ПТ. Часть вторая. Глава 25. Отвлечённые ответы на конкретные запросы. Графики отношений

Школа, в которую я перешла, была тоже на бывшем моём инспекторском участке. За год до того директорство в ней приняла З.Ф., с которой мы пересекались довольно часто, к тому же продолжительное время жили по соседству. Она была человеком, который, что называется, сам себя сделал. Из простой деревенской семьи – хотя, что значит, простой? со своей заковыристой судьбой, как и миллионы других, – окончив педагогический институт, вышла замуж за какого-то столичного художника. Прожила с ним недолго, но успела родить сына. Причина расставания для российской женщины пребанальнейшая – муженёк больше общался с Бахусом, чем с ней. Литературные наши пристрастия (тоже словесница) были различны и методики педагогические мы практиковали разные, но наша дружба лишний раз подтверждала, что отношения человеческие держатся на умении оценить лучшее, что есть в каждом, не зацикливаться на социальных атрибутах и привычках.

З.Ф. зазывала меня завучем, я категорически такой вариант отвергла: договорились лишь о двух классах, 4-м и 9-м, даже без классного руководства. Поворчав, она согласилась. Ну, в самом деле, мне так хотелось не заморачиваться разными административными излишествами. :)

Столь странного впечатления от первого урока, который я провела в доставшемся мне 9 классе, у меня в памяти не сохранилось ни от какого другого. Эта была небольшая лекция о том, что есть литература: почему она искусство и даже больше, чем искусство, как соотносятся искусство и наука, что даёт человеку чтение, какое место в мировой культуре занимает русская книга и т.д. Прозвенел звонок, я, как обычно, произнесла последнюю фразу: «Всем спасибо, до свидания», – а они сидят, эти ребятки, и ни с места. Я даже испугалась: может, думаю, на мне что не так. :) Повторила «спасибо» своё, они начали шевелиться, собираться. Вышли один за одним какие-то тихие и для меня загадочные. Уже через полгода примерно после «происшествия» девчонки рассказывали:

- Вы как из другого мира были, Елена Владимировна. Нам в 8 классе, когда «Евгения Онегина» проходили, впаривали про какие-то графики отношений главных героев.

- Графики отношений? А что это такое вообще?

- Да кто ж их знает! Потом задали выучить наизусть письмо Татьяны – и всё.

Должна сказать, что ещё в прежних моих школах ученики на выпуске в числе необходимых, но отсутствующих предметов часто называли философию (я проводила соответствующие опросы). Когда иные современные умники говорят, что молодёжи совершенно неинтересны всякие отвлечённости, они не то что не правы, а даже вредоносно не правы. Если разговаривать о сложных вещах не запутанно-витиевато, а ясно, логично, доказательно, эффект будет немедленный. Ведь видите, я пришла к совершенно незнакомым мне подросткам, в не самую интеллектуальную среду, рассказала о вещах, о которых ранее они нисколько не задумывались – слушали, словно загипнотизированные. Нет, собственно предмет «философия» в школах, конечно, вводить не следует – у нас и так избыток суеты по поводу того, что «ещё полезно добавить». Но увлекаться перечислением разрозненных фрагментов из той ли иной области знаний в старших классах без предварительного описания системных моментов тоже неверно. Само наше сознание требует этой системности, без неё оно закисает.

Примечательный урок сыграл со мной штуку неожиданную: воодушевлённые девятиклассники побежали к директрисе, чтобы та назначила-таки понравившуюся училку классной. Честная З.Ф. сообщила, что упрямая Елена Владимировна пришла в школу с определённым условием и её начальственное величество тут бессильно. Целый месяц чада бродили за мной и канючили:

- Ну, пожалуйста. Мы всё равно без классной. Придёт какая-нибудь мымра, или нам дадут пьяницу-физкультурника.

- Какая мымра, с чего вы взяли?

- Там ещё вакансия есть географички. З.Ф. говорит, что как только человека найдёт, сразу к нам отправит, а если не найдёт, то физкультурника, больше некого.

Школа мне попалась опять с изюминкой. :) Трудная школа. Когда-то очень славилась в микрорайоне, заселённом отставными генералами. Потом построили новые дома, дали квартиры людям «попроще». И что ж, обычная история: зачем нам этот плебс, что через губу плюёт?! Плебс, естественно, стал огрызаться, генеральских отпрысков мутузить. Через некоторое время вроде друг к другу притёрлись, однако сообща порешили, что школа у них теперь непрестижная, а значит, вести себя в ней следует тоже непрестижно.

З.Ф. на первой же неделе своей работы схлопотала выговор. Семиклассницы устроили разборку в женском туалете: раздели одну из подружек, поколотив при этом отменно, разорвали всё её бельё, торжественно выбросили ошмётки в мужской туалет, куда впихнули и жертву (вовсе не безобидного цыплёночка, до того неоднократно развлекавшегося подобным же образом). К счастью, новоприбывшую встретил только один пацан. Ему было почему-то не до девчонок, он отдал потерпевшей свою физкультурную форму и даже довёл до дома. А мамаша довела ситуацию до участкового. Тогда ещё работали детские комнаты милиции. Всех участниц потасовки должно было поставить на учёт. Мамаша кричала, что у неё золотая дочь, в ответ от других родительниц слышала, что у всех такие же. Участковый долго беседовал с юными дамами поодиночке, потом постановил перевести пострадавшую последней в другую школу, если заявительница не хочет крупных неприятностей. Коли девица будет примерной, то на учёт он её не поставит, а не опомнится – увы. З.Ф. его поддержала. Мамаша ещё покричала, но всё же угомонилась. Правда, через пару дней заглянула и в руно. Выговор начинающий директор приняла спокойно, но задумалась о том, что делать со сложившимися в доставшемся заведении нравами.

Больше таких ужасов за год не случилось, появление участкового возымело своё действие, хотя общая атмосфера окончательно благостной не стала. Почувствовала я, конечно, это быстро. Учителя ходили какие-то потухшие. Наиболее активной и жизнерадостной была англичанка Наталья Н. Она выдумывала сценарии для капустников в своём классе, таскала ребят на экскурсии, объединилась даже с учительницей музыки, чтобы та помогла с «импортными» песнями. Очень задорные были учительницы и в началке, причём независимо от возраста. Особенно помню Зою Александровну (ту самую, которой вернула партбилет – см. главу 2, первой части). Она так прикипела к этой школе, что ездила через всю Москву, ежедневные три часа на дорогу в оба конца её не смущали. И очень верила, что всё обязательно образуется, школа опять будет признана достойной.

Классное руководство я взяла. Вакансию закрыть не удалось, часы раздали «старожилам», а физкультурником самим бы кто поруководил, зачем такое чудо детям. Через год, кажется, он из школы сам удалился. 9 класс возгордился и присвоил себе звание самого передового. Хлопот у меня с ним, в общем-то, особых не было, в него всё-таки попали обучаемые персонажи из двух предшествующих 8-х.

Озадачила меня завуч, С.Н. Вот та самая словесница, которая что-то толковала про графики отношений в «Евгении Онегине». Она тоже была из «старожилов», чувствовала себя сверхвольготно. Целый сентябрь не баловала учителей расписанием, ссылалась на то, что сделать его очень трудно. Задачка, действительно, не из лёгких, это своеобразное судоку, только не с девятью циферками. Нужно ведь всех расписать так, чтобы уроки в восемнадцати классах по шесть часов ежедневно (тогда ещё повсеместно на пятидневку не перешли) не совпали, да ещё при этом учесть распределение педагогической нагрузки. Но мучить неизвестностью и мешающим беспорядком в течение месяца!

Приглядевшись к С.Н., я поняла, что расписание для неё – удобный инструмент влияния. Всяким энтузиасткам типа Наталии Н. она устраивала нежеланные окна, а безымянным послушницам, напротив, комфорт. То же и с учебными кабинетами: англичанка пусть побегает по всем этажам, а милые подруги посидят на одном месте, заслужили. Но самое странное, и как оказалось, страшное С.Н. практиковала в общении с детьми. Она приваживала одних и натравливала на других. Причём к первым относила «неблагополучных» (безотцовщина, двоечники, драчуны), ко вторым – тех, кого потом стали называть «ботаниками», и прочих «чистеньких». Нет, специально мне про эту печаль никто не рассказывал, я уловила её благодаря предыдущему своему опыту.

Меня она в штыки не встретила. Само собой, по школе ещё до моего появления прокатилось: «Подруга директора, сама бывший директор такой-то школы!» З.Ф., надо отдать ей должное, объяснила всем любопытствующим, что я не только учитель, мне нужна небольшая педагогическая нагрузка, кроме того, заведение новоприимное в пяти минутах ходьбы от метро – посему сюда и устремилась. В 9 классе оказалось несколько учительских детей, они не замедлили рассказать про подвиги нового преподавателя. :) С.Н. со мной осторожничала, через какое-то время я стала даже замечать «знаки ухаживания за персоной особого значения». Ну, все эти лишние сю-сю, слабо прикрытые не самыми чистыми помыслами, нужного результата не дали. Завуч удивилась и притихла – но не настолько, чтобы совсем забросить свои штучки-дрючки в устройстве правильной коллективной жизни.

Как-то мне пришлось заменить заболевшую учительницу в 8 классе. Том самом, где год назад девицы бурно выразили чувства друг к другу. Урок выпал вовсе не словесный, а математический – геометрия. Так бывает иногда: чтобы дети не разбежались и не натворили чего без основного преподавателя, к ним приходит любой предметник. Пару забавных чертежей-ребусов я помнила ещё с собственных школьных лет, вот с них мы и начали знакомство. Вообще подобные уроки-импровизации весьма полезны для учителей, развивают реакцию. :) Педагог должен быть готов к самым разным подробностям сосуществования с учениками.

Решили мы все ребусы, по дороге я им что-то просвистела про медианы и биссектрисы, про суммы углов. Но весь урок ведь не могу математичкой работать – переключились и на литературу.

- Давайте стихи сочинять.

- А мы не умеем…

- Это несложно, даже весело. Я поэт, зовусь я Цветик, от меня вам всем приветик. Это откуда, кто знает?

Молчат.

- Про Незнайку никто не читал?

Кое-кто оживился, но немногие.

- Хорошо. А вообще вы стихи какие-нибудь читали? Не незнайкины и цветиковы, а там Пушкина, Лермонтова?

- Ну, задавали. Только не помним мы. И зачем они, Елена Владимировна?

- Для ума. И для красоты.

- Они для красоты красятся! – весело крикнул мальчишка с парты у окна. И тут же получил книжкой по затылку.

- Быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей. Это Пушкин, кстати, написал. В «Евгении Онегине».

Взрыв хохота.

- А мы графики составляем!

Отлично – здесь тоже составляют какие-то графики вместо чтения произведений и объяснения, зачем нужны стихи. Урок шёл как раз перед большой переменой. На ней я что-то замешкалась, собирая свою сумку. Смотрю, просовывает в дверь голову недавний весельчак.

- Ты чего?

- Я это… Вот.

Протягивает тетрадочку. В ней страниц пять с какими-то не то конспектами, не то другой абракадаброй, а во второй половине – стихи. Эге-ге, сочиняет парень нечто для себя. И решился на такую откровеность!

- Знаешь, я сейчас занята. Если ты не против, я их возьму с собой, почитаю, а завтра мы с тобой поговорим.

- Да? – глаза бегают, готов забрать тетрадочку. – А вы никому показывать не будете?

- Зачем? Ты же мне её отдаёшь, а не другим людям.

Три секунды смятения: довериться или нет? И всё-таки – да. Дети – интуитивисты суперкласса: что он обо мне мог знать?

- А точно завтра?

- Точно. У меня шестой урок, правда, последний. Дождёшься? Подходи к кабинету литературы на третьем этаже.

- Нет, лучше я вас у метро подожду. Ну, понимаете, я не хочу, чтобы знали, что…

Стихи, как это водится у подростков, были некрепкие, но искренние. Их было не так уж много, чтение заняло не больше двадцати минут. А графиками отношений С.Н. гордилась несказанно: новация, методический модернизм! И активно навязывала своё рацпредложение коллегам. Теперь вы понимаете, почему З.Ф. зазывала меня завучем? Но знала она про свою ретивую помощницу далеко не всё.

21 ноября 2013 года

P. S. Уважаемые читатели! Для понимания позиции автора лучше знакомиться со всеми главами книги, причём в порядке их нумерации.

Продолжение следует.