Бояре Рюрика. Глава 9

Глава 9
(819 г. от Р.Х.)
 
Рано утром две ладьи викингов-свеев не спеша крались вдоль берега, и десятки глаз на них выискивали признаки жилья. Каждый из них жаждал этого с нетерпением: припасы у викингов уже кончились, и всем хотелось мяса, а рыба им уже порядком поднадоела. За последние две недели они находили селения, но одни из них были давно покинуты людьми, и их жилища-полуземлянки были полуразрушены от ветхости, а другие – вроде бы и жилые, были совсем без людей, и грабить было совершенно нечего. Наконец Стейнар дотронулся до конунга и показал рукой на большой камень, что находился на мысе, далеко выступающем в озеро, а рядом две скрюченные человеческие фигурки - взрослого и ребёнка. Харальд оживился и повернулся к другой ладье, плывшей вслед за ладьёй конунга:
- Рагнар, - он указал на основание лесистого мыса, - плывите туда, перехватите их и не дайте им скрыться в лесу, а мы попытаемся схватить их у камня.
Карел Тиурула со своим старшим десятилетним сыном Матти приплыл на своей небольшой лодке к священному камню ещё затемно. Этот камень испокон веков лежал на мысе, с двух сторон омываемый водами большого озера, и к нему даже издалека приплывали и приходили люди, чтобы просить у своего Бога Укко, а также у других своих богов исполнения своих желаний. А Тиуруле было чего желать: его жена Айникки три месяца назад разродилась мёртвым ребёнком и после родов сильно болеет и до сих пор не может встать на ноги. Он надеялся, что после посещения им священного камня и подношения даров боги услышат его просьбы и смилостивятся над ним, ведь они не должны на него обижаться, так как он всегда жил по их законам. Им ли не знать, что Тиурула после удачной охоты или рыбалки часть добычи или улова всегда отдавал голодным соседям?! А разве не он четыре дня помогал выбираться из леса соседу Виимоле, которому кабан порвал ногу на охоте?! И он же исправно платил дань мехами тем же торговцам-славянам, которые привозили в обмен на те же меха крепкие топоры, острые наконечники для стрел, котлы для приготовления пищи и многие другие вещи, так необходимые для жизни.
С первыми лучами солнца Тиурула опустился перед жертвенным камнем на колени, в углубления, специально выдолбленные в камне, насыпал ячменя, положил сушёный пучок цветов липы и налил молока и пива.
- К тебе взываю, Укко, - негромко начал он, - всевидящему отцу нашему, небес властителю! Подними с восхода тучу, с заката пришли другую и водой целебной с них омой жену мою, и чтоб от целебной воды этой вышла из неё вся хворь. Озари огнём небесным, холодным, что сияет среди облаков над далёкими снегами, этим огнём все места больные ожги, чтоб улетучилась хвороба вместе с ним.
Тиурула перевёл дух и продолжил:
- И ты, богиня Илматар, что повелеваешь воздушной стихией и создала нас - карел, и ты, дева природы Луоннотар, вы обе живёте на небесах вместе с Укко – помогите ему исполнить мою просьбу и отведите от Айникки все опасности и мёдом небесным намажьте её поврежденья и снимите недуг. А ещё бы хотел просить тебя, Рахкой, что разделил луну на чёрное и белое, помогать мне ночью в охоте и не заслонять луну тучами, а ты, Илмаринен, помоги мне всегда возвращаться домой, а не плутать по лесу в поисках дороги. Прошу тебя, Тапио, не отводить добычу от моих ловушек, а ты, Ахти, не пугай рыбу от моих сетей. Ты, Ронготеус, помоги завязаться зёрнам ржи в колосьях. Ты, Эгрес, помоги вырастить хороший урожай гороха, репы, капусты, льна и конопли, а ты, Пеллонпекко, - ячменя. Ты, Нюркес, пошли мне удачу в добыче белок, а ты, Хиттавани, - зайцев…
Долго ещё Тиурула обращался к своим многочисленным богам, пока сквозь шум накатываемых на берег волн послышался отдалённый человеческий возглас, а вслед за ним скрип и хлюпанье вёсел. Он оглянулся и увидел стремительно приближающуюся к нему ладью с вооружёнными людьми, а другая ладья направлялась к берегу, поросшему лесом, туда, где можно было спрятаться. Убегать было поздно, да и на своей лодке было не уплыть. Тиурула прижал к себе сына:
- Матти, это очень нехорошие люди. Крепись, чтобы не происходило, и готовься в любой момент убежать от них, как только я скажу.
- А как же ты?..
- Укко поможет мне.
Подплывшие воины обступили Тиурулу со всех сторон, отобрав его лук со стрелами и большой нож, висевший на поясе. Он, прижав к себе сына, смотрел на них, не выказывая страха. Один из викингов выступил вперёд и что-то начал говорить. Тиурула ничего не понимал. Тогда воин схватил Матти и приставил лезвие ножа к его горлу.
- Остановитесь! Не надо! – Тиурула опустился на колени. - Я дам вам меха. У меня много. Там. – Он махнул рукой в сторону дома.
- Наконец-то! – Харальд отпустил мальчика. – Тащите их в ладью! Он покажет нам дорогу!
Ладья викингов отчалила от берега, и Тиурула с сожалением посмотрел на свою небольшую лодку, сиротливо оставленную у священного камня. Матти пугливо прижимался к отцу, поглядывая на суровых воинов.
Ближе к середине дня показались родные места Тиурулы. Он решительно показал на кривую берёзу, корнями цеплявшуюся за подмытый волнами берег и склонённую до самой воды:
- Я живу там.
Матти испуганно взглянул на него:
- Отец, что ты задумал?
- Укко не допустит, чтобы погибли люди нашего народа. – Тихо ответил Тиурула.
Ладьи викингов подплыли к берегу, но всё казалось безжизненным. Тиурула уверенно вёл чужеземцев по утоптанной тропинке вглубь леса, пока не дошли до поляны, на которой находилось полтора десятка убогих строений. Жилища карелов – полуземлянки, покрытые сопревшими снопами соломы, были пусты, и видно было, что в них давно никто не жил, и только коровьи лепёшки, которые старательно обходили викинги, указывали на близость жилья.
Харальд, держась за ещё больное плечо, усмехнулся, не предвещая ничего доброго:
- Что-то я не вижу, чтобы здесь кто-то жил.
Тиурула кулаком сбил с ног одного из викингов, толкнул другого, освобождая путь сыну:
- Матти, беги! Ты знаешь куда!..
Сын помчался по тропинке и скрылся за деревьями. Рагнар воткнул свой меч в живот Тиуруле, который, умирая, чуть слышно прошептал:
- Что же ты, Укко?..
- Хёскульд, догони мальчишку! – Харальд был зол от очередной неудачи. – Он приведёт нас к людям.
Хёскульд скрылся за деревьями, а конунг повернулся к Рагнару:
- Ты поспешил, убивая его.
- Он обманул нас. Этого не прощают.
- Это затруднит нам поиск их жилищ.
- Не думаю, что они далеко – коровы прошли здесь недавно.
- Тогда возьми с собой двоих воинов и помоги Хёскульду.
А Хёскульд бежал по извилистой тропинке, которая становилась всё утоптаннее и шире. Наконец он выбежал на полянку с разбросанными по земле сушившимися ворохами травы. А на другом конце полянки стоял убежавший мальчишка и испуганно смотрел на него. Хёскульд бросился к нему, и земля ушла из-под его ног. Страшная боль пронзила его: острые колья, утыканные в яме, проткнули ему плечо и ногу у самого паха. Он повис на кольях, и не понятно было - как от них освободиться. По краю ямы сверху посыпалась земля. Хёскульд поднял голову, и последнее, что он увидел – это опускающаяся ему на голову дубина.
Виимола отбросил дубину:
- Мы отомстили за твоего отца, Матти. А из тебя я сделаю хорошего охотника.
Харальд встретил вернувшегося Рагнара уже взбешённым до белого каления:
- Где мальчишка?
Рагнар помотал головой:
- Мы не нашли его.
- Что Хёскульд?..
- Он попал в волчью яму, напоролся на колья и ему пробили голову.
- О какой голове ты говоришь?! У него её сроду не было: так бездарно попасть в ловушку! Ему проломили голову? Значит, они рядом. Прочесать всю округу и сжечь здесь всё у этого проклятого Одином племени! – В ярости взревел Харальд.
- Остынь, Харальд! Сейчас не до них, - раздалось за его спиной, - показались ладьи.
Конунг обернулся: перед ним стоял Стейнар. Он выглядел очень озабоченным.
- Очень много ладей. – Повторил Стейнар.
- Купцы?..
- Не похоже. Посмотри сам!
С высокого берега было видно, как приближались ладьи, насколько можно охватывая акваторию озера широким веером. Харальд насчитал их более двадцати и сбился.
- Мы изменили своим правилам, Стейнар, и из-за этого Один гневается на нас. Нам нужно было довести дело до конца и изловить купца, спрятавшегося в болотах. А теперь вон как поворачивается – загоняют, как волков. И среди загонщиков я разглядел ладьи ободритов. А ободритских воинов уважают даже франки. Если бы их не было так много!..
- Но, Харальд, у нас ещё есть время уплыть.
Конунг повернулся к своим воинам:
- Викинги! Нас преследует враг. Каждый из нас презирает смерть и готов принять её с мечом в руке, чтобы попасть в золочёные палаты Вальхаллы и стать воином Одина. И когда во время последней битвы – Рагнарека, когда силы зла сойдутся в смертном бое с богами, доблестные воины Одина помогут богам уничтожить силы зла. И пусть все погибнут, но возродятся новые боги и новая земля. Поэтому мы готовы остаться на месте и сразиться с врагом, который преследует нас. Но боги учат нас, что если есть выбор: остаться на месте или двигаться дальше – нужно всегда выбирать движение. Мы покидаем эту бедную землю и плывём туда, где заходит солнце, туда, где живут франки и даны. Мы найдём там добычу!
Ладьи свеев отчалили от берега, воины налегли на вёсла, и с каждым их гребком стали понемногу отдаляться от не таких быстрых купеческих ладей славян.
 
*   *   *
 
Свежий ветер завивал белые барашки пены на концах волн, срывал с них капельки брызг и бросал их в лица людей, пузато надувал парус и гудел туго натянутыми верёвками, удерживающих мачту. Тяжело гружёная ладья взбиралась на эти волны, разрезала их носом, взращивая дополнительные брызги, а затем скользила вниз, теряя из вида горизонт, чтобы на следующей волне повторить всё сначала. А над морем, заглушая хлюпанье волн о борта ладьи, разносилось соловьиное пение:
- Фьюить, фьюить! Ти-ти-ти, чирк, чирк…
- Прекрати, тудыт твою в коромысло, свистун! – Незлобиво журил Владияр безмятежного Путаря, развалившегося на носу ладьи и равнодушного, по-видимому, к брызгам, долетающих до него. – Ещё беду насвистишь!
А чего было злобиться на эту сорви-голову? И в работе и в бою надёжнее его для Владияра не было. А то, что он непутёвый – так что ж, таким уж уродила его земля. Другой бы скопил серебра (Владияр для него серебра не жалел), занялся бы торговлей (при его ловкости оборотистый бы купец получился), ан нет – за несколько дней всё спустит: девкам на подарки, с друзьями-приятелями на хмельной медок, да вдовам с малыми детьми раздаст. Может за это его все любили и привечали?! Эх, был бы у Владияра такой сын, а то всё девки, да девки. А может женить его на одной из дочерей? Владияр даже испуганно замотал головой от этой шальной мысли.
Ну что ж свистит! Такой вот он уж!.. Зато с ним Владияру спокойней. На что Мишата и Балша отменные воины, а Путарь им один не уступит. Сколько раз от беды спасал! И благодаря ему в том числе от мурманов ускользнули. А если бы не ускользнули, то страшно подумать… А теперь можно быть довольным: и меха нарасхват разлетелись, и серебро поимели, да и товару прикупили. Товар был разный, в основном соль. От того-то ладья так тяжело и бежала по волнам. Соль пользовалась спросом. Разве заготовишь запасы без соли! Хоть мясо, хоть сало, хоть капусту квасить или огурцы солить… Купил чуть-чуть Владияр для разнообразия кованых шеломов франкских, мечей да топоров их на длинных ручках, какие они секирами зовут. У Гостомысла оружейники не хуже делают, да больно цена низкая была, не устоял. Не устоял он и от подарка князю – купил седло у франков, хорошее седло, с серебряными украшениями. Сказывал купец, что это седло под знатным арабом было или, как они их называют, сарацином. А ещё Владияр приобрёл самое ценное – чуть ли не ведро янтаря. За этот янтарь за далёким Абескунским морем арабы гору серебра могут отвалить. А что, может пристать к какому-нибудь купеческому каравану, да и поплыть за море к этим арабам?! Только бы опять на мурманов не нарваться, а то конец всем помыслам.
Ладья в очередной раз взобралась на гребень волны, невдалеке мелькнул парус, и Мишата ахнул:
- Мурманы!
Владияр от неожиданности сплюнул в море и тут же прикрыл себе рот рукой – примета плохая. На тебе – сглазил! И надо было о них подумать! Чтобы сорвать злость, он повернулся к Путарю:
- Досвистелся! Ротозеи, проморгали! Что ж вы?!
- Так не было их видно, и вдруг как снег на голову. – Оправдывался Мишата.
Владияр подождал, пока ладья заберётся опять наверх, и от неожиданности у него захолонуло сердце. Ладей мурманских было много, и миновать встречу с ними было никак нельзя. Впереди плыли два драккара со страшными чудищами: на носу и на корме. Их разинутые пасти уже заранее вселяли ужас. А за драккарами плыли ладьи, но чудища у них были прилажены только на носах. Мурманы приближались, и их паруса стали видны даже тогда, когда ладья находилась внизу между волнами. От безысходности Владияр опустошённо и с непривычной дрожью в голосе произнёс:
- Всё, отторговались…
Невозмутимый Путарь одёрнул его:
- Погоди, Владияр, не мельтеши! Обличьем-то на мурманов не похожи. Больше они на бодричей смахивают… Да нет, и руяне среди них есть. Что-то я не пойму.
Владияр прислонил ладонь ко лбу, прикрываясь от бликов солнца, и вгляделся:
- Никак, правда, – руяне. Чубатые… - У него отлегло от сердца. - А чего это они на свои ладьи чудищ-то налепили? Да и два драккара мурмановских у них. И лошади у них в ладьях-то… Переселяются что ли? Да что-то баб не видать.
На ладьях приспустили паруса, и подплывшему ближе Владияру с одной из ладей молодой отрок довольно нагловато крикнул:
- Вы кто? И куда путь держите?
Владияр не стал дерзить и от беды подальше довольно миролюбиво ответил:
- С Ильменя мы! Владияром меня кличут. Вот у бодричей торговали, а теперь домой плывём. – И для придания себе значимости добавил. – К князю нашему - Гостомыслу.
Владияр немного недоумевал: вокруг юнца находились довольно почтенные воины, а допытывается он.
- Значит, жив ещё князь? Хвороба не мучает?
- Живой. Он у нас крепок ещё, да и некогда ему болеть: то мурманов надо бить, то хазары напасть норовят. Сам ещё дружину водит.
- Так поклон ему передайте от князя Рюрика! Дед он мне.
- Передам, обязательно передам! – С почтением прокричал Владияр и поклонился, а затем уже тихо сказал. – Путарь, что-то я не пойму – чей он князь-то: бодричей или руян?
- Я сам этого не пойму. – Путарь с интересом разглядывал ладьи Рюрика. – Одно понял: довольно бедовый внук-то у нашего князя! Лошади на ладьях посреди моря. Чудно!..
Ладья купца начала удаляться, и Оскол с сожалением вздохнул:
- Эх, Рюрик, не идёт тебе моя учёба впрок: князь без земли – не князь.
- У меня есть земля, но сейчас она под дланью Цедрага. Но она будет моей, – с упрямостью отрока отрезал Рюрик, - с дружиной её заберу. Посмотри кругом – сколько воинов идут со мной в поход!
- Эти воины идут не с тобой, а идут они за добычей. Не веришь мне – спроси у Траскона. А наших воинов около сотни всего и будет. С таким количеством против Цедрага и выступать не стоит.
- Я ещё наберу воинов в дружину.
- Воинов кормить надо, а без земли их не прокормить.
- Да и с большим количеством воинов землю Годослава не вернуть. Бодричам распря не нужна. – Траскон в упор смотрел на Рюрика. – Ради чего им князя менять? Только ради того, что ты сын убитого Готфридом Годослава? И всего-то?
- А ради чего?..
- Ради спокойной жизни на своей земле, ради своей свободы, да ради своих жён и детей они и свою кровь не пожалеют… А ещё чтобы они видели, что за тобой стоит сила. А сейчас за Цедрагом стоит император франков, который уже считает их своими подданными. И он будет поддерживать Цедрага.
- Получается: что нет земли – дружину не прокормишь, нет дружины – землю не вернёшь. Так что же делать?
- Доблесть свою показать. Показать всем, что ты более достоин владеть землёй, чем Цедраг.
- Как покажешь доблесть с небольшой дружиной?! - Уныло проговорил Рюрик, смотря вслед исчезающей вдали ладье купца. – А может у деда Гостомысла помощь попросить? Купец сказывал, что крепок он ещё. Видно и дружина у него крепка, раз бьёт мурманов и неведомых хазар.
- На помощь не надейся! – Усмехнулся Оскол. – Не бросится Гостомысл на помощь за тридевять земель. Видно не сладко у него, раз вороги кругом. Землю без защиты не оставит.
- Так что же делать? – Отчаялся Рюрик.
- Пока ждать и думать.
 

© Copyright: М.Лютый, 2016

Регистрационный номер №0354090

от 9 сентября 2016

[Скрыть] Регистрационный номер 0354090 выдан для произведения: Глава 9
(819 г. от Р.Х.)
 
Рано утром две ладьи викингов-свеев не спеша крались вдоль берега, и десятки глаз на них выискивали признаки жилья. Каждый из них жаждал этого с нетерпением: припасы у викингов уже кончились, и всем хотелось мяса, а рыба им уже порядком поднадоела. За последние две недели они находили селения, но одни из них были давно покинуты людьми, и их жилища-полуземлянки были полуразрушены от ветхости, а другие – вроде бы и жилые, были совсем без людей, и грабить было совершенно нечего. Наконец Стейнар дотронулся до конунга и показал рукой на большой камень, что находился на мысе, далеко выступающем в озеро, а рядом две скрюченные человеческие фигурки - взрослого и ребёнка. Харальд оживился и повернулся к другой ладье, плывшей вслед за ладьёй конунга:
- Рагнар, - он указал на основание лесистого мыса, - плывите туда, перехватите их и не дайте им скрыться в лесу, а мы попытаемся схватить их у камня.
Карел Тиурула со своим старшим десятилетним сыном Матти приплыл на своей небольшой лодке к священному камню ещё затемно. Этот камень испокон веков лежал на мысе, с двух сторон омываемый водами большого озера, и к нему даже издалека приплывали и приходили люди, чтобы просить у своего Бога Укко, а также у других своих богов исполнения своих желаний. А Тиуруле было чего желать: его жена Айникки три месяца назад разродилась мёртвым ребёнком и после родов сильно болеет и до сих пор не может встать на ноги. Он надеялся, что после посещения им священного камня и подношения даров боги услышат его просьбы и смилостивятся над ним, ведь они не должны на него обижаться, так как он всегда жил по их законам. Им ли не знать, что Тиурула после удачной охоты или рыбалки часть добычи или улова всегда отдавал голодным соседям?! А разве не он четыре дня помогал выбираться из леса соседу Виимоле, которому кабан порвал ногу на охоте?! И он же исправно платил дань мехами тем же торговцам-славянам, которые привозили в обмен на те же меха крепкие топоры, острые наконечники для стрел, котлы для приготовления пищи и многие другие вещи, так необходимые для жизни.
С первыми лучами солнца Тиурула опустился перед жертвенным камнем на колени, в углубления, специально выдолбленные в камне, насыпал ячменя, положил сушёный пучок цветов липы и налил молока и пива.
- К тебе взываю, Укко, - негромко начал он, - всевидящему отцу нашему, небес властителю! Подними с восхода тучу, с заката пришли другую и водой целебной с них омой жену мою, и чтоб от целебной воды этой вышла из неё вся хворь. Озари огнём небесным, холодным, что сияет среди облаков над далёкими снегами, этим огнём все места больные ожги, чтоб улетучилась хвороба вместе с ним.
Тиурула перевёл дух и продолжил:
- И ты, богиня Илматар, что повелеваешь воздушной стихией и создала нас - карел, и ты, дева природы Луоннотар, вы обе живёте на небесах вместе с Укко – помогите ему исполнить мою просьбу и отведите от Айникки все опасности и мёдом небесным намажьте её поврежденья и снимите недуг. А ещё бы хотел просить тебя, Рахкой, что разделил луну на чёрное и белое, помогать мне ночью в охоте и не заслонять луну тучами, а ты, Илмаринен, помоги мне всегда возвращаться домой, а не плутать по лесу в поисках дороги. Прошу тебя, Тапио, не отводить добычу от моих ловушек, а ты, Ахти, не пугай рыбу от моих сетей. Ты, Ронготеус, помоги завязаться зёрнам ржи в колосьях. Ты, Эгрес, помоги вырастить хороший урожай гороха, репы, капусты, льна и конопли, а ты, Пеллонпекко, - ячменя. Ты, Нюркес, пошли мне удачу в добыче белок, а ты, Хиттавани, - зайцев…
Долго ещё Тиурула обращался к своим многочисленным богам, пока сквозь шум накатываемых на берег волн послышался отдалённый человеческий возглас, а вслед за ним скрип и хлюпанье вёсел. Он оглянулся и увидел стремительно приближающуюся к нему ладью с вооружёнными людьми, а другая ладья направлялась к берегу, поросшему лесом, туда, где можно было спрятаться. Убегать было поздно, да и на своей лодке было не уплыть. Тиурула прижал к себе сына:
- Матти, это очень нехорошие люди. Крепись, чтобы не происходило, и готовься в любой момент убежать от них, как только я скажу.
- А как же ты?..
- Укко поможет мне.
Подплывшие воины обступили Тиурулу со всех сторон, отобрав его лук со стрелами и большой нож, висевший на поясе. Он, прижав к себе сына, смотрел на них, не выказывая страха. Один из викингов выступил вперёд и что-то начал говорить. Тиурула ничего не понимал. Тогда воин схватил Матти и приставил лезвие ножа к его горлу.
- Остановитесь! Не надо! – Тиурула опустился на колени. - Я дам вам меха. У меня много. Там. – Он махнул рукой в сторону дома.
- Наконец-то! – Харальд отпустил мальчика. – Тащите их в ладью! Он покажет нам дорогу!
Ладья викингов отчалила от берега, и Тиурула с сожалением посмотрел на свою небольшую лодку, сиротливо оставленную у священного камня. Матти пугливо прижимался к отцу, поглядывая на суровых воинов.
Ближе к середине дня показались родные места Тиурулы. Он решительно показал на кривую берёзу, корнями цеплявшуюся за подмытый волнами берег и склонённую до самой воды:
- Я живу там.
Матти испуганно взглянул на него:
- Отец, что ты задумал?
- Укко не допустит, чтобы погибли люди нашего народа. – Тихо ответил Тиурула.
Ладьи викингов подплыли к берегу, но всё казалось безжизненным. Тиурула уверенно вёл чужеземцев по утоптанной тропинке вглубь леса, пока не дошли до поляны, на которой находилось полтора десятка убогих строений. Жилища карелов – полуземлянки, покрытые сопревшими снопами соломы, были пусты, и видно было, что в них давно никто не жил, и только коровьи лепёшки, которые старательно обходили викинги, указывали на близость жилья.
Харальд, держась за ещё больное плечо, усмехнулся, не предвещая ничего доброго:
- Что-то я не вижу, чтобы здесь кто-то жил.
Тиурула кулаком сбил с ног одного из викингов, толкнул другого, освобождая путь сыну:
- Матти, беги! Ты знаешь куда!..
Сын помчался по тропинке и скрылся за деревьями. Рагнар воткнул свой меч в живот Тиуруле, который, умирая, чуть слышно прошептал:
- Что же ты, Укко?..
- Хёскульд, догони мальчишку! – Харальд был зол от очередной неудачи. – Он приведёт нас к людям.
Хёскульд скрылся за деревьями, а конунг повернулся к Рагнару:
- Ты поспешил, убивая его.
- Он обманул нас. Этого не прощают.
- Это затруднит нам поиск их жилищ.
- Не думаю, что они далеко – коровы прошли здесь недавно.
- Тогда возьми с собой двоих воинов и помоги Хёскульду.
А Хёскульд бежал по извилистой тропинке, которая становилась всё утоптаннее и шире. Наконец он выбежал на полянку с разбросанными по земле сушившимися ворохами травы. А на другом конце полянки стоял убежавший мальчишка и испуганно смотрел на него. Хёскульд бросился к нему, и земля ушла из-под его ног. Страшная боль пронзила его: острые колья, утыканные в яме, проткнули ему плечо и ногу у самого паха. Он повис на кольях, и не понятно было - как от них освободиться. По краю ямы сверху посыпалась земля. Хёскульд поднял голову, и последнее, что он увидел – это опускающаяся ему на голову дубина.
Виимола отбросил дубину:
- Мы отомстили за твоего отца, Матти. А из тебя я сделаю хорошего охотника.
Харальд встретил вернувшегося Рагнара уже взбешённым до белого каления:
- Где мальчишка?
Рагнар помотал головой:
- Мы не нашли его.
- Что Хёскульд?..
- Он попал в волчью яму, напоролся на колья и ему пробили голову.
- О какой голове ты говоришь?! У него её сроду не было: так бездарно попасть в ловушку! Ему проломили голову? Значит, они рядом. Прочесать всю округу и сжечь здесь всё у этого проклятого Одином племени! – В ярости взревел Харальд.
- Остынь, Харальд! Сейчас не до них, - раздалось за его спиной, - показались ладьи.
Конунг обернулся: перед ним стоял Стейнар. Он выглядел очень озабоченным.
- Очень много ладей. – Повторил Стейнар.
- Купцы?..
- Не похоже. Посмотри сам!
С высокого берега было видно, как приближались ладьи, насколько можно охватывая акваторию озера широким веером. Харальд насчитал их более двадцати и сбился.
- Мы изменили своим правилам, Стейнар, и из-за этого Один гневается на нас. Нам нужно было довести дело до конца и изловить купца, спрятавшегося в болотах. А теперь вон как поворачивается – загоняют, как волков. И среди загонщиков я разглядел ладьи ободритов. А ободритских воинов уважают даже франки. Если бы их не было так много!..
- Но, Харальд, у нас ещё есть время уплыть.
Конунг повернулся к своим воинам:
- Викинги! Нас преследует враг. Каждый из нас презирает смерть и готов принять её с мечом в руке, чтобы попасть в золочёные палаты Вальхаллы и стать воином Одина. И когда во время последней битвы – Рагнарека, когда силы зла сойдутся в смертном бое с богами, доблестные воины Одина помогут богам уничтожить силы зла. И пусть все погибнут, но возродятся новые боги и новая земля. Поэтому мы готовы остаться на месте и сразиться с врагом, который преследует нас. Но боги учат нас, что если есть выбор: остаться на месте или двигаться дальше – нужно всегда выбирать движение. Мы покидаем эту бедную землю и плывём туда, где заходит солнце, туда, где живут франки и даны. Мы найдём там добычу!
Ладьи свеев отчалили от берега, воины налегли на вёсла, и с каждым их гребком стали понемногу отдаляться от не таких быстрых купеческих ладей славян.
 
*   *   *
 
Свежий ветер завивал белые барашки пены на концах волн, срывал с них капельки брызг и бросал их в лица людей, пузато надувал парус и гудел туго натянутыми верёвками, удерживающих мачту. Тяжело гружёная ладья взбиралась на эти волны, разрезала их носом, взращивая дополнительные брызги, а затем скользила вниз, теряя из вида горизонт, чтобы на следующей волне повторить всё сначала. А над морем, заглушая хлюпанье волн о борта ладьи, разносилось соловьиное пение:
- Фьюить, фьюить! Ти-ти-ти, чирк, чирк…
- Прекрати, тудыт твою в коромысло, свистун! – Незлобиво журил Владияр безмятежного Путаря, развалившегося на носу ладьи и равнодушного, по-видимому, к брызгам, долетающих до него. – Ещё беду насвистишь!
А чего было злобиться на эту сорви-голову? И в работе и в бою надёжнее его для Владияра не было. А то, что он непутёвый – так что ж, таким уж уродила его земля. Другой бы скопил серебра (Владияр для него серебра не жалел), занялся бы торговлей (при его ловкости оборотистый бы купец получился), ан нет – за несколько дней всё спустит: девкам на подарки, с друзьями-приятелями на хмельной медок, да вдовам с малыми детьми раздаст. Может за это его все любили и привечали?! Эх, был бы у Владияра такой сын, а то всё девки, да девки. А может женить его на одной из дочерей? Владияр даже испуганно замотал головой от этой шальной мысли.
Ну что ж свистит! Такой вот он уж!.. Зато с ним Владияру спокойней. На что Мишата и Балша отменные воины, а Путарь им один не уступит. Сколько раз от беды спасал! И благодаря ему в том числе от мурманов ускользнули. А если бы не ускользнули, то страшно подумать… А теперь можно быть довольным: и меха нарасхват разлетелись, и серебро поимели, да и товару прикупили. Товар был разный, в основном соль. От того-то ладья так тяжело и бежала по волнам. Соль пользовалась спросом. Разве заготовишь запасы без соли! Хоть мясо, хоть сало, хоть капусту квасить или огурцы солить… Купил чуть-чуть Владияр для разнообразия кованых шеломов франкских, мечей да топоров их на длинных ручках, какие они секирами зовут. У Гостомысла оружейники не хуже делают, да больно цена низкая была, не устоял. Не устоял он и от подарка князю – купил седло у франков, хорошее седло, с серебряными украшениями. Сказывал купец, что это седло под знатным арабом было или, как они их называют, сарацином. А ещё Владияр приобрёл самое ценное – чуть ли не ведро янтаря. За этот янтарь за далёким Абескунским морем арабы гору серебра могут отвалить. А что, может пристать к какому-нибудь купеческому каравану, да и поплыть за море к этим арабам?! Только бы опять на мурманов не нарваться, а то конец всем помыслам.
Ладья в очередной раз взобралась на гребень волны, невдалеке мелькнул парус, и Мишата ахнул:
- Мурманы!
Владияр от неожиданности сплюнул в море и тут же прикрыл себе рот рукой – примета плохая. На тебе – сглазил! И надо было о них подумать! Чтобы сорвать злость, он повернулся к Путарю:
- Досвистелся! Ротозеи, проморгали! Что ж вы?!
- Так не было их видно, и вдруг как снег на голову. – Оправдывался Мишата.
Владияр подождал, пока ладья заберётся опять наверх, и от неожиданности у него захолонуло сердце. Ладей мурманских было много, и миновать встречу с ними было никак нельзя. Впереди плыли два драккара со страшными чудищами: на носу и на корме. Их разинутые пасти уже заранее вселяли ужас. А за драккарами плыли ладьи, но чудища у них были прилажены только на носах. Мурманы приближались, и их паруса стали видны даже тогда, когда ладья находилась внизу между волнами. От безысходности Владияр опустошённо и с непривычной дрожью в голосе произнёс:
- Всё, отторговались…
Невозмутимый Путарь одёрнул его:
- Погоди, Владияр, не мельтеши! Обличьем-то на мурманов не похожи. Больше они на бодричей смахивают… Да нет, и руяне среди них есть. Что-то я не пойму.
Владияр прислонил ладонь ко лбу, прикрываясь от бликов солнца, и вгляделся:
- Никак, правда, – руяне. Чубатые… - У него отлегло от сердца. - А чего это они на свои ладьи чудищ-то налепили? Да и два драккара мурмановских у них. И лошади у них в ладьях-то… Переселяются что ли? Да что-то баб не видать.
На ладьях приспустили паруса, и подплывшему ближе Владияру с одной из ладей молодой отрок довольно нагловато крикнул:
- Вы кто? И куда путь держите?
Владияр не стал дерзить и от беды подальше довольно миролюбиво ответил:
- С Ильменя мы! Владияром меня кличут. Вот у бодричей торговали, а теперь домой плывём. – И для придания себе значимости добавил. – К князю нашему - Гостомыслу.
Владияр немного недоумевал: вокруг юнца находились довольно почтенные воины, а допытывается он.
- Значит, жив ещё князь? Хвороба не мучает?
- Живой. Он у нас крепок ещё, да и некогда ему болеть: то мурманов надо бить, то хазары напасть норовят. Сам ещё дружину водит.
- Так поклон ему передайте от князя Рюрика! Дед он мне.
- Передам, обязательно передам! – С почтением прокричал Владияр и поклонился, а затем уже тихо сказал. – Путарь, что-то я не пойму – чей он князь-то: бодричей или руян?
- Я сам этого не пойму. – Путарь с интересом разглядывал ладьи Рюрика. – Одно понял: довольно бедовый внук-то у нашего князя! Лошади на ладьях посреди моря. Чудно!..
Ладья купца начала удаляться, и Оскол с сожалением вздохнул:
- Эх, Рюрик, не идёт тебе моя учёба впрок: князь без земли – не князь.
- У меня есть земля, но сейчас она под дланью Цедрага. Но она будет моей, – с упрямостью отрока отрезал Рюрик, - с дружиной её заберу. Посмотри кругом – сколько воинов идут со мной в поход!
- Эти воины идут не с тобой, а идут они за добычей. Не веришь мне – спроси у Траскона. А наших воинов около сотни всего и будет. С таким количеством против Цедрага и выступать не стоит.
- Я ещё наберу воинов в дружину.
- Воинов кормить надо, а без земли их не прокормить.
- Да и с большим количеством воинов землю Годослава не вернуть. Бодричам распря не нужна. – Траскон в упор смотрел на Рюрика. – Ради чего им князя менять? Только ради того, что ты сын убитого Готфридом Годослава? И всего-то?
- А ради чего?..
- Ради спокойной жизни на своей земле, ради своей свободы, да ради своих жён и детей они и свою кровь не пожалеют… А ещё чтобы они видели, что за тобой стоит сила. А сейчас за Цедрагом стоит император франков, который уже считает их своими подданными. И он будет поддерживать Цедрага.
- Получается: что нет земли – дружину не прокормишь, нет дружины – землю не вернёшь. Так что же делать?
- Доблесть свою показать. Показать всем, что ты более достоин владеть землёй, чем Цедраг.
- Как покажешь доблесть с небольшой дружиной?! - Уныло проговорил Рюрик, смотря вслед исчезающей вдали ладье купца. – А может у деда Гостомысла помощь попросить? Купец сказывал, что крепок он ещё. Видно и дружина у него крепка, раз бьёт мурманов и неведомых хазар.
- На помощь не надейся! – Усмехнулся Оскол. – Не бросится Гостомысл на помощь за тридевять земель. Видно не сладко у него, раз вороги кругом. Землю без защиты не оставит.
- Так что же делать? – Отчаялся Рюрик.
- Пока ждать и думать.
 

 

Бояре Рюрика. Глава 10

Бояре Рюрика. Глава 8