Женское счастье лейтенанта Митрофановой.

[Скрыть] Регистрационный номер 0272356 выдан для произведения:   - Боже мой, какая женщина! - воскликнул Мишка, дрожливо передергивая плечами — то ли от восторга, то ли от холода.

  - Где ты видишь здесь женщину? - удивленно спросил я.

  - А вот там, идет сбоку второго взвода... Засек? - с трудом шевеля неподвластными ему губами, сказал Мишка.

  - С чего ты взял, что это женщина?

  - Во-первых, посмотри: у нее поднят воротник полушубка, а это запрещено уставом. И когда она придерживает его руками от ветра, то делает это чистым женским движением. Так королевы поправляют у себя на платье кружевное жабо. Во-вторых, посмотри на ее походку... Так ходят исключительно красивые женщины... Я это точно знаю, потому что хожу на работу только пешком и изучаю женскую походку уже десять лет...

  - Ну, ты даешь! - возмутился я. - Какая здесь может быть походка, когда все идут строевым шагом укутанные в ворох теплой одежды?

  - Не скажи, - упорствовал Мишка.- Женское нутро проглянет даже из-под брони рыцарских доспехов...




  На эти войсковые учения, проходившие на Крайнем Севере нашей страны мы с Мишкой попали случайно. Дело в том, что мы оба журналисты, только я — пишущий, а он — снимающий, то есть, фотокорреспондент.

  Редактор нашего журнала, не имеющего, кстати, непосредственного отношения к армии, вызвал нас два дня назад к себе в кабинет и сказал сурово:
 - Хватит бездельничать! Завтра же вылетайте на Север и сделайте мне репортаж о войсковых учениях. Да так, чтобы люди поняли, что наша армия — это вам не фунт изюма....

  Упоминание о фунте изюма, бывшее его любимой присказкой в безнадежных ситуациях, повергло нас с Мишкой в печаль: в случае, если наш репортаж покажется редактору слабым, он нас просто уволит...

  - А почему мы? - робко и безнадежно спросил Мишка. - А где же Ступицын с Шапиро? Ведь они специалисты по военной тематике, на всех парадах работают.

  - Ступицын лег на операцию, а Шапиро без него снимать не хочет. Так что кончайте задавать вопросы и дуйте за билетами. Аккредитацию вам я уже оформил.

  … Мы мужественно простояли на морозе весь парад, пока мимо нас не прошли полевые кухни полка, и побежали в штаб, где нас уже ожидал усатый жизнерадостный полковник с огромным китайским термосом в руках.

  - Занимайте мой кабинет, - радушно предложил он, - попейте чайку и можете начинать свою работу. Говорите, кого вам пригласить для интервью.

    Я еще не успел задуматься, как Мишка выпалил:
  - Нам нужны командиры второго и третьего взводов первой роты, любой водитель БМП и Ваш заместитель по тылу. Мы были просто поражены, как одеты бойцы и как их кормят.

  И тут я сразу раскусил Мишкин замысел Его маневр был не просто умен, он был мудр! Командиром второго взвода была та прекрасная женщина, которую Мишка разглядел сквозь полушубок и ватные штаны, а я — нет. Чтобы полковник не заподозрил в Мишке ловеласа, тот назвал ему еще и командира третьего взвода, которого он и в глаза не видел. А начпотылу ему был нужен потому, что редактор нашего журнала очень любил «приземленность» в любом вопросе. Мол, защитник Отечества — это почетное звание, но жрать ему тоже надо...

  Мы удобно расположились за столом командира полка и принялись за чай, когда в комнату вошла Она...

  Мишка оказался прав: это была девушка необычайной красоты... Среднего роста, стройная, с огромными глазами на розовощеком лице, которые уже издалека поражали своей светлой голубизной и благодушием..

  Она уже успела переодеться. На ней была гимнастерка с офицерскими погонами, очень изящно облегавшая верхнюю часть ее фигуры, не очень длинная, но и не очень короткая юбка и сапожки, которые не только не портили, а, наоборот, подчеркивали стройность и красоту ее ножек. На голове у нее была шапка, но уже не с завязанными под подбородком ушами, а аккуратно сложенными наверху.

  Она приложила к ней руку и четко отрапортовала:
  - Лейтенант Митрофанова, командир второго взвода радистов.

  Мишка, нахально занявший кресло командира, вскочил с него, протащил это громоздкое сооружение на середину кабинета и изысканным жестом предложил вошедшей сесть, сопровождая этот жест не менее изысканными словами:
  - Извините, что отрываем вас от службы в такой напряженный момент, но мы и подумать не могли, что командиром взвода радистов может быть девушка... Да еще и такая красивая... Как, вы сказали, вас зовут?

   - Лейтенант Митрофанова, - ответила девушка.

  - Да нет, я не о том, - досадливо поморщился Мишка. - Неужели вам и в любви так объясняются: «Лейтенант Митрофанова, я вас люблю».

  - Вообще-то, я Настя, - краснея, сказала она, - но вы спросили, как я давеча представилась, я и ответила: «Лейтенант Митрофанова».

  Мой коллега смутился и тоже заметно покраснел. Он не ожидал, что эта военная девушка так быстро раскусит его изощренный дипломатический трюк, к которому он часто прибегал: приписывать. человеку то, чего тот не говорил.

  А меня поразило это исконно русское слово «давеча», произнесенное ею так естественно, что я вдруг увидел перед собой не лейтенанта в погонах, а деревенскую девушку с густым румянцем на щеках. И, как оказалось, я был прав.

  - Расскажите, пожалуйста, этому человеку по имени Никита, все о себе - продолжил посрамленный столичный репортер.- А я - кстати, меня зовут Михаил - буду вас фотографировать.

  Девушка, которую я про себя уже назвал Настей, взглянула на меня своими глазами - озерами и робко попросила:
  - А можно я пересяду на стул? Что-то уж больно мягко здесь... Как в манной каше...

   Я рассмеялся, и она улыбнулась мне, словно хорошо знакомому человеку.

  И мне стало  понятно, что Мишка потерпел первое поражение. Но, отлично зная его, ожидал следующей атаки, которую он, вероятно, обдумывал, щелкая затвором своего «Никона».

- Итак, - начал я свое интервью, - расскажите мне, как и почему вы решили посвятить свою жизнь службе в армии.

  Настя, видимо, готовилась отвечать на подобные вопросы, идя на встречу с нами, так как принялась рассказывать мне о о своем решении сразу же и подробно:
-   Я родилась и выросла в небольшом поселке леспромхоза под Красноярском. Когда училась в девятом классе, к нам в отпуск приехал наш земляк, офицер российской армии. Красивый такой, с орденами на парадном мундире, с блестящими погонами. Я, конечно, сразу влюбилась в него, хоть и была совсем пигалицей. А когда он уехал, решила стать военной. Школу закончила на отлично, но сразу поступать никуда не стала. Пошла работать телефонисткой в ракетную дивизию, которая была в двадцати километрах от нашего поселка. Там подучилась в свободное время на радиста, Потом по моей просьбе и по ходатайству командира дивизии меня направили в училище. Окончила его тоже с красным дипломом, получила звание лейтенанта и вот уже пять лет служу в этом полку.

  - Пять лет! - не выдержал Мишка. - В этой дыре, при такой холодрыге!  Я посмотрел сегодня на градусник, там — минус тридцать пять, а вы маршируете на морозе, как проклятые....

  Будучи репортером центрального журнала, приехавшим отобразить героические будни наших военных, Мишка не должен был говорить этого, да еще с таким эмоциональным накалом. Но я его понял. Просто он встретил прекрасную женщину, которая растревожила его зачерствевшую душу, и был уверен, что она достойна лучшей участи.

  Лейтенант Митрофаноыа, вероятно поняла его тоже, потому что на ее лице появилось выражение жалости к нему.

  - А я бы не смогла жить в большом городе, - сказала она. - Я намедни была на сборах в Красноярске, так думала, что не выдержу: либо сбегу, либо богу душу отдам... Дышать нечем, машин вокруг больше, чем людей, ругаются все по любому поводу... Нет, у нас - лучше... Зимой - чистота белоснежная, летом в тундре цветов полно, живность всякая под ногами копошится... А простору- то сколько!

  - Согласен! - бодро поддержал ее Мишка.- Но...

  Он не объяснил, что скрывается за этим «но», потому что вдруг глубоко задумался. Я понял, что его осенила какая-то гениальная мысль, и ждал, когда он ошеломит нас ею. Но, как всегда, он начал издалека:

  - Вы знаете, Настя, я стопроцентно уверен, что ваша фотография обязательно украсит обложку нашего журнала. И теперь представьте себе, сколько девчонок захочет пойти по вашим стопам! И они будут испытывать огромное желание узнать как можно больше о вашей судьбе, о вашей повседневной жизни.

  Здесь Мишка явно подошел к своей основной мысли и сделал паузу. Свою речь он продолжил каким-то казенным языком, считая его, вероятно, наиболее убедительным:
  - В связи с вышеизложенным, у меня есть к вам, лейтенант Митрофанова, одно интересное предложение, от которого вы не вправе отказаться. Вы, как и я сейчас, должны подумать об интересах нашей армии, всей нашей страны....

  Сделав это торжественное вступление, он замолчал, а потом неожиданно спросил:
- У вас когда отпуск?
- В июле, - растерянно ответила Настя, ничего не понимая.
- Так вот в июле вы летите в Москву, - наконец взял быка за рога Мишка. - Билеты на самолет туда и обратно будут оплачены редакцией, как и проживание в московской гостинице в течение недели. Экскурсии по столичным достопримечательностям, посещение театров и концертных залов мы тоже берем на себя. И летом на нашей обложке, я снова говорю это с уверенностью, появится ваша вторая фотография. В следующем месяце читатели узнают, как лейтенант Митрофанова несет службу, в июле — как она отдыхает... Вы согласны?
  - Надо подумать, - все так же робко ответила девушка.
  - Обязательно подумайте, - менторским тоном поддержал ее Мишка. - И особенно о том, что я вам сейчас сказал. Об интересах, которые гораздо выше личных....

  - Мишка, что ты несешь?! - возмущенно набросился я на своего друга, когда Настя ушла. - Какие могут могут быть поездки за счет редакции, когда мы бумагу для своих статей покупаем на собственные деньги? Редактор в обморок упадет, когда ты ему принесешь гостиничный счет за две недели, на которые ты хочешь вызвать Митрофанову в Москву!

  - Никита, не трепыхайся и остынь! - строго одернул меня Мишка. - Я все обдумал и рассчитал. Мы с тобой дадим в следующий номер такой материал, что тираж журнала подскочит в два раза. И тогда редактор пойдет на все, чтобы он вырос в три, в четыре раза...
  - Тебе бы очень пошла фамилия Манилов! - в сердцах сказал я.
  - А тебе — Беликов! - ответил Мишка тоже весьма резко. - Могу позаимствовать футляр.... для сухарей! И зонтик впридачу!

На следующий день вечером в нашу честь в полковой столовой устроили небольшой банкет, на котором Настя появилась в великолепном вечернем платье. Ее под ручку подвел к нашему столу сам полковник.
- Я согласна поехать в Москву... Я там никогда еще не была, - сказала она и покраснела под восхищенным Мишкиным взглядом.

  В самолете Мишка заказал коньяк, задумчиво смотрел в иллюминатор на беспокойные облака и напевал: «Я встретил Вас, и все былое...:
  Мне стало ясно, что он влюбился, и я ждал, когда он поделится со мной этой радостью. Он должен был обязательно сделать это, потому что она, эта радость, пёрла из из него неукротимым и свежим потоком.
Но он сообщил мне о своей любви очень кратко и весьма своеобразно:, сказав:
- Кажется, я влип...

  … Как ни странно, Мишкины надежды на успех нашего материала о войсковых учениях на Крайнем Севере во многом оправдались. Журнал с русой девушкой в офицерской форме на обложке разошелся мгновенно, и было объявлено о его допечатке.
  Я ждал, когда мой друг пойдет к редактору со своими предложениями по поводу вызова лейтенанта Митрофановой в Москву, но тот медлил, надеясь на второе увеличение тиража. И его чаяния свершились. Письма шли в редакцию мешками, наш хозяйственник сбился с ног, доставая бумагу для дополнительного тиража, а мы с Мишкой были на вершине славы и почета. Когда редактор выписал нам солидную премию, Мишка, наконец, надел свой парадный, пусть и поношенный костюм и, перекрестившись у дверей кабинета, шагнул туда с видом гладиатора, идущего на бой.

Он вышел от редактора вспотевший и взъерошенный, но с улыбкой победителя на лице. Он обнял меня за плечи, чего раньше никогда не бывало, и сказал на латыни, которую до этого никогда не употреблял:
- Vos ego!
По-русски это звучало тоже весьма лаконично: «Я вас!»



В конце июня Настя сообщила нам, что отпуск она получила, заедет на пару дней в поселок к родителям, а потом отправится в Москву поездом, так как очень хочет посмотреть российские города и веси, хотя бы из вагонного окошка.

  Седьмого июля, я запомнил эту дату точно, так как это был мой день рождения, мы встречали Настю на Ярославском вокзале.
  Я почему-то очень волновался, даже больше Мишки, хотя ко всем его треволнениям добавилось еще одно: он не смог выбить у редактора гостиницу для Насти и теперь не знал, как она отнесется к тому, что будет жить у его мамаши. Хотя лично я был на этот счет спокоен: Аделаида Петровна занимала огромную квартиру в знаменитом доме на набережной, так как во времена оны была, как выражался Мишка, «комсомольской богиней», то есть, работала на высоком посту в ЦК комсомола.

Поезд остановился, из вагона выпрыгнула Настя в легком голубом сарафане с небольшим чемоданчиком в руке, и я заметил, как на побледневшем, но по-прежнему мужественном лице Михаила заиграли желваки. Он даже не улыбнулся, когда девушка приложила ладонь к непокрытой голове и отрапортовала:
- Старший лейтенант Митрофанова прибыла для прохождения отпуска!
Мой друг никак не мог выйти из ступора, и спасать положение пришлось мне. Я пожал Настину руку и торжественно произнес:
- От лица журналистской общественности столицы нашей Родины Москвы поздравляю вас с повышением воинского звания.
Тут Настя рассмеялась, стала на цыпочки и... поцеловала меня в щеку.
Этого Мишка вынести не смог, и в нем снова проснулся прежний балагур и дамский угодник. Подхватив Настин чемоданчик, он взял ее под руку и повел по перрону с видом щедрого хозяина города с гордым названием: Москва.

Мы вышли на площадь трех вокзалов, и Мишка, всучив снова чемоданчик в руки девушки, поставил ее на фоне вокзала и снял с шеи свой «Никон». Щелкнув несколько раз, он радостно закричал:
- Снимок первый: лейтенант Митрофанова впервые ступает на священную землю столицы!
- Старший лейтенант Митрофанова, - поправил я его.
- Самый красивый старший лейтенант Митрофанова! - еще громче закричал мой друг, и люди стали оглядываться на нас. Но мы не обращали на это никакого внимания и продолжали соревноваться в искусстве остроумия и обольщения нашей прекрасной гостьи..
А когда Настя обрадовалась, узнав, что будет жить не в гостинице, а у его мамы, Мишка вообще сошел с ума и, усадив нас в свою машину, повел ее по запруженным улицам Москвы так, как будто был прирожденным Шумахером.
Но Настя никак не реагировала на это. Она с детским восторгом узнавала места, виденные ею в кинофильмах, и радостно сообщала нам об этом.
Когда мы въехали во двор знаменитого дома, ее глаза округлились и она восторженно прошептала:
- Здесь я буду жить? Это же тот самый дом... Я кино про него видела...
Она посмотрела на Мишку, как на бога, и улыбнулась ему, как возлюбленному.

Аделаида Петровна приняла гостью очень радушно. Обняла, расцеловала и сходу усадила за уже накрытый по этому случаю стол.
- А вы форму привезли с собой? - спросила она, подкладывая в Настину тарелку свои изумительные деликатесы.
Сидя с набитым ртом, Настя только помотала головой.
- Жаль, - сказала бывшая «комсомольская богиня». - Я бы с гордостью прошлась с вами по набережной и всем своим знакомым говорила, что вы моя невестка. Пусть завидуют.
Настя и Мишка покраснели одновременно, а я подумал: «Дело — на мази.  Мишке остается только достать из серванта семейное кольцо и предложить лейтенанту Митрофановой руку и сердце».
От этой мысли мне стало почему-то и радостно, и грустно, и, налив всем шампанского, я чуть ли не сказал: «Горько!»

Неожиданно встала Аделаида Петровна и пошла к серванту.
«Неужто я провидец?» - стремительно мелькнуло у меня в голове
Но она достала из серванта фонарь «летучая мышь» в красивой прозрачной упаковке и торжественно произнесла:
- Никита, поздравляю тебя с днем рождения. Зная, что ты коллекционируешь различные фонари, я решила подарить тебе эту раритетную вещь. Этот фонарь когда-то побывал на БАМе и освещал палатку первопроходцев.
- Ой, а я не знала, что у тебя сегодня день рождения, - огорченно воскликнула Настя, и тут же убежала в прихожую распаковывать свой чемодан.
- Я подарю тебе баночку таежного меда, - сказала она, вернувшись. - Пусть твоя жизнь будет такой же сладкой, как он.
В душе у меня запели фанфары. Не потому, что Настя подарила мне мед, который я очень люблю, а оттого, что она впервые назвала меня на «ты»...

…. Потом наступили трудовые будни, похожие на праздник. На следующий день мы представили Настю нашему редактору. Он принял спасительницу нашего журнала очень радушно и к концу приема был окончательно очарован ею. Когда она вышла из кабинета, а мы остались, чтобы обсудить с редактором план дальнейших действий, он вдруг задумался и пропел:
- Эту женщину увижу и немею...
(Замечу, что он очень любил цитировать Окуджаву, к месту и не к месту).
Затем начались походы по музеям и театрам, паркам и стадионам, монастырям и старинным усадьбам. Настиным восторгам не было конца, нашу радость от этого невозможно было описать.
Мишкин фотоаппарат щелкал беспрестанно, мой портфель пух от от исписанных листов.

И, наконец, пришел день прощального ужина в «Балчуге», лучшем, по мнению знатоков, ресторане Москвы. Мы не только угрохали на него все наши сбережения, но и влезли в долги, сказав нашей гостье , что все это за счет редакции.
Судя по тому, что Мишка пришел на ужин с огромным букетом цветов и одетым с иголочки, я понял, что сегодня решится его судьба.

И я не ошибся,.

После короткого разогрева шампанским, он встал с бокалом вина в руке, которая слегка дрожала, и произнес :
- Настя! Я специально выбрал этот момент, чтобы сказать тебе о главном... Я нарочно говорю это при Никите, моем лучшем друге, чтобы ты поняла, насколько это для меня важно...
Вероятно, он понял в какие дебри ведет его это красноречие, потому что резко поставил бокал, из которого уже начало расплескиваться вино, и выпалил:
- Выходи за меня замуж! Я люблю тебя!

Настины глаза стали совсем круглыми, щеки побледнели, и она чуть слышно пролепетала:
- А вы..... Вы разве не знали, что я замужем?

Мы разом окаменели и, казалось, что никакая сила не может вывести нас из этого состояния. И будто издалека до нас доносился тихий голос Насти:
- Вы и мужа моего хорошо знаете. Это полковник Митрофанов, командир нашей части... У меня двое детей — близняшек, Сашка и Пашка... Я их к родителям отвезла, когда ехала сюда... Разве вы не знали?...

Когда мы проводили ее на следующий день в аэропорту, и Мишка сел за руль своего автомобиля, он, не глядя на меня, вдруг печально спросил:
- Как же так, Никита? Ты же брал у нее интервью, собирал о ней все сведения... И не узнал самого главного... Что она замужем... Ты же много раз встречал в бумагах фамилию командира. Неужели тебе не пришло на ум, что это ее муж?
Я молчал, удивляясь самому себе. Действительно, почему?

А потом понял.
И сказал:
- Ты извини, Миша, до меня только сейчас дошло почему. Я, так же как и ты, был влюблен в нее. А, может быть, еще больше, чем ты. Только не понимал этого. Поэтому я не мог, а, может быть,  и не хотел представить себе, что она замужем... Но мне интересно, почему она сама не сказала об этом...
- Женщины берегут свое счастье... И не хотят хвастаться им... «У меня муж — полковник, двое детишек за один заход...» Здесь я понимаю ее...

Над нами загудел самолет... Может быть, ее, на Красноярск.

Мы одновременно высунули руки в окошко и помахали ему вслед, прощаясь со своей любовью...

Потом посмотрели друг на друга и рассмеялись.

Жизнь продолжалась....