Рассказ
Пожилой высокий Семен, прозванный «Профессором», и молодой, на голову ниже, Жека-«татарин», прозванный за знание языка той деревни, где они остановились, хотя он не был татарином и деревня была совсем не татарская, а марийская, - сидели на берегу около костра на толстом бревне-обрубке.
Семен, которому до пенсии оставалось немного, худощавый на лицо и беззубый, но, в связи с ростом, был широк в плечах и на вид здоровый мужик, был достаточно пьян. Он давно бы уже пошел спать, но в кармане у него была ещё чекушка, которую непременно надо было выпить. Жека был значительно моложе, именно он «бегал»-ходил в местный деревенский магазин и купил эту лишнюю чекушку для Семёна, и что-то он приболел, кутался в свою куртку-пуховик и тянул руки к костру. Ему было лет 30, не более, а при свете костра, он, бледный, с грустной улыбкой на болезненном лице, казался мальчишкой.
- Что-ж ты всё болеешь, - сказал Семён. – Вот оно и полезно будет, давай стаканчики… - предложил он, доставая из внутреннего кармана чекушку. Налили в пластиковые одноразовые стаканы, выпили.
- Да вот. Нет у меня иммунитета. Весь убили врачи. Я тут, осенью, в больнице, вообще, ветрянкой – детской болезнью заразился. А началось с лихорадки мышиной. В сады-огороды ездил, картошку убирать, а хранить её в подполье. Залез туда, а там мыши дохлые на досках, постеленных в квадратных закромах. Ну не будешь же на мышей картошку сыпать. Я взял веник и совок, подмел и почистил короба. И надышался пылью от мышиных какашек. На другой день температура 40 и выше…, и тошнило с кровью, туман в глазах – возили по больницам на скорых. То в одну с отравлением, а кровь взяли, определили, и увезли в инфекционное закрытое отделение городской больницы, - рассказывал Жека, поправляя дрова в костре.
- Лихорадка – это, как в Африке? Умирают же от неё? – спросил Семён.
- Там при мне двое умерло. И у меня бред начался было, лихорадочный: я по коридору прогулялся и на столбы натыкался лбом и падал, видения что-ли были. И понос кровавый. Нам пенициллин кололи. И уже по рассказам узнал, после, что в соседней палате старушка умерла. Она сама просила ей укол пеницилина поставить, ей другой антибиотик кололи, слабенький, типа – амбициллин или что там. Врач рискнул и укол антибиотика убил старуху. А еще от лихорадки этой умер один спортсмен. Накаченный был, здоровый в смысле мышц. Он с температурой под 40 ходил, надеясь на свой организм и в больницу не обращался долго, а привезли его в бреду и уже не смогли помочь врачи, умер. Вот там мне и убили весь иммунитет, обновили мне весь организм. Клизмы ставили 2 дня подряд и утром и вечером. И кололи всякие антибиотики, убивая бактерии в крови, во всем организме. А тут медичка – медсестра приходила: у неё дома дочка маленькая болела ветрянкой. И медичка принесла бактерии ветрянки – они мне и попались. Я весь в красных точках был и лицо и спина и ноги. Спину мне сначала по точкам зеленкой мазали. А потом, другая медсестра, которая мазала, говорит: «что я время трачу на каждую точку, измажу сейчас спину всю – все равно не видно». И как кисточкой стала махать и красить спину зеленкой, – улыбаясь рассказал Жека.
Под горой-спуском светлела поверхность речного льда, покрытого снегом, до самых островов, выделяющихся темными пятнами на фоне широкой разлившейся глади водохранилища. Сюда, в зону затопления Чебоксарской ГЭС приезжали рыбаки на выходные с ночевкой. На заводе выделяли машину – военный фургон, ГАЗ-57, двух-мостовый. В фургоне была устроена печь-буржуйка, с трубой в окно, и с собой рыбаки брали торфобрикеты, которыми топили печку.
И в пятницу ночью рабочие завода собирались у проходной. Тянулись с ящиками и бурами по тихим улицам городской окраины. Когда Женя узнал, по объявлению в цеху, что организуется поездка на рыбалку, он тоже пришел. Тут он познакомился с завсегдатаями, с Семёном и другими рыбаками.
С Семёном они быстро подружились и ходили по льду вместе, по местам одному Семёну известным, между островов. Выходили и на основное русло Волги, на яму семиметровой глубины, где зимой держался судак, и где Женьке повезло, с его неумением и неимением блесен, поймать, на единственную большую и тяжелую блесну (поскольку на сильном течении легкую блесну поднимало), двух судачков до килограмма весом.
Новое увлечение зимней рыбалкой и новый друг, пожилой умудренный Семён Карлович Помыткин, помогли Женьке обрести в жизни некую уверенность, которую он совсем было потерял. Поначалу, в школьные годы, Женя ещё чего-то ждал и о чем-то мечтал. Но дальнейшие жизненные неудачи и даже страдания, лишили его последних надежд: жизнь была беспросветно серой и блекло однообразной. Это, наверное, трагедия всех молодых (многих), когда смысл жизни утрачивается, когда жизнь приносит одни разочарования.
Часть 2.
Помочь сайту
Поздравления
