Любовь Андрея.

Разрешите представиться: Андрей Иванов. Мне двадцать пять. Парень как парень, с виду вполне благополучный. Но это с виду. Вот уже два года внутри живого подвижного тела скрывается холодный труп.

Когда мои губы приветливо улыбаются и произносят: "Доброе утро, коллеги!", мертвец внутри сардонически скалится и цедит сквозь зубы: "С очередным бессмысленным деньком, человеки!"

СпрОсите, отчего я мертв во цвете лет? Ответ прост, но оттого не менее страшен: "Я потерял свою единственную любовь…" Женщину, предназначенную мне Богом.

Её звали Даша Горелова. Наши судьбы переплелись еще до рождения. Моя покойная мама была крестной Даши и дружила с ее родителями. В пять лет малютка осталась сиротой: Ирина и Вячеслав Гореловы насмерть разбились в автокатастрофе. С ними ехала и моя мама, которая чудом выжила. Шесть суток медики боролись за ее жизнь.

Когда родились мы с братом-близнецом Димкой, Даше исполнилось 10 лет. Мама предложила выбрать, кто из младенцев будет ее крестником. Девочка ткнула пальцем наугад и попала в меня. Двухмесячный я разразился таким оглушительным ревом, что все удивились.

-Первый раз слышу от него такие рулады! Андрюшка не хочет, чтобы ты его крестила! С чего бы, интересно? – удивилась мама. - Хорошо, придется уважать столь категоричное мнение!

Даша стала крестной моего брата Димки.

Думаю, эта любовь заложена во мне генетически. В детстве, если кто-то претендовал на внимание Даши, я выходил из себя. Но стоило ей улыбнуться своей лучезарной улыбкой, ревнивый мальчик таял, словно лед в бокале с газировкой.

После окончания универа Даша трудилась в некой конторе, о которой предпочитала не распространяться. Выглядело это, по меньшей мере, странно: таинственные командировки, вызовы на работу в любое время дня или ночи… В коллегах – крепкие парни с кличками вместо имен.

Примерно год спустя после того, как Дашу приняли на службу, она вышла замуж. Ничего противоестественного для девушки двадцати четырех лет: веселая свадьба, жених-красавец. Только четырнадцатилетний Андрей Иванов умирал от горя с приклеенной улыбкой на лице.

Пока она строила свою жизнь, вила гнездышко с высокомерным индюком по имени Виталий Орлов, я, нагло пользуясь сложением и внешностью, пустился во все тяжкие. Знакомился с девушками старше себя. Внешне они обязательно должны были отличаться от Даши.

Студентки, журналистки, молоденькие врачихи и учительницы, даже одна поэтесса и две гонщицы…

Постигал нежную науку, ласкал, безумствовал. Но ни разу не любил. И не при чём здесь красивые, умные и страстные. Просто они не были Дашей Гореловой.

Когда ее брак с Виталием Орловым рухнул, я, против всякой логики, ничуть не обрадовался. Из рутины семейной жизни она вышла с психологической травмой: виной тому дисфункциональные нарушения, при которых невозможно родить ребенка. Как только это выяснилось, супруги развелись.

Даша плакала у меня на плече, задавая один и тот же риторический вопрос: "Почему мне так не повезло? Почему, Андрюшка?" С замиранием сердца я держал ее руку и молчал, заполненный по маковку пронзительной болью. А что тут скажешь?

Почти два года не решался открыть ей душу – надо же человеку отойти от переживаний. К тому же, "взрослая" девушка продолжала относиться ко мне, как к ребенку. Спустя некоторое время я кожей почувствовал – у нее кто-то появился. Кто-то неважный – тоже почувствовал. Просто способ поднять поникшую голову. Тем не менее, данное обстоятельство обеспокоило – вдруг из пучины повседневности выплывет второй мессия а-ля Виталий Орлов?!

Даша относилась ко мне ласково и ровно, никак не хотела замечать: мальчик давно вырос и превратился в мужчину. Где там! Восемнадцатилетний юнец и двадцативосьмилетняя "битая жизнью женщина"… Но для меня она стояла вне возраста, семейного положения и прочих обстоятельств. Моя Даша…

Однажды во мне словно щелкнул некий тумблер, и я смог посмотреть ей в глаза как влюбленный мужчина, покоренный и жаждущий покорить. Она смутилась до нервной дрожи, внезапно прозрела, что ли. Замороженная душа молила об освобождении из ледяного плена, тело жаждало счастья взаимных погружений, но смущала разница в возрасте, долгие годы почти родственного общения и непонятный стыд. Я ждал. Уверенность пришла ниоткуда - она просто не может, не ответить взаимностью! Примерно месяц спустя так и получилось, от наших соприкосновений вспыхнул костер до небес!

Узнавать, кто чего стОит, не требовалось – изначально мы были родными людьми и понимали друг друга с полуслова. Прошлое перестало существовать. А настоящее приобрело немыслимую сияющую огранку. Сказать, что нас закружил огненный вихрь, значит, не сказать ничего. Я перебрался к ней, оставив брата в квартире родителей – к тому времени мама и папа безвременно покинули нас. Мама умерла от внезапной остановки сердца, отец тихо угас от тоски по ней – впал в диабетическую кому, из которой так и не вышел.  

Пять лет, что мы прожили с Дашей, были лучшими годами нашей жизни. Все рухнуло в один момент – как часто случается в этом пакостном мире. Я ждал Дашу из очередной командировки, никаких дурных предчувствий не испытывал. Звонок в дверь вырвал из цепких объятий Интернета. Кинулся в прихожую, даже не подумав, почему она не открывает своим ключом. За порогом стоял ее напарник Денис Алешин, которого Даша и коллеги величали Фартом.

Не вправе относить себя к их загадочному клану, я звал парня исключительно по имени.

-Привет! Проходи!

Денис проследовал в комнату, молча опустился на диван. Мое сердце сжала ледяная рука предчувствия.

-Что-то случилось? Где Даша? – будто со стороны, услыхал свой голос, чужой, неестественный.

-Андрей, держись, - Денис отвернулся, пряча взгляд. – Даши больше нет…

Смысл сказанного дошел не сразу – я смотрел на парня, ничего не понимая. О чем он говорит? Опустился на диван, ноги не держали.

-Даши больше нет, - повторил Денис, опустив голову на грудь. - Она погибла.

-Погибла? – в глазах помутнело, на секунду я выскочил из реальности.

-Да, друг, прости…

-Почему "прости"? В чем ты виноват?

Фарт молчал, не осмеливаясь поднять глаза. Я повернулся к нему, жестко взял за грудки:

-Отвечай! Что случилось?

-Автокатастрофа…

-Насколько мне известно, вы всегда ездите вместе. Это ты угробил Дашу? Говори!

-Никогда себя не прощу! Мы разделились, каждый выполнял свою часть задания. Она села в чужую машину, и вот… - беспомощно проговорил парень.

-Разделились? Вы же напарники!

-Так получилось. Проклинаю себя за то, что оставил ее одну! За Дашку отдал бы свою жизнь, не задумываясь! Прости.

-Что мне твое "прости"?!

Я встряхнул Дениса, что есть силы, он молча смотрел мне в лицо. Вдруг из его глаза выкатилась крупная слеза. Одна-единственная, прозрачная. В этот момент пришло окончательное осознание: моей любимой больше нет.

Хоронили Дашу в закрытом саркофаге. Как объяснил ее суровый шеф, машина, в которой она ехала, упала с моста, ткнулась носом в дно неглубокой реки и взорвалась.  За рулем находился некий индивидуум, которому подфартило, что погиб вместе с ней, иначе я нашел бы его и удавил собственными руками.

Гроб несли сильные ребята, роняя скупые мужские слезы.

С тех пор во мне поселилось то самое мертвое "я", холодное и равнодушное. Оно проявилось на следующий день после похорон, когда вместо работы потащило меня в ближайший супермаркет за водкой, батоном и колбасой. Тогда я трудился в автомастерской оператором компьютерной диагностики автомобилей. Владелец сервиса был моим другом и отнесся к ситуации с пониманием – тем паче, прежде чем нажраться до бесчувствия, я отзвонился и попросил две недели за свой счет. Бухал по-черному, сознательно не давая себе трезветь, обрастая щетиной и безнадежностью. Не отпирал дверь, не отвечал на звонки. Нет, не скорбел, не казнился, а заново переживал эти упоительные пять лет день за днем. Странным образом они поместились ровнехонько в две недели.

Очередным синим утром, подойдя к зеркалу, я испытал отвращение к неопрятному типу, взиравшему из зазеркалья. Даша вряд ли хотела видеть меня опустившимся деградантом. Равнодушно прошел мимо чипка, хотя прежде зависал там каждый вечер вплоть до полуночи. На зов корешей ответил отрицательным жестом руки.

-Андрюх, оставь хоть соточку!

Отдав денежку, я вернулся домой, сел на диван – абсолютно мертвая душа требовала неподвижности от не в меру ретивого тела, живущего своей жизнью. На столе лежала веревка с петлей на конце. Меня внутренне передернуло: орудие самоубийства выглядело слишком театрально рядом с разверстым ноутбуком. Как в плохом кино. Выбрав самый на первый взгляд мужской способ оборвать земной путь, я серьезно озаботился отсутствием в квартире приличного стержня для крепления веревки.

Люстра держалась на честном слове: я не удосужился сделать ремонт и поменять проводку. Хотел этим заняться после того, как вернемся с Дашей из отпуска. Не получилось…

Дверные ручки слишком низко – нет потребного пространства для маневра, хотя я не раз слыхал о случаях повешения на них, но недоумевал, каким образом можно сие осуществить – если ты не карлик, конечно. Турников или шведской стенки в квартире не имелось. Оставались только перила балкона, но болтаться между этажами уж вовсе не эстетично – детей напугаешь.

Напиться таблеток, как и вскрыть вены, слишком по-женски, я не экзальтированная дамочка, в самом деле.

Оставалось сунуть башку в духовку, предварительно включив газ. Заснешь – и всё, каюк.

Впрочем, голова в газовой плите – достаточно смешно. Ноги будут упираться в стол: кухня в квартире небольшая, никакого простора для действия. А если, не мудрствуя лукаво, прыгнуть с крыши? Шаг вниз - и мозговое вещество на асфальте! Даша как-то заметила, что говорить "мозги"  применительно к одному индивидууму неправильно, мозг один и не употребляется во множественном числе.

"Охлажденные телячьи мозги" – другое дело.

Лезет же всякая чушь в голову! Мое второе неживое "я" хмуро осклабилось: "Не будь глупцом, ты итак мертв!"

На следующий день пошел на работу. Мелькали дни, чередуя часы подвижности с тупым однообразным ничегонеделанием.

Незаметно подошел новый год.

Брат позвонил в половине девятого 31 декабря.

-Приходи, Андрюх, мы тебя ждем!

Отказать я не мог, не желая обижать Димку и его девушку Лору, но отправился к ним без энтузиазма.

В последнее время мы с братом редко виделись. Он приходил с самыми благими намерениями, дабы отвлечь меня от скорбных мыслей. Однако наши посиделки с красным вином и воспоминаниями оканчивались его слезами и моим отчаянием. Инстинктивно мы стали избегать встреч, дабы не рвать душу друг другу, пусть каждый занимается этим в одиночку. Зная, как Димка был привязан к Даше, я не удивлялся. Они могли часами вести умные и странные разговоры, в которые мне не светило вставить хотя бы слово. Великое таинство крещения в действии. Наблюдая за ними, я радовался, что два самых родных мне человека так близки духовно!

Как-то Димка спросил, что мы станем делать, когда захочется иметь ребенка.

-Понимаю, брат, ты принял Дашу такой, какая она есть, и все же, неужели никогда не думал об этом?

-Нет. Могу только сказать, из любой ситуации есть как минимум два выхода!  Главное – была бы любовь… - сказал так, как чувствовал, пусть банально, зато честно. – В крайнем случае, будем помогать растить ваших с Лорой детей.

-А вдруг и  у нас не получится? – глаза брата округлились.

-Не каркай, - я усмехнулся: братишка в своем репертуаре, вечно пургу гонит.

-И все же. Если предположить чисто гипотетически…

-Значит, род Ивановых прервется, что никак не скажется на ходе всемирной истории, - отрезал я.

Тоже мне, фантазер со знаком минус!   

В тот новогодний вечер мы выпили первый бокал, не чокаясь, за упокой душ дорогих усопших. Разговор не клеился, над праздничным столом стаями витали призраки – у каждого свои. Лора вдруг расплакалась.

Единственным человеком, способным поставить разгоряченные мозги крестника на место, была Даша, только ей удавалось разложить все по полочкам и утихомирить страсти. Меня всегда удивляло, с какой поразительной точностью она улавливала настроения и разъясняла резоны других людей. Для нее словно не существовало никакого закулисья.

Даша хранила множество тайн, к которым я не имел доступа. Каждому человеку положено личное пространство, куда не вхожи даже родные и близкие. Собственный мир или мирок, если хотите, камерный, индивидуальный. Впрочем, далеко не у всех он вообще присутствует.

Есть натуры, чья жизнь не имеет изнанки. У таких все снаружи: должности, дома, тачки, жены, дети, любовницы – и лихорадочное стремление все это сохранить и приумножить. Самый верный и нерушимый способ показать всему миру – вот он, я, полюбуйтесь. Да только миру-то все равно. Не один, так другой записал себя в списки избранных.

Мудрец порой не имеет ничего, кроме сбитых сандалий, холщового платья и котомки с горбушкой черствого хлеба, а внутри бездонный Космос, Вселенная. Для кого-то это совершенство, для кого-то – убожество, в зависимости от шкалы ценностей.

Я не обижался на Дашу, точнее, научился не обижаться, иначе потерял бы ее – а это равносильно смерти. Теперь, когда моей любимой больше нет, нет и меня.

Между прошлым и новым заблудиться так просто.

Между прошлым и новым непростые вопросы,

Непростые ответы. Я скитался небрежно,

Я искал тебя, где ты? Был мой мир безутешен,

Я ломал его стены, истребляя надежды.

Ополаскивал кровью золотые одежды.

Одиноко и слепо умирал без любимой

Мне казалось, что небо обо мне позабыло.

Позови меня небо, удиви меня правдой.

Я конечно не первый, кто летал и кто падал.

Ты как будто нарочно, ты со мною играешь,

Потому что все помнишь, потому что все знаешь.

Позови меня, небо!

Я нашел все вопросы, я нашел все ответы.

Все, любимая, просто - это ты мое небо,

Это ты моя осень, это ты мои звезды,

Это ты мне сказала, что бывает не поздно!

Позови меня небо, удиви меня правдой.

Я конечно не первый, кто летал и кто падал.

Ты как будто нарочно, ты со мною играешь,

Потому что все помнишь, потому что все знаешь.

Позови меня, небо! [1]

Тот новый год сделал мне неожиданный подарок. Выйдя из подъезда, я услыхал во дворе крики и жалобный визг. Компания подвыпивших парней гоняла неизвестно откуда взявшуюся дворнягу, черную, с одним белым ухом. Наглые юнцы кидали в беднягу камни и снежки из водянистого снега, ужатые до плотности булыжника, ржали и улюлюкали. Пес забрался под скамейку возле стены и жалобно скулил, увертываясь от ударов.

Подойдя к лавке, я схватил за шиворот парня, присевшего на корточки, поставил на ноги и сильно встряхнул.

-Вам что, нечем заняться?

-Мужик, ступай своей дорогой! – заявил наглец мне в лицо.

-Пойду, но раньше заставлю вас извиниться. Каждого.

Ватага, оставив пса в покое, окружила со всех сторон.

-Щас, - ломким голосом проговорил другой подросток, банда подступила ближе. – Это мы тебя заставим извиниться!

Как по команде, парни приняли угрожающие позы. Спелись, молокососы! Общая подлость сплачивает, как ничто другое. Зная приемы, способные сделать больно, не причинив вреда, я быстренько раскидал "деток" в разные стороны, а самому борзому завернул руку за спину и, дернув на себя, скомандовал:

-Итак, что вы должны сделать? Я жду!

-Лады, мужик, извиняй, - нехотя произнес подросток.

-Не пойдет! Просите прощения у того, кого обидели! У него! – я указал перстом под лавку, где все еще прятался черный пес с белым ухом.

-У кобеля? Он же ничего не понимает! – возразил парень.

-Собаки понимают больше некоторых людей! Особенно, таких, как вы. Вперед!

В самом деле, пес отвечал на каждое извинение смиренным "гав". Умняга уловил интонацию. После того, как парни убрались, собака увязалась за мной. Остановилась у подъезда, села на задние лапы, выразительно подняла белое ухо.

-Ты ничей? – спросил я.

-Гав, - грустно ответил пес и опустил чуткое ухо, прижал к голове.

-Ладно, идем. Черный Бим, Белое Ухо. А я Андрей. Будешь моим другом. Хорошо?

-Гав, - радостно отозвался зверок.

Нас стало двое.

Черный Бим Белое Ухо – сокращенно Бим БУ – оказался не иначе человеком, заключенным в собачью шкуру, сочувствующим, понимающим. Идеальный друг. Иногда Димка в сердцах упрекает меня:

-Ты только со своим псом общаешься, для меня у тебя вечно нет времени!

-Не говори глупости, брат, - отвечаю я, в глубине души сознавая его правоту – Бим БУ единственное существо, которое не напрягает меня, с которым не нужно притворяться и скрывать живого мертвеца, поселившегося внутри.

Я плакал лишь на погребении, теперь не могу, слезы высохли и сухо в душе, а внутри все катится и катится огненное колесо – больше мы не увидимся… Прости, любимая, жена и друг, психолог и нежная красавица, потрясающая чаровница, чьей энергетике я никогда не мог сопротивляться! Да и не хотел.

Квартира, в которой мы жили с Бимом Бу, ранее принадлежала Дашиным родителям. После гибели Даши в ее бумагах нашлась дарственная на мое имя, оформленная за полгода до трагедии. Предчувствовала? Или просто считала меня близким человеком? Но зачем тогда дарить квартиру, в которой мы итак вместе живем, а я ее законный муж? Мы с Дашей были и венчаны, и женаты – супруги перед Богом и людьми. Эта самая треклятая дарственная говорит только о желании, чтобы я здесь жил на законных правах, если вдруг что… Других разумных объяснений не нахожу. Когда думаю об этом, сердце обливается жгучей кровью - этот ожог не заживет никогда. Неужели моя девочка за полгода предчувствовала свою смерть и позаботилась обо мне?! Как она жила все это время?! Как любила меня каждый раз, словно последний, и не обмолвилась ни словом?! Как улыбалась, словно впереди у нас долгие-долгие годы…

Пока я жил, как мог, произошли события, от меня не зависящие. Мой друг, владелец автосервиса, однажды вызвал меня к себе.

-Андрюх, у меня к тебе серьезный разговор. Ты в курсе, моя жена беременна.

-Рад за вас…

-Дело не в этом. Тесть с тещей живут в Америке, она хочет рожать там, а значит, мы перебираемся в Бостон. И не на один год. Мне жаль продавать бизнес чужим людям. Слишком много в него вложено. Часть души. Да кому я рассказываю! Сам знаешь. Мне хочется, чтобы фирмой руководил надежный человек.

-В смысле? – я тогда не понял, о чем речь, настолько был отрешен от внешнего мира.

-Хочу, чтобы ты вел дела, чтобы у тебя осталось 49 процентов акций…

-Прости, друг, какой из меня руководитель! – я развел руками.

-Я все продумал. Оформим договор, согласно которому ты постепенно выкупишь свою долю, и мы станем совладельцами. Подумай, выгодное предложение. Свое дело никогда не повредит.

-Я не бизнесмен…

-У тебя все есть, чтобы им стать.

Предложение таило в себе как явное преимущество, так и подводные камни. Я мог завалить бизнес друга ввиду неопытности, тот успокаивал:

-Не ломайся, как барышня. Дело налажено, ты не начинаешь с нуля.

Подумав, решил согласиться. Буду работать ради брата и его потомков. Опять же, ответственность за своих коллег – единственная достойная цель и средство не сойти с ума. Хотя уж это-то мне точно не светило - рассудок мой от рождения крепок, как стальной канат.

Два жутких года после смерти Даши тому доказательство. Я ощущал себя застывшим окаменевшим, холодным. Только брат и Бим БУ вызывали пронзительное чувство обнаженной любви, но я не демонстрировал свои эмоции, предпочитая прятаться в жесткий кокон равнодушия. Сжился со своим постояльцем-покойником, как с родным.

Правильность моего решения на сегодняшний день доказана. Поначалу пришлось нелегко, я вникал в дела, словно прилежный ученик, и за эти два года не только выкупил свою долю, но и значительно расширил поле деятельности. В "Автоконтакте" появился цех аэрографии – перспективное и современное направление. По мне разрисовывать машины – сплошное детство. Но у людей разные пристрастия, вот и изображают мои коллеги на капотах зверей, цветы, людей и сказочных монстров.

Часто задаю себе вопрос, правильно ли я сделал, что остался жить – без Даши, один?! Моя апатия, тем не менее, позволила уйти с головой в работу, стать полезным ближнему окружению и родному городу, который так любила моя Даша. Размышляя на досуге, понял одну важную вещь: я все-таки живу. Памятью, болью, воспоминаниями. И своей любовью. До тех пор, пока все это во мне живо, жива и моя жена… Моя Даша.

Периодически перевожу средства детским приютам, домам престарелых, больницам и школам.  Делаю это не из большого гуманизма, а в память о женщине, любовь к которой впитал с молоком матери…