив к нему Милютина.                                 
 - Вы, что, давно знакомы с ним?                                
 - Так это же он подключил нас и научил нелегальному бизнесу. Потом, когда наша фирма хорошо раскрутилась, он захотел вплотную заняться наркотиками в нашей фирме и, заодно, во все ключевые точки внедрить своих людей, в том числе и охрану…                                      
 - Ему это удалось?                                       
 - Пока генеральным директором и владельцем фирмы был Алексей – нет. Алексей категорически отказался от его услуг. Нужно было принимать меры и, срочные…
- Иии… выы…                                  
- Да, мы решили избавиться от него, но…                       
- Что, но?                                                        
- А то «но», что пошло всё несколько по-другому…                         
- Как это?                                            
- А, так. Милютин договорился с Серым и Козловым, давних своих подельников, только прибывших из мест не столь отдалённых, что они уберут Иваницкого…  - Вдвойне был рад такому решению, Вадим. Он к тому времени крепко «задружил» с Викторией Моспан, бывшей возлюбленной Алексея, и ревновал её  по-страшному…
- Так, что помешало убрать Иваницкого, не пойму?                     
- Дурацкая ревность Вадима. Наверное, он решил, что Виктория у Алексея и помчался к нему домой. Я, думаю, он из-за ревности своей дурацкой, забыл о нашем намерении убрать в тот день Иваницкого. -  Серый с Козловым отключили освещение лестничных площадок и ждали Иваницкого внизу. Мой брат оказался не в том месте и не в то время… Даа… Убил его Серый, а Толян Козлов поднял его на площадку второго этажа и положил на пол, а сам, поднявшись этажом выше, стал ждать нашей подставной кавалерии.                                           
 - Что за «подставная» кавалерия, поясните.                              
 - Ну, как же можно обойтись в таком деле без полиции и медиков. Моментально приехал на место убийства полицейский наряд. Они специально подняли больше шума, чем было необходимо в таком деле… чтобы, значит, как можно больше было свидетелей, а затем прискакали медбратья на скорой помощи…
- Что, и полиция, и скорая помощь были подставными?                    
 - Скорая помощь - да, а вот полиция… Полиция,  он цинично улыбнулся, извините, покупается за деньги. За маленькие, или за большие, по-разному, в зависимости от характера человека, занимаемой им должности и его потребности в деньгах. Особенно из-за жадности и продажности… ну, вы сами об этом, я думаю, осведомлены не хуже меня.
Да, я знал об этом, и это меня оскорбляло, оскорбляло честь мундира, оскорбляло завет Дзержинского – «Чекистом может быть только человек с чистыми руками, горячим сердцем и холодной головой!»                          
 То, что сказал мне Куприянов, действительно, было нашей горькой правдой, но не все же были продажными! Большинство полицейских – честные, порядочные люди, готовые пожертвовать своей жизнью, чтобы защитить попавшего в беду человека. Я, оскорблённый до глубины души циничными словами этого, с гаденькой ухмылкой на губах, наркодельца, грубо оборвал его: 
 - Не все продажные в полиции, не все! У нас большинство сотрудников служат не за деньги, не за страх, а за совесть!                                   
- Конечно, конечно, простите, что оскорбил ваши чувства. Но, эти честные ходят по десять лет в одних штанах… как вы, например.                                   
- Заткнись, подонок! – не сдержался я.                              
- Так, что, можно дальше не рассказывать? - он холодно, как змей-искуситель, смотрел на меня.                       
- Конвой, уведите этого, этого… - я, сдержав себя, показал рукой вошедшему конвоиру  на Куприянова.- Уведите!
Довёл он всё-таки меня. – Силён, сволочь,  в психологической борьбе! -  чертыхнулся я. Всё прикидывался овечкой, а тут раз и ударил из-за угла. Даже я не сдержался. Нужно будет держать себя с ним вдвойне осторожно, решил я, закуривая сигарету и постепенно успокаиваясь.
 
 
 
 
Глава шестнадцатая
На следующий день, прямо с утра, я занялся Серым, то есть, Колмогоровым Сергеем Николаевичем. Меня интересовал вопрос, почему он покушался на жизнь Виктории? Что за причина, и насколько она серьёзна, чтобы решится на второе, или третье убийство?
- Колмогоров, объясните мне, за что вы так ненавидите гражданку Моспан Викторию.
- Яаа, её… ненавижу?! – кажется, искренне удивился он моему вопросу. С чего вы взяли, гражданин следователь?                                          
- Но, вы же покушались на неё, и не будете отрицать этого бесспорного и доказанного факта?
 - Покушался, -  при этом он равнодушно пожал плечами, - мне приказал Милютин. Он сказал -  Вика вышла из-под контроля, и наделала много глупостей. Она отравила своего бойфренда, Козлова…  –  Мне, гражданин начальник, приказали, я человек маленький, обязан, сами понимаете, выполнять приказы.  Вы же выполняете приказы своего начальства? – поинтересовался он с ухмылкой на искривлённых губах. Вот и я исполняю, куда денешься! Одни приказывают, другие выполняют приказы… Верно?                      
- Хорошо, я понял вас. Скажите Колмогоров, а зачем вы взяли в заложники девушку, Евлахову Ирину Анатольевну?                                 
- Опять же, по приказу Милютина. Он сказал, что она из полиции и давно следит за всеми нами, надо её «расколоть!».                                                     
- Ну, и как, «Раскололи»?                                        
- Нет, вмешалась Виктория и запретила нам применять к ней силу, она сказала, чтобы мы отпустили её, потому что, сказала она, если мы её тронем, то полиция, потом, до конца жизни нам покоя не даст, и будет охотиться за нами, как за дикими зверями.  А, жаль! Я бы с ней позабавился… Аппетитная цыпочка, добавил он, и плотоядная гримаса легла на его лицо.               
- А, вы и так звери, констатировал я.  - С кем вы захватили её?                                  
- Нас было трое – я, и братья Козловы - недоделанный Виктор и бугай Анатолий.
- Виктора, тоже вы убрали?                                                
- Ну, нет! Это дело вы на меня не повесите, гражданин следователь. Тут я чист!   О нём, заблаговременно, позаботилась его собственная судьба… несчастный случай… - В жизни, гражданин начальник, такое часто случается. Хорошо, что он попал под машину, а то бы, скорее всего, мне пришлось бы зачищать его, а мне об эту гниду и обосранца руки не охота было марать…, но… если бы пришлось… я бы его удавил или утопил, как Герасим свою Муму. 
Получив от Серого доказательства отравления Козлова Анатолия, Викторией, я послал оперативную группу для её задержания.                 
Через два с половиной часа, сидя в моём кабинете, она возмущённо жаловалась на незаконное  задержание и обвинение её в отравлении гражданина Козлова.
- Давайте будем вместе разбираться, - предложил я ей.                       
 И, мы разобрались. Вначале она всё отрицала, затем, под давлением доказательств и улик, а также показаний Серого, она, плача злыми слезами, во всём созналась - созналась, что он ей надоел, что он начал диктовать ей условия - ей Виктории?!  Тогда она, в очередной раз, пригласила его в ресторан и там, подсыпав яд ему в бокал, отравила. Да ну его! – мразь и подонок! Таким не место на земле! - отмахнулась она.                      
 - Интересно было услышать от вас такое высказывание о близком вам человеке, Виктория. Скажите, кто дал вам право распоряжаться чужими жизнями?                            
- Я! Я сама дала себе такое право! В нашем, гнилом и похабном мире, выживает только сильный и умный человек!
 Слова «сильный» и «умный» Виктория выделила тоном и подтвердила своё мнение взмахом руки.                      
- Значит, вы хотите сказать, что относитесь к категории «Сильных» и «Умных». – А, как же, ожидающая вас тюрьма?                                  
- Я выйду из неё!                                    
 Больше нам разговаривать было не о чём. Её больную психику должны лечить специалисты, а я, следователь.                                 
 - Виктория, - задал я последний вопрос, - а, вам, просто по-человечески, не было жаль Анатолия, всё же вы, по большому счёту, ели из одной посуды, спали в одной постели и он, такой молодой?                         
 - Нисколько. Мне жаль только одного человека, Вадима, и я люто ненавижу его брата, за обман, в котором он держал меня, выдавая себя за него! Появится возможность, я отомщу ему! Я жестоко отомщу ему! Я знаю, я найду способ отомстить ему!                      
 Что я мог сказать в ответ. Я только вздохнул. Её уже никто и ничто не исправит...
 
Глава семнадцатая
 …Скажите, Куприянов, спрашивал я подследственного при очередной встрече - вы, прошлый раз сказали, полиция была настоящей, не подставной… как вы вышли на них?
- Зачем мне было выходить на них? - пожал он плечами, - Милютин и Лисицын   давние приятели и подельники, разве я вам не говорил? Они дружат ещё с той поры, когда Милютин служил в милиции, а Кузнецов был его подчинённым.                              
- Ах, вот даже, как!                                                                  
- Да. Я же говорил вам, всё было точно рассчитано, если бы не вмешалась сама судьба-злодейка.                  
 - А вам не кажется, Куприянов, что не судьба, а вы сами, своими поступками, устроили свою судьбу и получили в результате…                                      
Он не дал мне докончить предложение.                                         
 - Простите за прямоту, Владимир Степанович, но вы глупости говорите. Я же говорю, судьба, и больше ничего!  У нас всё было рассчитано до мелочей.
 Я не стал с ним спорить и доказывать его неправоту. Зачем? Всё равно не поймёт, или не захочет понять.                                       
- Рассказывайте дальше, Куприянов.                                           
- Дальше?  Дальше пошло, как по смазанным рельсам, хоть и по боковой линии. - Появился Иваницкий, на наше несчастье живой и невредимый, но Лисицын не растерялся, быстренько арестовал его, как убийцу. На наше счастье нашлась одна дура старая, мощный свидетель между прочим, которая видела Иваницкого и мёртвого Вадима у него в руках. Других мы купили или запугали, вот и вся история.
 - Скажите, где труп вашего брата?                                              
- Да здесь, неподалёку, в сотне километров от Москвы, если ехать по Можайскому шоссе.                                    
- Вам не жаль брата, Куприянов?                                       
- Жаль, но после его гибели я стал единоличным хозяином бизнеса. – Знаете, как я развернулся, - похвастался он. - Выйду на свободу, а у  ме-ня-я-я… «Куры денег не клюют!»         
- По поводу выйти на свободу, я вам. Куприянов, так скажу - это вряд ли! И, насчёт богатства…
- Что вы хотите сказать? – внезапно побледнел он.                                       
- Хочу сказать, что прикрыли мы вашу лавочку вместе с подельниками вашими вкупе, и с охраной…  ещё до вашего приезда сюда. Понимаете, - улыбнулся я, увидев его встревоженность, - не хотелось вас «травмировать»  раньше времени, вот и не говорил.
- Врёте!!!                                     
- Зачем, - я равнодушно пожал плечами, - не вижу смысла.                      
- Вот придурок! - хлопнул он себя по лбу, - да узнай я об этом раньше, я бы…
- Вы бы никогда не приехали в Россию, так?                                  
 Он замотал головой, как лошадь, отгоняющая надоедливых слепней - никогда! Я разве похож на сумасшедшего?                           
- Я, так и думал. Поэтому поостерёгся делиться с вами, Куприянов, своей радостью. 
 
*    *    *
Через месяц я закончил дело и, с разрешения полковника, передал его в суд. Всё, вот теперь дело, действительно, сделано чисто, виновные будут наказаны, а обиженные мной...
Приближается завершающий день моей работы, с грустью подумал я, последний день суда. Сегодня судья должен будет зачитать приговор, а я смогу подать  рапорт на увольнение.
   На скамье подсудимых, благодаря мне и неоценимой помощи моих друзей – Алексея и Ирины - сидели Куприянов Всеволод, Милютин, Виктория Моспан, Куприянов Владлен и Седой.
 У Всеволода на лице мерцала ироническая улыбка, переходящая в полное безразличие к окружающей обстановке.
 Виктория же, была напряжена, а глаза её, когда она бросала взгляд на Всеволода, полыхали такой жаждой мести, что поймай Всеволод её взгляд, он не был бы так спокоен за свою судьбу.
 Лишь Куприянов Владлен был бледен, пот каплями катил по лицу и он часто вытирал его платком. Страх съедал его. 
Милютин? На лице его застыла маска равнодушия.            
 Наконец, прозвучали слова секретаря суда:                        
 - Встать, суд идёт!  
                
Глава  восемнадцатая
Я вновь был в гостях у Ирины и Алексея. Мы крепко подружились за последнее время и он, Алексей, уже не боялся, что я выдам его властям. Он был моим другом, а друзей не предают и не продают! Я не Куприянов Всеволод. Знаю, Алексей точно так же относится к этому вопросу.
Моя жена, Лена (мы буквально на днях зарегистрировали брак), пока не знает, что я вожу дружбу с уголовным элементом, скрывающимся от правосудия. Ей пока рано об этом знать. Скажу, когда придёт нужное время.                                     
 …Владимир Степанович, ты не ошибаешься, убеждая нас в том, что все преступники,  ты прекрасно  знаешь, о ком я говорю,  понесут заслуженное наказание? – поинтересовалась Ирина.                             
- Не ошибаюсь! – твёрдо ответил я. - Обязательно все будут наказаны «По делам их и заслугам!».                                    
- Значит, Лёша может возвратить свой бизнес?                          
- Не всё так просто, Ирина, не всё так просто… Судебная машина медленно вращает свои шестерёнки, и пройдёт немало времени, пока закончится этот процесс.
- Ну, а потом…, потом - сможет?                                       
Прежде чем ответить, я взглянул на Алексея. Он напрягся, по-видимому, этот вопрос и его волновал. Чтобы не заставлять их долго ждать ответа, я быстро проговорил, - Нет! И уточнил - после этого процесса,  Алексею нужно будет подать аппеляцию на пересмотр его дела, а уж потом, если суд его оправдает…                                   
  - Что ты говоришь! Как это, если оправдает! Он же ни в чём не виноват! - возмутилась Ирина.                              
- Ира, он совершил побег. Виновен он или не виновен в убийстве – это одно дело, а вот… - Понимаешь, он совершил побег до оправдательного решения суда. Другой суд должен решать его дело…                         
Ирина задумалась, а потом прошептала, но так, словно выдавила:
 - Значит, ещё долго ждать, - и вздохнула.
- Наберитесь терпения, друзья, всё когда-нибудь кончается… белая, чёрная полоса…, рано или поздно, но кончается…
Мы немного помолчали.                                               
Алексей улыбнулся, подмигнул одним глазом Ирине, вероятно, чтобы поднять ей настроение и бодро проговорил - ничего Иришка  «Живы будем, не помрём!».  Затем, повернул голову ко мне, - Володя, ты, всё-таки, серьёзно решил уйти из полиции?                                      
- Да, я подумываю открыть своё детективное агентство или адвокатуру. Я же, как-никак, юрист по образованию.                    
- А, кто же мне поможет выкарабкаться из этой заварухи, и вернуть свой бизнес? Я же не могу подать в суд на пересмотр дела… Володя, ты забыл – я… в бегах. Понимаешь ли, я в  бе-гах!                                  
- Кто? А, скажи мне, Алексей, кто твой друг?     
- Ты…                                                  
- Вот твой друг, то есть я, и поможет тебе, не возражаешь?                           
- Ещё бы.                                           
- Вот и не вешай нос, гардемарин. – Как в народе говорят - «Держи нос морковкой, а хвост пистолетом!» или наоборот?                                             
 - Значит, ещё поборемся?                                         
И, мы, словно были старыми, верными друзьями много-много лет, взялись за руки втроём и, одновременно, громко повторили - «Мы ещё поборемся!».                             
 Громче всех и звонче всех в этом хоре прозвучал голос Ирины, прекрасной маленькой женщины, которая и не догадывалась о моей любви к ней, а может быть и догадывалась… - Кто знает? Женская душа… в ней сложно разобраться, если сами женщины иногда не могут понять логики своих поступков.
 Чего бы я больше всего хотел? Чтобы Ирина догадалась о моём чувстве, или нет? Не знаю, жизнь покажет!                        
И ничего удивительного в том не было, что наше обещание – побороться! - вскоре начало сбываться.      
               
                                                               Конец  второго тома

© Copyright: Лев Голубев, 2015

Регистрационный номер №0284467

от 22 апреля 2015

[Скрыть] Регистрационный номер 0284467 выдан для произведения: Я  НАЙДУ, КТО  УБИЛ  ТЕБЯ!
Том  второй
 
СЛЕДОВАТЕЛЬ  КОНДРАТЬЕВ
 
                                                                                   Не Судьба делает человека, человеком,
                                                                                    а человек делает свою судьбу!           
                                                                                                                                Автор
                     
Глава первая
Ирина сидела у двери моего кабинета и как видно давно, потому что, вид у неё был немного усталый и под глазами, несмотря на молодость и свежесть лица, просвечивалась лёгкая синева. Наверное, мало или тревожно спала, решил я. Она сразу встала и, приподняв ко мне лицо, спросила - можно ли ей зайти ко мне на несколько минут? Правда, у меня накопилась куча разных неотложных дел, но потеря пяти минут в обществе молодой, симпатичной девушки, наверное, большой  роли не сыграют в моём распорядке дня, решил я,  и пригласил её войти.
Я видел её до сегодняшней встречи несколько раз, и она мне понравилась с первого же своего посещения нашего РОВД. Помнится, она собиралась написать книгу о каком-нибудь интересном случае из нашей практики и сейчас, наверное, пришла, чтобы проконсультироваться  по какому-нибудь вопросу. Ну, что ж, решил я, почему бы не помочь такой милой девушке.                            
          Она присела на краешек стула и, покопавшись в пакете, достала какую-то папку. Пока она производила все эти подготовительные манипуляции, я ещё раз внимательно присмотрелся к ней.                             
Среднего росточка, худенькая, она не была, в прямом смысле слова, красавицей, но у неё была идеальная фигурка, волнующие линии тела и милый носик с четырьмя конопушками. Всё это, вместе взятое, непроизвольно притягивало к себе, заставляло дольше, чем следовало задерживать на ней взгляд. Её глаза были полны любовью к незнакомому мне мужчине.
Я же опытный следователь и прекрасно видел в её глазах жертвенность и силу, способную ради любимого войти в огонь и воду, преодолеть горы и безводную пустыню. А ещё, я видел жизнерадостность и открытость характера, ум и родниковую чистоту души.               
Эх, если бы мне встретилась такая девушка, размечтался я… Лена,  моя теперешняя подруга, тоже мне очень нравится и, может быть, придёт день, когда она ответит согласием на моё предложение  выйти за меня замуж… но, пока передо мной была Ирина я, чего уж тут греха таить, любовался ею.                
Мои грёзы о прекрасных девушках и покладистых жёнах, прервала Ирина.
 - Владимир Степанович, с вашего разрешения я порылась в архиве и нашла очень интересный материал почти годичной давности.                              
- Что за материал? – полюбопытствовал я.                               
- Это дело было у вас в производстве. Если помните, компаньон Иваницкий убил своего напарника… - её голос чуть задрожал от волнения, но она продолжила, - Иваницкому Лёше… Алексею присудили двенадцать лет тюрьмы…  - Вспоминаете?..
 -  Да. Только вы не волнуйтесь, я хорошо его помню.
 Я, действительно, очень хорошо помнил это, нашумевшее на всю Москву дело. Мне, за быстрое раскрытие преступления звание повысили, и премию приличную выдали. Как не запомнить? Такое дело и, тем более, карьерный рост, по-моему, каждый человек надолго запомнит!                                  
- Помню и что? – насторожился я.                                                    
Любопытно, куда эта девушка клонит? Там всё в ажуре, насколько я помню. Материал чистый и я его быстро закончил. Улики налицо. Свидетели – всё видели собственными глазами…
 Но что-то в её словах заставило меня   непроизвольно заволноваться. Я, вопросительно взглянул на неё.
- И, что дальше?                            
- Мы считаем вас очень честным и порядочным человеком, Владимир Степанович…
   Она совсем разволновалась, у меня возникло такое чувство, что она сейчас заплачет и я, опасаясь ручья слёз, налил в стакан воды и, пододвинув его к ней, произнёс: «Успокойтесь, выпейте воды».
 Но она отрицательно покачала головой и, как в омут, бросившись, выпалила:
- Мы провели собственное расследование, вот материалы, - она пододвинула ко мне папку. – Посмотрите, здесь всё-всё есть, мы с Лёшей…  - она на мгновение запнулась и покраснела, - мы с другом всё проверили… и, нашли…  Произошла чудовищная ошибка, стоившая свободы невинному человеку. Свидетели все, как один, подкуплены, а затем, убиты. Заказчики продукции - запуганы…
 - Послушайте, Ирина, что вы там с «другом» насобирали,  никого не интересует, тем более меня.                          
- Ну, как же так?  Владимир Степанович, ну, вы  хоть просмотрите, что мы нашли…
- Знаете, Ирина, - я начал раздражаться от напрасно потерянного времени, - я столько наслушался доморощенных «Пинкертонов», что они у меня, вот где сидят, -  и,  чтобы показать, где они у меня сидят, чиркнул ладонью по горлу.
- Тогда…-  взгляд её в какие-то доли секунды резко изменился, стал жёстким и острым, а лицо побледнело, - мой друг сказал, если вы не возьмёте этот материал и не проанализируете его, мы вынуждены будем передать его в более высокую инстанцию, а копии материала переправим во все СМИ Москвы! - Кстати, хочу предупредить, этот материал не может пропасть, так как копии имеются у нашего адвоката, и в сейфе одного из столичных банков.                                
Я рассердился на неё. Будет ещё меня пугать эта пигалица! Поднявшись со стула  я, казённым голосом, сказал:                            
- Вы меня пугаете или шантажируете?               
- Ни то, ни другое, Владимир Степанович, просто предупреждаем!
- Те-те-те! – Да, как вы?! - я чуть не задохнулся от возмущения.
 Такого нахальства, да ещё в своём служебном кабинете, я не ожидал и на мгновение даже потерял дар речи. Нет, вы только посмотрите на неё – «Ай да моська, знать она сильна, коль лает на слона!» - прямо вовремя вспомнил я слова из басни Крылова.                        
- Ирина, покиньте мой кабинет незамедлительно! Я больше не намерен выслушивать ваши угрозы… ии-и… больше, чтобы я не видел Вас у себя, никогда! – разозлился я.
Соплячка! Будут здесь каждые указывать, что мне делать и как поступать! Да я её…    
- Владимир Степанович, я не угрожаю, я просто прошу, ознакомьтесь с нашим материалом и она, побледнев, поднялась со стула, и ещё ближе пододвинула ко мне папку.
 Ну, что ты с ней будешь делать, с этой дерзкой девчонкой! Только посмотрите на неё – глаза так и пылают, щёки побледнели, прямо – «Аника-воин!». А, вообще-то, мне понравилась её настойчивость и твёрдость характера и… смелость. Ишь, встопорщилась птаха, того и гляди заклюёт – усмехнулся я в душе, но ей этого не сказал, а лишь строго повторил - «Всё, идите Ирина, я более не желаю выслушивать ваши домыслы».                       
Она, высоко подняв голову, вышла из кабинета, а я, вопреки решению начать работать со своими  документами, пододвинул к себе папку красного цвета - на нашем, полицейском языке сказали бы - папку, цвета, похожего на кровь.                        
Внутри было вложено несколько исписанных листков и десяток, может чуть больше, фотографий. Перебирая их, я вспомнил некоторые лица, проходящие по тому судебному процессу. Несколько из этих фотографий, если это, конечно, не фотомонтаж, привлекли моё внимание. Особенно, не очень чёткие, но дающие достаточное представление о происходящем, фотографии за стеклом. Хороший профессионал-фотограф сделал бы их более качественно.
Большинство фотографий явно любительские, но несколько штук были превосходного качества, по-видимому, их сделали отличной профессиональной камерой. Я подумал, если отдать фотографии, которые похуже, нашим специалистам из фотолаборатории, они их смогут привести в более-менее божеский вид, а ещё лучше - забрать у Ирины флешки, если они у неё есть. Их обработать намного проще.
На листках, исписанных простой шариковой ручкой, было десятка три адресов, фамилий и мест работы людей, как было написано в пояснении, пострадавших от группы лиц, занимающихся шантажом и давлением на свидетелей и отдельный список  лиц занимающихся шантажом, с указанием номера фотографии. А я-то, вначале, не понял, что это за цифры были нанесены на них.                         
Что ж, работа была выполнена огромная, но это только непрофессиональная канва, работа сыщика-самоучки. Чтобы, всё, что находится в папке, стало доказательством, нужно не менее месяца работы целой группы специалистов… а, какой следователь согласится на проведение повторного расследования успешно завершённого дела – только не я. Нет дураков в этом кабинете!
 Закрыв папку, а затем, по привычке выработанной годами следовательской работы, я убрал её в сейф. Пусть лежит.  Картонные папки  «есть» не просят. Во всяком случае, я ни разу об этом не слышал, чтобы где-то, у кого-то попросили… Я непроизвольно  улыбнулся собственной шутке.
Прошло дня три, и я вновь вспомнил о ней, вернее она напомнила мне о себе, когда я заглянул в очередной раз в сейф, чтобы достать очередное дело, находящееся у меня в производстве. Она своим кроваво-красным цветом раздражала глаза и  напоминала о каком-то незаконченном деле. Ну, что ты будешь делать с ней! – чертыхнулся я. Выбросить что ли? Но я не сделал этого. Я затолкал её под другие папки, но не выбросил. Что меня остановило, не знаю. Может профессиональная честь не позволила? А, может, жалко стало проделанного Ириной и её другом труда? Не знаю, не знаю, не знаю.
Приведя в порядок свои дневные дела, вечером, я всё же вновь достал, так раздражавшую меня папку и стал более детально изучать материал. Просидел я над ней часов до десяти, опорожнив при этом не одну чашку кофе.
Сами по себе материалы в папке никак не являлись, какими бы то ни было доказательствами, так как были собраны незаконным путём, но я, как-то незаметно для себя, увлёкся, даже набросал черновой план розыскных мероприятий.
 Потянувшись, чтобы расправить мышцы, я сладко зевнул и взглянул на часы. Вот чёрт! Надо же, как засиделся, нужно идти домой и поспать.                           
Пожелав спокойной ночи дежурному по отделу, я отправился домой в свою холостяцкую квартиру. Сегодня мне предстояла перспектива провести ночь одному, без Лены,  она умчалась  к родителям в Мамоново. Ну, что ж, думал я, следуя в потоке машин по ночной Москве, сейчас перекушу чего-нибудь попроще, приму ванну и высплюсь сразу за две прошлые ночи… и на сутки вперёд. Но, «Человек предполагает, а Бог располагает». Первое и второе своё желание я выполнил легко, а вот уснуть и выспаться… - Увы!..                             
Лёжа в постели без сна, я вновь, в уме перелопачивал материал в красной папке и прикидывал, какие неприятности упадут на мою голову и голову полковника, начальника следственного отдела, если я, то есть мы, без «Добро» вышестоящего руководства, вытащим это дело из архива. Да я просто не смогу «В связи с вновь открывшимися обстоятельствами» возобновить это «Дело». Если все фотографии и бумаги, принесённые Ириной, тщательная подтасовка фактов, то вылечу я, как миленький, из органов полиции даже без выходного пособия.             
Но Ирина…  с её чистым, правдивым взглядом, неужели она способна ради успеха будущей книги, пойти на подтасовку фактов?.. Любопытно… - А кто этот, её загадочный друг, как она его пару раз назвала? – Алексей? Лёша?
 Вообще-то вполне распространённое имя, но… теперь я вспомнил, когда она впервые назвала его, оно меня чем-то насторожило, чем?.. Ах, даа… я вспомнил…, так звали осужденного за убийство и загадочно исчезнувшего из лагеря, судя по полицейским сводкам, Иваницкого… Алексея… отчество, отчество, дай бог памяти… Алексея Игоревича.  Фуу…  - Всё-таки не заржавели у меня мозги, помнят далекое прошлое.                             
 Надо будет попросить судебных экспертов проверить фотографии на предмет фотомонтажа, мало ли, что? Лучше сто раз проверить брод, чем однажды в нём утонуть… нет, не так – «Не проверив броду, не лезь в воду», хотя… и эту народную мудрость я притянул за уши к своей ситуации с красной папкой. Молодец! Но выспаться-то надо? Так, что давай, Кондратьев, закрывай глазки и бай-бай! – приказал я себе.
 
*    *    *
 Прошла неделя. Я занимался своими делами, Ирина ничем не напоминала о себе, казалось, её вообще в природе не существовало и всё, что до этого происходило,  приснилось мне во сне…, но только не эта чёртова красная папка! Нет, ну надо же было ей, именно в такого цвета папку сунуть фотографии и эти три листка с фамилиями! Специально, что ли она это сделала?
Папка, не давая мне расслабиться,  постоянно лезла в глаза, напоминала, тревожила! Но, у меня был завал на службе со своими делами, и я отводил от неё взгляд. В деле с красной папкой наступил период затишья, правда, я получил заключение экспертизы – фотографии подлинные, следов монтажа не обнаружено!
Пора было идти к полковнику, вернее, я решил с ним посоветоваться. Он старый, опытный зубр в нашей следовательской работе, что то, он скажет?
Черновик плана следственных действий я переписал на «чистовую», кое-где поставив акценты на недостаточно ясные ситуации и позвонив начальнику, напросился на приём.
 Коротко доложил о причине своего прихода к нему и обрисовал возникшую, в связи с открывшимися «новыми обстоятельствами», ситуацию и, бросившись, как в «омут  головой», бухнул - Прошу, товарищ полковник, вернуть дело из архива и вновь запустить его в производство!                             
Я нисколько не удивился его реакции, увидев выражение лица. Он смотрел на меня, словно я полный придурок, ну, может быть, и не совсем  полный, но уж точно, как на больного.
 - Владимир Степанович, вы соображаете, что говорите и представляете, что вас ожидает, если всё то, о чём вы мне сейчас доложили, подтвердится?                  
- Да, товарищ полковник, представляю. Полное несоответствие занимаемой должности!
- Майор, это мягко сказано. Да вас, потом, если всё, что вы мне тут рассказали, подтвердится, даже постовым полицейским не возьмут, понимаете?
 Я тяжело вздохнул - понимаю, товарищ полковник, но не могу иначе. Понимаете, меня совесть замучает, если я не разберусь с этим делом.                 
- Не разберусь, до конца… совесть замучает…- Нет, не понимаешь! - он хлопнул по столу ладонью, - не понимаешь, какое мнение сложится о нашем отделе и обо мне в частности!
Такое отношение к моему предложению разозлило меня.
 - Товарищ полковник, если вы беспокоитесь о чести своего мундира, то вас это никак не коснётся, вы пришли к нам позже… месяца на два.                          
 - Майор, не заноситесь! Вы всё-таки разговариваете со старшим по званию, и я смею вас заверить, с работником поопытнее вас.                         
- Прошу прощения, товарищ полковник, но я повторяю, я не могу поступить иначе и, с вашего позволения или без оного, я подниму это дело и займусь им!
 - Майор, не зарывайтесь!                            
 Мой новый начальник, хотя и работал с нами недавно, мне нравился своей принципиальностью и справедливостью. Он пришёл к нам со следовательской работы, а не как простой выдвиженец и поэтому разбирался в нашем деле очень хорошо. Он был строг, но если касалось проступка его подчинённого, предпочитал  во всём разобраться и вникнуть во все детали, а потом уж принимать решение. Так и случилось.
Полковник, поднявшись из-за стола, протянул ко мне руку. Я понял его жест и подал  папку.                                        
- Кровавая папка, вы не находите, майор? – Оставьте, я сам просмотрю её и выскажу своё мнение, а до тех пор… ни одного телодвижения.  Вы поняли меня?! Ни одного!!!                       
Я промолчал, боясь спугнуть появившееся между нами понимание.                   
    …Да, ещё, сходите в архив и принесите мне дело Иваницкого.
- Слушаюсь, товарищ полковник!.. Спасибо, Фёдор Иванович.                                   
 - Посмотрим, скажете ли вы мне спасибо, когда я вытурю вас из следственного отдела с «белым билетом…»                                   
 Прошло три дня, полковник молчал, как-будто между нами не было никакого разговора, и я начал всерьёз беспокоиться о судьбе папки.
К вечеру, перед самым моим уходом,  раздался звонок внутреннего телефона, и я услышал:
- Владимир Степанович, зайдите ко мне!                           
С некоторым волнением я отправился к начальнику, понимая, что он вызвал меня, скорее всего из-за красной папки.                                   
- Владимир Степанович, Присаживайтесь.                                
Он немного помолчал, барабаня пальцами по так и лезущей в глаза папке, лежавшей перед ним.                                  
- Владимир Степанович…  Я был на приёме у генерала по поводу вашего предложения, -  он кивнул на папку…                            
Я, волнуясь, с нетерпением ждал продолжения его слов.
 … Так вот, - он посмотрел на меня, - я… решил дать вам «Добро», под свою, личную, ответственность…                    
 У меня стало легче на душе, и я перевёл дыхание. Оказывается я, в ожидании его решения, даже забыл дышать.                     
Увидев мою реакцию, он поднял руку, как-бы сдерживая готовые преждевременно вырваться слова благодарности.                        
 … Я ещё не закончил… он поднялся из кресла и, протянув мне папку, продолжил, в случае неудачи с расследованием, я… он немного помолчал, казалось, он обдумывал свой ответ  – «Ничего не видел, ничего не слышал, ничего не знаю!»  Поняли?  Вы… самостоятельно, слышите, самостоятельно, не поставив меня в известность, на свой страх и риск, взяли в производство этот материал…
Я слушал своего начальника, и беспокойство за своё будущее заползало в мою душу. Значит, понял я, помощи мне не будет и всё придётся делать самому, а потяну ли я?           
…А полковник продолжал - от текущей работы я вас не освобождаю но, разрешаю взять любых, на ваш выбор, двух помощников…
 Я даже не ожидал такой щедрости от полковника, и чуть расслабил напряженные мышцы.                        
 … Но, имейте в виду,  майор, никто, слышите  – ни вверху, ни внизу, ни даже по бокам, не должен знать о вашем расследовании… если в ней, кивнул он на папку,  содержится правда, то… тем более. – Поймите, я беспокоюсь не столько о вас, сколько о репутации всего отдела.
Даа, мелькнула и тут же пропала у меня мысль – полковник и генерал застраховались от провала моей операции капитально. Если я добиваюсь успеха, они получают ещё по одной звёздочке на погоны, а я, в лучшем случае, остаюсь при своих интересах. Если же я терплю неудачу – они в стороне, а я – на улице, с «волчьим билетом» в кармане и без пенсии… - Не очень-то утешительный расклад для меня, не очень.
По-видимому, полковник уловил мои мысли и немного подумав, «подбодрил» меня - Вы, Владимир Степанович, опытный работник и… думаю, справитесь.
- Спасибо, Фёдор Иванович.                        
- Теперь, всё.                            
- Разрешите идти?                    
- Да. Вы свободны, майор.                          
Чётко развернувшись, как под команду «Кругом», я покинул кабинет.
   Ну, что ж, решил я, придя к себе и усевшись в продавленное кресло, спасибо, хоть двух помощников дали, а не зарубили сразу, «на корню».
Теперь нужно подыскать себе помощников. Были у меня в нашем отделе и друзья  и товарищи, с которыми я иногда пил пиво, а чаще, ходил на операции.  Перебрав с десяток сотрудников, вспомнив их лица и совместно проведённые операции, я выбрал Анатолия и Вадима. Оба молодые, шустрые и очень сообразительные. Они у нас в отделе всего два года, но я хорошо узнал их и посчитал, что они подходят для моей «тайной» операции лучше остальных
 Но, уже сейчас, исходя из своего многолетнего опыта, я понимал,  мы, как бы ни старались, втроём не сможем охватить такой объём работы, нужны ещё помощники.
Поколебавшись,  я решил привлечь Лену и ещё двоих… со стороны, но опытных сотрудников. Я с ними долгое время проработал в отделе, а один из них, даже был, когда-то, моим наставником.
Я подумал о двух вышедших на пенсию наших сотрудниках, резонно посчитав, что они скучают от безделья и будут рады-радёхоньки размять свои косточки и мозговые извилины. Помню, уходя на пенсию, они сами предложили мне - «Если вдруг зашьёшься с делами, Володя, приглашай, не побрезгуй нашим опытом и знаниями».
 Вот о них-то  я и подумал, как о помощниках.
 
Глава вторая
Собрались у меня в квартире вечером, я выставил батарею бутылок с пивом и, взяв с них слово о неразглашении нашего разговора, независимо от того, придём мы к согласию или нет, поведал суть несанкционированного руководством, задания. И сразу же предупредил – оплату за труд не ждите, а бандитскую пулю - это, всегда,  пожалуйста, и в любом количестве.
Как я и надеялся, все согласились принять участие в расследовании. Мой бывший наставник, Василий Васильевич, даже высказался в том смысле, что от меня он ничего другого и не ожидал, поскольку у меня всегда в одном месте «свербит».
А бывший следователь, ныне пенсионер,   Григорий Савельевич, раздобревший в теле от безделья и отпустивший, как он пояснил, для солидности усы, помалкивал и, лишь хитро улыбаясь, попыхивал сигаретой. Наконец, и он не выдержал. Щурясь от дыма и роняя пепел на стол, он решил тоже внести свою лепту в начавшийся общий разговор.                           
 –  Этот молодой человек, - он показал сигаретой на меня, из-за своей порядочности и, я бы сказал, болезненного чистоплюйства, вечно  попадал в неприятные ситуации, а мы, с Васей, - правда, Вась -  его оттуда вытаскивали. Он ещё раз ткнул сигаретой в мою сторону, наверное,  чтобы другие не засомневались, о ком идёт  речь. Обведя внимательным взглядом присутствующих, он добавил - Володя всегда находил приключения на свою, прошу прощения у дамы, жопу!
 Высказав столь верное, по его мнению, замечание, он опять замолчал, только переводил взгляд с одного говорившего на другого.                            
- В общем, мы договорились, да? – подытожил я разговор. А теперь – кто и за кем следит…
- Я, за Викторией, - подняла руку Лена.                                   
- А, можно, мы возьмём  на себя Куприянова и Серого, - попросил один из моих молодых помощников.                    
 - Хорошо, я согласен. – А вам, господа пенсионеры, - я повернулся к Василию Васильевичу и Григорию Савельевичу, - как более опытным сыскарям, придётся взять на себя дневное и ночное наблюдение за мастерскими… - Кстати, у вас есть приличная оптика – я имею в виду прибор ночного видения и фотоаппарат? Нет? – Тогда, подождите, я дам вам свои приборы.
Они у меня были. Я, замотавшись с очередным делом,  ещё не успел сдать их после предыдущей операции, поэтому предупредил - только смотрите, не зажильте, а то я вас знаю, хитрецов-удальцов… вмиг присвоите.
Пенсионеры делано оскорбились - ну, что ты, Володя, как можно.  Зачем на порядочных людей поклёп возводишь? – но между собой хитро  переглянулись.
 - Володечка, - тронул меня за рукав Григорий Савельевич, - может,  расскажешь, что за операция-то была три дня назад?                            
- Раззевай рот ширше, - одёрнул его Василий Васильевич, - много из тебя можно было вытянуть, когда ты ходил на операцию?                        
- Так, то ж я… а он ещё молодой, может и проболтается.                                 
Мы рассмеялись,  а Василий Васильевич, продолжил, не забывай, старый ворчун, он мой ученик, не проболтается.                   
- Ну и ладно, я не очень-то и хотел услышать, о его «тайной», всему городу известной, операции.               
Не обращая внимания на дружескую перепалку двух следователей, я продолжал распределять обязанности.                
 …Так, этот пункт тоже решили – подвёл я предварительный итог.  Остался без надзора… Милютин… ладно, этого я возьму на себя, хотя у меня и так завал на службе. – Да, спохватился я, Лена, а твоя работа?                
 - Я на неделю возьму отгулы… короче, обо мне пусть у тебя голова не болит, я что-нибудь придумаю… а, вот ты, как? С Милютиным так просто не справиться, насколько я тебя поняла, он ещё тот гусь!                              
Немного замявшись, я всё-таки решил уточнить:
-  Понимаешь Лена, у меня, при просмотре фотографий, сложилось такое впечатление - а на самом деле… может быть, он чист, как агнец божий?                   
- Чтобы директор охранки и был чист, никогда не поверю! - усомнился Григорий Савельевич, прислушиваясь к нашему разговору с Леной. Тем более, что ты говоришь, его люди охраняют пошивочные мастерские с…                      
- Вот вы и проверьте, и всё на оптику запечатлейте … тогда и будем говорить…
- Володя, не учи учёных, посмотрим, кто лучше с заданием справится…
 - Ладно, ладно, не будем прежде времени хвастаться, чья курица больше яиц снесла. – Деды, пора по домам, - поторопил я свою нелегальную, но очень профессиональную команду. Завтра засучивайте  рукава и докажите нам, молодым, что «Есть ещё порох в пороховницах!»
- Не было бы дамы, мы бы тебе прямо сейчас показали, сколько в наших пороховницах пороху, - засмеялись деды и хлопнули себя по мягкому месту.
- Шутники! - высказала своё мнение Лена, когда все ушли, - думаешь, они справятся?
- Ещё, как справятся! – В своё время они были лучшими следователями и сыскарями на всё УВД.  
 
*    *    *
 С утра я занялся текущими делами, а ближе к обеду раздался звонок телефона и я услышал голос Ирины:                   
- Здравствуйте, Владимир Степанович. Я бы хотела…                          
- Ирина, я догадываюсь, что бы вы хотели, - не дал я ей закончить просьбу, - поэтому, я бы хотел… я настоятельно прошу, чтобы вы забыли, по какому поводу посещали меня.       
По установившемуся молчанию на другом конце провода и напряжённости паузы, я почувствовал, она вот-вот заплачет от огорчения, решив, что я отказываюсь помочь им с другом.
Поэтому я поспешил успокоить её, быстро сказав - Я ознакомился с вашим материалом и решил им заняться. Но хочу, чтобы вы мне  не звонили. По мере необходимости я сам с вами свяжусь… - У меня есть номер вашего сотового телефона.
 В телефонной трубке послышался облегчённый вздох, затем донеслось - Спасибо вам, Владимир Степанович… Спасибо! -  чуть слышно добавила она.
 - Ирина, - у меня этот вопрос вертелся на языке, как только я услышал её голос в трубке, - Ирина… скажите, кто ваш друг?                   
- Мой друг? Мой друг очень хороший, честный и порядочный человек…
Я чуть не крикнул от нетерпения словами английского лейтенанта, Фельтона  из романа  Александра Дюма «Три мушкетёра» - «Имя миледи, имя!»  То есть, не миледи, конечно, а Ирина.                     
   … Но имя его я вам до поры, до времени не назову. - И, она отключилась.
Что же за таинственный друг у неё появился, может проверить ненароком? Хотя… это будет непорядочно, решил я, и оставил этот вопрос пока открытым. В своё время она, я это чувствовал, сама назовёт мне его, вынуждена будет назвать, потому что, это потребуется по ходу расследования. Я чувствовал, что основными фактами владеет её таинственный друг и, возможно, скоро мне придётся с ним познакомиться. Но, это в будущем, а сейчас…
 
Глава третья
Через три дня, вечером, мы собрались на первое наше совещание, чаще собираться не имело смысла, а если что-то пойдёт не так – для этого и существует аппарат Александра Белла – телефон.                                             
Первой, о своих наблюдениях за Викторией доложила Лена. Я был в курсе её успехов, так как общался с ней, и… скажем так -  виделся ежедневно. А, другим членам моей… нашей группы это было нужно, для понимания общей картины.
По её словам, Виктория два раза встречалась с Милютиным в ресторане, один раз - с директором «ТрансАвто» и что, совершенно непонятно…  Лена остановилась. Казалось, она вновь переваривала свою информацию - Виктория и Милютин, живут в одном доме, имеют зеркально одинаковые квартиры на одной площадке… - Скажите, зачем им встречаться в ресторане, если открыл дверь и вот он, сосед или соседка. Странно это как-то, не находите?                                    
 - Может быть, они, как друзья, решили пообедать вместе, с шиком? – высказал предположение Анатолий.                       
 - Возможно, возможно, - задумчиво произнесла Лена, - но, время-то было не обеденное, а утро, часов одиннадцать и… ещё – вторая их встреча тоже была в это же время, но, после посещения Викторией директора «ТрансАвто». – Вам это ни о чём не говорит?
 - Ты, засняла её посещение автоконторы и встречу с Милютиным, - поинтересовался Вадим. – У тебя фотоаппарат показывает время съёмки?                   
- Да, год, число, месяц и время…                                              
- Так, а у вас, что ребята? – повернулся я к ним.                                               
- У нас… у нас обыденная работа шефа и его шофёра, - начал доклад Анатолий, - офис, посещение ателье…  ну, и так далее.                           
 - Два раза была поездка в мастерские, днём, - дополнил Вадим, - и один раз поздно вечером, ближе к полуночи…                                 
- Мы его и вас, засекли, - перебил Василий Васильевич отчёт молодёжи. Слабовата у вас, ребята, конспирация.
- Не могли вы нас раскрыть! – сразу возмутились оба молодых «Пинкертона»,- мы…
- Могу предоставить, как доказательство, фотографию, - добил их старый сыщик.
Молодёжь: Вадим, а вслед за ним и Анатолий, понурили головы, и обиженно засопели. Кажется, они здорово обиделись на старика.                               
- Я пошутил, - успокоил их Василий Васильевич, - не  обижайтесь, вы хорошо спрятались, и мы решили вас не фотографировать. Только мы с Гришей и заметили вас, больше никто – клянусь!
Он помолчал, пожевал по-стариковски губами… Вы,  хоть сами себя не потеряли с такой конспирацией? - опять не удержался он, чтобы не поддеть молодых.
 Вот язва! И чего прицепился к ребятам? – подумал я. Они хорошие работники. Конечно, им далеко до старых ворчунов, но у них редко бывали провалы. И я решил заступиться за них.                    
- Василий Васильевич, а ты помнишь, как Витька-блоха тебя целый день за собой водил, пока его напарник, Бегемот, обменный пункт брал?
 Старик насупился и проворчал - «Кто старое помянет, тому глаз вон». А, молодёжь, наоборот, воспряла духом от моей поддержки и весело переглянулась.    
 - Успокоились? – спросил я и обвёл присутствующих  взглядом.  - Давайте продолжим…
Я ещё раз окинул  уже более строгим взглядом своих добровольных помощников.
 - Василий Васильевич, ваша очередь.                                            
 Всё ещё с сердитым видом, я прекрасно это видел – он, как у нас иногда говорят,  «погнал кино» - многословно, вдаваясь в совершенно ненужные подробности, стал рассказывать, что они за эти трое суток успели с другом увидеть, и к какому пришли выводу:                        
 - Мы, господа-товарищи, как вы знаете, были направлены на самый ответственный участок борьбы с организованной преступностью…                
- Василий Васильевич, а можно без пафосных нот и покороче, раскусил я его хитрость, ты не на докладе перед столичными проверяющими, давай по делу.
- Можно. Можно и без пафоса и, покороче и, по делу, - согласился он и, мгновенно перевоплотившись, стал серьёзным и деловым:
 …Основная деятельность мастерских, как мы поняли с Гришей, приходится на период с двадцати двух часов вечера, до пяти утра. К двадцати двум часам к воротам подъезжает крытая «Фура». Охрана её беспрепятственно пропускает во двор и… главное, без досмотра. Затем, в пять, иногда в половине шестого, «Фура» покидает территорию мастерских, и опять же, заметьте, без досмотра…                     
Что она завозит и, что вывозит, мы пока, я уточняю – пока - не узнали, но уже присмотрели место, с которого постараемся увидеть.  Хотя… признаюсь честно, и сложно и опасно туда пробраться… но, мы с Григорием, постараемся.
- Как, насчёт Милютина и Куприянова? – поинтересовалась Лена.
 - Куприянов был два раза в дневное рабочее время, ночью мы его не засекли, а вот Милютин… дед повернулся ко мне, всё-таки ты, Володя, извини меня старика, ты пару раз прос…л, простите, упустил его. Он каждую ночь появлялся в мастерских, и один раз лично встретил крытое авто откуда-то из Азии. По номерам видно, машина прибыла из одного южного государства, входящего в состав СНГ. – Ты, Владимир, - вновь посмотрел он на меня, -  пробей по своим каналам, откуда она прибыла и, если возможно, хотя не уверен, что ты сможешь это сделать без официального запроса, - кому… какой организации принадлежит?
- Я постараюсь, - кивнул я головой.
 Замечание деда было вполне справедливым и обижаться на него мне даже не пришло в голову. Милютину иногда удавалось избежать моего наблюдения. Но, пообещал я себе, я исправлюсь!
– Что ещё нарыли?                      
- Вроде бы всё, да Гриша? – он посмотрел на напарника, - я ничего не упустил?             
- Угу.                                           
У меня давно вертелся на языке один серьёзный вопрос, и я всё никак не мог решить, кто сможет быстрее  и достаточно скрупулёзно его осветить. Посмотрев на, казалось, помолодевшего Василия Васильевича, я решился:  
- Хотел вам дать дополнительно одноразовое маленькое задание, да ладно, сам сделаю…
- Говори, чего хотел? – встрепенулся  молчавший во время доклада товарища, Григорий Савельевич.
- Хотел, чтобы вы проехали по периметру мастерских и посмотрели, нет ли там и другого выезда-заезда…                      
 - Молодой человек, вы здорово опоздали со своей просьбой. Мы давно уже всё проверили. В ограде нет других ворот и через кирпичный забор с колючей проволокой по верху, даже мышь не перелезет, если она не летучая…
 Не правы, ох, как  не правы вы, деды, усмехнулся я.  Но улыбнулся так, чтобы, не дай бог, не заметили деды! Ирина, со своим другом, сумели же пробраться на территорию мастерских и кое-что запечатлеть фотоаппаратом, хотя у них и нет крыльев. Так что, не вздумайте прозаложить свою голову – останетесь без неё, подумал я, вспомнив Иринины фотографии.
Деды в моём молчании и тонкой улыбке что-то почувствовали или заподозрили неладное и голову прозакладывать не стали, а лишь молчаливо переглянулись.                        
На следующий день, Василий Васильевич как в воду смотрел, я опять потерял Милютина в потоке машин движущихся по ночной Москве. Он, на своём лендкруйзере перелез через бордюрный камень - только я его и видел. То ли он почувствовал слежку, то ли ещё по какой причине, но он убежал от меня. Решив, что он поехал к мастерским, я тоже, потихоньку продвигаясь в автомобильной пробке, всё-таки добрался туда.                   
Поставив машину за углом я, прогулочной походкой двинулся в сторону ворот. И, не угадал. Его машины там не было.                       
Из-за какого-то строения, в темноте я не рассмотрел, вышёл подвыпивший бомж, проходя мимо меня, он поскользнулся и, пытаясь не упасть, облапил меня. Я вообще не люблю пьяных, а тут - ещё и грязный к тому же. Брезгливо сморщившись,  я попытался оторвать его руки от себя, но  неожиданно услышал у самого уха совершенно трезвый, хорошо знакомый, но почему-то прерывающийся, голос:
- Володя, не дёргайся, это я, Григорий. Я ранен, помоги мне…
Оглянувшись по сторонам, не видит ли кто нас я, поддерживая Григория Савельевича, повёл к своей машине. Он тяжело навалился на меня и я, стараясь не поскользнуться на нечищеном, обледенелом  тротуаре, прилагал все усилия, чтобы не упасть вместе с ним. Кое-как довёл  его до машины и, распахнув дверцу, усадил на заднее сидение.
 Я терялся в догадках, кто мог ранить Григория – выстрела я не слышал, значит, ножевое ранение? Но кто мог это сделать? Кто его мог выследить? – Это старая вражда настигла его или, из-за теперешнего задания? Уже запуская двигатель, я услышал прерывающийся от боли шёпот:                      
 - Володя, не парься в догадках, никто меня не резал и никто в меня не стрелял, я свалился, по неосторожности, с гнилой лестницы. Зараза не выдержала моего веса… надо срочно худеть…
И, он замолчал.                       
 Я, вдавив акселератор в полик, на предельной скорости помчался в ближайшую больницу и не видел, как из-за поворота выехала патрульная машина дорожной полиции. Я только тогда обратил на неё внимание, когда она, включив синий и красный мигающий свет (иллюминацию, как у нас говорят), завывая сиреной, помчалась за мной следом, как легавая за удирающим зайцем.
 Только вас мне не хватало сейчас! - чертыхнулся я, но скорости не убавил и, тем более, даже не подумал останавливаться.  Григорий ранен и молчит, значит, ему плохо, а с вами, ребята,  я потом разберусь, пообещал я завывающей сзади, машине.
Чуть не зацепившись за ворота, я влетел на территорию больницы и помчался к пандусу приёмного покоя.                           
В небольшом кабинете сидели два медбрата, и пили чай с вареньем, держа в руках по бутерброду с маслом – это я уже потом вспомнил, а сейчас, влетев в кабинет, я крикнул - У меня в машине раненый человек, бегом за мной! - и сам схватился за каталку. Так, я с каталкой впереди, а за мной два спешащих медбрата, мы и появились у моей машины.                       
Григорий был без сознания, весь в крови, а из бедра его торчал обломок деревянного бруска. Рядом стояла машина ГИБДД, с обеими включёнными «мигалками», но сейчас она не завывала, как раненый зверь во время облавы. Красный и синий огни, освещая стену больницы, деревья, снег на земле, придавали окружающему пространству какой-то изменчиво-фантасмагорический вид и, на мгновение, лишь на одно мгновение, я подумал, что нахожусь в сказочном царстве. Но это лишь на мгновение, и тут же я вернулся в реальность.                
 Мы аккуратно вытащили Григория из машины, нам помогли полицейские и, уложив  на каталку, бегом повезли в хирургическое отделение. Я прождал почти час результата операции, и  совсем уж измаялся от неизвестности, когда, наконец-то, вышёл, на ходу снимая повязку с  лица, хирург и успокоил меня:
- Не беспокойтесь, всё в порядке, но месяц у нас полежит…                       
- Что с ним? – тревога за деда  не покинула меня                                           
- Во-первых - небольшой обломок доски в бедре…                
- Доктор, не томите, - не выдержал я, - что,  во-вторых?                                   
 - А, во-вторых – закрытая черепно-мозговая травма, перелом лучевой кости, и несколько синяков.                   
Врач, наверное, хотел меня успокоить, но у него не получилось.
- Я могу с ним поговорить?                            
- Нет, он спит.                                   
- Ка-ак… спит? – не понял я и изумлённо посмотрел на врача.                       
- Очень просто. Мы ему ввели лошадиную дозу снотворного…  
- Это ещё зачем?                               
- Потому что, он всё рвался на слежку за каким-то объектом… Он, что, из органов?
- Вроде того.                                                           
 - Ааа, тогда понятно… так, что, извините, приходите… завтра и, докурив сигарету, он скрылся за дверью, из которой несколько минут назад вышел.                         
Расстроенный, тяжело переживая за Григория Савельевича, я пошёл к своей машине, а потом уж вспомнил об ожидающих меня сотрудниках ГИБДД, с которыми придётся долго и нудно объясняться – почему, да как, но во дворе их не было. Я совершенно упустил из виду, что за полтора часа, в течение которых я отсутствовал, они могли уже десяток раз подойти ко мне.
 Двор был пуст, только моя машина сиротливо стояла на пандусе с открытыми задними дверками и неработающим мотором.
 Захлопнув дверки, я поехал домой. Сегодня у меня в гостях должна была быть Лена, и я набрал её номер сотового. Когда она подключилась, я сообщил ей, что уже еду и буду минут через двадцать дома и, со вздохом, кратко поведал ей о случившемся с Григорием Савельевичем.
Я услышал в трубке её протяжное – Ох-х! - и быстрое - с тобой всё в порядке, точно?
- Со мной всё нормально, не беспокойся, - ответил я. - Я уже почти дома.                               
Открыв дверь своим ключом, я шагнул через порог и сразу оказался в объятиях Елены, и с десятком, никак не меньше, поцелуев на лице.
 
Глава четвёртая
Случившееся с Григорием Савельевичем нас потрясло, особенно переживал Василий Васильевич. Его пуля не брала! - говорил он, взволнованно передвигаясь по комнате. - Его ни разу, ну, почти ни разу, не ранило, мелкие царапины не в счёт, а тут… какая-то, извините, трухлявая лестница, его на месяц уложила на больничную койку! Идиотство какое-то! – Лучше бы я сам сфотографировал…
- А, что вы хотели сфотографировать? - перебил его Вадим.
- Что, что! – Да я же в прошлый раз говорил, можно весь двор заснять на камеру и, что там выгружают-загружают…  - Старый, толстый бегемот! - говорил же ему, не вздумай сам, без меня заниматься этим делом, так нет же, полез, чертяка неугомонный и, что теперь? – кипятился Василий Васильевич.
Мы не знали, что ему ответить. Не лепетать же детское – «Ничего, со всеми бывает…» или, «Пусть полежит, отдохнёт, а там глядишь, до свадьбы заживёт».
 Какая свадьба в его-то годы? И мы, в душе, молчаливо, переживали за случившееся с нашим старшим товарищем.                           
Первая потеря в наших рядах заставила внести коррективы в мой, тщательно разработанный план розыскных мероприятий. Пришлось снимать с наблюдения за Куприяновым -  Анатолия и подключать его в помощь Василию Васильевичу.
 Другого выхода я не видел в сложившейся ситуации. Я, да и остальные тоже, считали, что основные действующие лица, это Милютин и мастерские, если мастерские считать за действующее живое  лицо.                    
 Во-первых, в мастерских, судя по нечёткой фотографии Ирины, используется труд рабов из азиатских стран, и мастерские являются основным поставщиком, будем считать пока условно, наркотиков для города.                     
Во-вторых, Милютин, по своим действиям, как никто другой подпадает под категорию - «Хозяин». Он постоянно приезжает в мастерские по ночам и проводит в них иногда всю ночь. Что он ещё может там делать, если не контролировать всё производство. Остальные же участники, попавшие в сферу нашего расследования, входят в группу наркодельцов, лишь едва её касаясь - так, мелкая рыбёшка! - Так мы решили после нескольких дней слежки.
Куприянов мог вообще не знать, что происходит в ателье и мастерских, так как он, в основном, контролирует работу «Амплитуды» днём. Виктория Моспан?  Вообще непонятно, каким боком Ирина с другом прицепили её к группе. Ну, встречается она с Куприяновым и Милютиным в ресторане и, что? Может быть, у них амуры в голове и больше ничего? Так что, Виктория у нас под вопросом, несмотря на мнение тайного друга Ирины, который утверждает, что она является связником, а, возможно, даже  «доверенным проверяющим» всей группы.
 Серый! С ним, мне кажется, всё предельно ясно. Я проверил его по своим каналам и выяснил, он недавно освобождён условно-досрочно, отсидев две трети срока за вооружённый грабёж, и пристроился в «Амплитуду» по рекомендации. Я пока  не выяснил, чьей рекомендации. Но ясно, как Божий день, что его кто-то «рекомендовал» принять. Обыкновенный уголовник с небольшим запасом извилин в мозгу - пригоден выполнять только… самую простую, не требующую большого напряжения ума, работу, типа: охрана, запугивание с применением членовредительства… и, возможно, в связи с нарушенной психикой, может опуститься до убийства.                             
Наша характеристика на Серого - оказалась верна. На третьей неделе слежки за ним Вадима, Серый слетел с катушек - сорвался! В одном из кафе он повздорил, а затем и учинил драку с официантом и пустил в ход нож. Был задержан охраной кафе и передан в руки полиции. Нам такой расклад был совершенно не пригоден, так как из-за него группа может насторожиться и попытаться убрать его.
Таким образом, мы теряли исполнителя захвата Ирины Евлаховой и содержания её под надзором в бывшем пионерском лагере.                      
Но, совершилось чудо. Серый, почему-то, через пару часов сидения в обезьяннике, оказался на свободе. Я, бросив все дела, помчался в отделение полиции задержавшего Серого и прошёл в кабинет моего хорошего знакомого старлея.
 Мы с ним несколько раз участвовали в совместном расследовании дел и, не только  подружились, но и испытывали друг к другу чувство уважения и доверия.                      
- Костя, привет!  Хорошо, что ты оказался на месте! – поздоровался я и пожал протянутую руку.                                             
 - Будешь тут на месте, - брюзгливо ответил он вместо приветствия, - начальство совсем завалило бумагами – и он показал на две внушительные стопки дел.   Совсем зашился…  Ты чего ко мне припёрся? - спохватился он - «От дела лытаешь, или дела пытаешь?»  - Здорово дружище, - наконец закончил он брюзжать, и второй раз протянул руку для приветствия.
Я, шутки ради, опять пожал ему руку и сказал, - Даа… точно, ты совсем «зашился»!  
- Понимаешь, кое-что хотел у тебя по старой дружбе узнать. Не поможешь?  
- Если смогу… не выходя, за рамки секретности.      
- Какая секретность, Костя, помилуй бог! Тут, вот какое простенькое дельце - к вам, пару часов назад, дебошира одного из кафешки привезли, понимаешь, учинил драку с применением холодного оружия, а тут, гляжу, он гуляет на свободе и даже без наручников… Кто, или по чьему распоряжению, а может по чьей-то просьбе его выпустили? Не узнаешь? 
- Аа-а… ты, не о Сером ли говоришь?..  Известная в наших кругах личность, известная.
- О нём, дорогой, о нём, любезном.                                
 - Что это он тебя, «важняк», так заинтересовал? Ты, Володя, вроде бы не в нашем отделении работаешь,  и такими мелкими делами не занимаешься, а? – хитренько скосил он глаза. И, насколько я знаю, с такой шулупонью, ты дел не имеешь? – с лёгкой усмешкой, вновь поинтересовался старший лейтенант, - или я неправ?
- Надо Костя, надо, помоги, - не стал я уточнять свои полномочия.                             
- Очень надо?                            
- Да.                            
- Ладно, посиди немного.                                            
Костя, вначале заграбастав в охапку одну стопку папок, затем, такую же обширную, в другую, спрятал их в сейф, запер дверку, подёргал, проверяя, закрыта ли она и вышел из кабинета,  ещё раз сказав, - покури пока.
 Минут через пятнадцать-двадцать, он вернулся и со словами - «Чудны дела твои, Господи!» - закурил сигарету. – Як кажуть у нас в Одэсе, слушай сюда, дружище…
- С каких это пор ты вдруг стал одесситом? - чуть усмехнулся я.                          
- А, я всегда одессит, когда что-то не понимаю. Ты не перебивай, а то обижусь и ничего тебе не расскажу, пока не принесёшь в клюве «пузырь».
- За мной дело не станет, ты же знаешь. Давай, «докладай», то бишь, информируй.
- Так вот, - он почесал затылок, -  прискакал на белом коне с синей полосой ваш старший опер, ты его знаешь – Лисицын и, так, мол и, так, Серый давно у них в разработке, задерживать нельзя, сорвёте операцию, и подаёт бумагу от хозяина кафе и официанта, а в ней – «Ничего такого не было, о драке  и ноже впервые слышим, представляешь…?
 - Даа…, ловко. Первый раз слышу, хотя ты  знаешь, у меня очень хороший слух, чтобы Серый у нас, в следственном или оперативном отделе был в разработке… Странно это, как-то…
Я задумался.                              
- Тебе видней, ну, что, с тебя причитается?  - прервал мои размышления старлей.                       
- Я, Кинстинтин, уже позаботился, - и, вынув из кейса, подал бутылку коньяка.
- С тобой приятно иметь дело, Володя. Ну, что… по одной? – и он, как волшебник, достал откуда-то два стакана и лимон, уже нарезанный и посыпанный сахаром.
Я, рассмеялся, увидев его расторопность.
 - Ты, когда успел?             
 Костя хитро улыбнулся:
 - А мы, как те пионеры – «Всегда готовы!». Не всё же вам, в управлении, умниками ходить, мы тоже щи не лаптем хлебаем! - и расхохотался, но тут же зажал рот рукой.
- Ты чего? – воззрился я на него удивлённо.
Он   поморгал глазами и только успел ответить – «Сейчас увидишь», как дверь открылась,  и  в кабинет  заглянул  капитан из оперативников. Я не успел сообразить, в чём дело и спрятать бутылку в кейс.
 Капитан посмотрел на бутылку коньяка на столе, - Оо-о? – да, здесь, кое-что намечается, – воскликнул он - подождите секунду-две, не начинайте дегустировать сей божественный напиток без меня, я сейчас… 
- Теперь понял? – и Костя опять захохотал.
- Понял. Прекрасный нюх у ваших оперативников! Работают также хорошо?
- А, то!                 
Капитан появился со сдобным батоном, куском варёной колбасы и десятком пирожков.
– Угощайтесь, пирожки, между прочим, моя тёща испекла… замечательная женщина. Пирожки печёт – закачаешься!                        
Мы не стали долго рассусоливать и, под общий смех и несколько уморительных анекдотов, рассказанных Костей, «приговорили бутылку».               
Через час, немного навеселе, я распрощался с «товарищами по оружию».
Уже находясь у себя в кабинете я проанализировал услышанное и понял - Ирина с другом, как никогда, правы.  Капитан Лисицын каким-то образом замешан в деле с наркотиками и, возможно, с убийством Всеволода Куприянова… - Во, блин, дела закручиваются!           
Прав оказался и мой начальник насчёт держания языка за зубами. Неизвестно, кто ещё из нашего, или другого ОВД, замешан в этом деле. Не дай бог, потянется ниточка куда повыше.                     
Заканчивалась ещё одна неделя нашей работы. Я решил собрать всю группу для подведения итогов. Меня томило предчувствие, если мы ещё продлим слежку, мы можем упустить их.
Мне почему-то стало казаться, что они что-то начали подозревать. Может быть, мы где-то наследили, не сумев вовремя укрыться, или они сами почувствовали, что за ними наблюдают.  Значит, пора было их брать. Вот по этому поводу, я и решил собрать группу, чтобы каждый мог высказать своё мнение.
 
*    *    *
Собрались, как всегда, у меня на квартире. Даже Григорий Савельевич, опираясь на костыль, прибыл на наше «совещание». Ну, что ж, тем лучше для нас. Мнение этого опытного следователя было для нас ценно и я поблагодарил его за то, что, несмотря на рану, он приехал к нам.                                 
- А, как же я  мог не приехать! - Я же получил ранение, стоя на боевом посту, то есть, простите, стоя на трухлявой лестнице, -  ответил он шуткой.
 Заседание продлилось почти до полуночи. Анатолий и Вадим не соглашались с мнением Василия Васильевича и Григория Савельевича, что пора группу брать. Напирая на некоторые невыясненные ещё обстоятельства, особенно по Виктории и Куприянову.
 – Что мы о них знаем? - горячились они в один голос, - практически ничего. – Ну, встречались, ну, она несколько раз побывала в «ТрансАвто», так это ещё ничего не доказывает, а про Куприянова вообще ничего неизвестно. – Работает исполнительным директором в подозрительной фирме, и что?  Часто посещает ателье? - Так он, как рачительный директор, должен это делать, а встречи с Викторией – так это не доказательство… Мы  же их разговоры не прослушивали… Допустим, начнём спрашивать их о встречах, так они скажут – «У нас любовь…» и мы, считай, в жопе.                                
Лена встала на сторону дедов. Она доказывала, что время тянуть – смерти подобно! Особенно сейчас, когда ясно видно, что они что-то заподозрили, тем более, что Виктория почему-то резко сократила свои поездки по городу, словно затаилась чего-то выжидая. Это, высказала она мнение, очень настораживает…
Я был того же мнения - не потому, что Ленка была моей подругой, просто – я тоже что-то чувствовал!
 … А, по поводу Куприянова, она чуть помедлила, его нужно задерживать обязательно, и прямо сейчас, первым!  Кто, как не директор, несёт ответственность за работу фирмы и, не он ли поддерживает связь с Викторией и Милютиным.  Помните, я вам говорила, что видела их вместе…                             
В общем, подвёл я итог нашей бурной дискуссии, завтра я иду на доклад к полковнику, думаю, действительно – пора!                                  
 Но, «завтра», не получилось. Сначала полковник, целый день был в Главном Управлении, затем, вообще произошла неприятность для нас: Викторию сбил грузовой автомобиль, случайно заехавший на тротуар. Водитель в уличной неразберихе скрылся, а машина оказалась в угоне.                   
Я подъехал к месту дорожного происшествия, чуть позже дорожной полиции и дознавателей, но из схемы ДТП и опроса свидетелей понял, Виктория стояла на тротуаре и кого-то ждала, потому что постоянно всматривалась в лица прохожих…
 Кого она ждала, и почему без машины? Она по городу вообще, по-моему, пешком не умеет передвигаться, а тут… Может быть, машина была припаркована за углом?
Я осмотрел ближайший перекрёсток, затем второй, машины не было и, только проходя мимо арки одного из домов, увидел её - машина стояла, прижавшись к стене дома, и почти не была видна с улицы. Только потому, что я её искал и потому, что я, наверное,  знал, что  Виктория не ходит пешком по городу, я и нашёл её.
 Вернувшись к месту ДТП, я сообщил о находке лейтенанту дежурной части ГИБДД и спросил, как бы невзначай:
- Вы, случайно, сотовый её не находили?
- Нет, может, он у неё в сумочке.                                         
- А, где сумочка?                                                
- У меня в машине, на заднем сидении.                             
- Можно, я посмотрю?                                    
- Да, пожалуйста, товарищ майор.                           
Мобильник, точно, оказался в её сумочке. Нажав несколько раз клавишу, я переписал все находящиеся в нём номера телефонов, а затем посмотрел входящие звонки.
Меня заинтересовали, до дрожи в руках заинтересовали, два из них – оба из Таиланда. Любопытно, кто может оттуда звонить Виктории? Быстро переписав их, я положил сотовый назад, в сумочку.                                
- Спасибо, - поблагодарил я подошедшего лейтенанта. - Вы свидетелей опрашивали?
- Да, ими сейчас занимается капитан Линёв. Он в микроавтобусе.                    
Что я хотел узнать или услышать, я пока и сам не знал, но что-то тянуло меня к свидетелям. Уже на подходе  к микроавтобусу, я понял, что мне нужно.
- Линёв, приветствую тебя. – Что, много за сегодня?                  
- Я бы не сказал… это первое с наездом, а так… всё мелочёвка.        
- Что интересного говорят свидетели о водителе грузовика? – Его, кто-нибудь рассмотрел?
- Да так, в общих чертах… Выше среднего роста, сухощавый, какой-то неприметный… серый какой-то, как будто мукой присыпанный…
- Мукой, говоришь, присыпанный? – заволновался я. – Так я тебе помогу его найти, хочешь?
- Помоги, век благодарен буду.                                         
- Пиши домашний адрес, и место работы… - я достал из кейса папку, с данными подпольной наркогруппы…                    
 Я был доволен, как можно быть довольным при случайном стечении обстоятельств, помогшем тебе в работе. Посадить Серого за ДТП – сейчас лучшего случая не отыщешь. Никто не догадается, что его могли посадить за что-то другое.
- Линёв, ты не знаешь, куда пострадавшую увезли?                                
- Здесь недалеко, в семьдесят восьмую городскую.                           
 - Ну, спасибо! Прощай пока…  - Да, хочешь дам совет насчёт Серого… - Я бы уже сейчас послал за ним по адресам две оперативные группы.
- Что, серьёзный товарищ?                                 
- Ещё, какой серьёзный! Может в «подполье» уйти. Он, после «отсидки»… условно-досрочно освобождённый.
 
*    *    *
Больница встретила меня тишиной и прохладой, и присущим всем таким учреждениям мира, специфическим запахом, то ли карболки, то ли хлорки, в общем смесью различных лекарственных запахов и больных людей. Я давно заметил, больные люди пахнут как-то по-особенному.                      
Дежурная сестра встретила меня обворожительной улыбкой, то ли профессиональной, то ли она хотела побыстрее выйти замуж. Я, как верный рыцарь Елены, отверг поползновения сестры милосердия к своей персоне и официальным тоном представился, а затем поинтересовался, в какой палате находится Виктория Моспан.
 - Какая палата! – чуть восклицательно-вопросительно произнесла она. Я обратил внимание - у сестры милосердия, после моего официального тона лицо приняло нормальный человеческий вид, и это мне понравилось. - Она на столе… в хирургии.                 
- Что, так плохо?                                
- Хуже некуда.                                
- Никто ею не интересовался?                            
- Интересовался, - она вновь стала сама любезность и обворожительность.
- Кто?                                          
- Я… не могу сказать, - замялась она. Меня… специально предупредили…                                  
Стальным голосом, я ещё раз спросил - Кто?                          
- Из полиции… один… тоже ею интересовался…                      
- Фамилию запомнили?                    
- Не-ет… -  «проблеяла» она, почему-то испугавшись.        
- Когда закончится операция, позвоните вот по этому телефону в следственный отдел ОВД, старшему следователю по особо важным делам, Кондратьеву! - добавил я ещё строгости в свой голос и подал визитку.
 
Глава пятая
Вернувшись в отдел, я позвонил полковнику, ждать больше было нельзя. Он оказался у себя в кабинете, и я попросился к нему на приём. Он помолчал немного - Что, так срочно? – Да, - ответил я ему и пояснил - если мы сегодня же не решим мой вопрос, то за последствия я не ручаюсь, товарищ полковник! Он, ещё немного помолчал, а затем из трубки донеслось - Через час! После его слов в телефонной трубке сначала возникла тишина, а потом моего слуха коснулись короткие, прерывистые гудки…
 Я облегчённо вздохнул - через час, это не на следующий день и не через неделю… Сев за стол, я достал из сейфа красную, намного разбухшую папку и ещё раз, на всякий случай, просмотрел собранные нашей группой материалы. Пожелав себе удачи, вроде - «Ни пуха, вам, Владимир Степанович, ни пера!» - отправился на приём к начальству.                                   
Когда я вошёл в кабинет, полковник стоял у окна и заинтересованно что-то рассматривал снаружи, почти уткнувшись носом в стекло.
 - Владимир Степанович, подойди-ка,  посмотри. – Это, случайно, не твои «гаврики» бездельничают у моей машины? – сердито покосился он на меня.
 - Я только что проходил мимо  кабинета своих «гавриков» и даже заглянул к ним – все были на местах, товарищ полковник, - ответил я и, став рядом с полковником, тоже посмотрел во двор.
Там были ребята из оперативного отдела и среди них – капитан Лисицын и, конечно же, его визави – два сержанта из ППС, две прирученные овчарки, как я их называл про себя.
 Когда бы, и где бы я не встретил Лисицына, они всегда были рядом с ним или невдалеке. Этих троих, по-моему, даже свои, оперативники, почему-то побаивались. Эта неразлучная троица, со стеклянными, ничего не выражающими глазами, накачанными мышцами и бритыми головами, казалось, представляла  особую породу людей - людей роботов. Они даже смеялись как-то по-особенному, лишь чуть приподнимая уголки губ, как волки.          
- Это не мои люди, - повторил я, - они из оперативного отдела, товарищ полковник.                            
Из того, как встретил меня начальник, я сделал вывод – он не в духе, и если бы это были мои подчинённые – не миновать бы мне крупного нагоняя!
 Поэтому я, отойдя к столу, обратился к нему, соблюдая субординацию.                          
- Разрешите доложить товарищ полковник о проделанной нами работе по «Красной папке» (так мы, в самом начале моего расследования, решили закодировать работу группы Милютина).                           
Полковник прошёл к столу, сел в кресло и только после этого, кивнул головой.
Я рассказал ему о проделанной нами, нашей неофициальной группой, работе за истёкший месяц. Я не  боялся, что он меня перебьёт, начнёт задавать по ходу доклада уточняющие вопросы. Он этого никогда не делал. У него была изумительная память и он,  молчаливо  слушая, лишь изредка утвердительно качал головой, когда я спрашивал, помнит ли он того или иного фигуранта по делу…
 Я знал, он помнит все детали дела, имена и фамилии, поэтому, не останавливаясь на мелких деталях,  обрисовал сложившуюся на сегодняшний день,  картину.
Хорошо, что он не перебивал меня, а то бы я начал путаться, пытаясь объяснить какие-то нюансы и, получился бы «блин комом», а не доклад.
 - Всё у вас? – полковник выжидательно посмотрел на меня, наверное, ожидал ещё каких-то разъяснений.                     
 - Всё, товарищ полковник.                                     
Я, ещё раз бегло просмотрел добытые нами материалы, и подал папку полковнику.
По-моему, я всё доложил, даже о несчастье, случившемся с Григорием Савельевичем, подумал я, и стал ждать его решения. Он полистал материалы, просмотрел фотографии, кое-где сделал карандашные пометки и, похлопывая рукой по папке с собранными нами материалами рукой, задумался.                                
- Да… товарищ полковник, решился я прервать затянувшуюся паузу. – Моспан Виктория в реанимации, я перезванивал в больницу, и пока в коме. -  С ней разговора не получится. Но я, более, чем уверен, её сбил Серый… а вот, по чьему приказу, придётся выяснять у него самого.
- Он не заляжет на потайной квартире?                       
- Не должен успеть. Я, товарищ полковник, подсказал, где его искать…
- Это хорошо. – Так, что, вы, Владимир Степанович, предлагаете?                    
- Я предлагаю начать операцию послезавтра. Завтрашний день посвятить согласованию с другими отделами и получить «Добро» у генерала, надеюсь, он не откажет вам, товарищ полковник, в помощи…                      
- Давайте конкретнее, какую помощь вы ждёте от меня?                    
- Хорошо, товарищ полковник. – Нам необходимы три группы из ОБЭПа -  две для ателье и одна в мастерские…, которые являются наиболее подозрительными.                         
- Ещё, что?                                         
- Первым делом, нам необходимо, любой ценой, товарищ полковник, задержать капитана Лисицына и двух его подручных, сержантов…                                    
- Почему?                                   
- Потому, товарищ полковник -  стоит нам сделать хоть один шаг против фирмы «Амплитуда», как они мгновенно будут предупреждены и спрячут концы в воду, а сами слиняют. 
- Вы в этом уверены, майор?                            
- Да, товарищ полковник.                                  
- Продолжайте.                                  
-  Необходимы две группы оперативников, для задержания Милютина и Куприянова и группу спецназа для захвата мастерских…                            
 - Владимир Степанович, план составили? – Давайте я посмотрю. – Время рассчитали?
Я подал полковнику ещё одну, но более тонкую папку - Да, товарищ полковник!
 Он долго просматривал план мероприятий по задержанию группы наркоторговцев – оптовиков, затем, захлопнув её, вышел из-за стола.
- Владимир Степанович, ошибки нет в ваших расчётах? – На серьёзное дело замахиваемся. Не боитесь?                     
Мне понравилось, как он сказал - «На большое дело замахиваемся». Это нужно было понимать так - он подключается к нам и берёт ответственность на себя за проведение операции.                      
 - Не боюсь. - Все моменты отработаны и перепроверены  нашей группой, так что – не боюсь!                              
 - Ну, хорошо… – Он взвесил в руках обе папки.  Посидите у меня в кабинете, подождите. Пойду к генералу, доложу, посмотрим, что он скажет.
Я прождал его не меньше часа и стал уже беспокоиться о судьбе операции, как пискнул селектор громкой связи, и я услышал голос полковника - Майор, поднимитесь к генералу!  
От неожиданно раздавшегося в пустом кабинете голоса, я вздрогнул и лишь через мгновение ответил - Слушаюсь, товарищ полковник! – хотя не был уверен, слышит он меня или нет.
 
                                                     *    *    *
 Генерал и полковник стояли у карты города и о чём-то разговаривали. Я остановился у двери:
- Товарищ генерал, разрешите…                         
- Отставить, Владимир Степанович… проходите поближе к нам. –  Я задам вам тот же вопрос, что и вашему начальнику - Вы полностью уверены, что именно эти люди руководят наркоторговлей?                          
- Да, товарищ генерал. Все собранные нами материалы говорят об этом… у меня нет сомнений.                        
- Я ознакомился с вашими материалами – они очень тщательно отработаны… да и Фёдор Иванович, он посмотрел в сторону моего начальника, вас поддерживает… - Ну, что ж, в таком случае… когда намечаете начать операцию? – посмотрел генерал на моего начальника и на меня.                              
Этим вопросом генерал, казалось, хотел ещё раз удостовериться, всё ли у нас готово?
 - Товарищ генерал, мы начинаем, послезавтра, с утра, с ареста капитана Лисицына и его подручных… затем…                                
- Не нужно объяснять Владимир Степанович, мне полковник всё доложил.
- Товарищ генерал, я хотел бы попросить у вас помощи…                       
- Помощи?.. – удивлённо поднял он брови.                             
- Да, товарищ генерал… помощи со спецназом.                    
- Ах, это… так мы с Фёдором Ивановичем уже обо всём договорились, будет вам спецназ.                            
- Спасибо, товарищ генерал.                          
- Вы свободны!                             
Мы с полковником направились к двери…
- Фёдор Иванович, задержитесь, -  услышал я голос генерала.
Мой начальник остановился, а я вышел из кабинета.
 
Глава шестая
Утро начала операции началось спокойно. Казалось, ничего непредвиденного не должно произойти. Группы направились на задание, а я находился у себя в кабинете. Мой выход был вечером, вместе с группой спецназа. Мы должны будем «захватить» мастерские со всем его обслуживающим персоналом, охраной  и «рабами». Главное сейчас, чтобы никто не успел предупредить их. Просто захват мастерских ничего бы нам не дал, нам нужен был наркотик и работающие там «рабы», иначе терялся весь смысл операции готовящейся моей группой в течение месяца.
 Я, всё же волнуясь, ждал результатов действий оперативных групп. Через час, как мы и договаривались, начали поступать первые донесения. Начали, как и было запланировано, одновременно, с ателье и головного офиса. Прямо в офисе задержали Куприянова, спокойно, без сопротивления арестовали Лисицына и его подручных, Милютин был арестован дома, но Серого, которого должны были задержать ещё вчера, не нашли, он пропал и, где его искать, никто не знал. Это был наш первый «прокол» в операции.                            
 Пришлось доложить полковнику. Пришёл тот час, когда появилась необходимость срочно принимать меры, но какие? Как говорят в народе - «Знал бы, где упадёшь, соломки бы подстелил», а я вероятно не подстелил. Нужно было ещё вчера, сразу после наезда на Викторию Моспан самому заняться задержанием Серого, а не надеяться на другие службы.
 Но кто знал, кто знал, что он окажется таким прытким. В общем, я стоял виноватей-виноватого, а мой начальник ходил из угла в угол по кабинету.
- Что предлагаешь, Владимир Степанович?                                         
 - Что можно предложить в Москве, в городе с многомиллионным населением, где людей, как муравьёв в муравейнике и где есть сотни, тысячи мест, в которых можно спрятаться.
Нельзя игнорировать и такую возможность: Серый, ещё вчера улетел на самолёте; уехал поездом или покинул столицу на попутном транспорте.  Хуже всего то, что он мог сообщить, хотя… нет, не мог! Эта мысль только,  что мелькнула у меня в голове…                                      
- Товарищ полковник, Серый не мог и не может знать о проведённых арестах. Мы провели их быстро и, во всех точках, куда он может позвонить или прийти, находятся наши люди.
 Думаю, с этой стороны нам опасность не грозит, а вот во Всесоюзный розыск его нужно объявить и послать людей в аэропорты, на автовокзалы и на железнодорожные вокзалы, пусть проверят по спискам проданных билетов.
Ещё предлагаю, товарищ полковник, подключить к этому делу транспортную полицию… так, на всякий случай, хотя… думаю, это вряд ли поможет. Уж очень много времени прошло после его исчезновения с места наезда…
- Понятно, майор. – Не хотелось поднимать большую шумиху, но придётся.  Пришло время просить помощи у генерала, одним нам не справится. Только он сможет быстро договориться со смежными структурами… а, вы… подготовьте материал на объявление в розыск Серого, и несите мне на подпись… нужно торопиться.                    
Я знал, я чувствовал, действительно нужно торопиться и, не теряя времени, сел готовить проект Постановления.      
 
*    *    *
 Примерно минут через двадцать-двадцать пять ко мне в кабинет привели первого из задержанных – Куприянова. Я начал с него, потому что, тщательно проанализировав записи Анатолия и Вадима, пришёл к выводу – Куприянов, во всей цепочке наркодельцов, самый слабый человек, и он мне многое может рассказать. Жаль, конечно, что я не смогу поговорить с братьями Козловыми, но и Куприянов мне может помочь в расследовании.                          
Передо мной сидел совершенно не тот человек, которого я видел раньше, до ареста. Правда, одет он был всё также элегантно, но лицо было бледным, а в глазах застыл страх и какая-то детская беспомощность. Из его досье я знал, он ранее не судим, женат, имеет двоих детей.                            
- Ну, что ж, пожалуй приступим, -  спокойным, чуть равнодушным тоном сказал я ему. - Вы задержаны за руководство группой лиц занимающихся незаконным приобретением, хранением, переработкой и распространением наркотических средств - то есть, по статье 35 УК РФ часть 2, статье 228 часть 3 и 4, с конфискацией имущества и тюремным заключением от 7  до 15 лет. – Что вы на это ответите?
 - Ничего не отвечу, а если отвечу, то вот - никакой группой я не руководил, наркотики в глаза не видел, Вы незаконно меня задержали!                    
 - Ай-я-яй, Владлен Кимович, - мягко пожурил я его.  Разве не вы руководите фирмой «Амплитуда»? Разве не у вас три ателье и пошивочные мастерские, а?                   
- У меня… ну и что с того? Мы шьём одежду…                        
- Подождите, - остановил я его.  Чтобы не было у нас пустого времяпрепровождения посмотрите вот на эти фотографии.
  Я подал ему несколько фото, где он был заснят при дневном посещении ателье и, после десяти часов вечера, мастерских.
- Я директор -  руководство и контроль входят в мои прямые обязанности…
- Вот-вот, поэтому-то  вы и знаете, что происходит в вашей фирме…  - Посмотрите-ка вот ещё на эти фотографии, никого не узнаёте?                             
Он держал в руках фотографии и молчал, долго молчал, а я сидел и ждал. Я знал, он будет говорить, он не Милютин и не капитан Лисицын. Поэтому, я сидел и ждал.
 Наконец он оторвал взгляд от фотографий и, тяжело вздохнув, тихо произнёс:
- Это будет считаться, как явка с повинной и чистосердечное признание, если я расскажу всё? – спросил он и умоляюще посмотрел мне в глаза.  У меня дети… жена… и, зачастил, зачастил: я, вначале, ничего не знал, меня пригласили на должность исполнительного директора…
- Кто вам предложил эту должность?                                    
- Милютин…                                     
- Кто такой Милютин?                              
- Владелец охранного агентства «Ягуар»… это он меня пригласил, я в то время находился… без работы…                        
- Вы давно с ним знакомы?                              
- Года три… нет, четыре. Мы познакомились в одном клубе…                         
- Что за клуб?                                      
- Ну… не совсем клуб… - заалел он щеками.  Там… там...                                   
- Что там? – Девочки и массаж со всеми вытекающими?                             
Лицо Куприянова покрылось красными пятнами - ну… да… вроде этого… только… я не часто там бывал, раза три или четыре. – Я же женатый человек и у меня – дети.
- Что ещё можете рассказать?
- По-моему… ничего, - голос его дрожал и прерывался.
- Понятно. А, как насчёт бесплатных рабочих в мастерских? Что можете рассказать?
- Каких рабочих… бесплатных? Нне знаю, нет у нас таких.
- Значит, не знаете?
- Богом клянусь!
- А, как насчёт наркотиков в ваших мастерских? Что, тоже не знаете?
- Ааа… Ааа… Это Милютин…
- Допустим. – Вот вам бумага и ручка…                                                
- У меня своя ручка, я к ней привык…  Можно?                          
- Да. – Напишите всё, что с вами произошло, желательно, с указанием времени событий и фамилий с адресами. Описывайте всё подробно, времени у нас предостаточно.
- Вы, обещали…                                         
 Я постарался не дать ему времени на размышление, иначе… как говорят рыболовы - «Рыбка может сорваться с крючка». А мне этого не хотелось, ой, как не хотелось. Стоит ему сообразить, что к чему… но, он, Слава богу, не сообразил.
- Вы пишите… а в ходе дела посмотрим, как вы будете сотрудничать с нами…  - Да, скажите, как оказался у вас в водителях Козлов?                            
- Он пришёл ко мне с рекомендацией от…                           
 - Продолжайте, что же вы остановились?                          
 … от Вики… Виктории Моспан…                          
 - Где вы с ней познакомились и когда?                                
 - Вв-в… в клубе.                                     
 - И стали любовниками? – припёр я его к стене.                                     
 - От-т-ку-да вы знаете?                                    
 - Мы много что о вас, Владлен Кимович, знаем. Скажите, а другой водитель, тот, что недавно у вас, такой… знаете…                          
- Мельник?                             
 - Вот-вот, именно о нём я спрашиваю.                              
 - А, когда Козлов отравился…  - На следующий же день  мне позвонил Милютин и предложил взять водителем этого… Сергея…
- Кстати, как его полное имя-отчество? - поинтересовался я.
- Колмогоров Сергей Николаевич.
 - И, где он, этот… Колмогоров… Сергей Николаевич?                            
- Если бы я знал... Он не вышел на работу, и… мне…  Мне  пришлось добираться до офиса на автобусе.                           
- Где расположен гараж для вашей машины?                                      
- Она стоит в гараже, в охранном агентстве «Ягуар»…                          
- Вы интересовались, машина на месте?                              
- Интересовался, нет её там. Охранник говорит, что Сергей не возвращался в гараж.
- Обо всём этом тоже не забудьте упомянуть.                              
- Хорошо, - и он принялся заполнять бумагу мелким, убористым почерком.
Закончив писать он, заглядывая мне в глаза, спросил: «Вы меня сразу отпустите?»
- Нет, вначале нужно будет проверить то, о чём вы написали, потом решим, как с вами поступить.                         
Просмотрев несколько исписанных им листков, я пришёл к выводу, он написал правду.
 Я вернул ему протокол со словами - пожалуйста, распишитесь на каждом листке и поставьте число, сегодняшнее.  А, когда он расписался, я сказал: «Пожалуй, на сегодня наша встреча закончена».
 – Конвой, уведите  задержанного!                        
 Облегчённо вздохнув, я так переволновался при разговоре с Куприяновым, что у меня даже подмышки стали мокрыми, я отвалился на спинку кресла. Ошибись я с ним, и мне пришлось бы очень тяжело доказать его причастность к группе наркодельцов.
 На все мои вопросы он мог бы ответить - «Я ничего не видел, ничего не знаю, и вообще, моя хата последняя с краю», мало ли куда я ездил и при этом, спокойно пожимать плечами. А затем, для большей достоверности, ещё добавить - Я ничего противозаконного не делал, мы выполняем заказы клиентов, в частности, шьём для вас, товарищ майор, форму».  
После Куприянова я решил вызвать подельников  Лисицына и то, по одному, а его самого пригласить последним.
Все предварительные допросы нужно было провести быстро и до девяти вечера, потому, что в двадцать два ноль-ноль, предстояла очень серьёзная операция в мастерских Куприянова. Там, со слов Ирины Евлаховой и её фотографий, можно было напороться на встречный автоматный огонь, и пулю схлопотать.  Это вам не Куприянов, это уже более серьёзно!
 
*    *    *
 Оба сержанта вначале идти на контакт не хотели и на все мои вопросы отвечали, - не помним, такого не было. А вопрос-то был достаточно простой, выезжали ли они на задержание некоего Иваницкого А. И. проживающего по такому-то адресу? Лишь после ознакомления с показаниями свидетелей-соседей, видевших их  выводящими из квартиры Иваницкого и фоторобота, они начали понемногу признаваться.
- Да, они вместе с капитаном Лисицыным, вызвавшим их по рации, выезжали на место преступления и задержали подозреваемого в убийстве, а затем, по его же приказу, доставили убийцу в отделение.                            
На вопрос - Лисицын вызвал их из дома? – Они ответили: в тот вечер они находились на дежурстве и со своей машиной, случайно, оказались неподалёку, поэтому приехали на место преступления быстро. А, на вопрос, где они встретились с капитаном, они, не задумываясь, ответили, - он был уже там и ждал их у подъезда.
- Не заметили ли вы рядом других машин?                   
 Оба признались, что когда подъезжали к дому, за квартал от него видели стоящую у одного из домов скорую помощь и, естественно, подумали, что она прибыла к больному.         
На вопрос - А, потом, вы её видели?                                    
 Оба стали утверждать, что нет, не видели, но, когда я усомнился в их ответе, так как по показаниям свидетелей, скорая помощь подъехала к дому минуты через две-три, после машины  полиции, они неохотно вспомнили: да, скорая помощь приехала почти сразу же за ними. 
 - Это та же скорая помощь, которую вы видели неподалёку? – задал я им очередной вопрос.                         
 Но оба ответили, что было темно, номера они не рассматривали и, была ли это та же скорая помощь или нет, они сказать не могут.                          
 Слушая их, несколько путаные  объяснения, я пришёл к выводу, они не просто так патрулировали рядом с местом преступления, а была договорённость с Лисицыным, и я им прямо об этом сказал, пообещав докопаться, и дополнил - вы меня знаете!
 У меня было одно невыясненное место в расследовании – из какой больницы прибыла скорая помощь. По докладу Анатолия, который занимался перепроверкой данного  вопроса, получалось - ни одна бригада в тот день не выезжала по этому адресу… тогда откуда она взялась? И второй вопрос преследовал меня – куда, в какую больницу или морг был доставлен труп Куприянова?
Согласно справкам из больниц и моргов, его доставка нигде не была зафиксирована, это тоже следовало из его доклада.
Тогда почему я не перепроверил это в прошлое расследование, год назад? – задумался я. Такое упущение в моей практике случилось впервые. Причина? Я быстро нашёл её, когда повторно стал знакомиться с делом Иваницкого. Я поверил справке, подколотой к его «делу»
Кто же мне её принёс тогда? О, Господи! Я вспомнил… в тот день я «зашился» с делами и автоматически положил справку в дело… а, принёс мне её… кто?.. – Кто же мне её принёс? Дай бог памяти… да Лисицын же и принёс мне её! Вот чёрт! – ругнулся я. Раздолбай Покровский!   Кто такой «раздолбай» я знал, а вот почему Покровский… Ладно, потом разберёмся, как да почему – решил я. У меня сейчас других дел по горло!                 
Значит…,  значит – ответ крутился у меня в мозгу совсем на поверхности…  - Значит, скорая помощь… Чёрт! Да не было никакой скорой помощи… вернее, была, но не настоящая, а подставная. Aх, я идиот!!! Идиот из идиотов!!! Так… подожди, подожди… если скорая помощь подставная, то… куда подевался труп?! – Чёрт, чёрт, чёрт!!!  И в Ирининых документах ничего об этом не говорится, есть только намёк, в смысле – «Ищите и обрящете!».         
 Опять «Двадцать пять!». Получается…, получается… Ирина, и её друг знают, куда подевался труп, а я – нет. Так, что ли? – Наверно, так! Ии-и… куда же он подевался? Ну ладно, разозлился я, вы меня плохо знаете, найду я его, из-под земли достану!
В таком препаршивейше-разозлённом состоянии я не мог начинать допрос Лисицына. В таком состоянии можно наделать кучу ошибок и вообще провалить весь допрос подозреваемого. Лучше заняться бумагами, они успокаивают. Что я и сделал.
 А взялся я за самую бездумную работу – прокалывал дыроколом дырки в справках, объяснительных, заявлениях и, распределяя их по папкам, подшивал, подшивал, подшивал, то есть, наводил порядок в делах. Вся эта возня с бумагами отняла у меня кучу времени, но зато и нервы мои пришли в норму.
Теперь я был психологически готов сразиться с капитаном Лисицыным, старшим опером оперативного отдела. Я знал, он очень опытный сотрудник, и победить в схватке с ним будет очень непросто. Ну, что ж, сказал я себе, посмотрим, кто кого, и попросил привести его на предварительный допрос…
Он вошёл в кабинет спокойный и уверенный в себе. В его поведении совершенно не чувствовалось не только страха, но, даже волнения. Я знал его неплохо, всё-таки мы работали в одном ОВД и я понимал, это не бравада, это его естественное состояние, и вывести его из этого состояния уверенности, моя главная задача. Поэтому, я начал разговор с ним не под запись, а просто, в тоне дружеской беседы.
- Лисицын, вы задержаны как соучастник в убийстве, то есть, по статье 105, часть первая УК РФ, статье 35 часть вторая УК РФ, а также по статье 32 УК РФ – преступление, совершённое группой лиц по предварительному сговору.
Я смотрел на него и перечислял  статьи Уголовного Кодекса, а он…, он сидел, спокойный и уверенный. Ни один мускул не дрогнул на его лице, казалось, это не ему грозит тюремное заключение.                     
- Лисицын, вас не пугает перспектива оказаться за решёткой на пятнадцать лет?
- Владимир Степанович, меня это не пугает, потому что, я ни в чём, перечисленном Вами, не замешан.                            
- Вы, Лисицын,  работник полиции и, насколько я знаю, опытный работник. Можете не сомневаться, я прекрасно понимаю вашу позицию, но… в этой папке, я постучал пальцем по красной папке, собрано против вас столько материала, что хватит, если постараться, на многолетнее тюремное заключение. Как бы вы ни старались скрыть своё участие в преступлении, вы всё-таки оставили следы, и вот в этой папке, я раскрыл, лежащую у меня под рукой, папку,  свидетельские показания о вашем участии.
 - Вы правильно сказали, Владимир Степанович, – если постараться, - и нагло улыбнулся. Вот и постарайтесь, я вам в этом не помощник. – И, вообще, Владимир Степанович, зря вы затеяли всё это дело.  Я ни в чём не виноват! – «Творите, выдумывайте, пробуйте» - но ещё раз говорю - у вас со мною дело не пройдёт. Вы правильно сказали – я опытный  работник полиции…
- Ну, что ж, - перебил я его, - не хотите с нами сотрудничать… «Бог вам судья!».  А доказательств у меня, предостаточно… посидите в СИЗО…подумаете.
 Конвой, уведите задержанного!                      
 Я предчувствовал или, наверное, это будет вернее, знал – он ни за что, никогда, сам не признается и мне придётся постепенно пробивать брешь в его сопротивлении и доказывать его причастность к делу, и доказывать только неоспоримыми фактами. Также я очень хорошо себе представлял, сколько сил и нервов отнимут у меня  допросы оборотня в полицейских погонах.
Какой же я был идиот, в то первое, годичной давности расследование… и вот теперь… хотя…  говорят, – «Что было, то прошло и быльём поросло».  А, вот, оказывается, не поросло оно быльём, не поросло, вновь вылезло на свет божий и придётся мне, как папе Карло, упираться рогами, вновь раскручивать прошлогоднее дело. Ах, Ирина, Ирина, ну откуда ты свалилась на мою голову?
Я сидел, задумчиво постукивая пальцами по папке с собранными нами документами и во мне зрело, нарастало, то творческое упрямство, которое бывает у человека, однажды допустившего ошибку. А, теперь, человека, переболевшего ею и желавшего всей силой своего характера, всей своей душевной силой, исправить её, чтобы она не осталась сидеть занозой в душе  до конца жизни…                     
- Товарищ майор, - в приоткрывшуюся дверь заглянул дежурный по ОВД, - машина у подъезда.                              
- Спасибо, иду.                                 
 Наш полицейский уазик, урча как кот, двигателем, ждал меня у подъезда. С выхлопной трубы чуть вился дымок с паром.
За рулём сидел сержант Ковалёв. Я его хорошо знал, как знал, что у него жена и двое малолетних детей. Знал, что жена у него часто болеет и лечится, а он из-за её болезни сам ведёт домашнее хозяйство. И я знал, как ему тяжело, но помочь ничем не мог. Не я отдавал приказы на поощрения и денежные премии, а жаль!
 - Здравия желаю, товарищ майор! – поприветствовал он меня, когда я расположился в машине, - куда едем?                             
Я назвал адрес и попросил поторапливаться.                   
- С сиреной, Владимир Степанович?                                 
- Нет, нет, что ты… не надо сирены, но побыстрее.                      
- Понял, Владимир Степанович. Вмиг, доставлю.
 
Глава седьмая
Наша машина остановилась рядом с машиной спецназа, стоящей за ближним углом кирпичного забора. Ворота мастерских находились от нас метрах в пятидесяти-семидесяти. Вокруг стояла настороженная тишина. Мороз, градусов в пять-семь, чуть пощипывал лицо. В свете уличных фонарей, небо казалось затянутым молочной дымкой. К утру пойдёт снег, решил я, посмотрев на молоко над головой, и направился к микроавтобусу с омоновцами.
Их было человек восемь во главе  с… все были в камуфляже, «Кто есть кто» разобраться было невозможно, и я обвёл поочерёдно всех взглядом. Сидевший прямо у двери омоновец  представился - капитан Сидорчук! Я пожал ему руку и, назвав себя, поинтересовался - это, что, все? – Нет, - ответил он, сейчас подойдёт машина с остальными, время ещё есть.       
- Капитан, во дворе и в помещениях вооружённая автоматами охрана, вас предупредили?
- Да, мы в курсе. Не беспокойся, майор, всё будет нормально.                                
- Крытая фура ещё не прибыла?                                                                
- Пока нет. Мы наблюдаем. – Как только заедет во двор, сразу начнём операцию.
- Нельзя.  Нужно подождать, чтобы девушки (у меня не повернулся язык назвать их рабынями) успели приступить к работе.  Предлагаю одному наблюдателю подняться вон на ту крышу, я показал на тёмное здание, на крышу которого, по лестнице пытался подняться Григорий Савельевич, - с неё хорошо видно через окно, что происходит внутри цеха…                  
- Стёпа, давай, - кивнул капитан в сторону слушающих наш разговор закамуфлированных крепких парней. Не сказав ни слова, один из присутствующих,  вышел из машины.
 … Ещё есть, что-нибудь, о чём мы не знаем?                        
- В помещении проходной два вооружённых охра…                                
- Это мы уже уточнили, - перебил он меня. – Ещё, что-нибудь?                            
- Пожалуй, нет.                                           
 - Ну и, Слава Богу! Чем меньше сюрпризов, тем легче работать, - подытожил свои расспросы капитан.                        
 Через минуту он, по рации спросил у кого-то: - Где вы там застряли? – и, выслушав ответ, удовлетворённо произнёс - добро! Повернув ко мне голову, спокойно произнёс - сейчас остальные будут здесь. Затем, опять спросил по рации - Кукушка, фура пришла? – и, наверное, чтобы все знали ответ, отрицательно покачал головой.                  
Вскоре подъехал ещё один микроавтобус. Из него вышёл плечистый омоновец и влез к нам. В микроавтобусе сразу стало как-то тесно.                    
- Ещё раз привет, полуночники! Жён дома тёпленькими оставили, на соседа? - смешинки, как чёртики забегали в его глазах. И, сменив тон, уже серьёзно спросил – Как, ничего не изменилось?  Мои ребятки успели на раздачу?           
- Не изменилось, Серьга. - Кстати, познакомьтесь, - старший лейтенант Дёмов, а это…
Протянув руку для приветствия, я почувствовал свою ладонь зажатой в тиски - майор Кондратьев, назвал я себя.                      
- Добро. Капитан, пойду к своим орлам, не возражаешь?  Чуть что, шумните.
Мне понравился этот добродушный великан с железным рукопожатием и простым, чуть мужиковатым, неприметным лицом. Чувствовалось в нём прямодушие и в то же время, хитроватость и крестьянская сметливость. Этот, решил я, своих бойцов в обиду не даст, но и промах с их стороны, не оставит без наказания. Короче – отец родной. Сам похвалит, а когда надо, пожурит, но начальство об этом не узнает. За таким командиром бойцы смело идут, знают, напрасно под пули не подставит.
Время утомительно медленно тянулось, делая чуть заметные шаги. Я, наверное, уже раз пять посмотрел украдкой на часы, но это не ускорило его движение. И всё же стрелки часов почти незаметно для глаза, но всё-таки ползли по циферблату. Я понял это, взглянув в очередной раз. Прошло всего семь минут.
И фура почему-то сегодня запаздывала. Это меня не на шутку начало беспокоить. Неужели они  каким-то образом узнали о намеченной на сегодня операции? – тревожная мысль не покидала моей головы.                       
 - Майор, не нервничай, услышал я голос капитана, мало ли, что могло их задержать…
 Глазастый, решил, я.
- Пойду на свежий воздух, а то вы так накурили, хоть топор вешай, - и взялся за дверную ручку…                    
- Слава, фура прибыла, - хрипло прошептал в рации голос.                          
Не открыв дверь, я сел на прежнее место.                        
 - Стёпа, фура прибыла, будь внимателен! – Серёга! Дёмов! - жёстко заговорил он в рацию…                
 - Мы слышали, ждём команды.                                  
- Хорошо. Мы убираем охрану у ворот, а потом действуем, как планировали…  - Майор, - капитан повернулся ко мне, - «Попэрэд батьки в пэкло нэ лизь!», - почему-то перешёл он на украинский язык и добавил по-русски, - мы свою задачу знаем, у нас всё обговорено, так что не мешай, ладно?                     
Я, молча согласившись, кивнул головой. Как всегда перед началом операции, у меня появилось волнение, но я знал, как только я сделаю первый шаг к опасности, волнение пройдёт и на его место придёт трезвый, холодный расчёт.
 И тут меня, как обухом по голове! – а, где же машина для арестованной во время операции, охраны? Где скорая помощь, ведь может случиться всё, что угодно? Неужели забыл? Я схватился за мобильник и стал лихорадочно набирать номер дежурного - Миша, ты не в курсе, машина для арестованных вышла? А, скорая помощь?.. Что?.. – Говоришь, все выехали, и полковник выехал сюда…  Час от часу не легче… - ладно, пока Миша.                               
- Майор, ты чего посмурнел, или начальству докладывался?                     
 - Не-ет, представляешь, вдруг показалось, что забыл машину под арестованных заказать и о скорой помощи не позаботился…                             
- Ааа… это бывает, это от волнения.                         
- Вроде, возраст уже не тот, чтобы волноваться.                   
- Майор, в любом возрасте волнение приходит перед началом операции.
- И, то, верно, а насчёт начальства… тут, ты неправ, оно само сюда с минуты на минуту пожалует.                         
 - Вот это плохо… начнёт ценные указания направо и налево раздавать…  - Ох, не люблю я, когда операция сложная, а начальство над душой стоит! Ох, не люблю…
 Я промолчал, потому, что не знал, как моё нынешнее начальство поведёт себя в сегодняшней операции. Я, как-то раньше сам обходился, никто мне под руку не лез, оно, моё бывшее начальство, всё больше норовило из кабинета командовать по телефону, ну, а это… посмотрим.                     
Подъехал «воронок», за ним пристроилась «скорая». Они прибыли вовремя. Это мы ещё не приступили к своей работе, напрасно я волновался насчёт них.
Сейчас время неумолимо, прямо семимильными шагами, заспешило вперёд. Мне всё казалось, что мы медлим, что нас раскроют и мы не успеем завершить операцию. Подъехал полковник на «Волге», влез к нам в «Газель».                    
- Что стоим? Или у вас  что-то не клеится?  - строго спросил он.                                
- Всё нормально, товарищ полковник, - за меня ответил капитан, - ждём, когда девочки разденутся.                         
В машине раздались лёгкие смешки.                                  
- Какие ещё девочки разденутся? – вскинуло брови начальство, - шутки шутите!                    
- Да, женщины, рабыни… они работают голяком, товарищ полковник,  а в конце смены у них все «дырки» проверяют, чтобы значит, случаем не украли герыч.
Полковник порозовел лицом и больше никаких наводящих вопросов по поводу девочек, не стал задавать, лишь поинтересовался - долго ещё ждать?                        
- Ждём отмашки, товарищ полковник.                       
 Начальство, не будет начальством, даже самое хорошее начальство, если не закончит разговор каким-нибудь: «Вы тут не затягивайте начало, пора уже!», или похожим.
Так и случилось. Полковник, действительно, закончил разговор этой сакраментальной фразой.
Вот, что значит руководитель. Я, как в воду глядел! – непроизвольно усмехнулся я, и посмотрел на капитана - как он отреагировал на замечание? Но он сидел с равнодушным выражением на лице, и сонно прикрыв глаза. Наверное, привык, или выдержка о-го-го! -  решил я.
В рации послышался слабый шорох, затем, голос Степана с лёгкой смешинкой в голосе, произнёс: «Пора, господа офицеры, девочки подготовились к вашему появлению».
- Ребята, пошли! - скомандовал   Сидорчук, и первым  покинул машину.
 
*    *    *
Мне не всё запомнилось из нашего штурма мастерских. Все эпизоды мелькали как в старом кино, когда механик крутил ручку кинопроектора вручную. Хорошо, если трезвый.
 Перед глазами зрителей кинокадры,  то быстро перемещаются на экране, то замедляются, а то, вдруг, задёргаются и вовсе остановятся. То же самое произошло со мной.       
 Помню, перед дверями проходной, откуда-то из подворотни появился молодой человек, пальто нараспашку, шапка на затылке  и громко затарабанил в дверь. – Эй, откройте, закричал он, у меня жена рожает, дайте по телефону позвонить, скорую помощь вызвать.
 В ответ на его грохот щёлкнул запор и в открывшуюся дверь выглянул охранник. Не успел он слова сказать, как тут же упал к ногам кричавшего. Как из воздуха, материализовался омоновец в камуфляже и  быстро заскочил внутрь проходной. Через мгновение он вновь показался в дверях и приглашающе махнул рукой.
 Быстро, но бесшумно, мы направились к открытой двери, а затем уже во дворе мастерских, группа рассредоточилась.
 Всё происходило в полнейшей тишине, лишь только поскрипывание снега под солдатскими ботинками-берцами выдавало присутствие людей.
Я всегда восхищался «работой», как они её называют, спецназа. Всё происходит быстро, без голосовых команд, лишь только руки работают, что-то показывая, то пальцами, то ладонью, а то и просто взмахом или кивком головы.                           
Я оказался позади небольшой группы, бегущей к дверям мастерских. Попадавшиеся нам охранники без вскриков валились на пол, во всяком случае, так мне казалось, но я-то знал, прежде чем его убрать, нужно было к нему незаметно  подобраться, оглушить, то есть, обездвижить, ну, и так далее… всех действий не опишешь.
 И вот, мы в ярко освещённом помещении. Посредине идут два ряда столов и возле них, почти касаясь друг друга локтями, не меньше двух десятков девушек разных национальностей, совершенно раздетые, набирают маленькими лопаточками белый порошок  и насыпают его в небольшие чашечки стоящих перед ними, весов. Идёт расфасовка наркотиков на дозы. Это их ежедневная работа.
 В свете электрических ламп я успел заметить, как они изнурены и бледны. – «Кожа да кости», прошептал рядом остановившийся омоновец.                        
Что удивительно, они совершенно не отреагировали на наше появление, даже взгляда никто из них не бросил в нашу сторону. Они всё также монотонно, не прерываясь ни на мгновение, выполняли свою работу. Мне, в какой-то промежуток времени даже показалось – передо мной не живые люди, а запрограммированные автоматы, похожие на человека - биороботы из современных боевиков!
 На этом впечатлении наше везение закончилось. Один из охранников, находящийся в дальнем углу комнаты и вначале, не замеченный омоновцами, выпустил в нашу сторону автоматную очередь, затем вторую и стал поливать нас свинцовым дождём, пока одна из пуль, выпущенных в него кем-то из омоновцев, не прервала этот дождь смерти!
Я, честно говоря, даже не успел отреагировать и, хотя бы  как-то защититься.  На меня напал ступор! Я, стоял и смотрел, как упала одна девушка, затем - вторая, третья… потом, стоящий рядом со мной омоновец, охнул и, схватившись рукой за грудь, начал медленно заваливаться на бок и бесшумно падать на пол, и лишь через мгновение я почувствовал, как режущая боль обожгла мою грудь.
 В глазах закружилось всё – девушки у стола, весы с порошком, стреляющий омоновец и падающий в углу охранник. Последнее, что я увидел – быстро кружащиеся в хороводе, висящие под потолком яркие лампы, и… я погрузился в темноту.                                
Очнулся я в машине скорой помощи, почему-то именно эта мысль, о скорой помощи, первой пришла в голову. Надо мной, как в туманной дымке, склонилась чья-то голова, и эта голова, шевелила губами, но звука не было. Постепенно я стал воспринимать окружающий мир более  чётко, а затем, как-бы издалека, ко мне пришёл звук. Я услышал завывание сирены и слова говорившего - «Потерпите немного…  Скоро приедем!».
 Грудь неимоверно жгло. Я попытался изменить позу, но от резкой, всё поглощающей боли, опять потерял сознание, и вновь надо мной сомкнулась  темнота.
 
Глава  восьмая
 Двадцать с лишним дней провалялся я «отдыхая от трудов праведных» на больничной койке. Теперь моё тело украшал боевой шрам от пули охранника, а в коробочке из-под часов, мне её принесла Ленка, лежала свинцовая пуля на память. Я иногда доставал её и с любопытством разглядывал. Странно, думал я, вот от такого малюсенького кусочка металла зависит жизнь человеческая!  А ещё, в дополнение к моим мыслям, мне вспомнились слова Александра Васильевича Суворова - «Пуля дура, а штык молодец!» Что пуля дура, с этим я был вполне согласен, а вот по поводу штыка… тут я начинал сомневаться.
 Пару раз меня проведала Ирина. Как уж она меня нашла, и кто ей сказал обо мне, не знаю, но после первого её посещения я с каким-то душевным трепетом стал желать её повторного прихода. Что со мной случилось, какой поворот в душе и куда, я объяснить не могу, да и не пытался, но мне было приятно видеть её. Я любил Лену, это точно, но и Ирину я хотел видеть рядом с собой. Вот жизнь!                                     
 Мы поговорили, как водится - о том о, сём. Я рассказал ей о своём ранении и о наезде на Викторию, о том, что вся группа лиц, поименованных в её красной папке, задержана и, что это дело у меня забрали и передали, тут меня немного тронула обида, по приказу сверху, в другие структуры. Она уловила мою обиду и попыталась успокоить меня, а потом, немного помолчав и о чём-то подумав, спросила - Не собираюсь ли я сложить руки и почивать на лаврах, бросив дело не закончив его?                         
 - Как это, не закончив? – удивился я её словам, - мы всех фигурантов задержали…
 - Ну, как же, Владимир Степанович, - она как-то смущённо, что ли, скорее, нерешительно, посмотрела на меня, - ведь хозяина фирмы вы так и не нашли и номера телефонов с мобильника Виктории, тоже не проверили…                          
 - Так этим же должен заниматься Интерпол! - возмутился я несправедливым упрёком в мой адрес. - Ин-тер-пол, понимаете? – чуть ли не по слогам сказал я.                            
- Да, конечно, я же не беспросветная дура, - кажется, тоже обиделась она.
На минуту наш разговор прервался: она надула губки, а я закурил сигарету. 
 … То, что взяли наркодельцов, вновь заговорила она - это хорошо, но ими кто-то руководил и этот кто-то, судя по номерам в сотовом телефоне Виктории, находится в Таиланде, верно?                           
У меня самого неоднократно возникала такая мысль, и я собирался, после проведения операции с ателье и мастерскими, попросить полковника дать разрешение на продолжение этого дела, но случилось то, что случилось, и я сейчас был бессилен как-то решить этот вопрос.
Но, какова эта Ирина умница, восхитился я и залюбовался ею. Или это ей подсказал её неведомый друг? Во всяком случае, она права, тысячу раз права, как только выпишут из больницы, постараюсь заняться этим вопросом, если, конечно, им уже не занялись.
 - Ирина, может быть… вы… всё-таки, познакомите меня со своим таинственным другом? Вы так часто упоминаете о нём, что я начинаю сомневаться, а есть ли он на самом деле?
- Есть, и я вас познакомлю… обязательно, но не сейчас, а после того как найдёте и задержите теперешнего хозяина фирмы…  - Его ещё нужно найти, Владимир Степанович, и доставить к нам, в Россию, а экстрадиция… дело сложное…                       
Нет, ну не умница ли, а? Какая логика, какое понимание юридических Законов… я не удержался, чтобы не спросить - Ирина, это, что… всё заложено в вашей прелестной головке?
Она немного смутилась и, посмотрев мне прямо в глаза, ответила - «Мой друг очень умный человек, а, я… с ним… всегда рядом – учусь».            
 После её ответа у меня, где-то в глубине сознания закопошилась мысль – а, не знают ли они, кто, на самом деле, является хозяином фирмы, и кто скрывается за таиландскими номерами телефона. Что-то уж очень уверенно и настойчиво подталкивает меня Ирина к раскрытию этой тайны, хотя… Мне самому не даёт покоя мысль, что я не до конца исполнил свою работу, не выполнил свой долг, как это не пафосно выглядит, «Борца за справедливость», тем более, что я сам виноват в произошедшем раньше, в  необъективном моём расследовании…         
Что-то меня при встрече с Ириной всё время тянет на «Высокий штиль». Мне, вдруг вспомнились слова Павки Корчагина из романа Николая Островского «Как закалялась сталь», правда не дословно, а лишь  то, что задержалось в моей голове со школьных лет: «Жизнь прожить надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы, чтобы не жёг позор за подленькое и мелочное прошлое, чтобы умирая, мог сказать…», ну, и так далее…     
 Осторожно покосился на Ирину, не заметила ли она моего поэтического состояния, но, Слава Богу, кажется, нет. Она сидела, чуть сгорбившись, о чём-то задумавшись, и смотрела в расположенное напротив, окно. Нижняя, полноватая губа её красиво очерченного рта, выдвинулась чуть вперёд, казалось, она, Ирина, готовилась преодолеть невидимое мне препятствие и в своей отдалённости от всего окружающего, черпала энергию.                     
А за окном буйствовали  весенние дни марта. Сквозь оконное стекло светило оранжевое солнце, зайчиками скача от шевеления оконных штор по стенам и полу.  С крыши здания напротив, истекали слезами последние остатки сосулек, казалось, они лили слёзы то ли прощания с зимой, то ли радости встречи с весной.
Примостившись поближе к солнышку на ещё голых ветвях деревьев, вовсю горланили  воробьи, лишь изредка перебиваемые вороньим карканьем, а по подоконнику, за стеклом окна, важно вышагивал, топорща крылья и погулькивая перед подругой, голубь. Весна полностью вступала в свои права.         
Вероятно, Ирина почувствовала, что я смотрю на неё, подняла голову и, смотря мне прямо в глаза, заговорила:
 - Владимир Степанович, я надеюсь и Лёша тоже, что вы не остановитесь на полпути и доведёте расследование до конца. Мы бы и сами справились, но… мы и так много сделали…  Вы, не находите? У нас нет возможности заставить Интерпол разыскать и арестовать человека, присвоившего чужой бизнес…
 Господи! – спохватилась она, прикрыв рот ладошкой, я сказала вам слишком много, Алексей будет недоволен,  резко поднялась и, добавив, - выздоравливайте Владимир Степанович, - быстрым шагом направилась к выходу.
Ничего не успев сказать в ответ, я проводил Ирину взглядом и направился в палату.
 Было о чём задуматься.                           
 Во-первых, наконец-то я достоверно узнал имя таинственного друга Ирины. Случайно ли, или под воздействием душевного волнения, а возможно и специально, но она назвала его имя, а это имя… это имя… проходило, если память мне не изменяет… в деле об убийстве Куприянова. Ну, надо же, фамилия исполнительного директора фирмы «Амплитуда», тоже Куприянов… вот тоже заморочки судьбы!
 Во-вторых, не этот ли Алексей и есть, сбежавший из лагеря… осужденный на двенадцать лет, Алексей Игоревич Иваницкий, проходящий по делу, как убийца своего напарника? Если это он, то Ирина скрывает от правосудия убийцу и беглеца, а это уже – уголовная ответственность… значит, мне нужно прямо сейчас позвонить в ОВД и сообщить местонахождение беглеца…                  
 Стоп! Не спеши! - одёрнул я разыгравшийся энтузиазм. Может быть, это просто совпадение имён и я буду выглядеть болван-болваном в глазах Ирины и в глазах сослуживцев…
Время нахождения в больнице, это время для раздумий, в связи с физическим бездельем. Никто тебя в нём не ограничивает, лежи себе и размышляй… конечно, если тебя не одолевают сильнейшие, до скрежета зубовного, боли. Размышляй в спокойной тишине палаты, находи логику в поступках людей… и, не забудь о себе, родном.
 О чём угодно мечтай, если есть ещё о чём мечтать. А, время у меня было и я продолжил свои логические построения, стараясь найти причину такой заинтересованности в деле о наркотиках со стороны Ирины и её друга…
 
*    *    *
 Кинуться в бега Иваницкий мог по двум причинам: одна, совершенно прозаическая - ему не хотелось нести наказание за совершённое убийство, а вторая, более сложная… Его подставили, и здорово подставили, а я и суд несправедливо его осудили. Ирина это чувствует, даже уверена в несправедливости наказании, поэтому прячет его у себя и сколько есть сил, старается ему помочь…
 А, что же он? Он-то, зачем совершил побег? За ответом далеко ходить не надо, он на поверхности: Иваницкий совершил побег, чтобы найти, кто его так беспардонно подставил, и самостоятельно, коль судебная машина не сделала этого, наказать обидчика.
 Проведя своё собственное расследование, они нашли его и теперь хотят довести дело до конца, но так, как возможности их ограничены, они обратились ко мне…  - Почему ко мне? Да всё потому же, чёрт меня задери! Я напортачил, поломал человеку жизнь, вот они и хотят, чтобы я исправил свою ошибку сам, а чего мне это будет стоить, им всё равно. То есть, они рассудили – «Человек должен отвечать за свои действия и бездействия!» – об этом же говорит Закон! Закон об ответственности за свои деяния!                          
Согласно выведенной мной логике, я должен буду выйдя из больницы, вновь уговорить начальство на возбуждение уголовного дела «в связи с вновь открывшимися обстоятельствами». Далее, согласно той же логике, я должен найти убийцу Куприянова… я, и никто другой!
 Боюсь, полковник вновь покрутит у виска пальцем и выскажется в том смысле, что и в прошлый раз, но ещё добавит - «Ранение в грудь плохо повлияло на ваши мыслительные способности, майор».
 Что же делать, что же мне делать? – твердил я и не знал, на чём остановиться. От всех этих мыслей у меня даже, не совсем зажившая рана, заныла.                    
Но принимать решение надо было. Я чувствовал, Ирина с её другом, в покое меня не оставят, да и сам я настолько увяз в этом деле, что просто так, без последствий для своего «Реноме», как говорят французы, мне не выбраться. Остаётся одно – «В связи с вновь открывшимися обстоятельствами…» сразу по выходе из больницы, засучив рукава, опять всерьёз приниматься копать старое дело. О, Господи! Ну, откуда вы взялись на мою голову?!
Но, как же быть с Иваницким, если её друг, действительно, Иваницкий? Я, за умолчание, не доведение до правоохранительных органов местонахождения беглого преступника, тоже могу попасть под статью - «Об укрывательстве преступника»! Чёрт и ещё раз чёрт! Вот наказание Господне!
 Так и не приняв никакого решения по поводу «беглеца», я оставил всё как есть до моего выхода на службу. А, там, посмотрим! – решил я. Время покажет, а Иваницкий…  - Иваницкий никуда от меня не денется, во всяком случае, до тех пор, пока не сможет наказать убийцу своего друга и партнёра. В этом я был абсолютно уверен. А поймать и наказать убийцу могу только я, и никто другой. Таким образом, подытожил я свои логические построения - Иваницкий и я, взаимосвязаны, считай, одним делом!
 Найдя решение задачи, я успокоился и стал долёживать последние дни до выписки.
 
Глава  девятая
Сидя в своём старом кресле, в своём кабинете, я вдыхал знакомые до боли запахи и принимал поздравления товарищей. Дверь постоянно открывалась и кто-нибудь, заглядывая в кабинет, с шуткой или серьёзно, говорил - «Привет, ну как ты? Совсем, молодцом выглядишь! Тебе отдых в больнице пошёл на пользу!». Я, в тон поздравлениям, отвечал - «Спасибо, и  вам не хворать!».
 Было приятно видеть знакомые лица и слушать поздравления. Раньше как-то проходило мимо моего сознания, что меня окружает столько друзей и товарищей, или же я, как любой другой человек, не ценил то, что имел, но сейчас… честное слово - было приятно!                                      
 Дел, как оказалось, в мой первый рабочий день после вынужденного отдыха, совсем не было. Сейф и ящики стола были пусты, если не считать пару конфет, случайно завалявшихся после какого-то чаепития. Полковник, как видно, раскидал мои дела по другим следователям, а дело в «Красной папке», как он мне сказал, когда приходил проведать меня в больнице, ушло к другому следователю - следователю из смежной конторы. Чем оно закончилось, я пытался выяснить у своих товарищей, но они смогли рассказать только о слухах, бродивших по Управлению.
 А слух был такой: операция в мастерских закончилась благополучно, кроме меня и трёх погибших девушек, никто не пострадал. Пуля, попавшая в спецназовца, не ранила его, а только оглушила. Помог бронежилет. Смежная контора празднует победу над наркомафией и освобождением девушек из рабства. Ими занимается миграционная служба. Фирма «Амплитуда» пока закрыта, ждут приезда её хозяина…
 Ага, щас, подумал я, так он и прибежал. Он, что, совсем без мозгов, что ли? Тем более, что по какой-то необъяснимой причине, никто не знает кто же всё-таки хозяин фирмы… и я, почему-то тоже не удосужился до сей поры выяснить это. Можно подумать, что в мозгу у меня, как у лошади на глазах, всё это время «шоры» были надеты.                               
 Действительно, а кто же теперешний владелец этого грёбаного, пошивочного бизнеса? Я, от такой простой мысли, даже зажмурился. Я человек неверующий, но сейчас почему-то подумал, что сам Сатана своими вредными кознями застит мне и другим глаза, и не даёт рассмотреть лежащее под носом.
 Я же могу это выяснить через БТИ, ну недотёпа! - хлопнул я себя по лбу и сел писать запрос, свою первую бумагу после больницы.
Через пару дней, стараниями начальства, я вновь был загружен сверх меры разными делами. Утром, проверяя почту, обнаружил конверт из БТИ. От прочитанного, у меня, в прямом смысле слова, глаза полезли на лоб, я был не только ошарашен, я был уничтожен. Сделай я этот запрос перед началом следственных действий над фирмой «Амплитуда»…                       
Я ещё раз перечитал официальный ответ БТИ за подписью начальника отдела. В нём, чёрным по белому, было напечатано – фирма «Амплитуда» принадлежит Куприянову Всеволоду Константиновичу с 18 июня 200_  года.
 Я схватился за голову – как же так, ведь он был мёртв до регистрации фирмы на своё имя уже… два месяца. Нет, здесь, скорее всего, опечатка. Может быть, они хотели написать – Куприянов Владлен Кимович… это вполне может быть и, даже логично.  Придётся посылать запрос вторично… - Нет, вскочил я со стула, опять ждать два дня?! Лучше уж съездить самому и убедиться!                     
   Выпросив дежурную машину, я помчался в БТИ...               
Начальница отдела, очень даже  симпатичная женщина, поставившая свою подпись под официальным документом,  услышав мою просьбу и уловив в моих словах недоверие, даже обиделась. Не прошло и пяти минут, как передо мной лежал «Гроссбух» величиной с огромную амбарную книгу и там…, там ясно значилось: владелец - Куприянов Всеволод Константинович.
Одна из сотрудниц, слышавшая наш разговор, вспомнила - два месяца назад, может – два с половиной, с такой же просьбой к ней обращалась девушка… да, она точно помнит, именно об этой фирме она наводила справки.                  
- Как она выглядела, может быть, помните? – заволновался я. Но я и без волнения уже знал ответ. Я только ждал подтверждения моего знания.                              
 - Сейчас, дайте подумать… да… такая…знаете… миниатюрная, со светло-рыжими волосами и полненькими губками… аа-а… разве не от вас она пришла?    
Точно, она, Ирина! Вот почему она так уверена в невиновности своего друга… убийства не было…  - Но, как же тогда…?                       
 - Спасибо за помощь девушки. Извините, что оторвал вас от работы, но…  понимаете, служба у нас такая, - пытался я оправдать своё недоверие к справке. – До свидания, ещё раз спасибо!                          
 Вернувшись к себе, я несколько минут ходил по кабинету, ероша волосы на голове и кусая губы. Даа, такого фиаско у меня ещё никогда не было. Остаётся единственно правильное решение, найти этого Куприянова, посадить за решётку на место Иваницкого, а самому… что делать самому, я не успел придумать…
На весь кабинет залился трелью телефон внутренней связи.                
 От полковника я вернулся не то, чтобы расстроенный, а чуточку взвинченный. Мне попало за дела, которые ещё были не решены до меня и  переданы самим же полковником мне, в первый день моего выхода на службу. Пришлось срочно заняться ими, выбросив дело Куприянова из головы. Но, где-то глубоко в подсознании, оно сверлило мозг, не давало покоя, перебивало мысль и я, плюнув на текущее дело, вновь погрузился в возникшую, признаюсь, по моей вине, ситуацию с Куприяновым.
Так мёртв он, или жив? – задал я себе вопрос. Если мёртв, то почему его имя числится во владельцах фирмы, а если жив, то где же он, чёрт возьми?! – озлился я. Не было ещё такого в моей практике, чтобы один и тот же человек был одновременно и мёртвым и живым! Не было! Чушь с маслом какая-то!                  
Нужно подключать Интерпол, решил я.  Пусть по номеру телефона найдут его владельца, иначе я с мёртвой, Господи, опять мёртвой, с мёртвой точки не сдвинусь, а если сдвинусь, то умом. И, необходимо срочно допросить Викторию, если она жива и не в коме. И тут же беспокойная мысль  вонзилась в мозг - опять идти к начальнику за разрешением? Да он… меня… Упрямо тряхнув головой, я взялся за трубку прямой связи с полковником.
 
*    *    *
Мы просидели почти час, прикидывая, что и как. Опять приходилось действовать на свой страх и риск. Опять Фёдор Иванович, в случае моего провала, оставался в стороне…  В конце-концов я не выдержал и выложил ему всё, что думаю по этому поводу:                          
 – Фёдор Иванович, я же был прав, когда настаивал на продолжении дела по мастерским и ателье? Прав. Так и сейчас -  я думаю, нет, я уверен, я на верном пути…
 - Владимир Степанович, - спокойно ответил он, на мой замаскированный упрёк, - это я, что ли, завалил дело с Куприяновым год назад? Это я, что ли, месяц назад, не удосужился тщательно проверить всё, понимаешь, всё…  даже такую возможность, как переоформление фирмы на другое лицо?..                           
Мне нечего было сказать в ответ, и я проглотил справедливый упрёк.
 …Я, Владимир Степанович, опять закрою глаза и пойду на нарушение своих прямых служебных обязанностей, продолжил он, только потому, что понимаю, даже знаю, вы очень опытный, добросовестный следователь и, не будь вы таким, я бы сразу уволил вас из органов с волчьим билетом. Без мелких ошибок, а у Вас, Владимир Степанович, очень крупный прокол, в нашей работе иногда не обходится.  Их допускают по неопытности, по халатности, даже по запарке с делами… так, что, извините, я даю вам последний шанс реабилитировать себя и Иваницкого, у которого вы, Владимир Степанович, будете в вечном, неоплатном долгу.     
 Он прав, он как всегда прав, этот умудрённый опытом и знаниями полковник, думал я, слушая его слова и, понимал, это решение моей судьбы. Если я и сейчас не справлюсь, мне лучше уйти из следователей… и, вообще, из полиции.
На этой, для меня очень неприятной  ноте, наш разговор закончился.                         
- Разрешите идти?                             
 - Да. Идите Владимир Степанович.                                           
Ну, что ж, думал я, спускаясь по лестнице и автоматически отвечая на приветствия, исправляй Володя свои грехи, а что потом?  Потом, как это не плачевно для меня, уходи из органов.
 
Глава десятая
Знакомый  дежурный врач больницы о состоянии здоровья Виктории, Слава Богу, она ещё была там,  ответил неопределённо и посоветовал переговорить с её лечащим врачом, но предупредил, что это будет возможно только после обеда, так как сейчас он на обходе.
Поблагодарив за информацию, я положил трубку телефона и вновь принялся за текущее дело: Об ограблении на улице старушки великовозрастными шалопаями, которым не хватило денег на пиво и они, таким путём решили пополнить свой бюджет. Я не люблю таких дел, так как считаю, этим должен заниматься инспектор по делам о несовершеннолетних, и потому принялся за него без особого энтузиазма.                               
Оформить его до конца мне не дал дежурный. Открыв дверь кабинета он, сощурив глаза,  посмотрел на меня, а потом выложил  - Владимир Степанович, поймали вашего Колмогорова… в Таджикистане.                                                 
Я недоумённо поднял брови, и посмотрел на дежурного по ОВД.
 - Какого Колмогорова? Причём здесь… Колмогоров? Но память уже подбросила – это же Серый, его фамилия Колмогоров… Сергей Николаевич. Я же сам оформлял его во Всесоюзный розыск, в связи с наездом на Викторию Моспан и предположительно, убийцу Козлова Виктора Викторовича.                         
- И, где он сейчас? -  не смог я сдержать радость от полученного известия.
- Пока там же, в Таджикистане.                             
- Спасибо. Можешь идти.                                
- Хорошо, Владимир Степанович.                           
 Вот это радость, так радость! Надо же, всё-таки сумели задержать! Молодцы! Лучшего подарка на сегодняшний день я даже не ожидал. Теперь я справлюсь с делом Иваницкого, решил я и, осёкся. Не радуйся раньше времени, натянул я поводья пустившихся галопом мыслей, он может пойти в «несознанку» или, того хуже, скажет, что выполнял задание какого-то хмыря, знать его не знает и никогда, за всю свою уголовную жизнь, не видел. Весь договор происходил по телефону.  Что тогда прикажете делать? Иии, он пока не у меня… он в другой Республике.                                          
На мгновение я задумался.  Какие действия  с моей стороны, в настоящий момент,  будут правильными? Та-ак… Нужно срочно идти к начальнику и доложить! Я быстро собрал документы и, положив их в сейф, запер. А ещё через мгновение я, шагая через ступеньку, уже поднимался во второй этаж.                    
Заглянув в кабинет, я увидел, полковник не один, за столом сидел какой-то штатский и спокойно покуривал сигарету. Я узнал его. Ого! Сам начальник управления.
 - Товарищ генерал, разрешите обратиться к товарищу полковнику?
Оба собеседника одновременно повернули в мою сторону головы. Только выражение их лиц было различно. Лицо генерала выражало любопытство, а полковника – то ли досаду, то ли… в первое мгновение я не разобрался, но мне необходимо было, вот прямо сейчас поговорить с ним.
 - Обращайтесь!                            
 - Товарищ полковник…                                                   
 - Что у тебя, Владимир Степанович?                                   
 - Товарищ полковник, Серого в Таджикистане задержали!                 
 - Знаю, мне уже доложили… Хорошо, что пришёл. Готовься в командировку, полетишь в Душанбе, а оттуда доберёшься до Хорога… там твой Серый…
- Почему это, мой?
- Твой, твой…  Приказ готов. Быстро заказывай билет и сегодня же, чтобы был на месте…
- Ноо…
- Никаких, «Но»! Вези сюда Серого.
- Слушаюсь!                                        
 Генерал, в подтверждение приказа моего начальника, кивнул головой и добавил - живым! Понял, майор – жи-вы-м!
По их словам выходило, что вопрос о моей командировке в Азиатскую, дружественную нам страну, они и решали до моего прихода, и приняли решение!
 
Глава одиннадцатая
…Поздней ночью я был в Душанбе, а на утро следующего дня уже сидел в кабинете начальника городского отдела полиции, дружественного нам государства. Нас было трое: подполковник - среднего возраста, стройный таджик; лейтенант, в национальной одежде, и я - старший следователь по особо важным делам, майор Кондратьев. Лейтенант рассказывал, как они задержали Серого…
…понимаете, товарищ майор, я в тот день был свободен и решил сводить жену и сына в кафе, давно обещал… так вот, заходим мы в кафе, садимся за столик, а за другим столиком сидит таджик и ест лагман, понимаете, неправильно ест…
- Лейтенант, ты на лагман здорово не налегай, давай по существу, - перебил его подполковник, - про лагман будешь говорить, когда о Сером расскажешь, а мы, после твоего рассказа,  будем сидеть в ресторане.
- Слушаюсь, товарищ подполковник.
… Так вот, ест он, значит, лагман, продолжил лейтенант, а сам всё по сторонам посматривает… вроде, как беспокоится...
Подполковник поморщился.
… Ну, я, естественно, так это, аккуратненько, стал его рассматривать. Смотрю, а это вовсе и не таджик, а русский, и лицо как-будто знакомое. Стал вспоминать, где я мог его видеть и, представляете (повернулся он ко мне), вспомнил – точно такое же лицо в ориентировке из Москвы было. Серый – ахнул я! Что делать? Со мной сын и жена… страшно! Под пулю могут попасть. Решил я не торопиться и выследить его. Дождался, когда он поест и выйдет из кафе и бросился за ним. Жене деньги дал, чтобы, значит, расплатилась и без меня домой шла…
До чего же словоохотливым оказался лейтенант, и я не выдержал:
- Лейтенант, переходите к сути.
… Так вот, лейтенант обиженно помолчал, я же самую суть рассказываю…
- Хорошо, продолжайте, только покороче.
Ну, я его выследил. Он в старом городе поселился…
 - Можно,  товарищ подполковник? – посмотрел лейтенант на своего начальника.
Тот только кивнул головой.
…И, оказалось, он поселился у старого чайханщика, а чайханщик этот у нас в разработке, как связной и хранитель «дури» у наших Душанбинских наркодельцов. Я, конечно, сразу доложил начальнику…
 …Мы в тот же вечер провели операцию по задержанию, продолжил лейтенант, Слава Аллаху, обошлось без трупов, только двое с нашей стороны ранено… попали под пули Серого. Злой, гад, оказался! Хотел через дувалы уйти… - Не получилось у него… - Мы его скрутили, когда у него патроны кончились. А уже на следующий день перевезли в Душанбе.
Лейтенант замолчал и вопросительно посмотрел на меня, казалось, он хотел спросить: «Что вас, товарищ майор, ещё интересует?» Но, всё и так было понятно – Серый задержан, склад с наркотиками захвачен, связной арестован. Почти победа. Только вот, главари-то продолжают гулять на свободе… Ноо… не мне судить о чужих делах, мне сейчас надо думать о своих, как Серого в Москву доставить?
- Товарищ подполковник, - обратился я к начальнику горотдела, - не дадите для охраны два-три сотрудника в помощь? Серый – зверь матёрый…
- Майор, не беспокойтесь о доставке. Доставим своими силами, а вы …, вы отдыхайте, пожалуйста. Мы этого бандита поездом отправим, а вас мы решили самолётом. Вы быстренько в Москве будете и там его встретите. А, если захотите поездом… то тоже поможем. - В ресторане посидите, наверное, давно не бывали в вагоне-ресторане?
- Ноо…
- Я же сказал, сами доставим, никуда он не денется. Браслетики нацепим, и… я даже пару человек для охраны выделю… - В отдельном купе повезём, как индийского набоба, - ироническая улыбка показалась на лице подполковника.
- Может, лучше самолётом? И быстрее, и надёжнее, - попытался я настоять на своём.
 - Нет, у меня приказ – железной дорогой! – он поднял взгляд кверху, давая этим понять мне, что приказа он не может ослушаться.
- Ноо, товарищ подполковник…
- Отдыхайте, майор, отдыхайте. Доставка Серого не ваша забота.
Я понял, спорить бесполезно. По-видимому, подполковник и его начальство решили «заработать» от Москвы благодарность за склад с наркотиками и за поимку Серого. Даа, честолюбивым оказался подполковник, честолюбивым…
- Товарищ подполковник, могу я воспользоваться вашей спецсвязью, чтобы проинформировать своё руководство о принятом Вами решении?
- Да. Лейтенант, проводите майора.
Когда я доложил Фёдору Ивановичу о сложившейся ситуации, он помолчал, тяжело вздохнул и произнёс сакраментальную фразу: «Ох, уж эти мне, удельные князьки! - Но ты, не вздумай расслабляться, будь поблизости от Серого, держи ухо востро! Понял, майор?».
- Понял. Слушаюсь, товарищ полковник.
На следующий день, рано утром, мы уже ехали в поезде. Я возвращался в Москву.
Серый, в сопровождении двух полицейских офицеров в штатском, находился в купе номер пять, а я, по иронии судьбы, тоже в купе номер пять, только в следующем вагоне, в вагоне номер семь. Такое положение дел меня, мягко говоря, не устраивало, но что я мог поделать? Пришлось смириться.
 
*    *    *
 Несколько раз я наведывался в купе к Серому - тревожно мне что-то было. Душа, словно томилась от какого-то неприятного предчувствия, что ли. Правильно охарактеризовали свидетели внешность Колмогорова (Серого). Он, действительно, походил на мельника - человека припорошенного мукой. Серые волосы, серый костюм, всё блёклое, невыразительное, а вот глаза… взгляд – пристально-режущий и холодный как лёд! Иногда его глаза, словно затягивало плёнкой, и взгляд становился тусклым, каким-то мёртвым - неприятный, рыбий взгляд.        
 Он свободно разместился на нижней, пустой полке вагона,  держа скованные наручниками руки, перед собой. Никакого волнения в нём не чувствовалось. Изучающе окинув меня взглядом, казалось, он хотел понять, с кем имеет дело, отвернулся и стал смотреть в окно. Сопровождающие его офицеры недовольно косились на меня и, чтобы избежать ненужных выяснений отношений, пришлось сократить число посещений, а зря! Ох, напрасно я не прислушался к своей томящейся душе, напрасно. Надо было, несмотря на недовольство сопровождающих, находится с ними в купе, ноо…
После станции Чаршанга, насколько я знаю, она расположена на территории Туркменской Республики, я решил проведать Серого и его конвой. Войдя в тамбур шестого вагона, я увидел открытую дверь и, предчувствуя недоброе, бросился к пятому купе. Дёрнул за ручку двери, она, вопреки инструкции, оказалась не запертой.
В купе вагона были охранники, но не было Серого. Один охранник, неловко вывернув голову, лежал на полу, второй, бездыханной куклой покоился на нижней полке. Оба были мертвы. У охранника, лежащего на полке, отсутствовало удостоверение личности и оружие.
Я всё понял, я сразу всё понял! Серый каким-то образом сумел усыпить бдительность офицеров, убил их и спрыгнул на ходу с поезда. Я бросился к купе проводников и только собрался постучать, как дверь сама открылась, и показалось заспанное лицо миловидной девушки.
- Гражданин, вы чего шумите?
- Немедленно вызовите поездного врача в пятое купе и сообщите поездной службе охраны - у вас убийство! – быстро проговорил я шёпотом. - Шум не поднимать! Поняли?!
Проводница схватилась обеими руками за горло и зажала рот. Глаза её стали круглыми и белыми от страха. А я? Я бросился в тамбур, к открытой двери.
Поезд, после очередного, замедленного подъёма на ровное плато, вновь стал набирать скорость. Перестук колёс начал учащаться, и я сообразил, если сию же минуту я не спрыгну, то потом, при большой скорости движения, я не смогу этого сделать, я разобьюсь… и я, держась за поручень, спустился на нижнюю ступеньку вагона, затем, выбрав относительно ровное место на земле, прыгнул.
 Сколько раз я кувыркнулся, не знаю, но ударился об землю я здорово, в голове аж искры засверкали!
Голова гудела, как пустой котёл, а тело болело так, словно по мне дорожный каток проехался. Сориентировавшись, я, покачиваясь и поддерживая руками гудевшую голову, отправился в обратный путь, к станции Чаршанга. Я шёл, опустив взгляд, я смотрел в землю, я искал следы Серого.
При приземлении он должен был оставить хоть какой-то след. Во всяком случае, я надеялся на это. Иначе, мой прыжок с риском сломать себе шею, был бы пустой затеей.
Пройдя километров пять вдоль железнодорожного полотна, я, наконец-то, увидел место приземления Серого. Трава ещё не успела выровняться, и была чуть примята, а в сторону пустыни Кызылкум вёл одинокий след человека…
 На что рассчитывал Серый, выбрав это направление, я не знаю, но он точно знал, куда идёт. В этом я был уверен. Не мог такой человек, как Серый, не понимать пагубности выбранного направления. Значит…, значит, мой путь был в ту же сторону, и я заспешил.
 
*    *    *
Голова почти перестала болеть и я, ускоренным шагом, иногда переходящим в лёгкий бег трусцой,  пустился вдогонку за убийцей. Но этот бег и ускоренный шаг продолжались недолго - ноги вязли в песке, идти было трудно. Единственное, что меня поддерживало в этой гонке – Серому было так же тяжело, как и мне!  Во всяком случае, я надеялся на это.
Часов через пять, уже почти в сумерках, я увидел впереди небольшую, медленно передвигающуюся точку. Насколько мог, я прибавил шаг и вскоре увидел - впереди движется человек. Он шёл медленно, но уверенно, ни разу не оглянулся назад, казалось, он был твёрдо уверен в своём одиночестве и отсутствии хоть одной живой души в этой, прокалённой солнцем, пустыне.
Мне нужно было догнать его пока не наступила ночь, иначе я потеряю его, решил я, и постарался, хоть и через силу, ещё прибавить шаг. Но догнать человека я не успел, темнота на юге, оказывается, наступает так быстро, что человек не успевает приготовить себе ночлег. Я этого не знал. Я же приехал из Москвы, а у нас сумерки медленно переходят в ночь. И ещё - я многого не знал о здешнем климате.
Пришлось лечь на песок. Ноги гудели от усталости, давал о себе знать голод и, особенно, жажда. Ни пищи, ни воды у меня не было. Когда я собрался догонять бандита, у меня не было времени подумать о таких простых вещах: как вода и пища. И потом, на географической карте пустыня казалась такой маленькой…, я даже представить себе не мог её чудовищных размеров. И вот, теперь…
  Свернувшись клубком, я попытался уснуть на ещё тёплом песке, но после полуночи стал мёрзнуть. Давала о себе знать особенность резко-континентального климата - днём пекло, ночью заморозки!
 Чтобы окончательно не замёрзнуть, приходилось вставать и двигаться. К утру я настолько устал, что уже стал подумывать: «Да ну его к чёрту, этого Серого, погибать из-за него, что ли? Потом поймаем, никуда он не деется».
Но это был первый порыв, а второй – я увидел, Серый уже далеко впереди и вот-вот скроется за очередным барханом. Пришлось брать «ноги в руки» и бежать за ним. Мой бег помог мне - я согрелся! Спустившись в очередную ложбину, я потерял из виду бандита, а выбравшись наверх, не увидел его. Горизонт был девственно чист.
Куда он мог запропаститься? - обожгла меня мысль, не мог же он бесследно испариться, или, как падший ангел вознестись на небо, и так быстро? Не мог! Он где-то здесь! Где-то недалеко…
Я бросился вперёд, а шагов через пятьсот, вдруг услышал выстрел - пуля, вырвав клок волос из моей головы, улетела вдаль. От неожиданности и от удара пули в голову я упал, голова закружилась. Вскоре я почувствовал, как что-то горячее стало заливать мне глаза.
Не зря же я столько лет работал в следственном отделе: ответ был ясен – это кровь из раны, а что при этом кружится голова, так и это было ясно – я контужен, и тяжело. Плохо, совсем плохо, подумал я.  С таким ранением мне долго не выдержать и путь, который я выбрал для поимки преступника, не для меня! Тогда для кого?! Кто будет защищать людей от таких бандюг и подонков, как этот Серый, кто?! Не Иваницкий же и не нежная, худенькая Ирина… - У них совсем другая задача в жизни. А моя задача – защищать их!
Образ Ирины заставил меня встрепенуться. Я очень хотел её увидеть, и она пришла ко мне… Она, удаляясь, шла босиком по песку, нежно улыбалась и пальчиком манила меня за собой. Я поднялся, чтобы последовать за ней и в ту же минуту у моих ног взорвался песочный фонтанчик.
Чёрт! Серый! О нём-то я совершенно забыл! Идиот!
Я вновь лежал, уткнувшись носом в песок, и пытался решить один единственный вопрос – сколько выстрелов сделал Серый? Может быть, пока я очухивался от контузии, он стрелял по мне несколько раз, или нет?.. Так всё же – да, или нет?
 От решения этого вопроса зависела не только моя жизнь, но и успех всей операции, моя карьера следака и полицейского, в конце-концов!
Осторожно приподняв голову, я попытался найти место, откуда стрелял Серый и в тот же миг новый выстрел заставил меня прижаться к песку. Чёрт! Но на этот раз я был более внимательным, я заметил, откуда поднялся небольшой столбик дыма и сделал в ту сторону несколько выстрелов. Ответных выстрелов не последовало. Я подождал ещё немного, а затем приподнял голову -  Серый уходил!
- Стой Серый! – крикнул я. Буду стрелять!
Но он не обернулся на мой крик, он никак не отреагировал на него! Тогда я выстрелил в воздух – раз, другой... Результат был тот же – он, не оборачиваясь, не ускоряя  и не замедляя шага, уходил в пустыню. Ну, что ж, придётся стрелять на поражение - решился я на крайний случай. Хотя у меня и был приказ – доставить Серого живым, ноо… ситуация… - Да, в сложившейся ситуации это был, действительно, крайний, безвыходный случай – я не мог отпустить бандита, убийцу, живым! И я опять закричал ему вдогонку:
- Серый, ещё шаг и я стреляю на поражение, - закричал я…
В ответ послышалась нецензурная брань и ясный, как день, ответ - Стреляй, сволочь, но меня живым ты не возьмёшь!
Прицелившись по ногам, я нажал на курок - выстрела не последовало, а лишь раздался сухой, металлический щелчок. Дёрнул затвор, дослал патрон в патронник, нажал на курок – опять сухой щелчок! Догадка пришла чуть позже, когда из пистолета выпала пустая обойма.
 
                                                    *    *    *
Держа пистолет в руке, я бросился догонять Серого.
 Неет, не уйдёшь, шептал я, делая шаг, второй, третий… Я доставлю тебя бандит, убийца, куда следует, ты будешь у меня за решёткой, ты за всё ответишь!
Часа через два, я уже шёл у него за спиной.
- Серый, стой! – прошептал я пересохшими губами.  Не заставляй меня стрелять тебе в спину…
- Стреляй мусор! Стреляй легавый! Не-на-ви-жу вас всех! – злобно прошептал он, не  оборачиваясь и не останавливаясь, - не-на-ви-жу!!!
Я очень устал и если сейчас, прямо сейчас я не отдохну, то я здесь же, на этом самом месте умру…, вяло текли мысли в моей голове, и я… решился: рукоятью пистолета  я ударил его по затылку. Он кулем свалился у моих ног.
Завернув ему руки за спину я, затратив последнюю оставшуюся у меня энергию, сковал их наручниками, а сам свалился от полной потери сил.
  Мы, как лучшие друзья, или как братья, лежали рядом – убийца и московский следователь по особо важным делам, только один был без сознания от удара пистолетом по затылку, а другой – от полного истощения сил. Мне кажется, я какое-то время тоже был без сознания.
Очнулся я от чувства нехватки воздуха. Моё горло что-то жутко сдавливало, я уже начал хрипеть. Рядом, спиной ко мне, сидел Серый и закованными в наручники руками, сжимал моё горло…
- Сволочь! – кое-как выдавил я из себя и, дёрнувшись, вырвался из его рук.
 Он только криво оскалился.
Горло саднило, дышать было больно. Не долго, думая, я врезал  кулаком прямо в его ухмыляющуюся рожу. Из его разбитых губ текла кровь, а он улыбался. Я потянулся за пистолетом, но его в кобуре не было, Я понял, он специально выводил меня из себя, он рассчитывал, что я, взбеленясь, убью его… или он, задушив меня, сумеет скрыться.
Нет, шалишь! Я тебя, голубчика, живёхоньким доставлю! - озлобленно думал я, и прикидывал, как же я его буду доставлять по пескам без еды, без воды…
- Скажи, Колмогоров, на что ты рассчитывал, уходя в пески, или тебя, где-то здесь ждут? – держась за горло, хрипло, с сипотой спросил я.
- Тебе, сраный мент, необязательно знать, на что, и на кого я рассчитывал… - Хотя… ты же всё равно здесь, в песках, подохнешь и косточки твои вонючие солнышко выбелит… или… я тебя как-нибудь прикончу… ты бы поостерёгся близко ко мне подходить.
- Серый, хватит баланду травить! Я тебя, так и так, до суда доведу.
- Хрен тебе в задницу, легавый… доведёт он, - и, скривившись в язвительной улыбке, продолжил, - ты сначала на себя посмотри, ты же выдохся, сучий потрох!
- Серый, ты не в лучшем состоянии.
- А мне терять нечего! На нары я не думаю возвращаться! - злобно ответил он.
- Мне тоже терять нечего… - Так скажешь, на что рассчитывал, уходя в пустыню?
- Зае…л ты меня мент – на что, да, на что… а, на то – железка… делает петлю, обходя пустыню. - Я пустыню пересеку и вновь выйду к железке…
Я представил себе карту Таджикистана, она висела у начальника душанбинского горотдела в кабинете. А ведь точно, вот ведь сволочь уголовная, как всё рассчитал…, но тут я задумался… если идти через пустыню, то это не менее 100 километров… Мы прошли… километров сорок… - О, Господи! Ещё 60 километров?!
Когда я представил, сколько ещё идти, наверное, лицо моё побледнело. Серый, конечно же наблюдал за выражением моего лица, когда высказывал своё намерение.
- Что, мусорок, кишка тонка, наложил в штаны?! А яаа-то думаю, чем это запахло! – и на лице его промелькнула чуть уловимая насмешка.
- Это от тебя запахло. Пролетел ты, Серый, здорово пролетел со своими расчётами. Трудно мне будет, ничего не скажу – трудно, но я тебя, сволочь уголовная, доставлю на скамью подсудимых.
- Ага, давай мент, потрудись.
Он, таки, меня рассердил.
- Вставай, Серый, шевели лапами!!! – заорал я, - не пойдёшь, точно пристрелю!
Я поднял пистолет и направил ствол ему в грудь.
- Дурак ты, Кондратьев. У тебя же патроны кончились, я проверил. Ты пока без сознания валялся, я тебя сто раз мог застрелить. - Ладно, пошли… вдвоём веселее идти. Если дойдёшь  до железки, я тебя возле неё и придушу… Ты и так, вон, чуть живой - не дойдёшь…
Ох, как  был прав этот ублюдок, как прав! Голова моя раскалывалась от боли и кружилась, меня подташнивало. По-видимому, контузия у меня была очень серьёзной, а возможно она добавила своё к сотрясению мозга, когда я спрыгнул с поезда и неудачно приземлился.  Во рту было сухо, губы потрескались, и пить хотелось… - Ох, как хотелось пить!
- Ты, Сергей Николаевич, о себе побеспокойся… всё хорохоришься, - прохрипел я. - Неизвестно ещё, кто первым  скопытится… давай, шагай.
И, мы пошли. Он впереди, я следом…
 
*    *    *
Надо отдать должное Серому - он шёл и шёл, а я еле плёлся за ним. Мои силы быстро  убывали, попросить отдыха я не мог. Серый изредка оборачивался, чтобы спросить:
- Что, мент, не сдох ещё, а то давай, я тебя песочком присыплю, чтобы стервятники не сразу нашли? - вроде, как жалел он меня, заботился.
Я молчал, берёг силы и еле переставляя ноги, упорно продвигал своё тело вперёд. Во рту язык распух и превратился в наждак, губы кровоточили… даже открыть рот было больно.
Вечером, как всегда на юге, солнце быстро упало за небосклон, стало чуть прохладнее. Мы спустились в  ложбину между двумя барханами, и я увидел небольшой родничок. Как он смог здесь сохраниться, не знаю. Это было просто какое-то чудо природы. Вокруг родничка зеленел небольшой пятачок травы и пара каких-то небольших, корявых деревьев, почти без листьев.
 Мы оба, одновременно, отталкивая друг друга, бросились к воде.
Я пил и не мог напиться, затем, опустил голову в воду, чтобы остудить жар. и  сразу же, мгновенно, поднял её. Серый стоял на коленях чуть в стороне и своим холодным, неподвижным, рыбьим взглядом, казалось, пытался пронзить меня насквозь. В нём ясно читался молчаливый вопрос - Надолго ли ещё тебя, мент, хватит?
Надолго! - тоже взглядом, ответил я ему и вновь припал к воде. Я его уже не боялся! Во мне что-то такое произошло, что давало мне силы не сдаться, довести дело до конца, а вот Серый… с ним тоже стало что-то происходить. Я замечал это по едва заметным мелочам.
Напившись вволю, мы, метрах в десяти друг от друга, расположились на ночлег. Серый, вольготно раскинувшись, мгновенно, как-бы соблазняя, захрапел. Я же, не мог себе этого позволить. Я чувствовал, его храп искусственен, он исподтишка наблюдает за мной, следит, ждёт мгновения,  когда я усну. Я понимал, мой сон для него путь к свободе - он или придушит меня сонного, или просто уйдёт, а тогда… «Ищи ветра в поле»! В пустыне легко затеряться: в ней ни тропок, ни дорог наезженных.
Я боролся со сном, а Серый ждал - ждал, когда сон переборет меня.
 
*    *    *
Чуть начало светать. Мы опять тронулись в дальнейший путь. Не выспавшись, практически не отдохнув, я, как сомнамбула переставлял ноги, а глаза мои непроизвольно закрывались.  Серый же, наоборот, по-видимому, достаточно хорошо выспался. Он догадался, или догадывался - я должен доставить его живым и никогда не совершу над ним насилия. Он мог позволить себе расслабиться, я – нет!       
Вторые сутки без сна давали о себе знать. Мой организм протестовал против такого насилия, он просил отдыха, а я не мог ему этого дать! Долг следователя, долг работника полиции, заставлял меня переставлять ноги и следить за Серым, чтобы он не сбежал!
Всё, у меня больше не было сил идти дальше! Ноги мои подкосились, я упал на колени, а затем, так и, оставшись в этом положении, уткнулся носом в песок. У меня случился обморок. Я потерял сознание.
Первое, что я сделал, когда очнулся, я стал искать взглядом Серого. Он уже был далеко впереди, он бросил меня в пустыне. Волк! Лютый волк!
 Перед моими глазами, за какое-то неуловимое мгновение, пролетело моё детство. Я увидел себя на охоте со своим дедом. Мы сидели у костра, а дед, пробуя похлёбку на «соль», поучая меня, говорил: «Всегда имей  во внутреннем кармане запасной патрон «Жакан», мало ли какая ситуация может сложиться на охоте. И ещё он добавлял - никогда не забывай о ноже!»
Так я же… и я полез в кармашек для часов. Патрон, один единственный патрон, был на месте! Я его туда положил перед выездом из Москвы в Душанбе - сказалась сила привычки. Зарядив пистолет, преодолев сопротивление организма, покачиваясь как пьяный, я устремился за Серым.
Он уходил за очередной бархан, лишь половина его тощей фигуры виднелась над вершиной. Ещё мгновение и он совсем исчезнет из виду…
Через час, а может быть,  полтора, я приблизился к нему на расстояние выстрела.
- Серый стой!
Он обернулся.
- Мент, ты живой?!
В глазах его сквозило удивление и…растерянность.
- Настырный ты, мент. Когда же ты подохнешь, собака? Ну, щас я тебе помогу, - хрипло зашипел он, - достал ты меня вконец!..
Он нагнулся и в руке у него блеснул нож. Где он его прятал, почему раньше не воспользовался, не знаю, но, оказывается, нож у него был, а наручников на руках не было. Я остановился и, подняв дрожащей от слабости рукой пистолет, закричал:
- Серый, брось нож! Иначе… иначе я, действительно, тебя убью!
- Да пошёл ты!!!
Лицо его исказила маска ненависти, такой ненависти, что, казалось, одной ею можно было уничтожить человека.
- Стой, тебе говорят!
Серый приближался.
- Сергей Николаевич… Колмогоров… остановись, я буду стрелять! – прохрипел я распухшими, кровоточащими губами.
Он продолжал надвигаться на меня.
Я нажал на курок.
 В пустыне, вдали от цивилизации, прогремел одинокий выстрел. Серый, как подрезанный колос, с возгласом - «Сссу-каа!!!», повалился на песок.
Я не смог убить его. В последний момент я перевёл ствол пистолета на его ногу.
Когда я медленно, держа пистолет перед собой, приблизился к Серому, на меня смотрел уже другой человек: в  глазах его плескался страх, а безвольно опущенные уголки губ говорили о слабости и покорности.
Серый окончательно сломался! В какой момент? Возможно, именно в этот, я не знаю, но Серый сломался! Он превратился в безвольного, раненого, загнанного зверя. Всё, больше он не был страшен, это я понял сразу, как только увидел его потускневший, безжизненный, полный страха взгляд.
Забрав нож, я оторвал от своей рубашки рукав и перевязал ему рану.
- Вставай, Серый, надо идти, иначе, точно, подохнем.
- Лучше бы ты меня пристрелил, мент.
 
                                                      *    *    *
Опять, две тени, чем-то похожие на людей, брели по пустыне. Я иногда ловил на себе ненавидящий взгляд  Серого. Рано я расслабился, мелькнула у меня мысль в голове, рано. Зверь ещё полностью не ослаб и представься случай, укусит.
Пришла ночь. Я завернул руки Серого назад и связал их вторым рукавом своей рубашки. Вскоре, не выдержав двухсуточной бессонницы, я неожиданно уснул.
Разбудил меня зверский холод. Я замёрз, так замёрз, что мои зубы выбивали барабанную дробь. Занимался ранний рассвет. Всё вокруг было покрыто инеем. Посмотрев на то место, где должен был лежать Серый, я не увидел его. Вскочив, как ошпаренный кипятком, или мне показалось, что я вскочил, а на самом деле я только тяжело поднялся (откуда бы у меня появилась такая прыть?), я принялся осматривать местность вокруг. Пусто! Вокруг было пусто! Серый исчез! Серый всё-таки ушёл!
Тогда я, как собака-ищейка, наклонился и стал всматриваться в песок и… увидел следы человека. Конечно же, это были его следы! Ведь в пустыне мы были одни, только он и я!
Наклонившись, всматриваясь, я двинулся по следу. Мне пришлось пройти километров пять назад, пока след не стал походить на след ползущего человека, а затем я увидел Серого. Он лежал не двигаясь.
- Напрасно ты это сделал, Колмогоров, - прохрипел я.  - Теперь нам опять тащиться назад, - устало произнёс я. Ты же знаешь, я тебя не отпущу, подыхать буду, но тебя  доставлю в суд.
- Я не могу идти. Рана на ноге открылась.
- Дай, я посмотрю.
Пришлось вновь перевязать рану. Господи, взмолился я, хоть бы не загноилась.
Подставив плечо, я потащил Серого обратно. по оставленным нами следам.
Когда я выдыхался, он пытался идти самостоятельно, вернее, я заставлял его идти - скакать на одной ноге.
Идти самостоятельно… это как посмотреть. Если бы он знал, что последний, запасной патрон я израсходовал, то неизвестно ещё, как бы он повёл себя. А так, я вынужден был всё время держать его под прицелом пистолета без патронов. Это изнуряло меня, отнимало последние силы, рука сама собой опускалась вниз… но, я должен был довести его, чёрт побери! Должен! И, мы шли! Шли, покачиваясь, оступаясь, падая, иногда передвигались ползком… но, шли.
К концу дня силы окончательно покинули меня. Я, тяжело дыша, кулем свалился рядом с Серым. На юге быстро темнеет, и первые звёзды появились на небе. Мой организм требовал отдыха, он криком кричал, требуя отдыха и сна, а я мог позволить ему только неполноценный отдых телу, но без сна. Я боялся, что повторится прошлая ночь и мне придётся вновь тратить силы на поиски сбежавшего, уползшего Серого.
Так мы и лежали друг возле друга – Серый постанывая, я тяжело, с хрипом, дыша.
 
*    *    *
За эти несколько суток, для меня стало как-то привычно расположение звёзд над головой и появление новой звезды на горизонте, заинтересовало мой затуманенный усталостью и бессонницей, мозг. Казалось, она была привязана к горизонту. Все звёзды, хотя и медленно, но перемещались, а эта…, эта всё время была на месте… и она, странным образом, то разгоралась ярко, то вдруг, совсем затухала…
Мысли, в моём, затуманенном болью и усталостью мозгу, медленно, словно горячая лава текли и подводили меня к какому-то логическому заключению. Что может так гореть или светится, пытался вспомнить я, смотря на новую звёздочку на горизонте – только…, только…   Медленно-медленно ко мне пришло понимание. – Ну, конечно же, это костёр. Костёр!!! - заорал я. Люди!!!
- Сергей Николаевич, вставай, пошли! – наклонился я, над лежащим без движения и лишь изредка  издающем стоны, Серым.
 Но он никак не отреагировал на мои слова, он был без сознания, Пришлось, в сотый, тысячный раз взваливать его себе на спину и идти к новой путеводной звезде. Сколько раз я падал и поднимался, я не помню. Мой мозг был в каком-то оцепенении, он ни на что уже не реагировал, в нём была жива только одна мысль – дойти до людей!  И, ноги, подчиняясь этой команде, автоматически, как у робота, делали шаг, другой… и, так, до бесконечности…
Звёздочка, приближаясь, увеличивалась в размере. Господи! - шептал я, пожалуйста, сделай так, чтобы она не потухла! Ну, пожалуйста, Господи! – молил я Его, и продолжал переставлять ноги…
На небе ярко, как всегда в Азии, светили звёзды. А моя путеводная звезда вдруг погасла - погасла, рассыпавшись на мелкие искры.
Подождите!!! - закричал я, не тушите костёр!!! Я иду к вам, мне нужна ваша помощь!!! Но, кто мог услышать голос, которого не было. Я кричал, а у меня только губы чуть-чуть шевелились! Это пыталось кричать моё измученное вконец тело, это кричал мой разум…
Люди у костра не услышали моего крика о помощи, люди загасили костёр и ушли спать, а я продолжал переставлять ноги…
Из темноты, совершенно неожиданно, выкатилось несколько более тёмных точек и, окружив меня, зарычали. Волки, мелькнуло где-то глубоко-глубоко в моём сознании, степные волки. Теперь всё… Конец! Мне надо было бы испугаться их. Но я не испугался, мне было уже всё равно…
Но, тут, я неожиданно расслышал среди их рычания, словно бы взлаивание домашних собак…
Из моих глаз должны были бы политься слёзы счастья, но за эти несколько дней, находясь под жарким азиатским солнцем, моё тело, наверное, потеряло всю влагу и глаза мои остались сухими. Что интересно, во мне, казалось, лопнула какая-то пружина, надломился какой-то стержень. Как только я расслышал лай и понял, что это не волки, а домашние собаки, силы окончательно покинули меня и я упал! Я упал и потерял сознание…
Несколько дней я провёл в беспамятстве и пришёл в себя от горячей капли упавшей на мою щеку. Открыв глаза, я увидел над собой склонившуюся, плачущую Лену.
- А, где Серый? - обеспокоенно прошептал я.
- Не беспокойся, Володя, он здесь, рядом, в тюремной больнице.
Облегчённо вздохнув, я прошептал:
- Здравствуй, родная, я вернулся из командировки…
 
*    *    *
Прошло полмесяца. Я вышел на работу. Фёдор Иванович поинтересовался моим здоровьем, а увидев беспокойство в моих глазах, произнёс:
- О Сером можешь не волноваться.  Он в тюремной больнице, выздоравливает…
- А, как вы догадались, что я…
- Что ты беспокоишься о Сером? Так ты покоя никому не давал, пока тебя в Москву переправляли.
- Как это?
- Ты был без сознания, а всё шептал - Не упустите Серого, он убийца… не упустите Серого… Я майор полиции, приказываю - не упустите Серого! Вот его и не упустили.
Затем, без перехода, поинтересовался - ты, как, сможешь работать, а то вид  у тебя, краше в гроб кладут?
- Я здоров, товарищ полковник и готов приступить к своим обязанностям.
- Что ж, в таком случае… закатывай рукава и продолжай расследование. Руководство, он поднял глаза вверх, дало тебе полный «Карт-бланш»… доводи дело до конца.
- Спасибо товарищ полковник.
Выходя из кабинета, я услышал, как полковник одобрительно прошептал - Герой! К награде бы тебя представить, но… проштрафился ты, майор, здорово проштрафился…
На следующий день, восстановив порядок в своих делах, я занялся Серым. Интересно, как он себя чувствует после нашего похода по пескам? – подумал я и попросил привести его на допрос.
Он вошёл свободной, расслабленной походкой, словно не он, там, в пустыне, плакал от боли и просил пристрелить его. Сейчас он был прежним – наглым, самоуверенным уголовником. Даа, покачал я головой, вероятно, таких как он, вообще нельзя держать на воле.
- Присаживайтесь Колмогоров.
- Спасибо, гражданин начальник.
- Как себя чувствуешь?
- Хорошо, гражданин начальник.
Я пододвинул к себе незаполненный бланк допроса и включил магнитофон.
- Сергей Николаевич, сегодня у нас будет разговор под запись в протоколе. Ваше право, отвечать на вопрос или нет.  Готовы?
Он шутовски вскинул руку в пионерском приветствии.
- Всегда не готов, гражданин следователь!
- Колмогоров, вы же не шут, чтобы «ломать комедию», отвечайте по существу.
Всё ясно, быстро сообразил я, он решил не сдаваться и будет, специально, провоцировать меня на нелогичные поступки и тянуть, тянуть время, а жаль.
Наша пикировка закончилась ничьей. Что ж, пора начинать серьёзный допрос. Мы друг друга рассмотрели, прикинули силы… 
 
*    *    *
- Вы, Колмогоров Сергей Николаевич… одна тысяча девятьсот шестьдесят пятого года рождения, уроженец села Красавино… так? Трижды были судимы, верно я говорю?                            
   Он равнодушно пожал плечами, словно говоря, чего перечислять, это я и без вас знаю.
   … Вы, гражданин Колмогоров, продолжил я, обвиняетесь в убийстве Козлова Виктора Викторовича и, в покушении на убийство гражданки, Моспан Виктории Романовны… то есть, по части 1 статьи 105 УК РФ, а также ст.ст. 29, 30,31 УК РФ…
Перечисляя статьи, по которым он должен будет отвечать, я внимательно наблюдал за его реакцией на мои слова. На фамилию Козлова он не отреагировал, вероятно, знал или догадывался – доказать трудно или, невозможно, а вот услышав слова «покушение на убийство» – вздрогнул, видимо не ожидал их услышать. Я внутренне усмехнулся - ты, Седой, надеялся, что она мертва и некому будет тебя обвинять, а оно, видишь, как повернулось. Очень даже для тебя нехорошо повернулось…  - Как теперь будешь выкручиваться?
… Мой долг следователя, продолжил я, предупредить Вас, я сделал небольшую паузу, чтобы он запомнил мои слова -  за сотрудничество с нами и помощь в раскрытии преступления, суд, при вынесении приговора, примет во внимание ваше добровольное признание и помощь.                    
   В ответ на мои слова, он только хмыкнул и криво усмехнулся.
- Колмогоров, вас задержали в Таджикистане при попытке продать джип, принадлежащий фирме «Амплитуда».                     
- Подумаешь… делов-то.                                 
 - Конечно, для вас это мелочи жизни, а что вы ответите на такое – на руле грузовика, кстати, числящегося в угоне, имеются отпечатки ваших пальчиков. Далее - у меня есть свидетельские показания людей, видевших вас за рулём грузовика и видевших, как вы его покинули, скрывшись с места происшествия, а также показания пострадавшей Моспан Виктории.
И я, смотря ему в глаза, добавил - она живая, между прочим!  
Как видите, я ничего от вас не скрываю. Мы проведём опознание свидетелями, я  устрою вам очную ставку с пострадавшей… продолжать?                        
Он молчал. По нему видно было, что внутри него идёт борьба, борьба между страхом наказания за совершённые преступления и возможностью, как-то выкрутиться.
Чтобы окончательно додавить его, и прекратить его поиск возможности избежать наказания, я равнодушным тоном добавил - ещё, тебе, Колмогоров, придётся ответить за похищение человека и насильственное его удержание в бывшем пионерском лагере, а это, ты же прошёл тюремные университеты и не один раз, статья 127 УК РФ. Так, что советую быть со мной откровенным и не искать возможности выкрутиться.                  
А ожидает тебя, Колмогоров, по совокупности преступлений, минимум пятнадцать лет, а максимум – пожизненное заключение. Так что, подумай, хорошенько подумай, как вести себя на допросе.                        
Диалога между нами не получилось. Был только монолог, который вёл я, а он молчал. Я постоянно наблюдал за ним во время нашего, вернее, моего с ним, разговора и старался понять, осталась в его душе, хоть крупица от человека или он окончательно деградировал?         
- Уведите задержанного!                             
 Он, всё также, не проронив ни слова, поднялся и, бросив на меня испепеляюще-ненавидящий взгляд,  взгляд, окончательно затравленного волка, в сопровождении конвоира, вышел из кабинета.                
Моё спокойствие тяжело мне досталось. Разговаривать с холодным, циничным, равнодушным убийцей, дело не лёгкое. Это не человек, вернее, раньше, до преступлений, он был человеком, а сейчас… на нём было преступлений, как ягод на виноградной кисти. И, Слава Богу, что его задержали! Неизвестно, сколько ещё зла  он мог бы доставить людям, останься на свободе?
 
*    *    *
Подошло время провести следственные эксперименты. Я решил сначала побывать с Серым на месте убийства Куприянова Вадима. Все его показания получили подтверждение. Он показал, как они с Кузнецовым Анатолием выключили свет в подъезде, затем, как он ножом ударил Вадима и как Анатолий поднял труп на площадку второго этажа. Всё сходилось.
- Хорошо, Колмогоров, теперь поехали на место наезда на Викторию Моспан.
- Да, пожалуйста, гражданин следователь, - очень уж спокойно произнёс он.
Что-то замышляет, решил я, не хотелось бы с него снимать наручники, но с ними не получить чистого следственного эксперимента.
К месту совершения ДТП мы подъехали через час. Грузовая машина для эксперимента уже стояла за углом.
- Сержант, - обратился я к одному из конвойных, - сядете в кабину вместе с подозреваемым. В случае непредвиденных обстоятельств, стреляйте в него без предупреждения! Поняли?
- Да, товарищ майор.
- Серый, слышал, что я приказал сержанту? Одно лишнее движение и ты труп!
Ох, что-то на душе не спокойно… Может отложить эксперимент на другой день? – мелькнула и пропала мысль. Нельзя. Начальство по головке не погладит… Оно результата ждёт!
- Сержант, ведите Серого к машине. А ты, Серый, не вздумай что-нибудь отчебучить, пожалеешь.
- Что вы, гражданин следователь. Мне ещё пожить охота.
Мы стояли группой у места наезда.
Я видел, как сержант снял наручники с рук Серого и, как оба сели в кабину.
В следующее мгновение, как в замедленном кинофильме,  я увидел через лобовое стекло грузовика взмах руки Серого, заваливающееся набок тело сержанта и машину, несущуюся на нас!  Отброшенный в сторону, полицейский УАЗик опрокидывается, стоящие возле меня люди, бросаются в рассыпную от мчащегося на них грузовика…
- Серый, достал ты меня!!! – заорал я, не трогаясь с места и, выхватив пистолет, несколько раз выстрелил в оскалившееся, искажённое ненавистью, лицо за лобовым стеклом грузовика.
 
Глава двенадцатая
Наконец я смог переговорить с лечащим врачом Виктории. Из разговора с ним я узнал, Виктория навсегда останется калекой, без костылей не сможет ходить, а так…   мы её «подлатали!» и вскоре, через недельку-другую, отпустим её домой, заверил меня врач.
- Сегодня или, в крайнем случае, завтра, я смогу с ней переговорить? – уточнил я.                   
- Да, пожалуйста, возражений особых нет, - согласился врач, но… я бы всё-таки попросил вас быть с ней помягче, нервы, знаете ли, у неё не совсем в порядке… после дорожно-транспортного происшествия.                      
Я пообещал быть сугубо деликатным и на этом наш разговор закончился.
 Назавтра, я разговаривал с Викторией. Красивая девушка, решил я, увидев её - если бы не костыли, то… хоть замуж выдавай за какого-нибудь молодца!                                     
Чуть выше среднего роста, слегка смугловатая брюнетка, с карими глазами и тонким, с небольшой горбинкой, носом, она больше походила на гречанку. Немного портили её красоту, вызывающий взгляд и тяжеловатый, волевой подбородок.
 Сильный и властный характер так и выпирал из её облика.
 Даа, не дай бог иметь жену с таким характером, решил я, подомнёт и ещё благодарить заставит.
   Но жениться на ней я не собирался, поэтому, поизучав друг друга, приступили к разговору. Расспросил её об обстоятельствах аварии, спросил, запомнила ли она лицо водителя и, сможет ли его узнать? И, так, между прочим, спросил - не были ли они раньше знакомы, вдруг это месть, знаете ли, сказал я, в жизни всякое бывает?
 При высказанном мною предположении, она немного напряглась, но я, чтобы успокоить её, пустился в объяснения о несчастной любви… короче, наплёл с три короба. Она опять расслабилась и сказала - водителя запомнила, но между ними ничего «такого», передразнила она меня, не было и быть не могло. Потому, как видела его, один единственный раз в жизни и то, за лобовым стеклом грузовика, но… узнать, если его, конечно, поймают, тут она язвительно улыбнулась, сможет и окажет, по  возможности, содействие в наказании преступника за рулём и, поспешно спросила:
- Он случайно не был пьян?                             
- Нет. Представляете, он был абсолютно трезв, - как-бы случайно прокололся я. 
Она моментально насторожилась.
- Он что-нибудь рассказал… о… наезде?
- Да. Кстати, вы сами с ним встретитесь… у меня…, как только выйдете из больницы.
 На этом я разговор с ней прекратил и, вежливо попрощавшись, направился из палаты. Я шёл к двери и чувствовал на спине сверлящий взгляд её глаз.                                
 Следующим моим действием было, позвонить Ирине и попросить у неё, если есть, конечно, ещё одну копию фотографий, что была в  красной папке.
 Была, правда, ещё одна причина звонка Ирине, но её я глубоко запрятал внутри себя. Я, очень хотел услышать её голос, ну, вот хотел и всё, и ничего с собой поделать не мог.
После нескольких длинных гудков в трубке послышался мужской голос - Алло, я вас слушаю.                                       
    Этот голос не был голосом, которого я так ожидал услышать и, первым моим инстинктивным порывом было желание отключиться. – Да что я, мальчик семнадцатилетний, одёрнул я себя, чтобы трубку бросать? Кто она для меня, чтобы так, по пацанячи, вести себя? Но это на словах, а на самом деле, я очень огорчился, что не её голос услышал.                              
 Пересилив первый порыв, я спросил у обладателя молодого мужского голоса:
 - Вы, Алек… простите, вы не могли бы пригласить к телефону Ирину Анатольевну Евлахову. Я вовремя исправил свой вопрос, вспомнив, Ирина не хотела, чтобы я запомнил имя её друга.       
– Да, я Алексей, вы не ошиблись, - прозвучало в трубке, - вы что-то хотели?..
Наступила напряжённая пауза в его ответе, затем, он запоздало спохватился:
 - Простите, с кем я говорю?                     
- Вас беспокоит следователь Кондратьев, - перешёл я на официальный тон, - если вы тот Алексей, что я думаю, то мне нужна вторая копия фотографий из красной папки.              
Я немного подождал, чтобы он осмыслил вопрос. А вдруг это не тот Алексей, забеспокоился я, но в ответ услышал:
 - Хорошо, Владимир Степанович, Ирина принесёт их вам, как только освободится.                          
Больше держать трубку у самого уха в надежде, что на другом конце города или, где они там живут, её возьмёт Ирина, не было смысла, пауза затягивалась.        
- Спасибо, - проговорил я и отключил телефон.                    
 Зачем ты себе голову морочишь? – спросил я у себя. Ты, сорокапятилетний, с седыми висками мужчина… забудь…  Тебя, что… бес в ребро ткнул? У тебя есть подруга, Лена, любимая и любящая, между прочим, девушка, и красивая к тому же… - Не трави себе душу, уговаривал я себя, но поделать ничего не мог. В душе что-то саднило и мне, почему-то, стало грустно. Грустно, что я не услышал Иринин, такой мягкий, чуть хрипловатый  голос.
Чтобы как-то отвлечься от совершенно не нужных в моём возрасте мыслей и переживаний, я навалился на работу. Вначале, это было трудно но, постепенно, работа захватила меня, и я забыл обо всём, кроме лежащего передо мной дела. А дело, на мой взгляд, было интересным и запутанным. И ещё… в основе его лежал не банальный, шкурный интерес, а настоящая семейная трагедия. В одночасье погибла вся семья.
 Было над чем, задуматься и, я думал, прикидывал, сопоставлял факты.
На мой взгляд, работа следователя сопоставима с шахматной игрой. Чтобы выиграть партию, необходимо, прежде всего, вывести противника из равновесия, заставить совершить, вначале, хоть одну малюсенькую ошибку, затем, ещё одну. После нескольких, или хотя бы одной ошибки, заставить его запаниковать, растеряться. И, так, постепенно, разгадав его замысел, внезапно ударить по самому незащищённому месту.                       
 Но, это в теории, а на практике… противник ведь тоже не дурак, он тоже мыслит, соображает и начинается борьба ума, хитрости, ловушек и различных подстав. Кто, кого! Кто, кого!                                
Я, за всю свою следственную практику, думаю, проиграл всего одну битву, и эта проигранная битва повисла надо мной дамокловым мечом с первого дня появления в моём кабинете, так запавшей в мою душу, в моё сердце, Ирины.
Ну, что ты будешь делать, опять я отвлёкся от работы.            
Просидев над бумагами до позднего вечера, я решил, что пора и совесть иметь, меня дома ждут. Запер бумаги в сейф и направился домой.               
 На полпути к дому, меня отвлёк от управления машиной, звонок сотового телефона. Звонила Ирина. Она хотела знать, в котором часу мне будет удобно принять её, она принесёт второй комплект фотографий.
 Услышав её милый голос, я так разволновался, что отвлёкшись на мгновение, чуть не стукнулся об остановившуюся впереди машину. Чертыхнувшись, я тут же извинился, и в ответ услышал лёгкий смешок.
Сердце моё, Господи, да не будь ты таким… влюблённым, что ли! От её лёгкой усмешки, оно так радостно затрепыхалось и, одновременно, заныло, что мне пришлось, прижав машину к обочине, остановиться.              
Да будь же ты мужчиной, укорил я себя,  она женщина другого мужчины и любит его, продолжал я твердить  себе. Она никогда не будет твоей. Переломи себя… но, легко сказать, а вот выполнить это…                     
 Рядом со мной проносились машины, и свет их фар отражался в моём зеркале заднего вида, затем, показывались красные габаритные огни, но уже в лобовом стекле. Но и они быстро исчезали из виду, а на их место спешили всё новые и новые.
От мысленного разговора с собой меня оторвал новый звонок. Звонила Лена.
 - Ты, где задерживаешься, обещал быстро быть дома, а тебя всё нет? Стынет ужин, и я тебя жду, проголодалась очень.                      
- Еду.  Я уже на половине пути.                            
 Вздохнув последний раз, включил поворотник и, пристроившись за очередной машиной, двинулся домой к ожидающей меня подруге.                      
 Сегодняшним вечером я  вспомнил Ирину в последний раз, когда вошёл в квартиру и посмотрел на встречающую меня Ленку. Она вышла ко мне в коридор и на лице её тревожной лаской светились зелёные глаза. С нежной улыбкой закинув руки мне на шею, она прошептала - радость моя, ну, что же ты так долго, я жду тебя, жду, и ужин ждёт!                              
 Невольно я сравнил Ирину с ней, и мне подумалось, я бы, наверное, принял мусульманскую веру, чтобы только обе они были моими жёнами. Каждая, по-своему, была хороша и каждая, опять же, по-своему, волновала и притягивала меня.     
 Сейчас я ясно понял, я люблю их обеих, и ничего с собой поделать не смогу… и, по-видимому, с этой двойной любовью я буду жить весь остаток своих дней: с одной любовью, которая вот, передо мной и другой, тайной и далёкой.
 Ох, уж эти люди-человеки, продолжал рассуждать я, следуя за Ленкой в кухню, вечно с вами проблемы! Конечно, под людьми-человеками я воспринимал себя, но так хочется хоть иногда подумать о себе во множественном числе, чтобы и другие разделили твои заботы и помогли, ну… не словом, не действием, а просто психологически, одним своим присутствием.
Это была моя последняя раздвоенность на сегодняшний вечер, последняя думка о людях вообще, а через мгновение, я окунулся в блаженный чертог домашнего уюта, ласки и любви…
 
Глава тринадцатая
Через своё руководство, а больше всего стараниями своего начальника, Фёдора Ивановича, я получил возможность продолжить участвовать в расследовании дела о наркобизнесе, по независящим от меня причинам месяц назад прерванном для меня.  Меня подключили к группе товарищей из Комитета по борьбе с наркобизнесом, но моё дело, дело об убийстве Всеволода Куприянова, выделили в особое производство. Я получил относительную свободу в своих действиях, и мог самостоятельно вести допросы арестованных - Милютина, Куприянова Владлена и охранников.
Кроме того, я продолжал вести дело у себя, в своей конторе, а не в их кабинетах. Допрашивал Серого, несколько раз приглашал для дачи «свидетельских» показаний Викторию Моспан и других. Пришлось даже связаться с Челябинским УВД, чтобы там нашли и сняли свидетельские показания с Валентины, бывшей секретарши фирмы «Эврика».
Вся эта, не включённая в основной план, деятельность, отнимала у меня уйму времени от основной работы и я начал «зашиваться». Я начал бояться, чтобы у меня опять не случился такой же казус, как с делом Иваницкого.                   
Елена неоднократно говорила мне, что я здорово «сдал» за последний месяц: тревожно сплю, домой возвращаюсь, чуть ли не за полночь и, не завёл ли я подругу на стороне?              
 - Какая подруга? - отвечал я, - у меня совершенно нет времени на них.
  Я, даже об Ирине забыл. Её милый образ ни разу не потревожил меня. Но этого я, конечно, вслух не произнёс, а просто сказал - некогда мне подруг заводить, шуры-муры разводить. Дел у меня по горло и показал жестом, сколько у меня дел.                                   
 Она больше таких вопросов мне не задавала, но я часто ловил на себе её тревожный, обеспокоенный взгляд.                     
 Кое-какая нить преступления у меня начала проявляться. По кирпичику, как в детском конструкторе «Лега», или собирании «Пазлов», я постепенно начал выстраивать общую картину преступления. Насколько оно было «простым», настолько, в тоже время, циничным - я только диву давался. Я имел в виду, не вопрос о наркобизнесе, а именно, само убийство.   
 Оставалось нанести последний мазок в моей картине, последний штрих, но этот мазок, этот штрих был невозможен без разрешения высокого начальства и участия в нём главного действующего лица, Иваницкого.                              
Он был в бегах, и привлечь его официально я не мог. Я, конечно, подозревал, где он находится, но дальше подозрения свои действия и планы не распространял. С одной стороны, мешала моя прошлая ошибка в расследовании, она тяготила меня, иногда, даже кровоточила. С другой стороны, этому мешала Ирина. Я не мог, ну, никак не мог нанести ей удар. Если я выдам местонахождение беглого преступника, я тем самым нарушу слово, данное мной Ирине. Как мне поступить, я не знал: получалось вроде «И хочется, и колется, и мамка не велит».             
Я шёл на явное уголовно-наказуемое деяние – скрывал, заодно с Ириной, преступника, но и поступить иначе не мог. Это мучило меня, не давало покоя. Служебный долг требовал – немедленно арестуй беглого преступника, а совесть требовала иного – оставь его в покое, он страдалец по твоей вине, пусть поживёт на свободе, окружённый любовью и лаской, сколько сможет и кто, как не ты…
В общем, я здорово запутался, и с каждым днём всё больше казнил себя за прошлое. Я говорил - это всё ты, идиот, наворотил, вот теперь и расхлёбывай неправедные дела свои, пожинай плоды своей халатности… - И, ещё много чего нелицеприятного  говорил я о себе.       
 Из «беседы» с Викторией, я узнал с кем она дважды вела телефонный  разговор в тот день, в день покушения на неё Серого. Оказывается, она разговаривала со своим другом Вадимом, находящимся в настоящее время в Таиланде. А, когда услышал его фамилию… тут же, после разговора с ней, запросил у сотового оператора список их переговоров за… не много, не мало – за… почти  год.                        
Для полного восстановления картины прошлого, появилась необходимость пригласить из-за границы бывшего сотрудника фирмы «Эврика», Куприянова Вадима Константиновича, друга Виктории и, не однофамильца Всеволода Куприянова, а со слов Виктории Моспан, родного брата убитого. Он нужен был мне обязательно. Я даже попросил Интерпол, буде он откажется, доставить его насильно, но… естественно, Интерпол  в моей просьбе  отказал - «За отсутствием достаточных оснований».                             
Если бы он совершил преступление и это было доказано, ответили мне они, то и тогда, вопрос уже стоял бы не на местечковом уровне, а на межгосударственном, решался  бы вопрос о его экстрадиции в Россию. А, так как он проходит по делу как свидетель, то приехать ему в Россию или отказаться от приглашения – его право. Можно, в конце-концов,  попросить у него письменных показаний, если он откажется приехать.                       
И откуда их столько, Куприяновых, на мою голову свалилось? – вздохнул я.
 Это меня совершенно не устраивало, мне нужен был он, лично, а не его письменные показания. Я наметил провести одно мероприятие, связанное с очной ставкой и его присутствие было обязательно. Причина, из-за которой он мог отказаться приехать, могла быть одной – раскрытие наркодеятельности в его бывшей, теперь переименованной, фирме. Но, ни Милютин, ни другие участники группы, его фамилию ни разу не назвали, и я надеялся, что он не испугается приехать, иначе…,  иначе мне пришлось бы копать дальше и глубже. А, это время, драгоценное, в сложившейся ситуации, время.                      
Поэтому, я предложил Виктории позвонить ему и пригласить приехать, добавив к приглашению и личный мотив, вроде, она скучает по нему и ждёт не дождётся встречи с ним…
Она с неподдельной радостью, насколько я понял, согласилась выполнить мою просьбу. По-всему было видно, что эта, жёсткая, волевая девушка, действительно, была влюблена в Вадима Куприянова всеми фибрами своей души.                      
 Наконец, к великому моему облегчению, он дал согласие на своё появление в России. Я, боясь спугнуть удачу, три раза постучал костяшками пальцев по столу и попросил Бога, не отворачиваться от меня, хотя бы в этом деле, не лишать меня своей милости!
Для проведения очной ставки я не мог обойтись и без Иваницкого и, надеясь на удачу, вечером позвонил Ирине. Трубку взяла она. Сердце моё ёкнуло в груди и я, на миг, даже перестал дышать, а потом, потом появилась радость от возможности хоть и не видеть Ирину, то хотя бы слышать её голос.                         
 - Ирина, - я чувствовал, как дрожит мой голос от волнения, - Ирина, мне нужно, понимаешь, очень нужно, поговорить с твоим другом. – Ты можешь пригласить его к телефону?
На какое-то время в трубке повисло молчание, затем я услышал, как Ирина сказала кому-то, находящемуся, вероятно, в другой комнате - Лёша, с тобой очень хочет поговорить следователь, Владимир Степанович, ты подойдёшь? И я услышал, правда, заглушённый расстоянием, ответ - хорошо, сейчас.                    
 - Сейчас он подойдёт, - проговорила Ирина и, по-видимому, положила не отключённый мобильный телефон на что-то твёрдое, потому, что  я явственно услышал стук.
Я разочарованно вздохнул. Мне хотелось слушать и слушать её, ну, хотя бы не её голос -  хотя бы её дыхание… но, она положила трубку.
Затем, в трубке раздалось:
- Алло, я слушаю вас, Владимир Степанович.                 
- Здравствуйте, - поздоровался я, решая, с чего начать разговор.
Вот, всегда со мной так, услышу голос Ирины, и всё у меня из головы улетучивается, как-будто, там образуется вакуум.                                
С усилием сконцентрировавшись на задаче, которую мне необходимо было обязательно решить, я проговорил в трубку:
- Алексей, то, о чём я хочу с вами говорить, не телефонный разговор. Мне нужно, как минимум, полчаса, чтобы разъяснить вам возникшую ситуацию, а потому, требуется личная встреча с вами, в любом, удобном для вас месте. Я…  даю вам слово офицера, никто не узнает о месте встречи, поверьте мне. Понимаете, появилась необходимость… - я очень боялся насторожить его, спугнуть -  появилась необходимость в некоторой договорённости между нами, а она возможна… только при личной встрече.                      
Я замолчал и с надеждой на согласие, стал ожидать ответа.                  
В трубке долго молчали, я даже забеспокоился, не отключились ли от меня и даже подул в неё, а потом спросил: «Вы слышали, что я вам говорил, Алексей?»
- Да, я слышал и, после паузы, - приезжайте к нам в любое удобное для вас время… думаю, наш адрес у вас есть? Вы же следователь…                           
- Представьте себе, нет. – Вашего адреса у меня нет.                       
В трубке немного помолчали. – Невероятно! – услышал я голос Алексея, - тогда… записывайте.                      
 Вечером следующего дня, я сидел в небольшой комнате дачного домика и, прихлёбывая заваренный Алексеем крутой, ароматный чай, продолжал рассказывать о своей задумке…
 Я часто поглядывал на него, на его отросшую бороду и старался, хотя мне это удавалось с трудом, поменьше смотреть в сторону Ирины.                  
Разговор был настолько серьёзен, что тут было не до личных переживаний. Я толкал Алексея на безумный поступок. Он должен был прийти в управление и, негласно, опознать Куприянова Вадима. Правда, я сразу предупредил  - его могут опознать сотрудники ОВД или другие свидетели.                         
 Виктории я не очень доверял, считал, что она, каким-то образом, замешана во всей этой истории с наркотиками и убийством Куприянова Всеволода, но пока доказательств у меня не было, было лишь предчувствие, а предчувствие к делу не подошьёшь.
 Прикинув возможные варианты, мы договорились, что он будет опознавать Вадима отдельно от других свидетелей и сразу, после опознания, подписав протокол, уедет, чтобы меньше времени находиться на глазах у других.
 А потом, я ещё часа полтора просидел у них, слушая его историю о пребывании в лагере и, главное, как он сумел, перехитрив охрану, совершить побег.                        
Из его рассказа о приключениях, происходивших с ним во время его пути в Москву, можно было бы сотворить целую поэму о силе духа человека в его стремлении добиться правды! Да, Ирина не прогадала, выбрав себе в друзья, такого сильного духом человека!         
 Я, не писатель, но слушал рассказ с восхищением и, представив всё, что Алексей перенёс,  перестал мучиться от невыполненного долга по выдаче его в руки Закона. Он был невиновен, и я был, как это ни парадоксально, на его стороне и на стороне Ирины. И ещё, после разговора с ним, я окончательно решил – закончу это дело и уйду со следовательской работы. Куда? Время и жизнь покажут!
 
Глава четырнадцатая
Наступило решительное время в моём расследовании. Или-или! Или я побеждаю хитрого, умного, изворотливого противника, или - я  никчёмный следователь, а Алексей Иваницкий, всегда, до конца своей жизни, вынужден будет скрываться от Закона! Без документов, без дома, без возможности устроить свою личную жизнь, он будет никем, он будет изгоем, и дети его, никогда не будут носить его фамилию. Страшное будущее!                      
Нужно победить, во что бы то ни стало победить, иначе зло восторжествует, а невинный человек разуверится, навсегда разуверится в наличии справедливости на земле! И ещё неизвестно, во что может перевоплотиться его обида на мою прошлую ошибку в расследовании, на ошибку правосудия, и какую, в конечном итоге, она примет форму!                         
 День и час, в который я решил провести опознание, пока тайное опознание, был у меня запланирован не случайно. В это время большинство сотрудников было на плановой планёрке, или пятиминутке. Я заранее обговорил это время с Фёдором Ивановичем, конечно, не выдавая причины такой просьбы. Я сказал ему, что так надо, что потом, несколько позже, я всё объясню, и он пообещал мне задержать сотрудников не меньше, чем на час.                           
 Я сидел в аквариуме, за стеклом, с приехавшим из-за границы по моей и Виктории просьбе, Вадимом Куприяновым, а снаружи, опять же через стекло, нас разглядывала, вернее, разглядывала Вадима, Виктория Моспан. Потом её должен будет сменить  Алексей Иваницкий, приехавший вместе с Ириной.                       
 Викторию и Алексея я поместил в разные комнаты, на этом настоял, без объяснения причины, Алексей. И, ещё одно условие выдвинул он – его не должна видеть Виктория. Я не понимал его просьбы, но выполнил её, сообразуясь с его желанием.
 У человека могут быть сотни, тысячи причин для такой просьбы. Потом разберусь, решил я и, согласился.                       
Выйдя под благовидным предлогом из аквариума, я подошёл к Виктории. Она стояла перед экраном, задумавшись и, кажется, совсем не заметила моего появления. Пришлось напомнить ей о себе:                                    
- Виктория, как вы считаете, это он, Вадим?                                  
- Не знаю… я, не уверена…  что-то в нём изменилось. Сейчас он больше похож на своего брата… близнеца… Всеволода. Не знаю…                      
- Виктория, неужели вы… нет, неужели они так похожи между собой, так неотличимы?
- Да.                                      
- И, что, никак нельзя определить «Кто есть, кто» без генетики?»                                 
- Вообще-то… можно, - и она чуть покраснела.                     
 Вот уж никогда бы не подумал, что Виктория может краснеть. С её-то характером? Но, видимо я её плохо знал, или она умела тщательно скрывать свои чувства.
- Говорите, Виктория, говорите! Дело очень серьёзное!                 
- Мне, Вадим… как-то, в минуту откровенности… рассказал… у Всеволода, сзади, на лопатке, на левой лопатке, уточнила она, есть родимое пятно в виде вопросительного знака с точкой… - Вот… если бы…                      
- Да говорите же вы, Виктория, чего тянете! – чуть нажал я на неё, повысив голос. 
 Казалось, она меня не слышит и, как в сомнамбулическом сне, монотонно продолжала -  вот, если бы его раздеть… до пояса, и повернуть ко мне спиной, тогда…  У Вадима… тело… вообще, без родинок…                             
Я всё понял! Неужели?!                                 
 Сейчас настала очередь Алексея, что скажет он, увидев Вадима? И, я пригласил его посмотреть, и опознать, если возможно.                                
Он долго стоял перед стеклом, не шевелясь, побледневший до синевы, а затем сказал то, что я уже знал, или догадывался и без его ответа. Он не признал в Вадиме - Вадима. Это Всеволод, прошептал он и, неожиданно для меня, бросился бить по стеклу кулаками и кричать, с надрывом, с болью - Как ты мог, Севка?! Как ты мог так поступить со мной?! Ты же был мне дорог как друг, и я любил тебя, как родного брата, как ты мог?!
 Слёзы горя и обиды катились из его глаз, теряясь в усах и густой бороде. Я понимал его и был полон сочувствия. С  трудом оттащив его от стекла, одновременно, приказал сержанту не выпускать Куприянова из аквариума.
 - Вы, Алексей, уверены, что это не Вадим, а Всеволод? – всё же решился я уточнить реакцию Алексея. Вы не ошибаетесь?                       
- Да вы что! – с надрывом воскликнул он. Чтобы я не отличил Севку от Вадима? Что вы! Я же его знаю, как облупленного. Вы разденьте его, у него на левой лопатке родимое пятно в виде вопроса… да что вы, в самом деле!  Ах, Севка, Севка, как ты мог?                          
Я попросил его немного задержаться, пока я заполню бланк опознания и подписать его. Потом, Алексей, сказал я, вы с Ириной можете ехать домой,  дальше пойдут юридические процедуры, а пока, мне ваша помощь не нужна…
 Закончу это дело и обязательно проведаю вас, вы не против моего визита? – Заодно расскажу, чем всё закончилось…
 
Глава  пятнадцатая
… Вы, Владимир Степанович, перехитрили меня, переиграли, продолжал говорить Всеволод Куприянов, и насмешливая улыбка кривила его лицо.
Я отчётливо видел, он бравирует, не хочет признаться даже себе, что ему страшно. Не такой конец своей авантюры он представлял.
… Я не думал, что вы подстроите такую хитрую ловушку гражданин начальник.            
- Знаете, Всеволод, никакой ловушки нет. Когда я стал более подробно изучать документы предыдущего расследования, я обратил внимание на несколько маленьких нестыковок в деле, которые просмотрел в прошлый раз.
 - Может быть, поделитесь со мной вашими наблюдениями… я, в следующий раз учту их и не предстану «пред вашими грозными очами…»
- Вряд ли они вам пригодятся, Всеволод… следующего раза уже не будет. Вам грозит пожизненное заключение за убийство своего брата, Вадима, по предварительному сговору группы лиц. Колитесь, не скромничайте, вам терять нечего…
 - Как же, нечего – а презумпция невиновности, а свобода и богатство… они дорогого стоят…  тем более, что я не убивал брата.  Слушай, следак, если я чистосердечно признаюсь, мне скостят срок?
- Обязательно, я же сказал, - чистосердечное признание будет учтено судом…
- То есть, вместо «пожизненного» я смогу получить лет пятнадцать?                 
- Ну, это вряд ли. Вместо расстрела, получите пожизненное заключение, это точно.
- Тогда, какой мне резон в чистосердечном признании?                             
- Сохраните себе жизнь.                                           
- Маловат выбор, но и на том спасибо! - с насмешкой проговорил он.                               
 - Итак, поговорили на свободные темы, гражданин Куприянов, теперь давайте перейдём к Вашим делам…  Рассказывайте, пока без записи. Я хочу кое-что уразуметь для себя и, не вздумайте финтить, в принципе, я разобрался в каждом вашем шаге и ваша ложь ничего не изменит, а только усугубит ваше положение.
- Ну, что ж, без официальной записи…, почему не рассказать?  Кстати, гражданин начальник, я потом, в случае, если  передумаю, могу отказаться от своих слов?
 - Да будет вам, Куприянов, «Ваньку валять»! Вы, я надеюсь, умный человек и весь Уголовно-процессуальный…                             
 - Да знаю я, знаю, можете не продолжать.  Это я для того спросил, чтобы вы, Владимир Степанович, не вздумали обвести меня вокруг пальца, а то вылетит нечаянно неосторожное слово… доказывай потом, что ты не верблюд… знаю я вас, вы, полицейские, ещё те хитрованы…
- Обещаю, всё будет в рамках Закона.                         
 - Нуу… хорошо.
Он немного помолчал, казалось, обдумывал с чего начать, а затем  спросил:
 - А, у вас есть время, чтобы выслушать всю мою ложь.
 - А, вы, Куприянов, не лгите. Рассказать правду, это очень даже полезно в вашем положении, и для тела и для души.                                
- Для души - это понятно, а вот, причём здесь тело?                           
- Я уже ответил на этот вопрос раньше, в начале нашей беседы – будете жить.
- Ааа… понятно. – Тогда слушайте…                                                    
… Вы, надеюсь, помните, ранее я говорил, что устроил своего брата-близнеца к нам в фирму на должность финансового директора. Он, в нашей семье, мальчик был самый умненький и благоразумненький, потому и выучился на экономиста. Иваницкий не возражал, он считал, что мы, втроём, горы свернём. Он оставил себе дизайн и участие в различных показах. Я занимался клиентами и заказами, а брат, я же сказал – он умненький - в экономике чувствовал себя, как рыбка в воде. Мы поручили ему заниматься финансовыми вопросами.
Мы ведь не только телогрейки и шинели шили, мы и самую модную, эксклюзивную одежду готовили к показам мод. Связи у нас появились… о-го-го! Нас, в Москве, в лицо везде узнавали, в любом обществе, в любой тусовке.  Даа…  - За два года наши доходы резко пошли в гору.
Так вот… Он немного помолчал. Что я хотел сказать? Ах, да, по поводу брата… всё шло хорошо, но однажды, где-то под Новый год… позапрошлый, мы были в сауне, подвыпили конечно, и мой братишка намекнул Иваницкому, что можно быстро заработать и зарабатывать миллионы. Иваницкий удивился - как это возможно? И попросил рассказать, где валяется эта золотая жила. Он, конечно, в принципе не возражал стать более богатым и даже открыть свой банк, но то, что предложил Вадим, очень не понравилось Алексею.
- Что такое он мог предложить, что не понравилось Иваницкому? – решил я уточнить.
- А, то. Он предложил заняться торговлей наркотиками и сказал, что уже кое-что в этом направлении сумел сделать.                       
 - Любопытно!.. Любопытно!.. - Продолжайте.                                  
 … Иваницкий, чистоплюй чёртов, конечно  взбеленился: мы же были пьяные и  передрались между собой, но потом, помирились. Иваницкий пригрозил, если ещё раз Вадим заведёт разговор на эту тему он, несмотря на то, что Вадим мой брат, вышвырнет его как котёнка из фирмы!                            
 - И, что, Иваницкий мог это сделать?                                       
 - Конечно. Ещё как мог! Он же основной учредитель фирмы, он её открыл, и основной капитал был вложен его.                            
- То есть, вы пришли в фирму позже… в уже раскрученную фирму, как примак?
 - Ну да, я же говорю.                                  
 - Понятно.  А, вы, Куприянов, знали о деятельности брата, и тоже были завязаны в этом7 Или, нет?                             
- Чего теперь скрывать. Конечно, мы вместе с Вадимом  раскрутили подпольный бизнес и поставщиков нашли и пути сбыта. Откуда бы мы нашли столько денег, чтобы стать партнёрами Иваницкого? Мастерские и ателье – прекрасное место для отмывания денег. Клиенты, заказы, армия, полиция, я везде смог найти нам крышу…   
Я хотел было задать ему уточняющий вопрос, но Куприянов приложил палец к губам, затем, сказал:
- Вы, Владимир Степанович, не перебивайте меня, а то ненароком, у меня пропадёт желание исповедоваться…
 - Ладно, постараюсь. Но, согласитесь, вы так интересно рассказываете, и о таких любопытных вещах, что я просто с трудом сдерживаю себя, чтобы не задать вопрос.                       
…Ну, ладно, проехали. Так вот, после того бурного разговора прошло около месяца и вот, однажды, Иваницкий, что ему взбрело в голову, решил проверить работу ночной смены в мастерских…
- Может, он что-то заподозрил?                           
- Может и так. Короче, он поехал туда и застал там… ну, вы догадываетесь, что он там застал…                           
- Догадываюсь. И, что он предпринял?                                  
- Уволил Вадима, а мне приказал немедленно закрыть эту, как он выразился, «лавочку», иначе, пригрозил он - сообщу в Комитет по борьбе с наркобизнесом.
- Он, что, не догадывался о вашей заинтересованности в наркобизнесе?                   
- Нет. Откуда? Он считал меня таким же чистым, белым и пушистым, как сам… придурок! Чистоплюй хренов!
 Куприянов   зло сплюнул.                                                     
- Почему же он не сообщил о деятельности вашего брата куда следует?
- Я его отговорил. Клятвенно пообещал, что очищу его фирму от «скверны»…
Я же, гражданин начальник, просил вас не перебивать меня. Будьте терпеливы. Дослушайте исповедь.
- Хорошо, хорошо.
- Слушайте дальше… - Хотя… угостите сигареткой.
Я пододвинул ему пачку «Столичные», и чиркнул зажигалкой.
Он, попросив сигаретку, пыхнул несколько раз дымом, полюбовался им и продолжил…
Я, думаю, Куприянов, попросив разрешения закурить, и пару минут выпуская дым аккуратными колечками, пытался: или что-то вспомнить, или подготовиться, чтобы не раскрыть что-то. Я, пускать дым колечками совершенно не умел (так и не смог научиться) и с интересом наблюдал, с каким наслаждением он приоткрывал рот, затем, округлял губы...
Заметив, что я наблюдаю за его мастерством он, ухмыльнувшись, предложил научить меня, к тому же с иронией добавив - времени у меня много, а работы - благодаря Вашей заботе и Вашим стараниям, гражданин следователь, теперь никакой…
 Я строгим голосом прервал его болтовню. Но сам-то я с нетерпением стал ждать продолжения его рассказа, однако виду не подал, что его повествование увлекло меня, как человека.                            
   … Мы, с Вадимом, настолько вжились в «наш» бизнес, продолжил Куприянов, что закрывать его у нас даже в мыслях не было… Лучше убрать единственное препятствие, Иваницкого, решили мы, и подготовили план, подключив к нему Милютина.                                 
 - Вы, что, давно знакомы с ним?                                
 - Так это же он подключил нас и научил нелегальному бизнесу. Потом, когда наша фирма хорошо раскрутилась, он захотел вплотную заняться наркотиками в нашей фирме и, заодно, во все ключевые точки внедрить своих людей, в том числе и охрану…                                      
 - Ему это удалось?                                       
 - Пока генеральным директором и владельцем фирмы был Алексей – нет. Алексей категорически отказался от его услуг. Нужно было принимать меры и, срочные…
- Иии… выы…                                  
- Да, мы решили избавиться от него, но…                       
- Что, но?                                                        
- А то «но», что пошло всё несколько по-другому…                         
- Как это?                                            
- А, так. Милютин договорился с Серым и Козловым, давних своих подельников, только прибывших из мест не столь отдалённых, что они уберут Иваницкого…  - Вдвойне был рад такому решению, Вадим. Он к тому времени крепко «задружил» с Викторией Моспан, бывшей возлюбленной Алексея, и ревновал её  по-страшному…
- Так, что помешало убрать Иваницкого, не пойму?                     
- Дурацкая ревность Вадима. Наверное, он решил, что Виктория у Алексея и помчался к нему домой. Я, думаю, он из-за ревности своей дурацкой, забыл о нашем намерении убрать в тот день Иваницкого. -  Серый с Козловым отключили освещение лестничных площадок и ждали Иваницкого внизу. Мой брат оказался не в том месте и не в то время… Даа… Убил его Серый, а Толян Козлов поднял его на площадку второго этажа и положил на пол, а сам, поднявшись этажом выше, стал ждать нашей подставной кавалерии.                                           
 - Что за «подставная» кавалерия, поясните.                              
 - Ну, как же можно обойтись в таком деле без полиции и медиков. Моментально приехал на место убийства полицейский наряд. Они специально подняли больше шума, чем было необходимо в таком деле… чтобы, значит, как можно больше было свидетелей, а затем прискакали медбратья на скорой помощи…
- Что, и полиция, и скорая помощь были подставными?                    
 - Скорая помощь - да, а вот полиция… Полиция,  он цинично улыбнулся, извините, покупается за деньги. За маленькие, или за большие, по-разному, в зависимости от характера человека, занимаемой им должности и его потребности в деньгах. Особенно из-за жадности и продажности… ну, вы сами об этом, я думаю, осведомлены не хуже меня.
Да, я знал об этом, и это меня оскорбляло, оскорбляло честь мундира, оскорбляло завет Дзержинского – «Чекистом может быть только человек с чистыми руками, горячим сердцем и холодной головой!»                          
 То, что сказал мне Куприянов, действительно, было нашей горькой правдой, но не все же были продажными! Большинство полицейских – честные, порядочные люди, готовые пожертвовать своей жизнью, чтобы защитить попавшего в беду человека. Я, оскорблённый до глубины души циничными словами этого, с гаденькой ухмылкой на губах, наркодельца, грубо оборвал его: 
 - Не все продажные в полиции, не все! У нас большинство сотрудников служат не за деньги, не за страх, а за совесть!                                   
- Конечно, конечно, простите, что оскорбил ваши чувства. Но, эти честные ходят по десять лет в одних штанах… как вы, например.                                   
- Заткнись, подонок! – не сдержался я.                              
- Так, что, можно дальше не рассказывать? - он холодно, как змей-искуситель, смотрел на меня.                       
- Конвой, уведите этого, этого… - я, сдержав себя, показал рукой вошедшему конвоиру  на Куприянова.- Уведите!
Довёл он всё-таки меня. – Силён, сволочь,  в психологической борьбе! -  чертыхнулся я. Всё прикидывался овечкой, а тут раз и ударил из-за угла. Даже я не сдержался. Нужно будет держать себя с ним вдвойне осторожно, решил я, закуривая сигарету и постепенно успокаиваясь.
 
 
 
 
Глава шестнадцатая
На следующий день, прямо с утра, я занялся Серым, то есть, Колмогоровым Сергеем Николаевичем. Меня интересовал вопрос, почему он покушался на жизнь Виктории? Что за причина, и насколько она серьёзна, чтобы решится на второе, или третье убийство?
- Колмогоров, объясните мне, за что вы так ненавидите гражданку Моспан Викторию.
- Яаа, её… ненавижу?! – кажется, искренне удивился он моему вопросу. С чего вы взяли, гражданин следователь?                                          
- Но, вы же покушались на неё, и не будете отрицать этого бесспорного и доказанного факта?
 - Покушался, -  при этом он равнодушно пожал плечами, - мне приказал Милютин. Он сказал -  Вика вышла из-под контроля, и наделала много глупостей. Она отравила своего бойфренда, Козлова…  –  Мне, гражданин начальник, приказали, я человек маленький, обязан, сами понимаете, выполнять приказы.  Вы же выполняете приказы своего начальства? – поинтересовался он с ухмылкой на искривлённых губах. Вот и я исполняю, куда денешься! Одни приказывают, другие выполняют приказы… Верно?                      
- Хорошо, я понял вас. Скажите Колмогоров, а зачем вы взяли в заложники девушку, Евлахову Ирину Анатольевну?                                 
- Опять же, по приказу Милютина. Он сказал, что она из полиции и давно следит за всеми нами, надо её «расколоть!».                                                     
- Ну, и как, «Раскололи»?                                        
- Нет, вмешалась Виктория и запретила нам применять к ней силу, она сказала, чтобы мы отпустили её, потому что, сказала она, если мы её тронем, то полиция, потом, до конца жизни нам покоя не даст, и будет охотиться за нами, как за дикими зверями.  А, жаль! Я бы с ней позабавился… Аппетитная цыпочка, добавил он, и плотоядная гримаса легла на его лицо.               
- А, вы и так звери, констатировал я.  - С кем вы захватили её?                                  
- Нас было трое – я, и братья Козловы - недоделанный Виктор и бугай Анатолий.
- Виктора, тоже вы убрали?                                                
- Ну, нет! Это дело вы на меня не повесите, гражданин следователь. Тут я чист!   О нём, заблаговременно, позаботилась его собственная судьба… несчастный случай… - В жизни, гражданин начальник, такое часто случается. Хорошо, что он попал под машину, а то бы, скорее всего, мне пришлось бы зачищать его, а мне об эту гниду и обосранца руки не охота было марать…, но… если бы пришлось… я бы его удавил или утопил, как Герасим свою Муму. 
Получив от Серого доказательства отравления Козлова Анатолия, Викторией, я послал оперативную группу для её задержания.                 
Через два с половиной часа, сидя в моём кабинете, она возмущённо жаловалась на незаконное  задержание и обвинение её в отравлении гражданина Козлова.
- Давайте будем вместе разбираться, - предложил я ей.                       
 И, мы разобрались. Вначале она всё отрицала, затем, под давлением доказательств и улик, а также показаний Серого, она, плача злыми слезами, во всём созналась - созналась, что он ей надоел, что он начал диктовать ей условия - ей Виктории?!  Тогда она, в очередной раз, пригласила его в ресторан и там, подсыпав яд ему в бокал, отравила. Да ну его! – мразь и подонок! Таким не место на земле! - отмахнулась она.                      
 - Интересно было услышать от вас такое высказывание о близком вам человеке, Виктория. Скажите, кто дал вам право распоряжаться чужими жизнями?                            
- Я! Я сама дала себе такое право! В нашем, гнилом и похабном мире, выживает только сильный и умный человек!
 Слова «сильный» и «умный» Виктория выделила тоном и подтвердила своё мнение взмахом руки.                      
- Значит, вы хотите сказать, что относитесь к категории «Сильных» и «Умных». – А, как же, ожидающая вас тюрьма?                                  
- Я выйду из неё!                                    
 Больше нам разговаривать было не о чём. Её больную психику должны лечить специалисты, а я, следователь.                                 
 - Виктория, - задал я последний вопрос, - а, вам, просто по-человечески, не было жаль Анатолия, всё же вы, по большому счёту, ели из одной посуды, спали в одной постели и он, такой молодой?                         
 - Нисколько. Мне жаль только одного человека, Вадима, и я люто ненавижу его брата, за обман, в котором он держал меня, выдавая себя за него! Появится возможность, я отомщу ему! Я жестоко отомщу ему! Я знаю, я найду способ отомстить ему!                      
 Что я мог сказать в ответ. Я только вздохнул. Её уже никто и ничто не исправит...
 
Глава семнадцатая
 …Скажите, Куприянов, спрашивал я подследственного при очередной встрече - вы, прошлый раз сказали, полиция была настоящей, не подставной… как вы вышли на них?
- Зачем мне было выходить на них? - пожал он плечами, - Милютин и Лисицын   давние приятели и подельники, разве я вам не говорил? Они дружат ещё с той поры, когда Милютин служил в милиции, а Кузнецов был его подчинённым.                              
- Ах, вот даже, как!                                                                  
- Да. Я же говорил вам, всё было точно рассчитано, если бы не вмешалась сама судьба-злодейка.                  
 - А вам не кажется, Куприянов, что не судьба, а вы сами, своими поступками, устроили свою судьбу и получили в результате…                                      
Он не дал мне докончить предложение.                                         
 - Простите за прямоту, Владимир Степанович, но вы глупости говорите. Я же говорю, судьба, и больше ничего!  У нас всё было рассчитано до мелочей.
 Я не стал с ним спорить и доказывать его неправоту. Зачем? Всё равно не поймёт, или не захочет понять.                                       
- Рассказывайте дальше, Куприянов.                                           
- Дальше?  Дальше пошло, как по смазанным рельсам, хоть и по боковой линии. - Появился Иваницкий, на наше несчастье живой и невредимый, но Лисицын не растерялся, быстренько арестовал его, как убийцу. На наше счастье нашлась одна дура старая, мощный свидетель между прочим, которая видела Иваницкого и мёртвого Вадима у него в руках. Других мы купили или запугали, вот и вся история.
 - Скажите, где труп вашего брата?                                              
- Да здесь, неподалёку, в сотне километров от Москвы, если ехать по Можайскому шоссе.                                    
- Вам не жаль брата, Куприянов?                                       
- Жаль, но после его гибели я стал единоличным хозяином бизнеса. – Знаете, как я развернулся, - похвастался он. - Выйду на свободу, а у  ме-ня-я-я… «Куры денег не клюют!»         
- По поводу выйти на свободу, я вам. Куприянов, так скажу - это вряд ли! И, насчёт богатства…
- Что вы хотите сказать? – внезапно побледнел он.                                       
- Хочу сказать, что прикрыли мы вашу лавочку вместе с подельниками вашими вкупе, и с охраной…  ещё до вашего приезда сюда. Понимаете, - улыбнулся я, увидев его встревоженность, - не хотелось вас «травмировать»  раньше времени, вот и не говорил.
- Врёте!!!                                     
- Зачем, - я равнодушно пожал плечами, - не вижу смысла.                      
- Вот придурок! - хлопнул он себя по лбу, - да узнай я об этом раньше, я бы…
- Вы бы никогда не приехали в Россию, так?                                  
 Он замотал головой, как лошадь, отгоняющая надоедливых слепней - никогда! Я разве похож на сумасшедшего?                           
- Я, так и думал. Поэтому поостерёгся делиться с вами, Куприянов, своей радостью. 
 
*    *    *
Через месяц я закончил дело и, с разрешения полковника, передал его в суд. Всё, вот теперь дело, действительно, сделано чисто, виновные будут наказаны, а обиженные мной...
Приближается завершающий день моей работы, с грустью подумал я, последний день суда. Сегодня судья должен будет зачитать приговор, а я смогу подать  рапорт на увольнение.
   На скамье подсудимых, благодаря мне и неоценимой помощи моих друзей – Алексея и Ирины - сидели Куприянов Всеволод, Милютин, Виктория Моспан, Куприянов Владлен и Седой.
 У Всеволода на лице мерцала ироническая улыбка, переходящая в полное безразличие к окружающей обстановке.
 Виктория же, была напряжена, а глаза её, когда она бросала взгляд на Всеволода, полыхали такой жаждой мести, что поймай Всеволод её взгляд, он не был бы так спокоен за свою судьбу.
 Лишь Куприянов Владлен был бледен, пот каплями катил по лицу и он часто вытирал его платком. Страх съедал его. 
Милютин? На лице его застыла маска равнодушия.            
 Наконец, прозвучали слова секретаря суда:                        
 - Встать, суд идёт!  
                
Глава  восемнадцатая
Я вновь был в гостях у Ирины и Алексея. Мы крепко подружились за последнее время и он, Алексей, уже не боялся, что я выдам его властям. Он был моим другом, а друзей не предают и не продают! Я не Куприянов Всеволод. Знаю, Алексей точно так же относится к этому вопросу.
Моя жена, Лена (мы буквально на днях зарегистрировали брак), пока не знает, что я вожу дружбу с уголовным элементом, скрывающимся от правосудия. Ей пока рано об этом знать. Скажу, когда придёт нужное время.                                     
 …Владимир Степанович, ты не ошибаешься, убеждая нас в том, что все преступники,  ты прекрасно  знаешь, о ком я говорю,  понесут заслуженное наказание? – поинтересовалась Ирина.                             
- Не ошибаюсь! – твёрдо ответил я. - Обязательно все будут наказаны «По делам их и заслугам!».                                    
- Значит, Лёша может возвратить свой бизнес?                          
- Не всё так просто, Ирина, не всё так просто… Судебная машина медленно вращает свои шестерёнки, и пройдёт немало времени, пока закончится этот процесс.
- Ну, а потом…, потом - сможет?                                       
Прежде чем ответить, я взглянул на Алексея. Он напрягся, по-видимому, этот вопрос и его волновал. Чтобы не заставлять их долго ждать ответа, я быстро проговорил, - Нет! И уточнил - после этого процесса,  Алексею нужно будет подать аппеляцию на пересмотр его дела, а уж потом, если суд его оправдает…                                   
  - Что ты говоришь! Как это, если оправдает! Он же ни в чём не виноват! - возмутилась Ирина.                              
- Ира, он совершил побег. Виновен он или не виновен в убийстве – это одно дело, а вот… - Понимаешь, он совершил побег до оправдательного решения суда. Другой суд должен решать его дело…                         
Ирина задумалась, а потом прошептала, но так, словно выдавила:
 - Значит, ещё долго ждать, - и вздохнула.
- Наберитесь терпения, друзья, всё когда-нибудь кончается… белая, чёрная полоса…, рано или поздно, но кончается…
Мы немного помолчали.                                               
Алексей улыбнулся, подмигнул одним глазом Ирине, вероятно, чтобы поднять ей настроение и бодро проговорил - ничего Иришка  «Живы будем, не помрём!».  Затем, повернул голову ко мне, - Володя, ты, всё-таки, серьёзно решил уйти из полиции?                                      
- Да, я подумываю открыть своё детективное агентство или адвокатуру. Я же, как-никак, юрист по образованию.                    
- А, кто же мне поможет выкарабкаться из этой заварухи, и вернуть свой бизнес? Я же не могу подать в суд на пересмотр дела… Володя, ты забыл – я… в бегах. Понимаешь ли, я в  бе-гах!                                  
- Кто? А, скажи мне, Алексей, кто твой друг?     
- Ты…                                                  
- Вот твой друг, то есть я, и поможет тебе, не возражаешь?                           
- Ещё бы.                                           
- Вот и не вешай нос, гардемарин. – Как в народе говорят - «Держи нос морковкой, а хвост пистолетом!» или наоборот?                                             
 - Значит, ещё поборемся?                                         
И, мы, словно были старыми, верными друзьями много-много лет, взялись за руки втроём и, одновременно, громко повторили - «Мы ещё поборемся!».                             
 Громче всех и звонче всех в этом хоре прозвучал голос Ирины, прекрасной маленькой женщины, которая и не догадывалась о моей любви к ней, а может быть и догадывалась… - Кто знает? Женская душа… в ней сложно разобраться, если сами женщины иногда не могут понять логики своих поступков.
 Чего бы я больше всего хотел? Чтобы Ирина догадалась о моём чувстве, или нет? Не знаю, жизнь покажет!                        
И ничего удивительного в том не было, что наше обещание – побороться! - вскоре начало сбываться.      
               
                                                               Конец  второго тома

 

ПРОСТИ МЕНЯ

Я НАЙДУ КТО УБИЛ ТЕБЯ т.1 гл.11- 20