Один

Над степью летела пыль, и пахло гарью.

Хотелось пить.

Её поднимали встречный ветер и танки, которые расходясь веером, вкатывались в широкий в этом месте участок степи, оставив по флангам овраги.  

По звуку боя, доносящегося справа и слева, было ясно,  что немцы прорвались именно здесь.

Но это означало и другое…

Он заранее прошёл по наспех вырытым, но теперь уже разбитым, окопам, и, перелезая через изуродованные смертью, пыльные тела, бывшие ещё утром бойцами его роты, собрал всё, что могло  убивать  –  автоматы, противотанковое ружьё с дюжиной патронов,  уцелевший ручной пулемёт с полным диском, десяток гранат, патроны…

…И две фляги с водой.

Банка тушёнки, которую он нашёл ещё днём, была уже съедена.

Проверив оружие, он вынул из нагрудного кармана патрон («последний – для себя»), вставил его в обойму ТТ и стал ждать, когда танки подползут на расстояние убойного выстрела. 

Иначе не было смысла открывать огонь.

Вот он!

Головной танк, шедший справа метрах в 50-ти от его окопа, подставил борт, довернув немного влево.

Он прицелился под башню и выстрелил.

- Готов, сука! – обрадовался он и, схватив автомат, стал короткими очередями стрелять по серым фигуркам, бежавшими за танком.

***  

В его планшетке, найденной около развороченного взрывом окопа, была обнаружена запись, сделанная на полях карты трёхвёрстки.

" 7 августа 42. 17-08. Атака с фронта. Танки - до 10шт. Пехота – до батальона. Остался один. Принимаю бой. Мл. л. Иванов. "