Путник шел в Йершалаим…
Даана поняла это, потому что в их деревне была только одна улица, а там, где она заканчивалась, начиналась дорога в Йершалаим.
Она пожалела путника, так как наступала ночь, и было холодно, но он внезапно остановился прямо напротив нее.
- Храни тебя Бог, женщина, - сказал он. – Не пустишь ли меня на ночлег? Я могу заплатить за него, сколько ты скажешь…
В сумерках она не различала лица случайного путника, но его душевная речь понравилась ей, и она уже была готова впустить его в дом, но потом вспомнила, что там холодно и пусто и даже нет, чем его угостить, и сказала:
- Извини, добрый человек, но я живу очень бедно. Боюсь, что тебе будет очень неуютно в моем доме. Вот рядом со мной живет очень состоятельный человек, у которого в жилище всегда тепло и удобно. Он примет тебя с радостью, накормит и уложит спать на чистой постели.
- Я уже обращался к нему, - ответил путник. – Он сказал, что не пускает в свой дом бродяг и нищих.
Даана взглянула на одежду путника, и она действительно напомнила ей жалкое убранство бездомных, живущих подаянием людей.
- Но ты сказал, что у тебя есть деньги, - возразила она и заметила даже в наступающей темноте, как печально улыбнулся ее собеседник.
- То же самое, я сказал и ему, но он, глядя на мою одежду так же, как ты сейчас посмотрела на нее, не поверил мне.
- Так почему же ты не показал ему деньги? Увидев их, он положил бы тебя спать на собственном ложе. Уж я-то его знаю…
На этот раз улыбка путника была еще печальнее:
- Понимаешь, добрая женщина, я прожил уже немало лет, и еще никого не обманывал. Я привык, чтобы мне верили, и доказывать истину, доставая из кармана подтверждение ей, считаю для себя недостойным.
Слова путника поразили ее, потому что за всю ее, пусть и короткую жизнь, с ней никто так не разговаривал. Ей снова захотелось приютить одинокого странника, но ее остановила мысль о другом, еще более веском обстоятельстве ее бытия.
- Ты знаешь, прохожий человек, - сказала она, краснея и радуясь тому, что он не видит этого, - я живу совсем одна, и если пущу тебя ночевать, то люди начнут говорить обо мне плохо.
- Так ты боишься меня? Или людской молвы? – спросил он тихо.
Она не знала ответа на этот вопрос и потому молчала.
И тогда сказал он:
- Я вижу, ты не боишься меня, так как поверила в то, что я не причиню тебе зла. А людской молвы надо бояться, если в ней есть правда. Когда люди лгут, их нужно просто жалеть или понять, почему они лгут.
- Заходи, - сказала она и, пройдя крошечный дворик, открыла дверь своего дома.
В нем, действительно, было холодно, темно и неприютно.
В этом году месяц адар[1] был необычно холодным. Утром земля даже покрылась тонким слоем снега, подернулась пленкой льда вода в каменных чанах, стоявших у стен, и морозный ветер выдул из дома остатки тепла.
Даана засветила на столе масляную лампадку, усадила гостя, а сама сходила в сарай и принесла оттуда свой последний запас хвороста и соломы, который берегла на случай, если погода станет еще хуже.
Огонь радостно заплясал в маленьком очаге, осветив комнату, и при его свете она, наконец, смогла рассмотреть лицо незнакомца. Оно было приятным, но грустным, что особенно отражалось в его больших и темных глазах. Когда он впервые взглянул на нее, она вздрогнула, подумав, что он сейчас заплачет, хотя повода к этому не было никакого. Он даже улыбнулся ей, когда она присела рядом и протянула руки к огню. Но и эта улыбка не убрала с его лица непонятную печаль и ощущение боли.
От тревожного раздумья о причине этой печали на лице странника ее отвлекла другая, не менее тревожная мысль: а чем же угостить своего гостя.
Еще утром она подоила козу и выпила чашку молока с остатками хлеба. Это была ее обычная еда на весь день. Назавтра она должна была пойти на работу к богатому односельчанину, который держал большое стадо коз и приглашал женщин чесать и прясть шерсть, которую потом продавал купцам из Йершалаима.
Работниц кормили два раза в день, а, уходя, они получали по кусочку козьего сыра и лепешку хлеба. Это и была вся плата за их труд.
Сегодня была суббота, единственный день в неделю, когда женщины отдыхали, и именно поэтому ей было нечем накормить своего гостя.
Но тут она вспомнила, что у нее еще сохранился кусочек сыра, который она берегла для своего племянника, изредка прибегавшего к ней с другого конца деревни. Ее сестра, чей муж погиб, защищая деревню от набега язычников, жила тоже очень бедно. У нее на руках было двое детей и престарелая мать мужа, которых надо было накормить и одеть.
Даана достала с полки сыр, налила в кувшин родниковой воды и поставила свое скудное угощение перед гостем.
- Поешь с дороги, что Бог послал, - сказала она. – Только вот хлеба у меня нет совсем. Мука закончилась уже на пятый месяц года[2], а на работе нам дают всего одну маленькую лепешку, которой не хватает и на день.
Путник нахмурился и достал из сумки хлеб. Он разломил его на два куска и молча протянул один из них Даане.
Когда она взяла его в руки и поднесла ко рту, ей показалось, что этот хлеб был испечен только что: таким теплым и душистым был он.
Она постелила гостю циновку прямо у потухшего уже очага и собрала в доме все вещи, которыми можно было укрыться. Сама же легла в углу комнаты, где когда-то было ложе ее родителей.
Последние впечатления этого дня долго не давали ей заснуть, но, когда Даана уже начала проваливаться в блаженное состояние покоя и беззаботности, она вдруг услышала негромкий, но терзающий душу стон. Она подумала, что ее гостю привиделось что-то страшное во сне, но стон повторился еще раз, потом еще…
Она встала, подошла к ложу и прикоснулась к его руке…
Ей показалось, что она трогает руку неживого человека. Но ее дрожь и частое дыхание путника говорили о том, что он жив, борясь с тяжелым, неведомым Даане недугом.
И тогда она отбросила в сторону тряпье, которым он был укрыт, и легла рядом, прижавшись к нему всем своим маленьким телом.
Незнакомец затих, потом она почувствовала, даже в темноте, как он открыл глаза и посмотрел на нее глубоким и благодарным взглядом…
… Утром она проснулась оттого, что в ее глаза ударил лучик солнца, и, открыв их, она увидела, что незнакомец стоит у распахнутых настежь дверей, глядя на изменившийся и чудесный мир.
Холод ушел, с крыши капала вода, и пели птицы. Она встала с постели и подошла к гостю. Он взглянул в ее глаза и улыбнулся ей своей грустной, но радующей улыбкой.
Потом сказал:
- У тебя родится сын. Ты назовешь его Омри… Я пришел в этот мир, чтобы дать людям Веру, за которую буду распят. Из-за нее на Земле будут смуты и войны. Так пусть же сын мой приносит людям хлеб. Пусть трудится он на пашне, не покладая рук своих и не думая о вознаграждении за труд свой. Наградой ему будет жизнь людей, длящаяся вечно.
Он замолчал, ожидая, когда она придет в себя после его слов, затем продолжил:
- В соседней деревне живет молодой человек по имени Авид. Он пастух, но пасет коз и овец, которые принадлежат ему. На следующей неделе он придет к тебе и попросит тебя быть его женой. Ты будешь жить с ним в его доме долго и счастливо. Он будет знать, что Омри не его сын, но будет обращаться с ним, как со своими детьми, которых у вас народится много.
Он прикоснулся рукой к ее челу, вышел за порог и направился к дороге, которая вела в Иершалаим.
Случилось так, как сказал Он.
Юноша по имени Авид пришел в их деревню и попросил ее руки. У Дааны, имя которой на языке иудеев означало «Бог мне судья» родился сын, которого она назвала Омри, то есть, «Мой Сноп».
Он вырос и до конца дней своих трудился на земле, давая людям хлеб.
[1] Месяц март по древнееврейскому календарю
[2] Пятый месяц года (шевот) по гражданскому древнееврейскому календарю – январь-февраль по современному календарю
Произведение написано прекрасным литературным слогом. Имеет динамичный сюжет. Всё хорошо, кроме самого главного. Автор, беря себе в Герои реальные исторические личности, должен очень бережно относиться к истории. Тем более, если это Христос, почитаемый сотнями миллионов верующих по всему земному шару. И здесь автор совершает ошибку. Ему надо было хотя бы прочитать Библию. У Христа никогда не было детей. Он был реальный земной человек и не обладал даром непорочного зачатия, которым владеет только Бог, да и то в исключительных случаях. Значит, по автору, Христос совершил акт прелюбодеяния, что является смертным грехом. Это один из семи смертных грехов записанных именно со слов Христа. Поэтому данный факт является кощунством, оскорбляющим чувства верующих. И не важно, списал автор это из какого-либо источника,или сочинил сам, написанное является ересью.
Какие реальные исторические личности? Понимаю, Кутузов или Пётр I, или Александр Невский, ли Марк Аврелий, римский император из династии Антонинов, тот же Гай Юлий Цезарь — всё это по-настоящему исторические личности. А герои притчи? Их историю придумал автор, Борис Аксюзов.
***
Роод:
...автор совершает ошибку. Ему надо было хотя бы прочитать Библию.
Сразу видно, что уважаемый Георгий сам Библию знает понаслышке, раз провёл параллель с нею, заметив название древнего города Йершалаим - только и всего! Я изучал Библию в своё время, поэтому и стал атеистом. Но изучать взялся не для того, чтобы после, например, можно было смело браться и сочинять притчи, дабы всё соответствовало тому, о чём рассказывается в средиземноморских сказках.
***
Борис, я прочёл Вашу историю одной из первой. Мне понравилась она тем, что позволила окунуться в древние времена. Надоело, понимаете ли, в современности путешествовать. А здесь... Я поверил Вам. Я забылся, исчез хотя бы на время чтения из реальности. Получается, что отдохнул! Вот и спасибо!
Помочь сайту
Поздравления
