Памяти Поэта (Сказ о маленьком приспешнике великой судьбы)

9 февраля 2016 - Борис Аксюзов

                                                     Сегодня, 10 февраля, умер Поэт…

Сказ о маленьком приспешнике великой судьбы.

   С бала, который давал в честь тезоименства своей супруги князь N., коллежский асессор Павел Акакиевич Бояринов возвращался поздно.
За Певческим мостом сани неожиданно остановились, кони всхрапнули и попятились.
- Что там? – прокричал кучеру Павел Акакиевич.
- Народ на Мойке толпится, не проехать, - ответил кучер и ласково зацыкал на лошадей, успокаивая их.
Павел Акакиевич выглянул в окно и увидел рядом другие сани, с фонарем на облучке. Свет от него выхватил изнутри богатый волчий воротник и шляпу с плюмажем. Лица почти не было видно, но он догадался, что седок был явно оттуда, из Дворца, который остался у них за спиной, почти без света в окнах, а потому казавшийся очень мрачным в эту холодную ночь.
   - Спроси у кого-либо, что случилось, - приказал кучеру коллежский асессор, но голос с соседнего облучка прояснил все, не дожидаясь вопроса:
- Пушкина на дуэли застрелили, который стихи о своей няне писал.
Бояринов вздрогнул и перекрестился…
И тут же припомнилось совсем недавнее…

На сегодняшнем балу к нему подкатился неимоверно растолстевший и курносый граф Полатьев и запыхтел торопливо о петербургских новостях. А потом вдруг запнулся и шепнул:
- Ты, Павел Акакиевич, письмо переписал, которое я тебе давеча давал?
Они с Бояриновым были знакомы с детства, а потому общались на «ты».
- Непременно, - ответил Павел Акакиевич и полез в карман за нюхательным табаком, что делал всякий раз, когда разговор заходил о неприятном.
    - И отправил? – продолжал шепотом Полатьев.
    - Тем же днем.
    - Кому?
    - Как ты мне и наказал, князю Вяземскому…
   Граф радостно потер пухлые ладошки и рассмеялся, теперь уже громко, не таясь:
   - Ну, не хотел бы я быть на месте этого   personne parvenue! [i] Попляшет он у меня, брат, попляшет! Ты же знаешь, Павел Акакиевич, что мы с князем при одном и том же ведомстве состоим, так что уж точно увижу, как Петр Андреевич в лице переменится получив сей message[ii][iii]… Пушкин - друг его до гроба, а посему князь такую оплеуху ему примет, как собственную…
Тут оркестр грянул мазурку, Полатьев задрыгал ножками, исполняя на месте неловкие па, но тему разговора однако не оставил:
- Ты мне, будь добр, еще один списочек сделай и отправь его почтой Карлу Васильевичу Нессельроде.
- А министру-то зачем? Он, по-моему, с Пушкиным в друзьях не состоит…
- А в том-то и дело, что не состоит… Враг он Пушкину заклятый, во сне в гробу его видит. Вот мы ему приятствие и доставим…
- А почему это я должен эти пасквили писать? – недовольно спросил Бояринов.
Полатьев рассмеялся:
- Уж больно почерк у тебя хорош! Да и искать тебя никто не будет. Где Нессельроде, а где ты…
Уколов его таким бессовестным образом, Полатьев запрыгал по зале, направляясь к дамам.

Содержание того подмётного письма, которое Бояринов списывал по просьбе своего товарища, коему он изрядно задолжал, было известно ему наизусть. Оно было коротко и зло:

  «Кавалеры первой степени, командоры и кавалеры светлейшего ордена рогоносцев, собравшись в Великом Капитуле под председательством достопочтенного великого магистра ордена, его превосходительства Д. Л. Нарышкина, единогласно избрали г-на Александра Сергеевича Пушкина коадъютором великого магистра ордена Рогоносцев и историографом ордена. Непременный секретарь граф И. Борх»

Все титулы, перечисленные в письме, ничего Бояринову не говорили, но он прекрасно понимал, насколько оскорблен будет человек, которого публично причислили к обществу рогоносцев.
С господином Пушкиным он не был знаком и книжек его не читал. Светские сплетни его тоже мало интересовали, так как был он человеком, глубоко ушедшим в семейную жизнь и хозяйство. Только однажды он видел Пушкина на балу с его красавицей – женой и был изрядно удивлен тем, как не сходится меж собой эта пара.

… Кони стояли, пофыркивая на морозе, толпа не расходилась. Бояринову даже показалось, что народу подошло еще больше, почти до самого моста.
Потом он увидел, что вельможа из соседнего возка вышел и направился к дому Пушкина.
«Понятно, - подумал он. – Как-никак, а погибший в придворных чинах состоял,   камер-юнкером Двора Его Императорского Величества записан. Обязаны поприсутствовать, семье пособолезновать».
И тут его словно осенило:
«А я-то чего сижу? Уж за полночь, наверное, а до моего дома два шага шагнуть».
Его казенная квартира находилась прямо за углом набережной в Конюшенном переулке и, наказав кучеру выбираться отсюда по собственному разумению, Бояринов пошел вдоль Мойки прямо сквозь толпу к своему теплому дому.
   Люди расступались, давая ему дорогу, но вскоре он почувствовал на себе косые, почти враждебные взгляды, и ему стало еще холодней даже в его роскошной шубе, полы которой он аккуратно приподнимал руками.
«Будто знают, что это я подметные письма писал», - подумалось ему.
Поравнявшись с домом Пушкина, он услышал, как хлопнула калитка, люди потянулись на стук, и раздался чей-то молодой голос, читавший по бумажке:
«Первая половина ночи беспокойна…. Новых угрожающих припадков нет; но
также нет, и ещё и быть не может, облегчения».
«Значит, жив еще», - с непонятной радостью подумал он и ускорил шаг.
Войдя в дом, он отодвинул в сторону дожидавшегося его лакея и, не раздеваясь, поднялся к себе в кабинет.
Свечу зажигать не стал, а сразу пошел на свет скупо тлевшей лампадки. Преклонив перед иконами колени, осенил себя крестом, произнес молитву истово и громко, повторяя много раз:
- Господи, спаси его и помилуй! Меня прости, грешного, за зло содеянное ему!

… Несмотря на истовость и искренность его молитвы, облегчения не приходило. Сердце по-прежнему давило, сон не наступал. Прямо перед ним, у постели, стояла черная толпа с враждебными
глазами, стучала калитка, и молодой голос говорил скорбные слова…

----------------------------------------------------------
[1] выскочка
[1] послание

[i] выскочка
[ii] послание

Регистрационный номер №0329581

от 9 февраля 2016

[Скрыть] Регистрационный номер 0329581 выдан для произведения:                                                      Сегодня, 10 февраля, умер Поэт…

Сказ о маленьком приспешнике великой судьбы.

   С бала, который давал в честь тезоименства своей супруги князь N., коллежский асессор Павел Акакиевич Бояринов возвращался поздно.
За Певческим мостом сани неожиданно остановились, кони всхрапнули и попятились.
- Что там? – прокричал кучеру Павел Акакиевич.
- Народ на Мойке толпится, не проехать, - ответил кучер и ласково зацыкал на лошадей, успокаивая их.
Павел Акакиевич выглянул в окно и увидел рядом другие сани, с фонарем на облучке. Свет от него выхватил изнутри богатый волчий воротник и шляпу с плюмажем. Лица почти не было видно, но он догадался, что седок был явно оттуда, из Дворца, который остался у них за спиной, почти без света в окнах, а потому казавшийся очень мрачным в эту холодную ночь.
   - Спроси у кого-либо, что случилось, - приказал кучеру коллежский асессор, но голос с соседнего облучка прояснил все, не дожидаясь вопроса:
- Пушкина на дуэли застрелили, который стихи о своей няне писал.
Бояринов вздрогнул и перекрестился…
И тут же припомнилось совсем недавнее…

На сегодняшнем балу к нему подкатился неимоверно растолстевший и курносый граф Полатьев и запыхтел торопливо о петербургских новостях. А потом вдруг запнулся и шепнул:
- Ты, Павел Акакиевич, письмо переписал, которое я тебе давеча давал?
Они с Бояриновым были знакомы с детства, а потому общались на «ты».
- Непременно, - ответил Павел Акакиевич и полез в карман за нюхательным табаком, что делал всякий раз, когда разговор заходил о неприятном.
    - И отправил? – продолжал шепотом Полатьев.
    - Тем же днем.
    - Кому?
    - Как ты мне и наказал, князю Вяземскому…
   Граф радостно потер пухлые ладошки и рассмеялся, теперь уже громко, не таясь:
   - Ну, не хотел бы я быть на месте этого   personne parvenue! [i] Попляшет он у меня, брат, попляшет! Ты же знаешь, Павел Акакиевич, что мы с князем при одном и том же ведомстве состоим, так что уж точно увижу, как Петр Андреевич в лице переменится получив сей message[ii][iii]… Пушкин - друг его до гроба, а посему князь такую оплеуху ему примет, как собственную…
Тут оркестр грянул мазурку, Полатьев задрыгал ножками, исполняя на месте неловкие па, но тему разговора однако не оставил:
- Ты мне, будь добр, еще один списочек сделай и отправь его почтой Карлу Васильевичу Нессельроде.
- А министру-то зачем? Он, по-моему, с Пушкиным в друзьях не состоит…
- А в том-то и дело, что не состоит… Враг он Пушкину заклятый, во сне в гробу его видит. Вот мы ему приятствие и доставим…
- А почему это я должен эти пасквили писать? – недовольно спросил Бояринов.
Полатьев рассмеялся:
- Уж больно почерк у тебя хорош! Да и искать тебя никто не будет. Где Нессельроде, а где ты…
Уколов его таким бессовестным образом, Полатьев запрыгал по зале, направляясь к дамам.

Содержание того подмётного письма, которое Бояринов списывал по просьбе своего товарища, коему он изрядно задолжал, было известно ему наизусть. Оно было коротко и зло:

  «Кавалеры первой степени, командоры и кавалеры светлейшего ордена рогоносцев, собравшись в Великом Капитуле под председательством достопочтенного великого магистра ордена, его превосходительства Д. Л. Нарышкина, единогласно избрали г-на Александра Сергеевича Пушкина коадъютором великого магистра ордена Рогоносцев и историографом ордена. Непременный секретарь граф И. Борх»

Все титулы, перечисленные в письме, ничего Бояринову не говорили, но он прекрасно понимал, насколько оскорблен будет человек, которого публично причислили к обществу рогоносцев.
С господином Пушкиным он не был знаком и книжек его не читал. Светские сплетни его тоже мало интересовали, так как был он человеком, глубоко ушедшим в семейную жизнь и хозяйство. Только однажды он видел Пушкина на балу с его красавицей – женой и был изрядно удивлен тем, как не сходится меж собой эта пара.

… Кони стояли, пофыркивая на морозе, толпа не расходилась. Бояринову даже показалось, что народу подошло еще больше, почти до самого моста.
Потом он увидел, что вельможа из соседнего возка вышел и направился к дому Пушкина.
«Понятно, - подумал он. – Как-никак, а погибший в придворных чинах состоял,   камер-юнкером Двора Его Императорского Величества записан. Обязаны поприсутствовать, семье пособолезновать».
И тут его словно осенило:
«А я-то чего сижу? Уж за полночь, наверное, а до моего дома два шага шагнуть».
Его казенная квартира находилась прямо за углом набережной в Конюшенном переулке и, наказав кучеру выбираться отсюда по собственному разумению, Бояринов пошел вдоль Мойки прямо сквозь толпу к своему теплому дому.
   Люди расступались, давая ему дорогу, но вскоре он почувствовал на себе косые, почти враждебные взгляды, и ему стало еще холодней даже в его роскошной шубе, полы которой он аккуратно приподнимал руками.
«Будто знают, что это я подметные письма писал», - подумалось ему.
Поравнявшись с домом Пушкина, он услышал, как хлопнула калитка, люди потянулись на стук, и раздался чей-то молодой голос, читавший по бумажке:
«Первая половина ночи беспокойна…. Новых угрожающих припадков нет; но
также нет, и ещё и быть не может, облегчения».
«Значит, жив еще», - с непонятной радостью подумал он и ускорил шаг.
Войдя в дом, он отодвинул в сторону дожидавшегося его лакея и, не раздеваясь, поднялся к себе в кабинет.
Свечу зажигать не стал, а сразу пошел на свет скупо тлевшей лампадки. Преклонив перед иконами колени, осенил себя крестом, произнес молитву истово и громко, повторяя много раз:
- Господи, спаси его и помилуй! Меня прости, грешного, за зло содеянное ему!

… Несмотря на истовость и искренность его молитвы, облегчения не приходило. Сердце по-прежнему давило, сон не наступал. Прямо перед ним, у постели, стояла черная толпа с враждебными
глазами, стучала калитка, и молодой голос говорил скорбные слова…

----------------------------------------------------------
[1] выскочка
[1] послание

[i] выскочка
[ii] послание

Новый год на даче Сослана.

В. В. Путин в районной больнице

Рейтинг: +2 414 просмотров

Кому понравилось произведение? >>

Комментарии (3)

Влад Устимов # 9 февраля 2016 в 23:11 0

Интересный ракурс. Прочёл с удовольствием.

Лора (Герда) Горелик # 8 мая 2016 в 08:22 0

Кляузы,завистники,выскочки,угодничество,лесть-нарывы на теле нашего народа,не заживаемые и не излечимые...

Борис Аксюзов # 8 мая 2016 в 14:12 +1

Нарывов очень много, гораздо больше, чем вы перечислили, а лекарство одно - всегда оставаться человеком...

RSS-лента комментариев