Счачтье

Мы сидели с моим тестем в комнате, и пили чай. Раньше при наших встречах мы позволяли  себе более крепкие напитки. (Как известно алкоголь разгоняет душу, увеличивая скорость восприятия жизни).

Однако двум уже не юным мужчинам, которые научились снисходительно относиться к суете и ценить мудрую неспешность, более приличествует иметь при беседе пузатый глиняный чайник, нежели сосуд из штампованного стекла.

Я курил трубку и слушал рассказ тестя о его поездке по «родным местам». Так он называл Московские кладбища, где были захоронены его родственники:

«И вот еду я в автобусе с Пятницкого кладбища на Миусское. Подсаживается ко мне на сиденье мужчина, где-то моего возраста. Ну, мы с ним и разговорились. Что, где, как, куда едешь? Рассказал я ему о своём вояже по «родным местам», а он посидел, помолчал, а потом и говорит,

– Счастливый ты человек, уважаемый! Место у тебя своё есть. Ляжешь к своим родным, и дети к тебе часто будут приходить. Рядом же, не за сто вёрст. А у меня…, - махнул рукой и на следующей остановке вышел».

Тесть подлил себе ещё чайку и какое-то время, молча по глоточку пил пахучее снадобье, а потом поднял на меня глаза и улыбнувшись вновь заговорил:

«Я после войны, когда в техникум поступил, ходил на Миусское уроки учить. Везде шум, гам. Жили-то тогда в Марьиной Роще, вокруг бандюга на бандюге. А я книжки под мышку и на погост. Сижу себе у могилы на лавочке – примерчики щёлкаю. А кругом тишина….  Счастье…»

Он допил свой чай, оделся и, попрощавшись, ушёл, а я подумал:

«Как же всё это близко – счастье, горе.… И как время, размывая меж ними границы, забавляясь, перемешивает два эти потока…»