Кейн Браун (Последняя жертва) 23

Открыл глаза. Да, ладно? Правда, открыл глаза. Моргнул. Черт, и вправду моргнул. Закрыл, ощущая, что тонкая кожа, покрывает глаза, и увидел все в красном цвете. Ну, да. Получается, я вижу, свои веки изнутри. Забавно. Снова открыл. И зрение не такое расплывчатое. Все ярко, четко. Сверху сетка балдахина, через который видно потолок из белой лепнины с фактурным рисунком, похожим на кладбищенские плитки. Скользнул рукой по лицу. Ооооуууу… кожа мягкая, и гладкая. Вовсе не такая как раньше – рыхлая и твердая, как ледовая корка. Рука вниз, вдоль колонны широкой шеи. Выпирающий кадык. Сглотнул. Далее, межреберная впадинка… грудь… живот, с рельефными мышцами. Напрягся, и кубики пресса выгнулись навстречу. Ох ты, черт… когда его рука скользнула ниже, под легкое одеяло. Обнаженная и твердая, как камень плоть, содрогнулась под пальцами. Удивительно, все такое чувствительное. Это одеяло, с мягким ворсом, шелковые простыни и подушки, щекочущие щеки. Рука снова вернулась к лицу. Легкая щетина, покрывшая его скулы, вокруг губ и подбородок.
Глаза озирались по сторонам. В семи футах стоял камин. Дрова трещали, отбрасывая искорки. Дым чадился, заполняя комнату древесным ароматом. На полу лежала шкура медведя, с желто-красной шерстью. На стенах панно красно-коричневых тонов, тяжелые шторы, с кистями. Старинные напольные часы, что стояли в углу, начали перезвон, а затем ударили одиннадцать раз.
Он выдохнул. Потом еще раз. Черт. Его дыхание не курится. Охренеть. Неужели? Он сел на кровати. А кровать то нехилая – огромнейшая, просто королевских размеров. Скинул одеяло, и почувствовал, как его скулы заныли. Звук, хриплый и низкий, разноситься по комнате. Это он смеется.
Встал с кровати, аккуратно ступая босыми пятками на дощатый пол. Он чувствует тепло половиц. Как же это до охренения приятно. Не то, что эти промозглые камни, отчего его ноги зябли. Или нет? Нет. Он тогда ничего не чувствовал. А сейчас, наоборот. Справа, стояло высокое, в семь футов трюмо, в золоченной оправе. Ну, раз так… стоит посмотреть на себя со стороны…
Он двинулся к зеркалу, зажмурившись. На удивление, его движения были отработаны, словно этот маршрут он знал, как свои пять пальцев.
Открыл глаза, вглядываясь в отражение. Твою мать! Охренительно большой мужик, с горой мышц, и причендалом, которому явно не хватает внимания. Длинные волосы, слипшимися русыми локонами, доходят до линии скул, и явно раздражают. В привычке, военная стрижка. Ну, об этом потом. Черт. Глаза. Его изумрудные, такие яркие, как фосфор, глаза. Как он по ним скучал. Он с жадностью разглядывал свое привлекательное тело, крутясь перед зеркалом. Еще немного… и он расплачется, как гребаная Сара Монтьель.[1] Это хорошо. Это хорошо.
Оглянулся, бросив взгляд на кровать. Чего-то не хватает. Что-то должно быть рядом и дожидаться его в постели, а вместо этого, лишь скомканные простыни.
- Эмми? – позвал он. – Эмми? – Уже громче, так что эхо разнесло его голос по всей комнате. – Эмми?
Бежал. Казалось вечность. Все комнаты до единой, пустовали. Кабинет, гостиная, кухня. Только в одной из трех спален для гостей, он услышал капель. Кап-кап-кап. Толкнул дверь и поежился. Кожа моментально покрылась мурашками с его голову. Воздух ледяной, как в морозилке. Выдохнул. Густой клубок пара вышел из его рта. Он уже испугался, что это дрянь вернулась. Да, нет. Это все холод. Шагнул вперед, отодвинул занавеску и отшатнулся, после рухнул на колени, перед позолоченной ванной, что покрылась плотным слоем инея. Глаза не верили тому, что видели. Тончайшая восковая корка полностью скрывало тело. Только голова торчала на поверхности, как в безумном фокусе, с разговаривающей башкой в цирке. Каштановые волосы, свисали с кадки, и мерцали ярче чем, Concept.[2] Кожа белее снега. Господи, да что может быть белее? Глаза крепко закрыты, рот стиснут. Он поднес руку к лицу. Холодная. Жутко холодная. И она не дышит. Что за черт?
Ударил по корке… твою же мать – твердый, как камень. Хотя, ему и камень был на зубок. А что сейчас? Охилел?
Озирался в поисках чего-нибудь, чтобы пробить эту твердыню. Ничего. Разве, что сорвать умывальник и долбануть со всей силы…?
Он обернулся, услышав протяжный и шипящий выдох.
- Эмми… - Снова к ванне. Снова на колени. Пальцы обжигало от скрипящего наста. Она открыла глаза, но не смотрела на него. Взгляд устремлен куда- то в пустоту. – Эмми, посмотри на меня. – Повернулась. Медленно. Корка затрещала, по глади стремительно поползли кривые линии, выбивая из себя клубки… горячего воздуха. Клубки не поднимались выше ее головы и застывали в искаженных формах, после чего падали, рассыпаясь на кристаллики. Ее взгляд отрешенный, холодящий, как этот воздух, что скопился в ванной. – Эмми… поговори со мной…
Моргнула. Еще. Нахмурилась. Приходит в себя. Ее глаза расширились, казалось от ужаса. Лицо исказила маска боли. Рот раскрылся так широко, что можно позавидовать стоматологу, с таким клиентом. Крик отчаяния вырвался из груди. Да именно из груди. Потому что рот, был всего лишь обозначением крика. Когда корка разлетелась на тысячи острых осколков, взлетев вверх, он кинулся к ней, закрывая своим телом девушку.
 Они сыпались, с металлическим звуком падая на пол. Некоторые из них, попадали на него, в кровь, врезаясь в кожу.
Он вытащил Эмми из воды, стиснув зубы. Холод, продирал его руки до костей. Едкий запах соли бил в нос. Плевать. Быстро перенес в спальню и накрыл одеялом. Бессознания. Дыхание хриплое и прерывистое.
- Эмми. Эмми. – Шептал он, пытаясь согреть ее своим телом. Он готов отдать все свое тепло, лишь бы ей было хорошо. – Эмми.
Она дернулась, выгнув спину. Руки вцепились в одеяло, стаскивая его вниз.
- Нет, Эмми. Ты должна согреться.
Снова крик, оглушающий его уши, сотрясающий комнату.
Рывок, и его тело отлетело в сторону, пригвоздившись к стенному шкафу.
С шипением, ее тело извивалось, подобно змее. Руки и ноги изгибались, широко расходясь в стороны и сходясь. Спина выгибалась в дугу, так что она упиралась макушкой в кровать.
Он пытался оторваться от шкафа, но, похоже, его задница крепко влипла.
- Эмми!
Девушка ухватилась за живот, скрутившись калачиком.
- Мне… больно… - ее тонкий голосок, как удар ржавым ножом в сердце. – Мне… больно… Доминус… помоги мне…
Черт! Гребаное дерьмо! Он уперся ладонями в шкаф, с рычанием, пытаясь оторваться. Кожа намертво присобачилась к деревянной поверхности. Прирос, как чертов сиамский близнец!
Шипение. Эмми приподнялась, упираясь локтями. Ее лицо повернулось к Доминусу.
Открыла глаза. Срань Господня! Он оскалился. Чертовы глаза!
- Нет… нет… НЕТ! – Он снова дернулся. Кожа, с треском отрывалась от плоти, решив что ей самое место, висеть на шкафу. Отличная картинка – полушарие полузадницы.  – Это не можешь быть ты! – Кричал Доминус. – Хэммиель сдохла! Она сдохла!
Два оникса хищно улыбались ему. Улыбка коснулась и ее губ.
Она рассмеялась низко, властно. Так смеются только шлюхи над жалкими пенисами своих клиентов.
- Доминус. Доминус. – Она грациозно встала с кровати. Шаги ее были бесшумны, даже там где половицы скрипели. Она остановилась перед ним. Ее губы изогнулись. – Шшш… - Нет. Это не она шипела. Доминус напрягся, увидев, как ее бедра обвивает хрустальный хвост с металлическим шипом на конце. – Это же я, мой возлюбленный Доминус. – Она открыла рот. Хреновина с раздвоенным кончиком, выскользнула изо рта, и лизнула щеку Доминуса. – Ммм… возьми меня, Доминус. Возьми свою возлюбленную.
- Пошла на хрен! – рявкнул он, тряхнув головой. Она втянула язык в рот.
- Неправильный ответ, Доминус Бар. И ты сделаешь, то, что я требую.
Хэммиель резко схватила Доминуса за шею, с легкостью оторвав его задницу от шкафа, и швырнула на кровать, что тот подпрыгнул. В следующее мгновение Хэммиель была уже сверху. Хрустальный хвост выглянул из-за ее спины, нависнув, едва ли не упираясь своим шипом Доминусу в лоб. 
- Я лучше сдохну, чем сделаю это! – Прорычал Доминус. И он был решительно на это настроен, если бы тело поддалось ему. Какого-мать-вашу-хрена, его тело не двигается? Ага. Очередной приемчик этой сучки. Похоже, она и треть не показала своих способностей еще при первом пробуждении.   
- Ты можешь сдохнуть сейчас, Доминус. Ты меня не интересуешь. А вот это… - Она провела пальцами вдоль его груди, к животу и ниже. Пальцы удлинились, превратившись в острые иглы. – Это принадлежит мне.
- Ты гребаная шлюха! Я прикончу тебя, тварь!
Хэммиель картинной выдохнула.
- Дружок? – Шип развернулся к ее лицу. – Научи это существо правилам приличия.
Доминус взвыл. Острая… да, нет. ОХРЕНИТЕЛЬНО адская боль. Жалящая, палящая, охватила его колено. Зловещий хруст, отзывался в спальне, когда это дерьмо дробило его сустав, словно огромные клыки смыкались в железной хватке. Он стиснул челюсти, выдыхая сквозь зубы, вместе с брызгами слюней. Мышцы на животе и руках сокращались так сильно, что их свело судорогой.
- Твою мать! – зарычал Доминус, обнажая длинные клыки. Его глаза вспыхнули ярко-зеленым цветом.
- О, да, мой возлюбленный звереныш. – Плотоядно шипела Хэммиель, с вожделением пожирая, искаженное яростью, лицо мужчины. – Преображайся. Преображайся! Именно таким я тебя и хочу! – Она откинула голову назад, и ее волосы взлетели вверх, стремительно меняя окраску с каштанового на огненно-рыжий. Слепые локоны, вились в воздухе, словно их дергали за невидимые ниточки. В приглушенном свете от свечей, ее тело замерцало, миллионами сверкающих чешуек.
Доминус хрипло выдохнул, когда шип оставил его колено. Он оскалился.
- Зачем тебе это? – голос походил на рычание.
Хэммиель поджала губы.
- Ты думаешь, что у таких как я не может быть чувств? Все это время, я ждала, чтобы разделить с тобой постель. И… я… я так люблю тебя, Доминус. – Первоклассная ложь. Что же… он понял. Хорошо. Раз она так хочет, она получит… сполна.
- Хорошо. – Пророкотал он. – Ты получишь то, что я дам тебе. Если ты уберешь свои демонские штучки. А этого говнюка, - Хвост зашипел. – В первую очередь.
Хэммиель прищурила глаза. Он может быть опасен. Он может ей лгать. Он может воспользоваться этим. Но… хм, но, она то такая, блин, самоуверенная супер сильная демоница.
- Хорошо. Но, у меня тоже есть условия.
- Какие?
- Ты полностью обратишься. – Ого. А она чертовски смелая. Ага.
- Как скажешь. – Лукаво оскалился Доминус. На его глазах исчезали следы Хэммиель, оставляя лишь любимое тело Эмми. Но глаза. Эти гребаные ониксы, были напоминанием, что ее уже нет… больше нет…
Он поднял руку. Отлично. Я могу двигаться. Почему бы ей не свернуть шею? Или не вырвать все кишки, развесив их, как мишуру? Ооо… неееет… я знаю, куда лучший способ, тебя утихомирить. Теперь, знаю. Знание, течет по моим венам. Голоса предков… голос Драгона. Я слышу тебя. Слышу…  
- Дай мне взглянуть на нее… в последний раз… прошу…
- Ты слишком многого требуешь, Охотник. – Хэммиель ухмыльнулась. – Ладно. Так и быть. – Она закрыла глаза, всего на мгновение. После, открыла.
Брови Доминуса сдвинулись, словно от боли, когда карие глаза взглянули на него. Ее взгляд… моя милая Эмми. Моя любимая, прекрасная и хрупкая малышка Эмми. Он выдохнул, зажмурившись. Прости, что не уберег тебя. Прости, что предал. Прости, что я был таким ублюдком, и слепо шел по неправильному пути. Я должен был слышать свое сердце. Он коснулся ее щеки. Такая мягкая и теплая. «Я люблю тебя, Эмми…». Слова пронеслись в голове и, от этого стало еще больнее. Черт. Доминус открыл глаза. Я сделаю это ради тебя, Эмми.
Он толкнул ее на спину. На хрен нежности! Страдание сменилось яростью. Встал на колени между ее бедрами и низко, с хрипотцой, прорычал. – Желаешь увидеть меня во всей красе?
- Да. – Выдохнула Хэммиель, закинув руки за голову.
- Тогда задержи дыхание.
Доминус резко выгнул спину, откинув голову назад, и зарычал во все горло. Пока хруст оглушал комнату, его тело росло, мускулы увеличивались, наливаясь возрастающей силой. Его бедра едва умещались между ее ног. Так что ей пришлось широко, настолько это было возможно их раздвинуть. Махина, ростом в восемь футов, а в ширину, со шкаф, к которому он был прижат, возвышалась над ней. Его бронзовая кожа, блестела от пота. Тело содрогалось, а мускулы шеи и груди рычали от напряжения. Черные когти устрашающе удлинялись и загибались. Обнаженные клыки в четыре дюйма сверкали из раскрытой пасти. Совершенное чудовище. С мощным и порочным телом. С невероятно огромным естеством – длинное, толстое с широкой, темной головкой. Доминус опустил голову, посмотрев на Хэммиель. Его глаза стали кислотно-зелеными, совершенно животными. Так вот чего так боятся эти вшивые упыри. А он ей кажется прекрасным. Опасное притяжение.
- На колени. – Прорычал Доминус.
Хэммиель выполнила его просьбу.
Гибка, но не из гимнасток, поэтому она вскрикнула, когда Доминус раздвинул коленом ее бедра намного шире, чем она могла себе позволить.
Его тяжелая лапа опустилась на спину, прогибая ниже, вторая ухватилась за волосы, с силой сжав их в кулак.
Плоть к плоти. Мощный толчок, крупной мучительной дрожью отозвался в ее теле, когда его естество втиснулось внутрь, разрывая и растягивая, как шарик. Она закричала, сотрясаемая дрожью. Боль была невыносимой, так что ей пришлось стиснуть зубы, когда последовал очередной сильный толчок.
Доминус оскалился, стараясь не смотреть перед собой, ловя блики свечей, что вздрагивали от сквозняков. Почему бы его клыкам не вгрызться в ее шею и не оторвать к чертям? Черт. Он все же посмотрел. Она так похожа на Эмми, и он берет ее сзади, как дешевую шлюху. Без нежностей, без поцелуев. И она такая маленькая, по сравнению с ним. Он такое чудовище. Он делает ей больно. Он чувствует боль, что вспышками бьет в его грудь. Перестань. Остановись. Доминус хотел отступить, но не только крик вернул его в реальность. Глаза оникса, плотоядно смотрели на него из-за плеча. Доминус зарычал, дернув Хэммиель за волосы на себя. Она зашипела.
Закрыв глаза, он заставил свое сознание покинуть эту комнату, оставив только зверя. Беспощадного и дикого, которому не чужда жалость. Рот приоткрылся. Губы безмолвно произносили слова, с каждым толчком. И чем быстрее были его движения, тем слова обретали звучание.
- … запечатать… запечатать…
Ладонь, что лежала на спине, переместилась на лопатку. Когти глубоко вонзились в шелковую, белую кожу.
- … запечатать… запечатать…
Когти сомкнулись, сжав кожу, как папье-маше. Хэммиель завизжала, трепыхаясь, но явно получила разрядку, довольно замурчав. Рев вырвался из груди Доминуса, и он затих.
А потом что-то произошло. Комната поплыла перед глазами. Сознание вырубило его окончательно. Он рухнул на кровать.
Он должен был прикончить ее. Должен был разорвать на куски, но вместо этого предпочел потерять сознание, как прыщавый подросток, что впервые увидел женскую грудь. Отлично. План по уничтожению этой суки теперь завис, где-то между пошел на хер и пососи мои яйца, дружок. Очнись. Очнись, ты гребаный придурок! Она снова ускользнет, и тогда хрен ты ее найдешь!
Веки Доминуса затрепетали. Смазанная комната. И какой, мать его урод, постарался так раскрасить его спальню? Проморгался. Ага. Уже лучше. По крайней мере, мебель стоит на месте, а не плывет, в 3D-шном изображении. Поднял голову над подушкой. У камина, поджав под себя ноги, замерла фигура девушки. Каштановые волосы прикрывают ее обнаженную спину и ягодицы. Сел на кровати, тряхнув головой так сильно, что хрустнули позвонки. Протер лицо. Неужели, эта дрянь была реальностью? Он только что поимел в жесткой форме Хэммиель. Ну, да. С другой стороны, что-то он не заметил шипящего гада с шипом. А может, это вовсе уже и не она…
Спустив ноги на пол, Доминус заранее поморщился. Опустил глаза. Нет. Ногу, что сдавил мертвой хваткой ее прихвостень, регенерировалась. Поднялся. Тело ломило так, словно ему сделали трепанацию костей.
- Эй? – позвал он.
Девушка не отрывалась от огня. Ее немигающий, словно остекленелый взгляд завис на одной точке.
- Эмми… - хрипло произнес Доминус. Слабая надежда – это слабость дурака. Он сел на корточки, и резко отшатнулся, плюхнувшись на задницу. Боже. Что за дерьмо? Ее живот. Она словно проглотила баскетбольный мяч. Но, это же невозможно. Всего час назад они…
… осколки полетели на пол. Комнату заполнил тяжелый топот и бессвязный говор. Девушку схватили за волосы. Шею Доминуса обхватили в удушающем захвате, резко подняв на ноги. Доминус бросил взгляд на девушку. Господи… Эмми… это она…
Он порывался вырваться из захвата, прикончить ублюдков… или он делал это мысленно? Спину пронзила боль. Напряженные мускулы свело… что за… он не может двигаться. То, что глубоко вошло в его спину, парализовало позвоночник. Руки и ноги ослабли, и он стоял на ногах только потому, что демон держал его. Он ощутил холодное лезвие на своей груди. Нож.
- Кто вы такие, мать вашу?! – в ярости зарычал Доминус.
- Wolverine. – Ответил тот, что мягко спрыгнул с подоконника, так же мягко приземлившись на пол. Осколки трещали под его тяжелыми ступнями. Мужчина был огромен. Ростом в семь футов и пять дюймов. Его лицо было обезображено. Четыре толстых шрама рассекали его лицо. Волосы, заплетенные в косички, обрамляли его круглый череп. Глаза красные, с черными радужками, с холодной ненавистью смотрели на Доминуса. Его широкую и мускулистую грудь скрывал жилет из шкуры льва. А мощные ноги были облачены в штаны из кожи броненосца, с поясом, на котором висели клыки льва. Тяжелые ботинки, обтянутые кожей, хм… пока не понятного Доминусу животного. Гребаный шкурник!   
- Демоны? – оскалился Доминус. – Какого хрена вам тут надо?!
- Она. – Он ткнул пальцем на девушку.
- Нет! – Доминус попытался сделать рывок. Тщетно. – Это не та, кого вы ищете!
- Да, неужели? – притворно удивился мужчина. Он подошел к ней, закрыв собой Эмми. Доминус не видел, что делает этот ублюдок, но догадывался – его руки блуждали по обнаженному телу девушки. Мужчина провел когтем вдоль округлого живота, вверх по груди и заговорил на демонском. Доминуса охватила паника. Он прикасается к ней своими грязными лапами. Прикасается к его женщине. К его Эмми…черт, ему отчаянно хотелось вырубить этого мудака, который его сдерживал, затем второго, кто удерживал Эмми. Ну, а этого… о, да. Зверь внутри требовал не просто разорвать его на куски. Он готов сожрать его с потрохами!
- Тореадор! – зарычал Доминус. Паника переросла в ярость. Он сжал челюсти. Безысходность. Мать-беспомощность-твою-гребаный ад!
Мужчина замер. Определенно. Его рука замерла в районе соска… он обернулся в профиль, через плечо.
- Меня нелегко удивить. Но ты это сделал. Откуда ты знаешь мое имя?
Доминус оскалился.
- Одна вампирша нашептала.
Тореадор устало выдохнул, развернувшись всем корпусом.
- Ах, эта. Монэт. У этой шлюхи рот шире, чем ее щель. – Он ухмыльнулся. – Надо было еще тогда, ее заштопать. Что она еще тебе рассказала?
- О способе.
Тореадор кивнул.
- Ну, и как она поживает?
- Она мертва.
Тореадор расхохотался.
- Ты снова меня удивил. Ты мне начинаешь нравиться, Доминус Бар. О, - он поднял руку. – Только не спрашивай, откуда я знаю твое имя. Своих врагов, нужно знать в лицо. А без присущей тебе маски Зорро, я вижу твое лицо, как никогда четко.
Доминус переместил взгляд на Эмми. Она где-то далеко… совсем далеко отсюда…
- Тогда, ты знаешь кто я.
- Конечно. Ты Охотник. Только сейчас, - Губы Тореадора растянулись в насмешке. – Ты больше походишь, на пугайского хорька.[3]Так. – Он прошел по комнате, без особого интереса осматривая обстановку. – Я могу предложить тебе кое-что, Доминус Бар. Не то, чтобы я надеялся. Я уверен, ты примешь мое предложение. – Тореадор остановился у шкафа, всматриваясь во вмятину и придвинув лицо ближе, ухмыльнулся. Кусочки кожи, все-таки остались трофеем висеть на пресловутом ящике. – Я уже говорил, что ты мне нравишься?
- Я не баба, чтобы тебе нравится. Хотя, я не уверен, что тебе и бабы нравятся. – Сплюнул Доминус, не сводя глаз с Тореадора, когда тот показался в поле его зрения. На его поясе висел кривой, как серп меч, с широким лезвием, больше смахивающим на клыки акулы. Поистине, адцкое оружие. Тореадор разразился смехом. Когда он смеялся, деформация его лица, сильно искажала его. Только по смеху, можно было определить, что он смеется, так как его мимика была, застывшей восковой маской. Охренительно жуткое зрелище.
Тореадор подошел к Доминусу.
- И все же. У тебя прекрасное тело… и лицо. Жаль, что его испортят шрамы. – Ах, да. Доминус бросил взгляд на демона, что держал Эмми. Его лицо так же было исполосовано шрамами. Похоже, это их отличительный знак. – Ты будешь идеальным воином моего клана. – Доминус сдвинул брови. – Это мое слово. В обмен на твое преклонение передо мной, я отпущу ее.
- Черта с два!
Тореадор поджал губы.
- Это твой ответ?
- Ты не сделаешь этого.
- Не сделаю – чего? – Рука Тореадора легла на рукоять меча.
- Ты из тех, кто не умеет держать обещания. Поклянись.
Демоны зарычали. Тореадор взмахнул рукой.
- Поклясться? – Он склонил голову набок. – Хорошо. Я клянусь… что убью ее, если ты отвергнешь мое слово.
Доминус зарычал.
- Подумай. У тебя только один ответ. И он решит ее судьбу.
 
 
Пустошь. Сплошная пустошь. Даже ростка не видно на этой сухой земле, а зеленые холмы настолько далеко, что превращаются в точки. Шли долго. Наверно, миль сто, не меньше, пока Тореадор не остановился. Он пристально осмотрелся по сторонам, после прикрыл глаза и шумно выдохнул. Тореадор опустился на одно колено, приложив ладонь к земле, и она словно гладь неспокойной воды, задребезжала под его прикосновением. Волны медленно расходились в стороны, и он отошел в сторону.
Черные тучи сгустились на небе, влажный воздух ощущался кожей. Треск, и земельная корка, стремительно пустила трещины, отталкиваясь от отпечатка ладони Тореадора. Землетрясение – в те времена были явлением частым, так что это Доминуса не особо впечатлило. Ну, подумаешь – потряхивает. Ох, ты же твою мать! Не смотря на слабость в теле, Доминус умудрился отскочить в сторону. Эта хрень, что была впереди, напоминала широко раскрытую пасть дракона с рядами острых клыков, и она с грохотом вырывалась из-под земли.
- Что за херня? – выдохнул Доминус, не отводя глаз от монстра высотой в тридцать футов. Тореадор и остальные демоны, опустились на колени, впившись когтями в землю. Он посмотрел на него через плечо.
- Мой дом. Тебя что-то смущает?
Хлопок, и мощный порыв ветра сбил Доминуса с ног, так что его тело подлетело в воздух, отплясав тройной тулуп. Так вот почему эти ублюдки вцепились в землю. А почему, мать твою же, ему никто не сказал об этом? Доминус приподнялся на руках, переводя дыхание. Хорошо же подмяли его бока. Его подхватили под руку и переместились к воротам, костяного монстра. И как только этой махине удается спрятаться под землей? Доминус смахнул пот со лба костяшками. Ну, да, кто бы мог подумать. Истинные викинги, среди той же пустоши. Черт. Масса охотничьих домиков, правда, из них большая часть уже на предсмертном издыхании. Впереди, домик в два этажа, покрытый шкурой животных и, увешанный, как новогодняя елка, сверкающими оберегами.   
Дом. Милый дом.
Одеться им не дали. Да и собственно в этом не было необходимости. Ни для кого не было шоком увидеть обнаженного мужчину, учитывая, что в клане не осталось женщин. А вот с Эмми… Доминус только и делал, что угрожающе обнажал клыки и рычал, стоило демонам проявлять свою хищную симпатию к ее голой заднице.
Доминус едва передвигал ногами, и каждый шаг отдавался жуткой болью. Словно его кости шли отдельно от него. Та хрень, что тормозила его движения, слабела, но все же этого было не достаточно, чтобы атаковать. Сейчас, он был слабее и его это страшно бесило.
Его связали по ногам и рукам, на шею накинули веревку и волокли за собой, как упрямого осла. Один из демонов, нес Эмми на плече. Та безвольно обвисла и совсем не сопротивлялась. Сейчас. Вот именно сейчас, эта хрень с ее превращением оооочеееень помогла бы… но, черт возьми, почему она не превращается? Этих мудаков, она могла бы раскидать одним взмахом хвоста…
- … ты грязно мыслишь, Доминус Бар. – Подал голос Тореадор. Черт, этот ублюдок читает его мысли. Дерьмо. Тореадор шел величественной походкой, впереди всех. Косички, с металлическими шариками на концах, бились об поясницу, в такт его движениям. Он смотрел по сторонам, как истинный король, со снисхождением оценивая ущербность своих владений. Перед тем, как войти в дом, Тореадор велел демону снять с Доминуса веревки. Хм, похоже, для него это не меньше чем, рассыпать соль, или встретить бабу с пустыми ведрами.
Дощатые полы и стены были обшиты шкурами. Это и не удивительно, место было открытым и очень ветреным. Старомодную гостиную согревал огромный камин из камня, что располагался в углу. Там же стоял низкий, дубовый столик и два кресла. Два коридорчика, ведущие в комнаты и широкая деревянная лестница в центре, поднимавшаяся на второй этаж.
- Отнеси девушку наверх, в спальню.
Доминус зарычал.
- О, не беспокойся. В таком состоянии, она вряд ли кому придется по нраву.
Демон кивнул, быстро перескакивая ступеньки, скрылся за поворотом.
- Кирил? – Тореадор позвал второго демона. Он подошел и кивнул.
- Да, господин. – Его лицо было чертовски привлекательным, если бы не эти жуткие шрамы. Ярко-рубиновые глаза горели.
- Принеси Доминусу одежду. – Тореадор развалился в кресле. – Думаю, он достаточно смущен.
Хе, а может наоборот. Боишься, что я засмущаю своей голой задницей твое кресло?
- Все верно. – Кивнул Тореадор, почесав когтем квадратную челюсть. Доминус ухмыльнулся. – Знаешь, это очень большая редкость, поймать демоницу, и при этом не пострадать. Вы испробовали неверный способ ее усмирить. А сейчас, ее положение полностью блокирует сущность.
- И ты знал это?
- Конечно. – Ухмыльнулся он. – Иначе, зачем мне рассказывать этой шлюхе, Монэт, самый глупый способ, утихомирить ее? Я знал, что рано или поздно, от вас останется только мешок с костями. И черт, я был удивлен, что ты и ее кровососущий пасынок остались в живых.
Вернулся Кирил. Он поставил ботинки на пол, а одежду протянул Доминусу.
- Похоже, ты очень тщательно готовился, раз одежонка подстать мне.
Тореадор ухмыльнулся. Доминус натянул штаны, заправив их в ботинки, по-военному. Надел жилет.
 - Кирил, принеси нам выпить. Присаживайся, Доминус.
Когда Доминус расположился в кресле, Тореадор поднялся и подошел к камину. На широкой панели лежала коробочка, вроде шкатулки. Он взял коробочку, и вернулся за стол. Затем открыл крышку и достал кисет[4]и несколько тонких, зеленых листьев.
- Желаешь? – спросил он, ловко скручивая листья в трубочки.
- Нет.
Снова вернулся Кирил. Он поставил на стол глиняный сосуд и два таких же стакана. Тореадор зажал самокрутку между зубов, и глубоко затянулся, когда Кирил поднес огонь.
- Тогда выпей. – Предложил он, разливая напиток по стаканам. Доминус подхватил стакан и поднес к носу. А, дерьмо. Это дерьмо воняло как помои.
- Ваше демонское варево. – Доминус отставил стакан.
- Послушай, Доминус. – Он выпустил густой клубок дыма, пристально посмотрев на Доминуса. – Ты сейчас на моей территории. В моем доме. Так что будь добр, и прояви каплю гребаного уважения к моему гостеприимству. Пей.
Ну, надеюсь, это хрень не убьет меня. Доминус сделал глоток, едва удержав его во рту. На вкус напиток был похож, на ослиную мочу. Хотя, Доминус никогда не пробовал энной вещи, но почему-то именно это определение пришло ему на ум.
С трудом сглотнув, он подавил приступ рвоты. Глубоко вдыхая носом, Доминус сосредоточился на дыме от самокрутки.
- Пожалуй, я выкурю этой дряни. – Тореадор протянул ему самокрутку и подкурил. О, а вот это то, что надо. Привкус мочи притупился сладостью во рту. – Не знал, что твои воины работают на полставки служанками.
Тореадор сплюнул.
- Я заметил много пустующих домиков. Да и женщин нет. Впрочем, воинов я так же не наблюдаю. Если только вся твоя артиллерия не застряла на кухне.
Тореадор бросил окурок самокрутки в огонь.
- Я теперь понимаю, почему Хэммиель оставила тебя в живых.
- То есть?
- Я про то, что ее милый хвостик оставил твою душонку без внимания. А вот… кровососу не так повезло.
Доминус нахмурился.
- Что ты сказал? – процедил он, смяв окурок в кулак.
- То, что слышал. Я долго выслеживал Хэммиель. Слухи вели меня. После вашего удачного путешествия, она прямиком направилась к вампиру. Ооо… это зрелище было нечто. – Тореадор рассмеялся. – А затем… она пришла к тебе. – Он подался вперед. – Не смотря на то, что ты мой враг… я считаю тебя самым привлекательным. Твое обращение, это истинный шедевр. Они любят тебя. Хэммиель и та девушка, чьим телом она обладает. Ты особенный, Доминус. В тебе есть все, что волнует сердца женщин. Похоже, демонице хотелось именно этого. Охотник покорил сердце Хэммиель. Ха-ха.
Доминус переместил взгляд на огонь. Демоница не может любить. Она не знает, что такое любить. Для нее свято размножаться, как кролики и только. И оставила она меня в живых, только потому, что хотела получить семя. Можно подумать, что ее уступки – это проявление нежности. Ага. Если бы не эти ублюдки… меня постигла та же участь, что и Роберта. Боже. Роберт. Все это время, я мечтал его прикончить… а теперь жалею о его смерти. Черт. Доминус провел ладонью по волосам.
- Пошел вон из моей головы. – Мрачно произнес он. Тореадор ухмыльнулся и залпом осушил стакан с варевом. – Зачем тебе Хэммиель?
- Как и всем. Сила и власть.
- И как ты собираешься ее усмирить, чтобы она прислуживала тебе? – Доминус посмотрел на Тореадора.
- В моем подчинении не только демоны, но и ведьмы. Могущественные ведьмы. А они, уж поверь, знают способ.
- Она… - Доминус сглотнул. – Она беременна. Что ты собираешься делать с ребенком? – М-да, то, что он ну, практически, стал отцом, его тревожило. Все женщины его клана, не переживали роды. И он не хотел, что бы Эмми умерла. Черт, да собственно, кто бы там не был… он не хотел ее смерти.
- А вот это тебя не касается.
Доминус оскалился. Похоже, будущий папаша вышел из темноты – не тронь моего ребенка, а то покусаю! Он поднялся с кресла.
- Ты не тронешь этого ребенка.
- Это не может быть ребенком. – Тореадор нисколько не занервничал. Он поднял на него глаза и улыбнулся. – Тем более, я слышал, у Хэммиель рождались только девочки…
Боже! Доминус прекрасно знал, что случается, если женщины рожали девочек…  
- Это ребенок, а не кусок мяса! – рявкнул Доминус. – И я не позволю тебе это сделать.
- Позволишь. – Буднично произнес Тореадор.
- Думаешь, я буду играть под твою дудку? – гнев кипел в его крови.
- Ты уже играешь. Ты в моем доме. В моей одежде. Пьешь и куришь то, что я тебе дал. А в полнолуние ты будешь принадлежать моему клану.
- Черта с два!
Тореадор вскочил с кресла в шаг, прижавшись вплотную к Доминусу. Воздух между ними задрожал угрозой. Они стояли лицом к лицу, оба обнажили клыки.
- Осторожнее, Доминус. То, что твой предок Origo, не дает тебе права повышать голос и перечить мне.
- Я буду в твоем клане. Я буду гребаной Жанной д’ Арк,[5] в твоем чертовом клане, если ты оставишь в живых ребенка.
Тореадор прищурился.
- Хорошо…
- … нет! – рявкнул Доминус. – Ты поклянешься мне. Поклянешься самым дорогим, что у тебя есть.
Тореадор отошел на шаг назад, вскинув подбородок.
- Самым дорогим? Хм. Я очень удивлю тебя, если скажу, что самым дорогим, чем бы я мог присягнуть клятву, у меня… нет?
Да не может быть! У этого ублюдка должно же быть что-то, что не оставит его равнодушным.
- А ты предпочел бы, чтобы я тебе солгал, сказав, что например этот кисет, для меня дорог? И что, рассыпав табак, ты причинил бы мне боль? – Он рассмеялся. – У воинов не должно быть слабостей, которыми другие могут манипулировать. – Тореадор отвернулся. – Два часа до полуночи. Иди, отдохни, воин Wolverine.
Доминус издал глубокий грудной рык. После быстро пересек лестницу, и вошел в спальню. Черт, ну и комната. Любой спартанец позавидовал бы таким условиям. Он обошел кровать, где лежала Эмми. Она лежала, свернувшись калачиком, и обнимала живот, который увеличился в два раза.
- Эмми? – он опустился перед ней на колени. Она не спала. Взгляд остекленелых глаз был устремлен в пустоту. – Эмми… я… черт. Я что-нибудь придумаю. Я вытащу нас обоих отсюда.
Ну, зачем лгать себе? Как он собирается выбраться отсюда? Эта хрень, в которой они сейчас торчат, ушла глубоко под землю. Так что… способов немного… точнее ноль. Стоит ему обратиться, и они пожалеют, о том, что появились на свет. Но Эмми… он не может рисковать ею, даже если начнет драться с демонами. Где гарантия, что она не попадет в эту смертельную ватагу? А в этом он был стопроцентно уверен. Тореадор не упустит момента, вспороть ей живот…
Доминус лег рядом, крепко прижавшись к Эмми. Его рука легла на ее живот.
- Защити… нашего… ребенка… - прошептала она. Доминус резко сел на кровати. Вроде не показалось. Она что-то сказала. Он мягко перевернул Эмми на спину. Она прикрыла глаза, после посмотрела на него. Прозрачная капля пробежала по ее бледной щеке. – Защити… нашего… ребенка… защити… его…
Это было невыносимо. Невыносимо смотреть на нее такую хрупкую, беспомощную. Боль в его груди стала такой нестерпимой, что казалось, будто его сердце сдавливают тисками. Вбивают гвозди, поливают раскаленным металлом. Посыпают солью, режут, пилят. Черт, да все то, дерьмо, что переживает убитый горем человек, сейчас переживал Доминус. Ему хотелось закричать, но вместо этого, он обнял Эмми, прижав к своей груди. Она такая холодная… и она оставляет меня. Он чувствовал смерть. Эту жуткую сырую вонь, что исходила от тела Эмми. Он не готов. Не готов снова потерять ее.
- Эмми, прошу… не оставляй меня… ты же знаешь, я не выдержу этого…
Бац!
Доминус крепче сжал ее в объятиях, когда их тела подпрыгнули в воздухе. Они отскочили от кровати, приземлившись на пол.
Внизу послышались громкие голоса мужчин и топот. А, дерьмо. Вот только этого не хватало.
Доминус поднялся на ноги, удерживая Эмми на руках. В спальню ворвался Тореадор.
- Пошли! – рявкнул он.
- Что за черт?
- К нам пожаловали незваные гости. А ты мне пригодишься.
- Я не оставлю ее здесь.
- Ты оставишь ее. Иначе, она умрет. – Пригрозил Тореадор, блеснув зубастым мечом.
Положив Эмми на кровать, и плотно закутав в покрывало, Доминус провел пальцами по ее щеке, смахнув очередную слезу. 
- Кончай с сентиментальностью. У нас нет времени.
- Я вернусь. – Прошептал он и последовал за Тореадором. – Что за гости?
- Ведьмы. – Они сбежали по лестнице вниз.
- Ведьмы? Твой зверинец разбушевался?
- Скорее их хозяева. – Тореадор протянул меч Доминусу. – Держи. – Он сжал эфес рукояти. Это, конечно, был не его меч, так согревающий руку. Но и такое дерьмо вполне подойдет.
- И ты решил, что я буду сражаться вместе с вами?
Тореадор надел на голову львиный череп с двумя массивными клыками.
- Если тебе дорога ее жизнь – будешь. Ведьмы не из тех, кто способен на жалость.
- Как и ты. – Мрачно заметил Доминус.
- Верно.
 
 
О, здесь впору сочинять эпос о битве воинов и Темных. Заводной апельсин,[6]своим огромным телом катался по периметру, сминая всех под себя. Да не просто брызги, а фонтаны черной вперемешку с фиолетовой кровью, орошали сухую землю. Дома взрывались, разлетаясь на мелкие кусочки. Пиротехники, в черных мантиях, запускали салюты из пестрых огней, раскрашивая небо в краски радуги. И в этом дерьме участвовал Доминус. Сражение это хорошо, но к чертям ему это надо? Все мысли его были заняты Эмми, даже когда меч разрубал тела ведьм и колдунов. Схлопотав с десяток их жалящих сфер, он только утроил атаку.
- Ах, вы сучье отродье! – рычал Тореадор, размахивая мечом. Его шлем, лицо и грудь, были густо покрыты кровью. На штанах и жилете зияли прожженные дырки.
- Как они сюда попали? – прорычал Доминус, с металлическим звуком, отбивая мечом молнии.
- Это я узнаю позже! Похоже, среди воинов завелся предатель, и он впустил их в мой дом! – Тореадор выхватил колдуна, и одним резким движением свернул тому шею.
Гребаный шабаш! Ведьмы летали в воздухе, крича, как птицы и пуляясь магическими шарами.
- Дерьмо! – зарычал Тореадор. Его грудь пронзила молния, и он упал на спину.
- Черт. – Выдохнул Доминус, озираясь по сторонам. Не смотря на внушительные размеры и устрашающий вид, количество Wolverine значительно сокращалось. Они не справятся.
- Доминус, - прохрипел Тореадор. – Выпусти их.
- Кого? – Доминус встал на одно колено перед ним. – Кого выпустить?
- Их. Ты должен выпустить их. В доме. По коридору налево, в полу увидишь дверцу. Открой ее и выпусти их. – Он сильно закашлялся кровью. – Надень мой шлем. По-другому они не послушают тебя.
- А может, мне оставить тебя здесь подыхать?
Тореадор резко ухватился за жилетку и приподнялся.
- Ведьмы убьют тебя и ее… без исключения. – Он с хрипом выпустил воздух. Доминус стащил шлем с Тореадора и надел. Холод кости обволакивал его голову, а клыки, достигавшие подбородка, плотно впивались в кожу. – Назови им… мое имя… истинное имя…
- Тореадор?
- … нет… мое имя… - Он поморщился. С бульканьем, из его груди вырвалась струйка крови. - … мое имя… Адеос…
- Что?
- Спасайтесь, черт тебя дери!
Он вдохнул. Его ноги твердо стоят на земле. Тело напряжено до предела. Рука вытянута вперед и сжимает рукоятку меча, и он готов в любую минуту обрушить свое лезвие на любую дрянь, что посмеет приблизиться.
Тень, жужжа, пролетела над головой Доминуса.
Эти твари повсюду. Некоторых из них не так-то легко увидеть. Они прячутся, сливаясь с местным пейзажем. Но зато их можно почувствовать. Назойливый запах травы, который зудит в носу. А когда он становиться весьма приторным, это значит, что они у тебя за спиной.
Доминус резко развернулся, рассекая мечом темное пятно. Пятно с воплем вспыхнуло и погасло.  
Он сорвался с места, на бегу схватив щит. Мертвому демону он теперь ни к чему. Доминус, пригнувшись, двигался к дому, прикрываясь, костяным щитом. С неба ударяли молнии и энергетические сгустки. Они, в мгновение, обращались в смертельные колья, и с грохотом ударяли в щит. От ударов, виднелись внушительные вмятины. Он откинул щит в сторону, так как один из кольев впился в кость, пробив его насквозь. Дерьмо, еще немного, и эта хрень достала бы до его шеи. Влетев в дом, он ринулся по коридору, налево, как и сказал Тореадор. Обнаружив дверцу в полу, Доминус ударил мечом, срубив замок и откинул дверцу в сторону. В нос ударил запах гнили. О, похоже, Тореадор, то есть Адеос, держал или держит здесь тухлое мясо на про запас. Задержав дыхание, он спустился по лестнице, в темноту. Я только выпущу их… черт, кого их то? Может, это очередное дерьмо, от которого придется отбиваться не только Темным, но и ему? О, блин. Спокойно. Спокойно. Если Тореа… твою мать, Адеос сказал, что в шлеме они послушают меня, значит, это безопасно. Хорошо… ага… что-то нет уверенности…  
- Эй! – крикнул он. Глаза видели только черные, обшарпанные стены и полы. – Эй, выходите!
Доминус уловил движение. Стены, задрожали. Или нет. Стали выпирающе-объемными. Да. Из стен, что-то выходило…
- Я, Адеос. Приказываю вам выйти, и сразится с врагами. – Ого, а из него не плохой предводитель. Только вот он никогда не мечтал вести подобную армию.
Послышалось шипение в знак удобрения.
Господин… Господин… Господин… голоса эхом расходились по темной комнате. Зловонное дыхание било ему в лицо. Едва ощутимое касание этих тел, скользила вдоль его плеч и рук.
- Исполняйте. – Проговорил Доминус, и выбрался наружу, жадно хватая воздух ртом. Крик. Доминус вскинул голову. Эмми.
Он ринулся по лестнице, и ворвался в спальню. Эмми… черт… ее ноги и простыни были измазаны в крови.
Она изо всех сил пыталась его вытолкнуть. Выплеснуть его из себя. Она плевалась слюной, кричала, шипела. Она желала, что бы это поскорее исчезло из ее тела, чтобы перестало ломить, и сжимать ее ноги, до крови. Кровь вместе с грязной жидкостью выплескивала все ее внутренние пороки. И один, который, был внутри, вынуждал убить его до того, как он появиться на свет. Ее когти впились в живот, разрывая собственную плоть.
- Нет, Эмми! – Доминус метнулся к ней, но тут же был отброшен в стену. Боль ударила в ногу. Шипящий ублюдок, который внезапно появился, в этот раз был не особо вежлив, выпустив унцию яда. – Эмми! – зарычал он, стиснув зубы. – Черт. – Доминус закрыл глаза… 
… открыл, услышав крик. Проморгался, сфокусировав взгляд. На кровати лежала Эмми и… то, что издавало крик. Холодный пот прошиб его тело. Паника, зубами вцепилась в горло. Перенеся весь вес на вторую ногу, и опираясь на руки, Доминус поднялся. Ступать на раненую ногу было больно, но эта боль была ничем, по сравнению с тем, что он понял, когда взглянул на Эмми…
Душераздирающий крик вырвался из его горла… мучительная, невыносимая боль, как удары хлыста выбивали его сознание из реальности. Она мертва… мертва… моя Эмми мертва… Доминус сел на кровать и притянул к себе Эмми, со всей нежностью баюкая в колыбели своих рук. Она боролась… боролась… но слишком слаба… не смогла… Доминус уткнулся носом в ее макушку и завыл. Горячие слезы бежали по его залитому в крови, щекам.
Тем временем, на улице продолжалась боевая тирада. Те, кого он выпустил на свободу, безжалостно расправлялись с Темными. Бездушные убийцы, хладнокровно выполняли приказ Адеоса… в лице Доминуса Бара.
Постепенно звуки бойни стихли, и на смену им пришла зловещая тишина. Воздух пропитался кровью, и небо окрасилось в цвета смерти.    
Снова раздался крик. Доминус открыл глаза, переведя взгляд на крохотное тельце, что лежало у ног Эмми. Он опустил девушку на подушку и пересел ближе к ребенку. Это… мальчик…  он взял его на руки. Такой мягкий и теплый. Такой крохотный. Такой беззащитный. С засаленными от слизи и крови темными волосками. Маленькими пальчиками и глазами, цвета изумруда. Доминус закрыл глаза. Он не должен винить, его в смерти Эмми… это неправильно… он не виноват в этом…
Доминус положил ребенка себе на колени, стащив с себя жилет, плотно закутал его.
- Я вытащу нас отсюда. – Прошептал он и младенец улыбнулся ему. – Только пообещай мне, не кричать. Хорошо?
Крепко прижав ребенка к груди, Доминус поднялся, морщась от боли. Яд непременно скоро его убьет. Но, он должен спасти хотя бы его…
Наклонившись к Эмми, он скользнул пальцами вдоль ее щеки и поцеловал. Пух! И ее тело превратилось в пепел.
Что за… он обернулся. Перед ним стояла высокая женщина в черной одежде. Ее волосы, цвета вороньего крыла, извивались в воздухе. Стальные глаза, с ненавистью испепеляли Доминуса взглядом.
Она выкинула руку, выплюнув из ладони яркую вспышку. Доминус резко увернулся, метнувшись к выходу. Спрыгнув через лестницу на пол, он рванул со всех ног на улицу. Инстинкт зверя вопил – защитить ребенка! Защитить наследника! Но резко затормозил. Впереди, широкой темной стеной стояли фигуры. Это не демоны. Они даже не людей не похожи. Что же это за дерьмо такое, которое вышло из подпола?
- Отдай мне ее! – крикнула ведьма, возникнув в семи футах от него. Доминус обернулся, крепче прижимая ребенка к груди.
- Кого?
- Бавилу!
- Я не знаю, о ком ты говоришь!
- Не лги, мне зловонное отребье! Ты похитил мою внучку Бавилу! Отдай ее мне, и я, возможно, пощажу то, чем ты так дорожишь. – Она с отвращением кивнула на ребенка.
Доминус зарычал, обнажив клыки. Он мог сам с ней справиться. Но ребенок… его нога… 
… Господин… Господин… Господин… Адеос…
Вскоре, он пожалеет о своих словах…
Доминус повернулся к теням.
- Убейте ее. – Прошипел он.
Его не особо интересовало то, что твориться за спиной. Одной его единственной мыслью было покинуть это гребаное место и спрятаться. Но… хм… эта ведьма…
Доминус упал на колени, и не от боли в ноге… это было что-то иное…
Руки плетьми повисли, выронив ребенка…
- Ты примешь свою участь с теми, кого произвел на свет…Адеос… - Хрипло произнесла ведьма, возникнув перед ним. Она взяла ребенка на руки.
- … я… не… - ему хотелось сказать, что он не Адеос. Он Доминус Бар. И по случайности был втянут в эту заварушку. Да, он не отрицает того, что убивал ведьм, но только чтобы защитить Эмми… защитить ребенка…
Ведьма приложила ладонь ко лбу мальчика. Ее глаза вспыхнули. Позади, слышался глухой топот – нежить надвигалась, готовая исполнить приказ.
Она подняла ладонь и прикоснулась ко лбу Доминуса.
- Изгнанье!
Незримая волна ударила в лицо, и он рухнул на спину. Его тело скрутило. Мышцы и сухожилия натянулись с такой силой, что трещали по швам. Кожа дымилась, покрываясь волдырями, а затем грубой черной коркой.
Последнее, что он услышал, это крик отчаяния, вырвавшийся из его груди…
 
[1] Сара Монтьель - знаменитая испанская актриса в жанре мелодрам. Когда-то на весь мир известная по фильму  "Королева Шантеклера" (Прим. автора)
[2] Concept - Лак для волос с блестками голографик (Прим. автора)
[3] Пугайский хорек – это, что-то вроде хорька, только очень маленького и пугливого до чертиков. Хе-хе. (Шутка от автора)
[4]Кисет - Небольшой мешочек для табака, затягиваемый шнурком. (Прим. автора)
[5] Жанна д’ Арк - Родилась 6 января 1412 – 30 мая 1431 гг. Национальная героиня Франции, одна из главнокомандующих французскими войсками в Столетней войне. Попав в плен к бургундцам, была передана англичанам, осуждена как еретичка и сожжена на костре. (Прим. автора)
[6] Заводной апельсин – Фильм Стэнли Кубрика 1971 г. В фильме был произведен исчерпывающий анализ причин преступности среди молодежи, нетерпимости нового поколения к привычным моральным ценностям и жизненным устоям современного общества. Безжалостный лидер банды подростков, совершающей убийства и изнасилования, попадает в тюрьму и подвергается специальной обработке по подавлению подсознательного стремления к насилию. Но жизнь за воротами тюрьмы такова, что меры, принятые по «исправлению жестокости характера» не могут ничего изменить. (Прим. автора)

© Copyright: Юлия Пуляк, 2014

Регистрационный номер №0215261

от 17 мая 2014

[Скрыть] Регистрационный номер 0215261 выдан для произведения: Открыл глаза. Да, ладно? Правда, открыл глаза. Моргнул. Черт, и вправду моргнул. Закрыл, ощущая, что тонкая кожа, покрывает глаза, и увидел все в красном цвете. Ну, да. Получается, я вижу, свои веки изнутри. Забавно. Снова открыл. И зрение не такое расплывчатое. Все ярко, четко. Сверху сетка балдахина, через который видно потолок из белой лепнины с фактурным рисунком, похожим на кладбищенские плитки. Скользнул рукой по лицу. Ооооуууу… кожа мягкая, и гладкая. Вовсе не такая как раньше – рыхлая и твердая, как ледовая корка. Рука вниз, вдоль колонны широкой шеи. Выпирающий кадык. Сглотнул. Далее, межреберная впадинка… грудь… живот, с рельефными мышцами. Напрягся, и кубики пресса выгнулись навстречу. Ох ты, черт… когда его рука скользнула ниже, под легкое одеяло. Обнаженная и твердая, как камень плоть, содрогнулась под пальцами. Удивительно, все такое чувствительное. Это одеяло, с мягким ворсом, шелковые простыни и подушки, щекочущие щеки. Рука снова вернулась к лицу. Легкая щетина, покрывшая его скулы, вокруг губ и подбородок.
Глаза озирались по сторонам. В семи футах стоял камин. Дрова трещали, отбрасывая искорки. Дым чадился, заполняя комнату древесным ароматом. На полу лежала шкура медведя, с желто-красной шерстью. На стенах панно красно-коричневых тонов, тяжелые шторы, с кистями. Старинные напольные часы, что стояли в углу, начали перезвон, а затем ударили одиннадцать раз.
Он выдохнул. Потом еще раз. Черт. Его дыхание не курится. Охренеть. Неужели? Он сел на кровати. А кровать то нехилая – огромнейшая, просто королевских размеров. Скинул одеяло, и почувствовал, как его скулы заныли. Звук, хриплый и низкий, разноситься по комнате. Это он смеется.
Встал с кровати, аккуратно ступая босыми пятками на дощатый пол. Он чувствует тепло половиц. Как же это до охренения приятно. Не то, что эти промозглые камни, отчего его ноги зябли. Или нет? Нет. Он тогда ничего не чувствовал. А сейчас, наоборот. Справа, стояло высокое, в семь футов трюмо, в золоченной оправе. Ну, раз так… стоит посмотреть на себя со стороны…
Он двинулся к зеркалу, зажмурившись. На удивление, его движения были отработаны, словно этот маршрут он знал, как свои пять пальцев.
Открыл глаза, вглядываясь в отражение. Твою мать! Охренительно большой мужик, с горой мышц, и причендалом, которому явно не хватает внимания. Длинные волосы, слипшимися русыми локонами, доходят до линии скул, и явно раздражают. В привычке, военная стрижка. Ну, об этом потом. Черт. Глаза. Его изумрудные, такие яркие, как фосфор, глаза. Как он по ним скучал. Он с жадностью разглядывал свое привлекательное тело, крутясь перед зеркалом. Еще немного… и он расплачется, как гребаная Сара Монтьель.[1] Это хорошо. Это хорошо.
Оглянулся, бросив взгляд на кровать. Чего-то не хватает. Что-то должно быть рядом и дожидаться его в постели, а вместо этого, лишь скомканные простыни.
- Эмми? – позвал он. – Эмми? – Уже громче, так что эхо разнесло его голос по всей комнате. – Эмми?
Бежал. Казалось вечность. Все комнаты до единой, пустовали. Кабинет, гостиная, кухня. Только в одной из трех спален для гостей, он услышал капель. Кап-кап-кап. Толкнул дверь и поежился. Кожа моментально покрылась мурашками с его голову. Воздух ледяной, как в морозилке. Выдохнул. Густой клубок пара вышел из его рта. Он уже испугался, что это дрянь вернулась. Да, нет. Это все холод. Шагнул вперед, отодвинул занавеску и отшатнулся, после рухнул на колени, перед позолоченной ванной, что покрылась плотным слоем инея. Глаза не верили тому, что видели. Тончайшая восковая корка полностью скрывало тело. Только голова торчала на поверхности, как в безумном фокусе, с разговаривающей башкой в цирке. Каштановые волосы, свисали с кадки, и мерцали ярче чем, Concept.[2] Кожа белее снега. Господи, да что может быть белее? Глаза крепко закрыты, рот стиснут. Он поднес руку к лицу. Холодная. Жутко холодная. И она не дышит. Что за черт?
Ударил по корке… твою же мать – твердый, как камень. Хотя, ему и камень был на зубок. А что сейчас? Охилел?
Озирался в поисках чего-нибудь, чтобы пробить эту твердыню. Ничего. Разве, что сорвать умывальник и долбануть со всей силы…?
Он обернулся, услышав протяжный и шипящий выдох.
- Эмми… - Снова к ванне. Снова на колени. Пальцы обжигало от скрипящего наста. Она открыла глаза, но не смотрела на него. Взгляд устремлен куда- то в пустоту. – Эмми, посмотри на меня. – Повернулась. Медленно. Корка затрещала, по глади стремительно поползли кривые линии, выбивая из себя клубки… горячего воздуха. Клубки не поднимались выше ее головы и застывали в искаженных формах, после чего падали, рассыпаясь на кристаллики. Ее взгляд отрешенный, холодящий, как этот воздух, что скопился в ванной. – Эмми… поговори со мной…
Моргнула. Еще. Нахмурилась. Приходит в себя. Ее глаза расширились, казалось от ужаса. Лицо исказила маска боли. Рот раскрылся так широко, что можно позавидовать стоматологу, с таким клиентом. Крик отчаяния вырвался из груди. Да именно из груди. Потому что рот, был всего лишь обозначением крика. Когда корка разлетелась на тысячи острых осколков, взлетев вверх, он кинулся к ней, закрывая своим телом девушку.
 Они сыпались, с металлическим звуком падая на пол. Некоторые из них, попадали на него, в кровь, врезаясь в кожу.
Он вытащил Эмми из воды, стиснув зубы. Холод, продирал его руки до костей. Едкий запах соли бил в нос. Плевать. Быстро перенес в спальню и накрыл одеялом. Бессознания. Дыхание хриплое и прерывистое.
- Эмми. Эмми. – Шептал он, пытаясь согреть ее своим телом. Он готов отдать все свое тепло, лишь бы ей было хорошо. – Эмми.
Она дернулась, выгнув спину. Руки вцепились в одеяло, стаскивая его вниз.
- Нет, Эмми. Ты должна согреться.
Снова крик, оглушающий его уши, сотрясающий комнату.
Рывок, и его тело отлетело в сторону, пригвоздившись к стенному шкафу.
С шипением, ее тело извивалось, подобно змее. Руки и ноги изгибались, широко расходясь в стороны и сходясь. Спина выгибалась в дугу, так что она упиралась макушкой в кровать.
Он пытался оторваться от шкафа, но, похоже, его задница крепко влипла.
- Эмми!
Девушка ухватилась за живот, скрутившись калачиком.
- Мне… больно… - ее тонкий голосок, как удар ржавым ножом в сердце. – Мне… больно… Доминус… помоги мне…
Черт! Гребаное дерьмо! Он уперся ладонями в шкаф, с рычанием, пытаясь оторваться. Кожа намертво присобачилась к деревянной поверхности. Прирос, как чертов сиамский близнец!
Шипение. Эмми приподнялась, упираясь локтями. Ее лицо повернулось к Доминусу.
Открыла глаза. Срань Господня! Он оскалился. Чертовы глаза!
- Нет… нет… НЕТ! – Он снова дернулся. Кожа, с треском отрывалась от плоти, решив что ей самое место, висеть на шкафу. Отличная картинка – полушарие полузадницы.  – Это не можешь быть ты! – Кричал Доминус. – Хэммиель сдохла! Она сдохла!
Два оникса хищно улыбались ему. Улыбка коснулась и ее губ.
Она рассмеялась низко, властно. Так смеются только шлюхи над жалкими пенисами своих клиентов.
- Доминус. Доминус. – Она грациозно встала с кровати. Шаги ее были бесшумны, даже там где половицы скрипели. Она остановилась перед ним. Ее губы изогнулись. – Шшш… - Нет. Это не она шипела. Доминус напрягся, увидев, как ее бедра обвивает хрустальный хвост с металлическим шипом на конце. – Это же я, мой возлюбленный Доминус. – Она открыла рот. Хреновина с раздвоенным кончиком, выскользнула изо рта, и лизнула щеку Доминуса. – Ммм… возьми меня, Доминус. Возьми свою возлюбленную.
- Пошла на хрен! – рявкнул он, тряхнув головой. Она втянула язык в рот.
- Неправильный ответ, Доминус Бар. И ты сделаешь, то, что я требую.
Хэммиель резко схватила Доминуса за шею, с легкостью оторвав его задницу от шкафа, и швырнула на кровать, что тот подпрыгнул. В следующее мгновение Хэммиель была уже сверху. Хрустальный хвост выглянул из-за ее спины, нависнув, едва ли не упираясь своим шипом Доминусу в лоб. 
- Я лучше сдохну, чем сделаю это! – Прорычал Доминус. И он был решительно на это настроен, если бы тело поддалось ему. Какого-мать-вашу-хрена, его тело не двигается? Ага. Очередной приемчик этой сучки. Похоже, она и треть не показала своих способностей еще при первом пробуждении.   
- Ты можешь сдохнуть сейчас, Доминус. Ты меня не интересуешь. А вот это… - Она провела пальцами вдоль его груди, к животу и ниже. Пальцы удлинились, превратившись в острые иглы. – Это принадлежит мне.
- Ты гребаная шлюха! Я прикончу тебя, тварь!
Хэммиель картинной выдохнула.
- Дружок? – Шип развернулся к ее лицу. – Научи это существо правилам приличия.
Доминус взвыл. Острая… да, нет. ОХРЕНИТЕЛЬНО адская боль. Жалящая, палящая, охватила его колено. Зловещий хруст, отзывался в спальне, когда это дерьмо дробило его сустав, словно огромные клыки смыкались в железной хватке. Он стиснул челюсти, выдыхая сквозь зубы, вместе с брызгами слюней. Мышцы на животе и руках сокращались так сильно, что их свело судорогой.
- Твою мать! – зарычал Доминус, обнажая длинные клыки. Его глаза вспыхнули ярко-зеленым цветом.
- О, да, мой возлюбленный звереныш. – Плотоядно шипела Хэммиель, с вожделением пожирая, искаженное яростью, лицо мужчины. – Преображайся. Преображайся! Именно таким я тебя и хочу! – Она откинула голову назад, и ее волосы взлетели вверх, стремительно меняя окраску с каштанового на огненно-рыжий. Слепые локоны, вились в воздухе, словно их дергали за невидимые ниточки. В приглушенном свете от свечей, ее тело замерцало, миллионами сверкающих чешуек.
Доминус хрипло выдохнул, когда шип оставил его колено. Он оскалился.
- Зачем тебе это? – голос походил на рычание.
Хэммиель поджала губы.
- Ты думаешь, что у таких как я не может быть чувств? Все это время, я ждала, чтобы разделить с тобой постель. И… я… я так люблю тебя, Доминус. – Первоклассная ложь. Что же… он понял. Хорошо. Раз она так хочет, она получит… сполна.
- Хорошо. – Пророкотал он. – Ты получишь то, что я дам тебе. Если ты уберешь свои демонские штучки. А этого говнюка, - Хвост зашипел. – В первую очередь.
Хэммиель прищурила глаза. Он может быть опасен. Он может ей лгать. Он может воспользоваться этим. Но… хм, но, она то такая, блин, самоуверенная супер сильная демоница.
- Хорошо. Но, у меня тоже есть условия.
- Какие?
- Ты полностью обратишься. – Ого. А она чертовски смелая. Ага.
- Как скажешь. – Лукаво оскалился Доминус. На его глазах исчезали следы Хэммиель, оставляя лишь любимое тело Эмми. Но глаза. Эти гребаные ониксы, были напоминанием, что ее уже нет… больше нет…
Он поднял руку. Отлично. Я могу двигаться. Почему бы ей не свернуть шею? Или не вырвать все кишки, развесив их, как мишуру? Ооо… неееет… я знаю, куда лучший способ, тебя утихомирить. Теперь, знаю. Знание, течет по моим венам. Голоса предков… голос Драгона. Я слышу тебя. Слышу…  
- Дай мне взглянуть на нее… в последний раз… прошу…
- Ты слишком многого требуешь, Охотник. – Хэммиель ухмыльнулась. – Ладно. Так и быть. – Она закрыла глаза, всего на мгновение. После, открыла.
Брови Доминуса сдвинулись, словно от боли, когда карие глаза взглянули на него. Ее взгляд… моя милая Эмми. Моя любимая, прекрасная и хрупкая малышка Эмми. Он выдохнул, зажмурившись. Прости, что не уберег тебя. Прости, что предал. Прости, что я был таким ублюдком, и слепо шел по неправильному пути. Я должен был слышать свое сердце. Он коснулся ее щеки. Такая мягкая и теплая. «Я люблю тебя, Эмми…». Слова пронеслись в голове и, от этого стало еще больнее. Черт. Доминус открыл глаза. Я сделаю это ради тебя, Эмми.
Он толкнул ее на спину. На хрен нежности! Страдание сменилось яростью. Встал на колени между ее бедрами и низко, с хрипотцой, прорычал. – Желаешь увидеть меня во всей красе?
- Да. – Выдохнула Хэммиель, закинув руки за голову.
- Тогда задержи дыхание.
Доминус резко выгнул спину, откинув голову назад, и зарычал во все горло. Пока хруст оглушал комнату, его тело росло, мускулы увеличивались, наливаясь возрастающей силой. Его бедра едва умещались между ее ног. Так что ей пришлось широко, настолько это было возможно их раздвинуть. Махина, ростом в восемь футов, а в ширину, со шкаф, к которому он был прижат, возвышалась над ней. Его бронзовая кожа, блестела от пота. Тело содрогалось, а мускулы шеи и груди рычали от напряжения. Черные когти устрашающе удлинялись и загибались. Обнаженные клыки в четыре дюйма сверкали из раскрытой пасти. Совершенное чудовище. С мощным и порочным телом. С невероятно огромным естеством – длинное, толстое с широкой, темной головкой. Доминус опустил голову, посмотрев на Хэммиель. Его глаза стали кислотно-зелеными, совершенно животными. Так вот чего так боятся эти вшивые упыри. А он ей кажется прекрасным. Опасное притяжение.
- На колени. – Прорычал Доминус.
Хэммиель выполнила его просьбу.
Гибка, но не из гимнасток, поэтому она вскрикнула, когда Доминус раздвинул коленом ее бедра намного шире, чем она могла себе позволить.
Его тяжелая лапа опустилась на спину, прогибая ниже, вторая ухватилась за волосы, с силой сжав их в кулак.
Плоть к плоти. Мощный толчок, крупной мучительной дрожью отозвался в ее теле, когда его естество втиснулось внутрь, разрывая и растягивая, как шарик. Она закричала, сотрясаемая дрожью. Боль была невыносимой, так что ей пришлось стиснуть зубы, когда последовал очередной сильный толчок.
Доминус оскалился, стараясь не смотреть перед собой, ловя блики свечей, что вздрагивали от сквозняков. Почему бы его клыкам не вгрызться в ее шею и не оторвать к чертям? Черт. Он все же посмотрел. Она так похожа на Эмми, и он берет ее сзади, как дешевую шлюху. Без нежностей, без поцелуев. И она такая маленькая, по сравнению с ним. Он такое чудовище. Он делает ей больно. Он чувствует боль, что вспышками бьет в его грудь. Перестань. Остановись. Доминус хотел отступить, но не только крик вернул его в реальность. Глаза оникса, плотоядно смотрели на него из-за плеча. Доминус зарычал, дернув Хэммиель за волосы на себя. Она зашипела.
Закрыв глаза, он заставил свое сознание покинуть эту комнату, оставив только зверя. Беспощадного и дикого, которому не чужда жалость. Рот приоткрылся. Губы безмолвно произносили слова, с каждым толчком. И чем быстрее были его движения, тем слова обретали звучание.
- … запечатать… запечатать…
Ладонь, что лежала на спине, переместилась на лопатку. Когти глубоко вонзились в шелковую, белую кожу.
- … запечатать… запечатать…
Когти сомкнулись, сжав кожу, как папье-маше. Хэммиель завизжала, трепыхаясь, но явно получила разрядку, довольно замурчав. Рев вырвался из груди Доминуса, и он затих.
А потом что-то произошло. Комната поплыла перед глазами. Сознание вырубило его окончательно. Он рухнул на кровать.
Он должен был прикончить ее. Должен был разорвать на куски, но вместо этого предпочел потерять сознание, как прыщавый подросток, что впервые увидел женскую грудь. Отлично. План по уничтожению этой суки теперь завис, где-то между пошел на хер и пососи мои яйца, дружок. Очнись. Очнись, ты гребаный придурок! Она снова ускользнет, и тогда хрен ты ее найдешь!
Веки Доминуса затрепетали. Смазанная комната. И какой, мать его урод, постарался так раскрасить его спальню? Проморгался. Ага. Уже лучше. По крайней мере, мебель стоит на месте, а не плывет, в 3D-шном изображении. Поднял голову над подушкой. У камина, поджав под себя ноги, замерла фигура девушки. Каштановые волосы прикрывают ее обнаженную спину и ягодицы. Сел на кровати, тряхнув головой так сильно, что хрустнули позвонки. Протер лицо. Неужели, эта дрянь была реальностью? Он только что поимел в жесткой форме Хэммиель. Ну, да. С другой стороны, что-то он не заметил шипящего гада с шипом. А может, это вовсе уже и не она…
Спустив ноги на пол, Доминус заранее поморщился. Опустил глаза. Нет. Ногу, что сдавил мертвой хваткой ее прихвостень, регенерировалась. Поднялся. Тело ломило так, словно ему сделали трепанацию костей.
- Эй? – позвал он.
Девушка не отрывалась от огня. Ее немигающий, словно остекленелый взгляд завис на одной точке.
- Эмми… - хрипло произнес Доминус. Слабая надежда – это слабость дурака. Он сел на корточки, и резко отшатнулся, плюхнувшись на задницу. Боже. Что за дерьмо? Ее живот. Она словно проглотила баскетбольный мяч. Но, это же невозможно. Всего час назад они…
… осколки полетели на пол. Комнату заполнил тяжелый топот и бессвязный говор. Девушку схватили за волосы. Шею Доминуса обхватили в удушающем захвате, резко подняв на ноги. Доминус бросил взгляд на девушку. Господи… Эмми… это она…
Он порывался вырваться из захвата, прикончить ублюдков… или он делал это мысленно? Спину пронзила боль. Напряженные мускулы свело… что за… он не может двигаться. То, что глубоко вошло в его спину, парализовало позвоночник. Руки и ноги ослабли, и он стоял на ногах только потому, что демон держал его. Он ощутил холодное лезвие на своей груди. Нож.
- Кто вы такие, мать вашу?! – в ярости зарычал Доминус.
- Wolverine. – Ответил тот, что мягко спрыгнул с подоконника, так же мягко приземлившись на пол. Осколки трещали под его тяжелыми ступнями. Мужчина был огромен. Ростом в семь футов и пять дюймов. Его лицо было обезображено. Четыре толстых шрама рассекали его лицо. Волосы, заплетенные в косички, обрамляли его круглый череп. Глаза красные, с черными радужками, с холодной ненавистью смотрели на Доминуса. Его широкую и мускулистую грудь скрывал жилет из шкуры льва. А мощные ноги были облачены в штаны из кожи броненосца, с поясом, на котором висели клыки льва. Тяжелые ботинки, обтянутые кожей, хм… пока не понятного Доминусу животного. Гребаный шкурник!   
- Демоны? – оскалился Доминус. – Какого хрена вам тут надо?!
- Она. – Он ткнул пальцем на девушку.
- Нет! – Доминус попытался сделать рывок. Тщетно. – Это не та, кого вы ищете!
- Да, неужели? – притворно удивился мужчина. Он подошел к ней, закрыв собой Эмми. Доминус не видел, что делает этот ублюдок, но догадывался – его руки блуждали по обнаженному телу девушки. Мужчина провел когтем вдоль округлого живота, вверх по груди и заговорил на демонском. Доминуса охватила паника. Он прикасается к ней своими грязными лапами. Прикасается к его женщине. К его Эмми…черт, ему отчаянно хотелось вырубить этого мудака, который его сдерживал, затем второго, кто удерживал Эмми. Ну, а этого… о, да. Зверь внутри требовал не просто разорвать его на куски. Он готов сожрать его с потрохами!
- Тореадор! – зарычал Доминус. Паника переросла в ярость. Он сжал челюсти. Безысходность. Мать-беспомощность-твою-гребаный ад!
Мужчина замер. Определенно. Его рука замерла в районе соска… он обернулся в профиль, через плечо.
- Меня нелегко удивить. Но ты это сделал. Откуда ты знаешь мое имя?
Доминус оскалился.
- Одна вампирша нашептала.
Тореадор устало выдохнул, развернувшись всем корпусом.
- Ах, эта. Монэт. У этой шлюхи рот шире, чем ее щель. – Он ухмыльнулся. – Надо было еще тогда, ее заштопать. Что она еще тебе рассказала?
- О способе.
Тореадор кивнул.
- Ну, и как она поживает?
- Она мертва.
Тореадор расхохотался.
- Ты снова меня удивил. Ты мне начинаешь нравиться, Доминус Бар. О, - он поднял руку. – Только не спрашивай, откуда я знаю твое имя. Своих врагов, нужно знать в лицо. А без присущей тебе маски Зорро, я вижу твое лицо, как никогда четко.
Доминус переместил взгляд на Эмми. Она где-то далеко… совсем далеко отсюда…
- Тогда, ты знаешь кто я.
- Конечно. Ты Охотник. Только сейчас, - Губы Тореадора растянулись в насмешке. – Ты больше походишь, на пугайского хорька.[3]Так. – Он прошел по комнате, без особого интереса осматривая обстановку. – Я могу предложить тебе кое-что, Доминус Бар. Не то, чтобы я надеялся. Я уверен, ты примешь мое предложение. – Тореадор остановился у шкафа, всматриваясь во вмятину и придвинув лицо ближе, ухмыльнулся. Кусочки кожи, все-таки остались трофеем висеть на пресловутом ящике. – Я уже говорил, что ты мне нравишься?
- Я не баба, чтобы тебе нравится. Хотя, я не уверен, что тебе и бабы нравятся. – Сплюнул Доминус, не сводя глаз с Тореадора, когда тот показался в поле его зрения. На его поясе висел кривой, как серп меч, с широким лезвием, больше смахивающим на клыки акулы. Поистине, адцкое оружие. Тореадор разразился смехом. Когда он смеялся, деформация его лица, сильно искажала его. Только по смеху, можно было определить, что он смеется, так как его мимика была, застывшей восковой маской. Охренительно жуткое зрелище.
Тореадор подошел к Доминусу.
- И все же. У тебя прекрасное тело… и лицо. Жаль, что его испортят шрамы. – Ах, да. Доминус бросил взгляд на демона, что держал Эмми. Его лицо так же было исполосовано шрамами. Похоже, это их отличительный знак. – Ты будешь идеальным воином моего клана. – Доминус сдвинул брови. – Это мое слово. В обмен на твое преклонение передо мной, я отпущу ее.
- Черта с два!
Тореадор поджал губы.
- Это твой ответ?
- Ты не сделаешь этого.
- Не сделаю – чего? – Рука Тореадора легла на рукоять меча.
- Ты из тех, кто не умеет держать обещания. Поклянись.
Демоны зарычали. Тореадор взмахнул рукой.
- Поклясться? – Он склонил голову набок. – Хорошо. Я клянусь… что убью ее, если ты отвергнешь мое слово.
Доминус зарычал.
- Подумай. У тебя только один ответ. И он решит ее судьбу.
 
 
Пустошь. Сплошная пустошь. Даже ростка не видно на этой сухой земле, а зеленые холмы настолько далеко, что превращаются в точки. Шли долго. Наверно, миль сто, не меньше, пока Тореадор не остановился. Он пристально осмотрелся по сторонам, после прикрыл глаза и шумно выдохнул. Тореадор опустился на одно колено, приложив ладонь к земле, и она словно гладь неспокойной воды, задребезжала под его прикосновением. Волны медленно расходились в стороны, и он отошел в сторону.
Черные тучи сгустились на небе, влажный воздух ощущался кожей. Треск, и земельная корка, стремительно пустила трещины, отталкиваясь от отпечатка ладони Тореадора. Землетрясение – в те времена были явлением частым, так что это Доминуса не особо впечатлило. Ну, подумаешь – потряхивает. Ох, ты же твою мать! Не смотря на слабость в теле, Доминус умудрился отскочить в сторону. Эта хрень, что была впереди, напоминала широко раскрытую пасть дракона с рядами острых клыков, и она с грохотом вырывалась из-под земли.
- Что за херня? – выдохнул Доминус, не отводя глаз от монстра высотой в тридцать футов. Тореадор и остальные демоны, опустились на колени, впившись когтями в землю. Он посмотрел на него через плечо.
- Мой дом. Тебя что-то смущает?
Хлопок, и мощный порыв ветра сбил Доминуса с ног, так что его тело подлетело в воздух, отплясав тройной тулуп. Так вот почему эти ублюдки вцепились в землю. А почему, мать твою же, ему никто не сказал об этом? Доминус приподнялся на руках, переводя дыхание. Хорошо же подмяли его бока. Его подхватили под руку и переместились к воротам, костяного монстра. И как только этой махине удается спрятаться под землей? Доминус смахнул пот со лба костяшками. Ну, да, кто бы мог подумать. Истинные викинги, среди той же пустоши. Черт. Масса охотничьих домиков, правда, из них большая часть уже на предсмертном издыхании. Впереди, домик в два этажа, покрытый шкурой животных и, увешанный, как новогодняя елка, сверкающими оберегами.   
Дом. Милый дом.
Одеться им не дали. Да и собственно в этом не было необходимости. Ни для кого не было шоком увидеть обнаженного мужчину, учитывая, что в клане не осталось женщин. А вот с Эмми… Доминус только и делал, что угрожающе обнажал клыки и рычал, стоило демонам проявлять свою хищную симпатию к ее голой заднице.
Доминус едва передвигал ногами, и каждый шаг отдавался жуткой болью. Словно его кости шли отдельно от него. Та хрень, что тормозила его движения, слабела, но все же этого было не достаточно, чтобы атаковать. Сейчас, он был слабее и его это страшно бесило.
Его связали по ногам и рукам, на шею накинули веревку и волокли за собой, как упрямого осла. Один из демонов, нес Эмми на плече. Та безвольно обвисла и совсем не сопротивлялась. Сейчас. Вот именно сейчас, эта хрень с ее превращением оооочеееень помогла бы… но, черт возьми, почему она не превращается? Этих мудаков, она могла бы раскидать одним взмахом хвоста…
- … ты грязно мыслишь, Доминус Бар. – Подал голос Тореадор. Черт, этот ублюдок читает его мысли. Дерьмо. Тореадор шел величественной походкой, впереди всех. Косички, с металлическими шариками на концах, бились об поясницу, в такт его движениям. Он смотрел по сторонам, как истинный король, со снисхождением оценивая ущербность своих владений. Перед тем, как войти в дом, Тореадор велел демону снять с Доминуса веревки. Хм, похоже, для него это не меньше чем, рассыпать соль, или встретить бабу с пустыми ведрами.
Дощатые полы и стены были обшиты шкурами. Это и не удивительно, место было открытым и очень ветреным. Старомодную гостиную согревал огромный камин из камня, что располагался в углу. Там же стоял низкий, дубовый столик и два кресла. Два коридорчика, ведущие в комнаты и широкая деревянная лестница в центре, поднимавшаяся на второй этаж.
- Отнеси девушку наверх, в спальню.
Доминус зарычал.
- О, не беспокойся. В таком состоянии, она вряд ли кому придется по нраву.
Демон кивнул, быстро перескакивая ступеньки, скрылся за поворотом.
- Кирил? – Тореадор позвал второго демона. Он подошел и кивнул.
- Да, господин. – Его лицо было чертовски привлекательным, если бы не эти жуткие шрамы. Ярко-рубиновые глаза горели.
- Принеси Доминусу одежду. – Тореадор развалился в кресле. – Думаю, он достаточно смущен.
Хе, а может наоборот. Боишься, что я засмущаю своей голой задницей твое кресло?
- Все верно. – Кивнул Тореадор, почесав когтем квадратную челюсть. Доминус ухмыльнулся. – Знаешь, это очень большая редкость, поймать демоницу, и при этом не пострадать. Вы испробовали неверный способ ее усмирить. А сейчас, ее положение полностью блокирует сущность.
- И ты знал это?
- Конечно. – Ухмыльнулся он. – Иначе, зачем мне рассказывать этой шлюхе, Монэт, самый глупый способ, утихомирить ее? Я знал, что рано или поздно, от вас останется только мешок с костями. И черт, я был удивлен, что ты и ее кровососущий пасынок остались в живых.
Вернулся Кирил. Он поставил ботинки на пол, а одежду протянул Доминусу.
- Похоже, ты очень тщательно готовился, раз одежонка подстать мне.
Тореадор ухмыльнулся. Доминус натянул штаны, заправив их в ботинки, по-военному. Надел жилет.
 - Кирил, принеси нам выпить. Присаживайся, Доминус.
Когда Доминус расположился в кресле, Тореадор поднялся и подошел к камину. На широкой панели лежала коробочка, вроде шкатулки. Он взял коробочку, и вернулся за стол. Затем открыл крышку и достал кисет[4]и несколько тонких, зеленых листьев.
- Желаешь? – спросил он, ловко скручивая листья в трубочки.
- Нет.
Снова вернулся Кирил. Он поставил на стол глиняный сосуд и два таких же стакана. Тореадор зажал самокрутку между зубов, и глубоко затянулся, когда Кирил поднес огонь.
- Тогда выпей. – Предложил он, разливая напиток по стаканам. Доминус подхватил стакан и поднес к носу. А, дерьмо. Это дерьмо воняло как помои.
- Ваше демонское варево. – Доминус отставил стакан.
- Послушай, Доминус. – Он выпустил густой клубок дыма, пристально посмотрев на Доминуса. – Ты сейчас на моей территории. В моем доме. Так что будь добр, и прояви каплю гребаного уважения к моему гостеприимству. Пей.
Ну, надеюсь, это хрень не убьет меня. Доминус сделал глоток, едва удержав его во рту. На вкус напиток был похож, на ослиную мочу. Хотя, Доминус никогда не пробовал энной вещи, но почему-то именно это определение пришло ему на ум.
С трудом сглотнув, он подавил приступ рвоты. Глубоко вдыхая носом, Доминус сосредоточился на дыме от самокрутки.
- Пожалуй, я выкурю этой дряни. – Тореадор протянул ему самокрутку и подкурил. О, а вот это то, что надо. Привкус мочи притупился сладостью во рту. – Не знал, что твои воины работают на полставки служанками.
Тореадор сплюнул.
- Я заметил много пустующих домиков. Да и женщин нет. Впрочем, воинов я так же не наблюдаю. Если только вся твоя артиллерия не застряла на кухне.
Тореадор бросил окурок самокрутки в огонь.
- Я теперь понимаю, почему Хэммиель оставила тебя в живых.
- То есть?
- Я про то, что ее милый хвостик оставил твою душонку без внимания. А вот… кровососу не так повезло.
Доминус нахмурился.
- Что ты сказал? – процедил он, смяв окурок в кулак.
- То, что слышал. Я долго выслеживал Хэммиель. Слухи вели меня. После вашего удачного путешествия, она прямиком направилась к вампиру. Ооо… это зрелище было нечто. – Тореадор рассмеялся. – А затем… она пришла к тебе. – Он подался вперед. – Не смотря на то, что ты мой враг… я считаю тебя самым привлекательным. Твое обращение, это истинный шедевр. Они любят тебя. Хэммиель и та девушка, чьим телом она обладает. Ты особенный, Доминус. В тебе есть все, что волнует сердца женщин. Похоже, демонице хотелось именно этого. Охотник покорил сердце Хэммиель. Ха-ха.
Доминус переместил взгляд на огонь. Демоница не может любить. Она не знает, что такое любить. Для нее свято размножаться, как кролики и только. И оставила она меня в живых, только потому, что хотела получить семя. Можно подумать, что ее уступки – это проявление нежности. Ага. Если бы не эти ублюдки… меня постигла та же участь, что и Роберта. Боже. Роберт. Все это время, я мечтал его прикончить… а теперь жалею о его смерти. Черт. Доминус провел ладонью по волосам.
- Пошел вон из моей головы. – Мрачно произнес он. Тореадор ухмыльнулся и залпом осушил стакан с варевом. – Зачем тебе Хэммиель?
- Как и всем. Сила и власть.
- И как ты собираешься ее усмирить, чтобы она прислуживала тебе? – Доминус посмотрел на Тореадора.
- В моем подчинении не только демоны, но и ведьмы. Могущественные ведьмы. А они, уж поверь, знают способ.
- Она… - Доминус сглотнул. – Она беременна. Что ты собираешься делать с ребенком? – М-да, то, что он ну, практически, стал отцом, его тревожило. Все женщины его клана, не переживали роды. И он не хотел, что бы Эмми умерла. Черт, да собственно, кто бы там не был… он не хотел ее смерти.
- А вот это тебя не касается.
Доминус оскалился. Похоже, будущий папаша вышел из темноты – не тронь моего ребенка, а то покусаю! Он поднялся с кресла.
- Ты не тронешь этого ребенка.
- Это не может быть ребенком. – Тореадор нисколько не занервничал. Он поднял на него глаза и улыбнулся. – Тем более, я слышал, у Хэммиель рождались только девочки…
Боже! Доминус прекрасно знал, что случается, если женщины рожали девочек…  
- Это ребенок, а не кусок мяса! – рявкнул Доминус. – И я не позволю тебе это сделать.
- Позволишь. – Буднично произнес Тореадор.
- Думаешь, я буду играть под твою дудку? – гнев кипел в его крови.
- Ты уже играешь. Ты в моем доме. В моей одежде. Пьешь и куришь то, что я тебе дал. А в полнолуние ты будешь принадлежать моему клану.
- Черта с два!
Тореадор вскочил с кресла в шаг, прижавшись вплотную к Доминусу. Воздух между ними задрожал угрозой. Они стояли лицом к лицу, оба обнажили клыки.
- Осторожнее, Доминус. То, что твой предок Origo, не дает тебе права повышать голос и перечить мне.
- Я буду в твоем клане. Я буду гребаной Жанной д’ Арк,[5] в твоем чертовом клане, если ты оставишь в живых ребенка.
Тореадор прищурился.
- Хорошо…
- … нет! – рявкнул Доминус. – Ты поклянешься мне. Поклянешься самым дорогим, что у тебя есть.
Тореадор отошел на шаг назад, вскинув подбородок.
- Самым дорогим? Хм. Я очень удивлю тебя, если скажу, что самым дорогим, чем бы я мог присягнуть клятву, у меня… нет?
Да не может быть! У этого ублюдка должно же быть что-то, что не оставит его равнодушным.
- А ты предпочел бы, чтобы я тебе солгал, сказав, что например этот кисет, для меня дорог? И что, рассыпав табак, ты причинил бы мне боль? – Он рассмеялся. – У воинов не должно быть слабостей, которыми другие могут манипулировать. – Тореадор отвернулся. – Два часа до полуночи. Иди, отдохни, воин Wolverine.
Доминус издал глубокий грудной рык. После быстро пересек лестницу, и вошел в спальню. Черт, ну и комната. Любой спартанец позавидовал бы таким условиям. Он обошел кровать, где лежала Эмми. Она лежала, свернувшись калачиком, и обнимала живот, который увеличился в два раза.
- Эмми? – он опустился перед ней на колени. Она не спала. Взгляд остекленелых глаз был устремлен в пустоту. – Эмми… я… черт. Я что-нибудь придумаю. Я вытащу нас обоих отсюда.
Ну, зачем лгать себе? Как он собирается выбраться отсюда? Эта хрень, в которой они сейчас торчат, ушла глубоко под землю. Так что… способов немного… точнее ноль. Стоит ему обратиться, и они пожалеют, о том, что появились на свет. Но Эмми… он не может рисковать ею, даже если начнет драться с демонами. Где гарантия, что она не попадет в эту смертельную ватагу? А в этом он был стопроцентно уверен. Тореадор не упустит момента, вспороть ей живот…
Доминус лег рядом, крепко прижавшись к Эмми. Его рука легла на ее живот.
- Защити… нашего… ребенка… - прошептала она. Доминус резко сел на кровати. Вроде не показалось. Она что-то сказала. Он мягко перевернул Эмми на спину. Она прикрыла глаза, после посмотрела на него. Прозрачная капля пробежала по ее бледной щеке. – Защити… нашего… ребенка… защити… его…
Это было невыносимо. Невыносимо смотреть на нее такую хрупкую, беспомощную. Боль в его груди стала такой нестерпимой, что казалось, будто его сердце сдавливают тисками. Вбивают гвозди, поливают раскаленным металлом. Посыпают солью, режут, пилят. Черт, да все то, дерьмо, что переживает убитый горем человек, сейчас переживал Доминус. Ему хотелось закричать, но вместо этого, он обнял Эмми, прижав к своей груди. Она такая холодная… и она оставляет меня. Он чувствовал смерть. Эту жуткую сырую вонь, что исходила от тела Эмми. Он не готов. Не готов снова потерять ее.
- Эмми, прошу… не оставляй меня… ты же знаешь, я не выдержу этого…
Бац!
Доминус крепче сжал ее в объятиях, когда их тела подпрыгнули в воздухе. Они отскочили от кровати, приземлившись на пол.
Внизу послышались громкие голоса мужчин и топот. А, дерьмо. Вот только этого не хватало.
Доминус поднялся на ноги, удерживая Эмми на руках. В спальню ворвался Тореадор.
- Пошли! – рявкнул он.
- Что за черт?
- К нам пожаловали незваные гости. А ты мне пригодишься.
- Я не оставлю ее здесь.
- Ты оставишь ее. Иначе, она умрет. – Пригрозил Тореадор, блеснув зубастым мечом.
Положив Эмми на кровать, и плотно закутав в покрывало, Доминус провел пальцами по ее щеке, смахнув очередную слезу. 
- Кончай с сентиментальностью. У нас нет времени.
- Я вернусь. – Прошептал он и последовал за Тореадором. – Что за гости?
- Ведьмы. – Они сбежали по лестнице вниз.
- Ведьмы? Твой зверинец разбушевался?
- Скорее их хозяева. – Тореадор протянул меч Доминусу. – Держи. – Он сжал эфес рукояти. Это, конечно, был не его меч, так согревающий руку. Но и такое дерьмо вполне подойдет.
- И ты решил, что я буду сражаться вместе с вами?
Тореадор надел на голову львиный череп с двумя массивными клыками.
- Если тебе дорога ее жизнь – будешь. Ведьмы не из тех, кто способен на жалость.
- Как и ты. – Мрачно заметил Доминус.
- Верно.
 
 
О, здесь впору сочинять эпос о битве воинов и Темных. Заводной апельсин,[6]своим огромным телом катался по периметру, сминая всех под себя. Да не просто брызги, а фонтаны черной вперемешку с фиолетовой кровью, орошали сухую землю. Дома взрывались, разлетаясь на мелкие кусочки. Пиротехники, в черных мантиях, запускали салюты из пестрых огней, раскрашивая небо в краски радуги. И в этом дерьме участвовал Доминус. Сражение это хорошо, но к чертям ему это надо? Все мысли его были заняты Эмми, даже когда меч разрубал тела ведьм и колдунов. Схлопотав с десяток их жалящих сфер, он только утроил атаку.
- Ах, вы сучье отродье! – рычал Тореадор, размахивая мечом. Его шлем, лицо и грудь, были густо покрыты кровью. На штанах и жилете зияли прожженные дырки.
- Как они сюда попали? – прорычал Доминус, с металлическим звуком, отбивая мечом молнии.
- Это я узнаю позже! Похоже, среди воинов завелся предатель, и он впустил их в мой дом! – Тореадор выхватил колдуна, и одним резким движением свернул тому шею.
Гребаный шабаш! Ведьмы летали в воздухе, крича, как птицы и пуляясь магическими шарами.
- Дерьмо! – зарычал Тореадор. Его грудь пронзила молния, и он упал на спину.
- Черт. – Выдохнул Доминус, озираясь по сторонам. Не смотря на внушительные размеры и устрашающий вид, количество Wolverine значительно сокращалось. Они не справятся.
- Доминус, - прохрипел Тореадор. – Выпусти их.
- Кого? – Доминус встал на одно колено перед ним. – Кого выпустить?
- Их. Ты должен выпустить их. В доме. По коридору налево, в полу увидишь дверцу. Открой ее и выпусти их. – Он сильно закашлялся кровью. – Надень мой шлем. По-другому они не послушают тебя.
- А может, мне оставить тебя здесь подыхать?
Тореадор резко ухватился за жилетку и приподнялся.
- Ведьмы убьют тебя и ее… без исключения. – Он с хрипом выпустил воздух. Доминус стащил шлем с Тореадора и надел. Холод кости обволакивал его голову, а клыки, достигавшие подбородка, плотно впивались в кожу. – Назови им… мое имя… истинное имя…
- Тореадор?
- … нет… мое имя… - Он поморщился. С бульканьем, из его груди вырвалась струйка крови. - … мое имя… Адеос…
- Что?
- Спасайтесь, черт тебя дери!
Он вдохнул. Его ноги твердо стоят на земле. Тело напряжено до предела. Рука вытянута вперед и сжимает рукоятку меча, и он готов в любую минуту обрушить свое лезвие на любую дрянь, что посмеет приблизиться.
Тень, жужжа, пролетела над головой Доминуса.
Эти твари повсюду. Некоторых из них не так-то легко увидеть. Они прячутся, сливаясь с местным пейзажем. Но зато их можно почувствовать. Назойливый запах травы, который зудит в носу. А когда он становиться весьма приторным, это значит, что они у тебя за спиной.
Доминус резко развернулся, рассекая мечом темное пятно. Пятно с воплем вспыхнуло и погасло.  
Он сорвался с места, на бегу схватив щит. Мертвому демону он теперь ни к чему. Доминус, пригнувшись, двигался к дому, прикрываясь, костяным щитом. С неба ударяли молнии и энергетические сгустки. Они, в мгновение, обращались в смертельные колья, и с грохотом ударяли в щит. От ударов, виднелись внушительные вмятины. Он откинул щит в сторону, так как один из кольев впился в кость, пробив его насквозь. Дерьмо, еще немного, и эта хрень достала бы до его шеи. Влетев в дом, он ринулся по коридору, налево, как и сказал Тореадор. Обнаружив дверцу в полу, Доминус ударил мечом, срубив замок и откинул дверцу в сторону. В нос ударил запах гнили. О, похоже, Тореадор, то есть Адеос, держал или держит здесь тухлое мясо на про запас. Задержав дыхание, он спустился по лестнице, в темноту. Я только выпущу их… черт, кого их то? Может, это очередное дерьмо, от которого придется отбиваться не только Темным, но и ему? О, блин. Спокойно. Спокойно. Если Тореа… твою мать, Адеос сказал, что в шлеме они послушают меня, значит, это безопасно. Хорошо… ага… что-то нет уверенности…  
- Эй! – крикнул он. Глаза видели только черные, обшарпанные стены и полы. – Эй, выходите!
Доминус уловил движение. Стены, задрожали. Или нет. Стали выпирающе-объемными. Да. Из стен, что-то выходило…
- Я, Адеос. Приказываю вам выйти, и сразится с врагами. – Ого, а из него не плохой предводитель. Только вот он никогда не мечтал вести подобную армию.
Послышалось шипение в знак удобрения.
Господин… Господин… Господин… голоса эхом расходились по темной комнате. Зловонное дыхание било ему в лицо. Едва ощутимое касание этих тел, скользила вдоль его плеч и рук.
- Исполняйте. – Проговорил Доминус, и выбрался наружу, жадно хватая воздух ртом. Крик. Доминус вскинул голову. Эмми.
Он ринулся по лестнице, и ворвался в спальню. Эмми… черт… ее ноги и простыни были измазаны в крови.
Она изо всех сил пыталась его вытолкнуть. Выплеснуть его из себя. Она плевалась слюной, кричала, шипела. Она желала, что бы это поскорее исчезло из ее тела, чтобы перестало ломить, и сжимать ее ноги, до крови. Кровь вместе с грязной жидкостью выплескивала все ее внутренние пороки. И один, который, был внутри, вынуждал убить его до того, как он появиться на свет. Ее когти впились в живот, разрывая собственную плоть.
- Нет, Эмми! – Доминус метнулся к ней, но тут же был отброшен в стену. Боль ударила в ногу. Шипящий ублюдок, который внезапно появился, в этот раз был не особо вежлив, выпустив унцию яда. – Эмми! – зарычал он, стиснув зубы. – Черт. – Доминус закрыл глаза… 
… открыл, услышав крик. Проморгался, сфокусировав взгляд. На кровати лежала Эмми и… то, что издавало крик. Холодный пот прошиб его тело. Паника, зубами вцепилась в горло. Перенеся весь вес на вторую ногу, и опираясь на руки, Доминус поднялся. Ступать на раненую ногу было больно, но эта боль была ничем, по сравнению с тем, что он понял, когда взглянул на Эмми…
Душераздирающий крик вырвался из его горла… мучительная, невыносимая боль, как удары хлыста выбивали его сознание из реальности. Она мертва… мертва… моя Эмми мертва… Доминус сел на кровать и притянул к себе Эмми, со всей нежностью баюкая в колыбели своих рук. Она боролась… боролась… но слишком слаба… не смогла… Доминус уткнулся носом в ее макушку и завыл. Горячие слезы бежали по его залитому в крови, щекам.
Тем временем, на улице продолжалась боевая тирада. Те, кого он выпустил на свободу, безжалостно расправлялись с Темными. Бездушные убийцы, хладнокровно выполняли приказ Адеоса… в лице Доминуса Бара.
Постепенно звуки бойни стихли, и на смену им пришла зловещая тишина. Воздух пропитался кровью, и небо окрасилось в цвета смерти.    
Снова раздался крик. Доминус открыл глаза, переведя взгляд на крохотное тельце, что лежало у ног Эмми. Он опустил девушку на подушку и пересел ближе к ребенку. Это… мальчик…  он взял его на руки. Такой мягкий и теплый. Такой крохотный. Такой беззащитный. С засаленными от слизи и крови темными волосками. Маленькими пальчиками и глазами, цвета изумруда. Доминус закрыл глаза. Он не должен винить, его в смерти Эмми… это неправильно… он не виноват в этом…
Доминус положил ребенка себе на колени, стащив с себя жилет, плотно закутал его.
- Я вытащу нас отсюда. – Прошептал он и младенец улыбнулся ему. – Только пообещай мне, не кричать. Хорошо?
Крепко прижав ребенка к груди, Доминус поднялся, морщась от боли. Яд непременно скоро его убьет. Но, он должен спасти хотя бы его…
Наклонившись к Эмми, он скользнул пальцами вдоль ее щеки и поцеловал. Пух! И ее тело превратилось в пепел.
Что за… он обернулся. Перед ним стояла высокая женщина в черной одежде. Ее волосы, цвета вороньего крыла, извивались в воздухе. Стальные глаза, с ненавистью испепеляли Доминуса взглядом.
Она выкинула руку, выплюнув из ладони яркую вспышку. Доминус резко увернулся, метнувшись к выходу. Спрыгнув через лестницу на пол, он рванул со всех ног на улицу. Инстинкт зверя вопил – защитить ребенка! Защитить наследника! Но резко затормозил. Впереди, широкой темной стеной стояли фигуры. Это не демоны. Они даже не людей не похожи. Что же это за дерьмо такое, которое вышло из подпола?
- Отдай мне ее! – крикнула ведьма, возникнув в семи футах от него. Доминус обернулся, крепче прижимая ребенка к груди.
- Кого?
- Бавилу!
- Я не знаю, о ком ты говоришь!
- Не лги, мне зловонное отребье! Ты похитил мою внучку Бавилу! Отдай ее мне, и я, возможно, пощажу то, чем ты так дорожишь. – Она с отвращением кивнула на ребенка.
Доминус зарычал, обнажив клыки. Он мог сам с ней справиться. Но ребенок… его нога… 
… Господин… Господин… Господин… Адеос…
Вскоре, он пожалеет о своих словах…
Доминус повернулся к теням.
- Убейте ее. – Прошипел он.
Его не особо интересовало то, что твориться за спиной. Одной его единственной мыслью было покинуть это гребаное место и спрятаться. Но… хм… эта ведьма…
Доминус упал на колени, и не от боли в ноге… это было что-то иное…
Руки плетьми повисли, выронив ребенка…
- Ты примешь свою участь с теми, кого произвел на свет…Адеос… - Хрипло произнесла ведьма, возникнув перед ним. Она взяла ребенка на руки.
- … я… не… - ему хотелось сказать, что он не Адеос. Он Доминус Бар. И по случайности был втянут в эту заварушку. Да, он не отрицает того, что убивал ведьм, но только чтобы защитить Эмми… защитить ребенка…
Ведьма приложила ладонь ко лбу мальчика. Ее глаза вспыхнули. Позади, слышался глухой топот – нежить надвигалась, готовая исполнить приказ.
Она подняла ладонь и прикоснулась ко лбу Доминуса.
- Изгнанье!
Незримая волна ударила в лицо, и он рухнул на спину. Его тело скрутило. Мышцы и сухожилия натянулись с такой силой, что трещали по швам. Кожа дымилась, покрываясь волдырями, а затем грубой черной коркой.
Последнее, что он услышал, это крик отчаяния, вырвавшийся из его груди…
 

 

[1] Сара Монтьель - знаменитая испанская актриса в жанре мелодрам. Когда-то на весь мир известная по фильму  "Королева Шантеклера" (Прим. автора)
[2] Concept - Лак для волос с блестками голографик (Прим. автора)
[3] Пугайский хорек – это, что-то вроде хорька, только очень маленького и пугливого до чертиков. Хе-хе. (Шутка от автора)
[4]Кисет - Небольшой мешочек для табака, затягиваемый шнурком. (Прим. автора)
[5] Жанна д’ Арк - Родилась 6 января 1412 – 30 мая 1431 гг. Национальная героиня Франции, одна из главнокомандующих французскими войсками в Столетней войне. Попав в плен к бургундцам, была передана англичанам, осуждена как еретичка и сожжена на костре. (Прим. автора)
[6] Заводной апельсин – Фильм Стэнли Кубрика 1971 г. В фильме был произведен исчерпывающий анализ причин преступности среди молодежи, нетерпимости нового поколения к привычным моральным ценностям и жизненным устоям современного общества. Безжалостный лидер банды подростков, совершающей убийства и изнасилования, попадает в тюрьму и подвергается специальной обработке по подавлению подсознательного стремления к насилию. Но жизнь за воротами тюрьмы такова, что меры, принятые по «исправлению жестокости характера» не могут ничего изменить. (Прим. автора)

 

Кейн Браун (Последняя жертва) 22

Кейн Браун (Последняя жертва) 24