В один из дней начала восьмидесятых годов руководство ресторана предложило мне, руководителю оркестра приехать днем, чтобы убрать со сцены аппаратуру и помочь в подготовке зала к проведению ответственного правительственного банкета.
Я спросил у коллег, кто из них был бы согласен приехать завтра, но никто из них не выразил такового желания. Тогда я обратился к барабанщику, и он тоже не выбирая слов послал все начальство вместе взятое к черту и куда еще дальше. Я понимал, что мне одному будет тяжело справиться с задачей, поставленной начальством. Поэтому я попытался найти аргументы, которые помогли бы мне его уговорить. В итоге, получив изрядную порцию негатива в адрес администрации да и мой лично, мне все же удалось его уговорить. Как это ни смешно, мы оба работали днем инженерами, а остальные музыканты днем нежились в своих квартирах, но только мы нашли возможность приехать в ресторан.
На следующее утро мы уже были в ресторане и начали убирать аппаратуру. В это время в зал ресторана вошли два человека, один из них был начальником городского продторга, а второй заместителем министра торговли республики. Оба эти человека были хорошо известны работникам ресторана, и своим появлением они подчеркнули важность серьезной и качественной подготовки к проведению банкета.
Работники ресторана прониклись немалой толикой инстинктивного страха быть уличенными в некачественной подготовке или попросту говоря в халтуре. Все они с удвоенной энергией принялись гладить скатерти и ткани для декорации и драпировки столов, полировать посуду и т.д.
Оба высоких начальника ходили по залу как хозяева и старались выявить недостатки, сделать замечания, а так же дать ценные советы. Работники молча воспринимали это вмешательство и старались все сделать так, чтобы начальникам не было к чему придраться.
Барабанщик с первой минуты своего появления в ресторане продолжил вчерашний негативный монолог в адрес администрации и в мой лично. Я уже не рад был, что попросил его помочь. Я несколько раз попытался урезонить его и даже предложил ему уехать, раз так ему все это было не по нутру, но он не унимался. Парень был наполовину туркмен и темпераментом он обладал неуемным. Уж если злился, то всерьез и успокоить его было никакой возможности.
Когда один их больших начальников что-то сказал лично ему, того как взорвало и он понес и этого конкретного начальника и всех, всех, всех. Главной его мыслью было то, что музыкальная аппаратура ресторана не соответствовала никаким требованиям. Его как с дуба сорвало и понесло.
Понимая, что это все равно не решит вопрос, я пытался успокоить его и увести разговор в решение текущего вопроса, но унять его я был не в силах. Признеся тираду о том, что он думает о начальстве и вообще о нашей жизни, он стал ждать реакции.
Начальник продторга, не привыкший к такому к себе отношению мелких работников ресторанов, а уж тем более каких-то дурацких музыкантов начал свой недобрый монолог. Его абсолютно не интересовала ни аппаратура ни сами музыканты. Он был молодым, но очень успешным карьеристом, занявшим весьма высокую должность в иерархии и привык к чинопочитанию и очень уважительному отношению как директоров, так и других работников всех ресторанов. Одного его слова было достаточно, чтобы на следующий день мы с треском были уволены.
Разглядев в барабанщике явно не местного жителя, он закончил тем, что предложил ему идти туда, где все хорошо…Это прозвучало так, как будто действительно можно было куда-то уйти, а точнее уехать, чтобы решить озвученную проблему. В этом его предложении сконцентрировалась и его личная обида на нелицеприятный разговор и безразличие к сути вопроса и национальная неприязнь. Не долго думая барабанщик повернулся и уехал из ресторана.
Я остался один и в меру возможностей продолжил убирать аппаратуру со сцены. Тут настал мой черед, когда я проходил мимо замминистра, тот попросил меня, что-то перенести, и я язвительно сказал ему, что министрам очень полезно иногда потаскать ящики.
Я ожидал негативной реакции и от второго начальника, занимавшего еще более высокое положение. Но его ответ просто в момент разоружил меня, он сказал, что не против поработать физически.
Далее все работы мы выполнили вдвоем с очень высокопоставленным начальником, и у меня уже не было никакого желания язвить ему и неуместно шутить. Я был благодарен за его помощь. Человек более старшего поколения был настоящим эстонским мужиком, несмотря на его очень высокий статус в обществе, не боящимся никакой работы, да и щеки не надувал.
Те работники ресторана, кто слышал наши диалоги с высоким начальством посчитали, что очень скоро наш оркестр будет уволен. Но как это ни странно никаких оргвыводов не последовало, и мы продолжил работать, как ни в чем не бывало…
Помочь сайту
Поздравления
