Я НАЙДУ КТО УБИЛ ТЕБЯ т.1 гл.11- 20

Глава одиннадцатая
Пришло время серьёзного испытания наших способностей на ниве детективной деятельности. Я бы не сказал, что то, чем мы занимались до этого, было легко, но сегодня мы с Ирой ехали ко второму свидетелю. Свидетелю, который в своих показаниях на суде утверждал, что видел, как я открыл багажник своей Хонды и достал оттуда длинный узкий предмет, похожий на нож и спрятал его под куртку. На вопрос судьи - точно ли это был нож? Он, немного замявшись, подтвердил - да, это был нож, что я, не могу отличить нож от простой железки? – сказал он и, казалось,  даже обиделся на уточняющий вопрос судьи.
Я очень хорошо помню, что в тот вечер, поставив машину, действительно, открывал багажник и доставал оттуда, но только не нож, а монтажную лопатку. Я хотел в ванной комнате отковырять с пола старую кафельную плитку, чтобы заменить её новой, купленной заранее и стоявшую в коробке, но судья почему-то не обратил внимания на моё разъяснение. Дальше, больше: свидетель понёс вообще какую-то околесицу: Будто бы вслед за мной подъехала другая машина, иномарка и вышедший из неё мужчина, подойдя ко мне, взял меня под руку и мы направились на выход из подземного гаража.
На вопрос моего адвоката, как свидетель сам оказался в это время в гараже? Он ответил, что приехал к своему другу, живущему в этом доме, и ждал его приезда.                     
У меня уже тогда возник законный вопрос, как он смог заехать в гараж, если он охраняемый и въезд только по специальным пропускам, но моё сомнение, высказанное шёпотом адвокату, осталось без ответа. И, вообще, всё судебное разбирательство первого дня, было похоже на какой-то глупый, плохо отрепетированный,  фарс.                         
 Не лучшим образом выглядел и мой адвокат. Он задавал, на мой взгляд, какие-то дурацкие вопросы, цеплялся за ответы свидетеля, совершенно не относящиеся к делу… Кино, да и только! Только это «кино» обернулось для меня плачевно, двенадцатилетним сроком тюремного заключения.                
Отбывая наказание, я не раз возвращался мысленно к дням судебного процесса надо мной, и всё больше и больше убеждался в полной некомпетентности своего защитника. Даже кассационная жалоба на приговор суда была слабо аргументирована.                  
Воспоминания захлестнули меня, и я не заметил, как мы приехали по нужному нам адресу.
 От воспоминаний меня отвлекла Ирина своим несвоевременным вопросом - Уверен ли я, что свидетель вообще захочет с нами разговаривать, коль он на суде беспардонно лгал, то захочет ли он признаваться сейчас, что на суде давал заведомо ложные показания по чьей-то просьбе или давлении со стороны?                          
 - Ирина, всё, о чём ты сейчас говоришь, мы уже десять раз обсудили, и какой смысл вновь говорить об этом. – Да, мы не следователи, у нас совершенно нет опыта проведения допросов, но у нас есть голова на плечах, неужели мы, вдвоём, не сумеем хоть что-то нужное нам выудить из разговора.   Человек может проговориться, может забыть, что говорил не так и не те слова… в общем, если не мы вместе, рассердился я, то… я сам должен добиться правды. Закрывай машину и пошли.  Не хочешь? Я пойду один!
 Но она захотела.                                                         
На наш звонок дверь открыла девчушка лет десяти-одиннадцати, белобрысая с  конопушками на лице и озорными, серо-голубыми глазами. Она удивлено распахнула глаза - аа-а…, я думала, мама пришла… аа-а…, вам кого?
 - Нам? – инициативу разговора с девочкой Ирина взяла в свои руки. – Нам бы поговорить с Николаем Ивановичем… Долбнёй. – Мы по тому адресу пришли?
 - Да-а,… но… только папы нет дома, он на работе.                   
- Сегодня же воскресенье!                                      
 - Его вызвали.                                                             
 - А, ты, стало быть, дома одна, никого больше нет?                 
 Девочка, не ответив, выбежала на площадку к остановившемуся лифту и встретила женщину, выходившую из открывшейся двери. Протянула руку и, схватив один из пакетов, воскликнула: «Мамочка, давай я тебе помогу!»   
Мы посторонились, освобождая дорогу. Женщина, подойдя к нам, поинтересовалась - вы ко мне? Мы не успели ответить, как девочка стала объяснять матери, что мы пришли не к ней, а спрашивали папу…                                
  - Так его нет…                                                
 - Мы знаем, нам девочка…                                                
 - Меня зовут Зоя, - перебила Ирину шустрая девчонка.                                 
 … Нам… Зоя, уже сказала, что Николай Иванович на работе, продолжила Ирина, но… может… мы, с вами сможем… поговорить?                 
Женщина окинула нас оценивающе-любопытным взглядом, затем, приглашающе повела рукой - проходите, я сейчас.                               
Мы, пропустив её с Зоей вперёд, зашли в квартиру.                   
 - Проходите в комнату, вот туда, показала она на дверь. – Я сейчас, только пакеты поставлю.                              
   Пока мы шли в комнату, я успел рассмотреть, что квартирка не ахти какая! Обыкновенная трёхкомнатная  хрущёвка в пятиэтажном доме, с маленькой, шестиметровой кухонькой и совмещённым санузлом, не лучше и не хуже чем у других, заработавших такие «Хоромы» тяжким трудом в советское время, решил я.  
Комната, куда нас попросили пройти, была обставлена тоже мебелью ещё советских времён, с обязательным сервантом и диваном, над которым висел пёстрый персидский ковёр. Над прямоугольным раздвижным столом, покрытым скатертью, висела люстра с висюльками. Даа…, не богато для нынешнего времени, подумал я, не богато.                            
Из кухни доносился приглушённый разговор матери с дочерью.                                      
Мать выговаривала ей за то, что она открывает дверь квартиры совершенно незнакомым людям, а дочь оправдывалась и, чуть-чуть, хитрила – я, мамочка услышала шум лифта и решила, что это ты звонишь… вот я и открыла дверь, не спросив, кто пришёл.                   
Через минуту в комнату  вошла женщина в сопровождении дочери и пригласила нас садиться на диван, а сами они устроились на «венских» стульях за столом. Она ещё раз внимательно оглядела нас, затем, представившись Светланой Сергеевной, с некоторым любопытством, поинтересовалась: «Зачем вам мой муж и, что вы хотели у него спросить? Возможно, я смогу ответить на ваши вопросы и, вообще, кто вы?»
Я готовился к разговору с Долбнёй и совершенно не был готов к разговору с его женой, да ещё в присутствии дочери. Выручила Ирка. Она, мило улыбнувшись, представилась начинающей писательницей и показала своё удостоверение, а он, кивнула она в мою сторону, мой муж… боится отпускать меня одну, такой вредный…  и посмотрела на мать с дочерью взглядом, казалось, говорившим - ну, поддержите меня перед этим извергом. Что, в самом-то деле, я маленькая, что ли!                                  
Женщины её поняли и мгновенно прониклись к ней доверием, а на меня стали косо поглядывать. Была бы их воля, так они бы быстро вытолкали меня из квартиры, взашей. Я только через мгновение сообразил, как низко пал в глазах женщин и  насупился.                   
Зоя во все глаза глядела на Ирку. Она просто пожирала её глазами! Как же, в их квартире, на их диване, сидела настоящая писательница, не какая-то там фамилия с фотографией на мягкой обложке книги, а живая, да ещё такая красавица.                        
Всё, понял я, эти женщины расшибутся, но постараются правдиво и честно ответить на все вопросы «Писательницы». Ох, уж эта Ирка, Иришка, моя Ируся! И, как ей это удаётся? Мне бы такие способности, я бы – Ого-го!..
Что бы я сделал, если бы у меня появились способности, и я бы – «Ого-го!», но не успел решить, потому что, Ирина приступила к допросу… тьфу ты, вот привязались эти допросы, расследования…  она стала задавать вопросы.                    
 Ирина приступила к разговору, как настоящая  писательница с потенциальными читателями. Она попросила их рассказать о своей жизни, о планах на будущее и, по какому-то наитию, она больше всего хотела узнать о Зое. Мать, по-видимому, души не чаяла в своей дочери. Она, чуть ли не захлёбываясь, расписывала её ум и способности ко всему, за что дочь ни возьмётся. Особенно много она стала хвастаться успехами Зои в дорогостоящей элитной школе, куда её...                                     
Тут я насторожился и даже, незаметно, толкнул Иру в бок. Я хотел привлечь её внимание на данный факт. Откуда, судя по обстановке в квартире и платьях на женщине и девочке, у них нашлись средства на оплату элитного учебного заведения? Но, Ирка... вот вредина, Ирка даже не отреагировала на мой тычок, и продолжала вести свой разговор.        
Я собрался было вклиниться в  разговор женщин, и уж рот открыл, и произнёс первое слово – Откуда?.. Но Ирка так глянула на меня, что следующее слово застряло у меня в горле, как кость у собаки, и я решил больше не мешать им. Ирка сама, наверное, знала – «ЧТО и КОГДА». После этого «немого выяснения отношений», я только сидел, слушал и переводил взгляд с одного говорившего, на другого, стараясь определить правдивость ответов. По-моему, всё было честно.
Наконец Ирина добралась до оплаты за обучение. На её вопрос, как им, наверное, тяжело с оплатой, Светлана Сергеевна подтвердила, что они с Николаем, отцом Зои, давно мечтали пристроить Зою в элитную школу, она же у нас умненькой уродилась, не в меня, но денег не могли собрать. «Вы понимаете, говорила она, муж один работает, а я на хозяйстве… - Попыталась несколько раз устроиться на работу, так что вы. Во-первых, требования неимоверные. Устроиться уборщицей попробовала, так они сразу - какое у вас образование? Им, видите ли, нужна уборщица с высшим образованием. А, какое у меня может быть высшее образование – всего то, ничего, обыкновенные десять классов. Я рано за Николая замуж пошла, вот и осталась – домохозяйкой».
 - А, как же теперь? Муж стал больше зарабатывать?                       
 - Немного больше, но не очень, - вздохнула Светлана Сергеевна, и повторила - не очень.
- Как же вы выкручиваетесь? - посочувствовала Ирина.        
 - Да вы знаете, у Николая друг, он начальником отдела кадров Речного Пароходства работает, поговорил с Генеральным директором, а тот, добрая душа, зарплату Николаю увеличил, хоть немного, но всё же…  
 - И, что? – добивалась Ирка уточнения, - теперь вам хватает и на оплату школы?
 - Да, что вы! Нам помог один Колин знакомый... товарищ… Муж… с ним как-то договорился.                          
Только Ирина собралась задать наводящий вопрос, каким же образом помог им товарищ её мужа, как Светлана Сергеевна, по-видимому, бесконечно благодарная хорошему человеку за помощь, решила сделать ему «Рекламу». Возможно, она решила, вдруг писательница упомянет его в своей книжке. Так, по простоте душевной она, наверное, хотела отблагодарить начальника отдела кадров и товарища мужа, сумевших так своевременно решить задачу с деньгами для дочери.                          
  … Месяцев восемь назад, продолжила она, это было в… конце июня, точно, в июне, Коля пришёл с работы хмурый и чем-то сильно обеспокоенный. На мой вопрос, что случилось, он только сказал, что почти достал деньги для Зои. Откуда? – одновременно изумилась и обрадовалась я, тебе кто-то занял? – Ага, жди, так тебе и займут, продолжая хмуриться, ответил он... Один знакомый дал… вернее, пообещал дать, если я выполню одну работу.  – Ну, так выполни, сказала я, раз это твой знакомый.  Понимаешь, ответил он, эта… работа… специфического свойства. Но, ты её можешь выполнить? Ты же хороший технарь, сказала я. – Технарь… технарь… как-то раздумчиво повторил он, не по душе мне она. По душе, не по душе, а родную дочь оставить без обещанной школы! - возмутилась я. Кстати, много обещает дать? – Хватит, чтобы оплатить трёхлетнее обучение. – Так чего ты раздумываешь, говорю я ему,  соглашайся, обязательно соглашайся, а работу ты выполнишь, я знаю, ты же у меня умница. – Ну, раз ты настаиваешь, ответил он, тогда соглашусь, да и куда мне деваться. Так, хоть Зойке польза будет, а я уж, как-нибудь переживу…
 Через два месяца, как сейчас помню, Коля принёс деньги. Выполнил его знакомый своё обещание, оказался честным и порядочным человеком, за Колину работу всё, до копейки заплатил. Теперь Зойка у нас в элитной школе учится, надеюсь, оправдает отцову заботу.                           
 Даа, тут же подумал я – трудно жить её мужу с таким страшным грехом на душе – подставить незнакомого тебе человека чуть ли не под расстрельную статью и всё это носить в себе, не смея признаться даже близкому тебе человеку. О-хо-хо, грехи наши тяжкие.      
Ирина это тоже поняла и как-то зябко, будто ей холодно, передёрнула плечами.
- А, скажите - я вытащил три фотографии - вам, вот эти лица, случайно,  не знакомы?
Зойка и Светлана Сергеевна посмотрели, и Зойка, до чего прыткая девчонка, ткнула пальцем в фотографию шофёра-амбала, - вот этого  я два раза видела. Он папу привозил с работы, и они о чём-то долго разговаривали.
Светлана Сергеевна лишь отрицательно покачала головой - нет, ни разу не видела - сказала она и бросила на меня настороженный взгляд. – Вы, кто? Почему вы спрашиваете об этих людях?..                               
   Нужно было как-то выкручиваться и я, не долго, думая, брякнул - это мы… подбираем образы для книги. Может быть, они, чем-то похожи на живых людей…
 - А, он, что, уже мёртвый? – кивнула Зоя на фотографию шофёра.                  
 - Нет, нет, что ты, - пришла мне на выручку Ирина. Он не мёртвый, он… 
Её объяснение прервал звонок в дверь. Зойка вскочила с места и помчалась открывать и через секунду мы услышали её громкий шёпот: «Папка, а к нам настоящая писательница пришла, они с мамой разговаривают».         
В комнату вошёл, знакомый мне по судебному процессу, мужчина. Он здорово изменился. Он ссутулился, ещё сильнее стала бросаться в глаза седая прядь на голове и глаза стали какие-то потухшие, неживые.          
Эк тебя скрутило, позлорадствовал я, не прошли для тебя без последствий «Тридцать иудиных сребреников».                     
Он, не промолвив ни слова, поздоровался с нами кивком головы и, развернувшись, пошёл на кухню. Неужели узнал? – испугался я, тогда он упрётся, как бык рогами и его ничем не проймёшь. Но, Слава Богу, кажется, нет, он не поднял шум, не стал выставлять нас из квартиры.
Мы узнали то, что хотели узнать и, быстренько распрощавшись, покинули дом человека, по натуре своей и по жизни - подлеца. А, то, что его якобы гложут угрызения совести, что-то я не  особенно верил. Если бы это было так, он бы уже давно пришёл в полицию и признался во всём, даже если бы потерял возможность оплатить учёбу любимой дочери в элитной школе.
Глава двенадцатая
Ирина вела машину в густом потоке транспорта и молчала. Сыпал мелкий снежок, даже не снежок, а крупа. В салоне было тихо, лишь неутомимые дворники чуть слышно пощёлкивали в конце каждой амплитуды движения, исправно очищая лобовое стекло. Я думал о природе предательства и падении человека в пропасть лжи. Затем, незаметно как, я стал выражать свои мысли вслух: «Надо же, из-за каких-то паршивых денег отправить человека в тюрьму и продолжать жить…»
 - Ты, Лёша, не совсем прав, - включилась в полемику о природе лжи, Ирина. Сейчас пришло такое время, когда человек вынужден, понимаешь, вынужден идти на подлость, чтобы как-то выжить. Все прекрасно знают, что те, восемь, или десять процентов сверхбогачей, не своим праведным трудом сколотили себе богатство и, как бы не пытались средства массовой информации и разные там делегаты-депутаты, навешать лапши на уши людям… основная масса  прекрасно видит их ложь...  
Отсюда вывод – хочешь выжить, делай, как они. Хочешь, чтобы твой ребёнок учился в хорошей школе, а у тебя нет денег – воруй. Ты оглянись вокруг, продолжала моя подруга, сколько пропадает втуне настоящих, народных талантов… - Нет денег, нет богатых родителей или нет спонсора  – Сиди и не рыпайся.  Вот, так-то…
 Подрастут такие дети, кинутся туда-сюда, а им от ворот поворот, все места заняты великовозрастными балбесами богатых папочек и мамочек…
…Или... вспомни ту же Зою, грустно продолжила она, такая  умница - ты видел её глаза? Ааа… её речь? Уже сейчас, она владеет двумя иностранными языками и, если бы папа не «достал», путём лжи и оговора тебя, этих чёртовых денег, то…  так бы и засохла она, не сумев выбраться наверх... Ещё один самородок из народа канул бы в неизвестность, а мы, вероятно, потеряли бы в её лице новую Софью Перовскую… или... ещё какую-нибудь знаменитость.
          - Ира, что ты несёшь… то, что ты сейчас говоришь… это же бред сивой кобылы! Ты, что,  хочешь оправдать поступок её подлеца-родителя? - возмутился я. 
 - Нет. Я не хочу оправдать. Я только хочу сказать, что вся наша система выживания построена на одном Законе – «Столкни с дороги ближнего своего, иначе он столкнёт тебя!» и, «Прав тот, у кого больше денег!»…
Она, о чём-то задумавшись, немного помолчала, затем, уверенно продолжила - знаешь, это и есть Закон нашей жизни! Махровый Закон капиталистического общества…»                        
Я уж было собрался возмутиться Иркиными словами и привести свои контрдоводы, но не успел, ситуация на дороге резко изменилась, и я возмущённо закричал - Ах, ты зараза, сволочь, куда прёшь?!
Расшвыривая ряды автомобилей, мчался, обогнав нас на большой скорости, белоснежно-серебристый  Мерседес в сопровождении чёрного джипа, битком набитого, упитанными мордами охранников. Встречные автомобили, освобождая ему дорогу, шарахались от него, как от чумного. И критические слова против Иркиных рассуждений, так и застыли у меня между зубов, не успев вырваться на волю.                         
В салоне застыла тишина. Я погрузился в свои мысли. В голову лезло всякое, в основном, об упущенных возможностях. Мы не узнали, кто заплатил Долбне за лжесвидетельство и, как мы сможем найти этого «кто».  Насторожило меня также появление на сцене водителя директора фирмы «Амплитуда». Он-то каким образом может быть знаком с Долбнёй, или это чистая случайность в эпизоде с деньгами?            
- Ирина, тебе не показалось странным знакомство нашего… свидетеля с этим… водителем джипа? – прервал я затянувшееся молчание.           
 - Показалось… но, вдруг они … - Ирина помолчала, - ничего, Лёша, мы знаем главное – причину ложных показаний свидетеля, а этого…  его знакомого, мы в любое время достанем…
Иринка победительно посмотрела на меня, и глаза её даже как-то заблестели от боевого задора!                          
Я всё же засомневался, что мы легко сможем заставить признаться Долбню, по-видимому, очень уверенного в том, что никто не узнает кто его спонсор, но промолчал, чтобы не портить боевой настрой своей подруги. И, я не очень-то был уверен, что причина оговора меня кроется именно в его знакомце. Ведь может же быть ещё и кровная месть.                         
 Меня разобрал смех.                                       
 - Ты, что смеёшься? – повернула голову ко мне Ирина.                                    
 - Да вот представил, что я для какого-то человека по имени «X», или тот же «Y» - «Кровник».
 - Лёша, у тебя, случайно, головка не «Ва-ва»? - Иринка коснулась рукой   моего лба. Тоже мне, «Кровник», - она заливисто засмеялась. И ещё раз сквозь смех, повторила, - ну, надо же придумать такое – он «Кровник!».      
  - А, что? Разве такое не может быть в моём случае?                                
 - Лёша, книжки внимательней читай. Чтобы стать «Кровником», по крайней мере так пишут, нужно, как минимум, убить человека…  - А ты, в своей жизни, кроме зайца, о котором с таким восторгом рассказывал, убил кого-нибудь?
 - Не-ет, - с огорчением признался я.                        
 - Вот видишь.  Кровник! -  повторила она и насмешливо скривила губы.            
Убитый её доводом о моей неполноценности, как кровника, я загрустил, а загрустив, вновь задумался. Нам  предстояла сегодня ещё одна встреча, встреча с другим свидетелем.
Интересно, подумал я, нам с ним также «повезёт»? Сумеем мы добиться какого-то результата при этой встрече, или судьба-злодейка прокатит нас?
 
*    *    *
Ехать пришлось на другой конец Москвы, в Красногвардейский район, но утешало то, что оттуда  нам было легче доехать к  моему теперешнему месту жительства  - на дачу Ирины в Картино. Этот свидетель жил на улице Гурьевской, недалеко от МКАД,  и Ирина, вырвавшись из автомобильной пробки, прибавила газу и помчалась по Каширскому шоссе с ветерком, заботясь лишь об одном, чтобы, избави нас Бог, не напороться на ГИБДДешников.
Но, как видно, сегодня был не их день, потому что, встречные водители не подмигивали  нам фарами, предупреждая, о засевших в кустах или спрятавшихся по за углами, ГИБДДешниках с радарами в руках.
Увы, увы, увы! Нужного нам человека не оказалось дома. Открывшая дверь напротив, соседка, с годовалым ребёнком на руках, сказала, что видела в окно, как сосед, его жена и их двое детей, закрепив лыжи на крыше автомобиля, куда-то укатили. На Иринин вопрос - какие они, её соседи?  Она вначале, казалось, не поняла её, а затем равнодушно произнесла - соседи, как соседи, и добавила - обыкновенные.                                  
Возвращения этой семьи с прогулки не было смысла ждать. Не сидеть же до вечера в машине, и надеяться на «удачу». Так можно чёрт знает сколько просидеть, а потом всё равно уехать не солоно хлебавши!  Может быть, у них зимний отпуск и они останутся на даче, если, конечно, она у них есть. А может, они поехали в деревню к своим родителям… - Этих «а, может» набиралось с десяток, не меньше, и все они имели право на существование.                 
После краткого диалога с обсуждением ситуации, мы решили поехать домой, то есть, на дачу в Картино, с обещанием завтра вечером вернуться сюда, а день посвятить ещё одному «Штрейкбрехеру» из бывших моих заказчиков.
 
                                                      *    *    *
«Штрейкбрехером» был розовощёкий, пухленький и подвижный крепыш с короткими ручками и толстенькими, как сосиски, пальцами. Я его очень хорошо помню. Даже помню, как он четыре года назад, вкатился на своих коротеньких ножках в мой кабинет, плюхнулся в кресло и, вытирая большим носовым платком в полосочку и розой посредине, блестящую свою лысину, отдуваясь, представился - Здравствуйте, я Мандельштам Иосиф Яковлевич, и сразу же, хитренько улыбаясь, весело договорил - Не подумайте чего такого. Я в родственники Великому Поэту не набиваюсь, случайное совпадение.                       
 И вот, сейчас, увидев его взгляд, насмешливый и дерзкий одновременно, я понял, что поступил, мягко говоря, несколько  необдуманно. Дома я бегло ознакомился с копией договора и последнюю страницу с подписями и печатями вообще не стал смотреть, а теперь пожинал плоды своего неблагоразумия. Я казнил себя за неподготовленность к разговору, но время и прошлое вспять не повернёшь, я уже находился у него в кабинете, а он изучающе сверлил меня  и Ирину, особенно Ирину, карими глазами-буравчиками.                        
 Он, владелец сети магазинов одежды, заключал с нами договора уже в течение трёх лет, а если считать время моего заключения, то почти четырёх. По его поведению  невозможно было определить, знакомо моё лицо ему или нет, но я очень хорошо знал - мой бывший заказчик большой шельмец, и его голыми руками за жабры не возьмёшь. Поэтому, я постарался сесть так, чтобы моё лицо как можно дольше оставалось в тени и, по этой же причине, я поставил стул для Ирины чуть выдвинув его вперёд, чтобы большую часть времени, он любовался её красотой, а мне поменьше уделял внимания.
 Ирина прекрасно знала, что её лицо и соблазнительная фигурка действовали на мужской пол неотразимо, и умела, в случае необходимости, ну, такой как сейчас, например,  этим воспользоваться. Ирина, по моему несколько растерянному виду, быстро сообразила, что весь разговор придётся вести ей.
Она, не теряя времени, представилась корреспондентом Дома писателей, надеясь, что не все люди разбираются в обязанностях менеджера этого, несколько необычного «Дома» и, кивнув головой в мою сторону, представила меня, как  стажёра и при этом сразу же мило улыбнулась Иосифу Яковлевичу.
Улыбка подействовала. Мандельштам даже не раскрыл её удостоверение, а сразу же, сладко улыбаясь и часто плотоядно облизывая губы, сладчайшим, как патока, голосом, заговорил: «Я рад, я очень рад, что такая девушка, как вы, соизволила посетить мой скромный офис. Только скажите, какой подвиг я должен совершить, чтобы заслужить возможность поцеловать вашу ручку», -  он даже сделал попытку подняться с кресла, но увидев, как Ирина чуть поморщилась, мгновенно перестроился.                     
Вот гусь лапчатый, мелькнула мысль у меня, вот прохиндей! -  вы только посмотрите на него, настоящий хамелеон. Как он быстро уловил Иркино недовольство и тут же перестроился, пси-хо-лог! Пожалуй, хорошо, что я не сел у него на виду, а то неизвестно, чем бы наше посещение этого хитреца, закончилось.
 …Я, надеюсь, вы простите меня за мою глупую шутку, не останавливаясь, продолжил он, - вы так прекрасны, что, увидев вас, я сразу поглупел. И не дав Ирине произнести хоть слово, нажал на кнопку селектора и уже совершенно другим, со стальными нотками, голосом, приказал - Любовь Михайловна, принесите нам три, он выжидательно посмотрел на Ирину…  
- Чай, пожалуйста, зелёный, без сахара, - кокетливо произнесла она.                  
      ...три чая, зелёных два… без сахара, мне, как всегда.
Не прошло и минуты, как в кабинет вошла его секретарь, и перед нами появился разнос с тремя чашками чаю и вазочка с вареньем, и отдельно, на блюдечке, несколько ржаных сухариков.             
   Смотри-ка ты, как вышколил секретаря, восхитился я её расторопностью.       
Отхлебнув глоток чаю, Ирина похвалила его вкус и аромат, чем вызвала на лице Иосифа Яковлевича довольную улыбку. И, он, мгновенно подхватив её тон, не преминул возможностью похвастаться своей секретаршей - она такая молодец, всё на лету схватывает… это я научил её правильно заваривать чай.             
 Вот те раз. Я думал, он только секретаря похвалит, а он быстренько себя пристроил к чайному делу, мол, если бы не я, не пробовать бы вам такого чая… - Ну, жук!
 Ирина, как бы соглашаясь с его словами, утвердительно покивала головой, затем, достала из сумочки сломанный диктофон - этот атрибут любого журналиста  (Иркино увлечение юности, давно валявшееся у них на даче) и приступила к разговору: начав с того, что их руководство поручило ей написать несколько статей о наших московских торговых домах. Она сама, неоднократно пользовалась услугами сети магазинов господина Мандельштама и ей они понравились. В связи с этим не мог бы господин…
 - Иосиф, пожалуйста, обращайтесь ко мне по-дружески, если вас не затруднит, просто Иосиф.                            
 …Иосиф - Ирина послала в его сторону одну из своих лучезарных улыбок, бьющих наповал, как «Ижевка» дуплетом - и продолжила, ответить на несколько моих простеньких вопросов?                   
   - Оо-о! Конечно, конечно, - с готовностью ответил владелец сети магазинов. Всегда, пожалуйста, особенно… - он многозначительно примолк, заглядывая Ирине в глаза, - для прекрасных дам… - но, по-видимому, вспомнив, что это не тот случай, примолк, лишь улыбка осталась на его розовом лице, да глаза-буравчики продолжали раздевать и ласково поглаживать Ирину.
…Сейчас я включу диктофон, вошла в роль Ирка, и вы кратенько будете отвечать на мои вопросы. Это будет… что-то, вроде… блиц-интервью.  – Вы готовы? – она вопросительно посмотрела на  хозяина сети магазинов…
Он сделал глубокий кивок головой, как-бы молчаливо показывающий его восхищение, даже преклонение перед ней, вроде  – Оо-о! для Вас, прекрасная дама, всё, что угодно!
 … и, продолжила, тогда приступим, с Вашего позволения.                         
  Он ещё  покивал головой.                       
 - Скажите, господин Мандельштам, как давно вы являетесь владельцем торговой сети?
- Вот уже двенадцать лет… двенадцать лет, повторил он, выделив чуть повышенным тоном двенадцать, с тех пор как мой дорогой родитель передал мне её в управление…                               
 - То есть, вы, как-бы, продолжатель семейной традиции?                            
 - Можно и так сказать… можно и так сказать – и довольная улыбка легла на его лицо.
- С какими производителями вы поддерживаете контакт, а если проще, кто ваши поставщики?                               
- О, госпожа Евлахова, у нас много, очень много поставщиков, но я не хотел бы афишировать свои связи…                      
 - Я же не прошу вас называть конкретных поставщиков, назовите города или страны.
- Хорошо, это можно, это я сейчас…-  Он перевёл взгляд на потолок, словно на нём был  каталог с его поставщиками. И так… Мы завозим товар из Италии, Англии…                    
 - А наши поставщики, столичные, - невежливо перебила его Ирина, - есть такие, которые… производят хороший товар... не хуже, чем заграница?                 
- Да, да,  конечно,  есть!                                              
  - Вы не могли бы назвать их?                                                      
 - Я бы…                                         
Ирка решила пойти ва-банк! Так  я понял последние её вопросы. Наверно ей надоело быть под прицелом его «масляных» глазок и плотоядной улыбки бабника.
 - Скажите, господин Мандельштам, вы патриот России?                                  
Директор растерялся. Он, наверное, не ожидал такого вопроса, и сейчас лихорадочно соображал, что кроется за ним, не ловушка ли это? Но вопрос задан, и журналистка ждёт ответа с включённым диктофоном. Чем дольше затянется пауза, тем хуже для него…              
- Не понимаю вашего вопроса, но я отвечу – Да, я истинный патриот России!
- Тогда скажите, господин Мандельштам, с кем из столичных производителей вы поддерживаете контакт, - повторила она вопрос.
Иосиф Яковлевич заёрзал в кресле, не зная, что предпринять: один и тот же вопрос задан дважды, и не ответить на него невозможно… - Вот, чёртова журналистка, наверное, подумал он, и его глаза из масляно-раздевающих, вновь стали колючими.                                  
 Я всё это читал у него на лице, как в раскрытой книге. Молодец Ирка, так его! – порадовался я за свою подругу. А-то у меня уже кулаки чесались, так нестерпимо хотелось съездить по его упитанной, сальной роже.
 - Мы… плотно сотрудничаем с фирмой… «Амплитуда».                      
 - Но, простите, по моим данным у вас контракт на десять лет с фирмой, «Эврика»?
 - Фирма разорилась... и, мы... расторгли контракт. Глаза его забегали.                   
   - Как так, у меня совершенно другие сведения! – она достала из сумочки блокнот и, демонстративно постукивая по первой же открывшейся странице пальчиком с розовым ноготком, заглянула в него.  - Вот, у меня записано, фирма начала разоряться после того как вы, «Патриот России» и ещё несколько таких же «Патриотов», понеся огромные убытки, в одностороннем порядке разорвали контракт с ней... А, вот, пожалуйста,  дальше…
  Ирка жёстко, это она тоже умела, смотря прямо в глаза Иосифу Яковлевичу, продолжила - дождавшись, когда фирму обанкротят, буквально через месяц, Вы, и другие «патриоты», вновь заключили контракт с той же фирмой, но под другим названием.  Зачем, вы это сделали, господин Мандельштам, или вы сделали это по чьей-то указке?
Даа, плохи твои дела бывший компаньон-предатель, подумал я, когда увидел его побледневшее лицо. От Иринки запросто так не отделаешься, по себе знаю.  Вляпался   ты, голубчик, по самые помидоры!  Как теперь выкрутишься, а?
И я с интересом продолжил наблюдать за разыгравшейся передо мной баталией.                   
 В кабинете повисло напряжённое  молчание.                                                
 Ирина, взяв чашечку с чаем, сделала глоток и вновь посмотрела на бледного, покрывшегося потом, директора.                               
- Понимаете, господин Мандельштам, нам всё известно, понимаете – всё!  И, если вы не хотите, чтобы о ваших нечистоплотных делах узнала вся Россия (последствия нашей публикации для вас смерти подобно), рассказывайте, очищайте свою душу признанием.       
На месте директора, конечно, если бы я был на его месте, то послал бы, куда подальше журналистку и её стажёра и сказал бы - «Ничего не видел, ничего не слышал, ничего не знаю, всё это происки моих врагов-конкурентов». Но он не сделал этого. То ли испугался разоблачения, и вытекающего отсюда, как следствие - потери имиджа честного дельца, то ли его совесть замучила, но, он, вдруг потерял свой вид ухаря-сердцееда и, постоянно вытирая платком покрытое  потом лицо, стал оправдываться.      
 - Пообещайте, что ни одной строчки обо мне не попадёт в газеты, и я вам всё расскажу, как на духу... честное слово.                              
 Уж, во всяком случае это, Ирина могла пообещать ему твёрдо. И она пообещала, и для пущей убедительности выключила диктофон и убрала его в сумочку. 
 
*    *    *
Ничего нового мы не узнали. Всё тот же шантаж, как и с директором театра, только с небольшими вариациями. Из его рассказа мы узнали, что несколько месяцев назад к нему явились двое мужчин-здоровяков, как теперь говорят – «качков» и потребовали, чтобы он разорвал контракт с «Эврикой». Взамен пообещали оплатить ему неустойку, но тут же пригрозили, если он этого не сделает, все его магазины «неожиданно», из-за нарушений пожарной безопасности, начнут гореть…                            
 - Ну, что я мог поделать в такой ситуации? – спросил он, заглядывая нам в глаза с видом приговорённого к смерти.… я… я согласился - понурил он "грешную" голову.                            
    Ну, артист! – восхитился я игрой, а может это, действительно, была не игра Иосифа Яковлевича?                         
 - И, что? Они выполнили своё обещание? – поинтересовался я.                 
- Как вам сказать… Неустойку они оплатили, но потребовали, чтобы я заключил, на тех же условиях, договор с фирмой «Амплитуда».       
 - И, вы?..                                                  
 - Заключил, - он виновато посмотрел на Ирину. - А  вы бы, как поступили на моём месте? - загорячился он. Наши магазины - плод всей жизни нашей семьи, наших нервов, нашего здоровья…                            
 Я, поверил ему. Тяжело терять нажитое своим тяжким трудом, своими нервами, своими ночами без сна…    
 - То есть, в результате всей этой махинации вы ничего не потеряли? – подытожила его откровения Ирина.                           
- Не потерял… финансово, а вот, морально… душевно… Я, каждое утро просыпаюсь в страхе, что они ещё что-нибудь потребуют от меня и будут требовать, требовать, требовать, до бесконечности… Я попал в капкан!   
 - Обратились бы за помощью в полицию.                          
 - Не мог. Они сразу пригрозили, если обращусь за помощью к кому-либо, мне конец!      
Я видел, его не терзала совесть за беспардонно подставленного своего давнего партнёра, не терзала за то, что подвёл фирму под банкротство, но, одновременно, я понимал его, понимал, что «Своя рубашка ближе к телу», и при  сложившихся для него обстоятельствах, он не мог поступить иначе…
Вот времена! - вздохнув, подумал я, и спохватился – вот идиот, а показать фотографии?
Быстро достав из кармана три фотографии,  положил их на стол и спросил, вы кого-нибудь из них узнаёте?
 Иосиф Яковлевич вначале посмотрел на меня, затем, беря в руки по одной, стал всматриваться в изображения на фото.
Я видел, он чуть вздрогнул! Он узнал кого-то! А, возможно, и всех, но колебался и, наверное, сейчас у него в голове была одна единственная мысль – а не будет ли мне хуже, если признаюсь?                            
- Так узнали вы кого-нибудь на этих фотографиях?  И, чтобы не дать ему возможности уйти от прямого ответа на поставленный вопрос, я добавил, - я же вижу, узнали.  
 Тяжело вздохнув, он показал на фотографии директора «Амплитуды» и его водителя: вот  эти, двое… они были у меня и… угрожали.                       
 - А, скажите, когда вы подписывали договор… вернее, кто подписал договор со стороны фирмы?                                    
 - Вот он, - Иосиф Яковлевич показал на фотографию исполнительного директора.           
Я вопросительно посмотрел на директора сети.                      
 - Что вы на меня так смотрите? – Да, я сразу узнал его по фотографии.  В тот день, когда они пришли ко мне, я понял, что ввязался в скверную историю, но куда же мне было деваться? Куда? - я вас спрашиваю.          
 Да, деваться ему, действительно, было некуда и я, соглашаясь с ним, утвердительно кивнул головой.                     
Уже прощаясь, я задал ему давно волновавший меня вопрос, - скажите, вы слышали, что случилось с руководством фирмы «Эврика»?         
- Слышал, что Иваницкий убил своего совладельца и сейчас в тюрьме.   
- Как вы думаете, он, действительно, мог это сделать? Только откровенно!
Немного подумав, Иосиф Яковлевич, нахмурившись, ответил - думаю, нет. Не тот он человек, чтобы совершить зло. Думаю, его подставили…            
- Кто?                                            
 - Возможно, те же, что заставили меня расторгнуть контракт.            
 - Вы не боитесь это говорить?                                
  - Боюсь. Но… вы же обещали…                                           
 - Мы сдержим своё слово!
 
Глава тринадцатая
 … Ира, может, мы заедем к нему на рынок, предложил я, продолжая наш разговор - у него, согласно твоей записи, палатка с пальто и шубами на рынке в Лужниках. Сейчас он всё равно не дома, посмотри который час, а нам по пути.
- Выдумываешь всё. Постояли бы у дома, подумаешь час-полтора.            
 - А, вдруг он задержится или ещё что?                           
 - Да никуда твой свидетель не денется, успокойся.                    
 - Нет, давай всё-таки заедем.                                  
 - Да, пожалуйста, - обиделась Ирина на мою настойчивость.                        
 - Ир, будь добра, не обижайся... ты фотоаппарат не забыла взять?         
 - Не забыла, - всё ещё обиженно буркнула она в ответ.                         
- Вот и хорошо, - успокаивающе проговорил я, и стал смотреть на Ирину.   
 - Алексей Игоревич, прекратите так невежливо «пялиться» на меня. –  Я,  вам что, картина Крамского – «Неизвестная»?                         
- Что ты  Ируся, ты красивее её, я любуюсь тобой.          
- Алексей Игоревич, вы меня своими смотринами отвлекаете, я могу нарушить Правила дорожного движения.                   
- Жадюга! Уж и посмотреть на неё нельзя, - понарошку обиделся я.                       
- Приедем домой и, пожалуйста, смотрите сколько Вам угодно, а сейчас – ни-ни!
- Ладно, уж, - притворно вздохнув, согласился я, - буду пялиться на прохожих девушек.
- На кого ты будешь пялиться? – мгновенно взвилась она. Я тебе покажу «Кузькину мать», как пялиться на прохожих девушек, дай только добраться до рынка. Ишь, выдумал чего!
   Я разулыбался во весь рот.  Мне, кажется, что у меня, от моей широкой улыбки, все зубы вылезли наружу.                                              
 - Ты, не очень-то, ты не гони машину, будь поосторожней, а то не сможешь показать «Кузькину мать», съёрничал я.                      
- Ну, всё, Лёшенька, моё терпение лопнуло и Ирка, шлёпнула меня по макушке.
- Ой! Ой! Ой! - притворно запричитал я, - разве можно бить влюблённого мужчину, да ещё по его мыслящему аппарату!                         
 - Будешь знать, как на других девушек заглядываться. – Ты посмотри, они же от тебя, Лёшенька, как чёрт от ладана, шарахаются!                    
 - Это почему же? – оскорбился я.                                 
 - Они, Лёшенька, как увидят твою разбойничью бороду, так сразу и шарахаются.
  - Ты же, Ирусь, не шарахаешься.                          
 - Ну, куда мне, бедной сиротинушке деваться от твоей бороды? Приходится терпеть, да и попривыкла я. Не так по ночам пугаюсь – отомстила она мне.
А, через минуту-другую Ирка припарковала машину на освободившееся место, и мы пошли по рядам.                
 - Лёш, а ты его узнаешь?                                                  
 - Узнаю. Я этого «шибздика» на всю жизнь запомнил, - сказал я сердито.                       
 - Что, такой мелкий?                                              
 - Метр с кепкой и то, если подпрыгнет.                            
 - Русский или кавказец?                           
 - Похоже русский, чтоб ему пусто было! Такая… сволочь, прости меня Господи! 
 Мы прошли и просмотрели уже пять рядов, когда Ирина придержала меня за рукав.
- Лёш, посмотри вот туда, - кивнула она на очередной ряд лотков, - никого не узнаёшь?   
Как его было не узнать! - Во всей своей могучей силе, стоял знакомый нам водитель джипа, а рядом с ним невысокий, худощавый человечек, которого я искал.                          
 – Это он, - прошептал я, - мой враг!                             
 Они мирно беседовали, похлопывая друг друга руками. Свидетель, по документам – Виктор Викторович Козлов, после каких-то слов шофёра, заразительно рассмеялся, и даже хлопнул себя по тощим ляжкам. По-видимому, они «травили» анекдоты.                              
Мы постарались подойти поближе. Ирка, так вообще, почти за спиной «слона» остановилась, а я, чуть в стороне, не рискнул подходить ближе из боязни быть узнанным.
Борода, бородой, а всё же лучше поостеречься, решил я, и правильно сделал, потому  что продавец, вероятно что-то почувствовал в моём, брошенном на него взгляде, и пристально посмотрел в мою сторону.
А, может, это мои напряжённые нервы сыграли со мной такую шутку,  и он посмотрел не на меня, а на мою окладистую бороду, из любопытства.      
Через минуту они стали прощаться. Шофёр, обхватив своей могучей лапищей его тощую ладошку, энергично встряхнул её и пророкотал - не боись Витёк, мы твоего соперника быстро в надлежащее чувство приведём! Придётся ему отсюдова убраться и, повторив - не боись, братела! -  как корабль морские волны, разрезая своим могучим торсом толпу, двинулся на выход.
Я не понял, то ли этот сморчок, действительно его брат, то ли он его назвал так по воровскому сленгу, типа – кореш, друг. Ну, да ладно, потом разберёмся, решил я, а сейчас… я даже рот открыл от удивления. Неужели моя Ирка на самом деле такая? Она, как то вдруг, перевоплотилась в привередливую покупательницу:
 - Молодой человек, покажите мне вот ту шубку, а затем скривившись, как-будто ей в рот попала кислая ягода, показала на пальто…
 И, так, до бесконечности.
У меня от её - «Покажите, подайте, разверните», и придиркам, вроде -  «Здесь пуговицы маленькие, а эти, видите…» - и она совала под нос продавцу очередное пальто. Он пытался что-то ответить, но она, не дав ему рта раскрыть,  опять начинала… видите, они  по цвету не подходят?! - закружилась голова.             
Бедный, пожалел я его, да тут свихнуться можно! Две, три таких покупательницы и можно скорую помощь вызывать, чтобы довезти продавца до психушки.                         
 Вокруг продавца и капризно-дотошной покупательницы стала собираться толпа зевак, желающих досмотреть «спектакль» до конца.                           
У «маломерка» от бессильной ярости мелко подрагивали пальцы, а лицо, несмотря на пятнадцатиградусный мороз, покрылось потом.
 Насладившись местью «по-женски» за своего возлюбленного, так она мне потом объяснила свой поступок, Ирка оставила его и, гордо подняв голову, всё же на прощанье решила добить замороченного продавца. Она издевательски вежливо посоветовала ему - «Молодой человек, нужно продавать хороший товар, а не эти обноски!»
 Толпа засмеялась, а бедный, окончательно затурканный продавец, загнанно смотря на собравшихся вокруг людей, старался доказать, что его товар не худшего качества, и что он даже лучше, чем у других, и что он сам ездит и отбирает товар…                       
Я, чуть поотстав, последовал за Ириной к машине.                            
 Уже сидя в салоне мазды, я посмотрел на неё и, чуть назидательно произнёс: «И надо было тебе светиться перед ним. Теперь тебе нельзя идти к нему со мной».       
 - Лёша, ты видел, как он извивался, - всё ещё переживая свой триумф, злопамятно проговорила Ирка, - а, ехать к нему нет смысла…    
- То есть? - Почему это? – растерялся я от её слов.                                         
 - А, потому, мой дорогой, что ничего нового мы не узнаем. Ты был прав, когда заподозрил директора «Амплитуды» и его водителя в соучастии преступления. А… этот, недомерок, я в этом твёрдо уверена, брат водилы, и действовал он, или по его просьбе или по чьей-то указке, но всё равно через брата. – Так, что, дорогой, не стоит с ним нервы портить.  
- И, что же ты предлагаешь? Что-то я тебя не совсем понимаю. Ты, предлагаешь  отказаться от поиска главного виновника?
- Отнюдь. Я предлагаю полностью переключиться на директора и его шофёра. Будем плотно следить за ними, не оставляя их ни на одну минуту.
- То есть, ты отказываешься от своих прежних слов и предлагаешь вернуться к моему  варианту – я тебя правильно понял? Ты предлагаешь вернуться к варианту, от которого ты, не более, как неделю назад, категорически отказалась! – от изумления я даже развёл руками.      
- Лёша, я же сказала, что была не права и к тому же, извинилась.           
- Ин-те-рес-но, и когда бы это вы, Мадам, соизволили извиниться? Что-то я не слышал Ваших извинений.                                 
 - Алексей, не будь таким занудой, тебе это совершенно не идёт. И, пожалуйста, не цепляйся к словам.                                      
 - Ладно, проехали.                                             
 - Завтра с утра, встречаемся у твоей фирмы…                                    
 - То есть? – Объясни, за ради Бога, а то я что-то не совсем понял. – Я, что, должен сам, своим ходом, пешедралом,  добираться до «Амплитуды»?              
 - Да, нет же. Вот бестолковый. – Мы, то есть я и ты, встречаемся  у «Амплитуды» с твоими подозреваемыми. Чего тут непонятного Алексей? Ты не дал мне закончить предложение.              
   - Ааа… теперь понял. – Я только с виду дурак, дураком, а так-то, бываю иногда очень даже сообразительным, - съёрничал я, и скорчил гримасу полного дебила.                                     
 - Лёшка, прекрати,  а то, я тоже перестану быть серьёзной, тебе назло.
 
*    *    *
Уже четыре дня мы колесили по Москве, следуя за передвижениями чёрного джипа. Где только не побывали. А сегодня мы расположились в Плотниковом переулке, метрах в пятидесяти от входа в ресторан. Ирка даже в ресторан за ними рванула, но её дальше раздевалки не пустили. Всё же она через стекло двери, скрытно, как ей казалось, сумела несколько раз щёлкнуть фотоаппаратом, но тут же была задержана двумя секьюрити.
 Вернувшись в машину минут через двадцать, она со смехом стала рассказывать, как молодые, прилично одетые парни, схватив её за руки, повели в комнату охраны и там учинили ей форменный допрос. Но я была на высоте, Алексей, честное благородное слово! – похвасталась она. Я им такую жалостливую, душещипательную историю выдала, пальчики оближешь. Я разыграла роль жены жестоко обманутой подлецом мужем, и так вошла в роль, что даже плакала по-настоящему.                     
- Хотелось бы знать, у тебя что, пример из собственной жизни? – пытливо посмотрел я на неё.                                          
- Лёшенька, не придумывай, ты же у меня первым был… - Неужели  забыл? - 
и так взглянула на меня, что у меня сразу появилось желание поскорее забраться в койку вместе с ней. Ну, вот прямо сейчас, и не мгновением позже.  Чтобы избавиться от наваждения, я поскорее отвёл от неё взгляд и нахмурился.
 - Не забыл — пробурчал я. Только откуда такие способности?           
 - Да, ну тебя, как маленький, ей-богу. Разве до сих пор не догадывался, что у любой женщины талант актрисы с детских лет заложен, а слёзы рядом, только вспомни о них?           
- Ааа, теперь понял. Как только ты начнёшь слёзы лить или ругаться, значит это всё неправда, значит, это ты свой артистический талант на мне испытываешь…
  - Не очень-то остроумно, Алексей. Смотри — обижусь!                                
- Не буду, не буду. Прости!                                           
 - Так-то лучше. – Слушай дальше. – Ну, они, увидев безутешную, горем убитую женщину,  даже предложили вкрутить мозги моему неверному подлецу-мужу. Так, где-нибудь в тёмном углу. Я, конечно, натурально испугалась, стала просить не делать этого, еле уговорила. У них, у самих от безделья кулаки чесались, а тут я, со своими слезами. Вот у них и взыграло ретивое – вчетвером поучить одного уму-разуму.                           
- Ты, хоть что-нибудь увидела, пока тебя не засекли?                        
 - Конечно. Я же тебе сказала, не только увидела, но и успела сфотикать. – Расположились они голубчики, втроём  – директор, водитель и его брат-недомерок за богато сервированным столом… слушай, Лёш, давай мы тоже сходим, а? Я так давно в ресторане не была. Хочется вкусненько покушать, чтобы ты за мной красиво поухаживал, потанцевать… там, через дверь я слышала - прелесть, что за музыка играла…                              
 - Ира, не отвлекайся… сейчас у нас дела поважнее, не ресторанные.             
 - Жаль, - вздохнула она, - а, так хочется…                     
 - Ириш, разгребёмся с этим делом, я тебя обязательно в ресторан свожу и, не один раз.
- Скорее бы…                                                   
 - Ира, ты что, устала?                                                 
 - Да, нет. Страшно мне как-то, да и боюсь я за тебя... и за себя… самую малость.
- Ага, за себя, значит, тоже боишься?                                                
- А, как же! И за себя боюсь, - вновь вздохнула она.                                      
 - Ируська, не вздыхай, всё у нас будет -  О,кэй!                                 
  Достав из сумки на заднем сидении старенький термос с чаем и пару бутербродов, их Ирка здорово готовила по своему рецепту, я предложил ей пожевать…
На даче, сидя за обеденным столом, мне нравилось смотреть, как она аккуратненько разрежет булочку пополам, поджарит прямо на конфорке электроплиты по разрезу, положит листик салата, затем пласт докторской или любительской колбаски, а сверху веточку зелёного укропа с петрушкой и всё это накроет второй половинкой поджаренной булочки – объедение!                   
 Поболтав термос, я понял – в нём, кроме заварки, не осталось чая даже на половину стакана. Вопросительно посмотрел на Ирину, что она скажет?
 - Сходи, если не трудно в ресторан, попробуй купить у них, если не чая, то кофе, в общем, что-нибудь горячее. Не будем же мы всухомятку бутерброды жевать, попросила Ирка.
Пробравшись в ресторанную кухню я, кое-как выпросив чаю, хоть и по ресторанной цене, вышел в вестибюль и через дверное стекло увидел, как моя Ирка отбивается от двух мужиков, а рядом с её машиной стоит серебристый Мерседес.
 Крикнув: 
 - Ирка!!                                                    
Можно подумать, что она услышит меня через дверь. Я, позабыв обо всём на свете, кинулся на улицу. За мной, сообразив, в чём дело, бросились оба секьюрити, но ни я, ни они не успели. Мерседес, фыркнув выхлопными газами и мигнув задними фонарями, умчался прочь.                              
   Отшвырнув термос на тротуар, я помчался за ними вдогонку, но куда там!..
 Развернувшись и чуть не упав, я бросился к Иркиной машине, вскочил в кабину: на моё счастье, двигатель запустился сразу и я, утопив педаль газа до самого пола, помчался за мерседесом! Оба секьюрити остались на дороге, я же, боясь на кого-нибудь наехать или столкнуться с другой машиной, нажимал и нажимал на педаль газа.                          
Послушная «Мазда» вела себя прилично, казалось, она чувствовала, что с её хозяйкой произошла неприятность и потому, мгновенно реагировала на малейшее моё желание.
Наконец показался серебристый «Мерседес» с затемнёнными стёклами. Я, не упуская из виду дорогу, одним глазом пытался проникнуть внутрь салона.                         
Ничего не рассмотрев, прибавил оборотов двигателя и, лавируя между машинами, пошёл на обгон.
Отчаянно сигналя, я попытался его остановить, но он, резко прибавив скорость, оторвался от меня.
Вновь началась игра в «Догони меня».                             
Нарушая все мыслимые и немыслимые Правила дорожного движения, мы мчались рядом, почти прижавшись, друг к другу, как сиамские близнецы, а встречные автомобили, резво уступали нам дорогу. Проскочив пять перекрёстков, по чистой случайности никого не угробив, не разбившись сам, «Мерседес» сбавил скорость и, наполовину выскочив на тротуар, остановился.     
 Проскочив вперёд, я поставил  машину поперёк дороги, выскочил из машины и, рванув дверцу мерседеса на себя, крикнул:  «Ира, ты здесь?! С тобой всё нормально?!»                          
В салоне, кроме водителя, никого не было. Меня обманули, или я сам обманулся. О, Господи! - всё это время я гнался не за той машиной, а нужная мне, в это время увозила Ирину в неизвестном направлении!                        
Только сейчас я обратил внимание на водителя. За рулём сидела красивая девушка, но, как я успел заметить, на её лице было слишком много макияжа. От неё чуть пахло спиртным, а глаза блестели неестественным блеском. Такой блеск бывает у людей находящихся под воздействием наркотиков, догадался я.                                   
Равнодушно окинув меня взглядом, она дотянулась до пачки сигарет  и вялым, каким-то заторможенным голосом, попросила меня дать ей огня. Ответив, что не курю, я уж собрался было с досадой захлопнуть  дверцу, но что-то знакомое мелькнуло в очертаниях её лица.
Освещённое уличным фонарём, оно было больше похоже на раскрашенную маску, но всё равно, оно кого-то напоминало мне. Приглядевшись внимательнее, я вспомнил её – Виктория! Моя бывшая подружка, с которой я расстался месяца за три до встречи с Ириной, года полтора назад.                         
Вот так встреча! Боже мой, на кого она стала похожа, во что превратилась… не лицо, а маска, не человек, а мумия, проспиртованная и напичканная наркотиками, мумия.
 Первым моим порывом было, встряхнуть её и спросить: «Вика, ты разве не узнаёшь меня?», но он быстро прошёл, как только я вспомнил, что не должен этого делать – я в бегах и лучше всего, раз она не узнала меня, не раскрывать своё инкогнито. Ещё неизвестно, как она отреагирует на моё неожиданное появление перед ней и знает ли она, что меня судили за убийство, а если знает, то не испугает ли её моё  появление, да ещё с разбойничьей бородой на лице? 
Итак, гонки на улице устроила находящаяся под кайфом и ничего не соображающая Виктория, а я  гнался за давно ушедшим и почти позабытым, прошлым.
 Осторожно прикрыв дверь мерседеса, я вернулся в свою машину. Она мешала движению других автомобилей и до меня доносились не очень-то лицеприятные отзывы обо мне, как о водителе и человеке. Я прижал мазду к тротуару и, откинувшись на спинку сидения, задумался.
Что же мне-то  теперь делать? Ехать в полицию? Но там сразу потребуют документы, если не на машину, то уж мой паспорт,  обязательно. И, что я им скажу, - всё потерял… тогда уж точно, посадят в обезьянник, до выяснения. А, что тут выяснять – убийца, совсем недавно совершивший побег… ориентировки на каждом столбу висят… - Где же выход и,  где искать Ирину?
Взяли её, конечно, из-за меня… или нет?.. Тогда, за что и кто? Господи, вразуми меня! И, он вразумил.
Через минуту я уже ехал к себе домой, вернее, на Иринину дачу в Картино. Всё равно я ничего сейчас не мог предпринять, нужно думать…, а думать, конечно, лучше у себя дома. Дай Бог доехать на Ирининой машине до места, без встреч с ДПСниками.
 
*    *    *
Почти до рассвета я прошагал из угла в угол, не сомкнув глаз. Мысли неотвязно вертелись вокруг похищения Ирины, а что это похищение, я совершенно не сомневался, и только, когда краешек солнца заглянул в окно, я свалился от усталости и нервного напряжения.
Проснулся часа через три с твёрдой уверенностью, что похитили её из-за меня и похитил не кто-нибудь, а директор «Амплитуды», то есть, конечно, не он сам, а по его приказу. 
   Поэтому я, быстро перекусив, вывел машину со двора и помчался к фирме, чтобы через директора или его водителя выследить, куда её отвезли и где спрятали.
 Бедная девочка, казнил я себя, из-за меня она переносит такие страдания, и надо было мне встретиться на её жизненном пути. Встретила бы хорошего парня, вышла бы замуж и жила бы себе тихой семейной жизнью… 
А, как же я? – молнией пронзила голову мысль, - я то, как? Да без Ирины я жизни себе не представляю! Зачем мне жить на свете, если в нём не будет Ирины? Нет-нет, без неё никак нельзя!
 С этой, окончательно оформившейся мыслью, я и остановился  метрах в пятидесяти-семидесяти от «Амплитуды».
Глава четырнадцатая
Джип стоял на месте, водитель сидел в кабине и курил, выпуская дым в приоткрытое окно. В какое-то мгновение мне показалось, что он заметил меня в зеркало заднего вида и усмехнулся. А, собственно, как он мог меня заметить? Я же был аккуратен, глаза ему не мозолил, так что…, и собрался было совсем уж успокоиться,  но, неожиданно, совершенно другая мысль перебила мою настороженность.
Я, вдруг вспомнил - уже, как дня три, я стал замечать, за нами, по пятам, следует мерседес…, нет, не так – какой-то серебристый мерседес стал часто попадать в поле моего зрения…  вначале, меня это насторожило, но я ни словом не обмолвился Ирине. Я знал – немецких машин, особенно серебристых «Мерседесов», у нас в Москве хоть пруд пруди…, но…  ведь что-то насторожило меня, насторожило же! Решив, что всё это мне мерещится от страха быть узнанным и задержанным, я спрятал своё наблюдение внутри себя… и, вот, результат моей беспечности – Ирину похитили.
 Целый день я следовал за джипом, но результатов – ноль. Они передвигались по давно известным мне маршрутам. Центральный офис, «мои» ателье и мастерские, пару раз – ресторан и всё. Ни одного намёка на желание поехать к месту узилища Ирины. Ни одного!
Стоп! Что-то я упустил… что?                                
Я быстро перебрал в уме сегодняшние поездки… - Вот, нашёл! Они сегодня посетили рынок вдвоём. Прошли, не останавливаясь, мимо лотка брата водителя, затем, опять же, нигде не задерживаясь, вернулись в машину… - Так-так, что-то здесь не так, а что не так?- задал я себе вопрос. Всё, не так! – ответил я себе. Зачем они приезжали на рынок и ничего, нигде не посмотрев, уехали? Да, Господи, стукнул я себя по лбу, вот «Дурная голова, половой набитая!» – лоток брата водителя в рабочий день был закрыт, и они приезжали проверить, на работе ли этот недомерок! Аа-а, может, по какой другой причине  они приезжали, поди догадайся...       
К концу рабочего дня меня мутило от голода, но мне повезло. Вдруг, они выехали за МКАД и помчались… Чёрт! Куда же их понесло, на ночь глядя? Я следовал за ними, стараясь не приближаться, но и не отставать, чтобы не потерять из виду.                                  
 С детства знакомые места проплывали в свете фар. Несколько лет подряд, когда я ещё был пионером, нас возили на автобусе в эту сторону. Не в бывший ли пионерский лагерь они едут? – ахнул я, вспомнив места, которые мы сейчас проезжали. А, что им сейчас там делать? Может быть, хотят посмотреть собственность или на природе шашлычка с водочкой употребить? Но, кто же, в здравом уме и светлой памяти, на ночь, глядя, мотается по таким делам?
Я удвоил внимание за джипом! А зря! Нужно было не только за джипом следить, но и на дорогу посматривать.                                  
Совершенно неожиданно для меня машину потащило вправо, на обочину, и я мгновенно забурился  в сугроб. Ничего не поняв,  и сразу не сообразив, почему машина сама, без моего желания, оказалась на обочине дороги и в сугробе, я посмотрел вслед удаляющемуся джипу. Он, помигивая красными габаритными огнями, быстро уходил в темноту. Вот, чёрт! – ругнулся я, когда вылез из машины и увидел, что случилось, в какой переплёт я попал.   
Я плотно сидел в снежном наносе на обочине дороги. В моей водительской практике уже однажды был такой случай. Правое колесо машины «зарезало» плотным снежным наносом на обочине. По-видимому, я слишком близко прижался к нему. Теперь случилось то же самое. Плюнув в сердцах, я полез в багажник за лопатой.
 Теперь уже нечего было думать о преследовании, но общее направление я всё-таки определил, а это для меня много значило. Это давало, какой-никакой, ориентир, направленность.                 
Через пару часов я всё же сумел выбраться и, чертыхаясь на судьбу и на своё ротозейство, покатил домой.
Джип обратно не возвращался, то ли они заночевали в пустующем лагере, то ли вернулись другой дорогой.                                
На следующий день я собрал берданку Захарыча, прихватил с десяток патронов и, спрятав  всё это добро за спинку заднего сидения, поехал на рынок. Моего «подопечного» опять не было, лоток был закрыт. Убедившись в его отсутствии на рабочем месте, я направился в Зименки, куда я вчера не смог добраться. На что я надеялся? До сих пор не могу понять, но какое-то: шестое, или двадцать шестое, чувство подсказывало мне – Ирина там!       
  Вообще, весь путь до бывшего пионерлагеря мне везло. Правда, в самом начале поездки я здорово перетрусил, у меня даже голова и ладони вспотели от страха. Перед выездом на кольцевую дорогу меня остановил капитан полиции, да не один, а с двумя сержантами. Ну, всё, решил я, попался!
Опустив стекло я, набравшись храбрости, спросил: «Вам куда, капитан?» И, угадал! Он махнул рукой вперед и попросил подвезти их до Картамазово. Ну, во-первых, мне было по пути, во-вторых, при таких пассажирах меня вряд ли кто остановит. Правая нога перестала мелко подрагивать, и я, облегчённо вздохнув, повёз своих случайных попутчиков.            
Когда они вышли из машины, я перевёл дыхание, оказывается, весь путь я боялся дышать полной грудью.
Ещё немного проехав, повернул налево, в сторону пионерского лагеря. Интересное совпадение, подумал я, совсем недавно я убежал из лагеря, а сегодня я опять еду в лагерь…
Но, не совсем одинаковая причина заставляет меня это делать, здраво рассудил я. Там был мой побег на волю, а здесь – освобождение девушки из неволи, смотри-ка ты, опять двадцать пять - чтобы дать Ирке волю. И там свобода, и здесь – свобода. Во, как жизнь закручивает! - поскрёб я в затылке.
Не доезжая метров триста до цели, я поставил машину в более-менее широком месте, но так, чтобы со стороны лагеря её не было видно и она не мешала другим автомобилям, вдруг ещё какой-нибудь «любитель» вздумает сюда прикатить.
 Пройдя чуть вперёд, я осмотрелся.                      
Только из четвёртого дома в ряду других, курился слабый дымок, остальные были давно заброшены. Сегодня я был одет почти так же, как в первый день моего прибытия в Москву, правда, с небольшим изменением. Под брезентовым плащом на мне была стильная куртка, а на ногах, вместо подшитых пимов, современные итальянские ботинки с высокими голенищами… а горб был! Куда я без горба-то?!                                 
В таком виде, с ружьём за спиной я постучал в дверь домика, из трубы которого курился дымок. Лишь на пятый или шестой стук загремел засов, и в полуоткрывшейся двери возник человек.  Любопытный, на мой взгляд, человек.                           
Он был какой-то весь серый, как мельник обсыпанный мукой. Серая одежда, серовато-седые волосы и такого же цвета трёх, пятидневная щетина на лице, а глаза… о глазах стоит сказать отдельно. Они у него были какие-то белёсые, в первый момент я даже не разобрался в их цвете. Конечно, они были не бледно-голубые, а… они, пожалуй, были похожи на чешую несвежей рыбы - блёкло-серые, с… лёгкой мутноватостью что ли. В них, невозможно было прочесть никаких эмоций. На меня смотрели какие-то бездушные глаза.                  
 Волк! Ну, чистый, заматерелый волк, решил я. От такого ни сострадания, ни пощады не жди, пырнёт ножичком и не перекрестится – зверь человек!
- Дед, чего тарабанишь? – Заблудился что ли?                                 
По-видимому, он следил за мной, когда я подходил к дому, потому что сразу назвал меня дедом. Значит, хорошо рассмотрел. Слава богу, что я перекрасил бороду – добавил ей седины.                                        
 - Понимаешь сынок, пристал я маненечко, года, знаешь ли… - Не позволишь ли отдохнуть чуток? – Меня раньше здесь завсегда пускали, знали – безобидный я человек, - стал я проситься зайти  во внутрь дома.
 Мне обязательно нужно было попасть внутрь, чтобы убедиться, не здесь ли держат Ирину? А, как её освобождать, я пока даже малейшего представления не имел, не было у меня плана. Как я мог заранее планировать, если ещё ничего не знал и ни в чём не был уверен. Поэтому мне и нужно было, обязательно, попасть внутрь бывшего директорского дома.      
Он на какое-то мгновение заколебался. По-видимому, решал, стоит ли меня впускать в дом, и не нарушит ли он чьего–то приказа. Это так явственно читалось у него на лице, что я решил ещё чуть добавить сострадания к себе.
 - Знаешь, как ноженьки устали, у меня же застарелый ревматизм, а силёнки я не подрасчитал… года, понимаешь ли, не те. – Пусти отдохнуть, за ради Бога, век поминать в своих молитвах буду твою доброту человеческую.                
 - Витюха, принимай гостя, - крикнул он кому-то внутри помещения и посторонился, пропуская меня, - тут дед пришкандыбал, просится отдохнуть…
- Тебе надо, ты и принимай, мне пофигу!                                        
В комнате, за столом у окна, сидел Виктор Викторович Козлов, наш пропавший недомерок и свидетель по моему делу.   Я, конечно, надеялся, что он будет здесь, но увидев его, то ли от неожиданности, то ли ещё по какой причине, чуть вздрогнул. Он пил чай из большой фарфоровой кружки и совершенно игнорировал моё появление в комнате.                 
- Можно, я вот здесь, в уголочке посижу? – говорил я, одновременно обшаривая комнату глазами, - я, вам совершенно мешать не буду.           
Опять раздалось равнодушное - «Мне пофигу!».                          
 По старой памяти я знал расположение комнат в этом доме-канцелярии. Справа была жилая комната директора пионерского лагеря, слева - комната поменьше, старшего пионервожатого.                                 
   В какой комнате может находиться Ирина? И вообще, здесь ли она? Может,   я здорово ошибаюсь в этих людях, и они к похищению моей подруги никакого отношения не имеют? Как проверить? Не будешь же в присутствии этих двоих и, как я заметил, под пристальным взглядом впустившего меня, открывать поочерёдно двери комнат и заглядывать вовнутрь.
Бессознательно, я расположил стул прямо у двери комнаты директора и, снимая берданку со спины, нечаянно запутался в плаще. Вот тут-то и случился со мной конфуз: я потерял равновесие и, чтобы не упасть, ухватился за ручку двери, нажал на неё, и дверь открылась. В комнате никого не было! 
Ошеломлённый падением я, глупо моргая, стал подниматься. Остановившийся у входной двери  «серый» человек, сделав пару-тройку широких шагов, подошёл ко мне и помог встать. Усадив на стул он, пристально взглянув мне в глаза, прошипел: «Ты, что дед, больной?»
Нужно было как-то выкручиваться из этого конфуза и я пробормотал первое, что мне пришло в голову - извините, что-то голова закружилась. Простите великодушно старика.
Виктор  Козлов на мгновение оторвался от кружки, окинул меня взглядом, отвернулся и неожиданно вновь повернулся ко мне. В его взгляде промелькнуло:  узнавание? Сомнение? Промелькнуло всё то, что присуще человеку, вроде бы что-то вспомнившему, то есть, вся та гамма эмоций, что предшествует разоблачению другого человека.                  
Я напрягся в предчувствии провала своей миссии. Но он, слава Богу, кажется, не узнал меня. Ещё раз, пристально окинув меня взглядом, покачал в сомнении головой, затем, всё ещё сомневаясь, опять пару раз качнул головой и, отвернувшись от меня, обратился к «серому человеку»: «Слушай, Серый, когда обещал приехать Куприян? А-то мне уже до чёртиков надоело здесь торчать, торговля завалится.
 Серый укоризненно покачал головой:
 - Ты, Козёл, сначала, с этим товаром разделайся, - кивнул он на другую закрытую дверь, - а потом будешь вякать про свой товар.                               
- И нафига я с вами связался, - раздражённо пробормотал Козлов. 
- Раньше надо было думать. Ты лучше скажи спасибо своему братану, это он с Куприяном тебя из финансовой кабалы вытащил, забыл, что ли?
Я насторожился, о каком это товаре заговорил Серый? Не об Ирине ли, случайно? Как бы мне  хоть одним глазком заглянуть в комнату пионервожатого…
  Второй раз не упадёшь от слабости, такой номер не пройдёт, сразу догадаются, что дело не чисто, стал прикидывать я. Этот… Серый… прирежет не задумываясь. Правда, у меня есть ружьё, заряженное, но справлюсь ли я, одновременно, с двумя?                         
 Одолеваемый сомнениями я сидел, а время шло. Скоро будет уже неудобно пользоваться «гостеприимством» Серого – посидеть, отдохнуть. Нужно будет уходить.
Помог мне, и совершенно неожиданно, курьёзный случай, произошедший с Козловым. Как уж он умудрился смахнуть со стола кружку с только что налитым кипятком на себя, я не заметил, но взвыв и матерно ругаясь, опрокинув стул, он выскочил из-за стола и стал приплясывать на месте. Посередине штанов, как раз на месте ширинки, расплывалось мокрое пятно.
Серый, безудержно хохоча и чуть ли не приплясывая от смеха, приговаривал - Хорошо, что у тебя, Козёл, есть дети! Ты потрогай, потрогай руками… что, совсем вкрутую сварил? Теперь тебя жена, точно, выгонит из квартиры, примак!                  
- Заткнись, сволочь, - прошипел недомерок злобно, и загнул такой матерок, что я ушам своим не поверил.                                
Воспользовавшись возникшей суматохой, я встал, и на ходу прощаясь, со словами – «Спасибо за гостеприимство!», двинулся к выходу. Недомерку Виктору и Серому было не до меня. У них были свои разборки. Серый издевался, а Козлов огрызался! То и дело из их уст вырывались нецензурные слова, и они были готовы вцепиться, как настоящие волки,  друг другу в глотку.
Подойдя к двери нужной мне комнаты, я открыл её. Одного беглого взгляда было достаточно, чтобы понять – эта комната тоже пуста, но кровать, стоящая у стены была смята, и в комнате я уловил тонкий запах Иринкиного  парфюма. Уж, его-то я хорошо знаю…               
- Эй, дед! – раздался позади меня сразу переставшего смеяться, посуровевший голос Серого, - ты, это куда попёр?                             
Оглянувшись, я увидел, оба, перестав ругаться, подозрительно уставились на меня.    
- Домой, касатики, куда же ишшо.                              
 В два или три шага Серый оказался подле меня и, крепко ухватив за рукав брезентового плаща, со словами - «Ты, что дед, совсем мозги потерял от склероза?» -  потащил меня к выходу на улицу. Через мгновение дверь за мной захлопнулась, и я оказался на улице.
Шаркая ногами, как дряхлый старик, я пошёл к машине. Спину мне жгло от сверлящих взглядов Серого и его обваренного напарника. Я шёл, не оборачиваясь, а  голову в это время, назойливо сверлила мысль – где же Ирина? Она была там до моего прихода, запах знакомого парфюма однозначно говорил мне об этом. Куда они могли её спрятать? А, что она была там, говорил и намёк Серого на «товар» и его  кивок на дверь комнаты… Он точно показал на дверь комнаты пионервожатого, я не мог ошибиться. Так, где же она?
 
Глава пятнадцатая
Я возвращался в город переполненный тревогой и страхом за жизнь Ирины. Заканчивались вторые сутки после её похищения. Только слабая надежда, возникшая после слов и кивка Серого, что Ирина всё ещё жива, поддерживали во мне энергию.
Ещё более странными мне казались действия похитителей. Все похитители, об этом написано в книгах и показано в кинофильмах, после похищения требуют выкуп за жертву, а здесь… сплошное молчание. Совершенно непонятно!
 Задумавшись, я чуть не пропустил мгновение, когда мимо меня по встречной полосе промчался чёрный джип с Куприяновым в салоне. Если бы он не посигналил кому-то, то совершенно очевидно, я не повернул бы голову на раздавшийся сигнал.
Увидев его, я понял - да для этого вовсе необязательно быть «Семи пядей во лбу» -  что он едет в пионерлагерь.  
 Поток машин в обе стороны был настолько интенсивным, что прямо сейчас я не смог бы развернуться в обратном направлении. Приходилось ехать в общем потоке до эстакады и там разворачиваться. Собственно, зачем мне это нужно, подумал я. Я же только что оттуда и ничего нового прибыв за ними следом, не узнаю….
 Решив так, я не стал разворачиваться и поехал прямо домой. Но тут мне, как чем-то стукнуло по голове! – А её запах, разве это не причина ещё раз побывать в домике, или хотя бы около него. Не просто так джип помчался в ту сторону… не просто так. И я, нарушая правила, чуть не столкнувшись с двумя, или тремя несущимися машинами, развернулся и помчался назад, в бывший пионерский лагерь.
 
*    *    *
Приехал я минут через двадцать после джипа. Уже наступили поздние сумерки. Джип стоял у дома. Я, потушив все огни, крадучись проехал мимо дома (Слава Богу, меня не увидели и не услышали), и завернул за стоящий напротив дом.           
Оставив машину за домом, я осторожно подошёл к светящимся окнам и стал, поочерёдно заглядывать в них. Как я и думал, вся компания расположилась в центральной комнате, но о чём шёл разговор, я не слышал. Раскрывались рты, да раздавалось лишь невнятное – «Бу-бу-бу».                             
 Перейдя со всей возможной осторожностью к окну комнаты пионервожатого, я увидел Ирину. Она сидела на кровати и одна её рука была прикована к спинке наручником. Увидев её живой, я чуть не задохнулся от счастья.
 Я нашёл тебя, любимая – пело всё в моей груди, я нашёл тебя… и я спасу тебя от этих нехристей! Отойдя от окна и став за углом так, чтобы видеть входную дверь, я приготовился ждать, ждать столько – сколько нужно, хоть всю ночь или даже сутки. Главное, чтобы не остались ночевать Куприянов  и водитель, а с этими, двумя я как-нибудь справлюсь.                
Прошёл уже час, а джип стоял на месте и дверь не открывалась. Я уже хотел было пойти к окну и посмотреть, что у них там происходит, но не успел сделать и двух шагов, как раздался скрип открывающейся двери. Я хорошо его запомнил при первом своём посещении этого бандитского гнезда. Вышли трое. Радость захлестнула меня, неужели  Серый тоже укатит с ними? Но они, поговорив пару минут, расстались. Джип выехал с территории, а Серый вернулся в дом.
Что ж, решил я, придётся с двумя справляться. Подождав минут двадцать, я вернулся в машину и, обогнув загораживающий меня дом, включил дальний свет и подъехал к крыльцу. Я рассчитывал, что охранники Ирины решат, что по какой-то причине вернулся джип.
Так и случилось.                   
Дверь открылась, и показался  Серый. Я тут же уткнул ему ствол ружья в живот и прошептал - попробуй шевельнуться, сразу получишь дыру с ведро величиной, у меня патрон с «Жаканом»! Он, по-видимому, знал, что это такое и лишь повёл взглядом в мою сторону.           
- Дед, опять ты? – И, чего тебе не лежится на печи? – спокойным, слишком спокойным голосом поинтересовался он.                    
 - Заткнись! Заходи в дом!                                     
 Я заметил, как его рука медленно полезла за спину.   У него сзади, за поясом, или  пистолет, или нож,  сообразил я.                 
 - Убери руку!!! Я же сказал – стреляю без предупреждения!                       
 Он криво улыбнулся, как оскалился - «Ну, что ты, дед, у меня спина  зачесалась».
Ох, волк, недаром такая кличка – Серый. Надо быть с ним предельно осторожным.
Войдя в дом, он остановился в средине комнаты.                
 - Что дальше дед?                        
Я чуть не проворонил его молниеносного движения. Откуда-то в руке у него появился раскрытый нож.                               
Мы действовали одновременно: он метнул нож в меня, а я нажал на спусковой крючок. Боль в левом плече обожгла меня, но и он согнулся пополам. Десяток мелких дробинок вонзились ему в живот и кровь начала проступать из-под его пальцев. - «Ах, ты ссу-к-ка-а! – прохрипел он, - я тебя урою!»
 Я быстро перезарядил ружьё.                                  
 - Сделаешь ещё движение – убью! На этот раз в патроне, действительно, жакан!
   Я бессовестно блефовал, но другого выхода у меня не было. Он, оскалив зубы, как матёрый волк, прошипел - «Надо было тебя, дед, ещё днём прирезать, чуяло моё сердце, что с тобой не всё в порядке. Один раз в жизни пожалел и вот, результат… всех вас буду давить, как мокриц, и в погреб сбрасывать!»
 Его напарник лишь наполовину приподнялся со стула, штаны его опять стали мокрыми и в комнате запахло нечистотами. Господи, какой трус, подумал я и, поведя ружьём в его сторону, приказал: «Забери у него пистолет! Быстро!»
 Козлов, бледный от страха, распространяя вонь по всей комнате, трясущимися руками забрал у Серого  из-за пояса пистолет и, держа его в руке, не знал, что дальше делать.                                
- Медленно положи его на пол и ногой подтолкни его мне!  - опять скомандовал я.
Я говорил, наверное, нужные в этой ситуации слова. Как уж я находил их, не знаю! Но  говорил, командовал, приказывал. Впоследствии, анализируя своё сегодняшнее поведение и слова, я решил, что я действовал под впечатлением ранее виденных телесериалов.   Они научили меня именно так поступать.    
Действуя, как сомнамбула, он беспрекословно выполнил и этот мой приказ.
- А теперь, открой погреб! – снова приказал я.                           
 Тут я действовал наугад, по какому-то наитию, но оказался прав. Он отодвинул стол и поднял крышку.                        
  - Серый! Быстро полезай в погреб! – Ты же понял, я церемониться не буду!
 - Я истеку кровью, - огрызнулся он.                        
 - Козлов, дай ему какую-нибудь тряпку и, пошевеливайся! А то получишь такой же заряд, как он!                            
 Иссиня-бледный недомерок бросил своему напарнику полотенце.
 Когда Серый скрылся в погребе, я приказал Козлову закрыть крышку и подвинуть стол на старое место, - А теперь, бегом, сними наручники с девушки! – опять приказал я.
Отодвинув верхний ящик стола, он достал ключ от наручников и кинулся в комнату, где находилась Ирина.                          
Вначале она испуганно сжалась, увидев входящего Козлова, потом брезгливо сморщилась, а  увидев меня с ружьём в руках, радостно заулыбалась, и её глаза заблистали.                      
 - Козлов, теперь сделай то же, что было с девушкой!
Я не орал, по-моему, я шипел как змея.  Иногда мне думается, если бы я начал орать, они бы меня меньше испугались и неизвестно ещё, как, и  в чью пользу повернулась бы ситуация в домике. Я помню, как-то читал в одной книжке про диверсантов и шпионов: так там, один матёрый   шпион специально приучал себя к окрикам и постепенно приучил себя не бояться их и не теряться. А вот в ситуации, когда наш пограничник подкрался к нему сзади и шёпотом приказал поднять руки вверх, он растерялся.                   
  Козлов непонимающе переводил взгляд с Ирины на меня. Чувствовалось, он в совершеннейшей прострации и ничего не соображает.                     
- Пристегни себя наручником к кровати! Быстро!                     
Я понимал, он хоть и трус, но от отчаяния может такое выкинуть, что потом я всю жизнь буду жалеть, что оставил его на свободе. Когда он застегнул наручники, я выхватил из его мерзких рук ключ и потащил Ирину к выходу. 
Пока мы быстро шли к двери, у меня занозой, вызывая неприятное ощущение, мозг колола мысль - я что–то не доделал, что-то не доделал! Что? Задержав Ирку за руку, я обвёл  комнату взглядом и увидел валявшийся на полу окровавленный нож.
Когда я успел его выдернуть из плеча, я не помнил. События нагромождались так быстро, а я был так напряжён, что половина моих действий происходила без участия моего сознания, на уровне инстинкта.               
Вытащив из кармана носовой платок, я аккуратно завернул в него нож и положил во внутренний карман, затем, прихватив со стола газету, я также аккуратно, газетой, поднял пистолет и, завернув его, сунул в карман плаща. 
 - Зачем ты подобрал этот грязный нож, он же весь в крови? Им, наверняка, резали сырое мясо?                       
 - Так надо. Все объяснения оставим на потом. А сейчас - быстро в машину!  
- Как ты здесь оказался и где второй, злой?                       
 - Вопросы потом, я же сказал! Сейчас делай, что я говорю!                        
 - Не кричи на меня! Я не уличная девка!                               
 - Прости.                                                   
 Я даже не думал, что рана так серьёзна. Плечо всё сильнее ломило от боли и капельки крови выступили на плаще.  Ирка села впереди, на пассажирское сидение, а я за руль и,  пересиливая боль, повёл машину в сторону другого выезда из лагеря, так как краем глаза увидел наблюдавшего за нами, Козлова. Вероятно, подвинув кровать к окну, он решил проследить, куда мы направимся.
 Выехав за ворота и проехав метров сто, я потушил свет, и аккуратно развернувшись при свете луны, вернулся в своё прежнее укрытие за дом, и правильно сделал!                        
Ирина вновь начала задавать вопросы, но я оборвал её, повторив  - Потом! А, сейчас, посиди молча.                                
   Потрогав место ранения, я почувствовал - вся моя рука в крови, а я всё больше и больше слабел.              
 - Ирина, давай поменяемся местами. Садись за руль. Только дверкой не хлопай – услышат!                    
- Зачем, я так устала…                                                 
 - Садись!                                       
 - Ты опять кричишь на меня! Я ведь могу обидеться.                  
- Не нужно обижаться, нам некогда обижаться… я больше не буду…        
- Ты и раньше говорил, что не будешь, - опять возмутилась она и не сдвинулась с места.                               
 - Я же сказал - не буду, - переборов на мгновение боль в плече, пообещал я, иди, садись за руль, пожалуйста.
Мы поменялись местами.
 
                                                        *    *    *
 От постепенно покидающей моё тело крови и нестерпимой боли у меня начала кружиться голова. Пока я не потерял сознание и окончательно не вырубился, я попросил Ирину посидеть некоторое время тихо, не включать свет и не хлопать дверками, и  ехать, только когда я скажу.        
Прижав рану лацканом плаща, я прикрыл глаза и стараясь, силой воли, что ли, не провалиться в бездну боли и хоть немного  утишить её..
 Через полчаса на территорию ворвался джип и двое, выскочив почти на ходу, бросились в дом.
 Или Серый из погреба вызвал их по сотовой связи, или Козлов, вяло подумал я. Я не проверял их на наличие мобильных телефонов и не знал, есть они у них, или нет, но предполагал, что  в наш-то просвещённый век, они не могли здесь находиться без связи. Мои поступки совершались по какому-то наитию. И, когда я, вернее, когда Козлов надвигал стол на крышку погреба и когда он пристёгивал себя к спинке кровати, я совершенно не думал о какой-то там связи по телефону или через Мобилу. Я делал то, что делал…                              
 Минут через пять, уже четверо, загрузились в машину и она, выбрасывая снег из-под колёс, рванула в погоню за нами. Но меня на той дороге не было, я был здесь, рядом, всего в сорока-пятидесяти метрах от них! Когда свет от мощных фар джипа, пропал вдали, я попросил Ирину, выехать из-за дома и на максимальной скорости, мчаться в противоположную сторону…  домой.  
 Весь путь, от лагеря до дома, я сидел, боясь пошевелиться, и молил Бога, чтобы мы добрались домой поскорее. Ирина загнала машину в гараж и, хлопнув дверкой, пошла к крыльцу.
Всё-таки обиделась, понял я.
 Превозмогая разрывающую плечо боль и головокружение, от которого становилось темно в глазах и всё плыло, я осторожно, держась за стену и, еле переставляя ноги от слабости, пошёл вслед за ней.  Но далеко от гаража я уйти не смог. Голова закружилась так сильно, что я упал и больше уже не смог подняться. Вероятно, я всё-таки отключился.
Пришёл я в себя уже в комнате, на кровати. Рядом сидела Ирина, из её глаз двумя ручейками катились слёзы и падали мне на грудь. Вероятно, они и привели меня в чувство.    
- Миленький, родной мой, - шептала она, - что же ты сразу не сказал, что ранен. – Я бесчувственная стерва! Я могла бы сразу догадаться, ещё там, что с тобой не всё в порядке, а я, эгоистка, только о себе и думаю.  Прости меня, дуру безмозглую… Я сейчас вызову скорую помощь…
 - Нельзя.                                                   
 - Поче-му-у?                                                           
 Это «Поче-му-у?»  я уже не услышал, потому, что опять провалился в беспамятство.
Сколько времени я провалялся в таком состоянии, я не знаю, но пришёл я в себя от звона посуды на кухне. В комнате было светло от солнечных лучей, золотящих стены и пол. Вероятно, Ирина что-то готовила. Мне было лучше, но голова продолжала кружиться, и я был так слаб, что не мог даже пошевелить рукой.
 Ирина, наверное, что-то почувствовала, потому что не прошло и секунды, как она оказалась рядом со мной.               
- Ты проснулся, милый?                                      
 Чуть кивнув головой, я прикрыл глаза, подтверждая.              
- Я тебя не очень измучила, дорогой, когда приводила тебя в порядок? 
-  Какой порядок? -  не поняв её, прошептал я.                                  
 - Представляешь, я тебя сама лечила! Даже сумела раздеть тебя. Ты, когда больной, такой тяжёлый, такой тяжёлый, просто ужас…
 Опустив взгляд, я посмотрел на себя. Правду она говорит, признал я её слова, увидев своё голое тело с нашлёпкой на ране.
 … Я тебя сначала раздела, продолжала она рассказывать, ты прости, может я делала не так аккуратно, как в больнице, но ты же всё равно был без сознания… потом, я промыла твою рану кипячёной водой, протёрла спиртом,  – тебе не очень было больно, дорогой?        
В её, чуть ли не детской непосредственности при рассказе о том, что она делала и как, было столько радости и чувства гордости за себя –  весь её вид говорил - видишь, я какая! – что я улыбнулся.                    
- Ты мне не веришь?                                                        
- Что ты!  Верю, - прошептал я.                                              
 … Потом нашла шёлковые нитки и иголку,  промыла в спирте и зашила тебе рану, - похвасталась она, - а уж потом, смазала всё зелёнкой и залепила пластырем.
Я слушал её и удивлялся её смелости. Она, трусиха вообще, к тому же, до ужаса боящаяся крови и любых ранений, сделала то, на что я, молодой мужик, не знаю, согласился ли бы, сделать. Она совершила, поистине, героический поступок! 
 - Ириш, ты у меня молодец! Ты очень смелая девушка!  - с восхищением признал я.                    
 – Ты, правда, так думаешь, не врёшь?                               
 - Ей-богу не вру! Правда, Ириша, настоящая, правда!                       
 - Ой, что же это я, тебе же, наверное, нельзя разговаривать? Да, родной? Теперь ты у меня больной и я буду за тобой ухаживать. Я уже съездила в магазин  и купила для тебя курочку. Скоро она сварится… - и погладила меня по щеке прохладной, пахнущей жасмином, ладошкой. 
Это было так приятно, что мне захотелось, чтобы она ещё раз погладила меня, но нужно было поговорить с ней серьёзно, иначе…,  иначе будет худо, очень худо! Не понимает она всей серьёзности нашего положения, не понимает!     
 - Ты ездила на машине?                                         
 - Аа-а, на чём же ещё?  Не пешком же в такую даль топать, - подняв плечи, ответила она, и  в её глазах промелькнуло удивление ребёнка.                                      
 - Ирина, больше машину не трогай… ни в коем случае!                       
 - Почему?                                                      
 – Они запомнили твою машину, и если хочешь жить, - строго произнёс я, -  не подходи к ней даже близко! А лучше всего – продай, но не через объявление в газете, а прямо на рынке. Вместо неё купи себе какую-нибудь дешёвенькую машинку, хотя бы, Ваз-копейку…
- Лёша, но моя машина… такая удобная и… я к ней так привязалась…         
 - Ира, когда я верну свой бизнес, а я верну его обязательно, я куплю тебе новую машину, обещаю... Да, ещё, у тебя есть парик?               
- Не-ет, а зачем?                                
 - Тебе необходимо изменить внешность до такой степени, чтобы тебя не узнавали даже твои хорошие знакомые… иначе…            
- Лёшенька, что иначе? Договаривай уж, добивай свою девочку.                    
 - Не хочу тебя пугать, но нас ищут, и ищут очень тщательно. Кто они, я не знаю, но они страшные люди. – Найдут, не миновать смерти! Посмотри на меня. Видишь, в каком я состоянии?
 - Лёша, зачем ты меня пугаешь? – в глазах Ирины появились слёзы. 
 - Милая, я не пугаю тебя, но я чувствую, мы влезли, или влазим, во что-то страшное, где единственное, что нас ожидает, если мы не справимся – смерть!
Ирина, сквозь слёзы, прошептала - «Я не думала, что всё будет так страшно…» 
 - Ирина, не плачь маленькая, дай мне передохнуть чуток, я устал. Как только отдохну, мы продолжим разговор, хорошо?       
Она, кивнув головой, пошла на кухню «доваривать», как она похвасталась перед нашим коротким разговором, курочку, но сейчас лицо её было не жизнерадостным, как вначале моего предупреждения, а печальным, и слёзы проложили мокрые дорожки на её лице.
 
Глава шестнадцатая
Через некоторое время мы продолжили разговор о сложившейся ситуации и попытались наметить план на ближайшее будущее. Хотя, честно признаться, сейчас мы ничего не могли предпринять. Я, не меньше чем на пару недель, был прикован к постели, а Ирина не могла даже воспользоваться машиной, зато она рассказала о своей жизни в «плену».
… Я даже не успела ничего сообразить, попыталась она в лицах рассказать о том, что с ней произошло в тот день, когда её захватили в заложники.
Когда ты ушёл купить чаю, подъехал «Мерседес» и, остановившись, загородил моей машине дорогу. Из него вышли двое, а третий, водитель, остался сидеть за рулём. Эти, двое, подошли ко мне и постучали в стекло двери. Я хотела было заругаться на них за неправильную парковку,  но они, рванув дверку машины, открыли её, затем, грубо вытащили  меня из машины. А, чтобы я не закричала, они зажали мне нос и рот какой-то тряпкой, и я задохнулась.
 Представляешь, я очухиваюсь в какой-то незнакомой комнате на кровати, и моя рука прикована к ней этими… как их… ну, подскажи, попросила она меня, пощёлкивая пальцами.
– Наручниками?                                           
 - Да, этими самыми… наручниками, а рядом стоят двое -  «метр с кепкой» и этот… «Серый». Потом, слышу, спрашивают - Ну, что, оклемалась, ментяра?  
 Только, сразу я не поняла, кто спросил и кого. Когда совсем пришла в себя, поняла – спросил «Серый» и спросил не кого-нибудь, а меня. Я им отвечаю - Я не мент, с чего вы взяли?  Как же, он даже осклабился,  тоже скажешь, не мусор… и больно ударил по щеке. Сколько дней вы следите за нами, говори сука! - заорал он - говори…, придушу! Волки поганые! Давить вас надо! Сволочи, даже на рынок заявились к этому, он кивнул в сторону напарника и комедию разыграли – «Продавец, покупатель»,  а говоришь, не мусор.   Уу-у ссука! Удавлю  собственными руками!!  И опять сильно ударил меня… 
А глаза у него, Лёша, страшные какие-то…, какие-то…, аж белёсые. Страшные и бездушные глаза! Я, так испугалась… Особенно, когда он меня ударил. Меня ж никогда в жизни не били, а тут…         
Дура ментовская, мы вас в первый же день засекли, - это уже недомерок сказал. Совсем работать разучились или специально так сделали, чтобы мы из боязни быть раскрытыми, свой бизнес прикрыли?! – брызгая слюной и всё больше распаляясь, заорал он. Но его прервал Серый, он зашипел на него - закрой хлебало, придурок!           
Они, наверное, видели, как я ходила в райотдел, и целые рабочие дни проводила там, выходя только на обед в столовую.                                
В общем, Лёша, приняли они нас за работников полиции и выкрали они меня, чтобы узнать, что мы «наскребли».  А, на второй день приехал «Директор» со своим громилой и давай меня опять допрашивать. А, что я могла сказать? Что ты сбежал из лагеря и хочешь отомстить за друга? Как же, щас, не дождутся! Ну, я и врала, что попадя. Как они на все мои выдумки повелись, не знаю, но… до твоего появления они меня не трогали…                           
- Совсем, совсем? – забеспокоился я.                                   
 Ирка удивилась моему глупому вопросу и даже, как-то растерянно заморгала, а потом, наверное, поняла, что я имел в виду и, смотря мне прямо в глаза, чуть покраснев, твёрдо ответила - ну, да. Не трогали. Наверное, боялись, что полиция этого им не простит, или… кто-то запретил меня трогать.
 - Аа-а, что ты им говорила о нашем появлении возле них?                               
 - Я с «трудом» призналась, когда они ещё пару раз ударили меня по лицу, что мы следили за квартирой на четвёртом этаже, якобы там живёт перекупщик краденного…  Лёша, я бы ещё долго не признавалась, если бы не били… Я, думала, у меня голова лопнет и мозги выскочат.
- Бедненькая… - Знаешь, в тот день я уже заходил в дом…, заходил к вам и все комнаты проверил. Тебя  в доме не было…                                  
 - Так они меня в подвал сунули и рот заклеили, и руки связали и…
 - Понятно. Ириш, ты ничего, такого, не подслушала в их разговорах?      
- Нет. Они всегда разговаривали тихо, а когда оставались одни, «Серый», ты обратил внимание на его вид, и недомерок вообще молчали. Серый его в «грош не ставил», считал ниже своего достоинства - достоинства профессионального урки - с таким слизняком разговаривать… Правда же, он дерьмо, а не человек?
- Кто, Серый?
- Да, нет. Недомерок.                                 
- Ааа. - А ты, ничего полезного для нас от них не услышала?
Ирина немного подумала, затем, отрицательно покачала головой.
- Что, так уж ничего и не услышала?                           
 - Они, когда приезжал Куприянов, перед серьёзным разговором дверь ко мне в комнату плотно закрывали. Так, что до меня лишь доносилось -  бу-бу-бу, да бу-бу-бу… - Подожди-ка.
Она наморщила лоб и пощёлкала двумя пальцами, словно кастаньетами, затем, неуверенно продолжила:
- Знаешь, однажды я разобрала несколько слов… вроде   – «герыч», «Марфа», потом… я услышала, что-то вроде… постирать бабки…  
- Может, отмыть бабки?                                     
- Вот, вот, правильно, кто-то из них так и сказал - отмыть бабки. И ещё, может быть, я ослышалась, но, они почему-то говорили о своём боссе, как о женщине… всё повторяли – «Она приказала, она недовольна и… если завалимся – она нам головы пооткручивает».
- Любопытно… любопытно... Чтобы женщина была боссом группы мужиков, надо быть ой, какой крутой!..                         
 - Или... любимой, - тихим голосом докончила за меня, Ирка.     
 Герыч… это, конечно же, героин, а Марфа… Марфа... Я стал вспоминать, где слышал это слово... и вспомнил. Марфой в лагере называли… да, точно, марихуану. Я призадумался. Значит, мы имеем дело с группой, как-то связанной с наркотиками… они, или просто мелкие продавцы товара или, что для нас, ещё опаснее – оптовые продавцы, имеющие дело с ближним или дальним зарубежьем… 
 Вырисовывалась страшная картина. Они забрали наш с Севкой бизнес, чтобы под его прикрытием отмывать деньги. А может… в мастерских… вместо пошива одежды занимаются…
Наверное, я перебарщиваю в своих подозрениях, а может…
Тут я остановился в своих размышлениях, боясь продолжить мысль, и посмотрел на Ирину.                                             
 Она, широко раскрытыми глазами следила за мной и ждала разъяснений.  Пришлось ей всё выложить, вернее, выложить мои подозрения.          
- Даа… Алексей Игоревич, - почему-то шёпотом выразила она своё мнение, - вот это кашу мы с тобой заварили…
 - Заварили? Заварили - не то слово. – Мы влипли, Ира, по самые…, – я сначала хотел сказать прямо, как мы влипли, но потом передумал и закончил совсем по-другому - влипли,  как куры в ощип! И теперь, мы не можем её не доварить, добавил я, - потому что, пока мы их не раскроем и не передадим в руки правосудия, нам покоя не видать.        
На некоторое время в комнате повисло молчание.
Я задумался. Иринка тоже, погрустнев, замолчала.
Я же собирался только найти убийцу Севки и наказать его. Как? Об этом я как-то не задумывался, я считал - вот найду его, тогда и подумаю о наказании. А что же теперь получается? Фигово получается!  Я, а со мной и Иришка, вынуждены заняться, кроме поиска убийцы, ещё и выявлением наркоторговцев… Страшно, чёрт побери! Ой, как страшно! Что же делать, что делать?
В душе моей, а может в голове, исподволь нарастало и крепло решение - Я обязан найти убийцу? Обязан, кровь из носу! Я обещал погибшему другу, а обещание надо выполнить… а, то, какой же я тогда ему друг? А наркоторговцы… что ж…конечно, они серьёзная помеха, очень серьёзная, но, так уж сложилось в моей судьбе, так сложилось, что без них никуда.
Вздохнув, посмотрел на сидящую рядом любимую девушку - Господи, родная моя, ты то, за что должна страдать? - пожалел я её…
Мои мысли прервала Иришка. Она вдруг встрепенулась и, схватив меня за руку, сказала - Лёш, а давай мы пойдём в полицию и всё им расскажем.                               
- О чём, Ира?                                                
- Нуу…, хотя бы, что меня украли, держали в заложниках и скажем, что это сделали они…
- Фии, Ирка. Бандиты на твоё обвинение ответят - «Ничего не видели, ничего не слышали, ничего не знаем, и знать не хотим!».                                    
 - У меня есть живой свидетель, который меня освободил, ранил одного бандита и сам получил ранение.                             
 - Кто это?                                              
 - Как, кто? Ты!                                                      
- Яаа? Я не свидетель. Меня нет в этой жизни. Я не существую. Я – ноль. Я заключённый номер…  к тому же, сбежавший… - Теперь ты поняла, почему мы не можем прибегнуть к помощи полиции?
Ирина, опёршись подбородком на руку, опять задумалась.            
- Так, что же делать? - спросила она неизвестно кого, -  где выход?        
- Выход, Ира, для нас один – кровь из носа, но довести дело до конца… самим. – Может, слышала такую поговорку – «Назвался груздём, так полезай в кузов!»    Так вот, ты, из-за меня, стала этим самым груздём, хочешь, не хочешь, а придётся тебе выложиться до конца.
- И, это всё, чем ты меня можешь порадовать?                
- Нет. Для тебя есть ещё другой, более безболезненный выход...        
- Какой?                                                          
- Ты можешь уехать из Москвы - далеко, далеко…                       
- Ага, где кочуют туманы, - за меня закончила она словами из песни. Нет, уж, спасибо! Из Москвы…, из-за каких то грёбанных недоносков… нееет, я уезжать не собираюсь, - и добавила с заботливой лаской, - на кого я тебя, слабенького, но такого любимого, оставлю? - и погладила меня по волосатой щеке. – Фуу! Когда ты приведёшь себя в человеческий вид?                        
- Как только стану полноправным членом общества.                       
- Поскорее бы.                                  
- Всё зависит от нас с тобой, подруга.                                   
- Тогда надо поскорее начинать, - как бы закруглила разговор Ирка.                  
- Ну, что ж, продавай свою мазду, покупай другую машину на авторынке, не мешкая.
Но Ирина упёрлась и категорически отказалась избавляться от «Мазды». – Пусть стоит в гараже… пусть, сказала она, но я её не продам ни за какие коврижки.
- На чём же мы будем передвигаться? – поинтересовался я.
- Ты мужчина, тебе и решать, - ответила, словно отрезала, она.
Я понял, придётся покупать машину за оставшиеся у меня деньги. А на что жить? Если мы купим старенький «Жигуль», у меня останется денег месяца на полтора, не больше, а что потом? Идти побираться? Хотя слух идёт, будто побирушки огромные деньжищи загребают для своих боссов!                          
А, если приловчиться и работать побирушкой самостоятельно? – подумал я.   Э, нет! Тоже  о таких, смелых, разговор есть. Через неделю, максимум, пропадают такие люди, и никто найти их не может. Во, как!                                                         
Пришлось, скрепя сердце, выделить Ирине полторы тысячи баксов на покупку «нового» авто.
– Вот, как хочешь, а больше дать не могу, - сказал я.
Кстати, пока я валялся с раной в плече, Ирка перекрасила волосы в каштановый цвет, изменила причёску и прикид… совсем другим человеком стала. Не узнать. Для себя я решил: моя девочка - прелесть как хороша, но ей я, конечно, этого не сказал…, а то зазнается!
 
*    *    *
Через три дня во дворе раздалось фырканье незнакомого мотора. Выглянув в окно, я увидел Ирку, вылезающую из, канареечного цвета «Жигуля» третьей модели, и выглядевшего очень даже прилично.               
- Как смотрится моя покупка? – задала вопрос Ирка, как только появилась в дверях. – Шик! – Не правда ли? - Повезло с одной бабулькой, избавляющейся от «ненужного хлама» после смерти деда...                    
 - И, как, передвигается?                                 
 - Кто? Бабушка?                                  
 - Да, нет же, твоя «Канарейка».              
 - Я сгоняла на СТО к знакомому механику, он её всю проверил и сразу же предложил перекупить её у меня за двойную цену…                 
 - Что, машина так хороша?                             
 - Лёшка, нам здорово повезло с машиной. Мотор, не работает, а «Шепчет!»…  Это механик так сказал.  И… пробег у «Жигуля» - совсем ничего… считай, новый автомобиль приобрели, - продолжала хвастаться, довольно улыбающаяся, Ирка.               
 - Молодец, - решил похвалить я её и поцеловал в прохладную, розовую щёчку.          
Ирка, гордая и довольная своим приобретением, убежала в кухню, а я, смотря ей вслед, подумал – Господи, как совсем немного нужно человеку, чтобы стать счастливым! Небольшой сувенир на память – человек счастлив! Идущий навстречу человек улыбнулся - человек счастлив! А уж если кто-то сказал комплимент – то, вдвойне счастлив!                                   
С этой мыслью в голове я потихоньку пошёл следом за Ириной. Передвигался по комнатам я ещё с трудом. От большой потери крови у меня кружилась голова и от слабости, часто прошибал холодный пот.                     
Все дни после ранения, Ирина усиленно кормила меня морковкой, свеклой, вообще всякой зеленью, говоря при этом - «Ешь, это тебе полезно!» Вскоре, я на зелень уже не мог без содрогания смотреть. Но, раз нужно… и я храбро совал себе в рот очередную морковку или сельдерей.
Не знаю от чего: то ли от Иркиной зелени, то ли по какой другой причине, но к началу второй недели, я уже чувствовал себя, относительно конечно, сносно и стал поговаривать о продолжении моего... нет,  нашего с Ириной, расследования. Но Ирка упёрлась. – Пролечишься две недели, тогда посмотрим, сказала она, как отрезала. И, я подчинился.     
За оставшееся до моего полного выздоровления время, Ира поставила на учёт «Жигули» и получила новенькие номера на машину. Теперь она стала владелицей двух автомобилей. Только, вот гараж у неё был для одной машины и бедный «жигулёнок», так она его называла, вынужден был прозябать во дворе, под окнами дома, уперевшись облицовкой радиатора в стену.          
*    *    *
Уже пошёл третий день, как мы вновь находились на своём посту, невдалеке от входа в «Амплитуду» и на нас, теперь мы следили за этим зорко, никто пока не обратил внимания. Мы, казалось, превратились в невидимок, сменив автомобиль, одежду… короче, всё, что можно было сменить что бы, хотя бы на время, стать неузнаваемыми.
 Пока нас не было на «посту,» ничего не изменилось в распорядке работы офиса. Когда Куприянов был на месте к нему шли посетители, но без сумок, кейсов и портфелей и выходили они от него тоже с пустыми руками. Офис, как офис - пришёл, договорился, подписал бумаги и адью!
 Правда, кое-какие непонятки мы заметили. Одни и те же клиенты иногда приходили два, а то и три раза за день. Возникал естественный вопрос - зачем? Но, в основном, офис не вызывал подозрений.      
Я решил переключиться на мои, пока бывшие, конечно, ателье и мастерские. Вот тут кое-что начало наклёвываться.
Ирина заходила в каждое ателье и везде ей отказывали в принятии заказа, ссылаясь на большую перегруженность.      
Но Ирина заподозрила неладное и, делясь со мной впечатлениями обо всех ателье, охарактеризовала их предельно точно. Что это за ателье, если в нём не слышно стрёкота швейных машинок? Что это за ателье, если  в примерочной, представляешь,  ни одного клиента? Это нормально?  Я тебя спрашиваю - это нормально?                              
 Да, это было не нормально.                                 
Я, как специалист швейного дела и бывший хозяин ателье и мастерских, тоже посчитал этот факт  довольно подозрительным. И ещё более подозрительным был тот факт, что в случайно приоткрывшуюся дверь, Ирина увидела охранника с маленьким автоматом в руках.
Вот это был уже не факт, а фактище! Мы немного посоображали и пришли к выводу – ателье прикрытие. Пошивом одежды для населения они не занимаются, а выполняют другие функции.                      
Осталось, ни много, ни мало, узнать, что происходит на самом деле внутри ателье. Эта задача была трудновыполнима, и мы решили заняться ею позже, а пока проверить мастерские.
По пути к мастерским у нас было ещё одно «моё» ателье, не очень большое, но раньше, при моей деятельности, приносящее хороший доход. Оно располагалось на 5-й Парковой улице.
 Ирина, уверенная,  что и здесь произойдёт то же самое, что и в других, проверенных нами ателье – ей откажут, сославшись на большую уйму заказов и попросят прийти позже... когда они немного разгребутся, с неохотой отправилась на «разведку».  
 Ничего подобного!                 
Её усадили в кресло, подали несколько журналов, чтобы она смогла выбрать себе модель… или, может у вас есть что-то своё? – вежливо поинтересовалась менеджер, дама, вполне достойная и прекрасно задрапированная в модный прикид.
 Ирину вежливо приняли, выслушали, показали  образцы материала от ретро, до самого модного сейчас и когда она сказала, что подумает, вежливо улыбаясь, проводили её к выходу.
Вернулась она в машину сияющая, как «Тульский эксклюзивный пряник покрытый глазурью».                      
Даа, подумал я и усмехнулся – женщину хлебом не корми, только дай ей в руки тряпки, когда она, захлёбываясь, а иногда и пропуская гласные, рассказала, как её приняли, как хорошо поставлено обслуживание клиентов…
Лёшка, если у вас во всех ателье было так, восхитилась она, то вы, молодцы! Ей Богу, молодцы!
Так, Ира, так! Только у нас ещё кофе или чай предлагали и прохладительные напитки. Поэтому мы от отсутствия клиентов не страдали. У нас была репутация добросовестных, профессионалов…                   
 Молодцы! - ещё раз повторила Ирка, и чмокнула меня в щеку, то есть, в волосы на щеке, то есть, в бакенбарды. – Всё, больше я тебя не целую, сказала она, а если уж очень захочется поцеловать, у тебя есть более привлекательные места…
- Ии-и, какие же это? - игриво поинтересовался я.                
 - Дома узнаешь!                                            
 - Буду с нетерпением ожидать вечера.                           
 Значит, одно ателье всё же работает, сделал я вывод. Ну, да, закрой они все, им бы долго не продержаться незамеченными. Пошли бы ненужные вопросы, а там, глядишь, и кое-какие структуры заинтересовались бы… а, так… мы работаем по мере сил и даже больше!             
С работой ателье мы разобрались. Теперь, на очереди были мастерские.
 
*    *    *
И здесь схема оказалась такой же, или почти такой же. Только половина цехов работали на клиентов. Исполнительному директору или, кто там у них «Шеф», нельзя было полностью отказаться от заказов. Это уж точно показалось бы подозрительным, и они перезаключили договоры с театром, армией – почти со всеми моими бывшими заказчиками, правда, несколько урезав их количество, иначе они бы завалили всё – и сроки, и качество.
  Наладив контакты с армией, полицией и другими силовыми структурами, они вынуждены были держать, как говорят во флоте - «Марку».
Мои мастерские располагались в зданиях, в основном старой постройки, за высоким кирпичным забором в промышленной зоне Москвы. Попасть на территорию, практически, невозможно - забор с колючей проволокой по верху, ворота охраняются собственной службой безопасности...                     
   Нам с Севкой пришлось пойти на такие меры, когда на нас стали наезжать разные отморозки. Но, по-видимому, всё же мы не всё учли. Оказывается нужно было охранять не только цеха, но и нас самих!
 Более опытные бизнесмены, раньше нас открывшие свой бизнес, неоднократно советовали завести собственных телохранителей,  но мы как-то несерьёзно отнеслись к этому вопросу, все отмахивались, да переносили на потом. А оно, видишь, как вышло! Нашли всё-таки в нашей жизни слабое место и ударили исподтишка и очень больно.   Севка – мёртвый, я в бегах и без документов.                         
Задумавшись, я проскочил нужный мне поворот. Пришлось пятиться назад, вызывая очень даже отрицательную реакцию у других участников движения и нелицеприятные отзывы о моём водительском мастерстве.              
Уличное движение – это тот же конвейер. Стоит одному участнику движения сделать что-то неправильно, как конвейер начинает давать сбой, лихорадить. Возникают, выводящие из терпения, автомобильные пробки, нарушаются личные планы водителей и их пассажиров, срываются договора и договорённости, деловые и любовные свидания и много, много появляется разных неприятностей – таких, как вынужденный выезд на место происшествия работников ДПС, ГИББД, скорой помощи, а иногда, и бригад МЧС…                      
 Вот это заборище! - восхитилась Ирка.
- Алексей, как мы внутрь попадём?
- Я сейчас остановлюсь немного в стороне от ворот… кстати, ты камеру захватила?
- Даа…                                             
 -  Ты молодец, что шторки на боковые окна прицепила. – Расположись на заднем сидении и фотографируй людей, машины, старайся на машинах сфотографировать номера, а у людей лица. - Фотографируй возвращение людей с территории, а машин - выезд… у тебя таймер включён?                               
После утвердительного кивка головой, я только добавил - постарайся фотографировать, не шевеля шторки. Поняла? – Ну, всё, с Богом!      
 За целый день Ирина сделала всего пять-шесть снимков – засняла  две машины и трёх человек. Не густо, подумал я. Когда мы были владельцами, движение было в несколько раз интенсивнее – завозили рулоны материала, фурнитуру, а вывозили полными машинами готовые изделия: телогрейки, шинели, солдатское обмундирование, головные уборы…            
- Ира, нам нужно перекусить чего-нибудь горячего и… ты не знаешь, у кого из твоих знакомых, можно разжиться профессиональной фотокамерой?
 - За-че-е-м?                                           
- Нужно последить за мастерскими ночью.                                        
 - Ты, случаем, не свихнулся, дорогой? – Сам говорил, ночью мастерские не работают.
 - Вот и проверим, а сейчас на ужин и пару часов, пока не стемнеет, на твой отдых. Сегодня работаем без фотоаппарата.                           
 - Ладно, - нехотя согласилась она. – Тоже мне, взял моду, командовать…
 Пару часов мы с Ириной были на посту. Оказывается, не напрасно я решил проверить мастерскую ночью, не напрасно. Не подвело меня чутьё…               
 - Лёшь, смотри, легковушка заезжает, - зашептала Ирка, теребя меня за рукав.
 - Вижу… Ты, номер рассмотрела?                                               
 - Вроде да, хотя…                                                   
 - Так запиши…                                                        
 - Алексей, ты совсем с катушек съехал?! Где я ручку и бумагу тебе найду… темно же. 
- Хоть карандаш-то у тебя есть?                                      
  - Нет.                                                          
 - Господи, тогда запиши губной помадой на лобовом стекле.                         
 Роясь в сумочке и бормоча - «Да куда же ты запропастилась, чертовка? Разве в этой темноте что-нибудь найдёшь! Фу ты, Господи, наконец-то» -  она облегчённо вздохнула…,  давай, диктуй.                          
Я заморгал глазами, хоть в темноте этого кажется не видно.                      
 - Что, диктуй?                                    
 - Как, что? Номер…                              
- Здрасьте. Ты же сказала, что запомнила номер…                                 
 - Лёшь, прости. Сначала помнила, а пока искала губнушку – забыла.                    
  - Тоже мне, сы-ы-щик.                            
 - А, сам-то.                             
 Часам к двум ночи движение прекратилось, Подождав, на всякий случай ещё около часа и ничего не увидев, вернулись домой.
 
Глава семнадцатая
 Я проспал! Я позорно проспал, меня даже звон будильника не разбудил. Открыв глаза, я не увидел на подушке рядом Иркину голову. На кухне её тоже не было. Случайно глянув в окно, я не увидел на месте нашу «Канарейку». В магазин умчалась, решил я и пока её не было привёл себя в порядок.
 Прождав около полутора часов, я совсем проголодался, я готов был собственный ботинок сжевать. Пришлось готовить самому яичницу с беконом и луком, моё коронное блюдо. Съев половину, остальное я оставил Иринке, приедет голодная, вот я её и накормлю, решил я позаботиться о ближнем своём.
Но она не появилась ни в обед, ни после обеда. – Куда эту козу опять понесло? - забеспокоился я. – Вот, где её черти носят, а? Хоть бы записку оставила! Волнуйся тут, переживай.
 К пяти часам вечера я уже совсем извёлся, и от беспокойства за неё, начал пинать всё, что попадалось под ноги.
Я уже собирался принимать какие-то «срочные» меры, сам не знаю какие, но от душевной тревоги у меня голова стала плохо варить и я, в очередной раз выглянул в окно. У ворот стояла наша канарейка, а по двору, в распахнутой шубейке, с растрепавшейся причёской, быстро шагала Ирка, Иринка, Иришечка – моя любимая девочка.                                  
 - Быстро влезай в куртку, хватай шапку и бегом в машину! - открыв дверь в кухню, без объяснений приказала она.                    
 - Ира, - я принял строгий, неприступный вид, хотя душа моя пела от счастья,  - Ира, поешь, я тебе оставил немного яичницы, правда она остыла…
 - Некогда! Пока я готовлю бутерброды, ты должен быть одет, обут и сучить ногами от готовности бежать по моему первому требованию! Давай, шевелись, не стой истуканом, как эти... на острове Пасхи!         
Ну вот, что ты с ней будешь делать.  Пришлось подчиниться.
 
*    *    *
В салоне канарейки нас было трое. Третий – Гриша-фотограф, так он представился, протягивая мне руку.    Я моментально приревновал Ирку к нему, но она так посмотрела на меня и на него, что у меня сразу пропала охота к ревности.                                         
Мы вновь стояли у ворот мастерской, но теперь в нашей команде появился третий, и не лишний. Гриша - профессионал! Профессионал: с профессиональной камерой, профессиональным чемоданом с огромным набором объективов, умеющий фотографировать не только ночью, но даже на Марсе. Так он поведал о своём мастерстве.  
 Хвастун, решил я. Посмотрим, посмотрим, как ты справишься с задачей...      
Гриша, снимая кадр за кадром, балагурил, к каждому действу находил нужную присказку, травил анекдоты. Мы еле сдерживали смех, а иногда, не сдержавшись, прыскали в кулак или зажимали рты ладонями…
 Если бы нам предоставили возможность свободно выражать свои эмоции, из салона машины    доносился бы на улицу сплошной смех, переходящий, иногда, в гомерический хохот.                       
Весёлый парень – этот Гриша-фотограф, и компанейский к томе же - балагур и весельчак! Наверное, это издержки его профессии. А может так и должно быть при его работе? - восхищаясь, решил я. Постоянно на людях, постоянно в разъездах…
Ему тоже, как видно, понравилась роль тайного сыщика и, отработав с нами несколько дней он, при прощании пожимая мне руку, а Ирку сочно чмокая в щеку,  намекнул - «Понадоблюсь, всё брошу, только скиньте  СМСку на Мобилу».
После его сеансов фотографирования мы стали собственниками огромной коллекции фотографий, запечатлевших всю ночную, тайную деятельность мастерских. С таким набором компромата, как говорят опытные сыщики, можно было попытаться связаться с полицией, на чём настаивала Ирина, но я тянул с этим.
У меня подспудно зрела, или дозревала, одна шальная мысль, но о ней я Ирке пока не говорил, лишь отвечал на её предложение - «Подожди, ещё не время… не хватает у нас чего-то для полной гармонии и крутил в воздухе пальцем».
- Чего тебе не хватает? Фотографии есть, номера машин сфотографировали – какого рожна тебе ещё надо? - возмущалась Ирка.                           
- Давай немного подождём, радость моя, отвечал я. Я, вот, додумаю одну мысль…
Ирка надула, по своей девчачьей привычке, губы и обиженно засопела.
 Не прошло и суток, как говорят в народе,  моя мысль окончательно оформилась и дозрела. Я решился на смелый, по-моему, даже отчаянный, шаг.
 
*    *    *
 - Ира, сегодня я должен уйти на всю ночь, ты мне не одолжишь на время свой фотоаппарат?                          
- Куда это ты намылился  на ночь, глядя, и без меня? – в её глазах засверкали огоньки шутливой ревности.                                             
 - Надо, Ирина, надо. Утречком я вернусь.                                       
 - Ага, в помаде и с запахом чужого парфюма... – Нет уж, дудки! Я хочу, чтобы от тебя всегда и везде пахло только мной! - Или мы вместе, или… ты сидишь дома под моим неусыпным надзором…                       
 - Ира-а!                                                                   
 - Я всё сказала и никаких, понимаешь, никаких  возражений не принимаю!
 - То, что я хочу сделать… очень опасно…                                  
 - А, для чего жена? – Она накормит, обстирает, приласкает и от беды  спасёт…
  - Ноо…                                                      
 - На сегодня все «Но!» отменяются. Я с тобой и давай, не будем спорить!
Я не хотел втягивать её в эту, действительно, опасную авантюру, тем более, что очень опасную! Но пришлось подчиниться.
Для её выполнения нам необходимо было соответственно экипироваться или, как говорят разведчики, а возможно и не так они говорят – одеть, соответственно выполняемой операции, соответствующий прикид, то есть, камуфляж.
 Ирка  подыскала чёрные свитера из отцовых запасов, и мы напялили их на себя. Ещё Ирина натянула на себя, тоже чёрные, тёплые гамаши и полезла в поддувало плиты за холодным угольком. Я, вначале, не понял зачем, но когда увидел на её лице продольные и поперечные тёмные полосы, упал на пол и задрыгал ногами в припадке смеха…
- Ты, чего? – изумленно воззрилась она на меня.                     
- Ой, не могу! – корчился я от смеха. Ты  только посмотри на себя…         
- А, что? – она подошла к зеркалу и увидела в нём своё отражение, - по-моему, очень, даже неплохо… как в кино…                          
 - Вот, вот… как в кино! - продолжал хохотать я.                                                                 
Она ещё немного постояла, любуясь своей работой, потом её губы медленно поползли в стороны и она, сначала тихо, а затем во весь голос, стала вторить мне. Нахохотались, до упаду!
Если бы кто-то в это время проходил мимо нашего смеющегося домика – решил бы, что в доме проходит бесовский шабаш! Честное слово!
Обстановка разрядилась смехом.
 Иришка смыла свой макияж, а когда была готова, мы поехали на задуманную мной ночную операцию.
Тёмным переулком подъехали к забору. Я остановил машину у знакомого мне места. Здесь, в бытность мою хозяином, была повреждена упавшим деревом, часть ограды. Забор мы восстановили, а вот колючую проволоку, нет. Её не оказалось на складе. Прошло сколько-то времени, мы про недоделки благополучно забыли, а вот теперь, я вспомнил.          
- Сиди здесь и жди меня.                                
- Я пойду с тобой, - опять упёрлась Ирка.                       
- Да, чтоб тебя! - не сдержался я. – Могут ведь подстрелить…            
- Тебя подстрелят, а я - тут как тут!  Представляешь, как твой верный, боевой товарищ…  я  вытащу тебя из-под губительного вражеского огня и спасу твою жизнь.
- Смотри, мой верный, боевой товарищ, чтобы мне не пришлось спасать твою жизнь от «Губительного вражеского огня».                    
 - Не боись, командир! – «Смелого пуля боится, смелого штык не берёт!», - продекламировала она. Прорвёмся!                               
Я понял, уговаривать Ирку бесполезно, махнул рукой и лишь проворчал: «Захвати фотоаппарат и, за мной».                                          
 Канарейку я поставил вплотную к стене. Взобравшись на крышку багажника, затем, на временный багажник, укреплённый на крыше кузова и с заранее постеленными на него несколькими досками, подал руку Ирине. Она встала рядом со мной.
- Теперь, полезай на забор, - шёпотом приказал я.
 - А, ты?                                                                           
 - Я, следом за тобой…                                                                 
 - Подсадив Ирину,  помог ей вскарабкаться по кирпичной стене, а когда она села на его вершине, как всадник на лошадь, дотянулся до гребня забора руками и, подтянувшись, уселся рядом с ней.
Первым спрыгнул, с другой стороны забора в снег я, затем, поймал Ирину.                                   
Благополучно преодолев забор мы, полусогнувшись и стараясь ступать бесшумно, двинулись к освещённым окнам первого цеха. Снег, покрывавший пространство между забором и цехом, затруднял наше передвижение, но одновременно и заглушал шум. И вот мы, у цели!                        
  Сквозь мутное от пыли стекло, в ярко освещённом цехе, вернее, половине цеха, на закроечных столах лежали небольшие пластиковые мешочки с  белым порошком. Женщины и девушки, большинство были молоденькие девушки, полностью раздетые, черпали маленькими лопаточками порошок и сыпали  на чашечки весов.                                        
У двери стоял охранник с израильским короткоствольным автоматом в руках, а двое других прохаживались между рядами работающих.            
 Вот одна из работниц, по-моему, нечаянно, просыпала немного порошка на пол. Тут же подлетел охранник и ногой, в шнурованном военном ботинке, берце, ударил нагнувшуюся женщину, между ног, и на лице его появилась садистская улыбка.                                 
Сквозь двойное стекло я увидел, как рот стоявшей на четвереньках женщины, искривился в крике, и она упала на пол и лишь потом, до меня донёсся крик нестерпимой боли. Охранник, с ярко отразившимся на лице наслаждением и садизмом, ещё пару раз ударил её по рёбрам  и в живот, а затем, схватив лежащую за волосы, потащил из цеха.
У меня непроизвольно сжались кулаки от бессильной ярости.                          
Остальные работницы равнодушно продолжали выполнять свою работу, словно не при них это происходило. По их тупым, без единой живой эмоции, глазам,  было видно, они доведены до животного состояния. Жизнь для них, была равна смерти. Это были – живые мертвецы…        
   Я смотрел на всё происходящее за мутным стеклом, как завороженный.      
  В основном здесь были люди из Азии. Мне кажется, из Китая или Вьетнама, но твёрдой уверенности у меня не было. В своей оценке я мог ошибиться, так как  совершенно не мог отличить человека из страны Восходящего Солнца, от китайца, вьетнамца или малазийца.     
Я так увлёкся наблюдением за происходящим за стеклом, что чуть не забыл, зачем я здесь нахожусь. Привела меня в чувство Ирина.         
 - Что, дорогой, на женские голенькие фигурки засмотрелся?              
Сконфуженный её замечанием, не совсем верным, но… частично она была права, я обернулся к ней и строгим шёпотом проговорил - Вместо того, чтобы за мной наблюдать, лучше бы приступила к своим обязанностям. – Сколько фотографий можно было бы  уже сделать… особенно момент избиения женщины…
- Так, ведь, стекло грязное, - возразила она и хитро улыбнулась.                    
- Ты, знай, щёлкай, а как получится, знающие люди разберутся!                      
- Лёша, - укоризненно прошептала она, - пока ты наслаждался лицезрением  молодых тел, я всё давно уже запечатлела.                    
Честно говоря, я до этого момента ничего не видел и не слышал, так погрузился в наблюдение за происходящим там, с той стороны мутного стекла.
 – Ты права, дорогая, - «Пора рвать когти!» - фразой из известного кинофильма, подытожил я наше стояние под окном. Мы увидели такое, что не дай бог, даже в кошмарном сне увидеть.                           
 В своём стремлении выполнить операцию, я совершенно забыл о возможной опасности быть   «Застуканными на месте преступления».
Подойдя к забору, я остановился и в растерянности почесал затылок. Ирина переводила взгляд с меня на возвышавшийся перед нами забор и обратно. Вот, простофиля! -  ругнул я себя, знал ведь, что забор высокий, подготовил подъём на него со стороны переулка, а вот назад…
Я стоял и не знал, что предпринять.
- Чего истуканом застыл, подсади меня! - прошептала Ирина и подошла вплотную к стене.
- Не так, - быстро сообразив, поправил я её, - освободи мне место.              
Оперевшись спиной на стену, я подставил ей сомкнутые руки.
- Становись на руки, я тебя подсажу…                               
- А, ты, как?                                                   
- Здесь останусь ночевать, вон, сколько девушек вокруг, - грубовато ответил я, злясь на свою непредусмотрительность и плохую продуманность операции. – Достанешь из багажника буксирный трос и перебросишь мне один конец через стену.                              
 - Хорошо.                                                        
Через минуту Ирина была на стене, а затем, ещё через какое-то время, через забор прилетел трос. Я молодцевато поплевал на ладони, схватился за трос и, перебирая по нему руками, попытался, как в боевиках, упираясь ногами в стену, вскарабкаться на забор, но не тут-то было!                
Мои руки совершенно не были приспособлены для такого дела. Обидел меня Бог силёнками! А может  я сам был виноват, что мало уделял внимания физическим упражнениям? Короче, ничего у меня не получилось. Одним молодецким махом на забор я не взлетел. Пришлось вспомнить школьные годы и упражнение с поднятием по канату, подвешенному к потолку.        
Получилось вовсе даже неплохо, я даже стишок сочинил, пока поднимался по тросу: «Не ленитесь, дети, в школе, будет вам легко на воле!». Тьфу ты, причём здесь школа и неволя, одёрнул я себя. Тоже мне, поэт-самоучка!                  
 Перебравшись через забор, я подтягивал последний метр троса, когда из-за угла, вышли два охранника. Один из них увидев мою руку с тросом, быстро полоснул очередью из УЗИ. Одна пуля-дура всё-таки нашла свою цель и я, не издав ни звука, скривился от боли.
 Мне нельзя было шевелиться и охать, чтобы не привлечь шумом внимание к себе, к себе и Ирине, то есть, к нам обоим.                                 
Второй охранник, их разговор хорошо был слышен, посмеялся над своим напарником - Что это ты, Кирюха, по сидящим на заборе воронам палишь? Сказано ведь, никакого шума!                              
   - А вдруг кто-то сбежал? Нам головы  поотрывают!                          
 - Чёрт с ними, узкоглазыми! В такой мороз, голяком…, да она через полчаса сдохнет от холода.                                    
По-видимому, они подошли к месту нашего подъёма и спуска.
Смотри, услышал я голос стрелявшего Кирюхи, следы двух человек – мужика и бабы..
 -  Не бери в голову. Значит, кто-то из «наших» приводил к себе шлюшку.  Видишь, обутые.
- А  вдруг…                                                      
- Да наплюй ты… лучше замаскируй следы, - посоветовал второй охранник. – Хочешь, чтобы без выходного пособия оказался в речке и я с тобой, на пару?                                   
После его слов, я услышал, как, чертыхаясь, Кирюха замаскировывал следы у забора. Он затоптал своими ботинками наши следы и ещё,  для большей достоверности, рядом с забором помочился. Потом  попросил сделать то же самое своего напарника.                                
 - А, как быть со следами под окном? - всё ещё, по-видимому, сомневаясь в правильности действий, спросил он.                          
- Скажем, подсматривали за голыми девахами. – Ты только глянь, какая панорама! - и он смачно, с удовольствием, почмокал губами. Повезло внутренней охране... Чо меня не поставили за курочками присматривать?              
  Я, смотря на Ирину, всё время держал палец у губ, чтобы она, не дай Бог, не начала, по своей привычке, давать советы и охать, а тем более, возмущаться вслух.                     
 «Из простреленной руки, на белый снег капала его алая, революционная кровь - представил я себя героем. А, боевая подруга, ждала его, стоя внизу у забора и любящие глаза её, следили за каждым его движением» - проносилось в моей голове.  Тьфу, идиот! Надо думать как улепётывать отсюда, не привлекая внимания охранников, а не высокопарно, стихами выражаться.  И я, ещё раз, бичуя себя, повторил - идиот!                     
Была боль. Она отдавалась во всём теле, она отзывалась на каждый удар сердца, и с каждым ударом всё больше крови покидало меня.                    
Замаскировав наши следы, охранники пошли дальше. Их разговор и поскрипывание снега под подошвами берц, постепенно удаляясь, затих. Морщась от боли, поддерживая раненую руку, осторожно, боясь хоть за что-то зацепиться, я спустился вниз, а Ирина, схватив трос, быстро его смотала и бросила в багажник. Ирка помогла мне сесть на заднее сидение и,  осторожно клацнув дверкой, закрыла её. Запустив двигатель, не включая фар, поехала по переулку, и лишь проехав пару кварталов, остановила машину.                         
Включив свет в машине, быстро повернулась ко мне.                   
 - Можешь подать мне аптечку? Хотя нет, сиди, я сама всё сделаю.
 Она быстро пересела ко мне и осмотрела мою окровавленную руку. Весь половой коврик  машины тоже был покрыт крупными каплями крови. Схватив бинт, она надорвала упаковку и, наложив антисептический пластырь на рану, быстро перебинтовала руку.                      
Всё это она делала, не произнося ни слова. И лишь закончив перевязку, спросила: «Тебе очень больно, до дома дотерпишь? – Я же знаю, ты опять откажешься ехать в травматологию…»
 В ответ, не произнеся ни слова, я только кивнул головой, а сам про себя подумал - хорошо, что Иринка настояла на своём участии в сегодняшней «Операции Ы!».
 
*    *    *
 
Теперь у нас были все материалы, или почти все, чтобы засадить всю группу за решётку, но опять это – «Но!». У меня не было главного – Босса! Ведь ничего не стоит этим проходимцам сказать - «Нет у нас никакого босса, мы сами всё организовали…». Жди, когда кто-нибудь из них расколется, а если нет?                                     
 Мне нужно было найти главное действующее лицо, того – кто организовал убийство моего друга, Севку, кто упёк меня в тюрьму и кто завладел нашим бизнесом. Все фигуранты, которые за эти несколько дней встретились во время моего с Ириной расследования – мелкие пешки, марионетки, которыми кто-то, дёргая за верёвочки, манипулирует.  Это я, да и Ирина тоже, уже  уяснили для себя точно.                   
Где глава всей этой шайки – вот вопрос и пока неразрешимый вопрос! Ну, передадим мы материал в полицию, а дальше, что? Ту-пи-к!              
 Ирина быстро, но осторожно вела машину. Я молчал, погрузившись в боль и думы, а Ирина, молчала, вероятно, чтобы не мешать мне. Вскоре она загнала машину во двор и помогла мне выйти из неё. Вот мне везёт, с лёгкой иронией подумал я, второй раз за три недели меня удаляют из строя «Борцов за справедливость!».                      
Основательно обрабатывая мне рану, Ирина, вероятно, чтобы отвлечь меня от боли, спросила:
- Лёша, почему мы смогли пробраться на территорию мастерских почти без помех, конечно, не считая твоего ранения? – Почему, мы смогли так легко раскрыть строго охраняемую тайну?        
 - Ириша, ты задала не один вопрос, а два – это, во-первых. А, во-вторых… 
Я задумался, действительно, почему?
Ответ пришёл ко мне в голову сам, и я попытался донести его до Ирины.
- Потому, Ира, что для простых людей колючая проволока поверх забора и вооружённая охрана у ворот, своего рода табу на это место, а для правоохранительных органов нет причины врываться на частную территорию. Подумаешь, добавил я с иронией, невидаль какая - обыкновенные швейные мастерские. Это же не цирк.   И, потом…         
 …Шьют они телогрейки, шинели, шапки – ну и, Слава Богу – пусть себе шьют, продолжил я. Налоги платят? Платят! Значит, Закон не нарушают. Тем более, что никаких, порочащих их деятельность, жалоб, не поступает. А, если даже поступят, всегда найдутся во всех структурах власти, доброхоты, которые предупредят о жалобе или проверке, даже – незапланированной…     
 - Я и сама об этом подумала, но хотела услышать твоё мнение…            
 - И, как? – Мнения совпали?                                  
 - Да, дорогой.  
 
*    *    *
 После небольших споров и попыток доказать друг другу свою правоту, мы решили продолжить, хотя бы с полмесяца, слежку за нашими фигурантами. И в одночасье столкнулись с первым препятствием, насторожившим нас.        
Ирина съездила на рынок, чтобы осторожно, не привлекая внимания проверить, вышел ли Виктор Козлов, наш недомерок, на работу. Оказывается, его лоток так ни разу, с того приснопамятного дня, когда Ирина «достала» его, не открывался, а на вопрос - почему? - Соседи в ответ лишь пожимали плечами и было видно -  они рады-радёхоньки отсутствию конкурента.                        
Тогда Ирина решилась на «безумный», по моему скромному мнению шаг,  она поехала прямо к нему домой. Каково же было её удивление, когда открывшая на её звонок маленькая, с заплаканными, невыразительными глазами, женщина, сказала, что уже три дня, как его похоронили.                                  
 Это была новость из новостей! Хорошо, Ирина догадалась немного расспросить женщину. Та, без сопротивления пригласила её в комнату, вероятно у неё «наболело» и она была рада поделиться своим горем с первым, готовым выслушать её, человеком.                           
 Виктор, рассказывала женщина, вообще, вот уже год, как здорово изменился. Вначале он дёргался из-за готового вот-вот лопнуть бизнеса. Мы же, понимаете, всё в него вложили, недоедали, продали его квартиру, короче остались голые и босые. Спасибо его брату, Анатолию, тот приютил нас на время. Потом, месяцев за восемь или девять до смерти, точно не помню, помню только -  пришёл такой весь радостный и довольный. – Всё, говорит, Юлька, вылезем мы скоро из нищеты, заживём, как нормальные люди! - Это, каким же манером? – спросила я у него.  - Нашлись добрые люди.  Помогли восстановить бизнес, ответил он.
И точно, не прошло и месяца, как он купил квартиру на моё имя, потом машину… и с бизнесом у него наладилось…
 - А, вы, не поинтересовались, кто этот добрый дядя, что так вовремя помог ему и, за что? – спросила, как бы не очень придавая значения вопросу, Ирина.
 - Да спрашивала я у него. А он только ответил - «Не твоего ума это дело, женщина и засмеялся, а потом, как-бы нехотя добавил, - братуха, Толька, помог».
- Помог? Молодец! - Ирина решила не уточнять, как он помог. - А дальше-то, что произошло?
…Я испугалась. Его брат, тот ещё урка. Здоровенный  бугай, продолжила она. В тюрьме два раза сидел за что-то. Полгода, как освободился. Ну, зажили мы нормально…
 - Простите, что перебиваю, машина у вас, какая?                     
 - Да мерседес, серебристый такой…                                               
 Женщина, по-видимому, не придала особого значения вопросу Ирины о машине, и продолжила - а тут, дней за шесть до смерти, пропал куда-то… - Появился через два дня – штаны на нём новые, рубашка тоже. Я спрашиваю - С чего это ты решил новое себе купить и где два дня пропадал, меня не предупредив?   
 - А он, что ответил?                                  
- Говорит, срочно за товаром ездил и хмурый такой и главное злой, не приведи Господь! Я решила к нему больше с вопросами не приставать. - А четыре дня назад, говорит - поеду на работу…               
Женщина опять   заплакала и тихо завздыхала.                     
Ирина стала успокаивать жену Козлова и даже погладила её по спине, ей жалко было женщину, оставшуюся с двумя детьми. И чтобы отвлечь её от горестных дум о муже, спросила, - дети ваши где, наверное, у вашей матери?
 - Даа, у неё, - вытирая глаза полотенцем и потихоньку всхлипывая, ответила она.
            - Так, от чего умер ваш муж?                                         
 - Не умер он, не умер! - глаза женщины сверкнули, и она продолжила, -  вечером пришёл его брат и сказал, что Витя столкнулся с грузовиком и погиб, а машина сгорела… дотла.
 Я закричала на Тольку - «Если бы не ты и твои дружки, с которыми связался мой муж, он был бы жив!». Толька на моё обвинение ответил, что он здесь не причём, меньше надо было пить, тогда бы ничего и не случилось. Тут я совсем взбеленилась: «Как так, меньше пить? - закричала я на него, - Витя поехал трезвый как стёклышко, а ты говоришь, пить! На это, он ничего не сказал, а только нахмурился. 
 Я испугалась, подумала – сейчас ударит бугай здоровый, убьёт и не поморщится, но он только спросил - точно трезвый? – Да, да, да!!! – заорала я…  А потом Анатолий помог мне с похоронами… почти успокоившись, проговорила несчастная женщина.                             
 - Юлия, а как насчёт друзей Виктора. Точно у него появились какие-то друзья?            
 - Не знаю. Это я, не подумавши, ляпнула… - Хотя, заходил к нам как-то один, представился товарищем Виктора по работе… пренеприятный тип, знаете… серый такой… чистый волк, а глаза рыбьи. Я потом у Виктора спросила, что это ты таких товарищей себе завёл? Так он сказал - Никакой это не товарищ, а просто… нечаянно познакомились.                     
 - Тяжело вам пришлось в последние дни, - ещё раз посочувствовала Ирина, но поняв, что своим сочувствием дала повод к ещё одному ливню слёз, стала прощаться.
Уже почти закрывая за собой дверь, Ирина вдруг вспомнила, какой вопрос она собиралась задать женщине, но так и не задала и, полуобернувшись, попросила дать ей адрес брата Виктора -  Анатолия.                    
Записав в блокнотик адрес, Ирка теперь всегда носила с собой блокнот, ручку и карандаш, памятуя прошлые недоразумения, ещё раз извинилась за беспокойство и прикрыла за собой  дверь.                              
После встречи с вдовой Козлова, Ирина сразу же направилась домой, чтобы поведать о случившемся мне.
Выслушав её импровизированный отчёт, я задумался, и крепко. Какая-то странная смерть настигла Козлова, даже не странная,  а очень уж скоропостижная. И эти слова, слова его брата, удивлённого выкриком Юлии, что её муж вышел из дома совершенно трезвым. Странно и ещё раз странно.                         
Действительно, было над чем задуматься. Не замешан ли в его гибели Серый? Это вполне возможно, подумал я. Судя по поведению Козлова во время освобождения Ирины, Серый вполне мог наказать его за трусость… но, возникал неизбежный вопрос - а сам ли решил убрать труса Серый или по чьему-то приказу? Вопросы, вопросы, и ни одного ответа. Ситуация усложнялась.    
 Срочно нужно было ехать к офису «Амплитуды», не сегодня, сегодня уже поздно, а вот завтра, с утра, и выяснять, на месте ли директор и его водитель? Если нет, то… то… моё посещение пионерлагеря…  Стоп! Причём здесь я? Освобождал Ирину какой-то горбатый дед.
Подумаешь, зашёл погреться, что-то заподозрил и решил проверить, а эти два придурка – Серый со своим пистолетом и ножом  и обгадившийся Козлов… - Боже мой, значит и Серый под ударом? Или, нет? Думайте, господин Иваницкий, думайте...    
 …Сначала Серый убирает проштрафившегося Козлова, а потом… он же тоже виноват. Да-а… быстро, карающая рука босса настигает провинившихся… или… босс решил подчистить своё окружение? Тоже возможный вариант. Совсем исключать такое решение боссом нельзя.  
Надо подумать, надо спокойно подумать…решать с кондачка не стоит.                                     Если босс решил избавиться от бывших своих подставных свидетелей, то я никогда не смогу доказать, что это не я убил напарника… Не-е-т, маленькая возможность всё же существует, решил я, вспомнив выражение, которое совсем недавно мне высказала Ирина – «Никогда не говори, никогда!».  
А, что, верно! Всегда существует возможность тем или иным путём, что-то доказать. И я докажу... докажу, если вычислю босса. Итак, завтра за работу. 
 
*    *    *
Из кухни доносился дробный стук ножа - Ирина что-то готовила.
 - Ира, ты готова и дальше продолжать мне помогать? - крикнул я, чтобы Иринка меня услышала.                             
 - Да, милый.                                                             
 - Завтра я хочу продолжить наблюдение за директором и его шофёром. 
 - Не поняла. - Ты можешь прийти сюда, а не кричать на весь дом?
 - Ир, завтра я хочу продолжить наблюдение за директором и его водителем - Анатолием, - повторил я. Ты поможешь мне?                                  
- А, как же рука? – Ирина заглянула в комнату с ножом в руке и слезами на глазах.
- Что с тобой, Ир? – Я тебя чем-то обидел?                                            
- Не обращай внимания, это лук.  Злой, зараза!                                
- Ааа… - Так вот... В сложившейся на сегодняшний день ситуации, я другого выхода не вижу.                            
 - Хорошо.                                                                                         
Из кухни послышалось шкворчание чего-то жарящегося, а затем донёсся обалденный запах жареного мяса с луком.
 - Ой! Я испорчу твоё любимое блюдо! - и Ирка быстренько скрылась в кухне.            


Глава восемнадцатая
Джип стоял на месте. Из выхлопной трубы вился лёгкий дымок, а за рулём сидел Анатолий Козлов в ожидании шефа. Значит, мы как раз вовремя подъехали. Вскоре вышел директор, и мы поехали за ними на достаточном расстоянии, чтобы нечаянно не быть замеченными.
 Иринка здорово наловчилась скрываться среди других машин, ещё немного тренировки и она получит квалификацию опытного «наружника».                            
 Выехали на Мичуринский проспект и чуть не потеряли их из виду. Когда мы нашли их, джип стоял на парковке у гостиницы, водитель был на месте, а директора я в последний момент заметил входящим в дверь вестибюля.          
- Что он тут забыл? - почти одновременно, воскликнули мы с Ириной.    
Ирина припарковалась несколько в стороне, за огромным  «Лендкруйзером». С этой позиции нам был хорошо виден джип и входная дверь гостиницы.   Через полчаса ожидания, или чуть больше, директор выскочил из двери, бледный, сел в джип и резко захлопнул дверцу.
Джип развернулся,  и они вернулись назад, в офис…                                  
Мы думали, что нам придётся долго стоять, но получилось совсем наоборот.
Куприянов вылез и пошёл к входу в здание, а джип, рванув с места, помчался по только, что пройденному маршруту и вернулся на прежнее место. Только сейчас Анатолий не остался в кабине, а хлопнув дверкой и включив сигнализацию, направился к двери гостиницы с самодовольной улыбкой на лице.
- Чего это он, как самовлюблённый петух в предвкушении оплодотворения курочки, так радуется? – посмотрев на меня, спросила Ирина.                
В ответ, я молчаливо пожал плечами.                    
«Сейчас проверим» - и Ирки в машине, как не бывало. Она отсутствовала минут двадцать, а когда вернулась, лицо её выглядело хитровато-лукавым.         
 - Ты, куда это упорхнула, как птичка спугнутая ястребом? –  поинтересовался я, когда она вновь устроилась за рулём.                  
 - Ой, не могу! - захихикала она. Знаешь, зачем он вернулся?                
- Не знаю, но надеюсь, ты объяснишь и вообще, я не понимаю, ты, что… в туалет бегала?                                 
 - Ага, как же. Я следила за Козловым.              
 - Как это? - удивлению моему не было предела. Ну-ка, ну-ка, расскажи.      
 - Забегаю я, значит, в вестибюль, а он уже в лифте, я чуть-чуть не успела. Состроив расстроенное лицо, подхожу к администратору и говорю - только что на лифте поднялся Анатолий Козлов к своему боссу, а я, дурёха,  забыла ему кое-что передать. Администратор изучающе посмотрел на меня и говорит - откуда я знаю, что вы та, за кого себя выдаёте, а не ревнивая бабёнка?
Я, на его реплику ноль внимания и говорю - дело ваше, но за последствия будете отвечать вы, если босс вовремя не получит информацию… Вы его характер знаете… - «А, всё-таки, вы кто?» - опять спрашивает он. Я посмотрела на него  так это, знаешь, свысока и высокомерно задрав голову, говорю - Пресс-секретарь! Ну, он ещё немного поколебался, наверное, думал, влетит ему или не влетит, клиентов кому охота терять и, говорит - седьмой этаж, номер 712. Я ему лучезарно улыбаюсь,  и на ходу бросаю - Родина вас не забудет! Он стоит ошарашенный с хлопающими глазами, а я закрываю дверь лифта…            
- Боже мой, Ирка, а ты не боялась, что он позовёт секьюрити и тебя, взашей вытолкают?
- Боялась, у меня даже всё внутри холодным потом покрылось…        
- Холодным потом покрывается тело снаружи, а не внутри… - с назидательной иронией поправил я Ирку.                  
  - А у меня, внутри. Не могла же я покрыться потом от страха, снаружи. Он бы сразу заметил.                            
 - Ладно, давай, рассказывай дальше…                               
 - Сейчас. – Поднялась я, значит, на седьмой этаж, нашла нужный мне номер…       
 - Да, не тяни ты кота за хвост – номер, номер…             
 - Не хочешь слушать, не надо. - Между прочим, без подробностей любой рассказ неинтересен, спроси у любого писателя, - и Ирка, обидевшись, замолчала.
Посидели молча. Я подождал пока у Иринки пройдёт запал обиды, и ласково посмотрев ей в глаза, попросил  продолжить рассказывать, а чтобы умаслить её, добавил - ты так интересно рассказываешь…  Прямо, как Курский соловей поёшь…   
 - Не подхалимничай! Знаем Вас не в первый раз! Меня на мякине, как воробья, ты не проведёшь. - Но всё же продолжила.
- Мимо идёт эта, как её… горничная, что ли? Я ей говорю - Муж,  гад такой, изменяет с какой-то сучкой, хочу застукать с поличным, не поможешь? Я надеялась, что она вместе со мной войдёт в номер, а она испугалась, дурында   – побледнела вся и говорит мне - «Я могу работу потерять, ну и так далее…» А, время-то, идёт…  - Тогда я говорю - «Снимай передник, я быстро, только загляну в номер и назад». Она опять затряслась  вся и передник давать не хочет. Тогда я развернула её «К лесу передом, к себе задом», развязала завязки, и передник на себя нацепила…                           
 - Ир, говорят, - «Ко мне передом, к лесу – задом».                 
- Что?.. – Ах, да какая разница? – поморщилась она. Так вот, слушай дальше. Дальше, ещё интереснее. Открываю я, значит,  дверь… - Слушай, почему они не заперлись? Ну, да ладно, это не важно!..
Рассказывая, Ирка загорелась лицом и, наверное, вновь переживала происшедшее с ней там, в номере.                           
 … Открываю я дверь, продолжила она - Боже мой! Он уже без рубашки и штаны наполовину спущены, а в номере не мужик, а симпатичная брюнетка, тоже, между прочим, в неглиже. Я растерялась, не знаю что делать, рот раскрыла, как дурочка и стою… - А она, как рявкнет - Пошла вон отсюда, дура! Ну, я и выметнулась в коридор. Сорвала с себя передник, швырнула горничной и вниз. – Уфф!                                                           
- Ты её рассмотрела?                                              
- Не очень... Тут такая сложилась пикантная ситуация, что я…           
- Понятно... хотя бы в общих чертах...                                           
- Что это тебя она  так заинтересовала? - Не бывшая, случайно, твоя подружка? – в её голосе прозвучали нотки ревности.
- Да, нет. Просто… 
Я не знал, что ответить, наконец, нашёлся более-менее приемлемый ответ - мы же должны знать их связи…                                     
  - Половые, что ли?                                                  
  - Да ну тебя! Причём здесь это?                                  
 Я не мог сказать Ирке, что пока она занималась своим экспериментом, я заметил на стоянке  серебристый мерседес со знакомым мне номером. В тот день, когда я гнался за похитителями Ирины и потерял их, а потом, случайно, устроил игру в догонялки с мерседесом, за рулём которого, сидела моя бывшая пассия – Виктория, вот его-то я и увидел на парковке перед гостиницей.                                      
Увидев машину здесь, я заподозрил, нет, не заподозрил, а у меня мелькнула мысль-вопрос – что здесь делает Виктория? 
 
*    *    *
Нам пришлось простоять в ожидании - часа два, пока не вышёл из дверей щурящийся в довольной улыбке, как наевшийся ворованной сметаны кот, Козлов Анатолий. Ирина запустила двигатель, собираясь ехать за ним, но я попросил её заглушить мотор.                       
- В чём дело? – подозрительно покосилась она на меня.                       
- Мы знаем, куда он поедет. – Нам нужно проследить за дамой.            
- Зачем это? – и ревнивые нотки вновь прозвучали в голосе Ирины. 
- Так надо.                                           
 Увидев вышедшую из дверей-вертушки вслед за любовником девушку, я сразу узнал её. Да, это была она - Виктория! Любовники помахали друг другу руками и разъехались в разные стороны.                                
Вот почему таким разъярённым выскочил из гостиницы Куприянов – он, по-видимому, получил отставку  и не мог более претендовать на место в постели Виктории. Любопытно, стерпит ли он такое унижение?           
В связи с открывшимися обстоятельствами возникал ещё один вопрос - только ли амурные дела связывают эту тройку, или ещё что-то? Есть ли в их отношениях хоть крупица делового партнёрства.                            
Круг подозреваемых лиц в убийстве Севки всё расширялся, а ясности не добавлялось. Тем более, какое может иметь отношение Виктория к убийству Всеволода? Решив, что у меня «поехала крыша», я выбросил эту мысль из головы.       
 Ирина, стараясь не потерять мерседес из вида, лавировала в потоке машин, а Виктория нагло и грубо подрезала другие машины, скакала из одного ряда в другой, водители поднимали кулаки кверху, чтобы погрозить и послать проклятие водителю-нахалу, но увидев смазливую мордашку за рулём, опускали их и только укоризненно покачивали головой.                         
С трудом, вся вспотев от напряжения, Ирина сумела удержаться за мерседесом, и мы подъехали к бывшему зданию Совтрансавто.
Виктория, поставив машину на парковку, вошла внутрь помещения. Ирина не стала парковаться на стоянке, а остановилась на улице, прижавшись к тротуару.    
  Интересно… это ещё ей зачем? Зачем ей Совтрансавто? Насколько я помню, она никогда мне не говорила, что имеет дела с этой   конторой.
Через полчаса она вышла, и вновь мы колесили за ней по улицам Москвы.        
  Виктория посетила ещё несколько организаций и вернулась к себе, в книжный магазин. Его подарил ей папа на день семнадцатого года рождения и дню окончания школы, ещё в то время, когда я с ней не был знаком.  
Я познакомился с ней в её книжном магазине. Она подошла ко мне с дежурным вопросом, - вы что-то ищете, молодой человек? А, когда я воззрился на неё и понял - вполне симпатичная девочка, непроизвольно выпалил - Вас! Ну, что же, вы нашли то, что искали, лукаво ответила она - будем знакомы...                         
 И мы, задружили.     
 
*    *    *
 В начале восьмого вечера она, закрыв магазин, отправилась домой. Мы следовали за ней, в салоне машины стояла тишина. Я молчал, потому что был далеко отсюда, в своих воспоминаниях четырёхлетней давности, а Ирина молчала, наверное, потому что, дулась на меня, хотя я не знал за что. Потом спрошу, решил я.                            
Мы подъехали к современному элитному зданию с крытой собственной парковкой. Мерседес подал сигнал, шлагбаум поднялся, и машина нырнула внутрь, как «Щука в море-океан». Ирка тоже собралась было повторить манёвр мерседеса, но была позорно остановлена закрывшимся перед ней шлагбаумом. Подошедший охранник спросив - вы к кому? На просьбу пропустить, отрицательно покачал головой. На вашу машину, он презрительно окинул нашу канарейку взглядом, пропуск никто не заказывал. 
Пришлось нам «Не солоно хлебавши» ретироваться.                          
 - Богато живёт! – позавидовала Ирка. Мне бы так!                               
 - Может, она к кому-то приехала в гости?                  
 - Ну да! – Её бы охранник не пропустил. Видел, как он заулыбался при виде её, аж рот чуть не разорвал от счастья лицезреть смазливую сучку.                               
 - Ну, ты… да-ешь… - Не иначе, как наговариваешь по какой-то причине на девушку… нет?                                        
 - Ничуть. Вот прямо сейчас и проверим. 
Я только хотел что-то ей сказать и открыл рот, как  она выпорхнула из машины легко, как птичка, только пальто мелькнуло у меня перед глазами.
 Минут через двадцать Ирка уже вновь сидела  в машине. Щёки её порозовели, а дыхание чуть участилось.             
- Я же говорила, она здесь живёт, - положив руку на грудь и стараясь восстановить сбившееся от беготни, дыхание, - заговорила она. - У неё двухуровневый пентхауз с множеством комнат, небольшим бассейном и оранжереей. Вот!         
 - Ирина, запиши, пожалуйста, её адрес.                           
 Целую неделю мы следили за Викторией. Она моталась по городу, вечерами посещала показы мод, светские рауты и художественные выставки известных мастеров. С Анатолием Козловым встречалась ежедневно,  в одно, и тоже, время.
Но, на следующей неделе, он не появился в назначенном месте, в назначенный час! Она, пробыв в номере почти час, уехала. Мне показалось, уехала совершенно  взбешённая. На второй день повторилась та же история. Мы с Иркой, встревожились. Нам показалось очень уж не логичным манкирование своих обязанностей  Козловым, и помчались к «Амплитуде».                          
 Офис стоял на месте, джип стоял на месте, только за рулём сидел не Козлов, а другой водитель – Серый!                                     
Вот те раз… ахнули мы с Иркой почти в один голос, увидев Серого, восседавшего «во всей своей красе» за рулём джипа. И сразу же возник вопрос - а, где же Козлов Анатолий?  Неужели...                                 
Помчались к нему домой, по записанному в блокноте Ирины, адресу. Не стали заморачиваться подготовительными работами, а сразу постучали в дверь напротив и поинтересовались - Где наш дальний родственник, Козлов Анатолий?                     
 Соседи, они всегда в курсе всех событий, особенно, если парень видный из себя и холостой.                                 
  В соседях оказалась разбитная  бабёнка лет под тридцать-тридцать пять. Она тут же выложила, что её соседа, Тольку, увезла в ночь с пятницы на субботу, скорая помощь в больницу...                            
- С чего бы это, - невежливо прервала соседку Ирина?                      
- А с того, что отравился ваш любезный родственник чем-то и говорят, уже помер. Так, что ищите его в морге.                                    
 - Не мог же он сам себя отравить, да ещё чем-то? –  сказала Ирка. Может грибы плохие съел? – спросила она наугад.                           
 - Не мог, это вы точно заметили. А грибы он на дух не переносит.
 - Так может к нему кто-нибудь заходил – днём или вечером?      
 - Не-а. Я бы знала.                        
 - Как это -  знала?                                   
 - А у  него дверь скрипучая.                                                  
Мы с Ириной удивлённо переглянулись. Какое отношение может иметь скрипучая дверь к посетителям её соседа, Козлова и непонимающе уставились на словоохотливую, всевидящую и всеслышащую соседку.   
Она поняла наше недоумение и решила ввести нас в курс по скрипению дверей и, что из этого вытекает:                                    
 - Когда Толька приходит или уходит, дверь у него скрипит по сумасшедшему и, когда гости приходят к нему, а он открывает им, тоже скрипит…
 - Значит?                                                 
 - А то и значит. Пришёл он в семь вечера, и больше дверь не скрипела.
Соседка с победоносным выражением на лице посмотрела на нас, казалось, хотела сказать - «Ну, что, съели?» - и, добавила, чтобы окончательно поразить нас своей железобетонной логикой - значит, он сидел дома один, никуда не выходил и к нему никто не приходил, добила она нас. А выложив на нас свои наблюдения, гордо выставила могучую грудь, никак не меньше шестого размера.                      
Ошеломлённые известием о скоропостижной смерти Козлова, мы поехали домой, чтобы в спокойной обстановке обсудить неожиданную новость. Слишком уж часто стала посещать смерть наших фигурантов, так, по-научному, назвала Ирка наших клиентов, или подозреваемых.     
Дома, выпив кружку чая и сделав пару глотков со второй, я продолжил дискуссию:
…ты настаиваешь, что отравить мог только Куприянов из ревности или из-за унижения,  не согласился я с Ириной, но ты забыла о втором заинтересованном лице… Виктории.                                 
 - Господи помилуй! Ей-то на кой ляд это сдалось?                                 
Я не мог сказать Ирке, что хорошо знаком с характером своей бывшей. Она капризна и мстительна, привыкла считать своё «Я» в этом мире превыше всего и всех…
Ну, не мог я сказать этого Ирке, не мог и всё!                            
- Ты обратила внимание на постоянное выражение её лица…          
- Не особенно… я же не мужчина и не лесбиянка… а, что?                                             
- А, то. Сплошное высокомерие и властность.                                       
- Ну и что?                                                  
- А, то. Во-первых – допустим, Козлов решил подмять её под себя.
Не успело с моих губ слететь последнее слово, как я ощутил тычок в бок.
 - Нет, нет,  Ирина, я не в том смысле.                                          
 - Если не в том... тогда выбирай слова, более точно характеризующие действия. Ладно, прости, это я так…
 Она задумалась на какое-то время, а потом, подняв на меня глаза, продолжила:
 …то есть, ты хочешь сказать, что он решил вить из неё верёвки?.. – Так, что ли?           
- Вроде этого, - согласился я, - а, во-вторых… - Во-вторых, может он ей попросту надоел?
- Ну, дорогой, это уж сплошная чушь. – Зачем же она два дня подряд приходила на свидание?                                  
- А ты допусти на минуту - она так поступала, чтобы отвести от себя подозрение.
- Ты хочешь сказать, что она разыгрывала роль? По-моему, ты полез не в те дебри.
- Полез, не полез – дебри, не дебри, но согласись, такой вариант тоже нельзя сбрасывать со счетов.                            
- Возможно, возможно, - раздумчиво произнесла Ирина.                                     
  - А вот, причастен к отравлению Козлова лично Куприянов, или совершил это чужими руками, допустим, того же Серого, ещё нужно выяснить. Согласна?
Итак, подвёл я итог - у нас есть, вернее, пока мы считаем возможным, в отравлении Козлова могут быть замешаны несколько человек. Во-первых – Куприянов, из мести красотке…  или…  чтобы убрать соперника, во-вторых – Виктория, чтобы наказать или избавиться от докучливого любовника и, как это не парадоксально – Серый, за себя или за кого-то. Итого, три человека и все, каким-то образом связаны между собой. Я правильно охарактеризовал причины, двигавшие возможными  отравителями?           
 - Наверно... правильно, - как-то неуверенно согласилась со мной Ирина.
 
Глава девятнадцатая
        Незаметно пролетело время Ирининого отпуска. Оставалось пять дней до её выхода на работу, а в расследовании всё было зыбко и неопределённо. Были кое-какие догадки,  были…
Нет, не совсем так.
Было и кое-что существенное, например, мои цеха с расфасовкой наркотиков и ателье, в которых не принимают заказов…, но не было главного – кто, и за что убил Севку и отправил меня так далеко, в края «Куда Макар не гонял телят пастись». Вот чего не было у нас! И это меня очень тревожило. Но, как говорится - «Не было бы счастья, если бы несчастье не помогло!».
При очередной слежке за Викторией, Ирина потеряла её в потоке машин. Плохо, конечно, но мы решили, чтобы напрасно времени не терять, заехать в пиццерию и перекусить…
Спускаясь по ступенькам к машине, Ирина нечаянно подвернула ногу, лодыжка стала напухать, и мы поехали в травмпункт, управляя машиной вдвоём. Я сел за руль и управляя левой рукой и педалями, поехал в больницу, а рычагом переключения передач занималась Ирина, потому что, моя правая рука после ранения ещё была недееспособна. Подлечив Ирину ногу,, поехали домой.      
Проезжая по улице Лобачевского наткнулись на охранное агентство «Ягуар», а у его подъезда, джип Куприянова и мерседес Виктории.          
 - Вот это даа! – толкнув меня в бок, удивлённо проговорила Ирина. – Им то, что здесь надо?                                         
Я тоже заинтересовался одновременным присутствием двух людей в офисе третьего. Немного проехав, остановил машину у обочины и, ещё не заглушив двигатель, посмотрел на охранников у входа. И заметил настороженно-любопытные взгляды двух качков в строгих костюмах с белыми рубашками и галстуками под пиджаками. Чтобы не возбуждать излишние подозрения, включил «аварийку» и открыл капот двигателя. Я ковырялся в моторе, а Ирина, через зеркало заднего вида наблюдала за агентством.
Минут через десять, вальяжной походкой, к нам направился один из охранников.
- Здесь стоять нельзя, уберите машину! - строго-официально приказал он.                                 
- Как я её уберу, если она не заводится и, оглянувшись вокруг, добавил, - здесь нет запрещающих знаков.                        
- Не имеет значения, - более строго проговорил он, и ещё раз повторил, - здесь нельзя стоять! 
- Хорошо, хорошо, вы только не волнуйтесь. Потолкайте машину сзади и вместе мы её уберём.                                         
Но, по-видимому, охраннику было лень это делать, или он побоялся испачкать свою униформу, во всяком случае, постояв пару минут и понаблюдав, как я неумело хватаюсь то за одно, то за другое, сплюнул под ноги и вернулся к напарнику.
Теперь они лишь изредка, искоса поглядывали в нашу сторону.                     
Мы остались на месте. Время медленно тянулось, а из дверей офиса никто не выходил. Пора было убираться отсюда. За то время, что я возился с машиной, можно было найти любую неисправность и удалить её. Я окончательно посадил аккумулятор и теперь, даже будь двигатель полностью исправным, не смог бы его  завести без «толкача».         
Наконец, наши ожидания завершились полной нашей победой. Дверь офиса отворилась, и показались Куприянов с Викторией. Сев в машины, они разъехались в разные стороны. Теперь я  уже точно не мог их проследить – аккумулятор сдох окончательно и бесповоротно!
Ирина всё это время сидела в машине и, не произнося ни слова, наблюдала за моими действиями и входной дверью офиса.                   
 Но вот я услышал постукивание Иринкиного пальца по стеклу и, подняв голову, увидел, как охранники, приняв стойку «Смирно», провожают «пожирая начальство глазами» одетого в элегантный серый костюм, господина со страшно знакомым мне лицом. Мгновение спустя, два джипа рванули с места, увозя начальствующее лицо и его охрану. Я только и смог, что долгим взглядом проводить их.                             
Стоять здесь дольше не имело смысла, я позвал охранников на помощь. После убытия грозного ока начальства, они стали более покладистыми. От толчка накачанных секьюрити жигуль сразу завелся.
 На прощание, выпустив клуб дыма из выхлопной трубы, мы покатили домой.       
Дома я сразу бросился перебирать фотокарточки, разыскивая знакомое мне лицо.
- Лёша, ты, что такой возбуждённый, и фотки взялся перебирать не поужинав?
- Сейчас Ирина, не отвлекай меня, - и, не прерываясь на разъяснения, продолжил поиск нужной мне фотографии. Она нашлась в ворохе фотографий сделанных Гришей у мастерских, и не одна, а несколько.                                   
 Ирина, с любопытством наблюдая за моими поисками, вдруг хлопнула себя по лбу и, пробормотав - «Вот дура!» – принялась перебирать другой ворох, ворох с фотографиями ателье.                           
- Смотри, Иришка! – показал я фотографию, - он, по-хозяйски заезжает на территорию мастерских, у него даже пропуск не спрашивают, а здесь, - я показал ей другую фотографию, сделанную глубокой ночью, - посмотри, это же он заезжает на территорию, и оба джипа его.
- Сейчас, сейчас, где же она? – Ирина лихорадочно перебирала фотографии.
Отброшенные, не понадобившиеся ей фотографии, веером покрыли пол вокруг неё.
– Ага, вот они! – и она сунула мне пару фотографий прямо под нос. – Вот, посмотри, он у обоих, не принимающих заказ ателье, разговаривает с главными менеджерами. – Ур-а-а! Мы нашли его, мы его вычислили! - радостно закричала она и захлопала в ладошки.
- Ирина, не радуйся раньше времени, - попытался я охладить её пыл, - нужно ещё проверять и проверять…                               
- Лёшка, ты страшный зануда, честное слово. - Тут всё ясно и нечего проверять. Завтра же идём в полицию.         
 - Ну, да, и передаём все материалы тому офицеру, что прибыл так «своевременно» к месту убийства и вызвал заранее скорую помощь…     
- Да, ну тебя. Вечно настроение испортишь. Как с тобой, таким занудой, жена живёт?
  Я удивлённо посмотрел на неё.                                     
- Какая жена?                           
- Да, я, чёрт тебя задери! Какая, какая? – Всё ему разжуй и в рот положи. Недотёпа!
- Ааа…                                       
- То-то, что – «Ааа».                                                     
Поняв, что это она сказала не со зла, я успокоился и направился в кухню, таща за  собой     Иришку.                                     
За ужином я механически проглотил всё, что мне она подавала, не распробовав вкуса. У меня голова была занята другими мыслями…                       
- Эй, ты уснул? – донеслось до моего сознания.                               
- А?                                     
- Я спрашиваю, ты уснул, что ли?                                    
- Нет, не уснул, я сейчас…                                   
- Тебе добавки положить?                              
- А?                                                                         
- С тобой всё понятно, - с нотками обиды в голосе,   произнесла   Ирина, - я старалась,  готовила…  и загремела грязной посудой под краном.
 
*    *    *
Иринка уже досматривала, наверное, второй сон, а я лежал с широко раскрытыми глазами и сна во мне не было ни на йоту. Я снова и снова перебирал в памяти тот злополучный день, день моего задержания. Я старался по минутам восстановить ход событий того дня, пытаясь ничего не упустить. Но почему-то моё воспоминание перебивала какая-то мысль, она переносила меня на месяц назад, в тот день,  когда ко мне в кабинет вошёл Севка.                
Он, удобно разместившись в кресле и вытянув свои длинные, журавлиные ноги, стал рассказывать:                
 - Вчера, когда ты был на выезде, ко мне зашёл такой, знаешь, представительный мужчина и, представившись директором Охранного агентства «Ягуар», предложил нам услуги своего агентства...                  
 Я, Севке, помню, тогда ответил - Зачем, у нас уже есть охрана. Да, кажется, так... Нет, точно, именно этими словами, я ему ответил.                  
 ...Ты не перебивай меня, слушай дальше, продолжил Севка. Так вот, он стал убеждать меня, что его агентство лучшее в столице и, что приняв его предложение, нам совершенно не придётся беспокоиться о сохранности нашего бизнеса, он сделает это в лучшем виде.
Знаешь, Лёшка, продолжил он с иронией, у меня сразу возникла в голове картинка из сказки А.С. Пушкина…  про царя, если я не запамятовал, царя Додона. Помнишь, там есть такие слова в эпизоде с петухом – петух как закричит - «Ку-ка-ре-ку, царствуй лёжа на боку-у!»  Вот и у меня, после его слов, возникла ассоциация с этой сказкой.                       
- А, дальше?                                          
- Что, дальше? - Ааа… дальше… при его последних словах я уловил, ты же знаешь, у меня тонкий, музыкальный слух, я уловил в его словах, как бы намёк на предупреждение… нехорошее предупреждение.                                        
- Ты хочешь сказать…                             
- Да, он предлагал нам свою крышу и если мы откажемся, то...                      
- Точно? – Но ты, я надеюсь, также «тонко» отказал ему.                
- Да.                                                      
 На этом наш разговор на эту тему закончился, и мы перешли к обсуждению текущих вопросов производства. А буквально через неделю после нашего разговора, я услышал в селекторе голос нашей секретарши Вали: «Алексей Игоревич, с вами очень настойчиво хочет переговорить директор охранного агентства, Милютин… Вас соединить с ним или…»               
- Соедини.                                                            
Я уже понял, кто так настойчиво добивается разговора со мной, и решил поставить все точки над «И».                                          
 В трубке раздался рокочуще-добродушный басок:                           
 - Милютин говорит. Приветствую Вас, - несколько фамильярно поздоровался он. Хотелось бы перетереть один вопросец…                                   
- Говорите, какой и, пожалуйста, побыстрее, меня люди ждут.                            
 В трубке послышалось, как он что-то переложил на столе, а затем, добродушно покхекав, продолжил, - я недавно разговаривал с вашим партнёром по поводу…   
 -  Я знаю о вашем разговоре и повод, поэтому отвечу его же словами – Извините, нет! – и положил трубку.                                      
 Через полминуты я вновь услышал голос Вали - это опять он…                    
- Скажи, что я уже уехал.                                            
 За текущими делами, я благополучно забыл о нашем разговоре, тем более, что больше он нам не звонил.    
 
                                                        *    *    *                          
Ни с того, ни с сего, в середине месяца, откуда мы их совсем не ожидали, у нас  возникли проблемы и, не просто какие-нибудь  заурядные проблемы, а вполне, я бы сказал - серьёзные. Возникли проблемы с доставкой товара, и мне некогда было вспоминать о каком-то там Милютине.
 В один из дней на трассе остановили и разграбили нашу машину, идущую из Иваново с шинельным сукном. Через неделю пропал груз на железной дороге, и мы не получили даже компенсацию. Отправитель почему-то забыл застраховать его, или поскупился на лишние расходы.
   Две недопоставки заставили лихорадить наши пошивочные цеха, и мы с Севкой ноги сбили в поисках материала. Мы не могли сорвать заказ: во-первых, мы бы потеряли престиж среди заказчиков, во-вторых, нам бы пришлось выплатить неустойку, что больно ударило бы по нашему капиталу.  Тем более, что мы недавно израсходовали большие деньги на приобретение нескольких новых станков.
Странно, но неприятности у нас начались после разговора с Милютиным, подытожил я воспоминания того периода. Почему я, да умница Севка, не поняли этого сразу? Скорее всего – замотались, решил я.                                  
Помню, я еще переговорил с директором Охранного агентства «Салют», которое обслуживало нас, и предъявил ему жалобу на потерю груза, но он ответил, что машину из Иваново его люди не сопровождали, не было заявки.                  
Замкнутый круг – никто не виноват, а мы в убытках! Это была случайность, от которой никто не застрахован, или был хорошо спланированный наезд? – только сейчас, ночью, задал я себе этот вопрос. И, почему я не задал его раньше?       
Полежав, минут пять спокойно, надеясь, что вот-вот придёт сон, я вдруг вспомнил, или это само всплыло из подсознания – а не в то ли время пошли разговоры о нашей личной безопасности? Поковырявшись в памяти, перелопатив кучу встреч того времени, я пришёл к выводу - да, в то время первой обеспокоилась этим Виктория.                               
Встретившись с ней случайно на дне рождения одного знакомого, она, казалось, в шутку, произнесла: «Говорят, сейчас столько несчастных случаев происходит с дельцами, а вы с Севкой всё щеголяете без личной охраны!»  На что я, равнодушно пожав плечами, помню, что-то ответил, кажется, похожее на… - не такие уж мы богатые, чтобы на нас охотиться, и отошёл от неё… Стоп! А с кем же она тогда была? С кем? Я напряг мозг, пытаясь восстановить тот день рождения и вспомнить присутствующих на нём людей…
 «За столом сидели, царь, царевич… король, королевич... сапожник…», не вовремя вылезла детская считалка. Да, за столом сидела Вика, а рядом с ней… Милютин? Точно  Милютин! Значит, она,  встречаясь со мной, уже тогда была с ним знакома … и, как давно? И в качестве кого? – только сейчас удосужился я задать себе этот вопрос, а надо было, дураку, задать его ещё тогда! Ну, почему я в то время был таким простодырым?! Ведь замечал же за ней кое-что…  - Поэтому и перестал с ней встречаться.  Ох, идиот! Ох, идиот!                        
Кое-какие прошлые моменты жизни стали понемногу проясняться. Ещё оставалось несколько нерешённых проблем: кто, в настоящее время, владелец моего бизнеса, и кто сначала подставил, а затем арестовал меня? Следователь Кондратьев, мне кажется, совершенно здесь не причём, ему передали материал из оперативного отдела, значит нужно искать того капитана. А, что делать с владельцем, где о нём узнать?             
 Тут, неожиданно, вспомнилась история с оформлением документов на мастерские. В Бюро Технической Инвентаризации имущества меня всё гоняли из-за какого-то, нелепо составленного чертежа, как-будто я его чертил, а не их же работник.                               
 Вот, нужно завтра, то есть, уже сегодня, взглянув на часы, поправился я, послать туда Ирину, пусть постоит в очереди и попытается достать справку из БТИ. В ней уж точно, указано настоящее имя теперешнего владельца, раз директор «Амплитуды», по словам секретаря, лишь исполнительный директор, а не владелец. Хотя… по документам в БТИ может числиться какой-нибудь «зицхозяин», а не настоящий, но… будем надеяться, что мне, то есть нам с Иркой, повезёт.                             
 С этой, окончательно оформившейся мыслью, я и уснул.  
                             
Глава двадцатая
Утром пришлось откапывать машину от свежевыпавшего пушистого снега и расчищать выезд со двора.
Ночью, пока я предавался своим думам и анализам, шёл снег, а я и не заметил. Что-то многовато его в этом году выпало, решил я, махая деревянной лопатой. Я торопился поскорее очистить выезд и набирал снега на лопату столько, что черенок, в конце-концов, не выдержал и с треском переломился. Чёрт! Вот незадача. Надеюсь, Ирина сумеет выехать.
Объяснив Ирине задачу на сегодняшний день, я тоже оделся и попросил подбросить меня до станции метро «Орехово».                      
 - Ты, куда это лыжи навострил? – поинтересовалась она.                   
- Искать капитана, - ответил я ей, когда она остановила машину.
Помахав на прощание рукой, я бодро  зашагал к станции  метро.                                    
 - Будь осторожнее в толчее, руку береги, - послала она вслед пожелание.
Обернувшись, я ещё раз помахал рукой, здоровой, конечно.
Я поехал в райотдел полиции, в сферу влияния, которого, входил мой дом - дом, в котором я жил, и не плохо жил, до ареста. Мне опять предстояла перспектива слежки на ногах. Хорошо, если повезёт, а если он в отпуске или его перевели на другое место службы с повышением по должности?.. Тогда... тогда мои поиски могут затянуться на год, а то и больше. – «Господи, помоги рабу твоему!» - произнёс я, вступая в коридор ОВД.       
Одетый вполне элегантно, бородатый и с беретом на голове (Ирка всё-таки купила) я, оказывается, привлекал к себе внимание практически всех, кто попадался мне на пути. – Чёрт бы меня подрал! – заругался я, конечно тихо, сквозь зубы - «Хотел как лучше, понезаметнее, а получилось… хуже некуда. Тупица безмозглая, вырядился... фанфарон! Пошёл бы в плаще и треухе, никто и внимания бы не обратил».                               
Так, втихомолку костеря себя, я продвигался вальяжной походкой «Настоящего художника» по коридорам райотдела и, как бы по ошибке, заглядывал во все встречающиеся мне кабинеты, высматривал «своего» капитана. Меня часто встречали вопросом - Вы что-то хотели или, вы кого-то ищете? – А, иногда, грубо кричали - Закройте дверь! Мои поиски были безрезультатны.                              
  Я вышел на улицу и, стряхнув пушистый снег со скамьи, присел отдохнуть. Ладно, подожду, пока все пойдут на обед, а потом начнут возвращаться. – Вот шляпа! – воскликнул я, - а, вдруг у них столовая или буфет внутри здания, что я тогда высижу? – и, поднявшись,  зашагал обратно.                           
 Мне повезло! Не в том смысле, что в помещении ОВД не оказалось столовой или маленького буфета, а повезло в том, что я, проходя мимо доски с названием «Наши лучшие сотрудники», увидел, показавшееся мне знакомым, лицо офицера с капитанскими погонами на плечах. Под фотографией стояла фамилия и должность – старший оперуполномоченный, Лисицын Фёдор Иванович. Ого, подумал я, не за мою ли душу, ты получил повышение по должности, пройдоха?  
 
*    *    *
В моём деле, найти человека - это только полдела. Нужно ещё доказать его причастность к событиям того дня и с чьей подачи он так быстро оказался у меня в квартире... А это для меня была практически невыполнимая задача. Ну, во-первых - должно быть, как я понимаю, сообщение дежурному райотдела о совершённом  убийстве и выезде бригады оперативников. Во-вторых - соседка, видевшая меня над трупом Севки, не могла никому позвонить, из-за отсутствия у неё телефона.
Напрашивается единственный вопрос, кто из моего дома, моего подъезда позвонил в полицию?  Господи, опять начинать всё сначала,  расстроился я! Хорошо хоть я установил, где и кем работает этот полицейский капитан.
Пока эти мысли теснились у меня в голове, я уже находился в метро и ехал к своему родному дому.                                 
К своей соседке, Веронике Андреевне я не стал заходить, начал с других квартир, расположенных на площадке второго этажа, а затем, поднялся на третий, четвёртый этажи и спустился на первый. Никто, вспоминая происшествие того дня, не вызывал полицию, а тем более скорую помощь. Я не смог попасть лишь в три квартиры, но соседи уверили меня, что у них не было, и до сих пор нет телефона, а при необходимости позвонить, обращаются к ним.
  На двери моей квартиры по-прежнему белела приклеенная и разрезанная мной, узкая полоска бумаги с грозной надписью - «Не вскрывать!» и фиолетовой печатью внизу. Я и не стал вскрывать! Лишь, проходя мимо, посмотрел на дверь. Сердце немного защемило, но я, пересилив себя, вышел из подъезда и прямёхонько направился к станции «МЕТРО».
 
*    *    *
 Иринка ещё не пришла и я, переодевшись в домашнее, сел смотреть телевизионную программу первого канала. Шла передача – «Моя Москва». Вскоре стукнула входная дверь и в комнату вошла Ирина. Раздевшись, она сразу спросила: 
- Ты ел?                                                     
- Нет.                                                
- Тогда приготовь поесть, пока я приведу себя в порядок, я голодна, как волк.
- Сейчас, - ответил я и, выключив телевизор, пошёл приготовить чаю и бутерброды.                      
Уминая за троих, проголодавшаяся Ирка, одновременно успевала делиться впечатлениями дня, жевать колбасу и запивать всё это чаем.
 …ты представляешь, очередища там, не меньше чем на месяц - рассказывала она. Чтобы не мучиться в очереди, я поехала к следователю Кондратьеву, но его не оказалось на месте.                                
Покрутившись в райотделе, я вспомнила о Лене и сразу прошла к ней. Мы расцеловались, как старые знакомые и я ей рассказала, зачем ищу Кондратьева. Она, выслушав  меня, попросила: «Ты посиди немного, отдышись».  Я сейчас, и кому-то позвонила, а потом, говорит - езжай, спроси там Афанасьеву Веру, она тебе всё сделает.
Я, назад, в БТИ. Нахожу эту Веру, она говорит - придётся подождать, нужно поднять архив. Пришлось долго сидеть, я боялась даже сбегать перекусить. Хорошо, хоть туалет у них есть… а, то бы, всё – кранты.
 - Ира, ты, где таких слов нахваталась, неужели ваши писатели так разговаривают?
 - А, ты попробуй, потолкайся в очереди, среди народа, и не такое услышишь.  
 - Так ты… привезла справку?                                                 
 - Угу, - кивнула она головой. Сейчас, дожую и принесу.                                  
  - А, можно, я сам её из твоей сумочки возьму?                                                    
 Опять в ответ раздалось, только теперь уж совсем неразборчиво, но похоже на  – «Угу».                                        
Справка была официальной, с угловым штампом и заверена печатью, и в ней, в графе владелец было написано… я не поверил собственным глазам.                                    
- Ира, ты читала справку? – спросил я сразу севшим голосом.              
- Нет, а что?                                                               
- На, посмотри.                                                                                   
 Она долго вчитывалась в содержание справки, потом осмотрела её со всех сторон, словно не она её получила в БТИ и растерянно произнесла: «Да быть такого не может!  Это… это  какая-то  путаница, или… они дали справку… перепутали они что-то!»                      
Я сидел, смотрел на Ирку, а в голове было пусто-пусто, как в вакууме. – Не может такого быть, убеждал я себя…, нет, и ещё раз нет, здесь ошибка, опечатка…   
Вернул меня в действительность голос Ирины, спросившей:
 - Что будешь делать?  
Я покачал головой и пожал плечами. Я ещё не пришёл в себя от прочитанного в официальной справке, текста.                                     
 – Ира, дай мне время до утра, хорошо? А, сейчас, пожалуйста, позволь мне, насколько возможно, побыть одному, я хочу всё это переварить и разобраться.     
 - Хорошо, дорогой.                                                     
  Практически, я не спал. Лишь, иногда, урывками я, казалось, на мгновение терял сознание, и вновь лежал с открытыми глазами. Утром я был полностью морально истощён и физически слаб, но всё же принял трудное для меня, решение.
 - Ира, сегодня ты на целый день свободна, займись, ну… я не знаю, своими делами, что ли, или… чем хочешь…                                           
- Аа-а, ты? – как-то жалобно спросила она.                                                            
- Я? Я  приведу в порядок собранные нами материалы…                                
- Может, мне всё-таки помочь тебе?                           
- Нет, спасибо. Я сам… Ира, у тебя, по-моему, ещё есть дня три до выхода на работу, так?                                 
- Да. А, что?                                            
- Я хочу, чтобы ты съездила в РОВД, завтра, и отвезла подготовленные мною материалы следователю Кондратьеву. Он меня затолкал в тюрьму, теперь пусть из неё и вытаскивает, чего бы это ему не стоило. Меня совершенно не касается, даже если его понизят в звании, должности, или вообще вышибут из полиции. Он напортачил, теперь пусть исправляет…
 - Лёша, а вдруг он не согласится?                                      
- Тогда скажешь ему, что материал будет тут же послан «наверх» и, одновременно, во все средства массовой информации. Пусть только попробует отказаться! Чёрт его возьми!
- Хорошо, Лёша. Я всё сделаю, как ты сказал. Но… не слишком ли ты круто берёшься?
- Нет, Иришка, не круто. Он должен исправить и ответить за сотворённую несправедливость. 
 - Лёша, а вдруг он…                                          
 - Что, он? – Будь добра, договаривай.                   
 - Я хотела сказать, ты только не сердись, ладно?                      
 - Я совершенно не сержусь, просто я тебя не понимаю. Не понимаю, что ты хочешь сказать своими недомолвками.                            
 - Дорогой, а вдруг он считает, как и ты, что абсолютно прав и никаких ошибок в расследовании не допустил…
 Я поморщился от непонимания ею моего желания.
 …Пожалуйста, дослушай меня до конца, я не утверждаю, а просто предполагаю, он ведь тоже человек и может ошибочно конечно, считать себя непогрешимым…                         
- Ира, чтобы он не считал себя уверенным в своей правоте и непогрешимым, ты и преподнесёшь ему собранные нами материалы. Ознакомившись с ними, я надеюсь, он примет правильное решение…                             
 - Я тоже очень надеюсь на это, Лёша. У меня и раньше не было сомнений в твоей правоте, а теперь, после всего увиденного, тем более.
 Да поможет нам, Бог!
 
Конец первого тома.

© Copyright: Лев Голубев, 2015

Регистрационный номер №0284466

от 22 апреля 2015

[Скрыть] Регистрационный номер 0284466 выдан для произведения: Глава одиннадцатая
Пришло время серьёзного испытания наших способностей на ниве детективной деятельности. Я бы не сказал, что то, чем мы занимались до этого, было легко, но сегодня мы с Ирой ехали ко второму свидетелю. Свидетелю, который в своих показаниях на суде утверждал, что видел, как я открыл багажник своей Хонды и достал оттуда длинный узкий предмет, похожий на нож и спрятал его под куртку. На вопрос судьи - точно ли это был нож? Он, немного замявшись, подтвердил - да, это был нож, что я, не могу отличить нож от простой железки? – сказал он и, казалось,  даже обиделся на уточняющий вопрос судьи.
Я очень хорошо помню, что в тот вечер, поставив машину, действительно, открывал багажник и доставал оттуда, но только не нож, а монтажную лопатку. Я хотел в ванной комнате отковырять с пола старую кафельную плитку, чтобы заменить её новой, купленной заранее и стоявшую в коробке, но судья почему-то не обратил внимания на моё разъяснение. Дальше, больше: свидетель понёс вообще какую-то околесицу: Будто бы вслед за мной подъехала другая машина, иномарка и вышедший из неё мужчина, подойдя ко мне, взял меня под руку и мы направились на выход из подземного гаража.
На вопрос моего адвоката, как свидетель сам оказался в это время в гараже? Он ответил, что приехал к своему другу, живущему в этом доме, и ждал его приезда.                     
У меня уже тогда возник законный вопрос, как он смог заехать в гараж, если он охраняемый и въезд только по специальным пропускам, но моё сомнение, высказанное шёпотом адвокату, осталось без ответа. И, вообще, всё судебное разбирательство первого дня, было похоже на какой-то глупый, плохо отрепетированный,  фарс.                         
 Не лучшим образом выглядел и мой адвокат. Он задавал, на мой взгляд, какие-то дурацкие вопросы, цеплялся за ответы свидетеля, совершенно не относящиеся к делу… Кино, да и только! Только это «кино» обернулось для меня плачевно, двенадцатилетним сроком тюремного заключения.                
Отбывая наказание, я не раз возвращался мысленно к дням судебного процесса надо мной, и всё больше и больше убеждался в полной некомпетентности своего защитника. Даже кассационная жалоба на приговор суда была слабо аргументирована.                  
Воспоминания захлестнули меня, и я не заметил, как мы приехали по нужному нам адресу.
 От воспоминаний меня отвлекла Ирина своим несвоевременным вопросом - Уверен ли я, что свидетель вообще захочет с нами разговаривать, коль он на суде беспардонно лгал, то захочет ли он признаваться сейчас, что на суде давал заведомо ложные показания по чьей-то просьбе или давлении со стороны?                          
 - Ирина, всё, о чём ты сейчас говоришь, мы уже десять раз обсудили, и какой смысл вновь говорить об этом. – Да, мы не следователи, у нас совершенно нет опыта проведения допросов, но у нас есть голова на плечах, неужели мы, вдвоём, не сумеем хоть что-то нужное нам выудить из разговора.   Человек может проговориться, может забыть, что говорил не так и не те слова… в общем, если не мы вместе, рассердился я, то… я сам должен добиться правды. Закрывай машину и пошли.  Не хочешь? Я пойду один!
 Но она захотела.                                                         
На наш звонок дверь открыла девчушка лет десяти-одиннадцати, белобрысая с  конопушками на лице и озорными, серо-голубыми глазами. Она удивлено распахнула глаза - аа-а…, я думала, мама пришла… аа-а…, вам кого?
 - Нам? – инициативу разговора с девочкой Ирина взяла в свои руки. – Нам бы поговорить с Николаем Ивановичем… Долбнёй. – Мы по тому адресу пришли?
 - Да-а,… но… только папы нет дома, он на работе.                   
- Сегодня же воскресенье!                                      
 - Его вызвали.                                                             
 - А, ты, стало быть, дома одна, никого больше нет?                 
 Девочка, не ответив, выбежала на площадку к остановившемуся лифту и встретила женщину, выходившую из открывшейся двери. Протянула руку и, схватив один из пакетов, воскликнула: «Мамочка, давай я тебе помогу!»   
Мы посторонились, освобождая дорогу. Женщина, подойдя к нам, поинтересовалась - вы ко мне? Мы не успели ответить, как девочка стала объяснять матери, что мы пришли не к ней, а спрашивали папу…                                
  - Так его нет…                                                
 - Мы знаем, нам девочка…                                                
 - Меня зовут Зоя, - перебила Ирину шустрая девчонка.                                 
 … Нам… Зоя, уже сказала, что Николай Иванович на работе, продолжила Ирина, но… может… мы, с вами сможем… поговорить?                 
Женщина окинула нас оценивающе-любопытным взглядом, затем, приглашающе повела рукой - проходите, я сейчас.                               
Мы, пропустив её с Зоей вперёд, зашли в квартиру.                   
 - Проходите в комнату, вот туда, показала она на дверь. – Я сейчас, только пакеты поставлю.                              
   Пока мы шли в комнату, я успел рассмотреть, что квартирка не ахти какая! Обыкновенная трёхкомнатная  хрущёвка в пятиэтажном доме, с маленькой, шестиметровой кухонькой и совмещённым санузлом, не лучше и не хуже чем у других, заработавших такие «Хоромы» тяжким трудом в советское время, решил я.  
Комната, куда нас попросили пройти, была обставлена тоже мебелью ещё советских времён, с обязательным сервантом и диваном, над которым висел пёстрый персидский ковёр. Над прямоугольным раздвижным столом, покрытым скатертью, висела люстра с висюльками. Даа…, не богато для нынешнего времени, подумал я, не богато.                            
Из кухни доносился приглушённый разговор матери с дочерью.                                      
Мать выговаривала ей за то, что она открывает дверь квартиры совершенно незнакомым людям, а дочь оправдывалась и, чуть-чуть, хитрила – я, мамочка услышала шум лифта и решила, что это ты звонишь… вот я и открыла дверь, не спросив, кто пришёл.                   
Через минуту в комнату  вошла женщина в сопровождении дочери и пригласила нас садиться на диван, а сами они устроились на «венских» стульях за столом. Она ещё раз внимательно оглядела нас, затем, представившись Светланой Сергеевной, с некоторым любопытством, поинтересовалась: «Зачем вам мой муж и, что вы хотели у него спросить? Возможно, я смогу ответить на ваши вопросы и, вообще, кто вы?»
Я готовился к разговору с Долбнёй и совершенно не был готов к разговору с его женой, да ещё в присутствии дочери. Выручила Ирка. Она, мило улыбнувшись, представилась начинающей писательницей и показала своё удостоверение, а он, кивнула она в мою сторону, мой муж… боится отпускать меня одну, такой вредный…  и посмотрела на мать с дочерью взглядом, казалось, говорившим - ну, поддержите меня перед этим извергом. Что, в самом-то деле, я маленькая, что ли!                                  
Женщины её поняли и мгновенно прониклись к ней доверием, а на меня стали косо поглядывать. Была бы их воля, так они бы быстро вытолкали меня из квартиры, взашей. Я только через мгновение сообразил, как низко пал в глазах женщин и  насупился.                   
Зоя во все глаза глядела на Ирку. Она просто пожирала её глазами! Как же, в их квартире, на их диване, сидела настоящая писательница, не какая-то там фамилия с фотографией на мягкой обложке книги, а живая, да ещё такая красавица.                        
Всё, понял я, эти женщины расшибутся, но постараются правдиво и честно ответить на все вопросы «Писательницы». Ох, уж эта Ирка, Иришка, моя Ируся! И, как ей это удаётся? Мне бы такие способности, я бы – Ого-го!..
Что бы я сделал, если бы у меня появились способности, и я бы – «Ого-го!», но не успел решить, потому что, Ирина приступила к допросу… тьфу ты, вот привязались эти допросы, расследования…  она стала задавать вопросы.                    
 Ирина приступила к разговору, как настоящая  писательница с потенциальными читателями. Она попросила их рассказать о своей жизни, о планах на будущее и, по какому-то наитию, она больше всего хотела узнать о Зое. Мать, по-видимому, души не чаяла в своей дочери. Она, чуть ли не захлёбываясь, расписывала её ум и способности ко всему, за что дочь ни возьмётся. Особенно много она стала хвастаться успехами Зои в дорогостоящей элитной школе, куда её...                                     
Тут я насторожился и даже, незаметно, толкнул Иру в бок. Я хотел привлечь её внимание на данный факт. Откуда, судя по обстановке в квартире и платьях на женщине и девочке, у них нашлись средства на оплату элитного учебного заведения? Но, Ирка... вот вредина, Ирка даже не отреагировала на мой тычок, и продолжала вести свой разговор.        
Я собрался было вклиниться в  разговор женщин, и уж рот открыл, и произнёс первое слово – Откуда?.. Но Ирка так глянула на меня, что следующее слово застряло у меня в горле, как кость у собаки, и я решил больше не мешать им. Ирка сама, наверное, знала – «ЧТО и КОГДА». После этого «немого выяснения отношений», я только сидел, слушал и переводил взгляд с одного говорившего, на другого, стараясь определить правдивость ответов. По-моему, всё было честно.
Наконец Ирина добралась до оплаты за обучение. На её вопрос, как им, наверное, тяжело с оплатой, Светлана Сергеевна подтвердила, что они с Николаем, отцом Зои, давно мечтали пристроить Зою в элитную школу, она же у нас умненькой уродилась, не в меня, но денег не могли собрать. «Вы понимаете, говорила она, муж один работает, а я на хозяйстве… - Попыталась несколько раз устроиться на работу, так что вы. Во-первых, требования неимоверные. Устроиться уборщицей попробовала, так они сразу - какое у вас образование? Им, видите ли, нужна уборщица с высшим образованием. А, какое у меня может быть высшее образование – всего то, ничего, обыкновенные десять классов. Я рано за Николая замуж пошла, вот и осталась – домохозяйкой».
 - А, как же теперь? Муж стал больше зарабатывать?                       
 - Немного больше, но не очень, - вздохнула Светлана Сергеевна, и повторила - не очень.
- Как же вы выкручиваетесь? - посочувствовала Ирина.        
 - Да вы знаете, у Николая друг, он начальником отдела кадров Речного Пароходства работает, поговорил с Генеральным директором, а тот, добрая душа, зарплату Николаю увеличил, хоть немного, но всё же…  
 - И, что? – добивалась Ирка уточнения, - теперь вам хватает и на оплату школы?
 - Да, что вы! Нам помог один Колин знакомый... товарищ… Муж… с ним как-то договорился.                          
Только Ирина собралась задать наводящий вопрос, каким же образом помог им товарищ её мужа, как Светлана Сергеевна, по-видимому, бесконечно благодарная хорошему человеку за помощь, решила сделать ему «Рекламу». Возможно, она решила, вдруг писательница упомянет его в своей книжке. Так, по простоте душевной она, наверное, хотела отблагодарить начальника отдела кадров и товарища мужа, сумевших так своевременно решить задачу с деньгами для дочери.                          
  … Месяцев восемь назад, продолжила она, это было в… конце июня, точно, в июне, Коля пришёл с работы хмурый и чем-то сильно обеспокоенный. На мой вопрос, что случилось, он только сказал, что почти достал деньги для Зои. Откуда? – одновременно изумилась и обрадовалась я, тебе кто-то занял? – Ага, жди, так тебе и займут, продолжая хмуриться, ответил он... Один знакомый дал… вернее, пообещал дать, если я выполню одну работу.  – Ну, так выполни, сказала я, раз это твой знакомый.  Понимаешь, ответил он, эта… работа… специфического свойства. Но, ты её можешь выполнить? Ты же хороший технарь, сказала я. – Технарь… технарь… как-то раздумчиво повторил он, не по душе мне она. По душе, не по душе, а родную дочь оставить без обещанной школы! - возмутилась я. Кстати, много обещает дать? – Хватит, чтобы оплатить трёхлетнее обучение. – Так чего ты раздумываешь, говорю я ему,  соглашайся, обязательно соглашайся, а работу ты выполнишь, я знаю, ты же у меня умница. – Ну, раз ты настаиваешь, ответил он, тогда соглашусь, да и куда мне деваться. Так, хоть Зойке польза будет, а я уж, как-нибудь переживу…
 Через два месяца, как сейчас помню, Коля принёс деньги. Выполнил его знакомый своё обещание, оказался честным и порядочным человеком, за Колину работу всё, до копейки заплатил. Теперь Зойка у нас в элитной школе учится, надеюсь, оправдает отцову заботу.                           
 Даа, тут же подумал я – трудно жить её мужу с таким страшным грехом на душе – подставить незнакомого тебе человека чуть ли не под расстрельную статью и всё это носить в себе, не смея признаться даже близкому тебе человеку. О-хо-хо, грехи наши тяжкие.      
Ирина это тоже поняла и как-то зябко, будто ей холодно, передёрнула плечами.
- А, скажите - я вытащил три фотографии - вам, вот эти лица, случайно,  не знакомы?
Зойка и Светлана Сергеевна посмотрели, и Зойка, до чего прыткая девчонка, ткнула пальцем в фотографию шофёра-амбала, - вот этого  я два раза видела. Он папу привозил с работы, и они о чём-то долго разговаривали.
Светлана Сергеевна лишь отрицательно покачала головой - нет, ни разу не видела - сказала она и бросила на меня настороженный взгляд. – Вы, кто? Почему вы спрашиваете об этих людях?..                               
   Нужно было как-то выкручиваться и я, не долго, думая, брякнул - это мы… подбираем образы для книги. Может быть, они, чем-то похожи на живых людей…
 - А, он, что, уже мёртвый? – кивнула Зоя на фотографию шофёра.                  
 - Нет, нет, что ты, - пришла мне на выручку Ирина. Он не мёртвый, он… 
Её объяснение прервал звонок в дверь. Зойка вскочила с места и помчалась открывать и через секунду мы услышали её громкий шёпот: «Папка, а к нам настоящая писательница пришла, они с мамой разговаривают».         
В комнату вошёл, знакомый мне по судебному процессу, мужчина. Он здорово изменился. Он ссутулился, ещё сильнее стала бросаться в глаза седая прядь на голове и глаза стали какие-то потухшие, неживые.          
Эк тебя скрутило, позлорадствовал я, не прошли для тебя без последствий «Тридцать иудиных сребреников».                     
Он, не промолвив ни слова, поздоровался с нами кивком головы и, развернувшись, пошёл на кухню. Неужели узнал? – испугался я, тогда он упрётся, как бык рогами и его ничем не проймёшь. Но, Слава Богу, кажется, нет, он не поднял шум, не стал выставлять нас из квартиры.
Мы узнали то, что хотели узнать и, быстренько распрощавшись, покинули дом человека, по натуре своей и по жизни - подлеца. А, то, что его якобы гложут угрызения совести, что-то я не  особенно верил. Если бы это было так, он бы уже давно пришёл в полицию и признался во всём, даже если бы потерял возможность оплатить учёбу любимой дочери в элитной школе.
Глава двенадцатая
Ирина вела машину в густом потоке транспорта и молчала. Сыпал мелкий снежок, даже не снежок, а крупа. В салоне было тихо, лишь неутомимые дворники чуть слышно пощёлкивали в конце каждой амплитуды движения, исправно очищая лобовое стекло. Я думал о природе предательства и падении человека в пропасть лжи. Затем, незаметно как, я стал выражать свои мысли вслух: «Надо же, из-за каких-то паршивых денег отправить человека в тюрьму и продолжать жить…»
 - Ты, Лёша, не совсем прав, - включилась в полемику о природе лжи, Ирина. Сейчас пришло такое время, когда человек вынужден, понимаешь, вынужден идти на подлость, чтобы как-то выжить. Все прекрасно знают, что те, восемь, или десять процентов сверхбогачей, не своим праведным трудом сколотили себе богатство и, как бы не пытались средства массовой информации и разные там делегаты-депутаты, навешать лапши на уши людям… основная масса  прекрасно видит их ложь...  
Отсюда вывод – хочешь выжить, делай, как они. Хочешь, чтобы твой ребёнок учился в хорошей школе, а у тебя нет денег – воруй. Ты оглянись вокруг, продолжала моя подруга, сколько пропадает втуне настоящих, народных талантов… - Нет денег, нет богатых родителей или нет спонсора  – Сиди и не рыпайся.  Вот, так-то…
 Подрастут такие дети, кинутся туда-сюда, а им от ворот поворот, все места заняты великовозрастными балбесами богатых папочек и мамочек…
…Или... вспомни ту же Зою, грустно продолжила она, такая  умница - ты видел её глаза? Ааа… её речь? Уже сейчас, она владеет двумя иностранными языками и, если бы папа не «достал», путём лжи и оговора тебя, этих чёртовых денег, то…  так бы и засохла она, не сумев выбраться наверх... Ещё один самородок из народа канул бы в неизвестность, а мы, вероятно, потеряли бы в её лице новую Софью Перовскую… или... ещё какую-нибудь знаменитость.
          - Ира, что ты несёшь… то, что ты сейчас говоришь… это же бред сивой кобылы! Ты, что,  хочешь оправдать поступок её подлеца-родителя? - возмутился я. 
 - Нет. Я не хочу оправдать. Я только хочу сказать, что вся наша система выживания построена на одном Законе – «Столкни с дороги ближнего своего, иначе он столкнёт тебя!» и, «Прав тот, у кого больше денег!»…
Она, о чём-то задумавшись, немного помолчала, затем, уверенно продолжила - знаешь, это и есть Закон нашей жизни! Махровый Закон капиталистического общества…»                        
Я уж было собрался возмутиться Иркиными словами и привести свои контрдоводы, но не успел, ситуация на дороге резко изменилась, и я возмущённо закричал - Ах, ты зараза, сволочь, куда прёшь?!
Расшвыривая ряды автомобилей, мчался, обогнав нас на большой скорости, белоснежно-серебристый  Мерседес в сопровождении чёрного джипа, битком набитого, упитанными мордами охранников. Встречные автомобили, освобождая ему дорогу, шарахались от него, как от чумного. И критические слова против Иркиных рассуждений, так и застыли у меня между зубов, не успев вырваться на волю.                         
В салоне застыла тишина. Я погрузился в свои мысли. В голову лезло всякое, в основном, об упущенных возможностях. Мы не узнали, кто заплатил Долбне за лжесвидетельство и, как мы сможем найти этого «кто».  Насторожило меня также появление на сцене водителя директора фирмы «Амплитуда». Он-то каким образом может быть знаком с Долбнёй, или это чистая случайность в эпизоде с деньгами?            
- Ирина, тебе не показалось странным знакомство нашего… свидетеля с этим… водителем джипа? – прервал я затянувшееся молчание.           
 - Показалось… но, вдруг они … - Ирина помолчала, - ничего, Лёша, мы знаем главное – причину ложных показаний свидетеля, а этого…  его знакомого, мы в любое время достанем…
Иринка победительно посмотрела на меня, и глаза её даже как-то заблестели от боевого задора!                          
Я всё же засомневался, что мы легко сможем заставить признаться Долбню, по-видимому, очень уверенного в том, что никто не узнает кто его спонсор, но промолчал, чтобы не портить боевой настрой своей подруги. И, я не очень-то был уверен, что причина оговора меня кроется именно в его знакомце. Ведь может же быть ещё и кровная месть.                         
 Меня разобрал смех.                                       
 - Ты, что смеёшься? – повернула голову ко мне Ирина.                                    
 - Да вот представил, что я для какого-то человека по имени «X», или тот же «Y» - «Кровник».
 - Лёша, у тебя, случайно, головка не «Ва-ва»? - Иринка коснулась рукой   моего лба. Тоже мне, «Кровник», - она заливисто засмеялась. И ещё раз сквозь смех, повторила, - ну, надо же придумать такое – он «Кровник!».      
  - А, что? Разве такое не может быть в моём случае?                                
 - Лёша, книжки внимательней читай. Чтобы стать «Кровником», по крайней мере так пишут, нужно, как минимум, убить человека…  - А ты, в своей жизни, кроме зайца, о котором с таким восторгом рассказывал, убил кого-нибудь?
 - Не-ет, - с огорчением признался я.                        
 - Вот видишь.  Кровник! -  повторила она и насмешливо скривила губы.            
Убитый её доводом о моей неполноценности, как кровника, я загрустил, а загрустив, вновь задумался. Нам  предстояла сегодня ещё одна встреча, встреча с другим свидетелем.
Интересно, подумал я, нам с ним также «повезёт»? Сумеем мы добиться какого-то результата при этой встрече, или судьба-злодейка прокатит нас?
 
*    *    *
Ехать пришлось на другой конец Москвы, в Красногвардейский район, но утешало то, что оттуда  нам было легче доехать к  моему теперешнему месту жительства  - на дачу Ирины в Картино. Этот свидетель жил на улице Гурьевской, недалеко от МКАД,  и Ирина, вырвавшись из автомобильной пробки, прибавила газу и помчалась по Каширскому шоссе с ветерком, заботясь лишь об одном, чтобы, избави нас Бог, не напороться на ГИБДДешников.
Но, как видно, сегодня был не их день, потому что, встречные водители не подмигивали  нам фарами, предупреждая, о засевших в кустах или спрятавшихся по за углами, ГИБДДешниках с радарами в руках.
Увы, увы, увы! Нужного нам человека не оказалось дома. Открывшая дверь напротив, соседка, с годовалым ребёнком на руках, сказала, что видела в окно, как сосед, его жена и их двое детей, закрепив лыжи на крыше автомобиля, куда-то укатили. На Иринин вопрос - какие они, её соседи?  Она вначале, казалось, не поняла её, а затем равнодушно произнесла - соседи, как соседи, и добавила - обыкновенные.                                  
Возвращения этой семьи с прогулки не было смысла ждать. Не сидеть же до вечера в машине, и надеяться на «удачу». Так можно чёрт знает сколько просидеть, а потом всё равно уехать не солоно хлебавши!  Может быть, у них зимний отпуск и они останутся на даче, если, конечно, она у них есть. А может, они поехали в деревню к своим родителям… - Этих «а, может» набиралось с десяток, не меньше, и все они имели право на существование.                 
После краткого диалога с обсуждением ситуации, мы решили поехать домой, то есть, на дачу в Картино, с обещанием завтра вечером вернуться сюда, а день посвятить ещё одному «Штрейкбрехеру» из бывших моих заказчиков.
 
                                                      *    *    *
«Штрейкбрехером» был розовощёкий, пухленький и подвижный крепыш с короткими ручками и толстенькими, как сосиски, пальцами. Я его очень хорошо помню. Даже помню, как он четыре года назад, вкатился на своих коротеньких ножках в мой кабинет, плюхнулся в кресло и, вытирая большим носовым платком в полосочку и розой посредине, блестящую свою лысину, отдуваясь, представился - Здравствуйте, я Мандельштам Иосиф Яковлевич, и сразу же, хитренько улыбаясь, весело договорил - Не подумайте чего такого. Я в родственники Великому Поэту не набиваюсь, случайное совпадение.                       
 И вот, сейчас, увидев его взгляд, насмешливый и дерзкий одновременно, я понял, что поступил, мягко говоря, несколько  необдуманно. Дома я бегло ознакомился с копией договора и последнюю страницу с подписями и печатями вообще не стал смотреть, а теперь пожинал плоды своего неблагоразумия. Я казнил себя за неподготовленность к разговору, но время и прошлое вспять не повернёшь, я уже находился у него в кабинете, а он изучающе сверлил меня  и Ирину, особенно Ирину, карими глазами-буравчиками.                        
 Он, владелец сети магазинов одежды, заключал с нами договора уже в течение трёх лет, а если считать время моего заключения, то почти четырёх. По его поведению  невозможно было определить, знакомо моё лицо ему или нет, но я очень хорошо знал - мой бывший заказчик большой шельмец, и его голыми руками за жабры не возьмёшь. Поэтому, я постарался сесть так, чтобы моё лицо как можно дольше оставалось в тени и, по этой же причине, я поставил стул для Ирины чуть выдвинув его вперёд, чтобы большую часть времени, он любовался её красотой, а мне поменьше уделял внимания.
 Ирина прекрасно знала, что её лицо и соблазнительная фигурка действовали на мужской пол неотразимо, и умела, в случае необходимости, ну, такой как сейчас, например,  этим воспользоваться. Ирина, по моему несколько растерянному виду, быстро сообразила, что весь разговор придётся вести ей.
Она, не теряя времени, представилась корреспондентом Дома писателей, надеясь, что не все люди разбираются в обязанностях менеджера этого, несколько необычного «Дома» и, кивнув головой в мою сторону, представила меня, как  стажёра и при этом сразу же мило улыбнулась Иосифу Яковлевичу.
Улыбка подействовала. Мандельштам даже не раскрыл её удостоверение, а сразу же, сладко улыбаясь и часто плотоядно облизывая губы, сладчайшим, как патока, голосом, заговорил: «Я рад, я очень рад, что такая девушка, как вы, соизволила посетить мой скромный офис. Только скажите, какой подвиг я должен совершить, чтобы заслужить возможность поцеловать вашу ручку», -  он даже сделал попытку подняться с кресла, но увидев, как Ирина чуть поморщилась, мгновенно перестроился.                     
Вот гусь лапчатый, мелькнула мысль у меня, вот прохиндей! -  вы только посмотрите на него, настоящий хамелеон. Как он быстро уловил Иркино недовольство и тут же перестроился, пси-хо-лог! Пожалуй, хорошо, что я не сел у него на виду, а то неизвестно, чем бы наше посещение этого хитреца, закончилось.
 …Я, надеюсь, вы простите меня за мою глупую шутку, не останавливаясь, продолжил он, - вы так прекрасны, что, увидев вас, я сразу поглупел. И не дав Ирине произнести хоть слово, нажал на кнопку селектора и уже совершенно другим, со стальными нотками, голосом, приказал - Любовь Михайловна, принесите нам три, он выжидательно посмотрел на Ирину…  
- Чай, пожалуйста, зелёный, без сахара, - кокетливо произнесла она.                  
      ...три чая, зелёных два… без сахара, мне, как всегда.
Не прошло и минуты, как в кабинет вошла его секретарь, и перед нами появился разнос с тремя чашками чаю и вазочка с вареньем, и отдельно, на блюдечке, несколько ржаных сухариков.             
   Смотри-ка ты, как вышколил секретаря, восхитился я её расторопностью.       
Отхлебнув глоток чаю, Ирина похвалила его вкус и аромат, чем вызвала на лице Иосифа Яковлевича довольную улыбку. И, он, мгновенно подхватив её тон, не преминул возможностью похвастаться своей секретаршей - она такая молодец, всё на лету схватывает… это я научил её правильно заваривать чай.             
 Вот те раз. Я думал, он только секретаря похвалит, а он быстренько себя пристроил к чайному делу, мол, если бы не я, не пробовать бы вам такого чая… - Ну, жук!
 Ирина, как бы соглашаясь с его словами, утвердительно покивала головой, затем, достала из сумочки сломанный диктофон - этот атрибут любого журналиста  (Иркино увлечение юности, давно валявшееся у них на даче) и приступила к разговору: начав с того, что их руководство поручило ей написать несколько статей о наших московских торговых домах. Она сама, неоднократно пользовалась услугами сети магазинов господина Мандельштама и ей они понравились. В связи с этим не мог бы господин…
 - Иосиф, пожалуйста, обращайтесь ко мне по-дружески, если вас не затруднит, просто Иосиф.                            
 …Иосиф - Ирина послала в его сторону одну из своих лучезарных улыбок, бьющих наповал, как «Ижевка» дуплетом - и продолжила, ответить на несколько моих простеньких вопросов?                   
   - Оо-о! Конечно, конечно, - с готовностью ответил владелец сети магазинов. Всегда, пожалуйста, особенно… - он многозначительно примолк, заглядывая Ирине в глаза, - для прекрасных дам… - но, по-видимому, вспомнив, что это не тот случай, примолк, лишь улыбка осталась на его розовом лице, да глаза-буравчики продолжали раздевать и ласково поглаживать Ирину.
…Сейчас я включу диктофон, вошла в роль Ирка, и вы кратенько будете отвечать на мои вопросы. Это будет… что-то, вроде… блиц-интервью.  – Вы готовы? – она вопросительно посмотрела на  хозяина сети магазинов…
Он сделал глубокий кивок головой, как-бы молчаливо показывающий его восхищение, даже преклонение перед ней, вроде  – Оо-о! для Вас, прекрасная дама, всё, что угодно!
 … и, продолжила, тогда приступим, с Вашего позволения.                         
  Он ещё  покивал головой.                       
 - Скажите, господин Мандельштам, как давно вы являетесь владельцем торговой сети?
- Вот уже двенадцать лет… двенадцать лет, повторил он, выделив чуть повышенным тоном двенадцать, с тех пор как мой дорогой родитель передал мне её в управление…                               
 - То есть, вы, как-бы, продолжатель семейной традиции?                            
 - Можно и так сказать… можно и так сказать – и довольная улыбка легла на его лицо.
- С какими производителями вы поддерживаете контакт, а если проще, кто ваши поставщики?                               
- О, госпожа Евлахова, у нас много, очень много поставщиков, но я не хотел бы афишировать свои связи…                      
 - Я же не прошу вас называть конкретных поставщиков, назовите города или страны.
- Хорошо, это можно, это я сейчас…-  Он перевёл взгляд на потолок, словно на нём был  каталог с его поставщиками. И так… Мы завозим товар из Италии, Англии…                    
 - А наши поставщики, столичные, - невежливо перебила его Ирина, - есть такие, которые… производят хороший товар... не хуже, чем заграница?                 
- Да, да,  конечно,  есть!                                              
  - Вы не могли бы назвать их?                                                      
 - Я бы…                                         
Ирка решила пойти ва-банк! Так  я понял последние её вопросы. Наверно ей надоело быть под прицелом его «масляных» глазок и плотоядной улыбки бабника.
 - Скажите, господин Мандельштам, вы патриот России?                                  
Директор растерялся. Он, наверное, не ожидал такого вопроса, и сейчас лихорадочно соображал, что кроется за ним, не ловушка ли это? Но вопрос задан, и журналистка ждёт ответа с включённым диктофоном. Чем дольше затянется пауза, тем хуже для него…              
- Не понимаю вашего вопроса, но я отвечу – Да, я истинный патриот России!
- Тогда скажите, господин Мандельштам, с кем из столичных производителей вы поддерживаете контакт, - повторила она вопрос.
Иосиф Яковлевич заёрзал в кресле, не зная, что предпринять: один и тот же вопрос задан дважды, и не ответить на него невозможно… - Вот, чёртова журналистка, наверное, подумал он, и его глаза из масляно-раздевающих, вновь стали колючими.                                  
 Я всё это читал у него на лице, как в раскрытой книге. Молодец Ирка, так его! – порадовался я за свою подругу. А-то у меня уже кулаки чесались, так нестерпимо хотелось съездить по его упитанной, сальной роже.
 - Мы… плотно сотрудничаем с фирмой… «Амплитуда».                      
 - Но, простите, по моим данным у вас контракт на десять лет с фирмой, «Эврика»?
 - Фирма разорилась... и, мы... расторгли контракт. Глаза его забегали.                   
   - Как так, у меня совершенно другие сведения! – она достала из сумочки блокнот и, демонстративно постукивая по первой же открывшейся странице пальчиком с розовым ноготком, заглянула в него.  - Вот, у меня записано, фирма начала разоряться после того как вы, «Патриот России» и ещё несколько таких же «Патриотов», понеся огромные убытки, в одностороннем порядке разорвали контракт с ней... А, вот, пожалуйста,  дальше…
  Ирка жёстко, это она тоже умела, смотря прямо в глаза Иосифу Яковлевичу, продолжила - дождавшись, когда фирму обанкротят, буквально через месяц, Вы, и другие «патриоты», вновь заключили контракт с той же фирмой, но под другим названием.  Зачем, вы это сделали, господин Мандельштам, или вы сделали это по чьей-то указке?
Даа, плохи твои дела бывший компаньон-предатель, подумал я, когда увидел его побледневшее лицо. От Иринки запросто так не отделаешься, по себе знаю.  Вляпался   ты, голубчик, по самые помидоры!  Как теперь выкрутишься, а?
И я с интересом продолжил наблюдать за разыгравшейся передо мной баталией.                   
 В кабинете повисло напряжённое  молчание.                                                
 Ирина, взяв чашечку с чаем, сделала глоток и вновь посмотрела на бледного, покрывшегося потом, директора.                               
- Понимаете, господин Мандельштам, нам всё известно, понимаете – всё!  И, если вы не хотите, чтобы о ваших нечистоплотных делах узнала вся Россия (последствия нашей публикации для вас смерти подобно), рассказывайте, очищайте свою душу признанием.       
На месте директора, конечно, если бы я был на его месте, то послал бы, куда подальше журналистку и её стажёра и сказал бы - «Ничего не видел, ничего не слышал, ничего не знаю, всё это происки моих врагов-конкурентов». Но он не сделал этого. То ли испугался разоблачения, и вытекающего отсюда, как следствие - потери имиджа честного дельца, то ли его совесть замучила, но, он, вдруг потерял свой вид ухаря-сердцееда и, постоянно вытирая платком покрытое  потом лицо, стал оправдываться.      
 - Пообещайте, что ни одной строчки обо мне не попадёт в газеты, и я вам всё расскажу, как на духу... честное слово.                              
 Уж, во всяком случае это, Ирина могла пообещать ему твёрдо. И она пообещала, и для пущей убедительности выключила диктофон и убрала его в сумочку. 
 
*    *    *
Ничего нового мы не узнали. Всё тот же шантаж, как и с директором театра, только с небольшими вариациями. Из его рассказа мы узнали, что несколько месяцев назад к нему явились двое мужчин-здоровяков, как теперь говорят – «качков» и потребовали, чтобы он разорвал контракт с «Эврикой». Взамен пообещали оплатить ему неустойку, но тут же пригрозили, если он этого не сделает, все его магазины «неожиданно», из-за нарушений пожарной безопасности, начнут гореть…                            
 - Ну, что я мог поделать в такой ситуации? – спросил он, заглядывая нам в глаза с видом приговорённого к смерти.… я… я согласился - понурил он "грешную" голову.                            
    Ну, артист! – восхитился я игрой, а может это, действительно, была не игра Иосифа Яковлевича?                         
 - И, что? Они выполнили своё обещание? – поинтересовался я.                 
- Как вам сказать… Неустойку они оплатили, но потребовали, чтобы я заключил, на тех же условиях, договор с фирмой «Амплитуда».       
 - И, вы?..                                                  
 - Заключил, - он виновато посмотрел на Ирину. - А  вы бы, как поступили на моём месте? - загорячился он. Наши магазины - плод всей жизни нашей семьи, наших нервов, нашего здоровья…                            
 Я, поверил ему. Тяжело терять нажитое своим тяжким трудом, своими нервами, своими ночами без сна…    
 - То есть, в результате всей этой махинации вы ничего не потеряли? – подытожила его откровения Ирина.                           
- Не потерял… финансово, а вот, морально… душевно… Я, каждое утро просыпаюсь в страхе, что они ещё что-нибудь потребуют от меня и будут требовать, требовать, требовать, до бесконечности… Я попал в капкан!   
 - Обратились бы за помощью в полицию.                          
 - Не мог. Они сразу пригрозили, если обращусь за помощью к кому-либо, мне конец!      
Я видел, его не терзала совесть за беспардонно подставленного своего давнего партнёра, не терзала за то, что подвёл фирму под банкротство, но, одновременно, я понимал его, понимал, что «Своя рубашка ближе к телу», и при  сложившихся для него обстоятельствах, он не мог поступить иначе…
Вот времена! - вздохнув, подумал я, и спохватился – вот идиот, а показать фотографии?
Быстро достав из кармана три фотографии,  положил их на стол и спросил, вы кого-нибудь из них узнаёте?
 Иосиф Яковлевич вначале посмотрел на меня, затем, беря в руки по одной, стал всматриваться в изображения на фото.
Я видел, он чуть вздрогнул! Он узнал кого-то! А, возможно, и всех, но колебался и, наверное, сейчас у него в голове была одна единственная мысль – а не будет ли мне хуже, если признаюсь?                            
- Так узнали вы кого-нибудь на этих фотографиях?  И, чтобы не дать ему возможности уйти от прямого ответа на поставленный вопрос, я добавил, - я же вижу, узнали.  
 Тяжело вздохнув, он показал на фотографии директора «Амплитуды» и его водителя: вот  эти, двое… они были у меня и… угрожали.                       
 - А, скажите, когда вы подписывали договор… вернее, кто подписал договор со стороны фирмы?                                    
 - Вот он, - Иосиф Яковлевич показал на фотографию исполнительного директора.           
Я вопросительно посмотрел на директора сети.                      
 - Что вы на меня так смотрите? – Да, я сразу узнал его по фотографии.  В тот день, когда они пришли ко мне, я понял, что ввязался в скверную историю, но куда же мне было деваться? Куда? - я вас спрашиваю.          
 Да, деваться ему, действительно, было некуда и я, соглашаясь с ним, утвердительно кивнул головой.                     
Уже прощаясь, я задал ему давно волновавший меня вопрос, - скажите, вы слышали, что случилось с руководством фирмы «Эврика»?         
- Слышал, что Иваницкий убил своего совладельца и сейчас в тюрьме.   
- Как вы думаете, он, действительно, мог это сделать? Только откровенно!
Немного подумав, Иосиф Яковлевич, нахмурившись, ответил - думаю, нет. Не тот он человек, чтобы совершить зло. Думаю, его подставили…            
- Кто?                                            
 - Возможно, те же, что заставили меня расторгнуть контракт.            
 - Вы не боитесь это говорить?                                
  - Боюсь. Но… вы же обещали…                                           
 - Мы сдержим своё слово!
 
Глава тринадцатая
 … Ира, может, мы заедем к нему на рынок, предложил я, продолжая наш разговор - у него, согласно твоей записи, палатка с пальто и шубами на рынке в Лужниках. Сейчас он всё равно не дома, посмотри который час, а нам по пути.
- Выдумываешь всё. Постояли бы у дома, подумаешь час-полтора.            
 - А, вдруг он задержится или ещё что?                           
 - Да никуда твой свидетель не денется, успокойся.                    
 - Нет, давай всё-таки заедем.                                  
 - Да, пожалуйста, - обиделась Ирина на мою настойчивость.                        
 - Ир, будь добра, не обижайся... ты фотоаппарат не забыла взять?         
 - Не забыла, - всё ещё обиженно буркнула она в ответ.                         
- Вот и хорошо, - успокаивающе проговорил я, и стал смотреть на Ирину.   
 - Алексей Игоревич, прекратите так невежливо «пялиться» на меня. –  Я,  вам что, картина Крамского – «Неизвестная»?                         
- Что ты  Ируся, ты красивее её, я любуюсь тобой.          
- Алексей Игоревич, вы меня своими смотринами отвлекаете, я могу нарушить Правила дорожного движения.                   
- Жадюга! Уж и посмотреть на неё нельзя, - понарошку обиделся я.                       
- Приедем домой и, пожалуйста, смотрите сколько Вам угодно, а сейчас – ни-ни!
- Ладно, уж, - притворно вздохнув, согласился я, - буду пялиться на прохожих девушек.
- На кого ты будешь пялиться? – мгновенно взвилась она. Я тебе покажу «Кузькину мать», как пялиться на прохожих девушек, дай только добраться до рынка. Ишь, выдумал чего!
   Я разулыбался во весь рот.  Мне, кажется, что у меня, от моей широкой улыбки, все зубы вылезли наружу.                                              
 - Ты, не очень-то, ты не гони машину, будь поосторожней, а то не сможешь показать «Кузькину мать», съёрничал я.                      
- Ну, всё, Лёшенька, моё терпение лопнуло и Ирка, шлёпнула меня по макушке.
- Ой! Ой! Ой! - притворно запричитал я, - разве можно бить влюблённого мужчину, да ещё по его мыслящему аппарату!                         
 - Будешь знать, как на других девушек заглядываться. – Ты посмотри, они же от тебя, Лёшенька, как чёрт от ладана, шарахаются!                    
 - Это почему же? – оскорбился я.                                 
 - Они, Лёшенька, как увидят твою разбойничью бороду, так сразу и шарахаются.
  - Ты же, Ирусь, не шарахаешься.                          
 - Ну, куда мне, бедной сиротинушке деваться от твоей бороды? Приходится терпеть, да и попривыкла я. Не так по ночам пугаюсь – отомстила она мне.
А, через минуту-другую Ирка припарковала машину на освободившееся место, и мы пошли по рядам.                
 - Лёш, а ты его узнаешь?                                                  
 - Узнаю. Я этого «шибздика» на всю жизнь запомнил, - сказал я сердито.                       
 - Что, такой мелкий?                                              
 - Метр с кепкой и то, если подпрыгнет.                            
 - Русский или кавказец?                           
 - Похоже русский, чтоб ему пусто было! Такая… сволочь, прости меня Господи! 
 Мы прошли и просмотрели уже пять рядов, когда Ирина придержала меня за рукав.
- Лёш, посмотри вот туда, - кивнула она на очередной ряд лотков, - никого не узнаёшь?   
Как его было не узнать! - Во всей своей могучей силе, стоял знакомый нам водитель джипа, а рядом с ним невысокий, худощавый человечек, которого я искал.                          
 – Это он, - прошептал я, - мой враг!                             
 Они мирно беседовали, похлопывая друг друга руками. Свидетель, по документам – Виктор Викторович Козлов, после каких-то слов шофёра, заразительно рассмеялся, и даже хлопнул себя по тощим ляжкам. По-видимому, они «травили» анекдоты.                              
Мы постарались подойти поближе. Ирка, так вообще, почти за спиной «слона» остановилась, а я, чуть в стороне, не рискнул подходить ближе из боязни быть узнанным.
Борода, бородой, а всё же лучше поостеречься, решил я, и правильно сделал, потому  что продавец, вероятно что-то почувствовал в моём, брошенном на него взгляде, и пристально посмотрел в мою сторону.
А, может, это мои напряжённые нервы сыграли со мной такую шутку,  и он посмотрел не на меня, а на мою окладистую бороду, из любопытства.      
Через минуту они стали прощаться. Шофёр, обхватив своей могучей лапищей его тощую ладошку, энергично встряхнул её и пророкотал - не боись Витёк, мы твоего соперника быстро в надлежащее чувство приведём! Придётся ему отсюдова убраться и, повторив - не боись, братела! -  как корабль морские волны, разрезая своим могучим торсом толпу, двинулся на выход.
Я не понял, то ли этот сморчок, действительно его брат, то ли он его назвал так по воровскому сленгу, типа – кореш, друг. Ну, да ладно, потом разберёмся, решил я, а сейчас… я даже рот открыл от удивления. Неужели моя Ирка на самом деле такая? Она, как то вдруг, перевоплотилась в привередливую покупательницу:
 - Молодой человек, покажите мне вот ту шубку, а затем скривившись, как-будто ей в рот попала кислая ягода, показала на пальто…
 И, так, до бесконечности.
У меня от её - «Покажите, подайте, разверните», и придиркам, вроде -  «Здесь пуговицы маленькие, а эти, видите…» - и она совала под нос продавцу очередное пальто. Он пытался что-то ответить, но она, не дав ему рта раскрыть,  опять начинала… видите, они  по цвету не подходят?! - закружилась голова.             
Бедный, пожалел я его, да тут свихнуться можно! Две, три таких покупательницы и можно скорую помощь вызывать, чтобы довезти продавца до психушки.                         
 Вокруг продавца и капризно-дотошной покупательницы стала собираться толпа зевак, желающих досмотреть «спектакль» до конца.                           
У «маломерка» от бессильной ярости мелко подрагивали пальцы, а лицо, несмотря на пятнадцатиградусный мороз, покрылось потом.
 Насладившись местью «по-женски» за своего возлюбленного, так она мне потом объяснила свой поступок, Ирка оставила его и, гордо подняв голову, всё же на прощанье решила добить замороченного продавца. Она издевательски вежливо посоветовала ему - «Молодой человек, нужно продавать хороший товар, а не эти обноски!»
 Толпа засмеялась, а бедный, окончательно затурканный продавец, загнанно смотря на собравшихся вокруг людей, старался доказать, что его товар не худшего качества, и что он даже лучше, чем у других, и что он сам ездит и отбирает товар…                       
Я, чуть поотстав, последовал за Ириной к машине.                            
 Уже сидя в салоне мазды, я посмотрел на неё и, чуть назидательно произнёс: «И надо было тебе светиться перед ним. Теперь тебе нельзя идти к нему со мной».       
 - Лёша, ты видел, как он извивался, - всё ещё переживая свой триумф, злопамятно проговорила Ирка, - а, ехать к нему нет смысла…    
- То есть? - Почему это? – растерялся я от её слов.                                         
 - А, потому, мой дорогой, что ничего нового мы не узнаем. Ты был прав, когда заподозрил директора «Амплитуды» и его водителя в соучастии преступления. А… этот, недомерок, я в этом твёрдо уверена, брат водилы, и действовал он, или по его просьбе или по чьей-то указке, но всё равно через брата. – Так, что, дорогой, не стоит с ним нервы портить.  
- И, что же ты предлагаешь? Что-то я тебя не совсем понимаю. Ты, предлагаешь  отказаться от поиска главного виновника?
- Отнюдь. Я предлагаю полностью переключиться на директора и его шофёра. Будем плотно следить за ними, не оставляя их ни на одну минуту.
- То есть, ты отказываешься от своих прежних слов и предлагаешь вернуться к моему  варианту – я тебя правильно понял? Ты предлагаешь вернуться к варианту, от которого ты, не более, как неделю назад, категорически отказалась! – от изумления я даже развёл руками.      
- Лёша, я же сказала, что была не права и к тому же, извинилась.           
- Ин-те-рес-но, и когда бы это вы, Мадам, соизволили извиниться? Что-то я не слышал Ваших извинений.                                 
 - Алексей, не будь таким занудой, тебе это совершенно не идёт. И, пожалуйста, не цепляйся к словам.                                      
 - Ладно, проехали.                                             
 - Завтра с утра, встречаемся у твоей фирмы…                                    
 - То есть? – Объясни, за ради Бога, а то я что-то не совсем понял. – Я, что, должен сам, своим ходом, пешедралом,  добираться до «Амплитуды»?              
 - Да, нет же. Вот бестолковый. – Мы, то есть я и ты, встречаемся  у «Амплитуды» с твоими подозреваемыми. Чего тут непонятного Алексей? Ты не дал мне закончить предложение.              
   - Ааа… теперь понял. – Я только с виду дурак, дураком, а так-то, бываю иногда очень даже сообразительным, - съёрничал я, и скорчил гримасу полного дебила.                                     
 - Лёшка, прекрати,  а то, я тоже перестану быть серьёзной, тебе назло.
 
*    *    *
Уже четыре дня мы колесили по Москве, следуя за передвижениями чёрного джипа. Где только не побывали. А сегодня мы расположились в Плотниковом переулке, метрах в пятидесяти от входа в ресторан. Ирка даже в ресторан за ними рванула, но её дальше раздевалки не пустили. Всё же она через стекло двери, скрытно, как ей казалось, сумела несколько раз щёлкнуть фотоаппаратом, но тут же была задержана двумя секьюрити.
 Вернувшись в машину минут через двадцать, она со смехом стала рассказывать, как молодые, прилично одетые парни, схватив её за руки, повели в комнату охраны и там учинили ей форменный допрос. Но я была на высоте, Алексей, честное благородное слово! – похвасталась она. Я им такую жалостливую, душещипательную историю выдала, пальчики оближешь. Я разыграла роль жены жестоко обманутой подлецом мужем, и так вошла в роль, что даже плакала по-настоящему.                     
- Хотелось бы знать, у тебя что, пример из собственной жизни? – пытливо посмотрел я на неё.                                          
- Лёшенька, не придумывай, ты же у меня первым был… - Неужели  забыл? - 
и так взглянула на меня, что у меня сразу появилось желание поскорее забраться в койку вместе с ней. Ну, вот прямо сейчас, и не мгновением позже.  Чтобы избавиться от наваждения, я поскорее отвёл от неё взгляд и нахмурился.
 - Не забыл — пробурчал я. Только откуда такие способности?           
 - Да, ну тебя, как маленький, ей-богу. Разве до сих пор не догадывался, что у любой женщины талант актрисы с детских лет заложен, а слёзы рядом, только вспомни о них?           
- Ааа, теперь понял. Как только ты начнёшь слёзы лить или ругаться, значит это всё неправда, значит, это ты свой артистический талант на мне испытываешь…
  - Не очень-то остроумно, Алексей. Смотри — обижусь!                                
- Не буду, не буду. Прости!                                           
 - Так-то лучше. – Слушай дальше. – Ну, они, увидев безутешную, горем убитую женщину,  даже предложили вкрутить мозги моему неверному подлецу-мужу. Так, где-нибудь в тёмном углу. Я, конечно, натурально испугалась, стала просить не делать этого, еле уговорила. У них, у самих от безделья кулаки чесались, а тут я, со своими слезами. Вот у них и взыграло ретивое – вчетвером поучить одного уму-разуму.                           
- Ты, хоть что-нибудь увидела, пока тебя не засекли?                        
 - Конечно. Я же тебе сказала, не только увидела, но и успела сфотикать. – Расположились они голубчики, втроём  – директор, водитель и его брат-недомерок за богато сервированным столом… слушай, Лёш, давай мы тоже сходим, а? Я так давно в ресторане не была. Хочется вкусненько покушать, чтобы ты за мной красиво поухаживал, потанцевать… там, через дверь я слышала - прелесть, что за музыка играла…                              
 - Ира, не отвлекайся… сейчас у нас дела поважнее, не ресторанные.             
 - Жаль, - вздохнула она, - а, так хочется…                     
 - Ириш, разгребёмся с этим делом, я тебя обязательно в ресторан свожу и, не один раз.
- Скорее бы…                                                   
 - Ира, ты что, устала?                                                 
 - Да, нет. Страшно мне как-то, да и боюсь я за тебя... и за себя… самую малость.
- Ага, за себя, значит, тоже боишься?                                                
- А, как же! И за себя боюсь, - вновь вздохнула она.                                      
 - Ируська, не вздыхай, всё у нас будет -  О,кэй!                                 
  Достав из сумки на заднем сидении старенький термос с чаем и пару бутербродов, их Ирка здорово готовила по своему рецепту, я предложил ей пожевать…
На даче, сидя за обеденным столом, мне нравилось смотреть, как она аккуратненько разрежет булочку пополам, поджарит прямо на конфорке электроплиты по разрезу, положит листик салата, затем пласт докторской или любительской колбаски, а сверху веточку зелёного укропа с петрушкой и всё это накроет второй половинкой поджаренной булочки – объедение!                   
 Поболтав термос, я понял – в нём, кроме заварки, не осталось чая даже на половину стакана. Вопросительно посмотрел на Ирину, что она скажет?
 - Сходи, если не трудно в ресторан, попробуй купить у них, если не чая, то кофе, в общем, что-нибудь горячее. Не будем же мы всухомятку бутерброды жевать, попросила Ирка.
Пробравшись в ресторанную кухню я, кое-как выпросив чаю, хоть и по ресторанной цене, вышел в вестибюль и через дверное стекло увидел, как моя Ирка отбивается от двух мужиков, а рядом с её машиной стоит серебристый Мерседес.
 Крикнув: 
 - Ирка!!                                                    
Можно подумать, что она услышит меня через дверь. Я, позабыв обо всём на свете, кинулся на улицу. За мной, сообразив, в чём дело, бросились оба секьюрити, но ни я, ни они не успели. Мерседес, фыркнув выхлопными газами и мигнув задними фонарями, умчался прочь.                              
   Отшвырнув термос на тротуар, я помчался за ними вдогонку, но куда там!..
 Развернувшись и чуть не упав, я бросился к Иркиной машине, вскочил в кабину: на моё счастье, двигатель запустился сразу и я, утопив педаль газа до самого пола, помчался за мерседесом! Оба секьюрити остались на дороге, я же, боясь на кого-нибудь наехать или столкнуться с другой машиной, нажимал и нажимал на педаль газа.                          
Послушная «Мазда» вела себя прилично, казалось, она чувствовала, что с её хозяйкой произошла неприятность и потому, мгновенно реагировала на малейшее моё желание.
Наконец показался серебристый «Мерседес» с затемнёнными стёклами. Я, не упуская из виду дорогу, одним глазом пытался проникнуть внутрь салона.                         
Ничего не рассмотрев, прибавил оборотов двигателя и, лавируя между машинами, пошёл на обгон.
Отчаянно сигналя, я попытался его остановить, но он, резко прибавив скорость, оторвался от меня.
Вновь началась игра в «Догони меня».                             
Нарушая все мыслимые и немыслимые Правила дорожного движения, мы мчались рядом, почти прижавшись, друг к другу, как сиамские близнецы, а встречные автомобили, резво уступали нам дорогу. Проскочив пять перекрёстков, по чистой случайности никого не угробив, не разбившись сам, «Мерседес» сбавил скорость и, наполовину выскочив на тротуар, остановился.     
 Проскочив вперёд, я поставил  машину поперёк дороги, выскочил из машины и, рванув дверцу мерседеса на себя, крикнул:  «Ира, ты здесь?! С тобой всё нормально?!»                          
В салоне, кроме водителя, никого не было. Меня обманули, или я сам обманулся. О, Господи! - всё это время я гнался не за той машиной, а нужная мне, в это время увозила Ирину в неизвестном направлении!                        
Только сейчас я обратил внимание на водителя. За рулём сидела красивая девушка, но, как я успел заметить, на её лице было слишком много макияжа. От неё чуть пахло спиртным, а глаза блестели неестественным блеском. Такой блеск бывает у людей находящихся под воздействием наркотиков, догадался я.                                   
Равнодушно окинув меня взглядом, она дотянулась до пачки сигарет  и вялым, каким-то заторможенным голосом, попросила меня дать ей огня. Ответив, что не курю, я уж собрался было с досадой захлопнуть  дверцу, но что-то знакомое мелькнуло в очертаниях её лица.
Освещённое уличным фонарём, оно было больше похоже на раскрашенную маску, но всё равно, оно кого-то напоминало мне. Приглядевшись внимательнее, я вспомнил её – Виктория! Моя бывшая подружка, с которой я расстался месяца за три до встречи с Ириной, года полтора назад.                         
Вот так встреча! Боже мой, на кого она стала похожа, во что превратилась… не лицо, а маска, не человек, а мумия, проспиртованная и напичканная наркотиками, мумия.
 Первым моим порывом было, встряхнуть её и спросить: «Вика, ты разве не узнаёшь меня?», но он быстро прошёл, как только я вспомнил, что не должен этого делать – я в бегах и лучше всего, раз она не узнала меня, не раскрывать своё инкогнито. Ещё неизвестно, как она отреагирует на моё неожиданное появление перед ней и знает ли она, что меня судили за убийство, а если знает, то не испугает ли её моё  появление, да ещё с разбойничьей бородой на лице? 
Итак, гонки на улице устроила находящаяся под кайфом и ничего не соображающая Виктория, а я  гнался за давно ушедшим и почти позабытым, прошлым.
 Осторожно прикрыв дверь мерседеса, я вернулся в свою машину. Она мешала движению других автомобилей и до меня доносились не очень-то лицеприятные отзывы обо мне, как о водителе и человеке. Я прижал мазду к тротуару и, откинувшись на спинку сидения, задумался.
Что же мне-то  теперь делать? Ехать в полицию? Но там сразу потребуют документы, если не на машину, то уж мой паспорт,  обязательно. И, что я им скажу, - всё потерял… тогда уж точно, посадят в обезьянник, до выяснения. А, что тут выяснять – убийца, совсем недавно совершивший побег… ориентировки на каждом столбу висят… - Где же выход и,  где искать Ирину?
Взяли её, конечно, из-за меня… или нет?.. Тогда, за что и кто? Господи, вразуми меня! И, он вразумил.
Через минуту я уже ехал к себе домой, вернее, на Иринину дачу в Картино. Всё равно я ничего сейчас не мог предпринять, нужно думать…, а думать, конечно, лучше у себя дома. Дай Бог доехать на Ирининой машине до места, без встреч с ДПСниками.
 
*    *    *
Почти до рассвета я прошагал из угла в угол, не сомкнув глаз. Мысли неотвязно вертелись вокруг похищения Ирины, а что это похищение, я совершенно не сомневался, и только, когда краешек солнца заглянул в окно, я свалился от усталости и нервного напряжения.
Проснулся часа через три с твёрдой уверенностью, что похитили её из-за меня и похитил не кто-нибудь, а директор «Амплитуды», то есть, конечно, не он сам, а по его приказу. 
   Поэтому я, быстро перекусив, вывел машину со двора и помчался к фирме, чтобы через директора или его водителя выследить, куда её отвезли и где спрятали.
 Бедная девочка, казнил я себя, из-за меня она переносит такие страдания, и надо было мне встретиться на её жизненном пути. Встретила бы хорошего парня, вышла бы замуж и жила бы себе тихой семейной жизнью… 
А, как же я? – молнией пронзила голову мысль, - я то, как? Да без Ирины я жизни себе не представляю! Зачем мне жить на свете, если в нём не будет Ирины? Нет-нет, без неё никак нельзя!
 С этой, окончательно оформившейся мыслью, я и остановился  метрах в пятидесяти-семидесяти от «Амплитуды».
Глава четырнадцатая
Джип стоял на месте, водитель сидел в кабине и курил, выпуская дым в приоткрытое окно. В какое-то мгновение мне показалось, что он заметил меня в зеркало заднего вида и усмехнулся. А, собственно, как он мог меня заметить? Я же был аккуратен, глаза ему не мозолил, так что…, и собрался было совсем уж успокоиться,  но, неожиданно, совершенно другая мысль перебила мою настороженность.
Я, вдруг вспомнил - уже, как дня три, я стал замечать, за нами, по пятам, следует мерседес…, нет, не так – какой-то серебристый мерседес стал часто попадать в поле моего зрения…  вначале, меня это насторожило, но я ни словом не обмолвился Ирине. Я знал – немецких машин, особенно серебристых «Мерседесов», у нас в Москве хоть пруд пруди…, но…  ведь что-то насторожило меня, насторожило же! Решив, что всё это мне мерещится от страха быть узнанным и задержанным, я спрятал своё наблюдение внутри себя… и, вот, результат моей беспечности – Ирину похитили.
 Целый день я следовал за джипом, но результатов – ноль. Они передвигались по давно известным мне маршрутам. Центральный офис, «мои» ателье и мастерские, пару раз – ресторан и всё. Ни одного намёка на желание поехать к месту узилища Ирины. Ни одного!
Стоп! Что-то я упустил… что?                                
Я быстро перебрал в уме сегодняшние поездки… - Вот, нашёл! Они сегодня посетили рынок вдвоём. Прошли, не останавливаясь, мимо лотка брата водителя, затем, опять же, нигде не задерживаясь, вернулись в машину… - Так-так, что-то здесь не так, а что не так?- задал я себе вопрос. Всё, не так! – ответил я себе. Зачем они приезжали на рынок и ничего, нигде не посмотрев, уехали? Да, Господи, стукнул я себя по лбу, вот «Дурная голова, половой набитая!» – лоток брата водителя в рабочий день был закрыт, и они приезжали проверить, на работе ли этот недомерок! Аа-а, может, по какой другой причине  они приезжали, поди догадайся...       
К концу рабочего дня меня мутило от голода, но мне повезло. Вдруг, они выехали за МКАД и помчались… Чёрт! Куда же их понесло, на ночь глядя? Я следовал за ними, стараясь не приближаться, но и не отставать, чтобы не потерять из виду.                                  
 С детства знакомые места проплывали в свете фар. Несколько лет подряд, когда я ещё был пионером, нас возили на автобусе в эту сторону. Не в бывший ли пионерский лагерь они едут? – ахнул я, вспомнив места, которые мы сейчас проезжали. А, что им сейчас там делать? Может быть, хотят посмотреть собственность или на природе шашлычка с водочкой употребить? Но, кто же, в здравом уме и светлой памяти, на ночь, глядя, мотается по таким делам?
Я удвоил внимание за джипом! А зря! Нужно было не только за джипом следить, но и на дорогу посматривать.                                  
Совершенно неожиданно для меня машину потащило вправо, на обочину, и я мгновенно забурился  в сугроб. Ничего не поняв,  и сразу не сообразив, почему машина сама, без моего желания, оказалась на обочине дороги и в сугробе, я посмотрел вслед удаляющемуся джипу. Он, помигивая красными габаритными огнями, быстро уходил в темноту. Вот, чёрт! – ругнулся я, когда вылез из машины и увидел, что случилось, в какой переплёт я попал.   
Я плотно сидел в снежном наносе на обочине дороги. В моей водительской практике уже однажды был такой случай. Правое колесо машины «зарезало» плотным снежным наносом на обочине. По-видимому, я слишком близко прижался к нему. Теперь случилось то же самое. Плюнув в сердцах, я полез в багажник за лопатой.
 Теперь уже нечего было думать о преследовании, но общее направление я всё-таки определил, а это для меня много значило. Это давало, какой-никакой, ориентир, направленность.                 
Через пару часов я всё же сумел выбраться и, чертыхаясь на судьбу и на своё ротозейство, покатил домой.
Джип обратно не возвращался, то ли они заночевали в пустующем лагере, то ли вернулись другой дорогой.                                
На следующий день я собрал берданку Захарыча, прихватил с десяток патронов и, спрятав  всё это добро за спинку заднего сидения, поехал на рынок. Моего «подопечного» опять не было, лоток был закрыт. Убедившись в его отсутствии на рабочем месте, я направился в Зименки, куда я вчера не смог добраться. На что я надеялся? До сих пор не могу понять, но какое-то: шестое, или двадцать шестое, чувство подсказывало мне – Ирина там!       
  Вообще, весь путь до бывшего пионерлагеря мне везло. Правда, в самом начале поездки я здорово перетрусил, у меня даже голова и ладони вспотели от страха. Перед выездом на кольцевую дорогу меня остановил капитан полиции, да не один, а с двумя сержантами. Ну, всё, решил я, попался!
Опустив стекло я, набравшись храбрости, спросил: «Вам куда, капитан?» И, угадал! Он махнул рукой вперед и попросил подвезти их до Картамазово. Ну, во-первых, мне было по пути, во-вторых, при таких пассажирах меня вряд ли кто остановит. Правая нога перестала мелко подрагивать, и я, облегчённо вздохнув, повёз своих случайных попутчиков.            
Когда они вышли из машины, я перевёл дыхание, оказывается, весь путь я боялся дышать полной грудью.
Ещё немного проехав, повернул налево, в сторону пионерского лагеря. Интересное совпадение, подумал я, совсем недавно я убежал из лагеря, а сегодня я опять еду в лагерь…
Но, не совсем одинаковая причина заставляет меня это делать, здраво рассудил я. Там был мой побег на волю, а здесь – освобождение девушки из неволи, смотри-ка ты, опять двадцать пять - чтобы дать Ирке волю. И там свобода, и здесь – свобода. Во, как жизнь закручивает! - поскрёб я в затылке.
Не доезжая метров триста до цели, я поставил машину в более-менее широком месте, но так, чтобы со стороны лагеря её не было видно и она не мешала другим автомобилям, вдруг ещё какой-нибудь «любитель» вздумает сюда прикатить.
 Пройдя чуть вперёд, я осмотрелся.                      
Только из четвёртого дома в ряду других, курился слабый дымок, остальные были давно заброшены. Сегодня я был одет почти так же, как в первый день моего прибытия в Москву, правда, с небольшим изменением. Под брезентовым плащом на мне была стильная куртка, а на ногах, вместо подшитых пимов, современные итальянские ботинки с высокими голенищами… а горб был! Куда я без горба-то?!                                 
В таком виде, с ружьём за спиной я постучал в дверь домика, из трубы которого курился дымок. Лишь на пятый или шестой стук загремел засов, и в полуоткрывшейся двери возник человек.  Любопытный, на мой взгляд, человек.                           
Он был какой-то весь серый, как мельник обсыпанный мукой. Серая одежда, серовато-седые волосы и такого же цвета трёх, пятидневная щетина на лице, а глаза… о глазах стоит сказать отдельно. Они у него были какие-то белёсые, в первый момент я даже не разобрался в их цвете. Конечно, они были не бледно-голубые, а… они, пожалуй, были похожи на чешую несвежей рыбы - блёкло-серые, с… лёгкой мутноватостью что ли. В них, невозможно было прочесть никаких эмоций. На меня смотрели какие-то бездушные глаза.                  
 Волк! Ну, чистый, заматерелый волк, решил я. От такого ни сострадания, ни пощады не жди, пырнёт ножичком и не перекрестится – зверь человек!
- Дед, чего тарабанишь? – Заблудился что ли?                                 
По-видимому, он следил за мной, когда я подходил к дому, потому что сразу назвал меня дедом. Значит, хорошо рассмотрел. Слава богу, что я перекрасил бороду – добавил ей седины.                                        
 - Понимаешь сынок, пристал я маненечко, года, знаешь ли… - Не позволишь ли отдохнуть чуток? – Меня раньше здесь завсегда пускали, знали – безобидный я человек, - стал я проситься зайти  во внутрь дома.
 Мне обязательно нужно было попасть внутрь, чтобы убедиться, не здесь ли держат Ирину? А, как её освобождать, я пока даже малейшего представления не имел, не было у меня плана. Как я мог заранее планировать, если ещё ничего не знал и ни в чём не был уверен. Поэтому мне и нужно было, обязательно, попасть внутрь бывшего директорского дома.      
Он на какое-то мгновение заколебался. По-видимому, решал, стоит ли меня впускать в дом, и не нарушит ли он чьего–то приказа. Это так явственно читалось у него на лице, что я решил ещё чуть добавить сострадания к себе.
 - Знаешь, как ноженьки устали, у меня же застарелый ревматизм, а силёнки я не подрасчитал… года, понимаешь ли, не те. – Пусти отдохнуть, за ради Бога, век поминать в своих молитвах буду твою доброту человеческую.                
 - Витюха, принимай гостя, - крикнул он кому-то внутри помещения и посторонился, пропуская меня, - тут дед пришкандыбал, просится отдохнуть…
- Тебе надо, ты и принимай, мне пофигу!                                        
В комнате, за столом у окна, сидел Виктор Викторович Козлов, наш пропавший недомерок и свидетель по моему делу.   Я, конечно, надеялся, что он будет здесь, но увидев его, то ли от неожиданности, то ли ещё по какой причине, чуть вздрогнул. Он пил чай из большой фарфоровой кружки и совершенно игнорировал моё появление в комнате.                 
- Можно, я вот здесь, в уголочке посижу? – говорил я, одновременно обшаривая комнату глазами, - я, вам совершенно мешать не буду.           
Опять раздалось равнодушное - «Мне пофигу!».                          
 По старой памяти я знал расположение комнат в этом доме-канцелярии. Справа была жилая комната директора пионерского лагеря, слева - комната поменьше, старшего пионервожатого.                                 
   В какой комнате может находиться Ирина? И вообще, здесь ли она? Может,   я здорово ошибаюсь в этих людях, и они к похищению моей подруги никакого отношения не имеют? Как проверить? Не будешь же в присутствии этих двоих и, как я заметил, под пристальным взглядом впустившего меня, открывать поочерёдно двери комнат и заглядывать вовнутрь.
Бессознательно, я расположил стул прямо у двери комнаты директора и, снимая берданку со спины, нечаянно запутался в плаще. Вот тут-то и случился со мной конфуз: я потерял равновесие и, чтобы не упасть, ухватился за ручку двери, нажал на неё, и дверь открылась. В комнате никого не было! 
Ошеломлённый падением я, глупо моргая, стал подниматься. Остановившийся у входной двери  «серый» человек, сделав пару-тройку широких шагов, подошёл ко мне и помог встать. Усадив на стул он, пристально взглянув мне в глаза, прошипел: «Ты, что дед, больной?»
Нужно было как-то выкручиваться из этого конфуза и я пробормотал первое, что мне пришло в голову - извините, что-то голова закружилась. Простите великодушно старика.
Виктор  Козлов на мгновение оторвался от кружки, окинул меня взглядом, отвернулся и неожиданно вновь повернулся ко мне. В его взгляде промелькнуло:  узнавание? Сомнение? Промелькнуло всё то, что присуще человеку, вроде бы что-то вспомнившему, то есть, вся та гамма эмоций, что предшествует разоблачению другого человека.                  
Я напрягся в предчувствии провала своей миссии. Но он, слава Богу, кажется, не узнал меня. Ещё раз, пристально окинув меня взглядом, покачал в сомнении головой, затем, всё ещё сомневаясь, опять пару раз качнул головой и, отвернувшись от меня, обратился к «серому человеку»: «Слушай, Серый, когда обещал приехать Куприян? А-то мне уже до чёртиков надоело здесь торчать, торговля завалится.
 Серый укоризненно покачал головой:
 - Ты, Козёл, сначала, с этим товаром разделайся, - кивнул он на другую закрытую дверь, - а потом будешь вякать про свой товар.                               
- И нафига я с вами связался, - раздражённо пробормотал Козлов. 
- Раньше надо было думать. Ты лучше скажи спасибо своему братану, это он с Куприяном тебя из финансовой кабалы вытащил, забыл, что ли?
Я насторожился, о каком это товаре заговорил Серый? Не об Ирине ли, случайно? Как бы мне  хоть одним глазком заглянуть в комнату пионервожатого…
  Второй раз не упадёшь от слабости, такой номер не пройдёт, сразу догадаются, что дело не чисто, стал прикидывать я. Этот… Серый… прирежет не задумываясь. Правда, у меня есть ружьё, заряженное, но справлюсь ли я, одновременно, с двумя?                         
 Одолеваемый сомнениями я сидел, а время шло. Скоро будет уже неудобно пользоваться «гостеприимством» Серого – посидеть, отдохнуть. Нужно будет уходить.
Помог мне, и совершенно неожиданно, курьёзный случай, произошедший с Козловым. Как уж он умудрился смахнуть со стола кружку с только что налитым кипятком на себя, я не заметил, но взвыв и матерно ругаясь, опрокинув стул, он выскочил из-за стола и стал приплясывать на месте. Посередине штанов, как раз на месте ширинки, расплывалось мокрое пятно.
Серый, безудержно хохоча и чуть ли не приплясывая от смеха, приговаривал - Хорошо, что у тебя, Козёл, есть дети! Ты потрогай, потрогай руками… что, совсем вкрутую сварил? Теперь тебя жена, точно, выгонит из квартиры, примак!                  
- Заткнись, сволочь, - прошипел недомерок злобно, и загнул такой матерок, что я ушам своим не поверил.                                
Воспользовавшись возникшей суматохой, я встал, и на ходу прощаясь, со словами – «Спасибо за гостеприимство!», двинулся к выходу. Недомерку Виктору и Серому было не до меня. У них были свои разборки. Серый издевался, а Козлов огрызался! То и дело из их уст вырывались нецензурные слова, и они были готовы вцепиться, как настоящие волки,  друг другу в глотку.
Подойдя к двери нужной мне комнаты, я открыл её. Одного беглого взгляда было достаточно, чтобы понять – эта комната тоже пуста, но кровать, стоящая у стены была смята, и в комнате я уловил тонкий запах Иринкиного  парфюма. Уж, его-то я хорошо знаю…               
- Эй, дед! – раздался позади меня сразу переставшего смеяться, посуровевший голос Серого, - ты, это куда попёр?                             
Оглянувшись, я увидел, оба, перестав ругаться, подозрительно уставились на меня.    
- Домой, касатики, куда же ишшо.                              
 В два или три шага Серый оказался подле меня и, крепко ухватив за рукав брезентового плаща, со словами - «Ты, что дед, совсем мозги потерял от склероза?» -  потащил меня к выходу на улицу. Через мгновение дверь за мной захлопнулась, и я оказался на улице.
Шаркая ногами, как дряхлый старик, я пошёл к машине. Спину мне жгло от сверлящих взглядов Серого и его обваренного напарника. Я шёл, не оборачиваясь, а  голову в это время, назойливо сверлила мысль – где же Ирина? Она была там до моего прихода, запах знакомого парфюма однозначно говорил мне об этом. Куда они могли её спрятать? А, что она была там, говорил и намёк Серого на «товар» и его  кивок на дверь комнаты… Он точно показал на дверь комнаты пионервожатого, я не мог ошибиться. Так, где же она?
 
Глава пятнадцатая
Я возвращался в город переполненный тревогой и страхом за жизнь Ирины. Заканчивались вторые сутки после её похищения. Только слабая надежда, возникшая после слов и кивка Серого, что Ирина всё ещё жива, поддерживали во мне энергию.
Ещё более странными мне казались действия похитителей. Все похитители, об этом написано в книгах и показано в кинофильмах, после похищения требуют выкуп за жертву, а здесь… сплошное молчание. Совершенно непонятно!
 Задумавшись, я чуть не пропустил мгновение, когда мимо меня по встречной полосе промчался чёрный джип с Куприяновым в салоне. Если бы он не посигналил кому-то, то совершенно очевидно, я не повернул бы голову на раздавшийся сигнал.
Увидев его, я понял - да для этого вовсе необязательно быть «Семи пядей во лбу» -  что он едет в пионерлагерь.  
 Поток машин в обе стороны был настолько интенсивным, что прямо сейчас я не смог бы развернуться в обратном направлении. Приходилось ехать в общем потоке до эстакады и там разворачиваться. Собственно, зачем мне это нужно, подумал я. Я же только что оттуда и ничего нового прибыв за ними следом, не узнаю….
 Решив так, я не стал разворачиваться и поехал прямо домой. Но тут мне, как чем-то стукнуло по голове! – А её запах, разве это не причина ещё раз побывать в домике, или хотя бы около него. Не просто так джип помчался в ту сторону… не просто так. И я, нарушая правила, чуть не столкнувшись с двумя, или тремя несущимися машинами, развернулся и помчался назад, в бывший пионерский лагерь.
 
*    *    *
Приехал я минут через двадцать после джипа. Уже наступили поздние сумерки. Джип стоял у дома. Я, потушив все огни, крадучись проехал мимо дома (Слава Богу, меня не увидели и не услышали), и завернул за стоящий напротив дом.           
Оставив машину за домом, я осторожно подошёл к светящимся окнам и стал, поочерёдно заглядывать в них. Как я и думал, вся компания расположилась в центральной комнате, но о чём шёл разговор, я не слышал. Раскрывались рты, да раздавалось лишь невнятное – «Бу-бу-бу».                             
 Перейдя со всей возможной осторожностью к окну комнаты пионервожатого, я увидел Ирину. Она сидела на кровати и одна её рука была прикована к спинке наручником. Увидев её живой, я чуть не задохнулся от счастья.
 Я нашёл тебя, любимая – пело всё в моей груди, я нашёл тебя… и я спасу тебя от этих нехристей! Отойдя от окна и став за углом так, чтобы видеть входную дверь, я приготовился ждать, ждать столько – сколько нужно, хоть всю ночь или даже сутки. Главное, чтобы не остались ночевать Куприянов  и водитель, а с этими, двумя я как-нибудь справлюсь.                
Прошёл уже час, а джип стоял на месте и дверь не открывалась. Я уже хотел было пойти к окну и посмотреть, что у них там происходит, но не успел сделать и двух шагов, как раздался скрип открывающейся двери. Я хорошо его запомнил при первом своём посещении этого бандитского гнезда. Вышли трое. Радость захлестнула меня, неужели  Серый тоже укатит с ними? Но они, поговорив пару минут, расстались. Джип выехал с территории, а Серый вернулся в дом.
Что ж, решил я, придётся с двумя справляться. Подождав минут двадцать, я вернулся в машину и, обогнув загораживающий меня дом, включил дальний свет и подъехал к крыльцу. Я рассчитывал, что охранники Ирины решат, что по какой-то причине вернулся джип.
Так и случилось.                   
Дверь открылась, и показался  Серый. Я тут же уткнул ему ствол ружья в живот и прошептал - попробуй шевельнуться, сразу получишь дыру с ведро величиной, у меня патрон с «Жаканом»! Он, по-видимому, знал, что это такое и лишь повёл взглядом в мою сторону.           
- Дед, опять ты? – И, чего тебе не лежится на печи? – спокойным, слишком спокойным голосом поинтересовался он.                    
 - Заткнись! Заходи в дом!                                     
 Я заметил, как его рука медленно полезла за спину.   У него сзади, за поясом, или  пистолет, или нож,  сообразил я.                 
 - Убери руку!!! Я же сказал – стреляю без предупреждения!                       
 Он криво улыбнулся, как оскалился - «Ну, что ты, дед, у меня спина  зачесалась».
Ох, волк, недаром такая кличка – Серый. Надо быть с ним предельно осторожным.
Войдя в дом, он остановился в средине комнаты.                
 - Что дальше дед?                        
Я чуть не проворонил его молниеносного движения. Откуда-то в руке у него появился раскрытый нож.                               
Мы действовали одновременно: он метнул нож в меня, а я нажал на спусковой крючок. Боль в левом плече обожгла меня, но и он согнулся пополам. Десяток мелких дробинок вонзились ему в живот и кровь начала проступать из-под его пальцев. - «Ах, ты ссу-к-ка-а! – прохрипел он, - я тебя урою!»
 Я быстро перезарядил ружьё.                                  
 - Сделаешь ещё движение – убью! На этот раз в патроне, действительно, жакан!
   Я бессовестно блефовал, но другого выхода у меня не было. Он, оскалив зубы, как матёрый волк, прошипел - «Надо было тебя, дед, ещё днём прирезать, чуяло моё сердце, что с тобой не всё в порядке. Один раз в жизни пожалел и вот, результат… всех вас буду давить, как мокриц, и в погреб сбрасывать!»
 Его напарник лишь наполовину приподнялся со стула, штаны его опять стали мокрыми и в комнате запахло нечистотами. Господи, какой трус, подумал я и, поведя ружьём в его сторону, приказал: «Забери у него пистолет! Быстро!»
 Козлов, бледный от страха, распространяя вонь по всей комнате, трясущимися руками забрал у Серого  из-за пояса пистолет и, держа его в руке, не знал, что дальше делать.                                
- Медленно положи его на пол и ногой подтолкни его мне!  - опять скомандовал я.
Я говорил, наверное, нужные в этой ситуации слова. Как уж я находил их, не знаю! Но  говорил, командовал, приказывал. Впоследствии, анализируя своё сегодняшнее поведение и слова, я решил, что я действовал под впечатлением ранее виденных телесериалов.   Они научили меня именно так поступать.    
Действуя, как сомнамбула, он беспрекословно выполнил и этот мой приказ.
- А теперь, открой погреб! – снова приказал я.                           
 Тут я действовал наугад, по какому-то наитию, но оказался прав. Он отодвинул стол и поднял крышку.                        
  - Серый! Быстро полезай в погреб! – Ты же понял, я церемониться не буду!
 - Я истеку кровью, - огрызнулся он.                        
 - Козлов, дай ему какую-нибудь тряпку и, пошевеливайся! А то получишь такой же заряд, как он!                            
 Иссиня-бледный недомерок бросил своему напарнику полотенце.
 Когда Серый скрылся в погребе, я приказал Козлову закрыть крышку и подвинуть стол на старое место, - А теперь, бегом, сними наручники с девушки! – опять приказал я.
Отодвинув верхний ящик стола, он достал ключ от наручников и кинулся в комнату, где находилась Ирина.                          
Вначале она испуганно сжалась, увидев входящего Козлова, потом брезгливо сморщилась, а  увидев меня с ружьём в руках, радостно заулыбалась, и её глаза заблистали.                      
 - Козлов, теперь сделай то же, что было с девушкой!
Я не орал, по-моему, я шипел как змея.  Иногда мне думается, если бы я начал орать, они бы меня меньше испугались и неизвестно ещё, как, и  в чью пользу повернулась бы ситуация в домике. Я помню, как-то читал в одной книжке про диверсантов и шпионов: так там, один матёрый   шпион специально приучал себя к окрикам и постепенно приучил себя не бояться их и не теряться. А вот в ситуации, когда наш пограничник подкрался к нему сзади и шёпотом приказал поднять руки вверх, он растерялся.                   
  Козлов непонимающе переводил взгляд с Ирины на меня. Чувствовалось, он в совершеннейшей прострации и ничего не соображает.                     
- Пристегни себя наручником к кровати! Быстро!                     
Я понимал, он хоть и трус, но от отчаяния может такое выкинуть, что потом я всю жизнь буду жалеть, что оставил его на свободе. Когда он застегнул наручники, я выхватил из его мерзких рук ключ и потащил Ирину к выходу. 
Пока мы быстро шли к двери, у меня занозой, вызывая неприятное ощущение, мозг колола мысль - я что–то не доделал, что-то не доделал! Что? Задержав Ирку за руку, я обвёл  комнату взглядом и увидел валявшийся на полу окровавленный нож.
Когда я успел его выдернуть из плеча, я не помнил. События нагромождались так быстро, а я был так напряжён, что половина моих действий происходила без участия моего сознания, на уровне инстинкта.               
Вытащив из кармана носовой платок, я аккуратно завернул в него нож и положил во внутренний карман, затем, прихватив со стола газету, я также аккуратно, газетой, поднял пистолет и, завернув его, сунул в карман плаща. 
 - Зачем ты подобрал этот грязный нож, он же весь в крови? Им, наверняка, резали сырое мясо?                       
 - Так надо. Все объяснения оставим на потом. А сейчас - быстро в машину!  
- Как ты здесь оказался и где второй, злой?                       
 - Вопросы потом, я же сказал! Сейчас делай, что я говорю!                        
 - Не кричи на меня! Я не уличная девка!                               
 - Прости.                                                   
 Я даже не думал, что рана так серьёзна. Плечо всё сильнее ломило от боли и капельки крови выступили на плаще.  Ирка села впереди, на пассажирское сидение, а я за руль и,  пересиливая боль, повёл машину в сторону другого выезда из лагеря, так как краем глаза увидел наблюдавшего за нами, Козлова. Вероятно, подвинув кровать к окну, он решил проследить, куда мы направимся.
 Выехав за ворота и проехав метров сто, я потушил свет, и аккуратно развернувшись при свете луны, вернулся в своё прежнее укрытие за дом, и правильно сделал!                        
Ирина вновь начала задавать вопросы, но я оборвал её, повторив  - Потом! А, сейчас, посиди молча.                                
   Потрогав место ранения, я почувствовал - вся моя рука в крови, а я всё больше и больше слабел.              
 - Ирина, давай поменяемся местами. Садись за руль. Только дверкой не хлопай – услышат!                    
- Зачем, я так устала…                                                 
 - Садись!                                       
 - Ты опять кричишь на меня! Я ведь могу обидеться.                  
- Не нужно обижаться, нам некогда обижаться… я больше не буду…        
- Ты и раньше говорил, что не будешь, - опять возмутилась она и не сдвинулась с места.                               
 - Я же сказал - не буду, - переборов на мгновение боль в плече, пообещал я, иди, садись за руль, пожалуйста.
Мы поменялись местами.
 
                                                        *    *    *
 От постепенно покидающей моё тело крови и нестерпимой боли у меня начала кружиться голова. Пока я не потерял сознание и окончательно не вырубился, я попросил Ирину посидеть некоторое время тихо, не включать свет и не хлопать дверками, и  ехать, только когда я скажу.        
Прижав рану лацканом плаща, я прикрыл глаза и стараясь, силой воли, что ли, не провалиться в бездну боли и хоть немного  утишить её..
 Через полчаса на территорию ворвался джип и двое, выскочив почти на ходу, бросились в дом.
 Или Серый из погреба вызвал их по сотовой связи, или Козлов, вяло подумал я. Я не проверял их на наличие мобильных телефонов и не знал, есть они у них, или нет, но предполагал, что  в наш-то просвещённый век, они не могли здесь находиться без связи. Мои поступки совершались по какому-то наитию. И, когда я, вернее, когда Козлов надвигал стол на крышку погреба и когда он пристёгивал себя к спинке кровати, я совершенно не думал о какой-то там связи по телефону или через Мобилу. Я делал то, что делал…                              
 Минут через пять, уже четверо, загрузились в машину и она, выбрасывая снег из-под колёс, рванула в погоню за нами. Но меня на той дороге не было, я был здесь, рядом, всего в сорока-пятидесяти метрах от них! Когда свет от мощных фар джипа, пропал вдали, я попросил Ирину, выехать из-за дома и на максимальной скорости, мчаться в противоположную сторону…  домой.  
 Весь путь, от лагеря до дома, я сидел, боясь пошевелиться, и молил Бога, чтобы мы добрались домой поскорее. Ирина загнала машину в гараж и, хлопнув дверкой, пошла к крыльцу.
Всё-таки обиделась, понял я.
 Превозмогая разрывающую плечо боль и головокружение, от которого становилось темно в глазах и всё плыло, я осторожно, держась за стену и, еле переставляя ноги от слабости, пошёл вслед за ней.  Но далеко от гаража я уйти не смог. Голова закружилась так сильно, что я упал и больше уже не смог подняться. Вероятно, я всё-таки отключился.
Пришёл я в себя уже в комнате, на кровати. Рядом сидела Ирина, из её глаз двумя ручейками катились слёзы и падали мне на грудь. Вероятно, они и привели меня в чувство.    
- Миленький, родной мой, - шептала она, - что же ты сразу не сказал, что ранен. – Я бесчувственная стерва! Я могла бы сразу догадаться, ещё там, что с тобой не всё в порядке, а я, эгоистка, только о себе и думаю.  Прости меня, дуру безмозглую… Я сейчас вызову скорую помощь…
 - Нельзя.                                                   
 - Поче-му-у?                                                           
 Это «Поче-му-у?»  я уже не услышал, потому, что опять провалился в беспамятство.
Сколько времени я провалялся в таком состоянии, я не знаю, но пришёл я в себя от звона посуды на кухне. В комнате было светло от солнечных лучей, золотящих стены и пол. Вероятно, Ирина что-то готовила. Мне было лучше, но голова продолжала кружиться, и я был так слаб, что не мог даже пошевелить рукой.
 Ирина, наверное, что-то почувствовала, потому что не прошло и секунды, как она оказалась рядом со мной.               
- Ты проснулся, милый?                                      
 Чуть кивнув головой, я прикрыл глаза, подтверждая.              
- Я тебя не очень измучила, дорогой, когда приводила тебя в порядок? 
-  Какой порядок? -  не поняв её, прошептал я.                                  
 - Представляешь, я тебя сама лечила! Даже сумела раздеть тебя. Ты, когда больной, такой тяжёлый, такой тяжёлый, просто ужас…
 Опустив взгляд, я посмотрел на себя. Правду она говорит, признал я её слова, увидев своё голое тело с нашлёпкой на ране.
 … Я тебя сначала раздела, продолжала она рассказывать, ты прости, может я делала не так аккуратно, как в больнице, но ты же всё равно был без сознания… потом, я промыла твою рану кипячёной водой, протёрла спиртом,  – тебе не очень было больно, дорогой?        
В её, чуть ли не детской непосредственности при рассказе о том, что она делала и как, было столько радости и чувства гордости за себя –  весь её вид говорил - видишь, я какая! – что я улыбнулся.                    
- Ты мне не веришь?                                                        
- Что ты!  Верю, - прошептал я.                                              
 … Потом нашла шёлковые нитки и иголку,  промыла в спирте и зашила тебе рану, - похвасталась она, - а уж потом, смазала всё зелёнкой и залепила пластырем.
Я слушал её и удивлялся её смелости. Она, трусиха вообще, к тому же, до ужаса боящаяся крови и любых ранений, сделала то, на что я, молодой мужик, не знаю, согласился ли бы, сделать. Она совершила, поистине, героический поступок! 
 - Ириш, ты у меня молодец! Ты очень смелая девушка!  - с восхищением признал я.                    
 – Ты, правда, так думаешь, не врёшь?                               
 - Ей-богу не вру! Правда, Ириша, настоящая, правда!                       
 - Ой, что же это я, тебе же, наверное, нельзя разговаривать? Да, родной? Теперь ты у меня больной и я буду за тобой ухаживать. Я уже съездила в магазин  и купила для тебя курочку. Скоро она сварится… - и погладила меня по щеке прохладной, пахнущей жасмином, ладошкой. 
Это было так приятно, что мне захотелось, чтобы она ещё раз погладила меня, но нужно было поговорить с ней серьёзно, иначе…,  иначе будет худо, очень худо! Не понимает она всей серьёзности нашего положения, не понимает!     
 - Ты ездила на машине?                                         
 - Аа-а, на чём же ещё?  Не пешком же в такую даль топать, - подняв плечи, ответила она, и  в её глазах промелькнуло удивление ребёнка.                                      
 - Ирина, больше машину не трогай… ни в коем случае!                       
 - Почему?                                                      
 – Они запомнили твою машину, и если хочешь жить, - строго произнёс я, -  не подходи к ней даже близко! А лучше всего – продай, но не через объявление в газете, а прямо на рынке. Вместо неё купи себе какую-нибудь дешёвенькую машинку, хотя бы, Ваз-копейку…
- Лёша, но моя машина… такая удобная и… я к ней так привязалась…         
 - Ира, когда я верну свой бизнес, а я верну его обязательно, я куплю тебе новую машину, обещаю... Да, ещё, у тебя есть парик?               
- Не-ет, а зачем?                                
 - Тебе необходимо изменить внешность до такой степени, чтобы тебя не узнавали даже твои хорошие знакомые… иначе…            
- Лёшенька, что иначе? Договаривай уж, добивай свою девочку.                    
 - Не хочу тебя пугать, но нас ищут, и ищут очень тщательно. Кто они, я не знаю, но они страшные люди. – Найдут, не миновать смерти! Посмотри на меня. Видишь, в каком я состоянии?
 - Лёша, зачем ты меня пугаешь? – в глазах Ирины появились слёзы. 
 - Милая, я не пугаю тебя, но я чувствую, мы влезли, или влазим, во что-то страшное, где единственное, что нас ожидает, если мы не справимся – смерть!
Ирина, сквозь слёзы, прошептала - «Я не думала, что всё будет так страшно…» 
 - Ирина, не плачь маленькая, дай мне передохнуть чуток, я устал. Как только отдохну, мы продолжим разговор, хорошо?       
Она, кивнув головой, пошла на кухню «доваривать», как она похвасталась перед нашим коротким разговором, курочку, но сейчас лицо её было не жизнерадостным, как вначале моего предупреждения, а печальным, и слёзы проложили мокрые дорожки на её лице.
 
Глава шестнадцатая
Через некоторое время мы продолжили разговор о сложившейся ситуации и попытались наметить план на ближайшее будущее. Хотя, честно признаться, сейчас мы ничего не могли предпринять. Я, не меньше чем на пару недель, был прикован к постели, а Ирина не могла даже воспользоваться машиной, зато она рассказала о своей жизни в «плену».
… Я даже не успела ничего сообразить, попыталась она в лицах рассказать о том, что с ней произошло в тот день, когда её захватили в заложники.
Когда ты ушёл купить чаю, подъехал «Мерседес» и, остановившись, загородил моей машине дорогу. Из него вышли двое, а третий, водитель, остался сидеть за рулём. Эти, двое, подошли ко мне и постучали в стекло двери. Я хотела было заругаться на них за неправильную парковку,  но они, рванув дверку машины, открыли её, затем, грубо вытащили  меня из машины. А, чтобы я не закричала, они зажали мне нос и рот какой-то тряпкой, и я задохнулась.
 Представляешь, я очухиваюсь в какой-то незнакомой комнате на кровати, и моя рука прикована к ней этими… как их… ну, подскажи, попросила она меня, пощёлкивая пальцами.
– Наручниками?                                           
 - Да, этими самыми… наручниками, а рядом стоят двое -  «метр с кепкой» и этот… «Серый». Потом, слышу, спрашивают - Ну, что, оклемалась, ментяра?  
 Только, сразу я не поняла, кто спросил и кого. Когда совсем пришла в себя, поняла – спросил «Серый» и спросил не кого-нибудь, а меня. Я им отвечаю - Я не мент, с чего вы взяли?  Как же, он даже осклабился,  тоже скажешь, не мусор… и больно ударил по щеке. Сколько дней вы следите за нами, говори сука! - заорал он - говори…, придушу! Волки поганые! Давить вас надо! Сволочи, даже на рынок заявились к этому, он кивнул в сторону напарника и комедию разыграли – «Продавец, покупатель»,  а говоришь, не мусор.   Уу-у ссука! Удавлю  собственными руками!!  И опять сильно ударил меня… 
А глаза у него, Лёша, страшные какие-то…, какие-то…, аж белёсые. Страшные и бездушные глаза! Я, так испугалась… Особенно, когда он меня ударил. Меня ж никогда в жизни не били, а тут…         
Дура ментовская, мы вас в первый же день засекли, - это уже недомерок сказал. Совсем работать разучились или специально так сделали, чтобы мы из боязни быть раскрытыми, свой бизнес прикрыли?! – брызгая слюной и всё больше распаляясь, заорал он. Но его прервал Серый, он зашипел на него - закрой хлебало, придурок!           
Они, наверное, видели, как я ходила в райотдел, и целые рабочие дни проводила там, выходя только на обед в столовую.                                
В общем, Лёша, приняли они нас за работников полиции и выкрали они меня, чтобы узнать, что мы «наскребли».  А, на второй день приехал «Директор» со своим громилой и давай меня опять допрашивать. А, что я могла сказать? Что ты сбежал из лагеря и хочешь отомстить за друга? Как же, щас, не дождутся! Ну, я и врала, что попадя. Как они на все мои выдумки повелись, не знаю, но… до твоего появления они меня не трогали…                           
- Совсем, совсем? – забеспокоился я.                                   
 Ирка удивилась моему глупому вопросу и даже, как-то растерянно заморгала, а потом, наверное, поняла, что я имел в виду и, смотря мне прямо в глаза, чуть покраснев, твёрдо ответила - ну, да. Не трогали. Наверное, боялись, что полиция этого им не простит, или… кто-то запретил меня трогать.
 - Аа-а, что ты им говорила о нашем появлении возле них?                               
 - Я с «трудом» призналась, когда они ещё пару раз ударили меня по лицу, что мы следили за квартирой на четвёртом этаже, якобы там живёт перекупщик краденного…  Лёша, я бы ещё долго не признавалась, если бы не били… Я, думала, у меня голова лопнет и мозги выскочат.
- Бедненькая… - Знаешь, в тот день я уже заходил в дом…, заходил к вам и все комнаты проверил. Тебя  в доме не было…                                  
 - Так они меня в подвал сунули и рот заклеили, и руки связали и…
 - Понятно. Ириш, ты ничего, такого, не подслушала в их разговорах?      
- Нет. Они всегда разговаривали тихо, а когда оставались одни, «Серый», ты обратил внимание на его вид, и недомерок вообще молчали. Серый его в «грош не ставил», считал ниже своего достоинства - достоинства профессионального урки - с таким слизняком разговаривать… Правда же, он дерьмо, а не человек?
- Кто, Серый?
- Да, нет. Недомерок.                                 
- Ааа. - А ты, ничего полезного для нас от них не услышала?
Ирина немного подумала, затем, отрицательно покачала головой.
- Что, так уж ничего и не услышала?                           
 - Они, когда приезжал Куприянов, перед серьёзным разговором дверь ко мне в комнату плотно закрывали. Так, что до меня лишь доносилось -  бу-бу-бу, да бу-бу-бу… - Подожди-ка.
Она наморщила лоб и пощёлкала двумя пальцами, словно кастаньетами, затем, неуверенно продолжила:
- Знаешь, однажды я разобрала несколько слов… вроде   – «герыч», «Марфа», потом… я услышала, что-то вроде… постирать бабки…  
- Может, отмыть бабки?                                     
- Вот, вот, правильно, кто-то из них так и сказал - отмыть бабки. И ещё, может быть, я ослышалась, но, они почему-то говорили о своём боссе, как о женщине… всё повторяли – «Она приказала, она недовольна и… если завалимся – она нам головы пооткручивает».
- Любопытно… любопытно... Чтобы женщина была боссом группы мужиков, надо быть ой, какой крутой!..                         
 - Или... любимой, - тихим голосом докончила за меня, Ирка.     
 Герыч… это, конечно же, героин, а Марфа… Марфа... Я стал вспоминать, где слышал это слово... и вспомнил. Марфой в лагере называли… да, точно, марихуану. Я призадумался. Значит, мы имеем дело с группой, как-то связанной с наркотиками… они, или просто мелкие продавцы товара или, что для нас, ещё опаснее – оптовые продавцы, имеющие дело с ближним или дальним зарубежьем… 
 Вырисовывалась страшная картина. Они забрали наш с Севкой бизнес, чтобы под его прикрытием отмывать деньги. А может… в мастерских… вместо пошива одежды занимаются…
Наверное, я перебарщиваю в своих подозрениях, а может…
Тут я остановился в своих размышлениях, боясь продолжить мысль, и посмотрел на Ирину.                                             
 Она, широко раскрытыми глазами следила за мной и ждала разъяснений.  Пришлось ей всё выложить, вернее, выложить мои подозрения.          
- Даа… Алексей Игоревич, - почему-то шёпотом выразила она своё мнение, - вот это кашу мы с тобой заварили…
 - Заварили? Заварили - не то слово. – Мы влипли, Ира, по самые…, – я сначала хотел сказать прямо, как мы влипли, но потом передумал и закончил совсем по-другому - влипли,  как куры в ощип! И теперь, мы не можем её не доварить, добавил я, - потому что, пока мы их не раскроем и не передадим в руки правосудия, нам покоя не видать.        
На некоторое время в комнате повисло молчание.
Я задумался. Иринка тоже, погрустнев, замолчала.
Я же собирался только найти убийцу Севки и наказать его. Как? Об этом я как-то не задумывался, я считал - вот найду его, тогда и подумаю о наказании. А что же теперь получается? Фигово получается!  Я, а со мной и Иришка, вынуждены заняться, кроме поиска убийцы, ещё и выявлением наркоторговцев… Страшно, чёрт побери! Ой, как страшно! Что же делать, что делать?
В душе моей, а может в голове, исподволь нарастало и крепло решение - Я обязан найти убийцу? Обязан, кровь из носу! Я обещал погибшему другу, а обещание надо выполнить… а, то, какой же я тогда ему друг? А наркоторговцы… что ж…конечно, они серьёзная помеха, очень серьёзная, но, так уж сложилось в моей судьбе, так сложилось, что без них никуда.
Вздохнув, посмотрел на сидящую рядом любимую девушку - Господи, родная моя, ты то, за что должна страдать? - пожалел я её…
Мои мысли прервала Иришка. Она вдруг встрепенулась и, схватив меня за руку, сказала - Лёш, а давай мы пойдём в полицию и всё им расскажем.                               
- О чём, Ира?                                                
- Нуу…, хотя бы, что меня украли, держали в заложниках и скажем, что это сделали они…
- Фии, Ирка. Бандиты на твоё обвинение ответят - «Ничего не видели, ничего не слышали, ничего не знаем, и знать не хотим!».                                    
 - У меня есть живой свидетель, который меня освободил, ранил одного бандита и сам получил ранение.                             
 - Кто это?                                              
 - Как, кто? Ты!                                                      
- Яаа? Я не свидетель. Меня нет в этой жизни. Я не существую. Я – ноль. Я заключённый номер…  к тому же, сбежавший… - Теперь ты поняла, почему мы не можем прибегнуть к помощи полиции?
Ирина, опёршись подбородком на руку, опять задумалась.            
- Так, что же делать? - спросила она неизвестно кого, -  где выход?        
- Выход, Ира, для нас один – кровь из носа, но довести дело до конца… самим. – Может, слышала такую поговорку – «Назвался груздём, так полезай в кузов!»    Так вот, ты, из-за меня, стала этим самым груздём, хочешь, не хочешь, а придётся тебе выложиться до конца.
- И, это всё, чем ты меня можешь порадовать?                
- Нет. Для тебя есть ещё другой, более безболезненный выход...        
- Какой?                                                          
- Ты можешь уехать из Москвы - далеко, далеко…                       
- Ага, где кочуют туманы, - за меня закончила она словами из песни. Нет, уж, спасибо! Из Москвы…, из-за каких то грёбанных недоносков… нееет, я уезжать не собираюсь, - и добавила с заботливой лаской, - на кого я тебя, слабенького, но такого любимого, оставлю? - и погладила меня по волосатой щеке. – Фуу! Когда ты приведёшь себя в человеческий вид?                        
- Как только стану полноправным членом общества.                       
- Поскорее бы.                                  
- Всё зависит от нас с тобой, подруга.                                   
- Тогда надо поскорее начинать, - как бы закруглила разговор Ирка.                  
- Ну, что ж, продавай свою мазду, покупай другую машину на авторынке, не мешкая.
Но Ирина упёрлась и категорически отказалась избавляться от «Мазды». – Пусть стоит в гараже… пусть, сказала она, но я её не продам ни за какие коврижки.
- На чём же мы будем передвигаться? – поинтересовался я.
- Ты мужчина, тебе и решать, - ответила, словно отрезала, она.
Я понял, придётся покупать машину за оставшиеся у меня деньги. А на что жить? Если мы купим старенький «Жигуль», у меня останется денег месяца на полтора, не больше, а что потом? Идти побираться? Хотя слух идёт, будто побирушки огромные деньжищи загребают для своих боссов!                          
А, если приловчиться и работать побирушкой самостоятельно? – подумал я.   Э, нет! Тоже  о таких, смелых, разговор есть. Через неделю, максимум, пропадают такие люди, и никто найти их не может. Во, как!                                                         
Пришлось, скрепя сердце, выделить Ирине полторы тысячи баксов на покупку «нового» авто.
– Вот, как хочешь, а больше дать не могу, - сказал я.
Кстати, пока я валялся с раной в плече, Ирка перекрасила волосы в каштановый цвет, изменила причёску и прикид… совсем другим человеком стала. Не узнать. Для себя я решил: моя девочка - прелесть как хороша, но ей я, конечно, этого не сказал…, а то зазнается!
 
*    *    *
Через три дня во дворе раздалось фырканье незнакомого мотора. Выглянув в окно, я увидел Ирку, вылезающую из, канареечного цвета «Жигуля» третьей модели, и выглядевшего очень даже прилично.               
- Как смотрится моя покупка? – задала вопрос Ирка, как только появилась в дверях. – Шик! – Не правда ли? - Повезло с одной бабулькой, избавляющейся от «ненужного хлама» после смерти деда...                    
 - И, как, передвигается?                                 
 - Кто? Бабушка?                                  
 - Да, нет же, твоя «Канарейка».              
 - Я сгоняла на СТО к знакомому механику, он её всю проверил и сразу же предложил перекупить её у меня за двойную цену…                 
 - Что, машина так хороша?                             
 - Лёшка, нам здорово повезло с машиной. Мотор, не работает, а «Шепчет!»…  Это механик так сказал.  И… пробег у «Жигуля» - совсем ничего… считай, новый автомобиль приобрели, - продолжала хвастаться, довольно улыбающаяся, Ирка.               
 - Молодец, - решил похвалить я её и поцеловал в прохладную, розовую щёчку.          
Ирка, гордая и довольная своим приобретением, убежала в кухню, а я, смотря ей вслед, подумал – Господи, как совсем немного нужно человеку, чтобы стать счастливым! Небольшой сувенир на память – человек счастлив! Идущий навстречу человек улыбнулся - человек счастлив! А уж если кто-то сказал комплимент – то, вдвойне счастлив!                                   
С этой мыслью в голове я потихоньку пошёл следом за Ириной. Передвигался по комнатам я ещё с трудом. От большой потери крови у меня кружилась голова и от слабости, часто прошибал холодный пот.                     
Все дни после ранения, Ирина усиленно кормила меня морковкой, свеклой, вообще всякой зеленью, говоря при этом - «Ешь, это тебе полезно!» Вскоре, я на зелень уже не мог без содрогания смотреть. Но, раз нужно… и я храбро совал себе в рот очередную морковку или сельдерей.
Не знаю от чего: то ли от Иркиной зелени, то ли по какой другой причине, но к началу второй недели, я уже чувствовал себя, относительно конечно, сносно и стал поговаривать о продолжении моего... нет,  нашего с Ириной, расследования. Но Ирка упёрлась. – Пролечишься две недели, тогда посмотрим, сказала она, как отрезала. И, я подчинился.     
За оставшееся до моего полного выздоровления время, Ира поставила на учёт «Жигули» и получила новенькие номера на машину. Теперь она стала владелицей двух автомобилей. Только, вот гараж у неё был для одной машины и бедный «жигулёнок», так она его называла, вынужден был прозябать во дворе, под окнами дома, уперевшись облицовкой радиатора в стену.          
*    *    *
Уже пошёл третий день, как мы вновь находились на своём посту, невдалеке от входа в «Амплитуду» и на нас, теперь мы следили за этим зорко, никто пока не обратил внимания. Мы, казалось, превратились в невидимок, сменив автомобиль, одежду… короче, всё, что можно было сменить что бы, хотя бы на время, стать неузнаваемыми.
 Пока нас не было на «посту,» ничего не изменилось в распорядке работы офиса. Когда Куприянов был на месте к нему шли посетители, но без сумок, кейсов и портфелей и выходили они от него тоже с пустыми руками. Офис, как офис - пришёл, договорился, подписал бумаги и адью!
 Правда, кое-какие непонятки мы заметили. Одни и те же клиенты иногда приходили два, а то и три раза за день. Возникал естественный вопрос - зачем? Но, в основном, офис не вызывал подозрений.      
Я решил переключиться на мои, пока бывшие, конечно, ателье и мастерские. Вот тут кое-что начало наклёвываться.
Ирина заходила в каждое ателье и везде ей отказывали в принятии заказа, ссылаясь на большую перегруженность.      
Но Ирина заподозрила неладное и, делясь со мной впечатлениями обо всех ателье, охарактеризовала их предельно точно. Что это за ателье, если в нём не слышно стрёкота швейных машинок? Что это за ателье, если  в примерочной, представляешь,  ни одного клиента? Это нормально?  Я тебя спрашиваю - это нормально?                              
 Да, это было не нормально.                                 
Я, как специалист швейного дела и бывший хозяин ателье и мастерских, тоже посчитал этот факт  довольно подозрительным. И ещё более подозрительным был тот факт, что в случайно приоткрывшуюся дверь, Ирина увидела охранника с маленьким автоматом в руках.
Вот это был уже не факт, а фактище! Мы немного посоображали и пришли к выводу – ателье прикрытие. Пошивом одежды для населения они не занимаются, а выполняют другие функции.                      
Осталось, ни много, ни мало, узнать, что происходит на самом деле внутри ателье. Эта задача была трудновыполнима, и мы решили заняться ею позже, а пока проверить мастерские.
По пути к мастерским у нас было ещё одно «моё» ателье, не очень большое, но раньше, при моей деятельности, приносящее хороший доход. Оно располагалось на 5-й Парковой улице.
 Ирина, уверенная,  что и здесь произойдёт то же самое, что и в других, проверенных нами ателье – ей откажут, сославшись на большую уйму заказов и попросят прийти позже... когда они немного разгребутся, с неохотой отправилась на «разведку».  
 Ничего подобного!                 
Её усадили в кресло, подали несколько журналов, чтобы она смогла выбрать себе модель… или, может у вас есть что-то своё? – вежливо поинтересовалась менеджер, дама, вполне достойная и прекрасно задрапированная в модный прикид.
 Ирину вежливо приняли, выслушали, показали  образцы материала от ретро, до самого модного сейчас и когда она сказала, что подумает, вежливо улыбаясь, проводили её к выходу.
Вернулась она в машину сияющая, как «Тульский эксклюзивный пряник покрытый глазурью».                      
Даа, подумал я и усмехнулся – женщину хлебом не корми, только дай ей в руки тряпки, когда она, захлёбываясь, а иногда и пропуская гласные, рассказала, как её приняли, как хорошо поставлено обслуживание клиентов…
Лёшка, если у вас во всех ателье было так, восхитилась она, то вы, молодцы! Ей Богу, молодцы!
Так, Ира, так! Только у нас ещё кофе или чай предлагали и прохладительные напитки. Поэтому мы от отсутствия клиентов не страдали. У нас была репутация добросовестных, профессионалов…                   
 Молодцы! - ещё раз повторила Ирка, и чмокнула меня в щеку, то есть, в волосы на щеке, то есть, в бакенбарды. – Всё, больше я тебя не целую, сказала она, а если уж очень захочется поцеловать, у тебя есть более привлекательные места…
- Ии-и, какие же это? - игриво поинтересовался я.                
 - Дома узнаешь!                                            
 - Буду с нетерпением ожидать вечера.                           
 Значит, одно ателье всё же работает, сделал я вывод. Ну, да, закрой они все, им бы долго не продержаться незамеченными. Пошли бы ненужные вопросы, а там, глядишь, и кое-какие структуры заинтересовались бы… а, так… мы работаем по мере сил и даже больше!             
С работой ателье мы разобрались. Теперь, на очереди были мастерские.
 
*    *    *
И здесь схема оказалась такой же, или почти такой же. Только половина цехов работали на клиентов. Исполнительному директору или, кто там у них «Шеф», нельзя было полностью отказаться от заказов. Это уж точно показалось бы подозрительным, и они перезаключили договоры с театром, армией – почти со всеми моими бывшими заказчиками, правда, несколько урезав их количество, иначе они бы завалили всё – и сроки, и качество.
  Наладив контакты с армией, полицией и другими силовыми структурами, они вынуждены были держать, как говорят во флоте - «Марку».
Мои мастерские располагались в зданиях, в основном старой постройки, за высоким кирпичным забором в промышленной зоне Москвы. Попасть на территорию, практически, невозможно - забор с колючей проволокой по верху, ворота охраняются собственной службой безопасности...                     
   Нам с Севкой пришлось пойти на такие меры, когда на нас стали наезжать разные отморозки. Но, по-видимому, всё же мы не всё учли. Оказывается нужно было охранять не только цеха, но и нас самих!
 Более опытные бизнесмены, раньше нас открывшие свой бизнес, неоднократно советовали завести собственных телохранителей,  но мы как-то несерьёзно отнеслись к этому вопросу, все отмахивались, да переносили на потом. А оно, видишь, как вышло! Нашли всё-таки в нашей жизни слабое место и ударили исподтишка и очень больно.   Севка – мёртвый, я в бегах и без документов.                         
Задумавшись, я проскочил нужный мне поворот. Пришлось пятиться назад, вызывая очень даже отрицательную реакцию у других участников движения и нелицеприятные отзывы о моём водительском мастерстве.              
Уличное движение – это тот же конвейер. Стоит одному участнику движения сделать что-то неправильно, как конвейер начинает давать сбой, лихорадить. Возникают, выводящие из терпения, автомобильные пробки, нарушаются личные планы водителей и их пассажиров, срываются договора и договорённости, деловые и любовные свидания и много, много появляется разных неприятностей – таких, как вынужденный выезд на место происшествия работников ДПС, ГИББД, скорой помощи, а иногда, и бригад МЧС…                      
 Вот это заборище! - восхитилась Ирка.
- Алексей, как мы внутрь попадём?
- Я сейчас остановлюсь немного в стороне от ворот… кстати, ты камеру захватила?
- Даа…                                             
 -  Ты молодец, что шторки на боковые окна прицепила. – Расположись на заднем сидении и фотографируй людей, машины, старайся на машинах сфотографировать номера, а у людей лица. - Фотографируй возвращение людей с территории, а машин - выезд… у тебя таймер включён?                               
После утвердительного кивка головой, я только добавил - постарайся фотографировать, не шевеля шторки. Поняла? – Ну, всё, с Богом!      
 За целый день Ирина сделала всего пять-шесть снимков – засняла  две машины и трёх человек. Не густо, подумал я. Когда мы были владельцами, движение было в несколько раз интенсивнее – завозили рулоны материала, фурнитуру, а вывозили полными машинами готовые изделия: телогрейки, шинели, солдатское обмундирование, головные уборы…            
- Ира, нам нужно перекусить чего-нибудь горячего и… ты не знаешь, у кого из твоих знакомых, можно разжиться профессиональной фотокамерой?
 - За-че-е-м?                                           
- Нужно последить за мастерскими ночью.                                        
 - Ты, случаем, не свихнулся, дорогой? – Сам говорил, ночью мастерские не работают.
 - Вот и проверим, а сейчас на ужин и пару часов, пока не стемнеет, на твой отдых. Сегодня работаем без фотоаппарата.                           
 - Ладно, - нехотя согласилась она. – Тоже мне, взял моду, командовать…
 Пару часов мы с Ириной были на посту. Оказывается, не напрасно я решил проверить мастерскую ночью, не напрасно. Не подвело меня чутьё…               
 - Лёшь, смотри, легковушка заезжает, - зашептала Ирка, теребя меня за рукав.
 - Вижу… Ты, номер рассмотрела?                                               
 - Вроде да, хотя…                                                   
 - Так запиши…                                                        
 - Алексей, ты совсем с катушек съехал?! Где я ручку и бумагу тебе найду… темно же. 
- Хоть карандаш-то у тебя есть?                                      
  - Нет.                                                          
 - Господи, тогда запиши губной помадой на лобовом стекле.                         
 Роясь в сумочке и бормоча - «Да куда же ты запропастилась, чертовка? Разве в этой темноте что-нибудь найдёшь! Фу ты, Господи, наконец-то» -  она облегчённо вздохнула…,  давай, диктуй.                          
Я заморгал глазами, хоть в темноте этого кажется не видно.                      
 - Что, диктуй?                                    
 - Как, что? Номер…                              
- Здрасьте. Ты же сказала, что запомнила номер…                                 
 - Лёшь, прости. Сначала помнила, а пока искала губнушку – забыла.                    
  - Тоже мне, сы-ы-щик.                            
 - А, сам-то.                             
 Часам к двум ночи движение прекратилось, Подождав, на всякий случай ещё около часа и ничего не увидев, вернулись домой.
 
Глава семнадцатая
 Я проспал! Я позорно проспал, меня даже звон будильника не разбудил. Открыв глаза, я не увидел на подушке рядом Иркину голову. На кухне её тоже не было. Случайно глянув в окно, я не увидел на месте нашу «Канарейку». В магазин умчалась, решил я и пока её не было привёл себя в порядок.
 Прождав около полутора часов, я совсем проголодался, я готов был собственный ботинок сжевать. Пришлось готовить самому яичницу с беконом и луком, моё коронное блюдо. Съев половину, остальное я оставил Иринке, приедет голодная, вот я её и накормлю, решил я позаботиться о ближнем своём.
Но она не появилась ни в обед, ни после обеда. – Куда эту козу опять понесло? - забеспокоился я. – Вот, где её черти носят, а? Хоть бы записку оставила! Волнуйся тут, переживай.
 К пяти часам вечера я уже совсем извёлся, и от беспокойства за неё, начал пинать всё, что попадалось под ноги.
Я уже собирался принимать какие-то «срочные» меры, сам не знаю какие, но от душевной тревоги у меня голова стала плохо варить и я, в очередной раз выглянул в окно. У ворот стояла наша канарейка, а по двору, в распахнутой шубейке, с растрепавшейся причёской, быстро шагала Ирка, Иринка, Иришечка – моя любимая девочка.                                  
 - Быстро влезай в куртку, хватай шапку и бегом в машину! - открыв дверь в кухню, без объяснений приказала она.                    
 - Ира, - я принял строгий, неприступный вид, хотя душа моя пела от счастья,  - Ира, поешь, я тебе оставил немного яичницы, правда она остыла…
 - Некогда! Пока я готовлю бутерброды, ты должен быть одет, обут и сучить ногами от готовности бежать по моему первому требованию! Давай, шевелись, не стой истуканом, как эти... на острове Пасхи!         
Ну вот, что ты с ней будешь делать.  Пришлось подчиниться.
 
*    *    *
В салоне канарейки нас было трое. Третий – Гриша-фотограф, так он представился, протягивая мне руку.    Я моментально приревновал Ирку к нему, но она так посмотрела на меня и на него, что у меня сразу пропала охота к ревности.                                         
Мы вновь стояли у ворот мастерской, но теперь в нашей команде появился третий, и не лишний. Гриша - профессионал! Профессионал: с профессиональной камерой, профессиональным чемоданом с огромным набором объективов, умеющий фотографировать не только ночью, но даже на Марсе. Так он поведал о своём мастерстве.  
 Хвастун, решил я. Посмотрим, посмотрим, как ты справишься с задачей...      
Гриша, снимая кадр за кадром, балагурил, к каждому действу находил нужную присказку, травил анекдоты. Мы еле сдерживали смех, а иногда, не сдержавшись, прыскали в кулак или зажимали рты ладонями…
 Если бы нам предоставили возможность свободно выражать свои эмоции, из салона машины    доносился бы на улицу сплошной смех, переходящий, иногда, в гомерический хохот.                       
Весёлый парень – этот Гриша-фотограф, и компанейский к томе же - балагур и весельчак! Наверное, это издержки его профессии. А может так и должно быть при его работе? - восхищаясь, решил я. Постоянно на людях, постоянно в разъездах…
Ему тоже, как видно, понравилась роль тайного сыщика и, отработав с нами несколько дней он, при прощании пожимая мне руку, а Ирку сочно чмокая в щеку,  намекнул - «Понадоблюсь, всё брошу, только скиньте  СМСку на Мобилу».
После его сеансов фотографирования мы стали собственниками огромной коллекции фотографий, запечатлевших всю ночную, тайную деятельность мастерских. С таким набором компромата, как говорят опытные сыщики, можно было попытаться связаться с полицией, на чём настаивала Ирина, но я тянул с этим.
У меня подспудно зрела, или дозревала, одна шальная мысль, но о ней я Ирке пока не говорил, лишь отвечал на её предложение - «Подожди, ещё не время… не хватает у нас чего-то для полной гармонии и крутил в воздухе пальцем».
- Чего тебе не хватает? Фотографии есть, номера машин сфотографировали – какого рожна тебе ещё надо? - возмущалась Ирка.                           
- Давай немного подождём, радость моя, отвечал я. Я, вот, додумаю одну мысль…
Ирка надула, по своей девчачьей привычке, губы и обиженно засопела.
 Не прошло и суток, как говорят в народе,  моя мысль окончательно оформилась и дозрела. Я решился на смелый, по-моему, даже отчаянный, шаг.
 
*    *    *
 - Ира, сегодня я должен уйти на всю ночь, ты мне не одолжишь на время свой фотоаппарат?                          
- Куда это ты намылился  на ночь, глядя, и без меня? – в её глазах засверкали огоньки шутливой ревности.                                             
 - Надо, Ирина, надо. Утречком я вернусь.                                       
 - Ага, в помаде и с запахом чужого парфюма... – Нет уж, дудки! Я хочу, чтобы от тебя всегда и везде пахло только мной! - Или мы вместе, или… ты сидишь дома под моим неусыпным надзором…                       
 - Ира-а!                                                                   
 - Я всё сказала и никаких, понимаешь, никаких  возражений не принимаю!
 - То, что я хочу сделать… очень опасно…                                  
 - А, для чего жена? – Она накормит, обстирает, приласкает и от беды  спасёт…
  - Ноо…                                                      
 - На сегодня все «Но!» отменяются. Я с тобой и давай, не будем спорить!
Я не хотел втягивать её в эту, действительно, опасную авантюру, тем более, что очень опасную! Но пришлось подчиниться.
Для её выполнения нам необходимо было соответственно экипироваться или, как говорят разведчики, а возможно и не так они говорят – одеть, соответственно выполняемой операции, соответствующий прикид, то есть, камуфляж.
 Ирка  подыскала чёрные свитера из отцовых запасов, и мы напялили их на себя. Ещё Ирина натянула на себя, тоже чёрные, тёплые гамаши и полезла в поддувало плиты за холодным угольком. Я, вначале, не понял зачем, но когда увидел на её лице продольные и поперечные тёмные полосы, упал на пол и задрыгал ногами в припадке смеха…
- Ты, чего? – изумленно воззрилась она на меня.                     
- Ой, не могу! – корчился я от смеха. Ты  только посмотри на себя…         
- А, что? – она подошла к зеркалу и увидела в нём своё отражение, - по-моему, очень, даже неплохо… как в кино…                          
 - Вот, вот… как в кино! - продолжал хохотать я.                                                                 
Она ещё немного постояла, любуясь своей работой, потом её губы медленно поползли в стороны и она, сначала тихо, а затем во весь голос, стала вторить мне. Нахохотались, до упаду!
Если бы кто-то в это время проходил мимо нашего смеющегося домика – решил бы, что в доме проходит бесовский шабаш! Честное слово!
Обстановка разрядилась смехом.
 Иришка смыла свой макияж, а когда была готова, мы поехали на задуманную мной ночную операцию.
Тёмным переулком подъехали к забору. Я остановил машину у знакомого мне места. Здесь, в бытность мою хозяином, была повреждена упавшим деревом, часть ограды. Забор мы восстановили, а вот колючую проволоку, нет. Её не оказалось на складе. Прошло сколько-то времени, мы про недоделки благополучно забыли, а вот теперь, я вспомнил.          
- Сиди здесь и жди меня.                                
- Я пойду с тобой, - опять упёрлась Ирка.                       
- Да, чтоб тебя! - не сдержался я. – Могут ведь подстрелить…            
- Тебя подстрелят, а я - тут как тут!  Представляешь, как твой верный, боевой товарищ…  я  вытащу тебя из-под губительного вражеского огня и спасу твою жизнь.
- Смотри, мой верный, боевой товарищ, чтобы мне не пришлось спасать твою жизнь от «Губительного вражеского огня».                    
 - Не боись, командир! – «Смелого пуля боится, смелого штык не берёт!», - продекламировала она. Прорвёмся!                               
Я понял, уговаривать Ирку бесполезно, махнул рукой и лишь проворчал: «Захвати фотоаппарат и, за мной».                                          
 Канарейку я поставил вплотную к стене. Взобравшись на крышку багажника, затем, на временный багажник, укреплённый на крыше кузова и с заранее постеленными на него несколькими досками, подал руку Ирине. Она встала рядом со мной.
- Теперь, полезай на забор, - шёпотом приказал я.
 - А, ты?                                                                           
 - Я, следом за тобой…                                                                 
 - Подсадив Ирину,  помог ей вскарабкаться по кирпичной стене, а когда она села на его вершине, как всадник на лошадь, дотянулся до гребня забора руками и, подтянувшись, уселся рядом с ней.
Первым спрыгнул, с другой стороны забора в снег я, затем, поймал Ирину.                                   
Благополучно преодолев забор мы, полусогнувшись и стараясь ступать бесшумно, двинулись к освещённым окнам первого цеха. Снег, покрывавший пространство между забором и цехом, затруднял наше передвижение, но одновременно и заглушал шум. И вот мы, у цели!                        
  Сквозь мутное от пыли стекло, в ярко освещённом цехе, вернее, половине цеха, на закроечных столах лежали небольшие пластиковые мешочки с  белым порошком. Женщины и девушки, большинство были молоденькие девушки, полностью раздетые, черпали маленькими лопаточками порошок и сыпали  на чашечки весов.                                        
У двери стоял охранник с израильским короткоствольным автоматом в руках, а двое других прохаживались между рядами работающих.            
 Вот одна из работниц, по-моему, нечаянно, просыпала немного порошка на пол. Тут же подлетел охранник и ногой, в шнурованном военном ботинке, берце, ударил нагнувшуюся женщину, между ног, и на лице его появилась садистская улыбка.                                 
Сквозь двойное стекло я увидел, как рот стоявшей на четвереньках женщины, искривился в крике, и она упала на пол и лишь потом, до меня донёсся крик нестерпимой боли. Охранник, с ярко отразившимся на лице наслаждением и садизмом, ещё пару раз ударил её по рёбрам  и в живот, а затем, схватив лежащую за волосы, потащил из цеха.
У меня непроизвольно сжались кулаки от бессильной ярости.                          
Остальные работницы равнодушно продолжали выполнять свою работу, словно не при них это происходило. По их тупым, без единой живой эмоции, глазам,  было видно, они доведены до животного состояния. Жизнь для них, была равна смерти. Это были – живые мертвецы…        
   Я смотрел на всё происходящее за мутным стеклом, как завороженный.      
  В основном здесь были люди из Азии. Мне кажется, из Китая или Вьетнама, но твёрдой уверенности у меня не было. В своей оценке я мог ошибиться, так как  совершенно не мог отличить человека из страны Восходящего Солнца, от китайца, вьетнамца или малазийца.     
Я так увлёкся наблюдением за происходящим за стеклом, что чуть не забыл, зачем я здесь нахожусь. Привела меня в чувство Ирина.         
 - Что, дорогой, на женские голенькие фигурки засмотрелся?              
Сконфуженный её замечанием, не совсем верным, но… частично она была права, я обернулся к ней и строгим шёпотом проговорил - Вместо того, чтобы за мной наблюдать, лучше бы приступила к своим обязанностям. – Сколько фотографий можно было бы  уже сделать… особенно момент избиения женщины…
- Так, ведь, стекло грязное, - возразила она и хитро улыбнулась.                    
- Ты, знай, щёлкай, а как получится, знающие люди разберутся!                      
- Лёша, - укоризненно прошептала она, - пока ты наслаждался лицезрением  молодых тел, я всё давно уже запечатлела.                    
Честно говоря, я до этого момента ничего не видел и не слышал, так погрузился в наблюдение за происходящим там, с той стороны мутного стекла.
 – Ты права, дорогая, - «Пора рвать когти!» - фразой из известного кинофильма, подытожил я наше стояние под окном. Мы увидели такое, что не дай бог, даже в кошмарном сне увидеть.                           
 В своём стремлении выполнить операцию, я совершенно забыл о возможной опасности быть   «Застуканными на месте преступления».
Подойдя к забору, я остановился и в растерянности почесал затылок. Ирина переводила взгляд с меня на возвышавшийся перед нами забор и обратно. Вот, простофиля! -  ругнул я себя, знал ведь, что забор высокий, подготовил подъём на него со стороны переулка, а вот назад…
Я стоял и не знал, что предпринять.
- Чего истуканом застыл, подсади меня! - прошептала Ирина и подошла вплотную к стене.
- Не так, - быстро сообразив, поправил я её, - освободи мне место.              
Оперевшись спиной на стену, я подставил ей сомкнутые руки.
- Становись на руки, я тебя подсажу…                               
- А, ты, как?                                                   
- Здесь останусь ночевать, вон, сколько девушек вокруг, - грубовато ответил я, злясь на свою непредусмотрительность и плохую продуманность операции. – Достанешь из багажника буксирный трос и перебросишь мне один конец через стену.                              
 - Хорошо.                                                        
Через минуту Ирина была на стене, а затем, ещё через какое-то время, через забор прилетел трос. Я молодцевато поплевал на ладони, схватился за трос и, перебирая по нему руками, попытался, как в боевиках, упираясь ногами в стену, вскарабкаться на забор, но не тут-то было!                
Мои руки совершенно не были приспособлены для такого дела. Обидел меня Бог силёнками! А может  я сам был виноват, что мало уделял внимания физическим упражнениям? Короче, ничего у меня не получилось. Одним молодецким махом на забор я не взлетел. Пришлось вспомнить школьные годы и упражнение с поднятием по канату, подвешенному к потолку.        
Получилось вовсе даже неплохо, я даже стишок сочинил, пока поднимался по тросу: «Не ленитесь, дети, в школе, будет вам легко на воле!». Тьфу ты, причём здесь школа и неволя, одёрнул я себя. Тоже мне, поэт-самоучка!                  
 Перебравшись через забор, я подтягивал последний метр троса, когда из-за угла, вышли два охранника. Один из них увидев мою руку с тросом, быстро полоснул очередью из УЗИ. Одна пуля-дура всё-таки нашла свою цель и я, не издав ни звука, скривился от боли.
 Мне нельзя было шевелиться и охать, чтобы не привлечь шумом внимание к себе, к себе и Ирине, то есть, к нам обоим.                                 
Второй охранник, их разговор хорошо был слышен, посмеялся над своим напарником - Что это ты, Кирюха, по сидящим на заборе воронам палишь? Сказано ведь, никакого шума!                              
   - А вдруг кто-то сбежал? Нам головы  поотрывают!                          
 - Чёрт с ними, узкоглазыми! В такой мороз, голяком…, да она через полчаса сдохнет от холода.                                    
По-видимому, они подошли к месту нашего подъёма и спуска.
Смотри, услышал я голос стрелявшего Кирюхи, следы двух человек – мужика и бабы..
 -  Не бери в голову. Значит, кто-то из «наших» приводил к себе шлюшку.  Видишь, обутые.
- А  вдруг…                                                      
- Да наплюй ты… лучше замаскируй следы, - посоветовал второй охранник. – Хочешь, чтобы без выходного пособия оказался в речке и я с тобой, на пару?                                   
После его слов, я услышал, как, чертыхаясь, Кирюха замаскировывал следы у забора. Он затоптал своими ботинками наши следы и ещё,  для большей достоверности, рядом с забором помочился. Потом  попросил сделать то же самое своего напарника.                                
 - А, как быть со следами под окном? - всё ещё, по-видимому, сомневаясь в правильности действий, спросил он.                          
- Скажем, подсматривали за голыми девахами. – Ты только глянь, какая панорама! - и он смачно, с удовольствием, почмокал губами. Повезло внутренней охране... Чо меня не поставили за курочками присматривать?              
  Я, смотря на Ирину, всё время держал палец у губ, чтобы она, не дай Бог, не начала, по своей привычке, давать советы и охать, а тем более, возмущаться вслух.                     
 «Из простреленной руки, на белый снег капала его алая, революционная кровь - представил я себя героем. А, боевая подруга, ждала его, стоя внизу у забора и любящие глаза её, следили за каждым его движением» - проносилось в моей голове.  Тьфу, идиот! Надо думать как улепётывать отсюда, не привлекая внимания охранников, а не высокопарно, стихами выражаться.  И я, ещё раз, бичуя себя, повторил - идиот!                     
Была боль. Она отдавалась во всём теле, она отзывалась на каждый удар сердца, и с каждым ударом всё больше крови покидало меня.                    
Замаскировав наши следы, охранники пошли дальше. Их разговор и поскрипывание снега под подошвами берц, постепенно удаляясь, затих. Морщась от боли, поддерживая раненую руку, осторожно, боясь хоть за что-то зацепиться, я спустился вниз, а Ирина, схватив трос, быстро его смотала и бросила в багажник. Ирка помогла мне сесть на заднее сидение и,  осторожно клацнув дверкой, закрыла её. Запустив двигатель, не включая фар, поехала по переулку, и лишь проехав пару кварталов, остановила машину.                         
Включив свет в машине, быстро повернулась ко мне.                   
 - Можешь подать мне аптечку? Хотя нет, сиди, я сама всё сделаю.
 Она быстро пересела ко мне и осмотрела мою окровавленную руку. Весь половой коврик  машины тоже был покрыт крупными каплями крови. Схватив бинт, она надорвала упаковку и, наложив антисептический пластырь на рану, быстро перебинтовала руку.                      
Всё это она делала, не произнося ни слова. И лишь закончив перевязку, спросила: «Тебе очень больно, до дома дотерпишь? – Я же знаю, ты опять откажешься ехать в травматологию…»
 В ответ, не произнеся ни слова, я только кивнул головой, а сам про себя подумал - хорошо, что Иринка настояла на своём участии в сегодняшней «Операции Ы!».
 
*    *    *
 
Теперь у нас были все материалы, или почти все, чтобы засадить всю группу за решётку, но опять это – «Но!». У меня не было главного – Босса! Ведь ничего не стоит этим проходимцам сказать - «Нет у нас никакого босса, мы сами всё организовали…». Жди, когда кто-нибудь из них расколется, а если нет?                                     
 Мне нужно было найти главное действующее лицо, того – кто организовал убийство моего друга, Севку, кто упёк меня в тюрьму и кто завладел нашим бизнесом. Все фигуранты, которые за эти несколько дней встретились во время моего с Ириной расследования – мелкие пешки, марионетки, которыми кто-то, дёргая за верёвочки, манипулирует.  Это я, да и Ирина тоже, уже  уяснили для себя точно.                   
Где глава всей этой шайки – вот вопрос и пока неразрешимый вопрос! Ну, передадим мы материал в полицию, а дальше, что? Ту-пи-к!              
 Ирина быстро, но осторожно вела машину. Я молчал, погрузившись в боль и думы, а Ирина, молчала, вероятно, чтобы не мешать мне. Вскоре она загнала машину во двор и помогла мне выйти из неё. Вот мне везёт, с лёгкой иронией подумал я, второй раз за три недели меня удаляют из строя «Борцов за справедливость!».                      
Основательно обрабатывая мне рану, Ирина, вероятно, чтобы отвлечь меня от боли, спросила:
- Лёша, почему мы смогли пробраться на территорию мастерских почти без помех, конечно, не считая твоего ранения? – Почему, мы смогли так легко раскрыть строго охраняемую тайну?        
 - Ириша, ты задала не один вопрос, а два – это, во-первых. А, во-вторых… 
Я задумался, действительно, почему?
Ответ пришёл ко мне в голову сам, и я попытался донести его до Ирины.
- Потому, Ира, что для простых людей колючая проволока поверх забора и вооружённая охрана у ворот, своего рода табу на это место, а для правоохранительных органов нет причины врываться на частную территорию. Подумаешь, добавил я с иронией, невидаль какая - обыкновенные швейные мастерские. Это же не цирк.   И, потом…         
 …Шьют они телогрейки, шинели, шапки – ну и, Слава Богу – пусть себе шьют, продолжил я. Налоги платят? Платят! Значит, Закон не нарушают. Тем более, что никаких, порочащих их деятельность, жалоб, не поступает. А, если даже поступят, всегда найдутся во всех структурах власти, доброхоты, которые предупредят о жалобе или проверке, даже – незапланированной…     
 - Я и сама об этом подумала, но хотела услышать твоё мнение…            
 - И, как? – Мнения совпали?                                  
 - Да, дорогой.  
 
*    *    *
 После небольших споров и попыток доказать друг другу свою правоту, мы решили продолжить, хотя бы с полмесяца, слежку за нашими фигурантами. И в одночасье столкнулись с первым препятствием, насторожившим нас.        
Ирина съездила на рынок, чтобы осторожно, не привлекая внимания проверить, вышел ли Виктор Козлов, наш недомерок, на работу. Оказывается, его лоток так ни разу, с того приснопамятного дня, когда Ирина «достала» его, не открывался, а на вопрос - почему? - Соседи в ответ лишь пожимали плечами и было видно -  они рады-радёхоньки отсутствию конкурента.                        
Тогда Ирина решилась на «безумный», по моему скромному мнению шаг,  она поехала прямо к нему домой. Каково же было её удивление, когда открывшая на её звонок маленькая, с заплаканными, невыразительными глазами, женщина, сказала, что уже три дня, как его похоронили.                                  
 Это была новость из новостей! Хорошо, Ирина догадалась немного расспросить женщину. Та, без сопротивления пригласила её в комнату, вероятно у неё «наболело» и она была рада поделиться своим горем с первым, готовым выслушать её, человеком.                           
 Виктор, рассказывала женщина, вообще, вот уже год, как здорово изменился. Вначале он дёргался из-за готового вот-вот лопнуть бизнеса. Мы же, понимаете, всё в него вложили, недоедали, продали его квартиру, короче остались голые и босые. Спасибо его брату, Анатолию, тот приютил нас на время. Потом, месяцев за восемь или девять до смерти, точно не помню, помню только -  пришёл такой весь радостный и довольный. – Всё, говорит, Юлька, вылезем мы скоро из нищеты, заживём, как нормальные люди! - Это, каким же манером? – спросила я у него.  - Нашлись добрые люди.  Помогли восстановить бизнес, ответил он.
И точно, не прошло и месяца, как он купил квартиру на моё имя, потом машину… и с бизнесом у него наладилось…
 - А, вы, не поинтересовались, кто этот добрый дядя, что так вовремя помог ему и, за что? – спросила, как бы не очень придавая значения вопросу, Ирина.
 - Да спрашивала я у него. А он только ответил - «Не твоего ума это дело, женщина и засмеялся, а потом, как-бы нехотя добавил, - братуха, Толька, помог».
- Помог? Молодец! - Ирина решила не уточнять, как он помог. - А дальше-то, что произошло?
…Я испугалась. Его брат, тот ещё урка. Здоровенный  бугай, продолжила она. В тюрьме два раза сидел за что-то. Полгода, как освободился. Ну, зажили мы нормально…
 - Простите, что перебиваю, машина у вас, какая?                     
 - Да мерседес, серебристый такой…                                               
 Женщина, по-видимому, не придала особого значения вопросу Ирины о машине, и продолжила - а тут, дней за шесть до смерти, пропал куда-то… - Появился через два дня – штаны на нём новые, рубашка тоже. Я спрашиваю - С чего это ты решил новое себе купить и где два дня пропадал, меня не предупредив?   
 - А он, что ответил?                                  
- Говорит, срочно за товаром ездил и хмурый такой и главное злой, не приведи Господь! Я решила к нему больше с вопросами не приставать. - А четыре дня назад, говорит - поеду на работу…               
Женщина опять   заплакала и тихо завздыхала.                     
Ирина стала успокаивать жену Козлова и даже погладила её по спине, ей жалко было женщину, оставшуюся с двумя детьми. И чтобы отвлечь её от горестных дум о муже, спросила, - дети ваши где, наверное, у вашей матери?
 - Даа, у неё, - вытирая глаза полотенцем и потихоньку всхлипывая, ответила она.
            - Так, от чего умер ваш муж?                                         
 - Не умер он, не умер! - глаза женщины сверкнули, и она продолжила, -  вечером пришёл его брат и сказал, что Витя столкнулся с грузовиком и погиб, а машина сгорела… дотла.
 Я закричала на Тольку - «Если бы не ты и твои дружки, с которыми связался мой муж, он был бы жив!». Толька на моё обвинение ответил, что он здесь не причём, меньше надо было пить, тогда бы ничего и не случилось. Тут я совсем взбеленилась: «Как так, меньше пить? - закричала я на него, - Витя поехал трезвый как стёклышко, а ты говоришь, пить! На это, он ничего не сказал, а только нахмурился. 
 Я испугалась, подумала – сейчас ударит бугай здоровый, убьёт и не поморщится, но он только спросил - точно трезвый? – Да, да, да!!! – заорала я…  А потом Анатолий помог мне с похоронами… почти успокоившись, проговорила несчастная женщина.                             
 - Юлия, а как насчёт друзей Виктора. Точно у него появились какие-то друзья?            
 - Не знаю. Это я, не подумавши, ляпнула… - Хотя, заходил к нам как-то один, представился товарищем Виктора по работе… пренеприятный тип, знаете… серый такой… чистый волк, а глаза рыбьи. Я потом у Виктора спросила, что это ты таких товарищей себе завёл? Так он сказал - Никакой это не товарищ, а просто… нечаянно познакомились.                     
 - Тяжело вам пришлось в последние дни, - ещё раз посочувствовала Ирина, но поняв, что своим сочувствием дала повод к ещё одному ливню слёз, стала прощаться.
Уже почти закрывая за собой дверь, Ирина вдруг вспомнила, какой вопрос она собиралась задать женщине, но так и не задала и, полуобернувшись, попросила дать ей адрес брата Виктора -  Анатолия.                    
Записав в блокнотик адрес, Ирка теперь всегда носила с собой блокнот, ручку и карандаш, памятуя прошлые недоразумения, ещё раз извинилась за беспокойство и прикрыла за собой  дверь.                              
После встречи с вдовой Козлова, Ирина сразу же направилась домой, чтобы поведать о случившемся мне.
Выслушав её импровизированный отчёт, я задумался, и крепко. Какая-то странная смерть настигла Козлова, даже не странная,  а очень уж скоропостижная. И эти слова, слова его брата, удивлённого выкриком Юлии, что её муж вышел из дома совершенно трезвым. Странно и ещё раз странно.                         
Действительно, было над чем задуматься. Не замешан ли в его гибели Серый? Это вполне возможно, подумал я. Судя по поведению Козлова во время освобождения Ирины, Серый вполне мог наказать его за трусость… но, возникал неизбежный вопрос - а сам ли решил убрать труса Серый или по чьему-то приказу? Вопросы, вопросы, и ни одного ответа. Ситуация усложнялась.    
 Срочно нужно было ехать к офису «Амплитуды», не сегодня, сегодня уже поздно, а вот завтра, с утра, и выяснять, на месте ли директор и его водитель? Если нет, то… то… моё посещение пионерлагеря…  Стоп! Причём здесь я? Освобождал Ирину какой-то горбатый дед.
Подумаешь, зашёл погреться, что-то заподозрил и решил проверить, а эти два придурка – Серый со своим пистолетом и ножом  и обгадившийся Козлов… - Боже мой, значит и Серый под ударом? Или, нет? Думайте, господин Иваницкий, думайте...    
 …Сначала Серый убирает проштрафившегося Козлова, а потом… он же тоже виноват. Да-а… быстро, карающая рука босса настигает провинившихся… или… босс решил подчистить своё окружение? Тоже возможный вариант. Совсем исключать такое решение боссом нельзя.  
Надо подумать, надо спокойно подумать…решать с кондачка не стоит.                                     Если босс решил избавиться от бывших своих подставных свидетелей, то я никогда не смогу доказать, что это не я убил напарника… Не-е-т, маленькая возможность всё же существует, решил я, вспомнив выражение, которое совсем недавно мне высказала Ирина – «Никогда не говори, никогда!».  
А, что, верно! Всегда существует возможность тем или иным путём, что-то доказать. И я докажу... докажу, если вычислю босса. Итак, завтра за работу. 
 
*    *    *
Из кухни доносился дробный стук ножа - Ирина что-то готовила.
 - Ира, ты готова и дальше продолжать мне помогать? - крикнул я, чтобы Иринка меня услышала.                             
 - Да, милый.                                                             
 - Завтра я хочу продолжить наблюдение за директором и его шофёром. 
 - Не поняла. - Ты можешь прийти сюда, а не кричать на весь дом?
 - Ир, завтра я хочу продолжить наблюдение за директором и его водителем - Анатолием, - повторил я. Ты поможешь мне?                                  
- А, как же рука? – Ирина заглянула в комнату с ножом в руке и слезами на глазах.
- Что с тобой, Ир? – Я тебя чем-то обидел?                                            
- Не обращай внимания, это лук.  Злой, зараза!                                
- Ааа… - Так вот... В сложившейся на сегодняшний день ситуации, я другого выхода не вижу.                            
 - Хорошо.                                                                                         
Из кухни послышалось шкворчание чего-то жарящегося, а затем донёсся обалденный запах жареного мяса с луком.
 - Ой! Я испорчу твоё любимое блюдо! - и Ирка быстренько скрылась в кухне.            


Глава восемнадцатая
Джип стоял на месте. Из выхлопной трубы вился лёгкий дымок, а за рулём сидел Анатолий Козлов в ожидании шефа. Значит, мы как раз вовремя подъехали. Вскоре вышел директор, и мы поехали за ними на достаточном расстоянии, чтобы нечаянно не быть замеченными.
 Иринка здорово наловчилась скрываться среди других машин, ещё немного тренировки и она получит квалификацию опытного «наружника».                            
 Выехали на Мичуринский проспект и чуть не потеряли их из виду. Когда мы нашли их, джип стоял на парковке у гостиницы, водитель был на месте, а директора я в последний момент заметил входящим в дверь вестибюля.          
- Что он тут забыл? - почти одновременно, воскликнули мы с Ириной.    
Ирина припарковалась несколько в стороне, за огромным  «Лендкруйзером». С этой позиции нам был хорошо виден джип и входная дверь гостиницы.   Через полчаса ожидания, или чуть больше, директор выскочил из двери, бледный, сел в джип и резко захлопнул дверцу.
Джип развернулся,  и они вернулись назад, в офис…                                  
Мы думали, что нам придётся долго стоять, но получилось совсем наоборот.
Куприянов вылез и пошёл к входу в здание, а джип, рванув с места, помчался по только, что пройденному маршруту и вернулся на прежнее место. Только сейчас Анатолий не остался в кабине, а хлопнув дверкой и включив сигнализацию, направился к двери гостиницы с самодовольной улыбкой на лице.
- Чего это он, как самовлюблённый петух в предвкушении оплодотворения курочки, так радуется? – посмотрев на меня, спросила Ирина.                
В ответ, я молчаливо пожал плечами.                    
«Сейчас проверим» - и Ирки в машине, как не бывало. Она отсутствовала минут двадцать, а когда вернулась, лицо её выглядело хитровато-лукавым.         
 - Ты, куда это упорхнула, как птичка спугнутая ястребом? –  поинтересовался я, когда она вновь устроилась за рулём.                  
 - Ой, не могу! - захихикала она. Знаешь, зачем он вернулся?                
- Не знаю, но надеюсь, ты объяснишь и вообще, я не понимаю, ты, что… в туалет бегала?                                 
 - Ага, как же. Я следила за Козловым.              
 - Как это? - удивлению моему не было предела. Ну-ка, ну-ка, расскажи.      
 - Забегаю я, значит, в вестибюль, а он уже в лифте, я чуть-чуть не успела. Состроив расстроенное лицо, подхожу к администратору и говорю - только что на лифте поднялся Анатолий Козлов к своему боссу, а я, дурёха,  забыла ему кое-что передать. Администратор изучающе посмотрел на меня и говорит - откуда я знаю, что вы та, за кого себя выдаёте, а не ревнивая бабёнка?
Я, на его реплику ноль внимания и говорю - дело ваше, но за последствия будете отвечать вы, если босс вовремя не получит информацию… Вы его характер знаете… - «А, всё-таки, вы кто?» - опять спрашивает он. Я посмотрела на него  так это, знаешь, свысока и высокомерно задрав голову, говорю - Пресс-секретарь! Ну, он ещё немного поколебался, наверное, думал, влетит ему или не влетит, клиентов кому охота терять и, говорит - седьмой этаж, номер 712. Я ему лучезарно улыбаюсь,  и на ходу бросаю - Родина вас не забудет! Он стоит ошарашенный с хлопающими глазами, а я закрываю дверь лифта…            
- Боже мой, Ирка, а ты не боялась, что он позовёт секьюрити и тебя, взашей вытолкают?
- Боялась, у меня даже всё внутри холодным потом покрылось…        
- Холодным потом покрывается тело снаружи, а не внутри… - с назидательной иронией поправил я Ирку.                  
  - А у меня, внутри. Не могла же я покрыться потом от страха, снаружи. Он бы сразу заметил.                            
 - Ладно, давай, рассказывай дальше…                               
 - Сейчас. – Поднялась я, значит, на седьмой этаж, нашла нужный мне номер…       
 - Да, не тяни ты кота за хвост – номер, номер…             
 - Не хочешь слушать, не надо. - Между прочим, без подробностей любой рассказ неинтересен, спроси у любого писателя, - и Ирка, обидевшись, замолчала.
Посидели молча. Я подождал пока у Иринки пройдёт запал обиды, и ласково посмотрев ей в глаза, попросил  продолжить рассказывать, а чтобы умаслить её, добавил - ты так интересно рассказываешь…  Прямо, как Курский соловей поёшь…   
 - Не подхалимничай! Знаем Вас не в первый раз! Меня на мякине, как воробья, ты не проведёшь. - Но всё же продолжила.
- Мимо идёт эта, как её… горничная, что ли? Я ей говорю - Муж,  гад такой, изменяет с какой-то сучкой, хочу застукать с поличным, не поможешь? Я надеялась, что она вместе со мной войдёт в номер, а она испугалась, дурында   – побледнела вся и говорит мне - «Я могу работу потерять, ну и так далее…» А, время-то, идёт…  - Тогда я говорю - «Снимай передник, я быстро, только загляну в номер и назад». Она опять затряслась  вся и передник давать не хочет. Тогда я развернула её «К лесу передом, к себе задом», развязала завязки, и передник на себя нацепила…                           
 - Ир, говорят, - «Ко мне передом, к лесу – задом».                 
- Что?.. – Ах, да какая разница? – поморщилась она. Так вот, слушай дальше. Дальше, ещё интереснее. Открываю я, значит,  дверь… - Слушай, почему они не заперлись? Ну, да ладно, это не важно!..
Рассказывая, Ирка загорелась лицом и, наверное, вновь переживала происшедшее с ней там, в номере.                           
 … Открываю я дверь, продолжила она - Боже мой! Он уже без рубашки и штаны наполовину спущены, а в номере не мужик, а симпатичная брюнетка, тоже, между прочим, в неглиже. Я растерялась, не знаю что делать, рот раскрыла, как дурочка и стою… - А она, как рявкнет - Пошла вон отсюда, дура! Ну, я и выметнулась в коридор. Сорвала с себя передник, швырнула горничной и вниз. – Уфф!                                                           
- Ты её рассмотрела?                                              
- Не очень... Тут такая сложилась пикантная ситуация, что я…           
- Понятно... хотя бы в общих чертах...                                           
- Что это тебя она  так заинтересовала? - Не бывшая, случайно, твоя подружка? – в её голосе прозвучали нотки ревности.
- Да, нет. Просто… 
Я не знал, что ответить, наконец, нашёлся более-менее приемлемый ответ - мы же должны знать их связи…                                     
  - Половые, что ли?                                                  
  - Да ну тебя! Причём здесь это?                                  
 Я не мог сказать Ирке, что пока она занималась своим экспериментом, я заметил на стоянке  серебристый мерседес со знакомым мне номером. В тот день, когда я гнался за похитителями Ирины и потерял их, а потом, случайно, устроил игру в догонялки с мерседесом, за рулём которого, сидела моя бывшая пассия – Виктория, вот его-то я и увидел на парковке перед гостиницей.                                      
Увидев машину здесь, я заподозрил, нет, не заподозрил, а у меня мелькнула мысль-вопрос – что здесь делает Виктория? 
 
*    *    *
Нам пришлось простоять в ожидании - часа два, пока не вышёл из дверей щурящийся в довольной улыбке, как наевшийся ворованной сметаны кот, Козлов Анатолий. Ирина запустила двигатель, собираясь ехать за ним, но я попросил её заглушить мотор.                       
- В чём дело? – подозрительно покосилась она на меня.                       
- Мы знаем, куда он поедет. – Нам нужно проследить за дамой.            
- Зачем это? – и ревнивые нотки вновь прозвучали в голосе Ирины. 
- Так надо.                                           
 Увидев вышедшую из дверей-вертушки вслед за любовником девушку, я сразу узнал её. Да, это была она - Виктория! Любовники помахали друг другу руками и разъехались в разные стороны.                                
Вот почему таким разъярённым выскочил из гостиницы Куприянов – он, по-видимому, получил отставку  и не мог более претендовать на место в постели Виктории. Любопытно, стерпит ли он такое унижение?           
В связи с открывшимися обстоятельствами возникал ещё один вопрос - только ли амурные дела связывают эту тройку, или ещё что-то? Есть ли в их отношениях хоть крупица делового партнёрства.                            
Круг подозреваемых лиц в убийстве Севки всё расширялся, а ясности не добавлялось. Тем более, какое может иметь отношение Виктория к убийству Всеволода? Решив, что у меня «поехала крыша», я выбросил эту мысль из головы.       
 Ирина, стараясь не потерять мерседес из вида, лавировала в потоке машин, а Виктория нагло и грубо подрезала другие машины, скакала из одного ряда в другой, водители поднимали кулаки кверху, чтобы погрозить и послать проклятие водителю-нахалу, но увидев смазливую мордашку за рулём, опускали их и только укоризненно покачивали головой.                         
С трудом, вся вспотев от напряжения, Ирина сумела удержаться за мерседесом, и мы подъехали к бывшему зданию Совтрансавто.
Виктория, поставив машину на парковку, вошла внутрь помещения. Ирина не стала парковаться на стоянке, а остановилась на улице, прижавшись к тротуару.    
  Интересно… это ещё ей зачем? Зачем ей Совтрансавто? Насколько я помню, она никогда мне не говорила, что имеет дела с этой   конторой.
Через полчаса она вышла, и вновь мы колесили за ней по улицам Москвы.        
  Виктория посетила ещё несколько организаций и вернулась к себе, в книжный магазин. Его подарил ей папа на день семнадцатого года рождения и дню окончания школы, ещё в то время, когда я с ней не был знаком.  
Я познакомился с ней в её книжном магазине. Она подошла ко мне с дежурным вопросом, - вы что-то ищете, молодой человек? А, когда я воззрился на неё и понял - вполне симпатичная девочка, непроизвольно выпалил - Вас! Ну, что же, вы нашли то, что искали, лукаво ответила она - будем знакомы...                         
 И мы, задружили.     
 
*    *    *
 В начале восьмого вечера она, закрыв магазин, отправилась домой. Мы следовали за ней, в салоне машины стояла тишина. Я молчал, потому что был далеко отсюда, в своих воспоминаниях четырёхлетней давности, а Ирина молчала, наверное, потому что, дулась на меня, хотя я не знал за что. Потом спрошу, решил я.                            
Мы подъехали к современному элитному зданию с крытой собственной парковкой. Мерседес подал сигнал, шлагбаум поднялся, и машина нырнула внутрь, как «Щука в море-океан». Ирка тоже собралась было повторить манёвр мерседеса, но была позорно остановлена закрывшимся перед ней шлагбаумом. Подошедший охранник спросив - вы к кому? На просьбу пропустить, отрицательно покачал головой. На вашу машину, он презрительно окинул нашу канарейку взглядом, пропуск никто не заказывал. 
Пришлось нам «Не солоно хлебавши» ретироваться.                          
 - Богато живёт! – позавидовала Ирка. Мне бы так!                               
 - Может, она к кому-то приехала в гости?                  
 - Ну да! – Её бы охранник не пропустил. Видел, как он заулыбался при виде её, аж рот чуть не разорвал от счастья лицезреть смазливую сучку.                               
 - Ну, ты… да-ешь… - Не иначе, как наговариваешь по какой-то причине на девушку… нет?                                        
 - Ничуть. Вот прямо сейчас и проверим. 
Я только хотел что-то ей сказать и открыл рот, как  она выпорхнула из машины легко, как птичка, только пальто мелькнуло у меня перед глазами.
 Минут через двадцать Ирка уже вновь сидела  в машине. Щёки её порозовели, а дыхание чуть участилось.             
- Я же говорила, она здесь живёт, - положив руку на грудь и стараясь восстановить сбившееся от беготни, дыхание, - заговорила она. - У неё двухуровневый пентхауз с множеством комнат, небольшим бассейном и оранжереей. Вот!         
 - Ирина, запиши, пожалуйста, её адрес.                           
 Целую неделю мы следили за Викторией. Она моталась по городу, вечерами посещала показы мод, светские рауты и художественные выставки известных мастеров. С Анатолием Козловым встречалась ежедневно,  в одно, и тоже, время.
Но, на следующей неделе, он не появился в назначенном месте, в назначенный час! Она, пробыв в номере почти час, уехала. Мне показалось, уехала совершенно  взбешённая. На второй день повторилась та же история. Мы с Иркой, встревожились. Нам показалось очень уж не логичным манкирование своих обязанностей  Козловым, и помчались к «Амплитуде».                          
 Офис стоял на месте, джип стоял на месте, только за рулём сидел не Козлов, а другой водитель – Серый!                                     
Вот те раз… ахнули мы с Иркой почти в один голос, увидев Серого, восседавшего «во всей своей красе» за рулём джипа. И сразу же возник вопрос - а, где же Козлов Анатолий?  Неужели...                                 
Помчались к нему домой, по записанному в блокноте Ирины, адресу. Не стали заморачиваться подготовительными работами, а сразу постучали в дверь напротив и поинтересовались - Где наш дальний родственник, Козлов Анатолий?                     
 Соседи, они всегда в курсе всех событий, особенно, если парень видный из себя и холостой.                                 
  В соседях оказалась разбитная  бабёнка лет под тридцать-тридцать пять. Она тут же выложила, что её соседа, Тольку, увезла в ночь с пятницы на субботу, скорая помощь в больницу...                            
- С чего бы это, - невежливо прервала соседку Ирина?                      
- А с того, что отравился ваш любезный родственник чем-то и говорят, уже помер. Так, что ищите его в морге.                                    
 - Не мог же он сам себя отравить, да ещё чем-то? –  сказала Ирка. Может грибы плохие съел? – спросила она наугад.                           
 - Не мог, это вы точно заметили. А грибы он на дух не переносит.
 - Так может к нему кто-нибудь заходил – днём или вечером?      
 - Не-а. Я бы знала.                        
 - Как это -  знала?                                   
 - А у  него дверь скрипучая.                                                  
Мы с Ириной удивлённо переглянулись. Какое отношение может иметь скрипучая дверь к посетителям её соседа, Козлова и непонимающе уставились на словоохотливую, всевидящую и всеслышащую соседку.   
Она поняла наше недоумение и решила ввести нас в курс по скрипению дверей и, что из этого вытекает:                                    
 - Когда Толька приходит или уходит, дверь у него скрипит по сумасшедшему и, когда гости приходят к нему, а он открывает им, тоже скрипит…
 - Значит?                                                 
 - А то и значит. Пришёл он в семь вечера, и больше дверь не скрипела.
Соседка с победоносным выражением на лице посмотрела на нас, казалось, хотела сказать - «Ну, что, съели?» - и, добавила, чтобы окончательно поразить нас своей железобетонной логикой - значит, он сидел дома один, никуда не выходил и к нему никто не приходил, добила она нас. А выложив на нас свои наблюдения, гордо выставила могучую грудь, никак не меньше шестого размера.                      
Ошеломлённые известием о скоропостижной смерти Козлова, мы поехали домой, чтобы в спокойной обстановке обсудить неожиданную новость. Слишком уж часто стала посещать смерть наших фигурантов, так, по-научному, назвала Ирка наших клиентов, или подозреваемых.     
Дома, выпив кружку чая и сделав пару глотков со второй, я продолжил дискуссию:
…ты настаиваешь, что отравить мог только Куприянов из ревности или из-за унижения,  не согласился я с Ириной, но ты забыла о втором заинтересованном лице… Виктории.                                 
 - Господи помилуй! Ей-то на кой ляд это сдалось?                                 
Я не мог сказать Ирке, что хорошо знаком с характером своей бывшей. Она капризна и мстительна, привыкла считать своё «Я» в этом мире превыше всего и всех…
Ну, не мог я сказать этого Ирке, не мог и всё!                            
- Ты обратила внимание на постоянное выражение её лица…          
- Не особенно… я же не мужчина и не лесбиянка… а, что?                                             
- А, то. Сплошное высокомерие и властность.                                       
- Ну и что?                                                  
- А, то. Во-первых – допустим, Козлов решил подмять её под себя.
Не успело с моих губ слететь последнее слово, как я ощутил тычок в бок.
 - Нет, нет,  Ирина, я не в том смысле.                                          
 - Если не в том... тогда выбирай слова, более точно характеризующие действия. Ладно, прости, это я так…
 Она задумалась на какое-то время, а потом, подняв на меня глаза, продолжила:
 …то есть, ты хочешь сказать, что он решил вить из неё верёвки?.. – Так, что ли?           
- Вроде этого, - согласился я, - а, во-вторых… - Во-вторых, может он ей попросту надоел?
- Ну, дорогой, это уж сплошная чушь. – Зачем же она два дня подряд приходила на свидание?                                  
- А ты допусти на минуту - она так поступала, чтобы отвести от себя подозрение.
- Ты хочешь сказать, что она разыгрывала роль? По-моему, ты полез не в те дебри.
- Полез, не полез – дебри, не дебри, но согласись, такой вариант тоже нельзя сбрасывать со счетов.                            
- Возможно, возможно, - раздумчиво произнесла Ирина.                                     
  - А вот, причастен к отравлению Козлова лично Куприянов, или совершил это чужими руками, допустим, того же Серого, ещё нужно выяснить. Согласна?
Итак, подвёл я итог - у нас есть, вернее, пока мы считаем возможным, в отравлении Козлова могут быть замешаны несколько человек. Во-первых – Куприянов, из мести красотке…  или…  чтобы убрать соперника, во-вторых – Виктория, чтобы наказать или избавиться от докучливого любовника и, как это не парадоксально – Серый, за себя или за кого-то. Итого, три человека и все, каким-то образом связаны между собой. Я правильно охарактеризовал причины, двигавшие возможными  отравителями?           
 - Наверно... правильно, - как-то неуверенно согласилась со мной Ирина.
 
Глава девятнадцатая
        Незаметно пролетело время Ирининого отпуска. Оставалось пять дней до её выхода на работу, а в расследовании всё было зыбко и неопределённо. Были кое-какие догадки,  были…
Нет, не совсем так.
Было и кое-что существенное, например, мои цеха с расфасовкой наркотиков и ателье, в которых не принимают заказов…, но не было главного – кто, и за что убил Севку и отправил меня так далеко, в края «Куда Макар не гонял телят пастись». Вот чего не было у нас! И это меня очень тревожило. Но, как говорится - «Не было бы счастья, если бы несчастье не помогло!».
При очередной слежке за Викторией, Ирина потеряла её в потоке машин. Плохо, конечно, но мы решили, чтобы напрасно времени не терять, заехать в пиццерию и перекусить…
Спускаясь по ступенькам к машине, Ирина нечаянно подвернула ногу, лодыжка стала напухать, и мы поехали в травмпункт, управляя машиной вдвоём. Я сел за руль и управляя левой рукой и педалями, поехал в больницу, а рычагом переключения передач занималась Ирина, потому что, моя правая рука после ранения ещё была недееспособна. Подлечив Ирину ногу,, поехали домой.      
Проезжая по улице Лобачевского наткнулись на охранное агентство «Ягуар», а у его подъезда, джип Куприянова и мерседес Виктории.          
 - Вот это даа! – толкнув меня в бок, удивлённо проговорила Ирина. – Им то, что здесь надо?                                         
Я тоже заинтересовался одновременным присутствием двух людей в офисе третьего. Немного проехав, остановил машину у обочины и, ещё не заглушив двигатель, посмотрел на охранников у входа. И заметил настороженно-любопытные взгляды двух качков в строгих костюмах с белыми рубашками и галстуками под пиджаками. Чтобы не возбуждать излишние подозрения, включил «аварийку» и открыл капот двигателя. Я ковырялся в моторе, а Ирина, через зеркало заднего вида наблюдала за агентством.
Минут через десять, вальяжной походкой, к нам направился один из охранников.
- Здесь стоять нельзя, уберите машину! - строго-официально приказал он.                                 
- Как я её уберу, если она не заводится и, оглянувшись вокруг, добавил, - здесь нет запрещающих знаков.                        
- Не имеет значения, - более строго проговорил он, и ещё раз повторил, - здесь нельзя стоять! 
- Хорошо, хорошо, вы только не волнуйтесь. Потолкайте машину сзади и вместе мы её уберём.                                         
Но, по-видимому, охраннику было лень это делать, или он побоялся испачкать свою униформу, во всяком случае, постояв пару минут и понаблюдав, как я неумело хватаюсь то за одно, то за другое, сплюнул под ноги и вернулся к напарнику.
Теперь они лишь изредка, искоса поглядывали в нашу сторону.                     
Мы остались на месте. Время медленно тянулось, а из дверей офиса никто не выходил. Пора было убираться отсюда. За то время, что я возился с машиной, можно было найти любую неисправность и удалить её. Я окончательно посадил аккумулятор и теперь, даже будь двигатель полностью исправным, не смог бы его  завести без «толкача».         
Наконец, наши ожидания завершились полной нашей победой. Дверь офиса отворилась, и показались Куприянов с Викторией. Сев в машины, они разъехались в разные стороны. Теперь я  уже точно не мог их проследить – аккумулятор сдох окончательно и бесповоротно!
Ирина всё это время сидела в машине и, не произнося ни слова, наблюдала за моими действиями и входной дверью офиса.                   
 Но вот я услышал постукивание Иринкиного пальца по стеклу и, подняв голову, увидел, как охранники, приняв стойку «Смирно», провожают «пожирая начальство глазами» одетого в элегантный серый костюм, господина со страшно знакомым мне лицом. Мгновение спустя, два джипа рванули с места, увозя начальствующее лицо и его охрану. Я только и смог, что долгим взглядом проводить их.                             
Стоять здесь дольше не имело смысла, я позвал охранников на помощь. После убытия грозного ока начальства, они стали более покладистыми. От толчка накачанных секьюрити жигуль сразу завелся.
 На прощание, выпустив клуб дыма из выхлопной трубы, мы покатили домой.       
Дома я сразу бросился перебирать фотокарточки, разыскивая знакомое мне лицо.
- Лёша, ты, что такой возбуждённый, и фотки взялся перебирать не поужинав?
- Сейчас Ирина, не отвлекай меня, - и, не прерываясь на разъяснения, продолжил поиск нужной мне фотографии. Она нашлась в ворохе фотографий сделанных Гришей у мастерских, и не одна, а несколько.                                   
 Ирина, с любопытством наблюдая за моими поисками, вдруг хлопнула себя по лбу и, пробормотав - «Вот дура!» – принялась перебирать другой ворох, ворох с фотографиями ателье.                           
- Смотри, Иришка! – показал я фотографию, - он, по-хозяйски заезжает на территорию мастерских, у него даже пропуск не спрашивают, а здесь, - я показал ей другую фотографию, сделанную глубокой ночью, - посмотри, это же он заезжает на территорию, и оба джипа его.
- Сейчас, сейчас, где же она? – Ирина лихорадочно перебирала фотографии.
Отброшенные, не понадобившиеся ей фотографии, веером покрыли пол вокруг неё.
– Ага, вот они! – и она сунула мне пару фотографий прямо под нос. – Вот, посмотри, он у обоих, не принимающих заказ ателье, разговаривает с главными менеджерами. – Ур-а-а! Мы нашли его, мы его вычислили! - радостно закричала она и захлопала в ладошки.
- Ирина, не радуйся раньше времени, - попытался я охладить её пыл, - нужно ещё проверять и проверять…                               
- Лёшка, ты страшный зануда, честное слово. - Тут всё ясно и нечего проверять. Завтра же идём в полицию.         
 - Ну, да, и передаём все материалы тому офицеру, что прибыл так «своевременно» к месту убийства и вызвал заранее скорую помощь…     
- Да, ну тебя. Вечно настроение испортишь. Как с тобой, таким занудой, жена живёт?
  Я удивлённо посмотрел на неё.                                     
- Какая жена?                           
- Да, я, чёрт тебя задери! Какая, какая? – Всё ему разжуй и в рот положи. Недотёпа!
- Ааа…                                       
- То-то, что – «Ааа».                                                     
Поняв, что это она сказала не со зла, я успокоился и направился в кухню, таща за  собой     Иришку.                                     
За ужином я механически проглотил всё, что мне она подавала, не распробовав вкуса. У меня голова была занята другими мыслями…                       
- Эй, ты уснул? – донеслось до моего сознания.                               
- А?                                     
- Я спрашиваю, ты уснул, что ли?                                    
- Нет, не уснул, я сейчас…                                   
- Тебе добавки положить?                              
- А?                                                                         
- С тобой всё понятно, - с нотками обиды в голосе,   произнесла   Ирина, - я старалась,  готовила…  и загремела грязной посудой под краном.
 
*    *    *
Иринка уже досматривала, наверное, второй сон, а я лежал с широко раскрытыми глазами и сна во мне не было ни на йоту. Я снова и снова перебирал в памяти тот злополучный день, день моего задержания. Я старался по минутам восстановить ход событий того дня, пытаясь ничего не упустить. Но почему-то моё воспоминание перебивала какая-то мысль, она переносила меня на месяц назад, в тот день,  когда ко мне в кабинет вошёл Севка.                
Он, удобно разместившись в кресле и вытянув свои длинные, журавлиные ноги, стал рассказывать:                
 - Вчера, когда ты был на выезде, ко мне зашёл такой, знаешь, представительный мужчина и, представившись директором Охранного агентства «Ягуар», предложил нам услуги своего агентства...                  
 Я, Севке, помню, тогда ответил - Зачем, у нас уже есть охрана. Да, кажется, так... Нет, точно, именно этими словами, я ему ответил.                  
 ...Ты не перебивай меня, слушай дальше, продолжил Севка. Так вот, он стал убеждать меня, что его агентство лучшее в столице и, что приняв его предложение, нам совершенно не придётся беспокоиться о сохранности нашего бизнеса, он сделает это в лучшем виде.
Знаешь, Лёшка, продолжил он с иронией, у меня сразу возникла в голове картинка из сказки А.С. Пушкина…  про царя, если я не запамятовал, царя Додона. Помнишь, там есть такие слова в эпизоде с петухом – петух как закричит - «Ку-ка-ре-ку, царствуй лёжа на боку-у!»  Вот и у меня, после его слов, возникла ассоциация с этой сказкой.                       
- А, дальше?                                          
- Что, дальше? - Ааа… дальше… при его последних словах я уловил, ты же знаешь, у меня тонкий, музыкальный слух, я уловил в его словах, как бы намёк на предупреждение… нехорошее предупреждение.                                        
- Ты хочешь сказать…                             
- Да, он предлагал нам свою крышу и если мы откажемся, то...                      
- Точно? – Но ты, я надеюсь, также «тонко» отказал ему.                
- Да.                                                      
 На этом наш разговор на эту тему закончился, и мы перешли к обсуждению текущих вопросов производства. А буквально через неделю после нашего разговора, я услышал в селекторе голос нашей секретарши Вали: «Алексей Игоревич, с вами очень настойчиво хочет переговорить директор охранного агентства, Милютин… Вас соединить с ним или…»               
- Соедини.                                                            
Я уже понял, кто так настойчиво добивается разговора со мной, и решил поставить все точки над «И».                                          
 В трубке раздался рокочуще-добродушный басок:                           
 - Милютин говорит. Приветствую Вас, - несколько фамильярно поздоровался он. Хотелось бы перетереть один вопросец…                                   
- Говорите, какой и, пожалуйста, побыстрее, меня люди ждут.                            
 В трубке послышалось, как он что-то переложил на столе, а затем, добродушно покхекав, продолжил, - я недавно разговаривал с вашим партнёром по поводу…   
 -  Я знаю о вашем разговоре и повод, поэтому отвечу его же словами – Извините, нет! – и положил трубку.                                      
 Через полминуты я вновь услышал голос Вали - это опять он…                    
- Скажи, что я уже уехал.                                            
 За текущими делами, я благополучно забыл о нашем разговоре, тем более, что больше он нам не звонил.    
 
                                                        *    *    *                          
Ни с того, ни с сего, в середине месяца, откуда мы их совсем не ожидали, у нас  возникли проблемы и, не просто какие-нибудь  заурядные проблемы, а вполне, я бы сказал - серьёзные. Возникли проблемы с доставкой товара, и мне некогда было вспоминать о каком-то там Милютине.
 В один из дней на трассе остановили и разграбили нашу машину, идущую из Иваново с шинельным сукном. Через неделю пропал груз на железной дороге, и мы не получили даже компенсацию. Отправитель почему-то забыл застраховать его, или поскупился на лишние расходы.
   Две недопоставки заставили лихорадить наши пошивочные цеха, и мы с Севкой ноги сбили в поисках материала. Мы не могли сорвать заказ: во-первых, мы бы потеряли престиж среди заказчиков, во-вторых, нам бы пришлось выплатить неустойку, что больно ударило бы по нашему капиталу.  Тем более, что мы недавно израсходовали большие деньги на приобретение нескольких новых станков.
Странно, но неприятности у нас начались после разговора с Милютиным, подытожил я воспоминания того периода. Почему я, да умница Севка, не поняли этого сразу? Скорее всего – замотались, решил я.                                  
Помню, я еще переговорил с директором Охранного агентства «Салют», которое обслуживало нас, и предъявил ему жалобу на потерю груза, но он ответил, что машину из Иваново его люди не сопровождали, не было заявки.                  
Замкнутый круг – никто не виноват, а мы в убытках! Это была случайность, от которой никто не застрахован, или был хорошо спланированный наезд? – только сейчас, ночью, задал я себе этот вопрос. И, почему я не задал его раньше?       
Полежав, минут пять спокойно, надеясь, что вот-вот придёт сон, я вдруг вспомнил, или это само всплыло из подсознания – а не в то ли время пошли разговоры о нашей личной безопасности? Поковырявшись в памяти, перелопатив кучу встреч того времени, я пришёл к выводу - да, в то время первой обеспокоилась этим Виктория.                               
Встретившись с ней случайно на дне рождения одного знакомого, она, казалось, в шутку, произнесла: «Говорят, сейчас столько несчастных случаев происходит с дельцами, а вы с Севкой всё щеголяете без личной охраны!»  На что я, равнодушно пожав плечами, помню, что-то ответил, кажется, похожее на… - не такие уж мы богатые, чтобы на нас охотиться, и отошёл от неё… Стоп! А с кем же она тогда была? С кем? Я напряг мозг, пытаясь восстановить тот день рождения и вспомнить присутствующих на нём людей…
 «За столом сидели, царь, царевич… король, королевич... сапожник…», не вовремя вылезла детская считалка. Да, за столом сидела Вика, а рядом с ней… Милютин? Точно  Милютин! Значит, она,  встречаясь со мной, уже тогда была с ним знакома … и, как давно? И в качестве кого? – только сейчас удосужился я задать себе этот вопрос, а надо было, дураку, задать его ещё тогда! Ну, почему я в то время был таким простодырым?! Ведь замечал же за ней кое-что…  - Поэтому и перестал с ней встречаться.  Ох, идиот! Ох, идиот!                        
Кое-какие прошлые моменты жизни стали понемногу проясняться. Ещё оставалось несколько нерешённых проблем: кто, в настоящее время, владелец моего бизнеса, и кто сначала подставил, а затем арестовал меня? Следователь Кондратьев, мне кажется, совершенно здесь не причём, ему передали материал из оперативного отдела, значит нужно искать того капитана. А, что делать с владельцем, где о нём узнать?             
 Тут, неожиданно, вспомнилась история с оформлением документов на мастерские. В Бюро Технической Инвентаризации имущества меня всё гоняли из-за какого-то, нелепо составленного чертежа, как-будто я его чертил, а не их же работник.                               
 Вот, нужно завтра, то есть, уже сегодня, взглянув на часы, поправился я, послать туда Ирину, пусть постоит в очереди и попытается достать справку из БТИ. В ней уж точно, указано настоящее имя теперешнего владельца, раз директор «Амплитуды», по словам секретаря, лишь исполнительный директор, а не владелец. Хотя… по документам в БТИ может числиться какой-нибудь «зицхозяин», а не настоящий, но… будем надеяться, что мне, то есть нам с Иркой, повезёт.                             
 С этой, окончательно оформившейся мыслью, я и уснул.  
                             
Глава двадцатая
Утром пришлось откапывать машину от свежевыпавшего пушистого снега и расчищать выезд со двора.
Ночью, пока я предавался своим думам и анализам, шёл снег, а я и не заметил. Что-то многовато его в этом году выпало, решил я, махая деревянной лопатой. Я торопился поскорее очистить выезд и набирал снега на лопату столько, что черенок, в конце-концов, не выдержал и с треском переломился. Чёрт! Вот незадача. Надеюсь, Ирина сумеет выехать.
Объяснив Ирине задачу на сегодняшний день, я тоже оделся и попросил подбросить меня до станции метро «Орехово».                      
 - Ты, куда это лыжи навострил? – поинтересовалась она.                   
- Искать капитана, - ответил я ей, когда она остановила машину.
Помахав на прощание рукой, я бодро  зашагал к станции  метро.                                    
 - Будь осторожнее в толчее, руку береги, - послала она вслед пожелание.
Обернувшись, я ещё раз помахал рукой, здоровой, конечно.
Я поехал в райотдел полиции, в сферу влияния, которого, входил мой дом - дом, в котором я жил, и не плохо жил, до ареста. Мне опять предстояла перспектива слежки на ногах. Хорошо, если повезёт, а если он в отпуске или его перевели на другое место службы с повышением по должности?.. Тогда... тогда мои поиски могут затянуться на год, а то и больше. – «Господи, помоги рабу твоему!» - произнёс я, вступая в коридор ОВД.       
Одетый вполне элегантно, бородатый и с беретом на голове (Ирка всё-таки купила) я, оказывается, привлекал к себе внимание практически всех, кто попадался мне на пути. – Чёрт бы меня подрал! – заругался я, конечно тихо, сквозь зубы - «Хотел как лучше, понезаметнее, а получилось… хуже некуда. Тупица безмозглая, вырядился... фанфарон! Пошёл бы в плаще и треухе, никто и внимания бы не обратил».                               
Так, втихомолку костеря себя, я продвигался вальяжной походкой «Настоящего художника» по коридорам райотдела и, как бы по ошибке, заглядывал во все встречающиеся мне кабинеты, высматривал «своего» капитана. Меня часто встречали вопросом - Вы что-то хотели или, вы кого-то ищете? – А, иногда, грубо кричали - Закройте дверь! Мои поиски были безрезультатны.                              
  Я вышел на улицу и, стряхнув пушистый снег со скамьи, присел отдохнуть. Ладно, подожду, пока все пойдут на обед, а потом начнут возвращаться. – Вот шляпа! – воскликнул я, - а, вдруг у них столовая или буфет внутри здания, что я тогда высижу? – и, поднявшись,  зашагал обратно.                           
 Мне повезло! Не в том смысле, что в помещении ОВД не оказалось столовой или маленького буфета, а повезло в том, что я, проходя мимо доски с названием «Наши лучшие сотрудники», увидел, показавшееся мне знакомым, лицо офицера с капитанскими погонами на плечах. Под фотографией стояла фамилия и должность – старший оперуполномоченный, Лисицын Фёдор Иванович. Ого, подумал я, не за мою ли душу, ты получил повышение по должности, пройдоха?  
 
*    *    *
В моём деле, найти человека - это только полдела. Нужно ещё доказать его причастность к событиям того дня и с чьей подачи он так быстро оказался у меня в квартире... А это для меня была практически невыполнимая задача. Ну, во-первых - должно быть, как я понимаю, сообщение дежурному райотдела о совершённом  убийстве и выезде бригады оперативников. Во-вторых - соседка, видевшая меня над трупом Севки, не могла никому позвонить, из-за отсутствия у неё телефона.
Напрашивается единственный вопрос, кто из моего дома, моего подъезда позвонил в полицию?  Господи, опять начинать всё сначала,  расстроился я! Хорошо хоть я установил, где и кем работает этот полицейский капитан.
Пока эти мысли теснились у меня в голове, я уже находился в метро и ехал к своему родному дому.                                 
К своей соседке, Веронике Андреевне я не стал заходить, начал с других квартир, расположенных на площадке второго этажа, а затем, поднялся на третий, четвёртый этажи и спустился на первый. Никто, вспоминая происшествие того дня, не вызывал полицию, а тем более скорую помощь. Я не смог попасть лишь в три квартиры, но соседи уверили меня, что у них не было, и до сих пор нет телефона, а при необходимости позвонить, обращаются к ним.
  На двери моей квартиры по-прежнему белела приклеенная и разрезанная мной, узкая полоска бумаги с грозной надписью - «Не вскрывать!» и фиолетовой печатью внизу. Я и не стал вскрывать! Лишь, проходя мимо, посмотрел на дверь. Сердце немного защемило, но я, пересилив себя, вышел из подъезда и прямёхонько направился к станции «МЕТРО».
 
*    *    *
 Иринка ещё не пришла и я, переодевшись в домашнее, сел смотреть телевизионную программу первого канала. Шла передача – «Моя Москва». Вскоре стукнула входная дверь и в комнату вошла Ирина. Раздевшись, она сразу спросила: 
- Ты ел?                                                     
- Нет.                                                
- Тогда приготовь поесть, пока я приведу себя в порядок, я голодна, как волк.
- Сейчас, - ответил я и, выключив телевизор, пошёл приготовить чаю и бутерброды.                      
Уминая за троих, проголодавшаяся Ирка, одновременно успевала делиться впечатлениями дня, жевать колбасу и запивать всё это чаем.
 …ты представляешь, очередища там, не меньше чем на месяц - рассказывала она. Чтобы не мучиться в очереди, я поехала к следователю Кондратьеву, но его не оказалось на месте.                                
Покрутившись в райотделе, я вспомнила о Лене и сразу прошла к ней. Мы расцеловались, как старые знакомые и я ей рассказала, зачем ищу Кондратьева. Она, выслушав  меня, попросила: «Ты посиди немного, отдышись».  Я сейчас, и кому-то позвонила, а потом, говорит - езжай, спроси там Афанасьеву Веру, она тебе всё сделает.
Я, назад, в БТИ. Нахожу эту Веру, она говорит - придётся подождать, нужно поднять архив. Пришлось долго сидеть, я боялась даже сбегать перекусить. Хорошо, хоть туалет у них есть… а, то бы, всё – кранты.
 - Ира, ты, где таких слов нахваталась, неужели ваши писатели так разговаривают?
 - А, ты попробуй, потолкайся в очереди, среди народа, и не такое услышишь.  
 - Так ты… привезла справку?                                                 
 - Угу, - кивнула она головой. Сейчас, дожую и принесу.                                  
  - А, можно, я сам её из твоей сумочки возьму?                                                    
 Опять в ответ раздалось, только теперь уж совсем неразборчиво, но похоже на  – «Угу».                                        
Справка была официальной, с угловым штампом и заверена печатью, и в ней, в графе владелец было написано… я не поверил собственным глазам.                                    
- Ира, ты читала справку? – спросил я сразу севшим голосом.              
- Нет, а что?                                                               
- На, посмотри.                                                                                   
 Она долго вчитывалась в содержание справки, потом осмотрела её со всех сторон, словно не она её получила в БТИ и растерянно произнесла: «Да быть такого не может!  Это… это  какая-то  путаница, или… они дали справку… перепутали они что-то!»                      
Я сидел, смотрел на Ирку, а в голове было пусто-пусто, как в вакууме. – Не может такого быть, убеждал я себя…, нет, и ещё раз нет, здесь ошибка, опечатка…   
Вернул меня в действительность голос Ирины, спросившей:
 - Что будешь делать?  
Я покачал головой и пожал плечами. Я ещё не пришёл в себя от прочитанного в официальной справке, текста.                                     
 – Ира, дай мне время до утра, хорошо? А, сейчас, пожалуйста, позволь мне, насколько возможно, побыть одному, я хочу всё это переварить и разобраться.     
 - Хорошо, дорогой.                                                     
  Практически, я не спал. Лишь, иногда, урывками я, казалось, на мгновение терял сознание, и вновь лежал с открытыми глазами. Утром я был полностью морально истощён и физически слаб, но всё же принял трудное для меня, решение.
 - Ира, сегодня ты на целый день свободна, займись, ну… я не знаю, своими делами, что ли, или… чем хочешь…                                           
- Аа-а, ты? – как-то жалобно спросила она.                                                            
- Я? Я  приведу в порядок собранные нами материалы…                                
- Может, мне всё-таки помочь тебе?                           
- Нет, спасибо. Я сам… Ира, у тебя, по-моему, ещё есть дня три до выхода на работу, так?                                 
- Да. А, что?                                            
- Я хочу, чтобы ты съездила в РОВД, завтра, и отвезла подготовленные мною материалы следователю Кондратьеву. Он меня затолкал в тюрьму, теперь пусть из неё и вытаскивает, чего бы это ему не стоило. Меня совершенно не касается, даже если его понизят в звании, должности, или вообще вышибут из полиции. Он напортачил, теперь пусть исправляет…
 - Лёша, а вдруг он не согласится?                                      
- Тогда скажешь ему, что материал будет тут же послан «наверх» и, одновременно, во все средства массовой информации. Пусть только попробует отказаться! Чёрт его возьми!
- Хорошо, Лёша. Я всё сделаю, как ты сказал. Но… не слишком ли ты круто берёшься?
- Нет, Иришка, не круто. Он должен исправить и ответить за сотворённую несправедливость. 
 - Лёша, а вдруг он…                                          
 - Что, он? – Будь добра, договаривай.                   
 - Я хотела сказать, ты только не сердись, ладно?                      
 - Я совершенно не сержусь, просто я тебя не понимаю. Не понимаю, что ты хочешь сказать своими недомолвками.                            
 - Дорогой, а вдруг он считает, как и ты, что абсолютно прав и никаких ошибок в расследовании не допустил…
 Я поморщился от непонимания ею моего желания.
 …Пожалуйста, дослушай меня до конца, я не утверждаю, а просто предполагаю, он ведь тоже человек и может ошибочно конечно, считать себя непогрешимым…                         
- Ира, чтобы он не считал себя уверенным в своей правоте и непогрешимым, ты и преподнесёшь ему собранные нами материалы. Ознакомившись с ними, я надеюсь, он примет правильное решение…                             
 - Я тоже очень надеюсь на это, Лёша. У меня и раньше не было сомнений в твоей правоте, а теперь, после всего увиденного, тем более.
 Да поможет нам, Бог!
 
Конец первого тома.

 

Я НАЙДУ КТО УБИЛ ТЕБЯ т.2 гл.1-15

Я НАЙДУ КТО УБИЛ ТЕБЯ т.1 гл.1-10