Я не волонтер!

12 января 2021 - Рижская Кошка
article487324.jpg
Волонтёр (от лат. voluntarius — добровольный) — человек, добровольно занимающийся безвозмездной общественно полезной деятельностью.

Вот не надо меня называть таким словом.

Какая нафиг общественно-полезная деятельность?

Вот ты, читатель, примерь на себя.

Ты волею судьбы долго живешь далеко от дома.

Когда ты едешь домой, ты, конечно же, стараешься привезти подарки всем-всем-всем!

А если к тому же дома беда? Ты, конечно же, оббежишь всех своих друзей с просьбой помочь тебе собрать с собой побольше всего нужного, чтобы хоть чуточку облегчить удары беды, пришедшей в твой дом.

И что — ты от этого «волонтер»?

Глупости какие...

Спасибо вам, рижские друзья мои, за мою забитую до отказа машинку!

В общем, по порядку.
День первый. Дорога домой
11.11.2015


Если в трех словах: кошмар — восторг — кошмар.

Дорога до Москвы была сущим кошмаром. Чувствовала себя тем самым ёжиком в тумане, только без надежды на то, что Лошадка откликнется.

Никогда еще 950 км не выливалось у меня в 18 часов езды, ибо ехала наощупь, видела только сплошную по обочине, красные габаритки фур появлялись из тумана внезапно в 15-20 метрах впереди. Так что ни о какой 90 средней и речи быть не могло. Однако добралась.

В Москву явилась в аккурат на свой день рождения.

Вах, какие подарки я получила!

Во-первых, денежку на медикаменты. Спасибо вам, дорогие мои ХоХ, Триш, Олеся, Гром и Елена!

Получилось купить всё-всё-всё!

Во-вторых — роскошную друзу зеленого граната от незнакомого Андрея из Дальнегорска. (Для тех, кто не знает: Дальнегорск — это не просто далеко, это вообще на краю географии.)
В-третьих, чудесный вечер с Миельгой и Олесей, которая засыпала меня подарками.

В-четвертых — несколько замечательных часов с Триш в японском ресторанчике.

День рождения получился — сплошной восторг!

Значит, вперед!


У-у-у... 1200 км через ливень со снегом. Хорошо хоть по трассе М4 Дон, так что кошмар получился весьма умеренным.

В 7 утра в пятницу, 13-го, я добралась на внезапно пустой переход Успенку, где меня уже привычно встретил Офицер.

Все. Я дома. Ура.

День второй

Скорее отдать мамочкам в детский онкоцентр подарки от латвийского фермера. Там сейчас проходят химиотерапию двенадцать деток. Выполнено, ставим псису.

Выгрузиться на базе.

Кстати, там меня обещали встретить пирогом. Вот и отлично. К пирогу у меня тоже чего вкусненького есть.

Заехали прямо в подземный гараж и начали выгружаться.

Выгружаемся... выгружаемся... Офицер позвал на подмогу бойцов. Таскаем... таскаем...

— И это все поместилось в маленькой машинке? Фантастика!

Выгрузились. Ставим вторую псису.

Теперь — рассортировать, что кому.

И с чувством хорошо выполненного долга приступаем к ручной работы тортику от начмеда Лены.

Хе, классно я устроилась! День рождения продолжается!


За тортиком познакомилась с чудесной юной женщиной-воином.

В мирное время аспирантка филологического факультета, ныне разведчица, помогает Константину Долгову в работе над «Белой Книгой».

Показала кое-что из собранного-задокументированного, подтвержденного свидетелями и фотографиями.

Беседы с освобожденными пленными, записи из отбитых у укров поселков, документированные разрушения...

Кровь в жилах стынет от таких документов, если честно.

Не буду рассказывать. Без фото- и видеоподтверждения нормальный человек поверить не сможет, а копировать материалы мне не разрешили.

Уговорила ее, если будет время, связаться с нашим Председателем и написать для ИМХОклуба то, что уже сейчас можно написать.

Что-то в голове гудит, пол покачивается, под попой такое ощущение, будто все еще едет. Значит, на сегодня программу сворачиваем и спать.



День третий

Однако! Спала 14 часов без просыпу и, кажется, без переворотов :)

Значит — вперед, развозить коробки и пакеты.

Сначала на Гвардейку.

Ксюха рассказывает обалденные вещи!

Захарченко то ли гений, то ли у него гениальные консультанты.

Оказывается, он лично перед началом учебного года объехал части, предлагая парням учиться.

— Сейчас у нас перемирие. Ну, типа. Все равно эта война когда-то закончится. Пацаны! Кто помнит школьную программу, а может, у кого-то учеба брошена — идите учиться прямо сейчас. Идите на заочный. Пусть один курс может не получиться за год, ничего страшного. Главное — учитесь! Идите сейчас без экзаменов, по результатам аттестатов. Война закончится, и вы вернетесь домой с образованием, с профессией!

Ксюхин муж учится на заочном. Вот теперь, приходя домой с боевого дежурства, пишет контрольные. Матерится, но пишет.

Кстати, Офицер рассказал, что у него в роте тоже несколько парней пошли. Один — из Запорожья. Сбежал из дому в ополчение, наврал, что потерял документы и что ему 18 лет. А потом отец его приехал. Паспорт привез. Ну не отправлять же мальчишку обратно! Первый год собирал-чистил автомат и картошку. Исполнилось 18 — на боевые все равно не пускали, а вот на боевое дежурство начали ставить.

Я его в прошлый приезд видела на блокпосту! Та-а-акая пуся белобрысая! Знаете, такой... когда мальчик уже вырос, но еще не очень. Зайка лопоухий :)

Ой, серьезный такой боец на блокпосту был! Ответственный шо спасайся!

У меня документы проверил, машину насквозь досмотрел, телефон велел не доставать, фары выключить, габаритки включить... В общем, службу нес на отлично!

Отряд его отправил учиться в военное училище. Уверены, что не подведет боевых товарищей!


Потом — на Гладковку, к маме одноклассников близнецов Иры-Юры, от Иры из Москвы отдать лекарства и, увы, палочку. Что-то сдавать стала Людмила Ивановна... Эх...

Юра в Донецке, работает в Водоканале.

Героические мужики — донецкие коммунальщики. Не менее чем те, кто воюет.

В окопе ты хоть с автоматом, и ответить можешь, а гаечными ключами да сварочным аппаратом отстреливаться не получится, тем не менее водичку и электричество городу обеспечить нужно.

— Юрка, как вы справляетесь?

— Да так. Укры долбят, мы чиним. Укры опять долбят — мы опять чиним... Тут главное — не останавливаться!

Звонит Офицер, что освободился и ждет на базе — поедем к нему в гости, а по дороге заедем в приют, отдадим все вещи, что я привезла.

Ох, елки, не готова я к такому визиту.

Страшно мне смотреть в глаза детям войны.

Ну, что делать. Заехала в магазин, купила 5 кг хороших конфет. Поехали.

Судьба меня пощадила. Мы приехали в тихий час.

Дети спали.



Воспитательницы показали мне дом.

Дом ухоженный, чистенький, теплый, уютный.


Все бы хорошо, да вот лампочки горят одна из пяти. Проводка старенькая, менять надо, а нечем. Нужен провод. Будем думать, раз нужен. Авось чего придумаем.

Дети из приюта учатся в обычной городской школе, отношение там к ним — как ко всем. Не лучше, не хуже... Все дети сейчас в равном положении, перед войной все равны.

— Наши-то хоть сыты... — Воспитательница Ирина вздыхает. — Конечно, никакой приют, даже самый лучший, дом не заменит.

— А сколько у вас сейчас детей?

— Двадцать семь. Самому маленькому четыре года, самому старшему 15 лет.

Прощаясь, Офицер напомнил воспитательницам, что с него — елка. Что он договорился в лесничестве, выберут красавицу повыше да попушистее.


И вот мы в доме у Офицера.

Наташа уж из не знаю откуда взяла, но специально приготовила свои фантастические баклажаны, а еще испекла тортик, ведь повод для семейного обеда двойной: папа приехал и мой, все еще не окончившийся, день рождения.

Мальчишки виснут на отце. Старший пытается выглядеть солидно и взросло, младший сначала демонстрирует обидки, мол, папа обещал приехать вчера, а не приехал.

Ну как же я ему могу объяснить, шестилетнему, что это я виновата, заставила отца проехать практически мимо родного дома, потому что спешила отдать привезенное в онкоцентр! И еще, балда, забыла в чемодане шоколадину, что спецом везла ему из Москвы. Ну ничего. Шоколадину передадим, а обидки вроде потихонечку забываются, и малыш с гордостью демонстрирует первые школьные достижения.

Удивительно славно мне у них.

Должна сказать, что при общении с семьями бойцов ДНР обнаружила такую особенность: отношение семьи заключается в словах «папа работает». То есть раньше у папы была такая работа, сейчас другая. Закончится война — и папа снова будет работать, как и раньше.


Но пора возвращаться на базу, мы с помощницей Долгова договорились вечером продолжить чтение материалов для «Белой Книги».

Сижу, читаю расшифровки видеозаписей под звуки «приходов».

Как начали часов в шесть вечера, так и бахают третий час.

Перемирят, значит...

Наконец ближе к полуночи услышала ответку.

Должна сказать, что так продолжалось все четыре дня, что я была в Донецке.

Ни одного тихого вечера без обстрелов.
День четвертый

— Ирина Федоровна, дорогая, а что там у нас сегодня в театре?

— «Евгений Онегин» сегодня, — слегка ошалелый ответ. Она пока еще не понимает, кто звонит.

— Ирина Федоровна, а я в театр хочу!

— О! Это ты! Приехала! Ты чего заранее не сказала? Где я тебе теперь билет возьму?

— Та я сама куплю!

— Во-первых, вряд ли купишь, аншлаговый зал, во-вторых, еще чего! Погоди, сейчас разберусь, перезвоню.


В общем, билет мне оставили на служебной проходной.

Из-за продолжающихся обстрелов и комендантского часа «вечерний» спектакль начинается в 14.00

Значит, у меня еще есть пара часов заехать к однокласснице.

Заехала. Получила выволочку, что не предупредила о приезде и что живу хз где.

А я не хз, я на базе ставшего уже родными отряда — раз. И предупредить не получалось, вот, смотри, 23 неотвеченных звонка тебе, а вот всхлип «а где все?» в скайп твоему сыну — два.

Витка, набей морду своему телефону!

В общем, все хорошо, все живы, все целы, что по нынешним временам уже счастье.

Еще мне надо передать два подарка. Один — без проблем. Позвонила, сейчас подъеду.

Второй... В общем, не пустили меня передавать второй подарок, велели оставить у Витки, потом заберут.

Дело в том, что там практически по забору проходит линия соприкосновения.

И напротив стоят ВСУ, с которыми «мы же одни училища заканчивали!» и, значит, можно договориться.

Если удается договориться, то ВСУ отрабатывает номер, отстреливает боезапас в куда-нить, чтоб ничего плохого не сделать.

Но если вдруг появится незнакомая машина, то могут и долбануть прицельно: «А нам придется отвечать, и опять покатится, а никому оно не надо». Так что ехать туда лучше не надо.

А вот когда напротив нацики или ПиСюки, договориться не удается, да никто и не пытается. Этих надо просто уничтожать при каждой подвернувшейся возможности.

Витка сказала, что в парке кованых скульптур, — она там с внуком гуляла, — к Эйфелевой башенке дончане приносят живые цветы, выражая таким образом соболезнования и солидарность с парижанами.

Не успеваю сегодня. Сфотографирую завтра. Сейчас — бегом в театр!



Донбасс Опера

Пришла чуть пораньше и, конечно же, побежала в оркестр.

Как же мне было радостно увидеть тех, кого помню еще с детства!

Ничего не изменилось. До второго звонка струнники разыгрываются, духовики забивают «козла» в домино.

Но сейчас, перед началом не самого легкого для оркестра спектакля, я здесь лишняя. Быстро-быстро обнимашки-приветы, и наверх.

В фойе уже собирается публика.

Не роскошная. Здесь уже нет тех, для кого визит в оперу был поводом прогулять бриллианты. Люди нарядные, в приподнятом настроении, в предвкушении праздника.

Удивительное дело: много мужчин.

Нет, ну правда же! Ну не ходили обычно мужчины в оперу!








Гаснет свет.

Действо начинается.

Сегодня Ленского поет солист Большого Театра народный артист России Олег Кулько.

https://www.youtube.com/watch?v=5jVdEurSPR0&feature=emb_logo

/ЛЮДИ! научите  меня  вставлять  видео!



Сюжет в ю-тубе я не слямзила. Мне его разрешил взять оператор Оплота!

Но и наши звучат не хуже!

«Онегина» я знаю... ну... от ноточки до ноточки.

Но. Почему-то я впервые услышала хоры, хоть слышала стопиццот раз.

Хочется сказать спасибо хормейстеру-постановщику — народной артистке Украины Людмиле Стрельцовой и, конечно, оперной труппе.

Хорош был Онегин.

Приятно удивила актерская работа певцов.

Впечатления от спектакля — только в превосходных степенях!

Без всякой скидки на войну, обстрелы, на то, что в служебном гардеробе по-прежнему оборудовано убежище...

Спасибо  тебе,  Донбасс Опера!


Это удивительно, как дончане держатся за атрибутику мирной жизни, не пуская внутрь себя войну.

Не умею сказать, боюсь, что мысль изреченная окажется ложью. Но попробуйте меня понять.

Весь народ Донецка — как  раненый боец.

Больно, тяжело, голодно, но — буду жить как здоровый!

Не поддамся! Никому не дам отобрать у меня душу и веру в свои силы.

Здоровым и сильным — стану, если не сдамся. Дайте только время!

Мне показалось, что я заметила то, что дончане не замечают.

Вот раньше я ехала домой, на крыльях летела — и через неделю удирала. Потому что меня начинал выбешивать какой-то невероятный, запредельный уровень жлобства.

Теперь же в Донецке ХО-РО-ШО!

Жлобярник в большей части схлынул.

Я не обольщаюсь — даже в войне внезапно, вдруг, народ переродиться не может. Но самый жлобский жлобярник съехал в «беженцы».

А люди остались.

Вот и славно.


Вечером приехала очень пожилая женщина в форме с двумя наградами и еще не полностью оправившаяся от ранения, забрать 20 свитеров, что я привезла для бойцов ее подразделения.

Она говорила слова благодарности, а я понимала, что благодарить-то на самом деле должна я. Это она защищает мой город, мою Родину.

Это благодаря ей и таким как она Донецк живет, победит и будет жить!

Спасибо Вам, Надежда!

За окном опять звуки «приходов». Что-то сегодня рановато начали, слышала бабахи, еще когда в театр бежала.

А моя бесстрашная разведчица в полном ужасе.

Надо искупать кошку.

— Нет! Я не могу! Она обидится, у нее такие глаза были, когда я однажды только собиралась!

Надо — искупаем. Кошка Фейка — подобрыш. Подобрали ее с раздавленной танком лапкой. Вылечили. Получилась пушистая красавица. Малюсенькая, ей год, а выглядит на 4-5 месяцев. Видимо, сказывается тяжкое детство.

Выкупала, чо. Мне справиться с крохотной Фейкой — вообще не вопрос после моих девятикилограммовых котищ.

Фейка сохнет, сидя на теплом процессоре.

Разведчица утверждает, что читает в Фейкиных глазах «вы большие, зато я вам в тапки нассу».

Обстрел не утихает, все никак не уймутся укры. Да где же ответка, ёлки-моталки?
День пятый

В Донецке выпал снег.

На столе у Офицера случайно увидела объяснительную от бойца с очень нераспространенной фамилией и инициалами И.А.

Интересненько... Если он Александрович, то весьма вероятно, это сын моего одноклассника.

Посмотрим...



А не было его на построении. На боевых парень сейчас.

Ну, дай ему Бог здоровья и воинской удачи! Встретимся в следующий раз.

Специально сегодня обедала в общей столовой.

Без суперических изысков обед, но сытно, вкусно, как мама дома готовит.


Этот день был заполнен встречами, разговорами, ожиданием, несостоявшимися встречами. В общем, прошел сумбурно, хоть и полезно.

Зашла на физфак.

Я не могла пропустить вот эту дивную объявку на входе:


Когда фотографировала, вышла преподавательница.

— Что это вы тут снимаете?

— Да вот, плакатик.

— Зачем? Что вам не нравится?

— Все нравится! Чудесный плакатик.

— Вы кто?

— Я ваша бывшая выпускница.

— Небось, журналистка? Небось, какую-нибудь пакость напишете?

— Не-не-не! Я правду напишу! Это же прекрасно, что мальчишки приходят на лекции из окопов. А оружие — все правильно, надо оставить, где ему и положено быть.

— Ну-ну... Не доверяю я вам, журналистам.

Титьегомать! Опять меня изобидели. Не журналистка я! Я физик. Была, говорят, неплохой.

Сад кованых скульптур сегодня почти пуст.
Первый снег распугал обычно гуляющих здесь мамочек с детками.

Одна из самых красивых кованых скульптур «Спаси и Сохрани»:


А вот и Эйфелева башня.



Сегодня цветов немного — те, что завяли под снегом, уже убрали.

Но с утра появились свежие.

Дончане как никто знают, что такое боль потерь...



День шестой

Самый сложный для описания.

Сегодня я уезжаю.

Сегодня мы с Офицером и Олегом поедем к границе не напрямую, а через Степано-Крынку. Там полтора года назад отряд «Гром» принял свой самый тяжелый бой.

В руках у Офицера два пакета с банками, банками, макаронами, крупами...

— Мы заедем к Лиле. Давно собирался, да не складывалось.

— Ты с подарками, а я? Как-то не по-людски...

— Да не, все нормально!

Офицер сел за руль, и мы поехали. Этим маршрутом я еще не ездила.


Из Донецка на Макеевку, потом на Зугрес.

— Вот, смотри, снаряд «Града» вошел в дорогу по маковку вровень — и не разорвался. Оставили пока так.

— Видишь, впереди блокпост. А вот воронки от авиабомбежки. Повезло пацанам, 60 метров недолет. Потом самолеты зачем-то скинули бомбы через 4 километра на городском пляже, детки погибли, и еще через 7 километров на Черемушки, по пятиэтажкам. Тут хоть как-то объяснить можно — блокпост все-таки. А по пляжу зачем?


Едем дальше. Огромное пространство, среди которого то тут, то там — копанки.

Хочу вам рассказать, что это такое.

Это страшно.

В Донбассе уголек для домашних надобностей копали всегда. Нужно было только найти пласт, выходящий поближе к поверхности.

А вот в последние 10-15 лет копанки стали суперприбыльным бандитским бизнесом.

Шахты закрывались. Их объявляли нерентабельными. Шахтеры оставались без работы. И деться некуда.

И тут — лихие хлопцы предлагают работать, добывать уголь нелегально.

Самим выдолбить шурф, самим найти пласт, самим сделать проходку и рубить уголек, вытаскивая его на поверхность волоком в мешках на себе же. Максимум, что может быть в помощь — хозяин поставит компрессор для пневмоперфоратора.

Крепить или не крепить — на свое усмотрение и чем хотите. Работать по 10-12 часов или сколько выдержишь. Никакой вентиляции, никакой откачки, вода и метан — это уж как Бог даст.

Искра — и взрыв. А кому какое дело, на свой страх и риск работают.

Гибли мужики... даже не десятками. Сотнями. И все равно шли работать на бандюков в копанки, семью-то как-то кормить надо...

Бандиты-хозяева наживались невероятно, получая до 500% прибыли. Судя по увиденным отвалам, уголек добывался высокой марки — такой с жирным черным блеском антрацит. Шахтеры получали копейки, калечились, гибли...

Фото не будет. Кому интересно — посмотрите в интернете. Есть в достаточном количестве.


Едем по дороге, которую дорогой-то назвать можно с трудом. Вся в воронках.

— Здесь бои были. Эта дорога у нас называлась «дорогой жизни», по ней вывозили раненных и подвозили БК.


Вот и Степано-Крынка.

Обычный шахтерский поселок.

Останавливаемся у небольшого домика.

— Через это поле мы ползали, приносили Лиле телефоны на зарядку и брали у нее воду. А потом, когда БК подвезли, а все остальное не прошло, она нас кормила сухарями. Ну, просто больше ничего у нее не было, кроме сухарей, что купила еще до всего на хлебозаводе как брак, ну, когда подгорают, купила чтоб скотину кормить. Так она выбирала те что не очень подгоревшие, и на них мы жили. Ну, еще что-то там с огорода было...

Жара в то лето была... ой! Речка обмелела, колодцы пересохли, и лилины сыновья ходили за водой во-о-он туда, за 4 километра. Хорошие у нее мальчишки, небалованные. Сейчас вроде в Донецке учатся.

Офицер долго стучит в ворота. Мы уже почти отчаялись, когда дверь открыла старушка.

Она долго смотрела на ребят, а потом расплакалась.

— Прошлый год, да? Ты же был здесь в прошлом году! Подожди, миленький, я сейчас за дочей сбегаю, она тут рядом, позову сейчас.


Лиля.

Худенькая женщина с натруженными руками лет сорока пяти, шахтерская вдова. Два взрослых сына.

Обычная судьба.

— Кто вы?

— Лиля, ну вспомни!

— Доча, ну ты шо, это с прошлого года хлопцы!

— Ох... Офицер? Неужели Офицер? Живой! Господи, живой...

Лиля утыкается носом в бушлат Офицера и плачет.

— Ты чего не звонила? У тебя же номер был!

— А куда я позвоню? Ты оставил номер жены, чтоб, значит, если что. А что? Я ж не знаю! А Лене вашей мне звонить было страшно. Пока не звоню — вы все для меня живы. А ну как я позвоню, а она мне что-то плохое скажет... И потом, Офицер, я ведь даже не знаю, как тебя зовут!

Они вспоминают те дни, как отряду «Гром» из полутора десятков человек пришлось принять бой с колонной бронетранспортеров, что перли к границе.

Лиля спрашивает о ребятах, помня всех-всех по позывным.

— Лиля, у нас времени мало. Мы поедем, да? А ты обязательно звони. Вот там сумочки, это от нас. Чем богаты... Делимся, как ты с нами тогда делилась.

Я сую Лиле всю оставшуюся наличку. Она отнекивается, но Офицер и Олег ее уговаривают не отказываться, потому что это от чистого сердца.

— Хлопчики, вы только не помирайте. Вы обязательно возвращайтесь живыми. Ну пусть пораненными немножко, но главное, живыми! — Бабушка нас крестит. — И приезжайте как сможете!

— Обязательно приедем!

Снимать все это, извините, я не могла. Не поднималась у меня рука достать фотоаппарат.


Мы остановились через полтора километра.

— Ну... вот. Эту дорогу мы и должны были удержать во что бы то ни стало.

— Во-он где блок у обочины, там Боню в первый раз ранило.



А тут, по окопу, Маэстро прилетело.   Ну а здесь из танка пришло, и меня судьба пощадила.



Пока мы бродим с Офицером по его позиции, Олег присел на корточки за блоками и закрыл лицо руками.

— Олег, что? Плохо? — Я же знаю о его контузии и что с утра он жаловался — голова болит.

— Нормально. Это контузия. Сейчас пройдет, — Олег отнял руки от лица. По лицу текут слезы.

Да. Даже самые сильные и нетрусливые мужчины иногда, бывает, плачут.

— Смотри, осыпаются уже наши окопы...


И хорошо. Пусть осыпаются. Даст Бог, никогда больше никому не понадобятся.


Мимо разбитого, но подлатанного и работающего хлебозавода мы доехали до Кутейниково.

Там я с ребятами попрощалась, они сели на автобус в Донецк, а я поехала на границу.

Вот и все.

Донецк мой прекрасный! Я обязательно вернусь!

© Copyright: Рижская Кошка, 2021

Регистрационный номер №0487324

от 12 января 2021

[Скрыть] Регистрационный номер 0487324 выдан для произведения: Волонтёр (от лат. voluntarius — добровольный) — человек, добровольно занимающийся безвозмездной общественно полезной деятельностью.

Вот не надо меня называть таким словом.

Какая нафиг общественно-полезная деятельность?

Вот ты, читатель, примерь на себя.

Ты волею судьбы долго живешь далеко от дома.

Когда ты едешь домой, ты, конечно же, стараешься привезти подарки всем-всем-всем!

А если к тому же дома беда? Ты, конечно же, оббежишь всех своих друзей с просьбой помочь тебе собрать с собой побольше всего нужного, чтобы хоть чуточку облегчить удары беды, пришедшей в твой дом.

И что — ты от этого «волонтер»?

Глупости какие...

Спасибо вам, рижские друзья мои, за мою забитую до отказа машинку!

В общем, по порядку.
День первый. Дорога домой
11.11.2015


Если в трех словах: кошмар — восторг — кошмар.

Дорога до Москвы была сущим кошмаром. Чувствовала себя тем самым ёжиком в тумане, только без надежды на то, что Лошадка откликнется.

Никогда еще 950 км не выливалось у меня в 18 часов езды, ибо ехала наощупь, видела только сплошную по обочине, красные габаритки фур появлялись из тумана внезапно в 15-20 метрах впереди. Так что ни о какой 90 средней и речи быть не могло. Однако добралась.

В Москву явилась в аккурат на свой день рождения.

Вах, какие подарки я получила!

Во-первых, денежку на медикаменты. Спасибо вам, дорогие мои ХоХ, Триш, Олеся, Гром и Елена!

Получилось купить всё-всё-всё!

Во-вторых — роскошную друзу зеленого граната от незнакомого Андрея из Дальнегорска. (Для тех, кто не знает: Дальнегорск — это не просто далеко, это вообще на краю географии.)
В-третьих, чудесный вечер с Миельгой и Олесей, которая засыпала меня подарками.

В-четвертых — несколько замечательных часов с Триш в японском ресторанчике.

День рождения получился — сплошной восторг!

Значит, вперед!


У-у-у... 1200 км через ливень со снегом. Хорошо хоть по трассе М4 Дон, так что кошмар получился весьма умеренным.

В 7 утра в пятницу, 13-го, я добралась на внезапно пустой переход Успенку, где меня уже привычно встретил Офицер.

Все. Я дома. Ура.

День второй

Скорее отдать мамочкам в детский онкоцентр подарки от латвийского фермера. Там сейчас проходят химиотерапию двенадцать деток. Выполнено, ставим псису.

Выгрузиться на базе.

Кстати, там меня обещали встретить пирогом. Вот и отлично. К пирогу у меня тоже чего вкусненького есть.

Заехали прямо в подземный гараж и начали выгружаться.

Выгружаемся... выгружаемся... Офицер позвал на подмогу бойцов. Таскаем... таскаем...

— И это все поместилось в маленькой машинке? Фантастика!

Выгрузились. Ставим вторую псису.

Теперь — рассортировать, что кому.

И с чувством хорошо выполненного долга приступаем к ручной работы тортику от начмеда Лены.

Хе, классно я устроилась! День рождения продолжается!


За тортиком познакомилась с чудесной юной женщиной-воином.

В мирное время аспирантка филологического факультета, ныне разведчица, помогает Константину Долгову в работе над «Белой Книгой».

Показала кое-что из собранного-задокументированного, подтвержденного свидетелями и фотографиями.

Беседы с освобожденными пленными, записи из отбитых у укров поселков, документированные разрушения...

Кровь в жилах стынет от таких документов, если честно.

Не буду рассказывать. Без фото- и видеоподтверждения нормальный человек поверить не сможет, а копировать материалы мне не разрешили.

Уговорила ее, если будет время, связаться с нашим Председателем и написать для ИМХОклуба то, что уже сейчас можно написать.

Что-то в голове гудит, пол покачивается, под попой такое ощущение, будто все еще едет. Значит, на сегодня программу сворачиваем и спать.



День третий

Однако! Спала 14 часов без просыпу и, кажется, без переворотов :)

Значит — вперед, развозить коробки и пакеты.

Сначала на Гвардейку.

Ксюха рассказывает обалденные вещи!

Захарченко то ли гений, то ли у него гениальные консультанты.

Оказывается, он лично перед началом учебного года объехал части, предлагая парням учиться.

— Сейчас у нас перемирие. Ну, типа. Все равно эта война когда-то закончится. Пацаны! Кто помнит школьную программу, а может, у кого-то учеба брошена — идите учиться прямо сейчас. Идите на заочный. Пусть один курс может не получиться за год, ничего страшного. Главное — учитесь! Идите сейчас без экзаменов, по результатам аттестатов. Война закончится, и вы вернетесь домой с образованием, с профессией!

Ксюхин муж учится на заочном. Вот теперь, приходя домой с боевого дежурства, пишет контрольные. Матерится, но пишет.

Кстати, Офицер рассказал, что у него в роте тоже несколько парней пошли. Один — из Запорожья. Сбежал из дому в ополчение, наврал, что потерял документы и что ему 18 лет. А потом отец его приехал. Паспорт привез. Ну не отправлять же мальчишку обратно! Первый год собирал-чистил автомат и картошку. Исполнилось 18 — на боевые все равно не пускали, а вот на боевое дежурство начали ставить.

Я его в прошлый приезд видела на блокпосту! Та-а-акая пуся белобрысая! Знаете, такой... когда мальчик уже вырос, но еще не очень. Зайка лопоухий :)

Ой, серьезный такой боец на блокпосту был! Ответственный шо спасайся!

У меня документы проверил, машину насквозь досмотрел, телефон велел не доставать, фары выключить, габаритки включить... В общем, службу нес на отлично!

Отряд его отправил учиться в военное училище. Уверены, что не подведет боевых товарищей!


Потом — на Гладковку, к маме одноклассников близнецов Иры-Юры, от Иры из Москвы отдать лекарства и, увы, палочку. Что-то сдавать стала Людмила Ивановна... Эх...

Юра в Донецке, работает в Водоканале.

Героические мужики — донецкие коммунальщики. Не менее чем те, кто воюет.

В окопе ты хоть с автоматом, и ответить можешь, а гаечными ключами да сварочным аппаратом отстреливаться не получится, тем не менее водичку и электричество городу обеспечить нужно.

— Юрка, как вы справляетесь?

— Да так. Укры долбят, мы чиним. Укры опять долбят — мы опять чиним... Тут главное — не останавливаться!

Звонит Офицер, что освободился и ждет на базе — поедем к нему в гости, а по дороге заедем в приют, отдадим все вещи, что я привезла.

Ох, елки, не готова я к такому визиту.

Страшно мне смотреть в глаза детям войны.

Ну, что делать. Заехала в магазин, купила 5 кг хороших конфет. Поехали.

Судьба меня пощадила. Мы приехали в тихий час.

Дети спали.



Воспитательницы показали мне дом.

Дом ухоженный, чистенький, теплый, уютный.


Все бы хорошо, да вот лампочки горят одна из пяти. Проводка старенькая, менять надо, а нечем. Нужен провод. Будем думать, раз нужен. Авось чего придумаем.

Дети из приюта учатся в обычной городской школе, отношение там к ним — как ко всем. Не лучше, не хуже... Все дети сейчас в равном положении, перед войной все равны.

— Наши-то хоть сыты... — Воспитательница Ирина вздыхает. — Конечно, никакой приют, даже самый лучший, дом не заменит.

— А сколько у вас сейчас детей?

— Двадцать семь. Самому маленькому четыре года, самому старшему 15 лет.

Прощаясь, Офицер напомнил воспитательницам, что с него — елка. Что он договорился в лесничестве, выберут красавицу повыше да попушистее.


И вот мы в доме у Офицера.

Наташа уж из не знаю откуда взяла, но специально приготовила свои фантастические баклажаны, а еще испекла тортик, ведь повод для семейного обеда двойной: папа приехал и мой, все еще не окончившийся, день рождения.

Мальчишки виснут на отце. Старший пытается выглядеть солидно и взросло, младший сначала демонстрирует обидки, мол, папа обещал приехать вчера, а не приехал.

Ну как же я ему могу объяснить, шестилетнему, что это я виновата, заставила отца проехать практически мимо родного дома, потому что спешила отдать привезенное в онкоцентр! И еще, балда, забыла в чемодане шоколадину, что спецом везла ему из Москвы. Ну ничего. Шоколадину передадим, а обидки вроде потихонечку забываются, и малыш с гордостью демонстрирует первые школьные достижения.

Удивительно славно мне у них.

Должна сказать, что при общении с семьями бойцов ДНР обнаружила такую особенность: отношение семьи заключается в словах «папа работает». То есть раньше у папы была такая работа, сейчас другая. Закончится война — и папа снова будет работать, как и раньше.


Но пора возвращаться на базу, мы с помощницей Долгова договорились вечером продолжить чтение материалов для «Белой Книги».

Сижу, читаю расшифровки видеозаписей под звуки «приходов».

Как начали часов в шесть вечера, так и бахают третий час.

Перемирят, значит...

Наконец ближе к полуночи услышала ответку.

Должна сказать, что так продолжалось все четыре дня, что я была в Донецке.

Ни одного тихого вечера без обстрелов.
День четвертый

— Ирина Федоровна, дорогая, а что там у нас сегодня в театре?

— «Евгений Онегин» сегодня, — слегка ошалелый ответ. Она пока еще не понимает, кто звонит.

— Ирина Федоровна, а я в театр хочу!

— О! Это ты! Приехала! Ты чего заранее не сказала? Где я тебе теперь билет возьму?

— Та я сама куплю!

— Во-первых, вряд ли купишь, аншлаговый зал, во-вторых, еще чего! Погоди, сейчас разберусь, перезвоню.


В общем, билет мне оставили на служебной проходной.

Из-за продолжающихся обстрелов и комендантского часа «вечерний» спектакль начинается в 14.00

Значит, у меня еще есть пара часов заехать к однокласснице.

Заехала. Получила выволочку, что не предупредила о приезде и что живу хз где.

А я не хз, я на базе ставшего уже родными отряда — раз. И предупредить не получалось, вот, смотри, 23 неотвеченных звонка тебе, а вот всхлип «а где все?» в скайп твоему сыну — два.

Витка, набей морду своему телефону!

В общем, все хорошо, все живы, все целы, что по нынешним временам уже счастье.

Еще мне надо передать два подарка. Один — без проблем. Позвонила, сейчас подъеду.

Второй... В общем, не пустили меня передавать второй подарок, велели оставить у Витки, потом заберут.

Дело в том, что там практически по забору проходит линия соприкосновения.

И напротив стоят ВСУ, с которыми «мы же одни училища заканчивали!» и, значит, можно договориться.

Если удается договориться, то ВСУ отрабатывает номер, отстреливает боезапас в куда-нить, чтоб ничего плохого не сделать.

Но если вдруг появится незнакомая машина, то могут и долбануть прицельно: «А нам придется отвечать, и опять покатится, а никому оно не надо». Так что ехать туда лучше не надо.

А вот когда напротив нацики или ПиСюки, договориться не удается, да никто и не пытается. Этих надо просто уничтожать при каждой подвернувшейся возможности.

Витка сказала, что в парке кованых скульптур, — она там с внуком гуляла, — к Эйфелевой башенке дончане приносят живые цветы, выражая таким образом соболезнования и солидарность с парижанами.

Не успеваю сегодня. Сфотографирую завтра. Сейчас — бегом в театр!



Донбасс Опера

Пришла чуть пораньше и, конечно же, побежала в оркестр.

Как же мне было радостно увидеть тех, кого помню еще с детства!

Ничего не изменилось. До второго звонка струнники разыгрываются, духовики забивают «козла» в домино.

Но сейчас, перед началом не самого легкого для оркестра спектакля, я здесь лишняя. Быстро-быстро обнимашки-приветы, и наверх.

В фойе уже собирается публика.

Не роскошная. Здесь уже нет тех, для кого визит в оперу был поводом прогулять бриллианты. Люди нарядные, в приподнятом настроении, в предвкушении праздника.

Удивительное дело: много мужчин.

Нет, ну правда же! Ну не ходили обычно мужчины в оперу!








Гаснет свет.

Действо начинается.

Сегодня Ленского поет солист Большого Театра народный артист России Олег Кулько.



Сюжет в ю-тубе я не слямзила. Мне его разрешил взять оператор Оплота!

Но и наши звучат не хуже!

«Онегина» я знаю... ну... от ноточки до ноточки.

Но. Почему-то я впервые услышала хоры, хоть слышала стопиццот раз.

Хочется сказать спасибо хормейстеру-постановщику — народной артистке Украины Людмиле Стрельцовой и, конечно, оперной труппе.

Хорош был Онегин.

Приятно удивила актерская работа певцов.

Впечатления от спектакля — только в превосходных степенях!

Без всякой скидки на войну, обстрелы, на то, что в служебном гардеробе по-прежнему оборудовано убежище...

Спасибо  тебе,  Донбасс Опера!


Это удивительно, как дончане держатся за атрибутику мирной жизни, не пуская внутрь себя войну.

Не умею сказать, боюсь, что мысль изреченная окажется ложью. Но попробуйте меня понять.

Весь народ Донецка — как  раненый боец.

Больно, тяжело, голодно, но — буду жить как здоровый!

Не поддамся! Никому не дам отобрать у меня душу и веру в свои силы.

Здоровым и сильным — стану, если не сдамся. Дайте только время!

Мне показалось, что я заметила то, что дончане не замечают.

Вот раньше я ехала домой, на крыльях летела — и через неделю удирала. Потому что меня начинал выбешивать какой-то невероятный, запредельный уровень жлобства.

Теперь же в Донецке ХО-РО-ШО!

Жлобярник в большей части схлынул.

Я не обольщаюсь — даже в войне внезапно, вдруг, народ переродиться не может. Но самый жлобский жлобярник съехал в «беженцы».

А люди остались.

Вот и славно.


Вечером приехала очень пожилая женщина в форме с двумя наградами и еще не полностью оправившаяся от ранения, забрать 20 свитеров, что я привезла для бойцов ее подразделения.

Она говорила слова благодарности, а я понимала, что благодарить-то на самом деле должна я. Это она защищает мой город, мою Родину.

Это благодаря ей и таким как она Донецк живет, победит и будет жить!

Спасибо Вам, Надежда!

За окном опять звуки «приходов». Что-то сегодня рановато начали, слышала бабахи, еще когда в театр бежала.

А моя бесстрашная разведчица в полном ужасе.

Надо искупать кошку.

— Нет! Я не могу! Она обидится, у нее такие глаза были, когда я однажды только собиралась!

Надо — искупаем. Кошка Фейка — подобрыш. Подобрали ее с раздавленной танком лапкой. Вылечили. Получилась пушистая красавица. Малюсенькая, ей год, а выглядит на 4-5 месяцев. Видимо, сказывается тяжкое детство.

Выкупала, чо. Мне справиться с крохотной Фейкой — вообще не вопрос после моих девятикилограммовых котищ.

Фейка сохнет, сидя на теплом процессоре.

Разведчица утверждает, что читает в Фейкиных глазах «вы большие, зато я вам в тапки нассу».

Обстрел не утихает, все никак не уймутся укры. Да где же ответка, ёлки-моталки?
День пятый

В Донецке выпал снег.

На столе у Офицера случайно увидела объяснительную от бойца с очень нераспространенной фамилией и инициалами И.А.

Интересненько... Если он Александрович, то весьма вероятно, это сын моего одноклассника.

Посмотрим...



А не было его на построении. На боевых парень сейчас.

Ну, дай ему Бог здоровья и воинской удачи! Встретимся в следующий раз.

Специально сегодня обедала в общей столовой.

Без суперических изысков обед, но сытно, вкусно, как мама дома готовит.


Этот день был заполнен встречами, разговорами, ожиданием, несостоявшимися встречами. В общем, прошел сумбурно, хоть и полезно.

Зашла на физфак.

Я не могла пропустить вот эту дивную объявку на входе:


Когда фотографировала, вышла преподавательница.

— Что это вы тут снимаете?

— Да вот, плакатик.

— Зачем? Что вам не нравится?

— Все нравится! Чудесный плакатик.

— Вы кто?

— Я ваша бывшая выпускница.

— Небось, журналистка? Небось, какую-нибудь пакость напишете?

— Не-не-не! Я правду напишу! Это же прекрасно, что мальчишки приходят на лекции из окопов. А оружие — все правильно, надо оставить, где ему и положено быть.

— Ну-ну... Не доверяю я вам, журналистам.

Титьегомать! Опять меня изобидели. Не журналистка я! Я физик. Была, говорят, неплохой.

Сад кованых скульптур сегодня почти пуст.
Первый снег распугал обычно гуляющих здесь мамочек с детками.

Одна из самых красивых кованых скульптур «Спаси и Сохрани»:


А вот и Эйфелева башня.



Сегодня цветов немного — те, что завяли под снегом, уже убрали.

Но с утра появились свежие.

Дончане как никто знают, что такое боль потерь...



День шестой

Самый сложный для описания.

Сегодня я уезжаю.

Сегодня мы с Офицером и Олегом поедем к границе не напрямую, а через Степано-Крынку. Там полтора года назад отряд «Гром» принял свой самый тяжелый бой.

В руках у Офицера два пакета с банками, банками, макаронами, крупами...

— Мы заедем к Лиле. Давно собирался, да не складывалось.

— Ты с подарками, а я? Как-то не по-людски...

— Да не, все нормально!

Офицер сел за руль, и мы поехали. Этим маршрутом я еще не ездила.


Из Донецка на Макеевку, потом на Зугрес.

— Вот, смотри, снаряд «Града» вошел в дорогу по маковку вровень — и не разорвался. Оставили пока так.

— Видишь, впереди блокпост. А вот воронки от авиабомбежки. Повезло пацанам, 60 метров недолет. Потом самолеты зачем-то скинули бомбы через 4 километра на городском пляже, детки погибли, и еще через 7 километров на Черемушки, по пятиэтажкам. Тут хоть как-то объяснить можно — блокпост все-таки. А по пляжу зачем?


Едем дальше. Огромное пространство, среди которого то тут, то там — копанки.

Хочу вам рассказать, что это такое.

Это страшно.

В Донбассе уголек для домашних надобностей копали всегда. Нужно было только найти пласт, выходящий поближе к поверхности.

А вот в последние 10-15 лет копанки стали суперприбыльным бандитским бизнесом.

Шахты закрывались. Их объявляли нерентабельными. Шахтеры оставались без работы. И деться некуда.

И тут — лихие хлопцы предлагают работать, добывать уголь нелегально.

Самим выдолбить шурф, самим найти пласт, самим сделать проходку и рубить уголек, вытаскивая его на поверхность волоком в мешках на себе же. Максимум, что может быть в помощь — хозяин поставит компрессор для пневмоперфоратора.

Крепить или не крепить — на свое усмотрение и чем хотите. Работать по 10-12 часов или сколько выдержишь. Никакой вентиляции, никакой откачки, вода и метан — это уж как Бог даст.

Искра — и взрыв. А кому какое дело, на свой страх и риск работают.

Гибли мужики... даже не десятками. Сотнями. И все равно шли работать на бандюков в копанки, семью-то как-то кормить надо...

Бандиты-хозяева наживались невероятно, получая до 500% прибыли. Судя по увиденным отвалам, уголек добывался высокой марки — такой с жирным черным блеском антрацит. Шахтеры получали копейки, калечились, гибли...

Фото не будет. Кому интересно — посмотрите в интернете. Есть в достаточном количестве.


Едем по дороге, которую дорогой-то назвать можно с трудом. Вся в воронках.

— Здесь бои были. Эта дорога у нас называлась «дорогой жизни», по ней вывозили раненных и подвозили БК.


Вот и Степано-Крынка.

Обычный шахтерский поселок.

Останавливаемся у небольшого домика.

— Через это поле мы ползали, приносили Лиле телефоны на зарядку и брали у нее воду. А потом, когда БК подвезли, а все остальное не прошло, она нас кормила сухарями. Ну, просто больше ничего у нее не было, кроме сухарей, что купила еще до всего на хлебозаводе как брак, ну, когда подгорают, купила чтоб скотину кормить. Так она выбирала те что не очень подгоревшие, и на них мы жили. Ну, еще что-то там с огорода было...

Жара в то лето была... ой! Речка обмелела, колодцы пересохли, и лилины сыновья ходили за водой во-о-он туда, за 4 километра. Хорошие у нее мальчишки, небалованные. Сейчас вроде в Донецке учатся.

Офицер долго стучит в ворота. Мы уже почти отчаялись, когда дверь открыла старушка.

Она долго смотрела на ребят, а потом расплакалась.

— Прошлый год, да? Ты же был здесь в прошлом году! Подожди, миленький, я сейчас за дочей сбегаю, она тут рядом, позову сейчас.


Лиля.

Худенькая женщина с натруженными руками лет сорока пяти, шахтерская вдова. Два взрослых сына.

Обычная судьба.

— Кто вы?

— Лиля, ну вспомни!

— Доча, ну ты шо, это с прошлого года хлопцы!

— Ох... Офицер? Неужели Офицер? Живой! Господи, живой...

Лиля утыкается носом в бушлат Офицера и плачет.

— Ты чего не звонила? У тебя же номер был!

— А куда я позвоню? Ты оставил номер жены, чтоб, значит, если что. А что? Я ж не знаю! А Лене вашей мне звонить было страшно. Пока не звоню — вы все для меня живы. А ну как я позвоню, а она мне что-то плохое скажет... И потом, Офицер, я ведь даже не знаю, как тебя зовут!

Они вспоминают те дни, как отряду «Гром» из полутора десятков человек пришлось принять бой с колонной бронетранспортеров, что перли к границе.

Лиля спрашивает о ребятах, помня всех-всех по позывным.

— Лиля, у нас времени мало. Мы поедем, да? А ты обязательно звони. Вот там сумочки, это от нас. Чем богаты... Делимся, как ты с нами тогда делилась.

Я сую Лиле всю оставшуюся наличку. Она отнекивается, но Офицер и Олег ее уговаривают не отказываться, потому что это от чистого сердца.

— Хлопчики, вы только не помирайте. Вы обязательно возвращайтесь живыми. Ну пусть пораненными немножко, но главное, живыми! — Бабушка нас крестит. — И приезжайте как сможете!

— Обязательно приедем!

Снимать все это, извините, я не могла. Не поднималась у меня рука достать фотоаппарат.


Мы остановились через полтора километра.

— Ну... вот. Эту дорогу мы и должны были удержать во что бы то ни стало.

— Во-он где блок у обочины, там Боню в первый раз ранило.



А тут, по окопу, Маэстро прилетело.   Ну а здесь из танка пришло, и меня судьба пощадила.



Пока мы бродим с Офицером по его позиции, Олег присел на корточки за блоками и закрыл лицо руками.

— Олег, что? Плохо? — Я же знаю о его контузии и что с утра он жаловался — голова болит.

— Нормально. Это контузия. Сейчас пройдет, — Олег отнял руки от лица. По лицу текут слезы.

Да. Даже самые сильные и нетрусливые мужчины иногда, бывает, плачут.

— Смотри, осыпаются уже наши окопы...


И хорошо. Пусть осыпаются. Даст Бог, никогда больше никому не понадобятся.


Мимо разбитого, но подлатанного и работающего хлебозавода мы доехали до Кутейниково.

Там я с ребятами попрощалась, они сели на автобус в Донецк, а я поехала на границу.

Вот и все.

Донецк мой прекрасный! Я обязательно вернусь!
 
КУСОК УГЛЯ НА ПАМЯТЬ
Бензин в Донецке — есть!
Рейтинг: +5 421 просмотр
Комментарии (9)
Сергей Шевцов # 12 января 2021 в 13:48 0
Да, такие объявы были, а надписи "убежище" у нас, наверное, не сотрут никогда во имя памяти тех дней. Твои записи, Рижская Кошка, очень важны, как ни крути, а это задокументированные хроники войны.
Рижская Кошка # 12 января 2021 в 13:53 0
открылась
Валентин Воробьев # 12 января 2021 в 13:49 0
Правдиво. Сергей Шевцов уже знакомил нас, своих друзей из клуба "СМС", с вашими работами, Рижская Кошка.
Рижская Кошка # 12 января 2021 в 13:55 0
а какой смысл врать? Первыми написанное читают те, о ком написано.
Татьяна Белая # 12 января 2021 в 18:24 0
А мне читать страшно. По несколько раз иногда предложение перечитываю и смысл то выходит страшный, хоть и написан прекрасным языком. Мне нравятся такие заметки. Такое просто не выдумаешь. Спасибо Вам, Рижская Кошка из Донецка! 7719ff2330f1c2943c4983ed6b446267
Рижская Кошка # 12 января 2021 в 18:43 0
завтра продолжу.
Я после каждой поездки писала для журналистского портала ИМХО-клуб, там Председателем мой друг Юрий Алексеев.
Юрку арестовали за "поддержку терроризма, государственную нелояльность и отрицание российской агрессии" Еще почему-то за разжигание межнациональной розни и детскую порнографию.
Три года уже под домашним досудовым арестом.
Преступление высосано исключительно из Юркиных текстов. Ему не простили в первую очередь то, что однажды Никита Михалков в своем "Бесогоне" читал Юркину статью.
Дело, естетвенно, рассыпается, но конца не видно.
Писать перестала... Теперь сначала вывешу то, что уже готово, а потом, наверное, продолжу.
Сергей Шевцов # 12 января 2021 в 19:51 0
Обязательно выставляй и продолжай, Рижская Кошка! Кому как не тебе доносить до людей правду?
Валерий Куракулов # 13 января 2021 в 13:53 0
Хлопчики, вы только не помирайте... Тяжело и легко одновременно читать репортаж, где с юмором, любовью, знанием дела рассказана правда о прифронтовой жизни правильных людей. Спасибо, Кошка. Пиши.
Рижская Кошка # 13 января 2021 в 14:36 0
Это точная фраза лилиной мамы. До сих пор помню, как у меня тогда горло сжалось И фотоаппарат достать не смогла. Ну вот не смогла и все.