Разговор о совершенно честном человеке (миниатюра из серии "Разговоры в предбаннике")

Сегодня четверг, банный день, и поэтому вся наша намывшаяся и напарившаяся гоп-компания, весело звеня  блестящими от чистоты кукошками (шутка), выползла в предбанник, с шутками и прибаутками накрыла на стол (солёные огурчики и помидорчики, квашеная капустка, скумбрия холодного копчения, плавленые сырки и, само собой, пиво и водочка), шустро приняла по первой и захрустела вышеупомянутыми дарами природы и тридцатого магазина, который теперь и не тридцатый вовсе, а супермаркет с каким-то совершенно иностранным названием (да мало ли на свете идиотов-торговых бизнесменов, которым лишь бы как, но обязательно выпендриться!).

         - Какие новости в мире? – спросил Мишка Витьку, нашего главного информатора, потому что Витька – фанат Интернета, откуда он и черпает все самые разнообразные новости из мира политики, общества, культуры вообще и культуры секца в частности.

         - Новость номер один: Толика освободили, - сказал Витька, вкусно хрустя капустой.        

         - Какого Толика? – не понял Мишка.

         - Какого… Того самого, про которого уже который месяц все говорят! – пояснил Витька.

         - Это мордастый, что ли, такой? Который миллионы в армии наворовал? – удивился Санька.

         - Ага, - кивнул Витька. – Но это ты считаешь, что наворовал. А суд считает, что не воровал. А почему так суд считает? Потому что он – самый гуманный суд в мире!

         Народ обидно для суда рассмеялся. Невежественные люди! Только бы водку жрать да насмехаться, что, между прочим, чревато!

         - А кто ж тогда воровал? – не понял Мишка. Он, вообще-то, мужик понятливый. Если, например, скоммуниздить чего – большой спец. Но миллионы он не ворует. Да и кто ж ему даст, миллионы-то! Это даже смешно! На миллионы есть своим миллионерские заворуи! Разделение, блин, труда проникло даже в ихние сплочённые воровские ряды!

         - Кто.., - Витька, наконец, отцепился от капусты и затянулся сигаретой. – Дед Пихто! Кое-кто! Воры!

         - А он?

         - А он не вор.

         - Не, интересно девки пляшут! – присвистнул Витька-младший, который не Интернет, а слесарь-нормировщик у нас в цеху. – Мурыжили-мурыжили, и на тебе! Освободили!

         - А чего такого? – поджал плечами Витька, который Интернет. – Ну, даже  если и воровал… Подумаешь, какая невидаль! Проявили, так сказать, гуманизьм с гуманностью… Вопрос ведь не в самом факте украдания! Вопрос: сколько спиз… украсть! Если пять рублей – получишь пять лет. А если миллион, то… В общем, все довольны – все смеются, все всё распрекрасно понимают. И опять же главное не в этом. Главное, что он Родину не продал! Что патриот, едрёна вошь, партии и правительства! Вот главное-то! Уразумели?

         - Опять же писали, что он к законной супруге вернулся, - вспомнил Санька. – Ну, а что такого? Поступил как порядочный человек: малость сблиднул – и пора в семью! Вот уж, небось, она, горемыка, обрадовалась-то: Толька вернулся, кормилец ненаглядный, сучий потрох! Может, даже по роже ему на радостях съездила! А как же! Положено! С почином, так сказать, и на будущее!

         - И тесть тоже наверняка рад, - дополнил Мишка. – Он же у него какой-то шишка на ровном месте. Высоко сидит – дохера глядит!

         - Да какая шишка! – очнулся от дрёмы Иван Лукьяныч, самый старый, можно сказать, заматерелый член всей нашей банно-прачечной компании. – Знаю я евоного тестя. Слесарем у нас в третьем механическом. С утра до ночи с напильником по пролётам шатается, с мастером дерётся. Зато после каждой рабочей смены обязательно в привокзальную пивнушку заходит. Двести грамм, кружка пива и беляш – умри, а отдай!

         - Какой беляш! – заржал Мишка. – Ты про кого говоришь-то дядь Вань?

         - Про тестя толькиного, про кого же!

         - Да не о том Тольке-то говорим! О другом! Который миллионы наворовал, и ему за это ничего не было!

         - Почему не было? – удивился Иван Лукьяныч.

         - Потому что честный человек! А, ладно! Хватит о нём, честном заворуе! Нам с этих миллионов всё равно ничего не обломится! Наливайте, братцы!