На тушинском аэрополе теперь так - охранник спешит ко мне: "Тут быть нельзя! Уходите за шлагбаум!" А я только и сказал ему, что б он шел на хуй. "Я тут щавель мальчишкой собирал, кукурузникам махал, купался с песчаных круч на москве реке когда ломали деревню Строгино, а ты где был? Гляди кострома, стоит ещё аэроклуб и цел балкон, где снимали хронику со Сталиным, когда он принимал авиапарад." Впрочем, над этим пространством, отягощенным тысячами людских судеб, по прежнему скользят самолеты. Только теперь, это грациозные, разноцветные, двухэтажные машины, тяжело покинувшие третью шереметьевскую полосу и устремляющиеся сквозь вечернее небо, прямиком в Дубай, Лос-Анджелес или Франкфурт. "Это будущее, безжалостное будущее смотрит на меня", так думал я летя на электросамокате сквозь городские сумерки по старым, любимым улицам и не узнавая их. Давно тут не был. Там где была тропинка теперь уложена плитка и горит фонарь, старый фольксваген, десятилетиями стоявший у бордюра, куда-то пропал, дети, которых ещё недавно не было на свете, теперь агрессивно делят между собой дворовое пространство, уже неоднократно поделенное до них. Может быть я умер? И могу, теперь, пролетать сквозь прохожих, не в силах покинуть родные места, но повинуясь чУдной воле, бесплотной тенью, перенесен в будущее, хотя тело мое оставлено в густом дыму митинского крематория? И я удостоен на это будущее посмотреть? И мне, почему-то, не противно... Любопытно, отстранённо-равнодушно и с нотками сожаления, что не догадался захватить с собой старину Пентакса - тут такая игра света на стёклах... Возле воды было припаркованно множество автомобилей и из каждого, заглушая соловьев, бился бесконечный, однообразный, тупой ритм. Возникал звуковой хаос - соловьи поверх синтезаторов и наоборот, нельзя было понять кто где, и близкие сирены визжали между темными домами. Ещё, тускло горели фары и извивался в молодых кронах, многоголосый пьяный смех, вперемешку с густым запахом жаренного мяса. На футбольном поле, расположенном неподалёку, горели все софиты и слышались яростные крики игроков. Ночи больше не было. Вавилонская башня слепящено света возносилась поперек извечной тьмы. "Будущее" , думал я давя гашетку самоката изо всех сил и разгоняясь всё больше, чтобы у самой кромки причала, где начинается темная вода, успеть сделать лицо как у Марти Макфлая, когда он выходил на центральную площадь Хиллвелли в далеком 2015 году...
Помочь сайту
Поздравления
