Он проносится черно-зелёным вихрем и судорожные, ненастоящие, ломкие пальцы крошатся в мелкую труху, пролетая мимо тебя одним лишь воспоминанием. Черный, черный!
Иноземцы говорят, что в их краях бывает сильней, но отчего-то жмутся к стенам домов, почему-то пугаются выходить на улицы в такие дни. В их краях бывает страшней, да только в наших - всегда известно заранее. И зелёным вихрем смахивает с деревьев листву ураган.
Черный, черный.
Он черного цвета, и он не может иметь иной расцветки. Он проносится мимо, принося и унося несчастья и беды. Кому-то несчастья, кому-то - удачу. В прошлом году, сказывают, перед домом Радса-бедняка упал целый кошель с золотом.
А если ночью...если он приходит ночью, то рассекает безбрежную мглу своими ветряными и сильными словами. Он не нападает. Он никогда не хотел нападать. Он хочет поговорить. Ему одиноко там, в горах, и порой одиночество тяжелей смертной пытки - для него. Это дико, это кажется диким нам - сынам свободы и одиночества, но он - он не таков. Ему нужны слова. Нужны силы. Нужны мы.
Он ждет. Ждет, когда кто-нибудь не убежит в страхе, не спрячется за крепкие двери, а, остановившись, похлопает его дружески по плчу и скажет:
"Черный-черный..."
[Скрыть]Регистрационный номер 0281152 выдан для произведения:
Он проносится черно-зелёным вихрем и судорожные, ненастоящие, ломкие пальцы крошатся в мелкую труху, пролетая мимо тебя одним лишь воспоминанием. Черный, черный!
Иноземцы говорят, что в их краях бывает сильней, но отчего-то жмутся к стенам домов, почему-то пугаются выходить на улицы в такие дни. В их краях бывает страшней, да только в наших - всегда известно заранее. И зелёным вихрем смахивает с деревьев листву ураган.
Черный, черный.
Он черного цвета, и он не может иметь иной расцветки. Он проносится мимо, принося и унося несчастья и беды. Кому-то несчастья, кому-то - удачу. В прошлом году, сказывают, перед домом Радса-бедняка упал целый кошель с золотом.
А если ночью...если он приходит ночью, то рассекает безбрежную мглу своими ветряными и сильными словами. Он не нападает. Он никогда не хотел нападать. Он хочет поговорить. Ему одиноко там, в горах, и порой одиночество тяжелей смертной пытки - для него. Это дико, это кажется диким нам - сынам свободы и одиночества, но он - он не таков. Ему нужны слова. Нужны силы. Нужны мы.
Он ждет. Ждет, когда кто-нибудь не убежит в страхе, не спрячется за крепкие двери, а, остановившись, похлопает его дружески по плчу и скажет:
"Черный-черный..."