Нам не дано предугадать. Пьеса в двух актах

[Скрыть] Регистрационный номер 0430405 выдан для произведения: Действующие лица:
Иосиф Штернберг – следователь ЧК
Евгения Красовская – подследственная
Григорьев – красноармеец
Паоло – импрессарио
Лили – актриса                  
 
                                                  Акт первый
                                               Картина первая
 
Сырое, полутёмное подвальное помещение. На переднем плане широкий двухтумбовый стол со стопкой папок и чернильницей. За столом сидит в кожанке молодой красивый мужчина, обладатель пышных курчавых волос и пронзительных чёрных глаз. О что-то пишет. Напротив стола металлический стул, наглухо прикрученный к полу. Красноармеец, подгоняя штыком винтовки, вводит подследственную. Это изящная девушка с тонкими чертами лица и разметавшимся по плечам густыми светлыми волосами.
 
Иосиф (оторвавшись от бумаг, красноармейцу). Свободен! (Увидев арестованную, впивается в неё глазами, не в силах отвести взгляд. Проходит полминуты. Машет головой, сбрасывая неожиданно охватившее его наваждение). Садитесь. Итак, вы Красовская Евгения… (Заглядывает в папку.)
Евгения (тоже не в силах оторвать от Иосифа взгляда). Юрьевна.
Иосиф. Евгения Юрьевна. Я следователь ЧК Иосиф Штернберг. Обо мне вы конечно наслышаны.
Евгения (с иронией). Наслышана. Крики людей, которых вы здесь истязаете, прекрасно слышны в нашей камере.
Иосиф (убеждённо). Это – не люди, а враги революции. И вы, кстати, в их числе. Надеюсь, вы понимаете, что вам грозит, как члену так называемого Союза Освобождения Отечества? Да ещё и дворянке? Вам, такой молодой… и такой красивой?
Евгения. Я вполне осознаю, что меня ждёт. Смертный приговор, который вы мне вынесете. Как это делали не один раз. И для этого не нужна способность предсказателя, как у вашего библейского тёзки. Признаюсь, я представляла вас совсем другим.
Иосиф. Каким? Сосущим кровь вурдалаком?
Евгения (усмехнувшись). Примерно. Но совсем не Иосифом Прекрасным.
Иосиф (смутившись). Давайте не будем обо мне. Оставим в сторону не нужные сейчас сантименты. Итак, гражданка Красовская. (Обмакнув перо в чернильницу и взяв чистый лист бумаги.) Рассказывайте.
Евгения. О чём?
Иосиф. Разумеется, о себе. Когда и где вы родились?
Евгения. Но вам-то зачем это нужно? Вы не сможете меня расстрелять, не зная, где я родилась?
Иосиф. Вопросы здесь задаю я, Евгения Юрьевна. Итак…
 
                                                 Картина вторая
 
Та же подвальное комната. Иосиф ходит по комнате. Евгения сидит на стуле.
 
 Иосиф. Не понимаю, что со мной происходит. Каждый раз, как вызываю вас на допрос, вместо того, чтобы говорить о явках и складах оружия, я рассуждаю с вами о музыке, живописи, поэзии.
Евгения. Не думала, что это скажу, но мне тоже с вами интересно. Совсем не ожидала увидеть именно в вас такого знатока.
 
Иосиф читает стихи. Евгения сопровождает его взглядом.
 
Иосиф. Мы увидались бессловесно, Мы содрогнулись – каждый врозь. Ты улыбалась мне прелестно, Я целовал тебя насквозь…
Евгения. И я смотрел тебе вдогонку, Пока не скрылась ты в лесу, Подобно чистому ребёнку, С мечтою: «всё перенесу»…
Иосиф. Да, для меня лучше Северянина нет. Не зря его избрали королём поэтов.
Евгения. А я обожаю Гумилёва. Я знаю весёлые сказки таинственных стран. Про чёрную деву, про страсть молодого вождя. Но ты слишком долго вдыхала тяжёлый туман, Ты верить не хочешь во что-нибудь, кроме дождя.
Иосиф. И как я тебе расскажу про тропический сад, Про стройные пальмы, про запах немыслимых трав. Ты плачешь? Послушай… далёко на озере Чад Изысканный бродит жираф.
Евгения. Люблю акмеистов – они духовно раскрепощают.
Иосиф. А как вам телесное раскрепощение? Как вам теория «стакана воды» Коллонтай?
Евгения (не смотря на Иосифа). О том, что удовлетворение половых желаний – дело такое же естественное и неотложное, как утоление жажды в жаркий день?
Иосиф (подходит сзади к стулу Евгении и кладёт кисти рук ей на плечи). Да, об этом.
 
Евгения, встав со стула поворачивается. Больше не в силах себя сдерживать, они сливаются в страстном и долгом поцелуе. Торопливо раздевшись, они страстно отдаются друг другу прямо на столе. Протоколы допросов и бланки приговоров, сброшенные Иосифом, летят на пол.
 
                                            Картина третья
 
Та же подвальная комната. Евгения сидит на коленях Иосифа и расчёсывает своими пальчиками его пышную шевелюру.
 
Иосиф. Женя, ты же понимаешь, я уже не могу без тебя. Без наших ночей любви, без твоих щедрых ласк. Но дальше так не может продолжаться. Мне всё труднее скрывать от товарищей, почему я так долго вожусь с тобой. Пришлось даже сфабриковать два липовых дела. Я рискую каждую минуту.
Евгения. Что же делать, мой Иосиф Прекрасный? Но я тоже только и оживаю, когда конвоир ведёт меня к тебе и умираю, возвращаясь.
Иосиф. И всё же нужно как-то вытащить тебя отсюда.
Евгения. Но ты прекрасно знаешь, что это невозможно.
Иосиф. Есть у меня одна идея. Сегодня у меня заложница от тифа умерла. Я попробую тебя сактировать, как умершую в заключении. Похоронной команде выдам вместо тебя труп заложницы. А её документы будут твоими.
Евгения. Не Дюма ли со своим «Графом Монте-Кристо» тебе этот план подсказал?
Иосиф. Может быть. Думаю, должно сработать. Тиф сильно меняет внешность человека. Да и кто рискнёт тифозника сличать? Так что завтра всё и решиться.
Евгения. Получается, сегодняшняя ночь для нас была последней?
Иосиф. Выходит так, любимая.
 
 Влюблённые сливаются в долгом поцелуе. Иосиф, нежно, но требовательно освобождается от объятий и идёт к двери.
 
Иосиф. Григорьев! Увести!
 
Евгения, выходя, поворачивается и пристально смотрит на Иосифа. Григорьев выталкивает её в дверь.
 
                                                     Акт второй
                                                 Картина первая
 
Гримёрка театра. Во вращающемся кресле у зеркала, избавляя лицо от грима, сидит женщина. Это Евгения Красовская. Ей уже 48. Но она ещё полностью не утратила былой красоты. Вокруг в корзинах и на столе много цветов. На стене большая афиша с надписью: «Jenny Krasovsky. Engelsstimme (ангельский голос)». Входит мужчина с букетом цветов. Это Иосиф Штернберг. Ему 55. Некогда густая шевелюра поредела и поседела. На осунувшемся лице выделяются всё такие же пронзительные чёрные глаза.
 
Евгения (вполоборота обернувшись на вошедшего). Спасибо! Положите на стол. (Продолжает заниматься макияжем.)
Иосиф (положив цветы). Мы увидались бессловесно, Мы содрогнулись – каждый врозь. Ты улыбалась мне прелестно, Я целовал тебя насквозь…
Евгения (развернувшись на кресле и поняв, кто перед ней). И я смотрел тебе вдогонку, Пока не скрылась ты в лесу, Подобно чистому ребёнку, С мечтою: «всё перенесу». Иосиф!!!
 
Иосиф подходит к Евгении и целует протянутые ею руки. Не выпускает их из своих рук.
 
Евгения (мягко освободив свои руки). Иосиф… Неужели это ты? Вон стул. Садись.
 
Иосиф садится напротив Евгении.
 
Евгения. Когда ты только вошёл, меня охватило какое-то непонятное волнение. Такого даже перед премьерой у меня никогда не было.
Иосиф. Женя… Хотя мне уже нельзя вас так называть, мадам. Теперь вы Дженни Красовски, известная певица.
Евгения. Перестань, Иосиф, для тебя я, по-прежнему, Женя. Если бы не ты, не было бы никакой Дженни Красовски, известной певицы. А как ты? Расскажи о себе.
Иосиф. Как я? Да никак. Перебиваюсь частными уроками французского. Вот случайно увидел твою афишу. Пришёл на концерт. А у тебя действительно ангельский голос.
Евгения. Спасибо. И как ты оказался в Вене?
Иосиф. Долго рассказывать.
Евгения. И всё-таки.
Иосиф. Воевал. Попал в плен. Из немецкого лагеря освободили американцы. Вот я и остался. Не стал возвращаться в свою страну-победительницу. Не хотелось сидеть ещё и в сталинских лагерях. Насиделся в своё время.
Евгения. Но почему? Ты же работал в ЧК?
Иосиф. В двадцать пятом перевёлся комиссаром в армию. Надоело выискивать мнимых врагов. Перед войной проходил по делу Тухачевского. Мне ещё повезло, получил только пять лет лагерей. Из лагеря – в штрафбат. Но не долго пришлось замаливать вину перед Родиной. Угодил опять в лагерь. Только на этот раз не наш, а немецкий.
Паоло (входя в гримёрку). Мамма миа! Этот синьор всё ещё у вас? А он обещал только цветы преподнести. И потом, синьора Красовски, у вас сегодня поезд на Берлин. (Смотрит на часы). Святая дева! Вы уже должны быть в отеле!
Евгения. Всё-всё Паоло. Этот господин уже уходит.
Паоло выходит.
Иосиф. Надеюсь, мы ещё увидимся?
Евгения. Да, Иосиф. Если ты действительно этого хочешь.
Иосиф. Я очень этого хочу…Женя.
Евгения. Я остановилась в отеле «Кайзерин Элизабет». Там я оставлю для тебя записку, как меня найти.
Опять появляется Паоло.
Паоло (обращаясь к Иосифу). Синьор, вы испытываете моё далеко не бесконечное терпение.
Иосиф. Прошу извинить, господин Паоло. (Повернувшись к Евгении, пристально смотрит на неё. Паоло выпроваживает его в дверь.)
 
                                                 Картина вторая
 
Гостиная богато обставленной квартиры. В креслах друг против друга сидят Евгения и Иосиф. Между ними столик с бутылкой вина, вазой фруктов и полунаполненными фужерами.
 
Иосиф. Спасибо, что дала возможность ещё раз увидеть тебя. Вот, возьми деньги, что ты оставила мне на поездку сюда в Лозанну. (Вынимает из кармана пиджака конверт и кладёт на столик.)
Евгения. Оставь, Иосиф. Это пустяки.
Иосиф. Женя, а как ты жила все эти годы?
Евгения. По-разному. После ЧК мне удалось через друзей отца оказаться за границей. На первое время хватило кое-каких семейных драгоценностей, что дал мне отец. А потом мне просто повезло. Встретила свою подругу по гимназии. Она работала в кабаре. Там я и начала петь.
Иосиф. А это удобно, что ты принимаешь меня у себя. Ты, конечно, замужем?
Евгения. Не волнуйся. Была замужем. Два раза. И оба раза неудачно. Может быть, потому, что они были совсем не похожи на тебя. А ты был женат?
Иосиф. Была жена, но больше трёх лет со мной она не выдержала. Наверно, так и не смогла привыкнуть к постоянным переездам мужа военного. А скорее всего просто не любила.
Евгения. А ты?
Иосиф. Пусть это и звучит, как пишут в романах, но всю свою жизнь я любил только тебя одну. А ты меня хоть иногда вспоминала?
Евгения. Напоминание о тебе всегда было рядом со мной.
Иосиф. Не понимаю. Что это значит, Женя?
Евгения. А это значит, что через девять месяцев после того как ты вырвал меня из ЧК, я родила девочку – нашего с тобой ребёнка.
Иосиф. У меня есть дочь? (Вскакивает из кресла.)
Евгения. Да, Иосиф, у тебя есть дочь. Сядь. (Улыбается.) Ты можешь услышать о ней и сидя.
Иосиф (сев). Но где она? Когда я смогу её увидеть?
Евгения. Очень скоро. Я дала ей телеграмму. С минуты на минуту она должна быть здесь.
Иосиф. Женя, ты второй раз в жизни сделала меня счастливым. У меня есть дочь… Я хочу знать о ней всё.
Евгения. Что ж это твоё право. Её зовут Лили. Она, как и я выбрала сцену. Только она актриса. Лили живёт с мужем и сыном в Берне.
Иосиф. Так у меня ещё и внук! Как его зовут?
Евгения. Иосиф. Не трудно догадаться в честь кого.
 
Раздаётся дверной звонок.
 
Евгения. Ну вот. Это пришла она. (Идёт в прихожую и открывает дверь.)
 
Входит Лили – эффектная блондинка, напоминающая молодую Евгению, за исключением больших чёрных глаз.
 
Лили. Привет, ма. А где Катрин?
Евгения. Здравствуй, Лили. Я её отпустила. У меня гость.
Лили. Кто-то из твоих многочисленных поклонников?
Евгения. Нет.
Лили. И кто же этот гость, что ради него ты вызвала меня телеграммой?
Евгения. Ты обязательно должна с ним познакомиться.
Лили. Но кто он? Что за таинственность, ма?
Евгения. Сейчас узнаешь. Думаю, оттягивать дальше не имеет смысла. Это твой отец, Лили.
Лили. Как это? Ты же говорила, что он умер ещё до моего рождения.
Евгения. В каком-то смысле я и сама всегда так думала. Но тем не менее он здесь.
Лили. И откуда взялся мой воскресший папочка?
Евгения. Не надо так, Лили. Если бы не было его, не было и тебя. Да и меня тоже. Прошу тебя, пойдём. Он очень хочет тебя увидеть.
 
Входят в гостиную. Иосиф сидит в кресле к ним спиной. Евгения кашляет, чтобы привлечь его внимание, но он не оборачивается, продолжая сидеть в той же позе. Удивлённая Евгения подходит к креслу и трясёт Иосифа за плечо. Его голова заваливается набок. До Евгении доходит, что он мёртв.
 
Евгения. Иосиф! (Обнимает его голову. Её тело сотрясается в беззвучных рыданиях.)
Лили. Ма, он умер?!
Евгения. Умер… От счастья…
 
                                                     Занавес