Было ли это «счастьем» ?

Было ли это «счастьем» ?

      По прошествии лет я думаю, что, очевидно, мой будущий отец испытывал те же чувства, что и я, когда по дороге в школу нес портфель моей будущей мамы.
     Раз уж вспомнили об этом.
     Оказывается, однажды, когда они, опоздав, вошли в класс, на вопрос учителя – а где же его тетради? — папа ответил: «Мы вместе, мас». И одноклассники попадали от хохота. (Да, лучше здесь же укажу, что «мас» — это сокращенное от «учитель», принятое в Грузии обращение к педагогам. Ничего смешного)..
      Ну а сейчас я, ученик четвертого класса, тоже иду в школу и, кроме своего портфеля, несу в руке и портфель Саши. Саша — это Саша Мухина. Она пришла к нам во втором классе, после объединения «мужских» и «женских» школ, и теперь сидит наискосок от меня в другом ряду. (На фото она сидит третьей справа во втором ряду снизу).
        А на физкультуре она стоит после меня. Правда, не потому, что меньше ростом, просто я у мальчиков левофланговый, а потом стоят девочки. Между нами, обычно, еще Алла и Марина, но когда их нет, — мы стоим рядом и я передаю ей эстафетную палочку, или мяч во время соревнований.
      (Кстати, Алла Иванова стала потом многократной чемпионкой Грузии и призером всесоюзных чемпионатов и Спартакиады народов по большому теннису. И даже, кажется, чемпионом СССР , играла в паре с Нугзаром Мдзинаришвили и с Александром Метревели! На фото она стоит третьей справа во втором ряду сверху,)
     Мне от дома в школу ближе по другой дороге, но я иду мимо Сашиного, «военного», дома. А папа у нее капитан! Но я его не видел. На школьные концерты всегда приходит ее мама. А когда на праздники строят «пирамиду», то я всегда стою с флагом на самом верху! Хорошо, когда это во дворе, а когда в зале, то приходится строить пирамиду пониже, а то я упираюсь в потолок и неудобно размахивать флагом.
     А сейчас я вместе с Сашей пройду на длинный квартал больше по дороге в школу. И из школы тоже. И завтра. И потом. Главное, не заболеть!
     Я — декабрьский, поэтому в первый, ноябрьский, поток приема в пионеры я не попал.
     Чувствуешь себя как-то не так — вроде, ни в чем не провинился, а не такой, как другие! Но хуже всего, что Саша часто оставалась после уроков то на собрание отряда, то на Совет дружины, или еще что-то, и я уже один брел со школы домой, а дома удивлялись — почему я вернулся раньше времени.
     Так я мучался до мая, когда пионервожатая торжественно сказала мне, чтобы я готовился к приему и оформил мою «Клятву пионера». Радость омрачалась тем, что у меня не только почерк был «не очень», но и рисовал я, скажем прямо, не «ах!»
     Мама обратилась за помощью к Тамази, племяннику ее школьной подруги, который хорошо рисовал и поступал в Академию художеств. (С ним произойдет интересная история. Во время последнего экзамена по рисунку он поможет другому абитуриенту, поправив что-то в его работе. Того примут, а Тамази — нет! Но он всё равно закончил Академию.)
     И Тамази так красиво оформил мне «Клятву», что вписать туда текст моей рукой было бы просто кощунственно, поэтому это сделала беби своим гимназическим почерком.
     Меня принимали в пионеры в День Пионерии, в парке Дворца пионеров на проспекте Руставели! День был солнечный, ветреный, флаги сильно хлопали на ветру. В этот, тогда еще большой и красивый парк, собрали нас, наверное, со всех школ города. Звучала музыка, все время нас строили, перестраивали, переводили, потом поздравляли и, наконец, мы хором произнесли «Торжественное обещание» и нам повязали красные галстуки. (Причем, помню, галстуки были двух видов: «шелковые» и «простые». Когда мы пошли покупать галстук в магазин «Пионер» на Плехановской, то шелковых уже не было. И гладил я галстук перед приёмом сам. И не расстраивался, что у меня «простой», потому что уже знал, что почему-то узлы шелкового всё время развязываются и его надо то и дело поправлять.)
     Еще помню, что тогда по парку Дворца гуляли оленята.
     В классе мне даже поручили выпуск классной газеты, но Тамази, сделав одну, взял с меня клятву, что я не буду его больше терзать, поэтому мы не писали на ней заметки, а наклеивали и потом их меняли. Она еще долго висела!
      А завязывать узел на пионерском галстуке — это не простое дело! Нужно было завязать его особым узлом, и Саша меня долго этому учила — почему-то он у меня не хотел завязываться «на мне». Когда я его завязывал на ней — то получалось хорошо. Теперь я уже тоже оставался на собраниях отряда, а потом мы опять шли вместе домой и я делал небольшой крюк от ее дома.

     Это было в мае. А в сентябре она не пришла в школу — ее отца, военного, перевели куда-то. И я снова один брел со школы домой… С тех пор я ничего не знаю о Саше Мухиной, но помню ее лицо со светлыми глазами и две косички с бантиками.

Написано 19. 05. 2015 г. в День Пионерии

© Copyright: Irakli Khojashvili, 2024

Регистрационный номер №0529002

от 8 мая 2024

[Скрыть] Регистрационный номер 0529002 выдан для произведения: Было ли это «счастьем» ?

      По прошествии лет я думаю, что, очевидно, мой будущий отец испытывал те же чувства, что и я, когда по дороге в школу нес портфель моей будущей мамы.
     Раз уж вспомнили об этом.
     Оказывается, однажды, когда они, опоздав, вошли в класс, на вопрос учителя – а где же его тетради? — папа ответил: «Мы вместе, мас». И одноклассники попадали от хохота. (Да, лучше здесь же укажу, что «мас» — это сокращенное от «учитель», принятое в Грузии обращение к педагогам. Ничего смешного)..
      Ну а сейчас я, ученик четвертого класса, тоже иду в школу и, кроме своего портфеля, несу в руке и портфель Саши. Саша — это Саша Мухина. Она пришла к нам во втором классе, после объединения «мужских» и «женских» школ, и теперь сидит наискосок от меня в другом ряду. (На фото она сидит третьей справа во втором ряду снизу).
        А на физкультуре она стоит после меня. Правда, не потому, что меньше ростом, просто я у мальчиков левофланговый, а потом стоят девочки. Между нами, обычно, еще Алла и Марина, но когда их нет, — мы стоим рядом и я передаю ей эстафетную палочку, или мяч во время соревнований.
      (Кстати, Алла Иванова стала потом многократной чемпионкой Грузии и призером всесоюзных чемпионатов и Спартакиады народов по большому теннису. И даже, кажется, чемпионом СССР , играла в паре с Нугзаром Мдзинаришвили и с Александром Метревели! На фото она стоит третьей справа во втором ряду сверху,)
     Мне от дома в школу ближе по другой дороге, но я иду мимо Сашиного, «военного», дома. А папа у нее капитан! Но я его не видел. На школьные концерты всегда приходит ее мама. А когда на праздники строят «пирамиду», то я всегда стою с флагом на самом верху! Хорошо, когда это во дворе, а когда в зале, то приходится строить пирамиду пониже, а то я упираюсь в потолок и неудобно размахивать флагом.
     А сейчас я вместе с Сашей пройду на длинный квартал больше по дороге в школу. И из школы тоже. И завтра. И потом. Главное, не заболеть!
     Я — декабрьский, поэтому в первый, ноябрьский, поток приема в пионеры я не попал.
     Чувствуешь себя как-то не так — вроде, ни в чем не провинился, а не такой, как другие! Но хуже всего, что Саша часто оставалась после уроков то на собрание отряда, то на Совет дружины, или еще что-то, и я уже один брел со школы домой, а дома удивлялись — почему я вернулся раньше времени.
     Так я мучался до мая, когда пионервожатая торжественно сказала мне, чтобы я готовился к приему и оформил мою «Клятву пионера». Радость омрачалась тем, что у меня не только почерк был «не очень», но и рисовал я, скажем прямо, не «ах!»
     Мама обратилась за помощью к Тамази, племяннику ее школьной подруги, который хорошо рисовал и поступал в Академию художеств. (С ним произойдет интересная история. Во время последнего экзамена по рисунку он поможет другому абитуриенту, поправив что-то в его работе. Того примут, а Тамази — нет! Но он всё равно закончил Академию.)
     И Тамази так красиво оформил мне «Клятву», что вписать туда текст моей рукой было бы просто кощунственно, поэтому это сделала беби своим гимназическим почерком.
     Меня принимали в пионеры в День Пионерии, в парке Дворца пионеров на проспекте Руставели! День был солнечный, ветреный, флаги сильно хлопали на ветру. В этот, тогда еще большой и красивый парк, собрали нас, наверное, со всех школ города. Звучала музыка, все время нас строили, перестраивали, переводили, потом поздравляли и, наконец, мы хором произнесли «Торжественное обещание» и нам повязали красные галстуки. (Причем, помню, галстуки были двух видов: «шелковые» и «простые». Когда мы пошли покупать галстук в магазин «Пионер» на Плехановской, то шелковых уже не было. И гладил я галстук перед приёмом сам. И не расстраивался, что у меня «простой», потому что уже знал, что почему-то узлы шелкового всё время развязываются и его надо то и дело поправлять.)
     Еще помню, что тогда по парку Дворца гуляли оленята.
     В классе мне даже поручили выпуск классной газеты, но Тамази, сделав одну, взял с меня клятву, что я не буду его больше терзать, поэтому мы не писали на ней заметки, а наклеивали и потом их меняли. Она еще долго висела!
      А завязывать узел на пионерском галстуке — это не простое дело! Нужно было завязать его особым узлом, и Саша меня долго этому учила — почему-то он у меня не хотел завязываться «на мне». Когда я его завязывал на ней — то получалось хорошо. Теперь я уже тоже оставался на собраниях отряда, а потом мы опять шли вместе домой и я делал небольшой крюк от ее дома.

     Это было в мае. А в сентябре она не пришла в школу — ее отца, военного, перевели куда-то. И я снова один брел со школы домой… С тех пор я ничего не знаю о Саше Мухиной, но помню ее лицо со светлыми глазами и две косички с бантиками.

Написано 19. 05. 2015 г. в День Пионерии

 

«Ах, Ален Делон!»

Музыка в моей жизни (внеконкурсно)