Серебряный век поэзии. Серебро старинного зеркала. В одном из рассказов Бунин описал, как в детстве хотел постичь тайну зеркала. И у Марины Цветаевой есть своя тайна, тайна предопределённости её жизни и тайна её творчества.
Скажу честно, вначале хотел озаглавить статью – «Марина Цветаева. Блеск и порочность интеллигенции». Но передумал. Не имею право осуждать её. Слишком много выпало на её долю и таланта в том числе.
Уже за сам такой заголовок статьи наверняка я был бы предан анафеме и теми, кто влюблён в творчество Марины Цветаевой и теми, кто только делает вид, что в восторге от её поэзии.А как же, ведь так принято. Но речь в статье пойдёт не только и не столько о великой поэтессе 20-го века, но о том, что её окружало и как она принимала правила игры в этом её окружении. Петь дифирамбы ей не буду, не имеет смысла, она в этом не нуждается. Само её творчество определяет такую высоту и уровень, что всякое восхваление его меркнет перед величием и силой её таланта.
А блеск, как видим, остался и он не мог не остаться.
О ней написаны сотни томов с подробнейшим изложением её биографии, поэтомулишь слегка коснусь этой стороны вопроса. Иначе трудно будет прийти к какому-либо выводу. Родилась она в Москве, в семье основателя и первого директор Музея изящных искусств имени императора Александра III при Московском императорском университете (ныне Музей изобразительных искусств имени А. С. Пушкина), Иван Владимировича Цветаева. Это был человек необыкновенной трудоспособности и увлечённости идеей создания музея, во многом ему помогала его вторая жена, мать Марины и Анастасии Цветаевой - Мария Мейн-Цветаева. Она много времени уделяла воспитанию детей, но к превеликому сожалению в возрасте 37 лет скончалась от чахотки 5 июля 1906 года. Перед смертью прошептала: "Мне жалко только музыки и солнца!". Марине и Асе было четырнадцать и двенадцать лет.
Мать Марины, сама одарённая пианистка, очень хотела, чтобы Марина стала музыкантшей и многое сделала для этого, причём Марина могла действительно ею стать, но в голове у неё звучала другая музыка, музыка слов и рифм.
Родители Марины были рыцарями без страха и упрёка и прививали эти свойства и своим детям. Умирая мать Марины, напутствовала дочек – «Живите по правде*.
Было ещё двое детей от первого брака Ивана Владимировича. Лера и Андрей.
У Марины уже с детских лет проявился свой, независимый характер и хотя она любила и преклонялась перед родителями, не всегда поступала так, как они требовали от неё.
В этом характере присутствовала твёрдость, унаследованная от матери и некоторая отстраненность вперемешку с насмешливостью и пренебрежением к материальным ценностям, от отца.
Сестра Марины, Анастасия, вспоминает, как она (Марина), в тот день, когда их вдвоём привели в гимназию, где Марина училась, не защитила младшую от нападок её подружек по гимназии, а наоборот сделала вид, что ничего не произошло, хотя для Анастасии тогда, это была трагедия вселенского масштаба. Ведь она боготворила Марину, как старшую сестру, к тому же так рано проявившую свои способности и характер, что уже в детстве на них обратили внимание.
Потом, уже в юности, они сойдутся гораздо ближе. Созвучие их мыслей было удивительно. Они всё проверяли друг на друге и почти никогда не было разночтений.
3 ноября 1911 года они впервые со сцены вдвоём читали стихи Марины, вот как об этом пишет в своих«Воспоминаниях» Анастасия Цветаева:
В два – одинаковых – голоса, сливающихся в один в каждом понижении и повышении интонаций, мы, стоя рядом, – Марина, еще не остригшая волос, в скромной, открывавшей лоб прическе, я – ниже и худее Марины, волосы до плеч, – читали стихи по голосовой волне, без актерской, ненавистной смысловой патетики. Внятно и просто. Певуче? Пусть скажет, кто помнит. Ритмично.
Мы прочли несколько стихотворений. Из них помню «В пятнадцать лет» и «Декабрьская сказка». Вот строки из «Декабрьской сказки»:
…Был замок розовый, как зимняя заря,
Как мир – большой, как ветер – древний.
Мы были дочери почти царя,
Почти царевны…
…Оленя быстрого из рога пили кровь,
Сердца разглядывали в лупы…
А тот, кто верить мог, что есть любовь,
Казался глупый.
Однажды вечером пришел из тьмы
Печальный принц в одежде серой.
Он говорил без веры, ах!
А мы Внимали с верой…
…Мы слишком молоды, чтобы забыть
Того, кто в нас развеял чары,
Но чтоб опять так нежно полюбить
– Мы слишком стары.
Был один миг тишины после нашего последнего слова -и аплодисменты рухнули в залу – как весенний гром в сад! Запрещенные в этом доме аплодисменты!
Мы стояли, смущенные (неумело кланяясь?) – откланиваясь, уходя, спеша уйти, а нам вслед неистово аплодировали… Выход или ли мы вновь? «Триумф», – говорили нам потом…
Это был первый вечер Марининой начинавшейся известности.(с)
Уже позже, Марина, следуя моде тех лет, в семнадцать своих годочков «начала курить. Сперва -скрывая. Щадя папу, не курила при нем». (А.Ц. «Воспоминания»). После уже и скрывать было не от кого. Отец умер в 1913 году, когда Марине было 21 год, в принципе вполне взрослая и самостоятельная девушка. А в 1910 году произошёл ещё один показательный случай. Отец её, Иван Владимирович, как-то зашёл в комнату Марины и увидел портрет Наполеона, которого Марина боготворила. Иван Владимирович очень разгневался по этому поводу, реакция же самой Марины, была незамедлительной.Вот как об этом вспоминает её сестра Анастасия:
«И в киоте иконы в углу над ее письменным столом теперь был вставлен – Наполеон. Этого долго в доме не замечали. Но однажды папа, зайдя к Марине за чем-то, увидал. Гнев поднялся в нем за это бесчинство! Повысив голос, он потребовал, чтобы она вынула из иконы Наполеона. Но неистовство Марины превзошло его ожидания: Марина схватила стоявший на столе тяжелый подсвечник, -у нее не было слов!
Это был жест отчаяния. Самозащита зверя, кусающего, когда отнимают берлогу. Такой берлогой и был Марине весь этот культ Наполеона, и все ее культы»
-Такие, как ты, кончают жизнь самоубийством. Пророчески бросит в сердцах отец.
Это неповиновение общепринятым нормам ещё не раз поставит Марину перед выбором, ангел или грешница? И она с ангельским смирением каждый роковой раз будет выбирать путь грешницы.
Со своим мужем Сергеем Эфроном, Марина познакомилась в Коктебеле, где гостила в знаменитом доме Максимилиана Волошина. Она увидела Сергея на берегу и загадала, что если он сейчас найдёт для неё камень сердолик то она выйдет за него замуж. И он протянул ей именно этот камень.
Уже через год после смерти отца Марина, будучи женой и матерью, встречает и влюбляется в Софью Парнок и эта «любовь» стала для неё «треклятой страстью». Она понимала, в какой грязи и мерзости она погрязла, но далеко не сразу, через полтора года, она смогла прекратить свои отношения с Софьей. Ей нужен был этот вызов, зачем, пожалуй, она и сама не знала ответа.
Её очищение приходило к ней в стихах Гумилёва и Блока.
Но, к сожалению, следует признать, что самый большой грех её жизни был ещё впереди.
В 1919 году,голодном и холодном она, чтобы прокормить своих детей, (Ариадне – семь, Ирине – два с половиной), сдаёт их в Кунцевский приют. Ариадне Марина уделяла много внимания, а вот Ирина раздражала её, она привязывала малышку к креслу, чтобы та не тревожила её. Ирина плохо разговаривала и была беспокойным ребёнком.
Под новый год она узнает, что в приюте детей плохо кормят и они там болеют, есть опасность заражения тифом. Марина забирает Ариадну, а Ирину оставляет в приюте. Как она потом объяснила, спасти можно было только одну. А второго февраля малышка умирает. Мать даже на похороны не пошла. И замолчала до самой пасхи.
Две руки, легко опущенные
На младенческую голову!
Были – по одной на каждую -
Две головки мне дарованы.
Но обеими – зажатыми –
Яростными – как могла! –
Старшую у тьмы выхватывая –
Младшей не уберегла.
Две руки – ласкать – разглаживать
Нежные головки пышные.
Две руки – и вот одна из них
За ночь оказалась лишняя.
Светлая – на шейке тоненькой –
Одуванчик на стебле!
Мной еще совсем не понято,
Что дитя мое в земле.
Что это раскаяние или просто горечь утраты? А может быть и ни то и ни другое?
В то же Светлое Христово Воскресение 20-го, она пишет стихотворение «Грешница».
Ты пишешь перстом на песке,
А я Твоя горлинка, Равви!
Я первенец Твой на листке
Твоих поминаний и здравий.
Звеню побрякушками бус,
Чтоб Ты оглянулся – не слышишь!
О Равви, о Равви, боюсь –
Читаю не то, что Ты пишешь!
А сумрак крадется, как тать,
Как черная рать роковая.
Ты знаешь - чтоб лучше читать -
О Равви – глаза закрываю…
Что интересно, сама Ариадна, почти не вспоминает свою сестру. Во всяком случае я не нашёл этих воспоминаний у неё, где она пишет сухо, чётко, без тени сомнений.
В 1922 году Марина с дочерью уехали из Москвы. В Берлине они встретились с Сергеем Эфроном, мужем и отцом. Очищение? Произошло оно с Мариной после всей этой трагедии? Наверно слишком много вопросов смею задавать. Можно ли простить таланту и последующие романы реальные и мнимые?
Её третий (второй) ребёнок, Георгий (Мур), родился уже за границей и ей «пришлось определять», кто же на самом деле был его отец. И это самый любимый ею Мур, в роковой для Марины час, не только не удержит её от греха самоубийства, но ещё и подтолкнётеё к этому. На похороны матери, он (как и когда-то Марина на похороны своей дочки), так и не придёт.
Когда Марина собиралась в свой последний путь в Елабугу, 7-го августа 1941 года, к ней пришёл Пастернак, помочь собраться и принёс с собой верёвку, увязать чемодан.
- Прочная,- сказал он.
- Можно повеситься.
Это своё последнее для Марины напутствие, он будет вспоминать всю оставшуюся жизнь.
З1-го августа 1941 года Марии Ивановны не стало. Похоронили её в Елабуге, на Петрашевском кладбище, вскорости и могила её была забыта. Никто из её друзей и деятелей культуры того времени не пытался разыскать последний приют Марины. И только уже в 1960 году сестра Марины, Анастасия обнаружит четыре безымянных захоронения 1941 года, отметит их как возможное захоронение Марины Цветаевой. А через десять лет будет поставлен большой гранитный памятник на елабужском кладбище Марине Ивановне Цветаевой.
Идешь, на меня похожий,
Глаза устремляя вниз.
Я их опускала — тоже!
Прохожий, остановись!
Прочти — слепоты куриной
И маков набрав букет,
Что звали меня Мариной,
И сколько мне было лет.
Не думай, что здесь — могила,
Что я появлюсь, грозя...
Я слишком сама любила
Смеяться, когда нельзя!
И кровь приливала к коже,
И кудри мои вились...
Я тоже была, прохожий!
Прохожий, остановись!
Сорви себе стебель дикий
И ягоду ему вслед,—
Кладбищенской земляники
Крупнее и слаще нет.
Но только не стой угрюмо,
Главу опустив на грудь,
Легко обо мне подумай,
Легко обо мне забудь.
Как луч тебя освещает!
Ты весь в золотой пыли...
— И пусть тебя не смущает
Мой голос из-под земли.
3 мая 1913, Коктебель
Бог - чёрт, бог – чёрт, ставила она знак равенства ещё в детстве. В одном можно быть уверенным, что перед Богом она представилась поэтом. Она и называла себя Поэтом и никак не поэтессой. Такой мы её и запомним.
Знаю, умру на заре! На которой из двух,
Вместе с которой из двух - не решить по заказу!
Ах, если б можно, чтоб дважды мой факел потух!
Чтоб на вечерней заре и на утренней сразу!
Пляшущим шагом прошла по земле!- Неба дочь!
С полным передником роз!- Ни ростка не наруша!
Знаю, умру назаре!- Ястребиную ночь
Бог не пошлет по мою лебединую душу!
Нежной рукой отведя нецелованный крест,
В щедрое небо рванусь за последним приветом.
Прорезь зари - и ответной улыбки прорез...
- Я и в предсмертной икоте останусь поэтом!
***
18.03.13
P.S.
Когда я опубликовал этот материал, то никак не мог дождаться отзывов. И мне пришлось даже просить о нём. Первое, что я услышал, что это не статья, а черновик. На что я должен согласиться, это не статья, это приглашение к читателю по новому взглянуть на жизненный и творческий путь Марины Цветаевой. Я старался очень осторожно касаться страниц жизни великого поэта. О многом не было сказано. Где-то я лишь лёгким штрихом пытался показать читателю тот огромный мир, который стоит за именем Марины Цветаевой. Уверен, чтобы понять всю глубину этого мира, дойти на самое дно этого моря чувств и событий, читателю необходимо самому окунуться в него с головой и только тогда, каждый, кто осилит этот путь, только тогда неравнодушный читатель сможет приблизиться к феномену Марины Цветаевой.
Помочь сайту
Поздравления
