Поколение победителей. "Молотов" ("Слава"):

[Скрыть] Регистрационный номер 0333569 выдан для произведения: История этого корабля началась в 1932 году, когда 15 апреля Совнарком утвердил документы на разработку проекта нового крейсера для Военно-морских сил РККА. Согласно этим документам, новый корабль должен был сочетать в себе ходовые и боевые качества легких крейсеров-разведчиков и броненосных крейсеров «Вашингтонского» типа, и быть предназначен для таких функций как эскадренная разведка для линкоров, автономные рейдерские и диверсионные операции, обеспечение действий подводных лодок у своих баз и в открытом море, огневая поддержка операций эсминцев, обеспечение десантных операций, обстрел неприятельских берегов, участие в комбинированном ударе сил флота по противнику в генеральном бою, стрелковые поединки с крейсерами противника… Словом, как в свое время говорил английский адмирал Фишер, «хороший крейсер в бою может все – и еще немного сверх того». Уже 20 апреля 1933 года эскизный проект нового крейсера, получивший в документах условное обозначение «№ 26-бис», был утвержден к производству. Главным конструктором проекта, запланированного к серийной постройке, стал начальник корпусного отдела бюро А.И.Маслов. Главным наблюдающим от ВМС был назначен В.П.Благовещенский. Надо сразу оговориться, что проектирование не началось с нуля: теоретический чертеж корпусов крейсеров «№ 26» и «26-бис» разрабатывался на основе уже существующего проекта итальянского крейсера типа "Эудженио ди Савойя", строившегося заводом "Ансальдо". Правда, простым копированием это не было: итальянцы при сборке корпуса предпочитали поперечную систему набора – с преобладанием шпангоутов, а в России классикой считалась смешанная – когда в области миделя прочность конструкции обеспечивает продольный набор с преобладанием стрингеров и шпацией рамных шпангоутов 750 мм, а в оконечностях набор поперечный, со шпацией 500 мм. В местах перехода одного способа набора в другой конструкция дополнительно усиливается для прочности - во избежание резкого изменения площади сечения и появления концентрации напряжений, при этом и палубная, и бортовая броня работают еще и как дополнительные элементы внешнего «скелета», работая на повышение продольной прочности. Из-за этих изменений живучесть у советских «двадцать шестых» была выше, чем у прототипных итальянцев. Ходовые системы для крейсера были в Италии просто куплены – на том же заводе «Ансальдо», куда для приемки механизмов в июле 1934 года ездил главный инженер ЦКБС-1 В.А.Никитин. И вот, когда проектная документация была готова, а главная энергетическая установка уже заказана, 14 января 1937 года в городе Николаеве, на открытом стапеле морского завода № 198 состоялась закладка киля нового корабля. Еще не родившись на свет, крейсер уже опережал свое время по некоторым технологическим приемам, использованным в его создании: сборка корпуса шла необычным для тех времен секционно-модульным способом. Сначала на главном стапеле №1 собирается та часть, в которой преобладает продольный набор – центральная. Затем к ней пристыковываются собранные в легком эллинге № 4 нос и корма, где набор поперечный. Соединяет детали, подтаскивая друг к другу на специальном полозовом устройстве, огромный 150-тонный кран. Именно этот способ сборки сыграл в дальнейшем в судьбе корабля роль трагическую и счастливую одновременно. Но об этом речь еще впереди… 4 декабря 1939 года под гром военного оркестра, вдохновенно исполняющего на набережной «Интернационал», новый крейсер сошел со стапеля в свинцовые воды Ингула. И рукой украинской комсомолки была разбита о форштевень бутыль сладкого «инкерманского». Нарекли корабль в честь сталинского соратника – наркома Вячеслава Молотова. И в этом тоже был знак судьбы: в честь живых и здравствующих государственных деятелей корабли именуют очень редко, как правило, в любой стране мира хватает для этого уже покинувших сей мир военачальников, министров и иных знаменитостей. Когда в годы Первой Мировой в Германии нарекли только что спущенный линейный крейсер в честь маршала Макензена, знаменитый полководец горько пошутил, что придется ему в ближайшее время геройски сложить голову за отечество – а то слишком велика честь… Как отнесся Вячеслав Молотов к появлению у себя тезки под военно-морским флагом – история умалчивает. На государственных испытаниях весной сорок первого года крейсер «Молотов» показал лучший в своей серии результат по скорости - 36,3 узла при мощности турбин 133 000 л.с. С личным рекордом в испытательном формуляре 14 июня 1941 года корабль прибыл в Севастополь и был принят в состав Черноморского флота СССР. Кстати, среди черноморцев он был перед войной первым и пока единственным обладателем радиолокатора. Радиолокационная станция "Редут-К" располагалась на первой мачте, и для массового освоения премудростей работы с ней крейсер принимал на обучение моряков с других кораблей эскадры. 14 июня корабль поднял флаг, а уже на следующий день покинул стоянку для участия в больших флотских маневрах. И первым делом главнокомандующий распорядился, чтобы «Молотов» продемонстрировал всему флоту, как с помощью РЛС следить за самолетами «условного противника», получившими приказ условно бомбить эскадру... Ровно через неделю «Молотову» пришлось продемонстрировать полученные на этих учениях навыки на практике: 22 июня началась война, и на главную базу советского флота на Черном море обрушили огненный шквал настоящие вражеские бомбардировщики. Уже на третий день войны стоящий в Севастополе на доводке систем наведения артиллерии крейсер получил с берега телефонный провод. Прямая телефонная линия соединила «Молотова» со штабом флота и КП ПВО. Данные от корабельной РЛС "Редут-К" сообщались в штаб флота по кабелю. Запись в историческом журнале корабля свидетельствует: "Все попытки противника произвести внезапный налет на базу стоянки крейсера не имели успеха благодаря бдительности личного состава РЛС, заблаговременно предупреждавшего ПВО базы об обнаружении самолетов противника со временем, достаточным для приведения в готовность средств ПВО - истребительной авиации и зенитной артиллерии". Локаторная партия не смыкала глаз по 20 часов в сутки… Наступающие немцы захватили в Крыму несколько крупных аэродромов, на которые сразу же после небольшого ремонта взлетных полос перелетели целые стаи «Юнкерсов» и «Хейнкелей». Явно готовилась операция по массовой целевой бомбежке кораблей в Севастопольском порту. Оставаться в городе, структура противовоздушной обороны которого и до этого успела пострадать от систематических вражеских налетов, стало опасно. Поэтому командование флота приняло решение: вывести эскадру из города и рассредоточить по малым портпунктам Кавказского побережья. В ночь на 1 ноября «Молотов» ушел из Севастополя в Поти – вместе с флагманским линкором «Парижская коммуна» лидером «Ташкент» и эсминцем «Сообразительный». В Поти линкор и лидер остались, а крейсеру с эсминцем предстояло перейти в Туапсе и заняться там организацией ПВО базы. В ночь с 7 на 8 ноября «Молотов» участвовал в обстреле занятого немцами берегав в районе Феодосия – Чауда. Его командир, капитан 1 ранга Ю.К.Зиновьев, разработал схему обстрела на одном боевом курсе, позволявшем обстреливать наиболее удаленные объекты. В этом случае выполнение боевой задачи требовало наименьшей затраты времени: обстреляв одну цель, корабль, не меняя курса, мог перенести огонь на следующую. Кроме того, стрельба на одном курсе при неизменной скорости хода повышала меткость. В 4.06 9 ноября «Молотов» лег на курс 282° и, имея ход 14 узлов, открыл огонь трехорудийными залпами из орудий главного калибра- 180 миллиметров. Дистанция до целей менялась от 105 до 140 кбт. В 5.26, израсходовав 95 снарядов, крейсер закончил стрельбу и, учитывая угрозу авиации противника, развив 28 узлов, отошел в море, с тем, чтобы к рассвету оказаться не менее чем в 50 милях от берега. Вернувшись в Туапсе в 16.50, уже в 21.15 он вышел на очередную операцию, в ходе ко¬торой из района м. Эльчан-Кая обстреливал войска противника, находящиеся в Султановке, Марфовке и Пташкино. На этот раз корабль с 4.20 до 5.06 10 ноября сделал три огневых галса, израсходовав 96 снарядов главного калибра. По сообщению штаба 51-й Отдельной армии, в результате этих двух обстрелов противник понес значительные потери. На обратном пути после этой операции на крейсер напали четыре немецких самолета. Благополучно уклонившись от бомб и торпед, «Молотов» прибыл в Туапсе, однако он и сам не сбил ни одного бомбардировщика. В декабре 1941 года, при подготовке к Керченско-Феодосийской десантной операции, крейсер «Молотов» получил приказ возглавить отряд артиллерийского прикрытия десанта. В подчинение ему поступили «Ташкент» и эсминец «Смышленый». Взяли у «Молотова» и два моторных баркаса – каждый с 10 моряками – для крейсера «Красный Крым», который должен был стать на якорь на Феодосийском рейде и производить высадку десанта с помощью носимых плавсредств – и собственных, и взятых от других кораблей. Но обстоятельства войны внесли коррективы в план операции: немцы наступали на Севастополь… Вместо участия в десантной операции крейсеру предстояло перебросить стрелков 386-й дивизии в город – для отражения уже второго по счету немецкого штурма. Солдаты ждали корабль на берегу в городке Очамчири, где из-за мелководья корабль не мог подойти к причалу, и пересаживать на борт войска нужно было с помощью катеров и понтонов. А тут как назло разразился шторм. 25 декабря крейсер прибыл на рейд Очамчири и встал на якорь, но катера и плашкоуты не могли работать на сильном волнении, пришлось ждать погоды. А немцы меж тем «вычислили» стоянку крейсера и начали бомбить… Пришлось «Молотову» временно бросить это дело и укрыться в порту Поти – на двое суток уйти под защиту береговых зениток. В Поти он даром времени не терял - на корабль с причала было погружено 15 вагонов авиабомб и боеприпасов, пушки и минометы. Потом, уже в Очамчири, портовые буксиры и пароход «Потемкин» доставили на борт крейсера 1200 бойцов. В 7.55 28 декабря крейсер снялся с якоря и взял курс на главную базу, развив скорость до 32 узлов, чтобы к семи часам наутро быть в Севастополе. Там уже пребывали «Парижская Коммуна» и два эсминца. Немцы рвались захватить город, и корабли отгоняли вражеские войска залпами своих орудий. Разгружать войска пришлось рпод обстрелом: возле угольного причала Северной бухты «Молотов» подвергся пушечному огню неприятеля и потерял двоих моряков убитыми и около десятка – ранеными. От близкого разрыва немецкого снаряда в воде крейсер получил множественные осколочные попадания в районе юта. Крейсер стоял у причала бортом, спустив на берег сходни и трапы. И в то время, когда сухопутные стрелки перетаскивали на тросах свои легкие полевые орудия и волокли на плечах ящики с боезапасом, канониры главного калибра «Молотова» вели огонь по предместьям Бахчисарая и селу Морозовка, где наблюдалось скопление вражеских танков. А зенитчики обстреливали эскадрилью «Юнкерсов», пытающихся крейсер бомбить… Причем, даже сбили один самолет. Средним калибром корабль более часа обстреливал вражеские войска, атаковавшие 30-ю береговую батарею… Что там насчет Цезаря, по легенде, умевшего делать сразу несколько дел одновременно? Вражеский обстрел не давал покоя, сразу после высадки войск пришлось срочно менять позицию. В 19.20 «Молотов» перешел к Телефонной пристани. За сутки 29 декабря крейсер потратил на обстрел неприятеля 205 180-мм и 107 100-мм снарядов. Огнем его орудий в Бахчисарае было уничтожено 16 вагонов с боеприпасами и несколько складов, а в селе Верхнее Садовое - 9 автомашин. Уходя из Севастополя, крейсер взял на борт 600 раненых бойцов Приморской армии. В пелене непогоды по 8-балльному шторму крейсер ушел в Новороссийск. В ночь на 1 января вместе с лидером «Ташкент» он снова обеспечивал переход и выгрузку транспортов «Абхазия» и «Белосток», также доставивших из Новороссийска в Севастополь бойцов 386-й стрелковой дивизии. На обратном пути взял 500 человек эвакуантов, из них 350 – раненых. Вечером 3 января – погрузка боеприпасов и новый поход: доставка 664 бойцов пополнения для севастопольского гарнизона. И снова разгрузка под огнем, обстрелы врага, авианалеты, вывоз 539 раненых… И техника, и люди работали на износ. Прервать этот непрерывный круг рейсов могла, казалось, только смерть, уже не выглядящая в условиях войны событием чрезвычайным. В ночь с 21 на 22 января 1942 года «Молотов» стоял у нефтепирса № 4, плотно пришвартованный к серому бетонному боку причала. Сзвди от него так же прижался к волнолому эсминец «Смышленый», у соседнего пирса стояли «Красный Кавказ» и танкер «Кремль». К 4 часам утра с гор на порт обрушился норд-ост. Сильный ветер, который в этих краях называют борой, развел крутую волну, которая стала колотить «Молотова» о бетон пирса, нанося повреждения обшивке корабля. Швартовы порвались. Крейсер отполз от причала и встал на якоря на малом рейде, подрабатывая машинами. И тут при очередном взлете на острую волну якоря оторвало… Неумолимая сила течения потащила корабль обратно к волнолому и швырнула прямо на бетонную стену. От удара был сломан форштевень, разодрана обшивка по правому борту и обмотка размагничивания. К тому же на правый винт намоталась цепь от чьей-то якорной бочки, и пришлось остановить машины, чтобы не покалечить валы. На пирс были поданы швартовы, чтобы оттянуться шпилем, но они лопнули при первом же усилии. Дрейфуя по внутреннему рейду, неуправляемый крейсер столкнулся с «Красным Крымом», помяв ему борт, потом воткнул свой свернутый на сторону о пирс острый нос в борт несчастному танкеру, который получил общирную пробоину и стал тонуть. В 9.06 удалось избавиться от волочащейся на цепях за кормой якорной бочки, но тут «Молотова» навалило течением на «Смышленого» - да так, что было слышно, как у эсминца трещат шпангоуты… Зажатый между каменной стеной и бортом огромного крейсера, эсминец оказался буквально полураздавлен. Все, что в этих условиях оставалось «Молотову», чтобы не продолжать неуправляемое движение по внутренней акватории порта и еще кого-нибудь не задавить, - это сесть на ближайшую мель. Именно это он и сделал, затопив в 9.23 по приказу командования носовые дифферентные отсеки. Но и сев на грунт гавани, крейсер ухитрился развернуться и чиркнуть кормовым транцем по все тому же злосчастному пирсу, оставив на нем клочья содранного металла… А ветер все крепчал, достигнув уже 10 баллов: эсминец «Сообразительный», собиравшийся помочь с разворотом кормовой части крейсера, просто отшвырнуло волнами прочь – не так и не смог подойти к аварийному кораблю. Боцманской команде крейсера удалось подать несколько тросов на пирс, но очередная волна так дернула корабль, что они порвались. Отлетевшим с огромной скоростью металлическим канатом насмерть убило одного моряка и причинило тяжелые травмы еще двоим. А буксиры-спасатели на такой волне работать не могли: им удалось подойти к «Молотову» только к полудню. И сколько бы ни пытались они закрепить корабль на тросах, все концы рвались на волнении… Шторм стал стихать только после четырех пополудни. Можно было составлять ремонтную ведомость... «На левом борту в кормовой оконечности от 264-го шпангоута до транца – ссадина обшивки до подлежащих конструкций, образующая открытую пробоину. По левому борту перебиты 4 шпангоута (с 290 по 293-й), сломан кормовой клюз. Форштевень имеет продольные трещины и деформацию со стрелой прогиба 400 мм (вогнут и свернут на сторону). От места деформации Затоплен таранный отсек. Повреждены трубопроводы отопления в кормовых помещениях и оборудование отсека дымаппаратуры»... В общем, три листа бумаги, сплошь исписанные торопливым почерком заводского инженера – результат всего нескольких часов жестокой непогоды. Иной неприятель столько урона не нанесет, сколько самый обыкновенный черноморский шторм! Во время ремонта были восстановлены все конструктивные элементы корабля, кроме форштевня – выправить такую деформацию без специального оборудования, которого не было в Туапсе, невозможно. Так что «Молотов» на какое-то время остался с «боксерским» носом – при вмятине и слегка свернутым набок. Между прочим, этот, казалось бы, чисто косметический дефект негативно повлиял на гидродинамику крейсера, отняв 3 узла скорости. Позже, на заводе № 201 нос ему выправили с наложением специального кессона. Впрочем, и с помятым носом крейсер эффективно воевал: обеспечивал поддержку наступления войск Крымского фронта. Вечером 20 февраля 1942 года «Молотов» под флагом командира отряда легких сил контр-адмирала Н.Е.Басистого в сопровождении эсминцев «Сообразительный» и «Смышленый» (который тиолько что тоже вышел из ремонта после того, как «Молотов» в шторм едва не размазал его по стене пирса) вышел в боевую операцию. 21 февраля с 1.30 до 1.48 крейсер обстрелял Коктебель и Старый Крым, выпустив 60 180-мм снарядов. Стрельба выполнялась в условиях качки. К 8.00 шторм достиг восьми баллов, а размахи качки - 37°. При перемене курса нос и корма попали на вершины разных волн и корпус прогнулся, на верхней палубе металл под линолеумом пошел «гармошкой» - образовался гофр от борта до борта. Как только "Молотов" сошел с вершин волн, складки сами собой выпрямились… Лишь на камбузе с палубы отлетела полопавшаяся керамическая плитка. 26 февраля «Молотов» снова вышел в море во главе отряда – с лидером «Харьков» и эсминцами «Сообразительный» и «Смышленый». В 0.05-0.30 27 февраля крейсер обстрелял позиции противника в районе Феодосии, выпустив 60 снарядов главного калибра. Огонь велся по площадям с дистанции 110 кбт из всех башен поорудийно. Закончив стрельбу, корабль ушел в район дневного маневрирования и только после наступления темноты снова приблизился к берегу. В 22.03-22.23 он обстреливал город и порт, израсходовав 40 180-мм снарядов. В 2.10-2.25 повторил обстрел Феодосии, выпустив 33 снаряда. Вечером того же дня, в 19.08, «Молотов» направился в Феодосийский залив. В 2.43-2.54 1 марта с дистанции 134 кбт он обстрелял позиции немцев, выпустив 40 снарядов, ушел от берега в море, а с наступлением темноты вернулся в залив. В 22.34-22.44 с дистанции 147,5 кбт крейсер выпустил по врагу еще 40 снарядов и в 9.05 2 марта возвратился в базу. На середину марта 1942 года было спланировано наступление 44-й армии на Керченском полуострове. До начала операции корабли ЧФ наносили удары по позициям неприятеля, поддерживая левый фланг армии. 14-го числа в 21.09 крейсер в охранении лидера «Ташкент» и эсминца «Бдительный» вышел из Туапсе, а с 4.20 до 4.34 следующего дня обстреливал укрепленные пункты противника в районе Феодосия - Старый Крым, выпустив 80 180-мм снарядов, и в 11.40 вернулся в базу. 16 марта в 18.50 в сопровождении эсминца «Свободный» крейсер вновь вышел в Феодосийский залив. 18 марта немецкая авиация совершила массированный налет на порт, несколько бомб упали рядом с крейсером, но повреждений он не получил. Вечером того же дня «Молотов» сопровождении эсминца «Свободный» ушел в Поти, где с 20 марта на 25 суток встал в ремонт на заводе № 201. Здесь, наконец, инженеры добрались до его искривленного носа – за сутки был собран специальный кессон и началась правка деформаций под отрицательным давлением… 7 июня началось третье наступление немцев на Севастополь. Для его отражения Приморской армии потребовались новые подкрепления. И «Молотов» снова занялся доставкой войск, в первом же рейсе переправив в Севастополь 2998 бойцов 138-й отдельной стрелковой бригады, 28 орудий, 8 минометов, свыше 1000 автоматов и до 150 т боеприпасов, продовольствия и медикаментов. Причем, прорываться в город пришлось с боем, отразив налет немецких бомбардировщиков. У знакомого причала Угольной пристани пришлось действовать по привычной уже схеме: войска бегом ссаживаются на берег, главный калибр ведет огонь по железнодорожному узлу в Бахчисарае, зенитчики отгоняют стаи германских бомберов… В этот день «Молотову» удалось и без потерь высадить стрелков, и сжечь вражеский эшелон с боеприпасами. Правда, при высадке бойцов произошло недоразумение: на пирс раньше времени пришли ходячие раненые из Морского госпиталя, которым сказали, что крейсер их заберет, и без спросу начали лезть на трапы – сотнями! Не толкаться же стрелкам с ними на сходнях! Пока размещали раненых поудобнее на борту, «Молотов» не успел отдать высаженным войскам 42 тонны боеприпасов. А снаряды были в городе нужны, да еще как! 10 и 13 июня вражеская авиация потопила транспорты «Абхазия» и «Грузия» - оба парохода везли боезапас. Защитники города начали испытывать острую нехватку патронов и снарядов легких калибров. Командующий флотом адмирал Ф.С.Октябрьский распорядился: пусть «Молотов» в следующем рейсе привезет побольше боезапаса. Столько, сколько может взять. Риск? Конечно… Но, в отличие от медлительного транспорта-сухогруза, которому на все эти дела нужно двое суток, боевой крейсер сможет сам себя защитить, а скорость и реагентность имеет такую, что позволяет за одну ночь достичь Севастополя, разгрузиться и выйти из опасного района. Из доклада командира группы Басистого адмиралу Октябрьскому: «14 июня в 8.21 «Молотов» вышел из Туапсе и, развив 30-узловую скорость, в 11.15 прибыл в Новороссийск. Он встал к Импортной пристани, где принял на борт 373 т боеприпасов, 45 т продуктов, 60 т различного имущества и 24 миномета. Затем переместился к причалу № 5 для принятия мазута и посадки войск - 3175 бойцов и командиров. В 2.20 15 июня крейсер вышел в море. Его сопровождал эсминец «Безупречный». Скорость на переходе соста¬вила 20-29 узлов. Вражеская воздушная разведка не появлялась. В 0.06 16 июня корабли благополучно вошли в главную базу. Швартовка затруднялась 6-балльным южным ветром, отсутствием швартовных палов, уничтоженных снарядами и бомбами. Несмотря на это, крейсер встал к Угольной пристани и начал быстро разгружаться. У стенки корму «Молотова» все время удерживал буксир, но ветер дважды «отжимал» корабль от берега. Из 100-мм орудий крейсер вел огонь по селению Камышлы, израсходовав 84 снаряда. В ответ по месту его стоянки открыла огонь немецкая артиллерия, тяжелые снаряды рвались на причале и в воде. Из штаба базы поступил приказ немедленно возвращаться. В 1.55 корабль с 1625 ранеными и 382 эвакуируемыми без помощи буксиров, только работая враздрай своими машинами – левый винт вперед, правый- назад, - развернулся на выход и в 2.40 прошел боновые противолодочные заграждения. Невыгруженными остались 62 ящика боеприпасов. В 3.11 лег на курс 137° и на скорости 20 узлов с 3.17 до 3.34 обстрелял главным калибром Камышлы и Алсу, израсходовав 113 снарядов. Затем, увеличив ход, крейсер вместе с «Безупречным» вышел из зоны действия блокадных сил противника и в 1.25 17 июня прибыл в Новороссийск». За время обороны Севастополя им было доставлено в главную базу 9440 бойцов и командиров, подразделение "катюш", 560 орудий, 45 минометов, 16 800 винтовок, 3680 автоматов и пулеметов, 10 вагонов авиабомб, 145 вагонов боеприпасов, из осажденного города вывезено более 6000 раненых бойцов, женщин и детей. Порой перегрузка составляла 1000 т, помещения кубриков были настолько забиты ящиками с боеприпасами, что в случае боевых повреждений работа аварийных партий в некоторых местах была бы невозможна. Вследствие размещения грузов выше ватерлинии метацентрическая высота снижалась с 1,2 м до 0,75 м. При таком положении при перекладке руля в момент уклонения от воздушных атак крен корабля достигал 10°, что затрудняло ведение зенитного огня. Новая боевая операция началась для «Молотова» 1 августа: в сопровождении лидера «Харьков» он вышел из Поти в Туапсе для последующего участия в обстреле немецких позиций под Феодосией. Здесь советские корабли обнаружила германская воздушная разведка. Тем не менее, операция должна была состояться и при потере фактора внезапности. Поход к Феодосии начался 2 августа. Возглавлял ордер строя «Харьков», в кильватер ему шел «Молотов», в противолодочном охранении по флангам перебегали бронекатера, над отрядом в воздухе вились самолеты – два МБР-2 и два истребителя ЛаГГ-3. Именно самолеты и заметили немецкого «Хейнкеля», следящего за эскадрой на высоте семи километров. Хотели сбить, но немец успел сбежать в облака. Для дезориентирования воздушной разведки корабли в 18.05 легли на ложный курс в направлении на Новороссийск, вернувшись на заданный ранее курс только когда истребители прогнали соглядатая. Но вскоре «Хейнкель» понял, что его обманули, и снова начал виться над отрядом. К этому времени у истребителей кончился бензин и они ушли на берег – заправляться, а тяжелые гидросамолеты типа МБР-2 не догнали воздушного соглядатая. Так он и преследовал отряд почти до темноты, периодически то выныривая из облаков, то «светясь» предательской точкой на экране РЛС «Молотова». В конце концов, «Молотов» пришел к выводу, что будь у «Хейнкеля» возможность вызвать бомбардировщики – уже вовсю шла бы бомбежка. И перестал обращать на прилипчивый самолет свое внимание. В 23.15 взошла луна, видимость значительно улучшилась. Через 10 минут "Молотов" и "Харьков" повернули в район, где должны были встретиться с подлодкой-разведчицей и получить данные для обстрела немецких позиций. Но лодка не вышла из-под воды, видимо, опасаясь немецких самолетов, поэтому уточнять свое место пришлось по береговым ориентирам. К полуночи прямо по курсу стали вырисовываться очертания мысов Меганом, Киик-Атлама и вершина горы Кара-Даг. Выяснилось, что зловредный «Хейнкель» сделал все-таки свое дело: заморочил штурманов, и из-за частых перемен курса корабли оказались около 12 кбт западнее точки рандеву с подлодкой. Обсервация по берегу в 100-130 кбт ночью не обеспечивала точности стрельбы по невидимому объекту площадью около 1 кв. км. Но командир крейсера все же решил открыть огонь. В 0.53, когда корабли уже лежали на боевом курсе 65°, слева по носу «Молотова» появился… фашистский торпедный катер. Итальянец, типа MAS-568. Вот еще только торпеды в бок сейчас не хватало! Крейсер резко повернул вправо, увеличил ход до полного и начал маневрировать, отстреливаясь из малых калибров. Катер убежал, но исходные данные для стрельбы по берегу опять пришлось пересчитывать… В 0.59 лидер, не дожидаясь крейсера, открыл огонь по Двуякорной бухте. В этот же момент немецкие береговые батареи, расположенные на мысах Ильи и Киик-Атлама, открыли огонь по «Молотову». Семь трехорудийных залпов легли с большой точностью, несколько из них накрыли крейсер. Очевидно, у немцев был радиолокатор. В 1.05 при выходе «Молотова» к точке залпа по второму расчету исходных данных его сигнальщики вновь обнаружили слева на курсовом угле 20° итальянский торпедный катер. Крейсер увеличил ход и отвернув вправо, открыл огонь по катеру из автоматов. Убедившись, что сохранить необходимое для точности стрельбы устойчивое маневрирование крейсера невозможно, командир бригады приказал отходить на юг 28-узловой скоростью. В 1.19 удалявшиеся от крымского берега корабли атаковал самолет-торпедоносец. Он приближался к «Молотову» с траверза левого борта. Командир крейсе¬ра М.Ф.Романов вовремя отвернул вправо, и торпеда прошла вдоль правого борта. Через 5 минут последовала одновременная атака уже двух торпедоносцев. Один шел на крейсер с правого траверза, другой - с левого курсового угла 110°. Из-за затруднявшего наблюдение лунного света второй самолет был обнаружен поздно. С расстояния 3-6 кбт «Молотов» открыл огонь по самолету и круто заложил циркуляцию влево, уклоняясь от правого торпедоносца, находившегося на курсовом угле 150° и сбросившего две торпеды. Одна из них прошла вдоль левого борта, а вторая в 1.27 попала в кормовую оконечность корабля справа. Самолет зенитчики корабля все-таки сбили. Но, увы, уже после торпедного взрыва… И последствия этого взрыва оказались таковы, что описывать – и то страшно. Двадцать метров кормовой оконечности корабля – от 262 шпангоута до транца – были отрованы напрочь. Вместе с рулями, румпельным отделением с рулевой машиной и химическим отсеком. Вместе с оторванной частью утонули 18 человек экипажа. Винты уцелели, но валы их были сильно деформированы, кронштейн правого валопровода перебит и искорежен, конус гребного вала согнут и смят. Крейсер еще двигался, причем, мог поддерживать узлов десять, но управляться не мог совершенно, а движения искалеченных валов вызывали такую вибрацию, что нечего было и думать о стрельбе. Из-за резкого снижения оборотов носового ГТЗА давление в котлах поднялось выше критического, сработали предохранительные клапаны, и через них с оглушительным свистом в атмосферу вырвался столб пара, образуя над кораблем белое облако. Крейсер начал описывать циркуляцию влево, так как с левой стороны взрывом отогнуло широкий лист бортовой обшивки, и он действовал как положенный на борт руль. Удивительно, но факт: «Молотов» в горячке боя не сразу понял, что с ним произошло: только после доклада вахтенного рулевого в боевой рубке, что корабль не слушается руля, командир у передал по телефону приказ перенести управление рулями в румпельное отделение. Но ответа не было. Послали в румпельное вестового, который через несколько минут вернулся в шоковом состоянии и сообщил, что приказ передавать некому и некуда – весь ют вплоть до барбета кормовой артустановки отсутствует как таковой. Как назло тут снова вышел из дымзавесы итальянский катер и дал торпедный залп. Хорошо, что промазал!. Примерно через 15 минут «Молотов» приспособился двигаться по прямой. Надо было только удерживать левую машину на 240 оборотах вала в минуту, а правой крутить винт в режиме «малый назад» со скоростью 30 оборотов в минуту. Скорость, конечно, будет узлов 12, но хотя бы не будешь неуправляемо носиться по кругу… Немецким летчиками было прекрасно видно с высоты, что крейсер потерял чуть не четверть длины корпуса. И они решили добить «Молотова». Непрерывными атаками не дали подойти к поврежденному флагману лидеру «Харьков», хотевшему взять крейсер на буксир. На траверзе Анапы в 7.17 его атаковали еще четыре торпедоносца, зайдя с кормовых курсовых углов, по два справа и слева. Крейсер открыл плотный заградительный огонь всеми калибрами, включая главный. Один "немец", задымив, ушел за горизонт, второй был атакован МБР-2. Два оставшихся сбросили торпеды с дальнего расстояния и не попали. За 6 часов перехода фашистская авиация произвела 12 безуспешных атак, потеряв два самолета. В ночь на 3 августа «Молотов» вполз на потийский рейд и отдал якоря. Переборка турбинного отделения сдержала затопления в кормовых отсеках, но входить в мелководную гавань ночью было сопряжено с риском сесть на мель – а к чему ему еще и дополнительные деформации? Только утром буксиры ввели крейсер в бухту и поставили у причала № 12. Спасти – спасли. Но вопрос о возвращении крейсера в строй повис в воздухе: местным инженерам еще не приходилось иметь дело с кораблем, потерявшим в бою сразу несколько кормовых отсеков… Осмотр выявил следующее: отрыв корпуса произошел в месте сопряжения элементов с бракетным и продольным набором. Это же надо было самолету именно в это место торпедой и попасть? Специалисты Проектного кораблестроительного бюро №17 и КБ завода № 201 собрались на консилиум и сутки напролет решали, как это отремонтировать. Собирать кормовую секцию по прежнему чертежу заново? Но это невозможно в условиях Поти, а перевода в другую базу крейсер не выдержит. Да и куда переводить? Соответствующие ремонтные возможности есть только в Николаеве и в Севастополе. А там – немцы… Перспектива попросту погибнуть у причала от нарастания вторичных повреждений встала перед «Молотовым» более, чем реально… А что если «пришить» корму от другого корабля? В распоряжении завода находился пустой корпус недавно заложенного крейсера «Фрунзе», который вряд ли мог быть достроен в условиях войны, и к данному моменту попусту занимал стапель. Взять от него недостающие части для «Молотова», а позже, может быть, после войны, постепенно достроить корабль в спокойной обстановке … Идея хороша, но вот в чем загвоздка: «Фрунзе» заложен по совершенно другому проекту - № 68. И форма корпусов у них с «Молотовым» совершенно не совпадает. Но, похоже, другого варианта выжить для «Молотова» просто нет. И инженеры засели за расчеты – чтобы, по сути, совместить несовместимое. Шестьдесят восьмой проект шире в корпусе и выше бортом - в разных местах от 200 до 1500 мм. Но, пораскинув мозгами и приложив руки, подогнать можно… Правда, при этом нормальных обводов корпуса, обеспечивающих совершенную гидродинамику, у «Молотова» все равно не получится, но лучше получить в результате ремонта корабль с ограничениями по боеспособности, чем потерять его вовсе. В конце концов, решили спросить разрешения на использование кормы «Фрунзе» у наркома ВМФ. На телефонограмму ответил заместитель наркома ВМФ по кораблестроению и вооружению адмирал Л.М.Гаплер – и дал добро, сказав, что достраивать шестьдесят восьмой проект все равно придется после Победы, а поставить в строй действующий корабль с огромным боевым опытом – важнее. Способ ремонта был экспериментален, как и сама идея: взяли шестипонтонный стальной плавучий док подъемной силой 5000 т., поместили туда недостроенный корпус шестьдесят восьмого проекта и по 230 шпангоуту удалили корму, после чего вернули недостроенный корпус в эллинг и пока оставили. Далее в полость дока наполовину – задней частью – загнали «Молотова» и приступили к стыковке с новой кормой. Перед этим экзотическим методом докования деформированные части обшивки «Молотова» и поврежденный траверзный комплекс удалили на плаву – газорезками, с применением водолазных работ. Работа была ювелирной: обрезка взрывных дефектов на плаву производилась от верхней палубы по 252,5-й шпангоут до 1-й платформы, затем горизонтально до 262-го шп. и вниз, чтобы сохранить кронштейны гребных валов на уровне 259 шпангоута. 26 декабря «Молотов» ввели в док. До половины - 73,2 метра корпуса осталась торчать наружу. С помощью двухсоттонных гидравлических домкратов подтянули к корпусу чужую «деталь» и начали сшивать клепаными и сварными швами. Поскольку обводы кораблей не совпадали, на длине 2,5 м установили переходные листы-обтекатели. После окончания стыковочных работ кормовые отсеки испытали на водонепроницаемость. Затем смонтировали рулевую машину и навесили руль – тоже от шестьдесят восьмого проекта, за неимением на заводе иных готовых. Одновременно была проведена сложнейшая операция по выправке деформаций правого гребного вала который удалось вытянуть в нормальное положение без перелома. 25 апреля «Молотов» вышел из дока для продолжения ремонта на плаву, который закончился к 23 июля, причем, был выявлен и устранен конструктивный дефект рулевой машины – и впоследствии крейсера 68 проекта не имели проблем с рулевыми устройствами. 27 июля начались ходовые испытания. И тут у инженеров произошло что-то вроде шока: они уверены были, что после приделывания к корпусу несовпадающей по обводам кормы сдают флоту если не совсем уж нестроевой корабль, то, по крайней мере, с серьезными ограничениями по скорости. Ждали и вибраций на больших оборотах, и бесполезных потерь мощности из-за неустранимого легкого дифферента, который убрать не удалось. Но… на испытаниях «Молотов» относительно легко вышел на 35-узловой ход. И предательская дрожь его не сотрясала. В общем, примерно через полгода, когда окончательно приработались механизмы, о проведенном экзотическом ремонте напоминал только очень хорошо заметный из-за перепадов формы стыкованных частей шов… 18 августа 1944 года в составе отряда "Молотов" перебазировался в Новороссийск, а 5 ноября в составе эскадры ЧФ крейсер вернулся в освобожденный Севастополь. В ноябре 1945-го корабль поставили в Северный док завода № 497, где начавшиеся сказываться последствия боевых повреждений были полностью устранены в ходе планового ремонта. В сорок шестом на учениях у Тендровской косы ему не повезло: 5 октября в перегрузочном отделении второй башни главного калибра воспламенился заряд. Взрыв боезапаса мог покончить с кораблем в одночасье, но моряки предотвратили трагедию, затопив отсек через кингстоны. Погибли 22 матроса и командир расчета, 20 моряков получили ожоги. Расследовал происшествие главком ВМС Н.Г.Кузнецов и пришел к выводу: действия личного состава были абсолютно верными, и по сути, спасли крейсер от гибели. Пожар в башне явился следствием конструкторской ошибки при разработке подачного элеватора. 19 августа 1947 года крейсер принял визит И.В.Сталина и заместителя председателя Совета Министров СССР А.Н.Косыгина. В конце 1940-х годов на «Молотове» провели испытания опытных образцов радио¬электронного вооружения, предназначенного для строящихся крейсеров проектов 68-К и 68-бис: в 1948-м - РЛС обнаружения надводных целей "Риф" и РЛС ПВО "Гюйс-2", а в 1949-м - аппаратуры боевого информационного поста "Звено". С 1955 года «Молотов» - бессменный флагман 50-й дивизии крейсеров Черноморского флота - под флагом контр-адмирала С.М.Лобова. В ночь на 29 октября 1955 года в Севастополе произошла трагедия – от внутреннего взрыва погиб линкор «Новороссийск», трофейный итальянец, носивший до войны имя «Джулио Чезаре», который после Победы был передан советскому флоту. «Молотов» участвовал в спасательных работах, причем, пятеро его моряков погибли на борту «Новороссийска». Потом сталинский нарком Вячеслав Молотов попал в опалу – и крейсеру пришлось поменять имя. Заново нарекли корабль в честь геройски погибшего под Моонзундом линкора Первой Мировой - «Слава». Острый на язык севастопольский люд тут же припомнил, что полное имя ранее звучало как «Вячеслав Молотов», а «Слава» - это просто уменьшительное от него! Одновременно с переименованием «Слава» перешел в учебный отряд, чтобы его возглавить, и прослужил в этой должности до конца карьеры. Впрочем, и в роли учебного корабля принимал участие в патрулирговании «горячих точек»: с 5 по 30 июня 1967 года он нес боевую службу в зоне военных действий на Средиземном море, в сентябре - декабре 1970 года находился на боевой службе на Средиземном море, и 9 ноября оказывал помощь эсминцу «Бравый» после его столкновения с английским авианосцем «Арк Ройял». Закончился его век 4 апреля 1972 года – мирным списанием в Инкермане. За 30 лет до этого, в Поти, инженеры говорили, что после сложнейшего ремонта корабль прослужит примерно 5-7 лет. Этих инженеров он пережил – всех до единого. Тактико-технические характеристики крейсера «Молотов» (по проекту): Водоизмещение: 7 756 т. Размеры: длина - 191,4 м, ширина - 17,7 м, осадка - 7,2 м. Скорость хода максимальная: 36 узлов. Дальность плавания: 3680 миль при 15 узлах. Силовая установка: 2 турбозубчатых агрегата мощностью 133000 л.с. Бронирование: бортовой пояс - 70 мм, палуба, боковые стенки и крыши башен - 50 мм, стенки боевой рубки - 150 мм, крыша боевой рубки - 100 мм. Вооружение: артиллерийское: 3х3 180-мм орудий МК-3-180 (900 снарядов), 6 100-мм орудий Б-34 (1800 снарядов), 9 45-мм орудий 21-К (боезапас по 600 патронов на ствол), 4 12,7-мм пулемета ДШК (боезапас по 12 500 патронов), минно-торпедное: 2х3 торпедных аппарата 1-Н, 164 мины, 50 глубинных бомб авиационное: 1 самолет Бе-2, 1 катапульта ЗК-1а. Экипаж: 863 чел.