Могильщик

Могильщик сел на скамейку и, очистив подошвой сапога глину с лопаты, закурил.

Похорон сегодня на кладбище не было, и он не спеша, делал свою ежедневную работу по благоустройству угодий мёртвых по заказу живых.

Живые же, то появлялись ему на глаза, то вновь пропадали, скрываясь за крестами и мраморными плитами, хлопоча в периметрах чёрных оград, и стараясь, перещеголять друг друга в усердии наведения уюта.

Он сидел и думал о том, сколько же всего он тут насмотрелся – и разномастных живых, и всегда почти одинаковых мёртвых.

Насмотрелся на то, как давило и гнуло людей горе, когда они шли за гробом, и как они невольно облегчённо вздыхали, когда на могилу падала последняя лопата земли, не в силах более находиться рядом с непонятным существом, которое теперь надо было называть тяжёлым словом покойник.

Как потом они же появлялись на кладбище, немного успокоив своё сердце, и руководили перемещением мраморных, а то и гранитных глыб в головах у того, что лежал без света и надежды на глоток свежего воздуха.

Как тщательно они вымывали мокрой тряпкой слова и цифры, выбитые в гладкой плите, как вытирали её до сверкающей чистоты и, усаживаясь на лавочку, долго смотрели в блестящий камень, как в окно между двумя мирами, шепча в него слова угрызения совести, отчаяния, а то и жалости. Жалости к себе – брошенным и покинутым.

Но окно всегда оставалось закрытым. Могильщик ещё ни разу не видел, чтобы кто-то прислушивался к холодному камню, боясь пропустить просьбу или же шёпот прощения.

За долгие же годы службы по отчуждению умерших, он стал смотреть и на каменные надолбы, и на затейливую вязь чугунных оград, как на дань ушедшему человеку. Именно как на дань. Дань, которой со стародавних времён откупались за грехи и бессилие.

Могильщик закрыл глаза и представил себя лежащим в земле, в свежеструганной сосновой коробке, сладко пахнущей терпкой смолой.

В метре же над своей головой он увидел нависающий над ним мрачный камень. Камень, кряхтя, двигался из стороны в сторону, словно укореняясь. Он тревожил его своим елозаньем и мешал беззаботно мреть.

Могильщик ухмыльнулся и, выбросив окурок, прошептал: «Слишком много никчёмного пафоса…» Затем он встал, перекинул лопату через плечо и пошёл в теплушку, по дороге глядя на то, чем заняты беспокойные посетители. Посетители же, как обычно творили странные чудеса.

Одни щедро посыпали могилы солью, дабы на них не росли сорняки, другие спорили какой краской надо обновить ограду, третьи …..

Он шёл, уже нисколько не удивляясь ни глупости, ни изобретательности скорбящих, потому как в их беспокойстве не видел никакого смысла.  

Он давно уже обрёл откровение всему происходящему. И не веря ни в бога, ни в чёрта, он знал, что живая Земля, разделив свою душу на мелкие частички, с их помощью взращивает из ничего плоть, и в награду за это забирает себе нетленные кости, защищая своё уязвимое естество твёрдым костяным панцирем….