Эллинизм – глобализация древнегреческого мира или Левкон и Перисад – боспорские «Филипп» и «Александр».

Вторая половина четвертого века до нашей эры обозначается исторической наукой как ранний эллинизм. Начало эллинизма ведётся от создания империи Александра Македонского – тридцатые годы 4 века. Но никакие события, обозначенные конкретными датами, не происходят внезапно, им предшествуют складывающиеся годами предпосылки, так же как любое следствие имеет причину. Вот почему эллинизм – как понятие я рассматриваю через призму событий более широкого периода  - всего четвертого столетия.
            Эллинизм принято характеризовать: кризисом демократии и заменой её наследственной монархией, возникновением крупных государств путём подчинения независимых полисов, мировым распространением греческого языка, ставшего языком международного общения, и вследствие всего перечисленного – глобализацией греко-варварского общества.
            Привязка начала периода эллинизма с деятельностью Великого Александра достаточно понятна, но она не объясняет, почему черты описываемого явления  проявились на территориях, не подвергшихся завоёванию македонцев. Более того, признаки античной «глобализации» на некоторых территориях греческого мира появляются гораздо раньше, чем происходят экспансии отца и сына из рода Аргеадов. Речь идёт о так называемом Боспорском царстве.
            Не имея возможности в формате предисловия проводить глубокий анализ темы, приведу лишь конкретные примеры сходства политики македонской и боспорской династий.
            И македонцы, и граждане Боспора не были «чистыми» эллинами. Для нас они, безусловно, греки, какими и являлись для соседних не эллинских народов, но для жителей материковой Греции и Эгейских островов они скорее казались «филэллинами» - «полуварварами», провинциалами, говорящими на греческих диалектах и поклоняющимися общим богам.
            Один из признаков эллинизма - кризис демократии и установление наследственной монархии, здесь македонцы опережают боспорцев на столетия, но ведь и династия Аргеадов берёт своё начало с восьмого века, тогда как Спартокидов – только с пятого. Если Филипп был полноправным царём, а Александр не стеснялся собственного обожествления, то тираны Боспора в присутствии греков «скромно» именовали себя правителями или архонтами, что например, в Афинах являлась выборной должностью, хотя для подчинённых варваров Левкон и Перисад являлись царями. И только Евмел, правивший по времени уже после смерти Великого Александра, именует себя наследственным басилефсом. Его же обожествление начинается гораздо позже - потомками правителя. Однако не следует считать, что, не смотря на титулярную скромность, власть Спартокидов была менее полной, чем царей Македонии. Даже факт совместного правления братьев, или отца и сына, или двух сыновей не лишало старшего архонта возможностей единоличной монархии. Сама наследственная передача власти уже свидетельствует о монархической, а не демократически установленной форме правления.         Монополизация Спартокидам портов и хлебной торговли – основных источников доходов Боспора, также как и контроль Филиппа над золотыми рудниками Македонии – основных средств содержания армии - подтверждает наличие царской власти у обеих династий. И если у греческой части полисного населения оставались некоторые демократические традиции, то любые заговоры аристократов и конкурентов Левкон подавлял не менее жестко, чем Филипп. И Филипп с Александром и Левкон с Перисадом правившие в одно и тоже время фактически являлись царями, осторожно, но планомерно и непреклонно ликвидирующими остатки полисной демократии.
            Более того: представители обоих династий, даже воюя с персами как Александр, уничтоживший двухсотлетнюю империю Ахеменидов, в вопросах абсолютизации власти откровенно симпатизировали восточным традициям. Македонский перенял многие обычаи восточных придворных церемоний, принял титул «царь Азии» и обожествление египетских фараонов. Он даже пытался ввести обычай простирания ниц перед собственной персоной. Кстати одна из его жён, дочь Артаксеркса, имела имя Парисат.      Спартокиды не достигли завоевательных высот македонцев, чтобы вести себя подобно персидским царям. Однако имя Перисад, данное Левконом второму сыну, скорее имеет персидское, чем фракийское происхождение. Перисад – сын пери – фантастического существа в виде прекрасной девушки из персидской мифологии. Вряд ли Левкон дал сыну персидское имя только из-за его благозвучия. Скорее и воспитание наследника было близко персидскому духу. От писателя 2 века Полиена, автора «Военных хитростей», мы узнаём, что Перисад использовал несколько видов одежды – для парада перед войсками (чтобы его видел каждый), для участия в битве (чтобы враги не узнали), для момента бегства с поля боя (чтобы его никто не узнал). Такая обрядность -  следование определённой церемониальной форме, обычно не свойственное «простым» нравам прошлых греческих царей, подчёркивает любовь к восточным монархическим традициям, ставшим роковыми для Дария III в битвах с Александром. На самом деле персы и их обычаи давно не были чужды эллинам. Большая часть греческих колоний в Юго-Западной Азии на территории современной Турции давно попали в зависимость от империи Ахеменидов. Греческие наёмники составляли отборные отряды персидской армии, а успешные полководцы служили Артаксерксам и Дариям.
            Следующим признаком эллинизма считается возникновение крупных государств путём подчинения независимых полисов. Другими словами: завоевание греками греков с присоединением захваченных территорий и городов к единому центру. Как известно из истории: многочисленные греческие города-государства, давшие истоки существующей европейской и ближневосточной цивилизации, положившие начало современной демократии, искусству и культуре, «вечно» и кровопролитно воевали друг с другом с «гомеровских» времён до описываемого периода. Остается удивляться, как при такой вражде и «раздробленности» эллинам удавалось отражать персидские нападения хотя бы на Балканский полуостров. Города-государства постоянно сражались поодиночке или в составе полисных союзов за торговые пути, территории и прочие экономические интересы. Но, как правило, победитель, получив временные преференции, не включал «столичный» полис проигравшего в собственное государство. Уходя «домой» триумфатор оставлял поверженной стороне право на самоуправление и дальнейшее развитие, конечно, если не разрушал город врага до основания.
            С появлением на греческой исторической сцене Филиппа II ситуация меняется кардинально. Первоначально агрессия отца Александра не отличалась от действий предшественников. Возможно, не представляя себе форму объединения Эллады на манер империи Ахеменидов, царь Македонии вступает в греческие конфликты как союзник одной из сторон. Добившись путём хитростей, дипломатии и военного искусства подчинения Македонии и Фессалии, Филипп видит возможность покорить всю Элладу. Битва при Херонее открывает македонцу дорогу к установлению абсолютной собственной  власти над материковой Грецией, остаётся нанести последний удар в сердце Афин. Но Филипп не идёт войной на известный полис. По старинке он предпочитает создать союз впоследствии названный эллинским, отводя себе роль командующего союзной армией, оставив греческим городам формальный суверенитет. И только сын Филиппа - Великий Александр благодаря завоеваниям в Азии, больше не церемонится с независимостью полисов, создавая мировую державу, хоть после его смерти и распавшуюся, но, на крупные государственные объединения, управляемые монархами – что соответствует понятию: эллинизм.
            В этом, втором признаке эллинизма, боспорские архонты опередили Аргеадов. Ещё отец Левкона - Сатир, а затем и сам Левкон начинают завоевание окружающих Пантикапей полисов с энергией, не уступающей Филиппу Македонскому. За двадцать лет были подчинены значительные территории по обе стороны Керченского пролива, захвачены Нимфей, Синдика, Фанагория. Покорение Феодосии присоединило к Боспору весь Керченский полуостров. Некоторые историки утверждают, что Левкон, «наш Филипп», даже осуществил поход на Херсонес, закончившийся неудачей, но ведь  и Филипп далеко не всегда был победоносным.
            Таким образом, к моменту начала своего единоличного правления Перисад - боспорский «Александр» получил значительное по территории единое государство площадью пять тысяч квадратных километров плодородных земель с несколькими десятками крупных защищённых населённых пунктов, из которых как минимум восемь: Пантикапей, Нимфей, Киммерик, Феодосия, Фанагория, Гермонасса, Горгиппия, Бата - были полноценными полисами.
            Спартокиды не просто воевали с соседями за торговые и прочие преференции. Путём дипломатии и войны они присоединяли окружающие Пантикапей по обе стороны пролива как греческие, так и варварские территории к собственному городу-государству, не боясь вступать в конфликты с Афинами или Гераклеей Понтийской.  Причём завоёванные полисы не подвергались уничтожению или не покидались после набега обложенные данью. Они полноценно интегрировались в Боспор на взаимовыгодных условиях.
            Правившие на периферии греческого мира Сатир, Левкон и Перисад смогли создать крупное греко-варварское государство раньше Филиппа и Александра. Причём Боспор, не включённый в мировую державу македонцев, просуществовал гораздо дольше, чем огромная империя Александра.
            То, что Боспор Спартокидов имел все признаки крупного монархического государства, а по степени эллинизации уж точно не уступал «греческой» Малой Азии и Египту  диадохов, и при этом не был создан ни Александром, ни его полководцами, говорит о глобализации процессов эллинизма на всех территориях, где греческий язык был распространённым языком общения.
            Частичной исторической загадкой остаётся факт самих отношений между двумя греческими «царствами» - Боспорским и Македонским. Если Спартокиды уж точно не претендовали на мировое господство, занимаясь присоединением территорий и полисов вокруг Пантикапея почти в радиальной закономерности – главное  что отличает их от «глобалистов» из рода Аргеадов, то Филипп, и особенно Александр замахнулись на всемирную империю, по территории превышающую персидскую. Отец Александра и его великий потомок были прекрасно осведомлены о хлебном богатстве боспорских полисов, к тому же союзников и снабженцев их злейшего врага – Афин. Своевременное подчинение македонцами  Пантикапея оставило бы Афины без хлеба, вызвав голод и подорвав основы существования славного полиса.
            Богатство Боспора манило и персов и греков. Известно, что и Милетцы, и греческий военачальник Дария III - Мемнон отправляли разведчиков с целью выведать людские ресурсы государства Спартокидов.
            Филипп проводил захватническую политику во всех направлениях. Дважды он ближе всего подбирался к землям вокруг Понта Эвксинского. В 340-339 гг. до н.э. когда осаждал Перинф и Византий, контролировавших вход в Чёрное море. И в том же году, дойдя до Дуная в войне со скифами. Главной причиной, по которой царь Македонии не совершил экспедицию в Боспор, можно назвать слишком большое расстояние между Балканами и Северным Причерноморьем с учётом неспокойной обстановки в греческом тылу. Если Филипп, почти закончивший подчинение Греции, был убит, не успев предпринять поход на восток, то его славный потомок, захватив Египет и Азию, дошёл до Инда, сокрушив империю персов, но так и не тронул Боспор и скифов.
            Трудно сказать, существовал ли у Александра после индийского похода чёткий план последующих завоеваний, или он действовал спонтанно? Известно, что он собирался покорить Аравийский полуостров и дойти до Карфагена, но нигде нет свидетельств, о замыслах двинутся на север. Хотя известно о неком Берде – офицере Александра, отправленном в земли скифов с целью выведать количество местного населения, их вооружения и методов ведения военных действий. Также существует исторический факт похода в 331 г. до н.э. наместника Александра во Фракии Зопириона, перешедшего Южный Буг, дошедшего почти до Днепра и осадившего Ольвию  с войском, не уступавшим по численности армии самого Александра, в начале персидского похода. Неоднозначно трактуется и реакция Александра на весть о полном разгроме македонской армии Зопириона союзом скифов и горожан – типичном для всего причерноморского региона греко-варварском союзе, включая Боспор. Остались сведения, что Александр Великий был, чуть ли не рад данному поражению.
            Не стремление македонца к захвату хлебных и рыбных территорий Северного Причерноморья экономически можно объяснить переориентированием хлебных поставок из покоренного Египта. Но одной экономикой не пояснить подготовку похода на арабов или далёкий Карфаген. Да и тяжелейшая  военная экспедиция в Индию не свидетельствует о «меркантильности» и экономической прагматичности великого полководца. Александра вели амбиции и желание славы «предка» по матери Ахилла. И в этом плане присоединение к созданной им державе территорий Боспорского царства, тем более что Ахилл в течение пяти лет пробыл на этих землях в поисках Ифигении (а возможно и живёт в качестве бога на острове Левка) - выглядело вполне логично. Причины, по которым Александр не задумывал или не предпринял поход в Северное Причерноморье и Таврику остаются невыясненными. Может быть, он не был уверен в возможности покорения скифов – соседей и больше союзников, чем врагов местного греческого населения, помня о провальных походах Дария I и Зопириона. С организационной стороны подобная военная компания была вполне осуществима. Ведь материальная база такого предприятия была бы значительно лучше, чем условия перехода через пустыни Гедросии. А военные ресурсы, флот и расположение империи позволяли идти как через Балканы, так и через Кавказ, или морем. Возможно, если бы Александр Великий прожил и процарствовал дольше, он осуществил бы и другие завоевания, включая Боспор, но история не терпит слово «если»!
            Моральные нормы, принятые в современном обществе, не позволяют нам идеализировать великого македонца. Мы признаём деятельность натуры, организаторские и военные способности Александра. Но также понимаем, что многие его акции, предпринятые против народов, оказавшихся на пути победоносной армии в ходе десятилетнего завоевательного похода были античным геноцидом, «тянущим» на международный трибунал. Впрочем: «победителей не судят!» Не идеализирую я и политику славных Спартокидов, лишь подчёркиваю, что Левкон и Перисад, руководствуясь собственными мотивами, начали эллинизацию Северного Причерноморья одновременно с глобальным эллинизмом Александра Македонского.
            Как бы там ни было, но Левкон и Перисад – завоеватели и правители земель по обе стороны Боспора Киммерийского от «вершин Таврических скал до гор Кавказа», не получившие широкую мировую известность в силу локальности указанного региона, в эллинизации Северного Причерноморья, сыграли не меньшую роль, чем Филипп и Александр Великий в эллинизации восточного Средиземноморья.
             

© Copyright: Станислав Сапрыкин, 2017

Регистрационный номер №0399303

от 17 октября 2017

[Скрыть] Регистрационный номер 0399303 выдан для произведения: Вторая половина четвертого века до нашей эры обозначается исторической наукой как ранний эллинизм. Начало эллинизма ведётся от создания империи Александра Македонского – тридцатые годы 4 века. Но никакие события, обозначенные конкретными датами, не происходят внезапно, им предшествуют складывающиеся годами предпосылки, так же как любое следствие имеет причину. Вот почему эллинизм – как понятие я рассматриваю через призму событий более широкого периода  - всего четвертого столетия.
            Эллинизм принято характеризовать: кризисом демократии и заменой её наследственной монархией, возникновением крупных государств путём подчинения независимых полисов, мировым распространением греческого языка, ставшего языком международного общения, и вследствие всего перечисленного – глобализацией греко-варварского общества.
            Привязка начала периода эллинизма с деятельностью Великого Александра достаточно понятна, но она не объясняет, почему черты описываемого явления  проявились на территориях, не подвергшихся завоёванию македонцев. Более того, признаки античной «глобализации» на некоторых территориях греческого мира появляются гораздо раньше, чем происходят экспансии отца и сына из рода Аргеадов. Речь идёт о так называемом Боспорском царстве.
            Не имея возможности в формате предисловия проводить глубокий анализ темы, приведу лишь конкретные примеры сходства политики македонской и боспорской династий.
            И македонцы, и граждане Боспора не были «чистыми» эллинами. Для нас они, безусловно, греки, какими и являлись для соседних не эллинских народов, но для жителей материковой Греции и Эгейских островов они скорее казались «филэллинами» - «полуварварами», провинциалами, говорящими на греческих диалектах и поклоняющимися общим богам.
            Один из признаков эллинизма - кризис демократии и установление наследственной монархии, здесь македонцы опережают боспорцев на столетия, но ведь и династия Аргеадов берёт своё начало с восьмого века, тогда как Спартокидов – только с пятого. Если Филипп был полноправным царём, а Александр не стеснялся собственного обожествления, то тираны Боспора в присутствии греков «скромно» именовали себя правителями или архонтами, что например, в Афинах являлась выборной должностью, хотя для подчинённых варваров Левкон и Перисад являлись царями. И только Евмел, правивший по времени уже после смерти Великого Александра, именует себя наследственным басилефсом. Его же обожествление начинается гораздо позже - потомками правителя. Однако не следует считать, что, не смотря на титулярную скромность, власть Спартокидов была менее полной, чем царей Македонии. Даже факт совместного правления братьев, или отца и сына, или двух сыновей не лишало старшего архонта возможностей единоличной монархии. Сама наследственная передача власти уже свидетельствует о монархической, а не демократически установленной форме правления.         Монополизация Спартокидам портов и хлебной торговли – основных источников доходов Боспора, также как и контроль Филиппа над золотыми рудниками Македонии – основных средств содержания армии - подтверждает наличие царской власти у обеих династий. И если у греческой части полисного населения оставались некоторые демократические традиции, то любые заговоры аристократов и конкурентов Левкон подавлял не менее жестко, чем Филипп. И Филипп с Александром и Левкон с Перисадом правившие в одно и тоже время фактически являлись царями, осторожно, но планомерно и непреклонно ликвидирующими остатки полисной демократии.
            Более того: представители обоих династий, даже воюя с персами как Александр, уничтоживший двухсотлетнюю империю Ахеменидов, в вопросах абсолютизации власти откровенно симпатизировали восточным традициям. Македонский перенял многие обычаи восточных придворных церемоний, принял титул «царь Азии» и обожествление египетских фараонов. Он даже пытался ввести обычай простирания ниц перед собственной персоной. Кстати одна из его жён, дочь Артаксеркса, имела имя Парисат.      Спартокиды не достигли завоевательных высот македонцев, чтобы вести себя подобно персидским царям. Однако имя Перисад, данное Левконом второму сыну, скорее имеет персидское, чем фракийское происхождение. Перисад – сын пери – фантастического существа в виде прекрасной девушки из персидской мифологии. Вряд ли Левкон дал сыну персидское имя только из-за его благозвучия. Скорее и воспитание наследника было близко персидскому духу. От писателя 2 века Полиена, автора «Военных хитростей», мы узнаём, что Перисад использовал несколько видов одежды – для парада перед войсками (чтобы его видел каждый), для участия в битве (чтобы враги не узнали), для момента бегства с поля боя (чтобы его никто не узнал). Такая обрядность -  следование определённой церемониальной форме, обычно не свойственное «простым» нравам прошлых греческих царей, подчёркивает любовь к восточным монархическим традициям, ставшим роковыми для Дария III в битвах с Александром. На самом деле персы и их обычаи давно не были чужды эллинам. Большая часть греческих колоний в Юго-Западной Азии на территории современной Турции давно попали в зависимость от империи Ахеменидов. Греческие наёмники составляли отборные отряды персидской армии, а успешные полководцы служили Артаксерксам и Дариям.
            Следующим признаком эллинизма считается возникновение крупных государств путём подчинения независимых полисов. Другими словами: завоевание греками греков с присоединением захваченных территорий и городов к единому центру. Как известно из истории: многочисленные греческие города-государства, давшие истоки существующей европейской и ближневосточной цивилизации, положившие начало современной демократии, искусству и культуре, «вечно» и кровопролитно воевали друг с другом с «гомеровских» времён до описываемого периода. Остается удивляться, как при такой вражде и «раздробленности» эллинам удавалось отражать персидские нападения хотя бы на Балканский полуостров. Города-государства постоянно сражались поодиночке или в составе полисных союзов за торговые пути, территории и прочие экономические интересы. Но, как правило, победитель, получив временные преференции, не включал «столичный» полис проигравшего в собственное государство. Уходя «домой» триумфатор оставлял поверженной стороне право на самоуправление и дальнейшее развитие, конечно, если не разрушал город врага до основания.
            С появлением на греческой исторической сцене Филиппа II ситуация меняется кардинально. Первоначально агрессия отца Александра не отличалась от действий предшественников. Возможно, не представляя себе форму объединения Эллады на манер империи Ахеменидов, царь Македонии вступает в греческие конфликты как союзник одной из сторон. Добившись путём хитростей, дипломатии и военного искусства подчинения Македонии и Фессалии, Филипп видит возможность покорить всю Элладу. Битва при Херонее открывает македонцу дорогу к установлению абсолютной собственной  власти над материковой Грецией, остаётся нанести последний удар в сердце Афин. Но Филипп не идёт войной на известный полис. По старинке он предпочитает создать союз впоследствии названный эллинским, отводя себе роль командующего союзной армией, оставив греческим городам формальный суверенитет. И только сын Филиппа - Великий Александр благодаря завоеваниям в Азии, больше не церемонится с независимостью полисов, создавая мировую державу, хоть после его смерти и распавшуюся, но, на крупные государственные объединения, управляемые монархами – что соответствует понятию: эллинизм.
            В этом, втором признаке эллинизма, боспорские архонты опередили Аргеадов. Ещё отец Левкона - Сатир, а затем и сам Левкон начинают завоевание окружающих Пантикапей полисов с энергией, не уступающей Филиппу Македонскому. За двадцать лет были подчинены значительные территории по обе стороны Керченского пролива, захвачены Нимфей, Синдика, Фанагория. Покорение Феодосии присоединило к Боспору весь Керченский полуостров. Некоторые историки утверждают, что Левкон, «наш Филипп», даже осуществил поход на Херсонес, закончившийся неудачей, но ведь  и Филипп далеко не всегда был победоносным.
            Таким образом, к моменту начала своего единоличного правления Перисад - боспорский «Александр» получил значительное по территории единое государство площадью пять тысяч квадратных километров плодородных земель с несколькими десятками крупных защищённых населённых пунктов, из которых как минимум восемь: Пантикапей, Нимфей, Киммерик, Феодосия, Фанагория, Гермонасса, Горгиппия, Бата - были полноценными полисами.
            Спартокиды не просто воевали с соседями за торговые и прочие преференции. Путём дипломатии и войны они присоединяли окружающие Пантикапей по обе стороны пролива как греческие, так и варварские территории к собственному городу-государству, не боясь вступать в конфликты с Афинами или Гераклеей Понтийской.  Причём завоёванные полисы не подвергались уничтожению или не покидались после набега обложенные данью. Они полноценно интегрировались в Боспор на взаимовыгодных условиях.
            Правившие на периферии греческого мира Сатир, Левкон и Перисад смогли создать крупное греко-варварское государство раньше Филиппа и Александра. Причём Боспор, не включённый в мировую державу македонцев, просуществовал гораздо дольше, чем огромная империя Александра.
            То, что Боспор Спартокидов имел все признаки крупного монархического государства, а по степени эллинизации уж точно не уступал «греческой» Малой Азии и Египту  диадохов, и при этом не был создан ни Александром, ни его полководцами, говорит о глобализации процессов эллинизма на всех территориях, где греческий язык был распространённым языком общения.
            Частичной исторической загадкой остаётся факт самих отношений между двумя греческими «царствами» - Боспорским и Македонским. Если Спартокиды уж точно не претендовали на мировое господство, занимаясь присоединением территорий и полисов вокруг Пантикапея почти в радиальной закономерности – главное  что отличает их от «глобалистов» из рода Аргеадов, то Филипп, и особенно Александр замахнулись на всемирную империю, по территории превышающую персидскую. Отец Александра и его великий потомок были прекрасно осведомлены о хлебном богатстве боспорских полисов, к тому же союзников и снабженцев их злейшего врага – Афин. Своевременное подчинение македонцами  Пантикапея оставило бы Афины без хлеба, вызвав голод и подорвав основы существования славного полиса.
            Богатство Боспора манило и персов и греков. Известно, что и Милетцы, и греческий военачальник Дария III - Мемнон отправляли разведчиков с целью выведать людские ресурсы государства Спартокидов.
            Филипп проводил захватническую политику во всех направлениях. Дважды он ближе всего подбирался к землям вокруг Понта Эвксинского. В 340-339 гг. до н.э. когда осаждал Перинф и Византий, контролировавших вход в Чёрное море. И в том же году, дойдя до Дуная в войне со скифами. Главной причиной, по которой царь Македонии не совершил экспедицию в Боспор, можно назвать слишком большое расстояние между Балканами и Северным Причерноморьем с учётом неспокойной обстановки в греческом тылу. Если Филипп, почти закончивший подчинение Греции, был убит, не успев предпринять поход на восток, то его славный потомок, захватив Египет и Азию, дошёл до Инда, сокрушив империю персов, но так и не тронул Боспор и скифов.
            Трудно сказать, существовал ли у Александра после индийского похода чёткий план последующих завоеваний, или он действовал спонтанно? Известно, что он собирался покорить Аравийский полуостров и дойти до Карфагена, но нигде нет свидетельств, о замыслах двинутся на север. Хотя известно о неком Берде – офицере Александра, отправленном в земли скифов с целью выведать количество местного населения, их вооружения и методов ведения военных действий. Также существует исторический факт похода в 331 г. до н.э. наместника Александра во Фракии Зопириона, перешедшего Южный Буг, дошедшего почти до Днепра и осадившего Ольвию  с войском, не уступавшим по численности армии самого Александра, в начале персидского похода. Неоднозначно трактуется и реакция Александра на весть о полном разгроме македонской армии Зопириона союзом скифов и горожан – типичном для всего причерноморского региона греко-варварском союзе, включая Боспор. Остались сведения, что Александр Великий был, чуть ли не рад данному поражению.
            Не стремление македонца к захвату хлебных и рыбных территорий Северного Причерноморья экономически можно объяснить переориентированием хлебных поставок из покоренного Египта. Но одной экономикой не пояснить подготовку похода на арабов или далёкий Карфаген. Да и тяжелейшая  военная экспедиция в Индию не свидетельствует о «меркантильности» и экономической прагматичности великого полководца. Александра вели амбиции и желание славы «предка» по матери Ахилла. И в этом плане присоединение к созданной им державе территорий Боспорского царства, тем более что Ахилл в течение пяти лет пробыл на этих землях в поисках Ифигении (а возможно и живёт в качестве бога на острове Левка) - выглядело вполне логично. Причины, по которым Александр не задумывал или не предпринял поход в Северное Причерноморье и Таврику остаются невыясненными. Может быть, он не был уверен в возможности покорения скифов – соседей и больше союзников, чем врагов местного греческого населения, помня о провальных походах Дария I и Зопириона. С организационной стороны подобная военная компания была вполне осуществима. Ведь материальная база такого предприятия была бы значительно лучше, чем условия перехода через пустыни Гедросии. А военные ресурсы, флот и расположение империи позволяли идти как через Балканы, так и через Кавказ, или морем. Возможно, если бы Александр Великий прожил и процарствовал дольше, он осуществил бы и другие завоевания, включая Боспор, но история не терпит слово «если»!
            Моральные нормы, принятые в современном обществе, не позволяют нам идеализировать великого македонца. Мы признаём деятельность натуры, организаторские и военные способности Александра. Но также понимаем, что многие его акции, предпринятые против народов, оказавшихся на пути победоносной армии в ходе десятилетнего завоевательного похода были античным геноцидом, «тянущим» на международный трибунал. Впрочем: «победителей не судят!» Не идеализирую я и политику славных Спартокидов, лишь подчёркиваю, что Левкон и Перисад, руководствуясь собственными мотивами, начали эллинизацию Северного Причерноморья одновременно с глобальным эллинизмом Александра Македонского.
            Как бы там ни было, но Левкон и Перисад – завоеватели и правители земель по обе стороны Боспора Киммерийского от «вершин Таврических скал до гор Кавказа», не получившие широкую мировую известность в силу локальности указанного региона, в эллинизации Северного Причерноморья, сыграли не меньшую роль, чем Филипп и Александр Великий в эллинизации восточного Средиземноморья.
             

 

О ценности для нас всеобщего образования древних греков

ДНЕВНИК ОДНОГО ИНСТРУКТОРА