Николай Бредихин, Виктор Бармин "Максима и Императив" - 2

ВИКТОР БАРМИН

МАКСИМА И ИМПЕРАТИВ – 2

Продолжение размышлений и сравнений к историческому очерку Николая Бредихина "Человек с голубиным сердцем" - (Философия сомнения в "религиозном вольнодумстве" Матвея Башкина).

Публикуется с разрешения автора.

1

 Вторично я поражен (в позитивном смысле, но не для "красного" словца сказанного) - поражен Произведением Николая Бредихина...

 К эпиграфу данного очерка, в котором отражена идея Нила Сорского, думаю, будет уместным, как для сравнения мысли и для обозначения созвучия и глубины ее, запечатлить мысли Ф. М. Достоевского (или "вопросы Достоевского"... Например:

 "Писаниа бо многа,

 но не вся божественна суть"

 (Нил Сорский).

 "Жертвовать собою и всем для правды -

 вот национальная черта поколения.

 Благослови его Бог и пошли ему понимание правды.

 Ибо весь вопрос в том и состоит,

 ЧТО считать за правду"

 (из не завершенного предисловия к "Бесам")

 (Ф.М. Достоевский)

 И вот к основному эпиграфу очерка хочу добавить еще ряд эпиграфов, как для размышления и понимания созвучия образа мысли:

 "...не может быть истины там,

 где нет совокупности всех правд..."

 (Н. Бредихин)

 "И нет истины, где нет любви"

 (А.С. Пушкин)

 "Где нет любви, там искажены все черты образа Божия"

 (Б.П. Вышеславцев)

 "Где нет творчества, там нарастает ненависть"

 (С.Л. Франк)

 "Он (Достоевский) раскрывает Христа в глубине человека,

 через страдальческий путь человека, через свободу...

 Достоевский - самый христианский писатель потому,

 что в центре у него стоит человек, человеческая любовь

 и откровение человеческой души. Он весь - откровение

 сердца бытия человеческого, Сердца Иисусова"

 (Н.А. Бердяев)

 Прочитав второй раз произведение Николая Бредихина, я понял, насколько поверхностно было первое мое прочтение, но "поверхностное" не в плане выводов и оценок, а в самом вИдении из глубины. Ибо сказать, что "произведение гениально", есть "лишь только" славословие, так как еще нужно понять суть и Смысл гениальности Автора. Но, с другой стороны, в первичном прочтении, лично во мне (у других читателей может быть по-иному), срабатывает первично целостное интуитивное вИдение на основе первоЧувства, из которого всплывают образы Памяти и начинает работать воображение, а из созвучного действия воображения и Памяти как первоЧувства, из глубины интуитивного вИдения всплывают образы сравнения. Во втором прочтении вступает в силу разум, рациональный анализ, одновременно различающий детали-"изюминки" мысли и сцепляющий их к всеединому образу-Смыслу.

 Но должно быть и третье вИдение, как по синтезующей формуле Патристики, утверждающей - "стояние разума в сердце"... ("Умом в сердце стоять").

 Прочитав второй раз данное произведение, я понял, до чего же оно объемно (всеобъемлюще) по масштабности и глубине мысли, высоте идеи и остроте проблемы. А идея тут удивительная (но сокровенна по своей неявности, коротко говоря, по своей многослойности) в том, что судьба, путь одного отдельного человека пересекается (не только в мыслительных образах) с судьбами и с путями других индивидов, исторических лиц, а в их цельной совокупности предстает как изображение единой монолитной мозаики, при углубленном взгляде на которую отражаются конкретные очертания непостижимых исторических путей России, которые в определенные (или предопределенные) исторические периоды и эпохи имеют сокровенные точки пересечения Времен... Эту историософскую Идею следует развить, эксплицировать...

 Но сейчас я хотел бы обратить внимание на религиозно-философские проблемы в данном очерке, что поставлены Автором... И показать глубину и масштабность проблемного поля в религиозно-философском вИдении...

2

 Итак, сперва обратим внимание на проблемное поле в данном очерке сквозь религиозно-философское вИдение самого Автора. Другими словами, нам важно понять, как сам Автор ставит религиозно-философскую проблему в Тексте, одновременно, оглядываясь на исторический Контекст сквозь призму понимания судьбы, поступков-действий и мотивов мысли главного Героя (Матвея Башкина) в конкретной исторической эпохе...

 Например, вот, авторская постановка религиозно-философской проблемы в Тексте:

 "Сомнение - вот она, живительная влага для ума омертвевшего... Однако что есть сомнение? В чем суть его, предназначение, и имеет ли право на него истинно верующий человек?.. Истинная вера не может быть слепой, она предполагает сама по себе некую осознанность, что и обуславливает единство в мировоззрении... Религия - вера, философия - сомнение... Сомнение не может идти впереди веры, а оттого - верую "усумняшеся", сомневаясь не вере своей, а в том, совершен ли я в этой вере, ..., праведными ли путями в ней иду? А отсюда и первое, возникающее в каждой душе раздумье: не хочу верить в идола, хочу верить в Бога. Аз есмь: верую и люблю. Вера дарует крылья, ...жизнь. Сомнение дарит человеку любовь, оно никогда и не переходит в нем границ любви, за границами этими властвует уже совсем другое качество - отрицание..." (Н. Бредихин).

 Но прежде чем перейти к основному размышлению, сделаем вот такие сравнения мысли (поэтические):

 "...не хочу верить в идола,

 хочу верить в Бога"

 (Н. Бредихин)

 "не хочу, о други, умирать,

 я жить хочу, чтоб мыслить и страдать"

 (А.С. Пушкин)

 "Аз есмь: верую и люблю..."

 (Н. Бредихин)

 "Я мыслю, следовательно, я существую..."

 (Р. Декарт)

 "если не любил, то не жил и не дышал...

 Я люблю, и значит, я живу"

 (В.С. Высоцкий)

 ("Слово Высоцкого - это русский ответ французскому гению, который изрек: "я мыслю, следовательно, я существую" - В.Бармин "Три памятника").

 Так вот, с поверхностного взгляда, читателю покажется, что автор ставит в Тексте проблему дихотомии, как: "религия - вера, философия - сомнение...". Но это лишь взгляд поверхностный. Не потому ли некоторые рецензенты думают (ошибочно), что автор ставит в тексте проблемы схоластики, для которой обычным делом было мотивация "отрицания" ИНОГО, как, например, религия отрицала философию, а философия отрицала религию. Почему ТАК было? Ибо здесь первично религиозно-психологическая проблема устаревшей установки сознания и ветхой парадигмы мышления, при котором лучшее и высшее считается на основе "отрицания" ИНОГО. Так, религия (схоластическая школа) отрицала философию (сомнение), а философия и сомнение категорично противопоставлялись Вере. Религиозно-психологическая же изнанка, червоточинка такой постановки в том, что в ней изначально сокрыта пагубная мотивация: "кто лучше, кто выше, в ком выше Знание-гнозис, тот и круче-сильнее". Вот! пагубная червоточинка, как потаенное стремление к Власти над миром через Гнозис помимо Любви, Истины, Добра и Красоты...

 Но, именно, что в Тексте Николай Бредихин ставит не проблему дихотомии: вера-сомнение или вера-знание, а проблему ПОИСКА СВЯЗКИ, как связи между Верой И сомнением... И вот это!!! уже есть иная установка сознания, есть уже иная ПАРАДИГМА мышления... В чем именно?..

 И вот некоторые личные соображения к Тексту Николая Бредихина:

 ...По-моему, Автор верно поставил проблему, именно, в связке "Вера И сомнение"... Но хочу также сделать некие замечания насчет Образа философии, философского постижения... Так, по-моему, первично Образ философии ЕСТь, по восточному мышлению (как пульсация Сердца, дыхание, движение Сердца), а по западному мышлению в виде, именно, движущейся Диалектики, как движущейся, вращающейся силы: Удивления И сомнения. Ибо первично (это еще отмечали Аристотель и Платон), Философия, как размышление, зарождается не из сомнения, а из Удивления - "диво", "чудо", Философия зарождается из первоЧувства Любви, "логики сердца" (Паскаль). Не потому ли Иисус Христос указывал своим апостолам обратить внимание на детей, говоря, что если не будете как дети, то не войдете в Царствие Божие. И еще, ведь, в самом высшем вИдении, достигая его, многие мудрецы говорили, что все люди - это дети Божии, независимо от возраста и положения в обществе. Но это еще не всё, ибо самое Главное в ином вИдении... Главное в том, по-моему вИдению, что Философия и Религия исходят из единого Источника, как Любовь, диво, чудо, умиление, восхищение, пробуждение, возрождение, прозрение и восстановление... Религия И философия исходят из единого Источника и устремляются к единому Смыслу... Но Что тут главное? А главное есть Связка, союз "И", как связующее звено, а образно "любящее Сердце"... По другому сказать, здесь совсем иная парадигма мышления в противовес ветхой дихотомическо-статической, как "либо вера, либо сомнение", "либо вера, либо знание", выступает связующе-динамическая, как сквозяще-пересекающаяся Связка, которая уже в Патристике обозначена апофатически в формуле, как "неслиянно И нераздельно"... Это и есть высшая форма Возвышенного мышления, выходящая за пределы "линейного" "только апофатического" или "только катафатического" мышления, до которого смог дойти С.Л. Франк, обозначив его, как металогическое, Но которое объемлет и включает в себя все предшествующие, нижеследующие ступени Бытия... Ибо лишь тогда Возможна Сублимация и Воплощение (это уже мысль, идея Бориса Вышеславцева)...

 Так вот, я хочу обратить внимание на то, КАК ставит проблему "веры И сомнения" Николай Бредихин и Борис Вышеславцев, именно, исходя из сопоставления образа мысли в Связке...

3

 Так, Николай Бредихин в своем очерке ставит религиозно-философскую проблему не дихотомии, как "либо Вера, либо сомнение", а проблему ПОИСКА СВЯЗКИ в вИдении - "Вера И сомнение"...

 Некоторые верующие люди скажут к такому вИдению: "а возможно ли и верно ли так ставить задачу в соЗвучии СВЯЗКИ "веры И сомнения"?" На это вопрошание людей верующих есть одно существенное замечание, а именно, что если люди верующие могут ставить под сомнение некие положения вещей, то они сами, тем самым, и подтверждают заданную установку в утверждающем вИдении - долженствования СВЯЗКи: Веры И сомнения... Почему так стоит задача и в чем ее Императив И Максима?

 Сравним, КАК развертывает задачу Николай Бредихин и Борис Вышеславцев, сопоставляя Образ и ход мысли и, одновременно, обнаруживая глубину вИдения мыслителей...

 Так, по мысли и в вИдении Николая Бредихина:

 "Истинная вера не может быть слепой, она предполагает сама по себе некую осознанность... Сомнение не может идти впереди веры, а оттого - верую "усумняшеся", сомневаясь не вере своей, а в том, совершен ли я в этой вере, правдивыми ли путями в ней иду? А отсюда и первое, возникающее в каждой душе раздумье: не хочу верить в идола, хочу верить в Бога..."

 А вот, вИдение Бориса Вышеславцева в движущейся Диалектике мысли:

 "Осознай сам себя" - это императив, приказ; и он требует внутреннего переворота, как бы нового рождения. Это - освобождение от бессознательности и приход к самому себе, - основа и начало творческой жизни самоопределения и самооформления...

 Строгий ПРИЗЫВ: "осознай сам себя" - всегда имеет в виду состояние заблуждения и ослепленности. Изречение дельфийского оракула обращено к тем народам и людям, у которых нет чувства меры и середины и которые, вследствие своей самонадеянности и гордыни, ввергнуты в хаос бессознательного. Таковы были индусы и греки, таковы и русские. Оттого с особой силой звучит призыв к самоосознанию у Достоевского. Этот величайший исследователь демонических сил души хорошо знал, что одержимость преодолевается только путем самоосознания, познания самого себя. Это его главная этическая мысль, которую он так выразил в своей Пушкинской речи:

 "Не вне тебя правда, а в тебе самом; найди себя в себе, подчини себя себе, овладей собой, - и узришь правду..."...

 Сильнее всего звучит этот призыв к самому себе тогда, когда человеку или народу грозит опасность, когда культуре грозит упадок. Так было во время Сократа и Платона; так было и при закате римской цивилизации, когда стоики объявили самопознание задачей мудрости, а христианство начало проповедовать бесконечную ценность души и Царство Божие, "которое внутри вас"... чтобы не погибнуть в сомнении и отчаянии, самость должна достигнуть наивысшего пункта самосознания. И тем самым она открывает свою трансцендентность...

 Моя, находящаяся в мире самость - не от мира сего - это величайшее открытие, сделанное самосознанием, ставящее под вопрос весь смысл жизни и всего мира. Бывают редкие мгновения в жизни человека, когда он вдруг открывает свою истинную самость со всей загадочностью своей трансцендентности и с парящей надо всем свободой. В эти моменты сначала нас обнимает глубокое ИЗУМЛЕНИЕ: как будто мы "упали с неба"... и перед нами встает вопрос: "Откуда мы и куда идем?" Удивление есть начало всякого философствования. Мы стоим здесь перед чудом из чудес, пробуждающим философский эрос и сулящим величайшие откровения. Это и есть тайный смысл изречения: "Познай самого себя". Из чего-то само собой разумеющегося мысль эта превращается в мистическое указание оракула, в прозрение; ибо самость - нечто не само собой разумеющееся, но скорее неразумеющееся...

 Как происходит эта установка? Как возможна "самоочевидность" непонятного? Не через понятие, не посредством категорий, не в актах объективации, - следовательно, не путем рассудочного знания, - так отвечает Кант, - но только при помощи особого чувства...

 "Образ и подобие", как существенное сходство между человеком и Богом, есть аксиома, никогда не подвергавшаяся сомнению ни в религиозном, ни в безрелигиозном сознании... С этим одинаково согласится как теолог, так и атеистический философ: Фейербах или Маркс. Вопрос только в том: Бог ли создал человека по своему образу и подобию, или человек создал Бога по своему образу и подобию..." (Б.П. Вышеславцев).

 И вот к этому вопросу - вопрос Достоевского:

 "Благослови его Бог и пошли ему понимание правды. Ибо весь вопрос в том и состоит, ЧТО считать за правду"...

 Итак, вот на этом вопросе Бориса Вышеславцева и встречном ему вопросе Ф.М. Достоевского и остановимся сегодня И продолжим после...

4

Итак, есть три фундаментальных вопроса, три сомнения, которые взаимодополняют и взаимосвязуют друг друга и в триединстве которых должно обнаружиться, раскрыться нечто Возвышенное, Непостижимое, Вечное... Но, отрешившись от вопросов (сомнений), человек неизбежно впадает в прелесть самообольщения, гордыни, идолопоклонства, лишь оставаясь в своей иллюзии поверхностного (ветреннего) сознания и довольствуясь лишь такой верой, которая не прошла еще путь испытаний сомнением... И такова вера не есть еще - твердая, стоящая в тверди духа, утверждающая, основательная, укрепляющая, созидающая, возвышающая, подлинная, как ожидающая и взыскующая...

 Вот суть трех вопросов:

 "...Бог и человек похожи друг на друга. В этом никто не сомневается: ни легковерные греческие поэты (как указал ап. Павел), ни скептический Ксенофан, ни Фейербах, ни Фрейд и Юнг. Но кто же из них творит другого: Бог человека или человек Бога? Кто первичен, кто прообраз (архетип), кто изначально-сущее и кто отображение? Достаточно так поставить вопрос, чтобы устранить недоумение человекобожества..." (Б.П. Вышеславцев).

 И в созвучии к вопрошанию Бориса Вышеславцева стоит вопрос Федора Достоевского и вопрос Николая Бредихина, как для взыскующих истины...:

 "Ибо весь вопрос в том и состоит, ЧТО считать за правду..." (Ф.М. Достовеский).

 "...сомневаясь не вере своей, а в том, совершен ли я в этой вере, правильными ли, праведными ли путями в ней иду?.." (Н. Бредихин).

 И каково может быть "разрешение" этого вопроса и как из него могут исходить вопросы другие, может быть, еще более фундаментальные, но указующие нам путь к разрешению, к Смыслу???

 Так, по Вышеславцеву, "В самом метафизическом вопросе "откуда и куда?" человек стремится отобразить изначально сущее и последний смысл бытия. В самом вопросе, в основном самочувствии своем, он сознает свою зависимость, свою обусловленность, свою не-изначальность.

 Но ежели я столь чудесен,

 Откуда происшел - безвестен,

 А сам собой я быть не мог... (Г.Р. Державин)

 Что человек не сам себя создал - это для него очевидно. Претензия создать Абсолютное означала бы вместе с тем претензию создать весь мир и самого себя. Такая претензия безумна ("рече безумец в сердце своем - несть Бог!"). Человек не творит себя из ничто, а находит себя сотворенным и спрашивает в изумлении:

 Кто меня враждебной властью

 Из ничтожества воззвал? (А.С. Пушкин)

 Из неведомой глубины бытия я возник не своей властью и призван к неведомой цели ("жизнь, зачем ты мне дана?"). Это и есть тайна творения, чудо творения, чувство сотворенности с его удивлением, из которого родится размышление, в сущности, вся наука, вся философия, вся теология. Здесь заложено адамантово основание "онтологического аргумента", составляющего великую традицию русской философии... Человек возник из неведомого Абсолюта, в этом нельзя сомневаться, напротив, здесь лежит незыблемое основание всех сомнений, ибо сомневаемся мы не в фундаменте бытия, а в том, КАК этот фундамент мыслить и представлять. В каких "идеях", в каких символах и иероглифах лучше выражается Абсолют? - вот в чем вопрос, вот где возможно сомнение. "Враждебная власть" воззвала меня из ничтожества или любовь Отца к Сыну?" (Б.П. Вышеславцев).

 И вот к размышлениям и вопрошаниям Бориса Вышеславцева и к созвучию русской поэтической мысли приведем такие вот символы-образы Поэта конца 20 века:

 "Я - ночь, а Ты утра суть.

 Я - сон, я - миф, а Ты нет.

 Я слеп, но я вижу Свет...

 И снова приходит Ночь..." (В.Р. Цой)

 Вот! удивительное, чудесное откровение "человека ночного", как полное глубины в степени отрицания самого "Я" человека, стоящего перед "Ты" Другого и утверждающего "Ты еси", но сквозь утверждение-откровение "Ты еси" возрождается, самораскрывается подлинное "Я есмь", как взыскующий "Света во тьме"...

 Потому не через Откровение ли человека сквозь образы поэзии предстает во всей своей бытийственной значительности изречение?:

 "Человек ЕСТЬ тайна... хочу БЫТЬ человеком" (Ф.М. Достоевский).

5

 "Вопрос о парадоксах сомнения..."

 В Тексте очерка "Человек с голубиным сердцем" Николай Бредихин задает вот такой онтологический ПАРАДОКС О ЧЕЛОВЕКЕ:

 "...Сомнение дарит человеку любовь, оно никогда и не переходит в нем границ любви, за границами этими властвует уже совсем другое качество - отрицание... не хочу верить в идола, хочу верить в Бога..." (Н. Бредихин).

 Вопрос о парадоксе: КАК возможна СВЯЗКА - "сомнение И любовь", КАК может из любви рождаться - сомнение, и, наоборот, КАК сомнение может исходить из любви и привести, возвести (возведение - "анагоге" - Идея сублимации Б.П. Вышеславцева) к высшей ступени любви, Бытия?..

 Парадокс, что ставит Николай Бредихин в Тексте очерка по своей онтологической значимости равноценен парадоксам мировых мыслителей, вопросам Паскаля и Достоевского... Но для разрешения парадокса требуется и неординарное, парадоксальное вИдение, даже, казалось бы, противоречащее, абсурдное или выходящее за пределы здравого смысла. Ибо могут сказать нам: "что может быть общего между вопросами Паскаля и Достоевского и рационализмом Декарта?". Именно, для разрешения парадокса требуется и "ПАРАДОКСОВ ДРУГ" - гениальный мыслитель, коим безусловно "является" - Борис Вышеславцев. Б.П. Вышеславцев один из тех русских мыслителей, который воплотил, исполнил Идею Достоевского, что задана в "Пушкинской речи"... В этом смысле, Б.П. Вышеславцев сквозь творчество осуществил, исполнил пророческую ДОГАДКУ Достоевского. Гениальность творчества русского мыслителя, как и Поэта, не только в том, что он может перевоплотиться и увидеть гений мыслителя другого народа, но и, наверное, самое главное в том, что он может понять Смысл увиденного, что значит раскрыть сквозь онтологически-родное мировые ценности, вселенское сознание И кафолическое Сердце в гении другого народа... Это непостижимо, но именно сквозь Непостижимое И возможно осуществление невозможного, заветного, потаенного, что И ЕСТь осуществление возможности Идеи Сублимации и Воплощения...

 Каким это образом может быть?

 В вопросе: "КАК может быть осуществима СВЯЗКА-взаимосвязь между "сомнением И любовью", сокрыт парадокс. И этот парадокс разгадал Б.П. Вышеславцев сквозь философские идеи-аксиомы Рене Декарта...

 Так, Вышеславцев увидел, раскрыл две основополагающие аксиомы в философии Декарта и развернул сквозь Диалектику этих аксиом "сомнения И любви" Идею Сублимации и Воплощения... Так две аксиомы Декарта: первично "зависимость человека от Бога" И "независимость человека от мира", как это ни парадоксально, согласуются с основными положениями святоотеческой мысли, как о сотварности человека... И с точки зрения святоотеческой антропологии, по которой человек есть "икона Божества". "В этом разгадка его таинственной сущности", по Вышеславцеву.

 Но что здесь нам важно рассмотреть, так это непосредственную взаимосвязь двух аксиом Декарта, которую Вышеславцев раскрыл и развернул в виде Диалектики парадоксальной СВЯЗКИ, как "сомнение и любовь", где любовь-удивление есть первичное, а сомнение уже вторичное состояние человека в его предстоянии к миру... И...

 Парадокс СВЯЗКИ "сомнения И любви", по Вышеславцеву, имеет разрешение и в парадоксальном вИдении-откровении, как:

 - богоподобие человека, т.е. подлинная свобода человека, как "независимость от мира", открывается человеку лишь сквозь чувство и осознание подлинной всеобъемлющей ЗАВИСИМОСТИ от Бога...

 По мысли же Николая Бредихина, что в корне согласуется с идеей Вышеславцева, сомнение исходит из любви потому, что само в границах любви способно привести человека к высшей ступени любви, к Возвышенному, к Всевышнему... Потому сомнение есть необходимое качество в человеке, из которого рождается вопрошание всех вопрошаний...

 Как, например: "Почему же нельзя объявить человека Богом?" (Б.П. Вышеславцев).

 Вот вопрос, ответ на который мы рассмотрим после, с позиции вИдения Б.П. Вышеславцева...

6

 "Вопрос о парадоксах сомнения..."

 Итак, на вопрос "почему же нельзя объявить человека Богом?" Вышеславцев, исходя из диалектики "зависимости И независимости", отвечает...

 "Ответ прост и очевиден: потому что человек не абсолютен. Я нахожу себя, как относительное, конечное, несовершенное, зависимое существо. В этом состоит АКСИОМА ЗАВИСИМОСТИ, лежащая в основе религии. Самосознание очевидно... Но самосознание, ego, не самодостаточно. Мне очевидна моя недостаточность, моя зависимость; ее я мыслю, чувствую, актуально переживаю. Но это значит, что я мыслю, чувствую и переживаю то, ОТ ЧЕГО Я ЗАВИШУ... Ego (я) нахожу себя только в противопоставлении Абсолютному, только в Нем "мы движемся и есьмы". Такова основная интуиция Декарта... Декарт открыл очевидность иррационального ego, стоящего в иррациональной зависимости от очевидно-иррационального Абсолюта... вся ценность и весь смысл его замечательной демонстрации "ego cogito" состоит в том, что ego и Абсолютное возвышаются абсолютно над всем миром, а потому никогда не могут быть сделаны объектами, вещами, субстанциями...

 Сомнение есть прежде всего свержение кумиров. Кумиры и идолы - всегда ближе, понятнее, нагляднее, осязательнее для человека, нежели (Бог сокрытый - лат.); и однако, именно они сомнительны, несмотря на свою "видимость"... только видимое (опытно данное), понятое и доказанное может быть подвергаемо сомнению: сомнителен мир, как он нам представляется и как мы о нем судим.

 Несомненно же То невидимое, ускользающее от наших понятий, недоказуемое и не нуждающееся в доказательствах, Что неизбежно предполагается, предчувствуется, предвосхищается во всех наших суждениях, чувствованиях и действиях: несомненен Бог сокрытый - (лат.).

 Мир сомненен - Бог несомненен. Таков результат универсального сомнения Декарта... Мир сомнителен потому, что он есть сфера релятивного, "тварного", не самодостаточного и не самоочевидного; но все релятивное фундировано в Абсолютном, которое самодостаточно и самоочевидно...

 В последнем и самом глубоком самоосознании, которое не есть размышление или самопознание, ибо я сам для себя "непознаваем", хоть и "несомненен" и очевиден, - все же я могу открыть еще один сокровенный смысл: мою собственную свободу и трансцендентность и в этом смысле мое "богоподобие". Но эта свобода не абсолютна: я ощущаю её связанной с мистическим чувством зависимости. Я не самодостаточен, не совершенен, не завершен, не замкнут в себя самого, но, так сказать, открыт чему-то "совершенно другому", как окно, обращенное в бесконечность неба. Я богоподобен, но не Бог...

 Переживание трансцендентной зависимости, как последнее и глубочайшее мистическое переживание, нельзя отрицать и нельзя ложно истолковывать... Везде и всегда подобные переживания ощущаются нами как внушение свыше. Я не замкнут в моей самости, я выхожу за ее пределы и открываю высшую тайну Абсолютного, свою основную причину и беспричинность, в которых укоренено мое существо. Я есмь, и я есмь сам, но не "через себя" и не по моей собственной воле. Это ясно раскрывается в высшем вопросе - "откуда и куда", в вопросе о моем начале и конце. Вопрос этот мне не запрещено ставить, и трансцендентность от меня не закрыта.

 Последним результатом, к которому приходит самоосмысление, это то, что я нахожу себя прежде всего в моем крайнем противопоставлении Абсолютному, к которому я с сознанием своей собственной силы и своего достоинства могу обратиться на "Ты"..." (Б.П. Вышеславцев).

 Итак, парадокс "сомнения И любви" разрешим, с одной стороны, очень просто, если увидеть его очевидность и очевидность в необходимости, как сомнения, так и любви, но, с другой, стороны, есть сложное решение сквозь диалектику "зависимости-независимости", что увидел, открыл и развернул Вышеславцев в философии Декарта. Но это такое открытие, которое еще содержит в себе некий "фундамент-сокровище", как возможность для развертывания иных открытий в философском постижении, в том числе и в диалектической СВЯЗКе "сомнения И любви", что и открыл и показал в своем Тексте Николай Бредихин...

 Такова постановка проблемы Автора в срезе религиозно-философском, конечно, которую мы не исчерпали и не претендовали на такое, исчерпывающее вИдение. Теперь же нам предстоит рассмотреть проблемы в Тексте, что поставлены Автором, в срезе литературно-философском и, одновременно, историософском... Но после,

ТВОРЧЕСКАЯ МАСТЕРСКАЯ ПИСАТЕЛЯ НИКОЛАЯ БРЕДИХИНА NOTA BENE