Сергею Сергеевичу Можнову, гражданину, выросшему из смирительной рубашки общественных церемоний, было необходимо с кем-нибудь поговорить. И лучше бы, с каким архангелом – существом значимого статуса и при полномочиях. На худой конец, при отказе в беседе со стороны высоких сфер, Сергей Сергеевич был готов к принятию рецензии в свой адрес и от какого падшего супостата – авторитетной сущности мрачных пространств.
Желание такого общения возникло у Сергея Сергеевича после того, как он понял, что ни мнения, ни какие-либо оценки представителей рода человеческого его больше не интересуют. А если сказать точнее – не тревожат… не бередят душу, заставляя её либо ликовать, либо падать в уныние. Ему вдруг сделалось – всё равно… серенько,.. потому как и те, и другие – хвалящие и хулящие, по глубокому убеждению Сергея Сергеевича, ничего не видели дальше своих минутных умилений или же порицаний, которые в свою очередь зависели от столь многих случайных величин, что привести их к какой-то объективности было невозможно.
На кой чёрт сдалась ему эта самая объективность, Сергей Сергеевич объяснить не мог. Может для того, чтобы оправдаться перед самим собой за недостаточную целеустремлённость, а может быть и перед Ним в час вынесения высокого вердикта, когда спросит Он,
- Что ж это ты, Сергунька, жизнь прожил, как за глупостью сходил?
Оправдаться и заверить, что, мол, кабы знал я, гражданин Можнов, заранее своё коренное назначение, то раньше и стал бы на всяко разных почитателей да ворчунов с колокольни поплёвывать. А так, мол, извиняюсь, Ваше Величие - Творец и Создатель, проживал впотьмах собственного невежества.
Однако, оправдания оправданиями, а надеясь на достаточно протяжённый жизненный остаток, Сергей Сергеевич и возжелал этой сторонней объективности, дабы скорректировать судьбоносный курс и тем самым не прошляпить всю навигацию. Желание же его было настолько жгучим, что как-то ночью, как и положено – во время беспокойного сна явился к нему из высоких сфер Уполномоченный Дух. Был он в должном обличие – при крылах, при нимбе. На лике же имел выражение некой раздражительности, что случается у любого, кого по пустякам отрывают от серьёзного дела.
- Ну, - сказал Дух Сергею Сергеевичу, - излагай!
Сергей Сергеевич кое-как совладал со своим волнением и начал тарахтеть заготовленный им монолог. Когда же он дошёл до перечисления своих регалий и званий, визитёр зевнул и остановил докладчика ворчливым,
- Это не потребуется.
После чего нахмурился и вопросил,
- А возлюбил ли ты кого в своей жизни?
- Возлюбил… Как же не возлюбить…
- Конкретней!
- Конкретней?.. Возлюбил двух баб и от них трёх отроков…
- Маловато… Вот возлюби ещё трёх человек, тогда дальше и поговорим.
Тут Сергей Сергеевич засуетился и начал причитать,
- Да как же так… как же так-то… Ваше Высокоблагородь… Трёх!.. Нет-нет-нет… Трёх баб мне никак уж не потянуть. Не сдюжу я трёх… староват, да и какими сокровищами не обременён.
- Мда-а-а, - произнёс Дух, оценивая взглядом Сергея Сергеевича, - не обременён… Ну, тогда вот что… ты посиди на досуге, да как следует подумай, какие такие дела есть у тебя заветные, которые ты полжизни исполнить не можешь. Определи их, так сказать, вычлени из хлама, из мусора… И исполни! И чтоб дела те были лишь от тебя одного зависящие. Не какие-нибудь там навязанные – чины-звания, почёты-уважения… а твои! А вот как с ними закончишь – враз на тебя объективность и снизойдёт!
Сказал и растворился, а Сергей Сергеевич ещё поворочался в кровати пару часиков, повздыхал, поохал, а поохав, и встал к утреннему чаепитию с думой о делах и грядущей объективности. А промаявшись весь день и не найдя однозначности в деловом выборе, он вновь улёгся почивать. И аккурат между двух и трёх часов ночи к нему явился совсем иной оценщик – таинственный представитель тёмных областей. Был он достаточно оживлён и при беседе нетерпеливо помахивал хвостом.
- Ну, - сказал Сергею Сергеевичу уже хвостатый представитель – излагай!
Сергей Сергеевич, как и в прошлую ночь, принялся излагать. Когда же он вновь дошёл до своих наград и достижений, хвостатый так же остановил его словами,
- Это не потребуется, - и тут же вопросил, - а невзлюбил ли ты кого в своей жизни?
Сергей Сергеевич аж крякнул от прозвучавшего вопроса. После чего почесал в затылке и ответил,
- Ну, да… невзлюбил.
- Конкретней! – скомандовал представитель.
- Конкретней… Ну-у-у… невзлюбил двух баб,.. которых раньше возлюбил, а потом когда отлюбил, то и невзлюбил.
- Умгу…маловато,- констатировал собеседник и продолжил, - вот невзлюби ещё трёх человек, а как невзлюбишь, тогда и поговорим.
Сергея Сергеевича тут же и передёрнуло от такого целеуказания. Он взволновался и, брызжа слюной, заговорил,
- Да как же я невзлюблю-то… да ещё трёх? Ка-а-ак? Мне ж трёх невзлюбить, что пятерых возлюбить… А у меня ни здоровья, ни всё тех же сокровищ!
После этого крика души представитель долго посмотрел на Сергея Сергеевича и, как прошлый гость произнёс многозначительное, - Мда-а-а… - и… так же заговорил о делах-делищах давным-давно задуманных и неисполненных, самоличных и ни от кого более независящих. В ответ на это Сергей Сергеевич вздохнул, пробормотал, - Опять двадцать пять – за рыбу деньги, - и проснулся…
Сколько точно времени прошло с тех ночных бесед Сергей Сергеевич нынче уж и не помнит. Может год, а может и полтора. Однако за это время давние дела, требующие непременного самоличного исполнения, как-то сами собой определились. Сергей Сергеевич, не покладая рук, трудится над их исполнением в надежде на объективность авторитетных сущностей.
И при этом не сказать, что у него совсем уж не выходит. Можно даже сказать, что с первым делом он почти совладал. Он всё реже и реже прилюдно сморкается в носовой платок со звуком паровозного гудка. Второе же «застаревшее» дело его крайне беспокоит и постоянно расстраивает своим упрямым нежеланием исполняться. Но, с другой стороны, и дело это вовсе нешуточное, требующее постоянного контроля и великих душевных мук. Вот Сергей Сергеевич и мучается в долгосрочном желании – взять, да и, в конце концов,… исхудать… килограммчиков эдак на двадцать…
Помочь сайту
Поздравления
