Прошёл ещё один год. По сравнению с
предыдущим он показался мне тягучим, медленным, хотя не менее результативным.
Каждая школа – своё царство-государство, кажется, я об этом уже писала. :) В
данном требовались значительные перемены. Но одним рывком добиться их было
невозможно: люди слишком привыкли к исторически сложившемуся порядку вещей,
поверить в то, что можно завести иной порядок, они были не готовы. Однако
создать прецедент здорового отношения к делу в этом больном мирке нам с З.Ф.
удалось.
Она больше занималась 10 классом, я –
9-м. Старшеклассники – серьёзная сила, во многом определяющая атмосферу школы.
На них завистливо поглядывают младшие, подражают. Поскольку обе мы преподавали
литературу, это тоже сыграло позитивную роль в переломе настроений окружающих
нас школьников. Дело ведь не только в том, что читает учитель вместе с
учениками, но и то, как он читает, на что обращает внимание. Вечный вопрос «Что
такое хорошо и что такое плохо?» задаётся на уроках словесности более открыто,
чем на других. Но, разумеется, отвечает на него учитель прежде всего своим
поведением. Если С.Н. разделяла школьников на правильных и неправильных, то
наши подопечные получили опыт существования в среде, в которой неправильных не
может быть: все разные, но у каждого есть шанс продвинуться. По крайней мере,
на уроках. Дело, как вы понимаете, не столько в оценках, сколько в самом стиле
общения. Группа, в которой постоянно ищут «плохих», не имеет надежды на
развитие.
З.Ф. отличалась бурной натурой, быстро
растрезвонила, что я балуюсь песнями, – пришлось принести гитару. На учителей
это произвело почему-то сильное впечатление, я удивилась: они что, живя в
столице, никогда бардов не слышали? Да, представьте себе, многие никогда не
слышали. Уткнулись в учебники и тетрадки – и ни шагу дальше. И не потому, что
природа их наказала, – просто подчинились дурному стереотипу «училка –
неудачница». Люди очень часто, не отдавая себе в том отчёта, играют навязанные всякими
общественными тараканами роли. Для педагога это смертельная опасность. Только
будучи самим собой, ты можешь сделать что-то полезное. Игра возможна в пределах
игры, и занимает она далеко не всё пространство урока. Да и жизни. :)
Уверенность С.Н. в себе пошатнулась.
Когда мы с З.Ф. решили, что я всё-таки должна стать заместителем директора, она
не очень поняла, как ей реагировать: на всякий случай, изобразила радость.
Решение же случилось по двум причинам. Во-первых, уехала с мужем за границу
завуч начальной школы, образовалась вакансия. Во-вторых, я хорошо понимала, что
если не вмешаюсь в ситуацию более радикально, нежели до этого момента, то сама
же буду страдать. Но и тут выдвинула условие: как только почувствую, что дело
наше в шляпе, опять буду просто преподавателем. По моей прикидке, на эту
локальную задачу должно было хватить пары лет. Так и произошло. :) Однако не
буду забегать вперёд.
Обычно один завуч ведает начальной
школой, другой – средней и старшей. Я предложила иной вариант: С.Н. отдать
разные технические штуки типа сбора денег на питание, учёта льготников, проведения
линеек – она всё это обожает и делает очень лихо, а я буду методистом. То бишь
возьму в свои руки контакты с педагогами, посещение уроков, расписание. З.Ф.
немного удивилась, но, покумекав недолго, согласилась: мы даём С.Н. возможность
участвовать в управлении, однако она перестаёт быть основным делателем погоды.
Опять была очень комичная история с моим
заселением в «важный» кабинет. В отсутствие С.Н. (мы занимали с ней одну
небольшую комнату) прибежала молоденькая Марина В.:
- Елена Владимировна, а почему вы не
сели на её место? Вы ведь теперь главнее? А тут до вас Валентина была…
- Марина, я такая нескромная особа – из
любой табуретки надеюсь кресло сделать. А если серьёзно, то какая разница, где
я сижу? Справа, слева – тут же два совершенно одинаковых стула и стола.
- А мы вот привыкли, что главный завуч
справа.
- Главный тот, у кого голова на месте, а
не задница, пардон. У нас теперь оба завуча будут главными, вот увидите. Только
каждый в своём деле.
Девушка посмотрела на меня как-то туманно.
Видимо, решила, что я пока побаиваюсь С.Н. и не хочу с ней лишний раз не
связываться. Сама же С.Н. стоически перенесла перемены, хотя и не удержалась от
ехидного:
- Ой, намучаешься, Лена, с расписанием!
- Отмучилась уже, оно готово.
- Как? Сегодня же…
- Сегодня же – 7 сентября. Сделала бы и
раньше, если бы не ремонт в школе, до последнего не знали, кто где будет
обживаться. Пора всем устаканиться. Своё расписание запишите – кажется,
неплохой вариант?
- Да, неплохой… – она сникла. Но быстро
встрепенулась. – А что ты мне выкаешь? Мы же теперь тут вместе.
- Ну, всему нужно время. Да и постарше
вы меня, я как-то не привыкла к фамильярности.
- А мне легче, когда со мной на «ты», не
люблю я эти рассусоливания.
- Учту.
Поговаривали, что С.Н. – бывшая
детдомовка. Удочерённая в 10 лет какой-то семьёй музыкантов. Там тоже была
девочка, из которой старательно делали пианистку. Кто знает, может, и не врали
люди, но констатировать окончательно, что активное самоутверждение этой женщины
связано именно с такими детскими обстоятельствами, не буду. Однако все её
закидоны, конечно, возникли не на пустом месте, жизнь направила её в
определённое русло не случайно.
Как-то я вышла от своих уже
одиннацатиклассников до звонка на перемену (нужно было позвонить домой,
мобильных тогда ещё не было, а телефон стоял в учительской). Отговорила всё,
что требовалось, захожу в примыкающую завуческую – там Санёк из 7 «В» что-то
быстро лопочет перед улыбающейся С.Н. Видит меня, страшно краснеет и вылетает
из комнаты. Понимаю: стучал на кого-то. Коллега моя успела вслед ему вальяжно
протянуть:
- Молоток, Санёк. Я сама займусь.
- И кем же вы займётесь?
- Да надо тут одного вразумить.
- Но есть же классный руководитель если
что. Вы-то при чём?
- Наташка что ли? Она размазня.
- Почему? Очень даже чёткая, по-моему. И
что случилось? Из-за чего вся беготня?
- Ну, это наше с Саньком дело.
Дел таких, как я понимала, у С.Н.
водилось предостаточно. Она в них купалась просто. Что черпала для себя в этом тёмном
болоте? Ощущение чужой зависимости, пусть и подростковой.
Через неделю примерно Санёк пришёл
опять. По его радостно-напряжённому виду я поняла, что он приложил все усилия,
чтобы избежать встречи с С.Н.
- Елена Владимировна, а меня с урока
выгнали, можно я тут у вас посижу?
- Сиди. Почему выгнали?
- Да так…
- Ну, ладно. Помоги-ка мне журналы
разложить, видишь, сколько их тут…
- А зачем вам столько?
- Завучу полагается их просматривать,
учёт такой вести. Вот просмотрела, теперь надо вернуть. А то учителя придут на
перемене, а журналов нет. Тяжёлые они, я одна не донесу.
Ухватил пачку, потащил в соседнюю
комнату.
- Я хотел сказать… Я не хотел тогда к
ней идти, она меня поймала… Она обещала, что «двойку» по математике отмажет… А
Никите домой позвонила зачем-то…
- А ты не боишься, что я разболтаю?
- Нет.
- Математика совсем никак?
- Никак. Отец сказал, если опять
«двойка» будет, убьёт. А мамка кричит, что я урод последний.
Как дети улавливают «исповедников»?
Непонятно. С.Н. стала терять «агентуру». Мы никогда напрямую об этом не
говорили, но она, разумеется, сознавала, что сладкий для неё климат ломаю более
всего я. З.Ф. была поглощена хозяйственными делами, отношениями с шефами,
поисками кадров – в любой школе у директора хлопот хватает, а тут ещё и период
«перерождения». :)
Учителя же всё смелее расправляли
крылья. Перестройка, как любой социальный разлом, открыла некоторые
информационные шлюзы. На мои уроки стали напрашиваться коллеги, желающие что-то
узнать о «забытых» писателях. Вот подошла Нина Матвеевна, преподающая мировую
художественную культуру (был короткий период, когда в школах вводили этот
предмет), пришедшая к нам из Оружейной палаты:
- Леночка, я слышала, что на следующей
неделе у тебя в 11-м Платонов. Можно я приду?
- Конечно.
- Мы с Валентиной поменяемся, расписание
позволяет…
И она приходила на уроки – один раз,
другой; так же, как ученики, открывала тетрадь, записывала что-то. Это не были
плановые методические мероприятия, подобные инициативы происходили из естественной
любознательности: что за человек был какой-то Платонов, чем жил, почему о нём
нужно помнить? Если честно, именно в тот год я поняла, что стала учителем. Ну,
если людей никто не заставляет, а они сами к тебе идут! :)
Не выдержала однажды и С.Н. Перед шестым
уроком неожиданно возникла у двери. По лицу её тут же пробежала тень: последний
урок, а старшеклассники в полном составе, никто никуда не сорвался… Отвела меня
в сторону:
- Я к тебе в гости. Не прогонишь?
- Зачем же прогонять, я женщина добрая.
Заходи.
Мы начинали читать Булгакова. У меня в
мыслях мелькнуло: а будут ли они при ней спокойными, разговорчивыми, свободными?
Что ж, посмотрим. Опасения мои оказались напрасными: ребята вели себя так, как
будто кроме них и меня в кабинете никого не было. С.Н. сидела одна за последним
столом. Молча, почти неподвижно. Опять мелькнуло: лучше бы ей не приходить
сюда, сама ведь себе устроила экзекуцию… Первые слова она произнесла только на
лестнице – мы возвращались к себе.
- Я нашла место в другой школе. Тоже
завучем. Но если ты скажешь, что мне можно остаться…
- Тебе не нужно здесь оставаться. И дело
не в том, что я скажу или не скажу. Не во мне дело.
- В тебе! – в её голосе звучала почти
мольба: «Ты сильнее, я буду тебе служить, вот увидишь!»
- Ты можешь думать что угодно. Но
оставаться здесь тебе не нужно.
З.Ф. рассказывала, как ей трудно было
подписывать заявление С.Н. об увольнении. Бумагу-то та накатала, но долго
объясняла, что на самом деле уходить не хочет, что Лену надо уломать или
умаслить – сделать что-то, отменяющее тяжёлое решение. Даже плакала. Да, она
проработала в этой школе несколько десятилетий. Но кем она проработала?
28 ноября 2013 года
P. S. Уважаемые читатели! Для понимания
позиции автора лучше знакомиться со всеми главами книги, причём в порядке их
нумерации.
Продолжение следует.
Помочь сайту
Поздравления
